К 30-м годам XIX столетия Севастопольская крепость представляла собой ряд земляных батарей, защищавших рейд. Однако возросшая мощь артиллерии, появление на вооружении бом-бических пушек и мортир крупного калибра требовало коренной реконструкции этих укреплений. В то же время с суши город был совершенно беззащитен. Поэтому было принято решение создать в первую очередь сухопутную оборону Севастополя, используя фортификационные сооружения из камня.

Подготовка к такому строительству началась давно. Еще в 1821 г. Инженерный департамент Военного министерства поручил командиру Севастопольской инженерной команды инженер-полковнику Мишо составить топографический план Севастополя и его окрестностей[27]. Работа над составлением карты завершилась в 1827 г., и сразу приступили к разработке чертежей.

В том же году командир Черноморского флота и портов вице-адмирал Грейг представил проект сухопутной обороны Севастополя на утверждение в Санкт-Петербург.

Инженерный департамент, одобрив в целом план обороны города, предложил внести в него существенные изменения: укрепления рекомендовали возводить на господствующих возвышенностях, а между ними расположить куртины; на ровных участках предписывали строить оборонительные казармы, а в лощинах — каменные стены с бойницами для ружейной обороны; все сооружения следовало защищать от прямых артиллерийских выстрелов земляными насыпями[28]. Указания Инженерного департамента были одобрены Николаем I, и вице-адмиралу Грейгу оставалось только выполнять волю монарха.

В 1828 г. архитектор Штауберт разрабатывает проект двухэтажной оборонительной казармы на тысячу солдат. Главный фасад казармы, обращенный к неприятелю, был прорезан тремя ярусами бойниц для ружей, а стены выполнялись из камня и имели толщину 1 м 20 см. Поскольку они не защищали от прямых артиллерийских выстрелов, то перед ними должен был возводиться земляной вал. Следует отдать должное архитектору в оформлении фасада, обращенного к тылу, и в соблюдении санитарных норм: на одного солдата в казарменной спальне полагалось не менее 9 м³ воздуха. Исходя из этого в проекте Штауберта предусматривалось одноярусное размещение солдат при высоте помещения более 3 м; в подвале находились кухни, пекарни, кладовые, сушилки для обмундирования. Стоимость одной казармы определили в 130 тысяч рублей.

Севастопольская эскадра пополнялась новыми кораблями, и для матросов нужно было строить береговые казармы. Вот на этом и решили сэкономить петербургские чиновники, посчитав, что оборонительные казармы следует построить для матросов, а во время военных действий казармы будут переданы пехотным частям — "не будут же моряки воевать на суше", рассуждали чиновники. Подготовили соответствующий доклад Николаю I, и в марте 1829 г. поступило распоряжение о срочном строительстве двух казарм для Морского ведомства. Определить место их расположения поручили адмиралу Грейгу, а к возведению остальных шести оборонительных казарм намечалось приступить после внесения изменений в проект сухопутной обороны Севастополя. Изыскали и 260 тысяч рублей для производства работ в текущем году[29].

Мыслящий, высокообразованный адмирал Грейг категорически возражал против этого решения. Он считал, что удаление флотских казарм от порта и кораблей понизит боеготовность эскадры. Кроме того, одна казарма, по уточненным подсчетам, стоила 190, а не 130 тысяч рублей, как определили ранее. Заручившись поддержкой Морского ведомства, командир Черноморского флота и портов к строительству оборонительных казарм не приступил.

Тем временем бывший командир Херсонского инженерного округа инженер-генерал-майор Латынин откорректировал проект сухопутной обороны города; проект отправили на утверждение Николаю I[30]. Документ, вызывавший много возражений, почти год путешествовал по кабинетам, но наконец 29 января 1831 г. на проекте появилась утверждающая надпись. Согласно этому документу, от десятой приморской батареи до вершины Южной бухты намечалось возвести девять каменных оборонительных казарм, соединенных каменной оборонительной стеной. Далее оборонительная линия следовала восточнее Корабельной слободы и примыкала к пятой приморской батарее. На этом участке предполагалось возвести три бастиона с казематированными флангами; между ними строилась каменная стена.

Внимательное изучение чертежа линии сухопутной обороны приводит к выводу, что на его содержание большое влияние оказала не фортификационная наука того времени, а Севастопольское восстание. Действительно, намечаемые к строительству оборонительные сооружения с пробиваемыми снарядами стенами не могли выдержать длительной осады. Они были пригодны для отражения атак небольших десантов противника или взбунтовавшихся крымских татар, но главное, они превращали Севастополь в закрытый город, войти и выйти из которого стало бы невозможно.

Какова же суть происшедших событий, заставивших власти думать о создании сплошной ограды вокруг города? Им предшествовало распространение чумы на юге России. И хотя в июне 1829 г. в Севастополе отсутствовали признаки заболевания, город был оцеплен войсками, что привело к резкому сокращению подвоза продовольствия и дров. Только в октябре в помещении карантина было обнаружено заболевание чумой. Вместо того чтобы изолировать Южную бухту и карантин, комендант и градоначальник усилили охрану вокруг города, перекрыв все пути снабжения. Жители страдали от голода и холода, населению выдавали непригодную к употреблению муку. К декабрю 1829 г. чума распространилась по всему городу.

Карантинные и медицинские чиновники использовали эпидемию для личного обогащения. Они не только разворовывали средства, отпускаемые правительством для борьбы с чумой, но и стремились как можно дольше сохранять создавшуюся в Севастополе обстановку; любые признаки недуга объявлялись чумой, а заболевших направляли в лазарет, где они, как правило, умирали от истощения и переохлаждения. Непосредственным поводом для восстания, или "чумного бунта", стала смерть женщины на Корабельной стороне. Медики объявили, что она умерла от чумы и в связи с этим необходимо ужесточить карантинные меры. Доведенные до отчаяния чиновниками и полицией, беднота, мастеровые и матросы, семьи которых проживали в слободе, подняли восстание. Они удерживали власть в городе с 3 по 7 июня 1830 г.[31] Военный губернатор Севастополя адмирал Грейг не применил войска для пресечения беспорядков; градоначальник Н. А. Столыпин был убит восставшими. Восстание жестоко подавили войска под началом новороссийского генерал-губернатора Воронцова. Тысяча пятьсот человек предстали перед судом; семеро зачинщиков были приговорены к публичной смертной казни.

В 1832 г. начальником штаба Черноморского флота назначили контр-адмирала М. П. Лазарева, который стал исполнять и обязанности командира, так как адмирал Грейг убыл из Севастополя, ожидая решения императора (в 1833 г. Николай I назначил Грейга сенатором).

Интересная судьба сложилась и у плана сухопутной обороны. Инженерная команда, приступив к разбивке сооружений на местности, обнаружила, что топографический план составлен с большими погрешностями: казармы попадали в овраги, бастионы упирались в откосы; было много и других нелепостей, не позволявших осуществить проект. Командир Херсонского инженерного округа инженер-полковник Мочульский доложил командиру Черноморского флота и портов о создавшейся ситуации, и в Санкт-Петербург был отправлен соответствующий доклад. Император, видимо, негодовал, но в июне 1833 г. приказал послать в Севастополь инженер-полковника Бюрно для выполнения проекта крепости. Пришлось подполковнику при содействии инженерной команды заняться уточнением топографического плана, так как на новую съемку местности требовалось несколько лет.

Описанные события резко обострили взаимоотношения между Военным министерством и Морским ведомством. Армейцы решили "отомстить" морякам, обвинив их в невыполнении решения царя по возведению двух оборонительных казарм для размещения матросов. От командира Херсонского инженерного округа потребовали донесения о состоянии строительства этих сооружений согласно распоряжению императора 1829 г. В Инженерном департаменте знали, что к работам не приступали, но для "всеподданейшего доклада" необходим был документ. В архиве отсутствуют следы этой "схватки под ковром", но в мае 1835 г. высочайшим повелением строительство морских казарм в Севастополе передали в ведение архитектора с морской стороны, без участия инспекции инженерной команды[32]. Николай I не пожелал передать, по примеру Кронштадтской крепости, строительство укреплений Морскому ведомству.

Вице-адмирал Лазарев принял активное участие в работе над проектом Севастопольской крепости. Его замечания и предложения нашли отражение в чертежах, которые выполнил инженер-подполковник Бюрно. В новом проекте крепости сухопутная линия обороны состояла из семи бастионов. Их горжевая часть оборонялась одноэтажной казармой, предназначенной для размещения одной пехотной роты. В исходящих углах возводились пороховые погреба. В казематированных флангах бастионов были расположены квартиры для офицеров, кухни и склады. Предусматривалось строительство каменной стенки между укреплениями с устройством рва и гласиса на всем ее протяжении. Оборону усиливали три каменные башни.

Намечались коренные изменения и в обороне крепости со стороны моря. Наконец-то вспомнили о предложении А. В. Суворова защищать вход в Ахтиарскую бухту с помощью многоярусных казематированных батарей. Проект предусматривал возведение трехъярусной казематированной Константиновской батареи. На Александровском укреплении строились казематы и башня. Вместо земляных сооружений Николаевской батареи планировалось возвести двухъярусное казематированное укрепление, а близ реки Бельбек — двухэтажную каменную башню с открытой платформой, на которую устанавливались пушки для обстрела якорной стоянки у устья реки. Расширяли и одевали в каменную одежду укрепления, контролирующие рейд. Работы намечали выполнить на четвертой, восьмой и Павловской батареях, без изменений оставались только первое, второе и десятое укрепления.

В 1834 г. Николай I утвердил представленный проект и приказал немедленно приступить к работам. А для повышения ответственности и лучшей организации дела учредил должность Строителя Севастопольской крепости. Первым Строителем стал инженер-полковник Шестаков.

С 1 августа 1834 г. начались земляные работы на третьем, четвертом бастионе и четвертой батарее. Приступили также к освобождению участков под строительство казематированных сооружений на Константиновской, Александровской и Николаевской батареях.

Одновременно шла заготовка строительных материалов для возведения этих укреплений. Инженерный департамент приказал стены и своды казематов делать из местного известняка — материалы изучения развалин Херсонеса показали, что здесь в течение двух тысячелетий использовали инкерманский камень. Но Севастопольская инженерная команда разведала на склонах Килен-балки породы известняка, более плотного, чем инкерманский. Об этом докладывал после проведения проверки генерал-майор Засс генерал-инспектору по инженерной части в сентябре 1840 г.: "Александровское, Константиновское и Николаевское укрепления строятся с должной прочностью. Употребляемая киленбалочная плита прочнее инкерманской, которая в отделке гораздо чище и опрятнее, но имеет слишком много меловых частиц. Они выветриваются, впитывают влагу при дождях и разрушаются от морских волн. Приготовление извести соответствует всем требованиям. Своды в казематах выложены хорошо и могут выдержать сильную бомбардировку"[33].

Жизнь подтвердила эти выводы, когда при осаде Севастополя 5 октября 1854 г. стены и своды как Константиновской, так и Александровской батареи выдержали сильнейший огонь английских и французских кораблей. Ни одно орудие, находившееся в казематах, не было выведено из строя.

Ежегодно в Килен-балке добывали тысячи кубометров камня. Его заготовка не вызывала затруднений, но возникали проблемы при транспортировке. Инженеры решили построить специальную самокатную железную дорогу от карьера до причала в Киленбалочной бухте. На местности через 3 м установили опорные стойки, а поверху, в гнездах стоек, закрепили чугунные вращающиеся на осях колеса. По этим колесам двигались деревянные грузовые платформы длиной 8 и шириной 2,5 м, а так как пути имели небольшой уклон к причалу, то платформы с камнем придерживали при помощи канатов. Загрузка барж производилась сбрасыванием известняка непосредственно в трюм, после чего суда отводили буксиром к небольшому причалу на приморской батарее, где камень выгружали и перемещали вручную к рабочим местам[34].

Для строительства оборонительных казарм, стен, пороховых погребов и прочих каменных сооружений сухопутной оборонительной линии камень брали из рвов перед укреплениями и близлежащих карьеров. Добыча известняка велась на южном берегу Карантинной бухты и на восточном откосе городского оврага, что значительно ускорило и снизило стоимость возведения построек[35].

Бесперебойно поступала на стройки известь. Ее получали обжигом известняка в печах, построенных недалеко от причалов. Кирпич также изготавливали в Севастополе, рядом с глиняным карьером. Кирпич был столь высокого качества, что шел на строительство морских набережных. Этому высокому качеству способствовало строгое соблюдение следующей технологии. Осенью и зимой глину раскладывали на косогоре, где дожди вымывали из нее посторонние примеси; весной ее перемещали в чан и, перемешивая, растворяли в воде. После того как глина отстаивалась, воду спускали, а осадок переносили в другой бассейн. Там несколько дней выпаривали под солнцем излишнюю влагу, добавляли песок и тщательно месили ногами. Затем на станках формовали кирпичи и устанавливали их на просушку. Когда сырец становился сухим, его загружали в печи, где три дня происходило окуривание дымом, после чего постепенно, в течение полутора суток, увеличивали температуру обжига. Двенадцать дней кирпич оставался без движения, "отстаивался" и наконец был готов к употреблению. По тем временам он стоил весьма дорого. Одна тысяча штук обходилась в 22 рубля 55 копеек[36]. К стройкам кирпич доставляли на казенных волах, а через бухту — на баржах. В архиве сохранился проект конно-железной дороги для перевозки кирпича к причалу (однако сведения о его осуществлении не обнаружены).

В Санкт-Петербурге Инженерный департамент срочно подготавливал проекты казематированных батарей. Вначале были произведены расчеты основных конструкций для всех приморских укреплений, способных выдержать обстрел из самых крупных орудий того времени. Толщина оборонительных стен была установлена в 1 м 80 см, минимальная для тыльных и продольных — 1 м 20 см. На верхний свод толщиной 90 см насыпался грунт слоем до 1 м 80 см. Размеры казематов позволяли размещать в них все виды орудий, принятых на вооружение в русской армии: высота устанавливалась 4 м 20 см, ширина — 5 м, расстояния между центрами амбразур — 6 м, сектор обстрела — 26°. Открытый ярус защищался парапетом высотой и шириной 1 м 80 см. Удаление дыма, образуемого при стрельбе, предполагалось ускорить при помощи специальных продухов, закладываемых в стенах над амбразурами. Следует признать, что это оказалось самым уязвимым местом батареи. При стрельбе дым закрывал цели и рассеивался очень медленно, что вынуждало артиллеристов снижать темпы стрельбы из казематов и влияло на ее меткость.

Первым был утвержден проект Александровской батареи. Очертания длинного узкого мыса, на котором стояла батарея, обусловили форму всех ее сооружений. На самой оконечности мыса высилась круглая двухэтажная башня диаметром более 20 м. Ее своды защищала насыпь из грунта, покрытая кровлей из черепицы; 12 орудий из амбразур держали под прицелом акваторию перед рейдом и сам проход в бухту. К башне примыкали одноярусные казематы с открытой платформой для стрельбы через банк. Их выстрелы защищали подходы к рейду. Основания башни и казематов возвышались над уровнем моря на 6 м, а на отметке 14 м возводилась земляная батарея с двумя фасами для размещения 18 орудий. В дальнейшем все казематированные приморские батареи строили с возвышением первого яруса амбразур над уровнем моря от 5 до 9 м, а гребня парапета — от 15 до 23 м. Земляные укрепления превышали ординар воды на 10—25 м, в бою 5 октября 1854 г. все орудия на них устанавливались для стрельбы через банк. Крутости бруствера земляной батареи одевались в каменную одежду. Круговую оборону укрепления на случай высадки десанта обеспечивали оборонительная стенка, ров и каменный цейхгауз. Поскольку растительный грунт и верхняя часть известняка на этом мысе давно были сняты, то под фундаменты сооружений делали траншеи глубиной до 1 м и укладывали в них рваный камень на растворе — производилась так называемая забутка фундамента. Для защиты берега от разрушения морскими волнами было предусмотрено устройство наброски из крупного камня. Однако этой меры оказалось недостаточно и в дальнейшем пришлось возводить подпорную стенку на цементном растворе. Гарнизон укрепления размещался в казарме на территории батареи.

В 1835 г. были закончены работы по кладке фундаментов и стен казематов на Александровской батарее. Но других каменных работ на приморских укреплениях по разным причинам в том году не выполняли, что вызвало недовольство Николая I. Строитель Севастопольской крепости был снят и вместо него назначен инженер-полковник Фалькерзам.

В 1836 г. Фалькерзам начал строительство Константиновской батареи. В плане укрепление повторяло очертания берега мыса и имело форму подковы. Правый фас укрепления обстреливал акваторию перед рейдом, центральная закругленная часть — вход в бухту, левая назначалась для поражения прорвавшихся на рейд кораблей противника. В двух ярусах размещалось 54 каземата, а над ними платформа для открытой обороны. На этой батарее было обеспечено постоянное присутствие артиллерийской прислуги в казематах. Каземат длиной 12 м разделялся сквозным проходом на орудийную и жилую части. В последней устанавливали нары и печи в круглых железных футлярах (печи в любое время года обеспечивали положительную температуру для проживающих в казематах солдат). Горжевую часть защищали ров и две оборонительные казармы. Они соединялись при помощи двух стен с казематами, образуя замкнутую, удобную для обороны территорию. Казармы предполагалось построить по типовому проекту на 250 солдат каждая, с кухнями, пекарнями и складами. На флангах казематов находились трехэтажные, хорошо защищенные пороховые погреба, а во внутреннем дворе — большая металлическая емкость для запаса воды. Защитники такого укрепления могли выдержать длительную осаду десанта противника.

В конце 1834 г. командиром Черноморского флота и портов, военным губернатором Севастополя и Николаева назначается вице-адмирал М. П. Лазарев. Бесстрашный флотоводец, мореплаватель, первооткрыватель Антарктиды, талантливый администратор, М. П. Лазарев видел свой долг в самоотверженном служении Отечеству, соблюдении справедливости и чести. Уважительное, заботливое и одновременно требовательное отношение Лазарева к подчиненным, личный пример мужества, организованности и трудолюбия повседневно воспитывали моряков. Его последователями стали сотни офицеров и адмиралов. Среди них имена В. А. Корнилова, П. С. Нахимова и В. И. Истомина, которые с гордостью называли себя учениками Лазарева. Волею судеб после кончины их навечно соединил могильный склеп во Владимирском соборе Севастополя.

Михаил Петрович Лазарев (1788 — 1851) окончил в 1803 г. Морской кадетский корпус в Санкт-Петербурге. Он принимал участие в русско-шведской войне 1808—1809 гг. и Отечественной войне 1812 г. Будучи командиром судна "Суворов", в 1813—1816 гг. совершил кругосветное плавание, во время которого открыл атолл, получивший название «Суворов». В 1819—1821 гг., командуя шлюпом "Мирный", Лазарев участвовал в экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена, первой побывавшей у берегов Антарктиды. В 1822—1825 гг. в кругосветном походе на фрегате "Крейсер" М. П. Лазарев провел ряд научных исследований по метеорологии, океанографии и другим прикладным наукам. Имя М. П. Лазарева увековечено в названиях многих океанских островов и бухт; моря, ледника и научной станции в Антарктиде; порта в Японском море и арктического ледокола. В 1826 г. капитан I ранга Лазарев, в то время командир линейного корабля "Азов" и начальник штаба русской эскадры, отличился в Наваринском сражении. За умелое руководство боем и личное мужество Лазареву было присвоено звание контр-адмирала. Во время русско-турецкой войны 1828—1829 гг. контр-адмирал Лазарев возглавил эскадру, блокировавшую Босфор и Дарданеллы.

Командуя в течение 18 лет Черноморским флотом, адмирал Лазарев сделал очень многое для его развития. Под его руководством было построено 16 линейных и свыше 150 других судов, среди них первые пароходофрегаты* и корабли с железным корпусом. Часть флота получила на вооружение бомбические пушки**. Обладая широким кругозором, М. П. Лазарев понимал, что корабли, береговая база, укрепления и город, составляющие единое целое, способны решать стратегические задачи государства, поэтому много времени и сил уделял вопросам строительства. В 1832 г. контр-адмирал Лазарев направляет доклад начальнику Главного морского штаба князю А. С. Меншикову, в котором сообщает, что нормальное проживание моряков и размещение новых экипажей в Севастополе обеспечить невозможно. С помощью влиятельного князя (князь А. С. Меншиков, праправнук царского сподвижника А. Д. Меншикова, был возвышен и приближен Николаем I — праправнуком Петра I) М. П. Лазарев добился разрешения на строительство казарменного городка, и в 1834 г. началось возведение современных трехэтажных зданий, украсивших город. После Крымской войны перед разрушенным фасадом одной из "лазаревских" казарм был сооружен памятник замечательному флотоводцу и созидателю[37]. По предложению вице-адмирала Лазарева начинает строиться новое Адмиралтейство и пять сухих доков. К ним прокладывается в пробитых через горы тоннелях и возведенных над балками акведуках водопровод от Черной речки.

В 1838 г. командир Черноморского флота обратился в Главный морской штаб с рапортом о реконструкции и развитии Севастополя. В 1840 г. был утвержден генеральный план города и началось его осуществление. Моряки сносили трущобы на городском холме, прокладывали бульвары, разбивали скверы. При активном участии М. П. Лазарева была основана морская библиотека, возведены Петропавловский собор, здание морского собрания, реконструирована Екатерининская (Графская) пристань. По настоянию Лазарева архитектурный облик городских сооружений выдерживался в строгом классическом стиле.

На объектах, предназначенных для Морского ведомства, командир Черноморского флота имел возможность постоянно влиять на состояние работ. По его приказанию в помощь строителям выделялись моряки и баржи для перевозки строительных материалов; он вел контроль за качеством и сроками строительства зданий. Что касается возведения фортификационных сооружений, то оно всецело находилось под опекой Военного министерства, которое ревниво оберегало свою епархию от вмешательства моряков. Конечно, моряки допускались к обсуждению проектов, но участие в строительном процессе было полностью исключено. Вице-адмирал Лазарев в таких случаях прибегал к испытанному методу. Тщательно изучив состояние строительных дел на батареях и бастионах, он направлял подробный рапорт в Главный морской штаб. Минуя Военное ведомство, без "сглаживания острых углов", доклад с соответствующими комментариями доводился до Николая I. Одно из таких донесений поступило вместе с отчетом Инженерного департамента о строительстве в Севастопольской крепости за 1835 г. В нем сообщалось о недопустимо медленном развертывании работ по утвержденному императором плану, несмотря на растущее напряжение в отношениях с Турцией[38]. Это заставило царя принять неординарное решение по ускорению реконструкции крепости. Военный министр 2 апреля 1836 г. сообщил Инженерному департаменту, что на Севастопольских укреплениях Николай I повелел в 1837 г. выполнить строительных работ на один миллион рублей. Таким образом, по сравнению с предыдущим годом надлежало увеличить темпы строительства более чем в десять раз. Немедленно последовало соответствующее приказание Строителю Севастопольской крепости инженер-полковнику Фелькерзаму, одновременно ему направили распределение означенной суммы по отдельным сооружениям. Согласно этому документу, следовало завершить Александровское укрепление, выполнив все работы на сумму 156 тысяч рублей; по Константиновской батарее — закончить всю каменную кладку и освоить 344 тысячи рублей. Далее расходы разбивались следующим образом: по восьмой батарее — 130, четвертой батарее — 100, по четвертому и пятому бастионам — 190 тысяч рублей; так называемые издержки производства составили 80 тысяч рублей.

После споров и уточнений в окончательном списке появилась Николаевская батарея, где полагали возвести фундаменты и стены первого яруса на сумму 345 тысяч рублей. Был согласован порядок выдачи денег Севастопольской инженерной команде для оплаты затрат: в январе 1837 г. отпустить 250 тысяч , в мае — 500 тысяч и сентябре — 250 тысяч рублей[39]. Неравномерность выплат объяснялась сезонным характером работ. Чтобы обеспечить должное качество и сократить дополнительные затраты, работы начинали, как правило, в апреле и заканчивали в октябре. В остальное время года выполнялись второстепенные работы, шла заготовка материалов и инструмента.

Строитель Севастопольской крепости развил бурную бумажную деятельность, понимая, что в конечном счете за невыполнение приказа Николая I отвечать будет он. Офицеры инженерной команды большую часть суток проводили за расчетами и составлением смет, писали ведомости материалов и рабочей силы, необходимых для освоения миллиона рублей. Оказалось, что только для устройства за один летний сезон фундаментов и кладки стен первого этажа Николаевской батареи надо ежедневно ставить на эти работы 500 вольных и 600 военно-рабочих каменщиков[40]. Но не меньшее количество каменщиков требовалось и для других сооружений. Потребность в разнорабочих исчислялась тысячами. На первый взгляд, чрезмерная потребность в рабочей силе объяснялась весьма просто. Дело в том, что все основные материалы заготавливались в окрестностях Севастополя силами и средствами Строителя крепости. В распоряжении Севастопольской инженерной команды имелась тридцать четвертая военно-рабочая рота, половина тридцать пятой и в пути из Силистрии находилась тридцать третья рота. Всего, таким образом, насчитали 520 военно-рабочих. Кроме того, на разных работах использовали две арестантские роты, однако каменщиков среди них оказалось до десятка человек (ранее для возведения земляных укреплений каменщики не требовались). В городе имелись различные специалисты, но они трудились у подрядчиков на гражданских сооружениях или по заказу Морского ведомства.

Картина была удручающей. Курьер доставил рапорт Строителя крепости в Инженерный департамент, откуда последовало обращение к военному министру: просили увеличить в два раза количество военно-рабочих рот, занарядить 1500 солдат для работы на укреплениях и обязать Морское ведомство выделять личный состав в помощь строителям. В Севастополь из Инженерного департамента пришло приказание отобрать в войсках специалистов из солдат и навербовать вольных каменщиков в других южных городах. И командир инженерной команды тотчас направляет офицера в Херсон, Николаев и Одессу для найма 200 каменщиков. Тот добросовестно колесил по городам и весям, уговаривая и суля хорошие заработки, однако безработица тогда отсутствовала и никто не пожелал отрываться от родных мест. Пришлось вербовщику ни с чем возвратиться назад и доложить о плачевных результатах своей миссии. Строитель Севастопольской крепости 24 октября 1836 г. представил в Инженерный департамент рапорт о том, что нанять каменщиков не удалось, а отобранные в 15-й пехотной дивизии 24 солдата работают неважно и нерегулярно из-за частых нарядов.

Но никакой существенной помощи для Севастопольской крепости не оказал и Санкт-Петербург. Военный министр не смог передислоцировать в Севастополь военно-рабочие роты, задействованные на возведении морских крепостей в Кронштадте, Ревеле и других местах. К тому же Николай I приказал не отрывать нижних чинов Морского ведомства для заготовки строительных материалов, так как в Севастопольской эскадре имелся недокомплект матросов.

Стало ясно, что без большого количества каменщиков освоить один миллион рублей невозможно. Тем не менее количество рабочих на стройках все же увеличилось и освоение средств возросло до 220 тысяч рублей в год.

Переломным в истории строительства Севастопольской крепости и насыщенным многими событиями стал 1837 г. Был заложен наружный фундамент Николаевской батареи. Это укрепление не имело себе равных во всех приморских крепостях России. Оно располагалось на Николаевском мысе, между Южной и Артиллерийской бухтами, протянувшись на 460 м. Левый двухъярусный фас батареи обстреливал вход на рейд, а правый, трехъярусный, держал под прицелом фарватер рейда и вход в Южную бухту. Там же находились 24 бойницы для ружейной обороны со стороны города. Батарея имела 194 орудийных каземата и 7 бойниц для запуска ракет из полуподвальных помещений на левом фланге. Необходимо отметить, что ракетное оружие на Руси применялось с давних времен. Еще при Петре I ракеты использовались во время войн для сигнализации и освещения местности. В начале XIX столетия в России появились разрывные и зажигательные ракеты. Ракеты применялись во время Крымской войны в 1853 г. при осаде Силистрии и в боевых действиях на Кавказе. Однако по сравнению с артиллерией ракеты имели большое рассеивание и были сняты с вооружения в середине XIX в. В Николаевском укреплении ракеты не устанавливались, а подвальные помещения использовались как склады.

Другой особенностью этого фортификационного сооружения была галерея, проходящая вдоль фасада, обращенного к городу. Многие инженеры считали галерею излишеством, а бывший Строитель Севастопольской крепости инженер-генерал-майор Фелькерзам в 1842 г. обратился к Николаю I с предложением отказаться от возведения галереи для удешевления строительства[41]. Но авторы проекта в лице Инженерного департамента обосновали необходимость сооружения галереи — она предназначалась для охлаждения казематов в жаркое время года и могла использоваться в качестве подсобных помещений. При этом, видимо из дипломатических соображений, не приводился главный аргумент в защиту галереи. Дело в том, что Николаевское укрепление исторически располагалось в центре города, рядом находились Екатерининский дворец и пристань. На образовавшейся в центре города площади намечалось построить дом флагманов (впоследствии офицерское собрание). Здесь же возвышался памятник А. И. Казарскому — герою русско-турецкой войны 1828—1829 гг. Учитывая эти обстоятельства, казенному, однообразно-унылому крепостному сооружению нужно было придать архитектурный облик, приемлемый для города. И этот замысел вполне удался. На фотографии 1855 г., сделанной с Малахова кургана, увековечены не только развалины Корабельной стороны, но и стройный, светлый силуэт аркады Николаевской батареи, хорошо различимый за Южной бухтой. Горжевой фасад пристройки к укреплению, сделанной для коменданта Севастополя и его служб, также получил соответствующее оформление.

Здесь следует сделать отступление и объяснить читателям происхождение вышеуказанной фотографии. Дело в том, что Крымская война и героическая оборона Севастополя, о которых речь пойдет ниже, впервые в истории сражений оказались запечатленными фотографическим способом. Фотография, отметившая к тому времени свое пятнадцатилетие, обрела огромное значение, достоверно отражая события Восточной кампании. В 1854—1855 гг. в Крым были направлены несколько английских и французских фоторепортеров. Роджер Фентон сделал 360 снимков о жизни в войсках, портретов солдат и офицеров, а также панорам местности. Джеймсу Робертсону мы обязаны сохранившимися изображениями доков и Николаевской батареи, взорванных в начале 1856 г. Анри Дюран-Браже с ассистентом Лассимоном запечатлели Севастополь, лагерь французов в Камышовой бухте, выдающихся военных деятелей. Французские и английские фотографы работали в Крыму с громоздкими фотокамерами, выполняли сложный и длительный процесс обработки негативов. Походные условия мешали четкому определению времени выдержки при съемках и сказывались на хранении готовых материалов. И все же для истории остались уникальные фотодокументы. Русские фотографы в период Крымской войны съемок в Севастополе не производили, но сделали фотопортреты многих героев и участников героической эпопеи. В 1893 г. П. Харитоненко и Н. Голубов издали альбом «Севастополь в 1855—1856 годы.» В него вошли 25 снимков с редкого английского альбома. Фотографии из этого издания в основном использованы автором в этой книге. Но вернемся к прерванному описанию строительства укреплений.

Весьма успешно продвигались в 1837 г. работы на Александровской и Константиновской батареях. Первая была вчерне завершена и на ней установили орудия, а на Константиновской возвели первый и часть второго яруса каменных казематов.

Но главным событием 1837 г. стало посещение Севастополя императором. Производились смотры эскадры, поездки на все укрепления, состоялись беседы с военачальниками, были заслушаны доклады командира Черноморского флота и портов вице-адмирала Лазарева. Николай I был в хорошем расположении духа и быстро принимал решения по многим вопросам строительства крепости. Он приказал заменить земляную вторую батарею на каменное трехъярусное укрепление с направлением выстрелов основного фаса на вход в бухту. Удовлетворил царь и просьбу начальника гарнизона построить помещение для комендатуры Севастополя, для чего велел продлить левый фланг Николаевской батареи на семь казематов и к оконечности пристроить необходимые помещения для коменданта. Он посчитал разумным и разрешил Строителю Севастопольской крепости в горжевой части Константиновской батареи вместо двух оборонительных казарм возвести офицерский флигель и разместить в нем на первом этаже караул и два цейхгауза[42], а на втором — квартиры для офицеров и кухни. Кроме рационального использования помещений для нужд гарнизона, офицерский флигель обеспечивал и более надежную, чем две оборонительные казармы, защиту батареи от нападения десанта. На втором этаже флигеля находились казематы для 13 орудий, кроме того, на обоих этажах были прорезаны бойницы для ружей. Столь продуманная конструкция флигеля позволила во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. небольшому отряду моряков отбивать атаки фашистов в течение трех суток. Немецкие войска обрушили на этот флигель большое количество бомб и снарядов, разрушили наружные стены второго этажа, но не смогли превратить укрепление в груду развалин.

Сухопутная оборона крепости к 1837 г. получила лишь обозначение земляными работами на некоторых бастионах. Николай I приказал перенести первый бастион за Ушакову балку, а на возвышении у берега возвести еще один, соединив его с первым оборонительной стенкой. Коснулись изменения и Северного укрепления. Вместо поднятия брустверов, царь приказал построить перед входами в него три новых люнета. Однажды, следуя мимо карьера в Инкермане, Николай I решил посмотреть, как производится добыча камня. К его приезду не готовились, и увидев солдат из пятого пехотного полка, занятых на работах, царь выразил большое неудовольствие: толстый серо-белый слой известковой пыли покрывал одежду, лица и волосы солдат, превращая их в странных манекенов. Немедленно последовал приказ о замене солдат в карьере. Военный министр уведомил Инженерный департамент о том, что надлежит дополнительно сформировать четыре арестантских роты для работы на Севастопольских укреплениях[43], а для добычи известняка создать несколько "воспитательных" рот из цыган по подобию арестантских. Одновременно бессарабскому и новороссийскому генерал-губернаторам было направлено поручение царя набрать призывников из цыган, а офицеров и низших чинов для новых формирований отобрать из числа лучших в Таврическом гарнизонном батальоне внутренних войск[44]. (Автору не удалось найти следов деятельности "воспитательных" рот в Севастополе. Видимо, даже мощная принудительная система — согнать свободолюбивых цыган на каторжные работы, к которым относилась и добыча камня, — оказалась бессильной.) А перед самым отъездом с флота царь приказал строителям прекратить любую деятельность на сухопутных укреплениях и четвертой батарее, сосредоточив все силы на казематированных укреплениях.

Значительную помощь получали строители от армейских частей, которые использовались на валовых земляных работах и работах на заболоченных участках местности. Дробление камня на щебень, загрузка и выгрузка известковых печей, обжиг, гашение и перевозка извести производились также солдатами. Инженерная команда выделяла своих офицеров для организации работ, обеспечивала инструментом и выплачивала заработанные деньги[45]. С 1837 г. по высочайшему повелению к таким работам в Севастополе привлекли пятнадцатую пехотную дивизию. Ее дислокация соответствовала местам предполагаемых работ. Так, Замостский полк этой дивизии располагался в городке вблизи четвертой батареи и принимал участие в возведении укреплений на Северной стороне. Барачный городок для Пражского полка построили недалеко от пятого и четвертого бастионов, а помещения для Люблинского полка находились рядом с первым и вторым бастионами. В начале 1839 г. был составлен проект строительства бараков за горжей третьего бастиона[46]. Таким образом, вдоль всей линии сухопутной обороны города расквартировались войска, предназначенные для ее возведения, но работали они в основном на приморских батареях. Можно предположить, что Николай I, да и чины Военного министерства надеялись, что турки не смогут предпринять высадку крупного десанта, а с европейскими державами удастся мирным путем договориться о разделе владений разваливающейся Оттоманской империи. Иначе для создания брустверов, рвов и гласисов семиверстной линии обороны была бы выделена еще одна дивизия без какого-либо ущерба для армии.

Тем временем строительство Севастопольской крепости продолжалось. В 1838 г. на Константиновской батарее была закончена большая часть кладки казематов второго яруса. Заложили фундаменты левого фланга Николаевского укрепления и вывели часть стены правого фаса. На вооруженной Александровской батарее грунтовый бруствер одели в камень. Приступили к работам на седьмом бастионе, который примыкал к восьмой батарее и являлся ее продолжением. В дальнейшем номер бастиона исчез из документов и сохранилось лишь название восьмой батареи.

Подробный ход событий тех далеких лет удалось восстановить благодаря сведениям о деятельности Николая I. Получив инженерное образование, великий князь Николай Павлович стал генерал-инспектором по инженерной части. Взойдя на престол, он не расставался с любимым занятием, ибо полагал, что только он является самым главным и непревзойденным инженером-созидателем. Назначив, проформы ради, своего брата Михаила Павловича инспектором по инженерной части, фактически все вопросы инженерного строительства император решал сам. Он стремился знать состояние дел на стройках и своевременно реагировать на ход событий. Более того, он лично утверждал проект каждого сооружения и даже незначительные изменения в чертежах. В своем стремлении "объять необъятное" Николай I установил порядок составления ежегодных отчетов о выполнении работ на всех сооружениях в крепостях. В архивных папках хранятся отчетные чертежи, выполненные цветными красками и наглядно отражающие состояние той или иной конструкции. На этих же листах подробно изложен утвержденный перечень работ, фактическое его исполнение и план на следующий год. Вряд ли император мог глубоко вникнуть в эти документы, так как для этого требовалось очень много времени, но на каждом из них имеется собственноручная подпись военного министра или начальника Главного морского штаба о "высочайшем утверждении" такого-то дня, месяца, года, в таком-то месте Российской империи ...

Перед нами один из чертежей Севастопольских укреплений. На нем значится:

"... о выполненных работах с 3 апреля по 16 октября 1839 года ... По Константиновской батарее

В казематированной части окончены своды и стены на полную высоту с укладкой кордона. Производится внутренняя отделка, кладка печей, настилка полов и нар. Устанавливаются оконные рамы и двери. Сложены профильные стены на банкетах.

В двух пороховых погребах возведены стены и своды с устройством крыш, на всех этажах настланы полы.

В офицерском флигеле сделаны фундамент и стены первого этажа со сводами и второго этажа до амбразурных арок..."

Как видим, казематированная часть укрепления в 1839 г. была вчерне окончена, что и позволило в том же году установить орудия во всех казематах. Далее в чертеже-отчете говорится о другом укреплении:

"По Николаевской батарее

В левом фасе окончен фундамент, стены подвалов со сводами, возведен цоколь и стены первого этажа, со сводами, амбразурами и вентиляционными отдушинами. Начаты стены второго этажа ..."[47]

За этими скупыми строчками скрыто много интересных деталей, о которых в отчете предпочитают не упоминать. Характерен следующий случай. Работы на этом укреплении производились с апреля, и только на правом фланге. Командир Черноморского флота вице-адмирал Лазарев, озабоченный должной защитой флота и Севастополя, обратился к Строителю крепости с просьбой ускорить возведение левого фаса, чтобы в первую очередь его вооружить и усилить оборону ключевого пункта. Тот в вежливой форме ответил отказом, ссылаясь на высочайше утвержденный план.

М. П. Лазарев был решительным и настойчивым командиром. Он немедленно доложил в Главный морской штаб о сложившейся обстановке на строительстве укрепления и попросил проинформировать царя. Решение Николая I не заставило себя долго ждать. В нем предписывалось строителям немедленно перевести всех рабочих с правого на левый фланг, обращенный к входу на рейд, и обеспечить там возведение первого и части второго яруса, тем самым создав условия для полного вооружения левого фаса в текущем году. Однако время было упущено, и пушки установили только в казематах первого яруса. Это не нашло отражения в годовом отчете, но сказалось на дальнейшей судьбе Строителя Севастопольской крепости — он был отстранен от должности в 1840 г., а на его место назначили инженер-полковника Павловского. Следует отметить, что ему повезло больше, чем его предшественникам. Вплоть до сентября 1854 г. Павловский исполнял обязанности Строителя крепости, дослужив до звания инженер-генерал-лейтенанта. Его деятельность началась с приятного события. В 1840 г. была официально передана комендантской службе построенная Константиновская батарея. Офицерский флигель был почти закончен. В том же году утвердили эскиз орла для фронтона здания: высота двуглавой птицы со щитом, на котором изображен Святой Георгий Победоносец, достигала 2 м, а размах крыльев — 6 м.

Неплохим сложился для строителей и 1841 г. Левый фас Николаевского укрепления был закончен и на нем установили орудия, а правый фланг выложили до третьего этажа.

Вооружение приморских батарей производилось по утвержденному в 1836 г. и откорректированному в 1840 г. плану. Согласно ведомости, на Николаевском укреплении полагалось установить 105 орудий[48], из них 32 пушки крупного калибра на левом, встречном, фасе. В шести казематах этого фланга сделали увеличенные в размерах амбразуры для пушек, незадолго до этого принятых на вооружение крепостной артиллерией. Однако на той же Николаевской батарее почти половина казематов оказалась вообще без каких-либо орудий. Это объяснялось тем, что полное вооружение казематов, обращенных к рейду, намечали установить лишь в случае возникновения реальной угрозы прорыва в бухту кораблей противника. Такое же положение сложилось в дальнейшем на Павловском и Михайловских укреплениях. Однако просторные, имеющие печное отопление помещения не пустовали. Они использовались гарнизоном в различных целях. Так, в казематах Николаевской батареи были размещены две военно-рабочие роты и окружное Херсонское инженерное управление. Решать вопросы строительства в Херсоне было для Севастополя нецелесообразно, так как приводило к замедлению и удорожанию строительства. Поэтому Николай I переместил инженеров вместе с их бумагами в пустующие казематы Николаевского укрепления[49]. Что же касается военно-рабочих, то их размещение непосредственно на строящемся объекте, где были и специально оборудованные кухни, значительно сокращало непроизводительные расходы сил, времени и средств.

Возвратимся, однако, к событиям 1841 г. В Инженерном департаменте закончили разработку проекта казематированной второй батареи. В декабре того же года чертежи получили высочайшее утверждение в Петербурге и были отправлены для исполнения в Севастополь. Что же представляло собой это укрепление?

В Севастопольской крепости оно было вторым после Николаевского как по размерам, так и по огневой мощи. Его главный фас длиной более 100 м контролировал вход на рейд, короткий южный фланг действовал по фарватеру рейда, а аналогичный ему северный предназначался для отражения атак с суши. Этим же целям служила оборонительная стена с бойницами для ружей, замыкавшая с горжи двор батареи. Укрепление опоясывал ров, примыкавший к берегам бухты. Он находился под фланговым огнем 8 пушек, установленных в казематах, и большого количества ружей, для которых в стенах боковых крыльев батареи были прорезаны бойницы. Всего на укреплении было до 115 орудий разного калибра. Они укрывались в 58 казематах на первом и втором ярусах, а также устанавливались на открытой платформе.

Батарея отличалась от Николаевской отсутствием галереи и черепичной кровли. Дождевая вода, проникавшая через защитный слой грунта над сводами второго яруса, отводилась по тщательно заглаженным уклонам к водосточным желобам, прорезающим парапет, далее попадала на выступающий за наружную поверхность стены лоток и лилась на отмостку сооружения. Такая конструкция водоотвода сводила к минимуму увлажнение камня в стенах. Следует заметить, что качественное выполнение поверхностей сводов привело к отсутствию протечек в казематах и в этом отношении Севастопольские батареи опередили Кронштадтские форты, строившиеся одновременно. (В фортах открытый оборонительный ярус находился на каменной платформе, которая из-за малых уклонов не обеспечивала необходимого водоотвода. Впоследствии над фортами в Кронштадте возвели стропила и сделали железную кровлю.)

Внутри второй батареи находился значительный гарнизон. Здесь, как и на прочих укреплениях, были установлены печи в каждом каземате и сделаны деревянные нары. По проекту предусматривалось оборудовать помещения для 750 нижних чинов Артиллерийского ведомства и 23 каземата для проживания офицеров. В случае необходимости можно было дополнительно разместить батальон пехоты. На первом этаже были две кухни с пекарнями и цейхгаузы. В северном крыле, более защищенном от прямых попаданий снарядов, находились склады боезапасов. Для стрельбы калеными ядрами (наиболее опасными для деревянных судов противника) соорудили две печи.

Необходимо признать, что в те времена заботились не только о мощи укреплений. Все дворовые фасады укреплений выглядели солидно и красиво. Они, как правило, выполнялись в классическом архитектурном стиле, столь почитаемом М. П. Лазаревым. Его стараниями город и крепость приобретали единый облик, вызывающий восхищение и в наши дни.

Следует остановиться на одной интересной детали. Рассматривая чертежи фасадов батарей, мы видим на них изображения силуэтов солдат, офицеров, лошадей. Это не прихоть архитектора или чертежника. По указанию царя все проекты, представляемые ему на утверждение, должны были иметь такие детали, позволяющие зрительно быстро определить размеры сооружения. Исключения составляли только копии чертежей.

О том, как началось возведение второй батареи и какие события происходили на строительстве крепости, рассказывает сохранившийся в архивах документ: «О работах, произведенных в 1842 году и Высочайше утвержденных к производству в 1843 году.»

В верхнем правом углу большого листа ватмана — собственноручная надпись военного министра генерал-адъютанта графа Чернышова: «Высочайше утверждено 1 марта 1843 года». Слева показаны планы и разрезы главных укреплений крепости с обозначением цветными красками выполненных элементов сооружений, а в правой части чертежа — подробное описание сделанных, числящихся в задолженности и планируемых на следующий год работ.

Приведем некоторые выдержки из этого документа.

"Работы, произведенные с 1 января по 1 октября 1842 г.

1

По Александровской батарее

A. Сложена под карниз ядрокалильная печь.

B. Устроение около башни эскарповой стены

2

По Константиновской батарее

C. В офицерском флигеле производство чистой отделки.

D. Окончание чистой отделки в батарее.

E. Производство части планировки.

3

По Николаевской батарее

F. Окончание вчерне второго этажа правого фаса.

4

По бастиону при батарее №8

G. Построение бастиона.

H. Возведение оборонительной стены с воротами (около 125 погонных сажен).

J. Построение двух ядрокалильных печей ...

Новые работы на сей 1842 год.

По Николаевской батарее.

1

О. Производство чистой отделки верхнего этажа левого фаса.

2

Р. Возведение стен и простенков этажа правого фаса.

3

R. Кладка сводов третьего этажа правого фаса ...

Работы, имеющие произвести к 1 января 1843 года. Неоконченные работы.

По Александровской батарее.

А. Окончить ядрокалильную печь и эскарповую стену около башни.

По Николаевской батарее.

B. Скласть над вторым этажом правого фаса поясок и устроить люки.

C. Окончить чистовую отделку обоих этажей левого фаса.

D. Окончить кухни для военно-рабочих в нижнем этаже правого фаса.

Новые работы.

По Николаевской батарее.

... Окончить постройку стен и сводов третьего этажа правого фаса. Работы имеющие остаться незаконченными к 1 января 1843 года.

По Николаевской батарее.

... Устройство трех отхожих мест...

Работы, предположенные на 1843 год.

... По Николаевской батарее.

... Чистая отделка трех этажей правого фаса...

... По батарее № 2.

... Возведение вчерне нижнего этажа батареи..."[50]

Из приведенных лаконичных записей этого документа можно сделать заключение, что, во-первых, напряженные задания и тщательный контроль за их исполнением заставили строителей отказаться от сезонного ведения работ; работы производились беспрерывно в течение всего года, а для более быстрой просушки при отделке помещений использовали стационарные печи. Во-вторых, основные работы, как правило, выполнялись неукоснительно в установленные сроки. Переносили на следующий год в основном штукатурные и малярные работы, так как из-за повышенной влажности каменных конструкций, особенно в осенний период, их просушка требовала продолжительного времени и благоприятной погоды.

К составлению и исполнению планов привлекали всех офицеров инженерной команды. На упомянутом выше чертеже расписались 13 инженеров-офицеров, начиная с командира-полковника и кончая линейным инженером подпоручиком.

Еще раз убеждаешься в серьезном отношении строителей Севастопольской крепости к утвержденным планам, просматривая отчет за 1843 г. Как и планировалось, на второй батарее срыли старые земляные укрепления, возвели фундаменты, стены и своды казематов первого яруса. А кроме того, сверх установленного задания выполнили частично кладку стен второго яруса. На бастионе при восьмой батарее окончен бруствер и крутости одеты камнем... Никаких отступлений от намеченных к исполнению работ!

Инженерный департамент не только заботился о сроках строительства укреплений, но и следил за их качеством. С этой целью в Севастополь регулярно приезжали инспектора, тщательно проверявшие каждое сооружение и представлявшие начальству подробные отчеты. Так, в 1843 г., осматривая батареи, инженер-генерал-майор Фельдман в докладе директору Инженерного департамента отмечает, в частности, хорошее состояние асфальтовых полов на Николаевской батарее (это был один из первых практических шагов по применению асфальта в России. — Авт.), а вот казематы на том же укреплении предлагает оштукатурить, чтобы "содержать их в чистоте и опрятности ..." Осмотрел генерал и трещины в стенах офицерского флигеля Константиновской батареи, образовавшиеся из-за неравномерной осадки конструкций; трещины были тщательно заполнены щебнем и раствором, и инспектор отметил, что они не представляют угрозы для здания и никаких дополнительных работ производить не требуется ...[51]

1844 г. прошел весьма буднично. На второй батарее завершили каменную кладку казематов; на четвертой — вчерне закончили оборонительную казарму и заложили фундаменты под оборонительные, эскарпные и контрэскарпные стены, на десятой была начата реконструкция согласно высочайше утвержденному в 1841 г. проекту.

Приморские земляные укрепления, на месте которых не возводились каменные казематированные батареи, продолжали играть большую роль в обороне крепости со стороны моря. Поэтому каждое из них расширяли и укрепляли. Возводили укрытия для личного состава, защищали каменной одеждой земляные откосы, строили сооружения из камня для круговой обороны. Эти меры позволили, в частности, десятой батарее успешно вести бой с англо-франко-турецкой эскадрой 5 октября 1854 г. Расположенная за входом на рейд, десятая батарея подверглась наиболее сильной бомбардировке, но потери понесла минимальные и причинила большие повреждения кораблям противника.

Наступил "юбилейный" 1845 г. — десятый год реконструкции Севастопольской крепости. К этому времени были возведены и вооружены четыре казематированные батареи. В них находилось 344 орудийных каземата, фактически неуязвимых для врага. Возросло количество и калибр пушек, установленных на приморских батареях. Александровское укрепление имело 54 орудия, из них 6 трехпудовых бомбических пушек и 4 пятипудовые мортиры. Восьмая батарея была вооружена 23 орудиями. На Николаевском укреплении находилось 105 орудий, в том числе 6 трехпудовых бомбических и 67 двадцатичетырехфунтовых пушек, 4 пятипудовых мортиры и 28 однопудовых единорога[52]. Константиновская батарея имела на вооружении 87 орудий, в основном крупного калибра. На казематированном втором укреплении насчитывалось 86 орудий. Четвертая и десятая батареи имели соответственно 52 и 62 орудия, а доживающие последние дни небольшие земляные укрепления на Павловском мысу и в Аполлоновой балке были вооружены 17-ю орудиями. Таким образом, на приморских батареях Севастополя защищали город и рейд 486 орудий, в том числе 28 трехпудовых бомбических пушек и 20 пятипудовых мортир. Такая огневая мощь была способна уничтожить любой флот, который дерзнул бы прорваться в бухту[53].

О преобразованиях Севастопольских укреплений с 1833 по 1844 г. дает представление чертеж, подготовленный Строителем крепости инженер-генерал-майором Павловским. На чертеже изображены на месте земляных казематированные батареи — Константиновская, Александровская, Николаевская, вторая и Павловская. Большие изменения внесены в проект сухопутной линии обороны Севастополя: она перенесена к Килен-балке и включила в себя господствующий над Корабельной стороной Малахов курган. На нем предполагается возвести второй бастион, а прежние первый и второй бастионы переименованы в "полигоны", что в переводе с греческого означает "многоугольные". Но, как мы увидим в дальнейшем, все вернется на "круги своя", и полигоны снова станут называть бастионами. Малахов курган даст имя возведенному на нем бастиону, а после гибели адмирала Корнилова будет переименован в "Корниловский".

На упомянутом чертеже четко обозначен седьмой бастион. Он примыкает к расположенной на Хрустальном мысу восьмой батарее, которая имела очень важное значение для обороны входа на рейд. В дальнейшем фасы бастиона сольются с батареей, увеличив ее огневую мощь. Около Северного укрепления изображены три люнета, усиливающие оборону Северной стороны Севастополя.

И в заключение рассмотрим финансовую сторону дела. За истекшие 10 лет на возведение Севастопольских укреплений израсходовали 2 млн 484 тысячи рублей. В том числе на Александровскую батарею — около 135, Константиновскую — 425, Николаевскую — 985, вторую батарею — 264 и десятую батарею — 341 тысячу рублей. Из этого следует, что среднегодовой темп освоения средств составил около 250 тысяч рублей — это весьма солидная сумма по тем временам. Конечно, Николай I мог увеличить ассигнования и пытался это осуществить в 1837г. Однако темпы возведения сооружений определялись фактическим наличием вольных специалистов, а также организацией добычи камня и заготовки прочих материалов. Именно эти обстоятельства привели к тому, что на сухопутной линии обороны Севастополя за 10 лет было освоено 17 тыс. рублей. Не могли не отразиться на темпах возведения крепости и крупномасштабные работы по обеспечению базирования флота и развитию Севастополя, осуществляемые по инициативе М. П. Лазарева. Эти работы требовали большого количества рабочих и материалов.

С приходом М. П. Лазарева на Черноморский флот развернулось не только строительство каменных укреплений, но одновременно началось коренное преобразование главной базы флота и города. С первых дней основания Севастополя Адмиралтейство размещалось на западном берегу Южной бухты. К 30-м гг. XIX в. вся узкая территория между берегом и городским холмом была застроена, а новые мастерские и склады стали возводить на противоположной, восточной, стороне Южной бухты. Сооружения строили, приспосабливаясь к существующему рельефу местности, так как набережных еще не было.

Хаотичность застройки, примитивность одноэтажных строений произвели удручающее впечатление на прибывшего в 1832 г. к месту службы начальника штаба Черноморского флота. М. П. Лазарев писал своему другу А. Шестакову: "Адмиралтейство беднейшее, магазины тоже, казарм только две, в которых можно жить, остальные без полов и потолков ..."[54] Одновременно следуют доклады в Главный морской штаб с предложениями о строительстве нового Адмиралтейства. При поддержке князя А. С. Меншикова и с его помощью был разработан комплексный проект Адмиралтейства, доков и корабельных магазинов, отвечающий всем требованиям того времени. В 1835 г. Николай I утвердил чертежи, после чего сразу же приступили к подготовительным работам.

Чтобы разместить цеха, слипы и склады на одной площадке, приняли решение срыть большой холм на мысу между Южной и Корабельной бухтами. Холм возвышался над уровнем моря более чем на 30 м. Предстояло разработать и погрузить в баржи сотни тысяч кубометров скальных пород грунта. Для облегчения и ускорения дела был составлен проект организации работ. Разработка и погрузка грунта производилась в двух уровнях — на "верхней и нижней территориях". На мысу построили четыре пристани для барж на эстакадах. К ним подвозили разрыхленный взрывами и кирками известняк. Грунт возили в специально изготовленных тачках и тележках и ссыпали прямо в трюмы барж, а если судно находилось в рейсе, складывали породу на причале, ширина которого достигала 20 м. Груженые баржи буксировали к различным участкам побережья Южной и Корабельной бухт. Там баржу разгружали, грунт шел на сооружение набережных и подготовку новых территорий для строительства различных сооружений.

В архивном фонде князя А. С. Меншикова хранится "Чертеж срываемого мыса между Корабельной и Южной бухтами города под строение Нового Адмиралтейства".[55] На нем изображены ежегодно снимаемые участки в период с 1835 по 1839 гг., а объемы выполненных работ сведены в таблицу. Согласно этим данным, в 1835 г. было срыто 2085 кубических сажень сплошного каменистого грунта, в 1836—6463 ; максимальное количество грунта было разработано в 1837 г. — 9532 кубических сажени. Всего же за пять лет убрали с мыса более 30 тысяч кубических сажень[56]. В 1840 г. приступили к работам на сооружениях Адмиралтейства. В том же году на восточном берегу Южной бухты начали строительство эллинга для подъема на берег и ремонта вспомогательных судов. Это сооружение входило в состав Адмиралтейства и было завершено в 1844 г.

Одновременно на берегах мыса и Корабельной бухты строили гранитные набережные. Их длина превышала 1 км, а высота подводной и надводной конструкции доходила до 6 м.

В 1836 г. приступили к строительству сухих доков. Доки предназначались для ремонта кораблей. Сооружение состояло из трех корабельных и двух фрегатных доков, вмещавших корабли соответствующего ранга. Длина доков соответственно составляла 80 и 70 м. Доки примыкали к бассейну, соединенному тремя шлюзами с бухтой, так как днища доков на 90 см превышали уровень моря.

Все стены доков, бассейна и шлюзов были сложены из местного камня с облицовкой внутренних поверхностей гранитом. Но самым трудоемким и сложным оказалось устройство фундаментов под эти сооружения. При работах строители столкнулись с наносными грунтами, которые не могли служить прочным основанием и привели бы к неравномерной осадке и разрушению конструкций. Было принято решение забить под все стены и днища свайные поля. Длина свай составляла 7 м, диаметр 30 см, а расстояние между ними 1—2 м. По сваям сделали ростверк из камня толщиной в 1 м и обвязку из продольных и поперечных бревен. После этого приступили к устройству днищ и стен.

Первоначальный срок строительства доков был определен в четыре года, но лишь в 1838 г. начали возведение стен.

Первое докование состоялось в 1851 г., а завершили работы только к началу Крымской войны в 1853 г.

Заполнение водой бассейна и доков решили производить по водопроводу, проложенному от Черной речки близ деревни Чоргунь. Это место находилось в 18 верстах от доков и возвышалось над ними на 9 м. Каменный канал шириной в 2 и высотой 1,5 м[57] проходил не только по ровному рельефу, но и преодолевал балки на пяти акведуках, пересекал горы в трех тоннелях. Сооружение самотечного водопровода в столь сложных условиях осуществлялось в России впервые, оно затянулось на многие годы, но первое докование кораблей водопровод обеспечил. Однако скорость заполнения бассейнов, доков и шлюзов была так мала, что решили закачивать воду из бухты. Пока шло строительство водопровода, изобрели паровые насосы мощностью 30 лошадиных сил, один из которых и был установлен на берегу бухты для подачи воды в доки. А водой, поступающей из ключей, после очистки ее в специально построенном здании, наполняли цистерны судов и использовали для бытовых нужд. Акведукам и оголовкам тоннелей придавался индивидуальный архитектурный облик, украсивший окрестности Севастополя. Об этом свидетельствуют акварели придворного художника Л. Лагорио в 1850 г. Несколько пролетов арок акведука, сохранившиеся до наших дней в Аполлоновой балке, разрушаются и стихийно превращаются в подсобные помещения. Что касается трассы водопровода, то она была выбрана так удачно, что значительную часть трассы использовали при строительстве железной дороги из Симферополя в Севастополь.

Кроме слипов, цехов, складов и других производственных сооружений, в состав нового Адмиралтейства входили провиантские магазины и сухарный завод, расположенные вдоль восточного берега Корабельной бухты от доковых шлюзов до Павловской батареи. В двухэтажных зданиях с подвалами находились запасы продовольствия, необходимые для снабжения кораблей Черноморского флота. В 1838 г. Николай I утвердил чертежи первого магазина, который должен был строиться на набережной около шлюза. На листе имеется собственноручная надпись князя А. С. Меншикова о том, что император повелел по краям сооружения устроить парапеты с украшениями, как и над центральным входом. Это распоряжение так и не осуществилось. На предлагаемом читателям снимке, сделанном после осады Севастополя в 1855 г., хорошо запечатлены все магазины. Над центральным входом, где проектом предусматривались парапеты, видны обычные треугольные фронтоны, нет украшений и над боковыми входами (видимо, здравый смысл оказался сильнее августейших предначертаний). Внутри магазин имел четыре складских отсека, загружаемых через боковые входы, оснащенные простейшими поворотными подъемными устройствами. Фундаменты здания находились над осадочными и скалистыми грунтами, что заставило строителей применить частично свайное основание. Всего планировали возвести десять магазинов, канцелярию и сухарный завод. К Крымской войне остались незавершенными только три здания. Во время осады города в магазинах располагались перевязочные пункты для войск, находившихся на Корабельной стороне.

Над новым Адмиралтейством, на высоте около 40 м над уровнем моря, строился казарменный городок для 6 тысяч моряков. Именно там находились две двухэтажные "Александровские" казармы, о которых писал М. П. Лазарев своему другу. Новые — "Лазаревские" — казармы строились с учетом технических достижений того времени. В частности, их оборудовали системой воздушного отопления со специальными котлами, установленными в подвале. Трехэтажные здания имели рациональную, удобную планировку и строгие, выдержанные в классическом стиле, фасады.

Во время Крымской войны перед казармой, расположенной за подпорной стенкой снятой части холма, решили установить батарею и с почти 40-метровой высоты обстреливать суда неприятеля в случае прорыва на рейд. Был разработан проект установки орудий, но учитывая, что даже казематы Николаевской батареи, обращенные к рейду, не имели полного вооружения, от этой заманчивой идеи отказались.

Одновременно на том же холме возвели корпуса морского госпиталя. Число кораблей и экипажей росло, и существующие здания госпиталя уже не могли принимать всех заболевших моряков. Командование флота обратилось в Морское ведомство с просьбой о срочном строительстве нового корпуса взамен предусмотренных планом казарм барачного типа. Вскоре от начальника Главного морского штаба был получен ответ: "Государю императору угодно, чтобы предназначенные на постройку в г. Севастополе, у Аполлоновой балки, казарм 100 т. рублей серебром были употреблены на сооружение нового флигеля для тамошней госпитали... В Москве, марта 21 дня 1851 г. Князь Меншиков."

Во время осады Севастополя в 1854—1855 гг. морской госпиталь на 1400 человек находился рядом с оборонительной линией и подвергался систематическому обстрелу со стороны неприятеля. Разрушения были столь велики, что от восстановления зданий отказались. Новый морской госпиталь возвели на месте взорванной батареи и оборонительных казарм на Павловском мысу.

Но не только заботы об усовершенствовании флота, реконструкции Севастопольской крепости и преобразовании Главной базы были главными в деятельности М. П. Лазарева. Он стремился превратить город, в котором жили моряки и их семьи, в уютный, любимый ими большой дом. Настойчиво осуществляя заложенные в генеральный план проекты строительства необходимых для города и моряков сооружений, М. П. Лазарев добивался от Морского ведомства финансирования этих объектов и вел постоянный контроль за ходом строительных работ. Одним из первых и наиболее значительных событий стало строительство на средства моряков Севастопольской морской библиотеки. Ее открытие произошло в 1844 г., но вскоре здание сгорело. В 1846 г. приступили к возведению нового каменного здания. Библиотеку построили на самом высоком месте городского холма с отметкой 40,5 м над уровнем моря. На плоской крыше трехэтажного здания высотой около 13 м была оборудована наблюдательная площадка, откуда открывался прекрасный вид на рейд и взморье. Стены выложили из тщательно отделанного инкерманского камня. Среднюю часть здания украшал портик, поддерживаемый колоннами. В нем располагались шесть статуй из белого каррарского мрамора. В нишах первого этажа были установлены статуи Архимеда и Ксенофонта высотой около 5 м, у парадного входа — два больших сфинкса. Библиотека имела систему воздушного отопления. Специальная печь для подогрева воздуха была установлена в подвале, устроенном на 6 м ниже уровня земли. До наших дней сохранилась вентиляционная башня отопительной системы, так называемая "башня ветров". Продуманной и удобной для посетителей была внутренняя планировка здания. В нем находились хранилище на 30 тысяч книг, читальные залы и комнаты отдыха. К моменту открытия библиотеки в 1849 г. она насчитывала более 12 тысяч книг на многих языках мира. Строительство здания обошлось в 60 тысяч рублей серебром.

В 1843 г. на площади у Екатерининской пристани приступили к строительству "Дома для общего собрания флагманов и капитанов в Севастополе." Фактически это было Офицерское собрание, как именовались в то время такие учреждения. "Дом флагманов", как называли его строители, представлял собой одноэтажное здание с двухсветным большим залом, в котором проходили собрания офицеров, приемы, балы и танцевальные вечера под духовой оркестр. Стены зала были облицованы белым, а колонны и пилястры розовым мрамором, двери из красного дерева отделаны бронзой. В здании была кухня с погребом, что обеспечивало еще большую популярность этому дому среди гарнизона. Во время Крымской войны в Офицерском собрании размещался главный перевязочный пункт для войск Городской стороны; в двухсветном зале находилась операционная, в которой работал военный хирург Н. И. Пирогов.

Важным событием в жизни города стало строительство Петропавловского собора по проекту инженер-поручика В. А. Рулева. Архтектурный облик здания выдержан в духе русского классицизма. Собор построен на городском холме на месте обветшавшей деревянной церкви святых апостолов Петра и Павла. Его фасады хорошо видны с рейда и Южной бухты. По периметру собора установлены каннелированные колонны, несущие антаблемент с треугольными фронтонами на торцах. В нишах у главного входа установлены статуи Петра и Павла, доставленные из Италии. Петропавловский собор строился четыре года и был открыт в 1844 г. Во время Крымской и Великой Отечественной войн здание собора в значительной мере разрушилось. Восстановленное, оно и сегодня является достопримечательностью Севастополя.

Позже, в 1848 г., на Екатерининской улице был построен Михайловский собор, в котором происходило отпевание адмиралов и офицеров, павших в дни осады Севастополя.

Силами моряков выполнялись работы по озеленению города. Было высажено около трех тысяч деревьев на Мичманском бульваре, а также разбит бульвар на южной окраине города. В самом его конце, у обрыва к Южной бухте, откуда открывается прекрасный вид на бухту и окрестности, поставили беседку, так называемый "Грибок", от которой до наших дней сохранилась фундаментная труба.

Адмирал М. П. Лазарев скончался в Вене в 1851 г. Он был похоронен в Севастополе, в склепе на городском холме. Закончился самый плодотворный 18-летний "лазаревский" период преобразований Черноморского флота, его главной базы, крепости и города Севастополя. К концу 1852 г. в городе насчитывалось 43 улицы и переулка, 2810 домов, население города составляло 47 474 жителя.

Но вернемся к строительству укреплений. Инженерный департамент потребовал доклада от инженер-генерал-майора Павловского о необходимых суммах для завершения в полном объеме оборонительных сооружений Севастопольской крепости. Тот, не мудрствуя лукаво, предложил закончить работы на укреплениях в 1855 г., при ежегодном освоении от 230 до 350 тысяч рублей. Всего же, согласно составленным сметам, учитывая инфляцию, требовалось 2925 тысяч рублей. Указанные сроки и суммы имели под собой солидную основу — они учитывали наличную рабочую силу и производственную базу строителей. Такой подход к делу устроил всех и с предложениями Строителя крепости согласились.

В начале 1846 г. Николай I опять приостановил строительные работы на сухопутной обороне до завершения приморских укреплений. Главным объектом строительства стала Павловская батарея. Ее проект был утвержден еще в апреле 1839 г. с указанием императора отделить укрепление от примыкавшей к нему оборонительной казармы[58]. Но на представленном повторно в декабре 1841 г. документе все осталось по-старому (за исключением более качественной бумажной основы, наклеенной на ткань)[59]. Этот в общем-то незначительный факт показывает тщетность усилий человека, обладавшего неограниченной властью, навести порядок даже.в верхних структурах управления государством. Расположение оборонительной казармы было изменено только в 1845 г.

Что же представляла собой эта казематированная батарея — завершающая в приморской обороне Севастополя? Контуры плана и высота сооружения были продиктованы конфигурацией узкого Павловского мыса на восточном берегу Южной бухты. С целью увеличения количества орудий на батарее казематы расположили в три яруса, а над ними разместили платформу для открытой обороны. Но даже в четырехъярусном укреплении удалось разместить только 33 орудийных каземата. Батарея имела три фаса. Самый протяженный из них — средний, вооруженный 20 орудиями, — контролировал переднюю часть рейда и вход в Южную бухту. Правый фас служил для обстрела фарватера бухты перекрестным огнем совместно с четвертой батареей. Самый короткий левый фас имел на каждом ярусе один орудийный каземат и пять бойниц для ружей. Он должен был отражать атаки противника, прорвавшегося в Южную бухту. Всего же на укреплении размещалось до 40 орудий.

Ограниченные размеры мыса заставили проектировщиков уменьшить длину казематов до 8 м. Однако и при таком ограничении в них отводилось место для печей и устройства нар. В остальном размеры конструкций соответствовали ранее принятым для всех батарей. Сооружение имело подвальный этаж для складирования боеприпасов и продовольствия. К тому же во дворе укрепления сохранился каменный пороховой погреб, сооруженный ранее для земляной батареи. Дворовый фасад был оформлен в классическом стиле и украшен пилястрами.

За 1846 г. строители выложили стены и своды подвала, а также первый ярус батареи. Видимо, кладка на известковом растворе, выполненная в осенне-зимний период, не набрала должной прочности, и при строительстве второго этажа укрепления появились небольшие трещины. Перекрытия и простенки, где имели место деформации, в 1847 г. были усилены металлическими стержнями, что прекратило дальнейшие нарушения в конструкциях[60]. Работы на сооружении в основном закончились в 1849 г. Павловская батарея обошлась казне в сумму около 150 тысяч рублей.

Тем временем уточнялись проекты и сметы сухопутной линии обороны и производились различные усовершенствования на приморских батареях (так, во внутреннем дворе Константиновской батареи была установлена большая металлическая емкость для запаса воды). Расходы все возрастали. В 1848 г. Инженерный департамент запрашивает Херсонский инженерный округ об ассигнованиях, необходимых для полного завершения Севастопольской крепости. В полученном ответе предполагалось с 1849 по 1856 гг. осваивать около 250 тысяч рублей ежегодно[61]. Но и названный срок окончания работ, и сумма предстоящих расходов сразу же вызвали сомнения, так как в том же 1848 г. появилось новое предложение.

На сей раз автором был Николай I, а изложено оно было в предписании генерал-инспектора по инженерной части князя Михаила Павловича, который потребовал от Инженерного департамента срочно составить проект казематированного взамен устаревшего земляного Северного укрепления. На него возлагалась оборона с тыльной стороны Константиновской, первой, четвертой, Михайловской батарей, а также двух "башен Мартелло", расположенных на побережье между устьем реки Бельбек и Константиновским укреплением. Башни должны были вести беспокоящий огонь по предполагаемым якорным стоянкам неприятельских кораблей. Это были весьма примитивные, заглубленные в грунт сооружения, а свой истинный облик "башня Мартелло" получила при возведении в начале Крымской войны "башни Волохова", о которой речь пойдет ниже. Кстати, вторая батарея была переименована в Михайловскую в 1847 г.

Кроме основной задачи — создания системы обороны Северной стороны, укрепление должно было служить для размещения резервов артиллерийской прислуги, пехоты и различных запасов, необходимых при длительной осаде всех вышеуказанных батарей. Артиллерийское ведомство представило инженерам необходимые для расчетов данные. К тому времени на Константиновском укреплении находилось 80 орудий, Михайловском — 86, четвертой батарее — 48 и в двух "башнях Мартелло" — по одной трехпудовой пушке. Для перечисленных орудий полагался запас пороха свыше 1300 пудов, а также около 21 тысячи бомб и гранат ...

Через два года готовый проект был представлен на рассмотрение императору. Это было внушительное сооружение. Трехэтажная башня со 165-ю казематами защищалась с флангов двухэтажными капонирами. Укрепление окружали ров и гласис.

Кроме мощных оборонительных конструкций, были предусмотрены помещения для одного батальона пехоты, запаса провианта на восемь месяцев, около пяти тысяч бочек с порохом, цистерн для запаса воды и прочих необходимых для гарнизона материалов.

Стоимость сооружения определялась в 1,5 млн рублей. Вот вокруг этой огромной суммы и разгорелся спор. "Оптимисты", желавшие угодить начальству, составили смету всего на 0,6 млн рублей. Более трезвые головы называли значительно большую стоимость работ и в конце концов согласовали цифру в 1,1 млн рублей[62]. Но и эта сумма оказалась столь значительной, что сразу охладила пыл сторонников строительства укрепления. В марте 1850 г. директор Инженерного департамента генерал-адъютант Фельдман получил уведомление из штаба генерал-инспектора по инженерной части, что Николай I отложил утверждение проекта до своей поездки в Севастополь.

Однако в Севастополь император не поехал, а направил своего брата Михаила Павловича с поручением внимательно все осмотреть и доложить свои предложения по возвращении.

Летом 1850 г. генерал-инспектор по инженерной части посетил Севастополь. Он совещался с командующим флотом, адмиралами и генералами и представил обстоятельный отчет о поездке. Необходимо подробнее рассмотреть последовавшее за этим указание Инженерному департаменту, так как оно подводит своеобразный итог строительства приморских батарей. Вот о чем говорят его страницы: "На Константиновской батарее достаточно 77 орудий, установленных в три яруса. Однако следует увеличить количество бомбических пушек, особенно на открытой платформе, для встречи неприятеля на дальней дистанции. Это полезно сделать и на других укреплениях...Бруствер сделан из камня, высотой 7 фут. Это приведет к большим потерям личного состава от осколков. Следует сделать бруствер из кирпича, высотой 4 ¹/₂ фут. Тем самым не требовались бы возвышения под лафеты и стрельба велась быстрее ..." Ссылается Михаил Павлович и на адмирала Лазарева, который предлагает ввести на вооружение низкие лафеты, так как при высоких, в промежутке между наведением орудия и выстрелом, корабль противника выйдет из прицела. В общем инспектор дал хорошую оценку сооружению, но посетовал на "крутые" лестницы и прогоревшие дверцы печей, которые вместо дров топят антрацитом, и попрекнул авторов проекта отсутствием столовых, теснотой кухонь и пекарен, а также узостью полок для амуниции, не вмещающих всех ранцев.

В отчете имеется ряд интересных характеристик:

"... Из квартирующих войск военно-рабочие и артиллеристы живут несравненно опрятнее армейских...

Михайловская батарея прекрасна. Обстреливает вход на рейд. Тыл закрывается оборонительной стенкой, но без фланковой обороны ..."[63] Последнее замечание, видимо, относится к отсутствию орудий в восьми казематах боковых фасов, предназначенных для продольного обстрела рва и подступов к оборонительной стенке.

Далее генерал-инспектор пишет, что на укреплении расположена окружная артиллерийская школа и ее помещение он нашел "очень просторным, но отличным и опрятным".

Четвертая батарея "лучше других действует вдоль фарватера рейда 52 орудиями ..." Это сооружение имело весьма неприступный вид. Откосы высотой до 18 м были облицованы известняком, мощные эскарпные и контрэскарпные стены из камня защищали горжевую часть верхней террасы батареи, а на нижней находилась оборонительная казарма. Правда, генерал-инспектор отмечает, что построена эта казарма "в один этаж по ломаной линии и не может вместить всех пехотинцев, которые должны постоянно находиться в укреплении".

На Павловской батарее Михаил Павлович отдает должное превосходной отделке из тесаного камня. Однако он считает, что это укрепление мало соответствует оборонительным целям: "...главный фас, обращенный к рейду, слишком короток, а два прочих вряд ли будут и иметь перед собой неприятельские корабли. Кроме того, выстрелы с верхних этажей мало опасны для судов врага ..."

"Николаевская батарея ... прекрасное здание ", — отмечает его императорское высочество. Однако здание имело и дефекты. Высокий гость осматривал сооружение в самое жаркое время года. Все казематы были побелены и абсолютно сухие, кроме левого фланга батареи, где размещалась пристройка для Севастопольской комендатуры. Когда поздней осенью 1849 г. засыпали землей своды пристройки, то сделали черепичную кровлю по влажному грунту. Кроме того, комендант, видимо, так торопил строителей, что обои наклеили по сырой штукатурке. Квартира коменданта, по выражению Михаила Павловича, "подверглась порче", а попросту говоря, "зацвела". Генерал-инспектор по инженерной части приказал строителям снять крышу и грунт на этом участке, а черепицу уложить по стропилам и доскам. Дал он рекомендации и по просушке конструкций.

Его императорское высочество убедился в боевой готовности 105 орудий, установленных на батарее, и находившихся при них 1954 артиллеристов. Кроме них и комендатуры Севастопольского гарнизона, в казематах нормально обустроились инженерный и артиллерийский округа, инженерная команда и две военно-рабочие роты. Это огромное крепостное здание полностью использовалось и в мирное время.

"... Александровская и 10 батареи хорошо обстреливают вход на рейд и подходы к нему..." Однако здесь и на восьмой батарее генерал-инспектор остался недоволен защитой горжевой части от возможного десанта противника. Поэтому он дает ряд конкретных указаний: на Александровском укреплении надо увеличить эскарп и контрэскарп земляного фаса, возвести оборонительную стенку в тыльной части, построить новый пороховой погреб; десятая батарея должна быть усилена углублением рва, увеличением высоты эскарпных, контрэскарпных стен и брустверов, при этом необходимо обеспечить фланговый обстрел рва и поставить оборонительную стенку с фланкированием Александровской батареи. Что касается восьмой батареи, то Михаил Павлович поручает Инженерному департаменту разработать проект ее защиты от нападения десанта.

Этот документ, подписанный генерал-инспектором и одобренный Николаем I, имел директивный характер. Документом впервые устанавливалась численность и постоянное размещение на укреплениях войск для защиты от вражеского десанта. Всего предлагалось иметь две пехотные дивизии со следующей дислокацией:

В Северном укреплении — 1 полк.

На Северной стороне в бараках — 6,5 батальонов.

В Константиновском укреплении — 2 роты.

На Михайловской батарее — 2 роты.

На четвертой батарее — 2 роты.

В Павловском укреплении — 1 роту.

На Николаевской батарее — 7 рот.

На восьмой и десятой батареях — 2 батальона.

В Александровском укреплении — 2 роты.

В семи бастионах сухопутных укреплений — 14 рот (по две роты на каждом).

На левом фланге сухопутной обороны разместить в резерве — 1 полк. На правом фланге — 2 полка.

Далее Инженерному департаменту было приказано разработать проекты бараков для проживания пехоты на укреплениях в соответствии с указанной разнарядкой.

В этом документе решается и дальнейшая судьба Северного укрепления. Предстояло составить новый проект его реконструкции с минимальными затратами, в частности усилить эскарпную и контрэскарпную стенки, вдоль рва организовать пушечную оборону, увеличить вал и бруствер, возвести пороховые погреба и бараки для пехотного полка.

Так завершилась недолгая "бумажная" жизнь грандиозного проекта того времени.

Однако недостатки в обороне Северной стороны были столь очевидны, что в указаниях Инженерному департаменту нашла место попытка как-то решить эту проблему. Предписывалось построить дополнительно два небольших укрепления, одно из них расположить в тылу Константиновской и Михайловской батарей, а второе вблизи существующих бараков. Каждое из них надлежало окружить оборонительными стенками с бойницами для ружей и несколькими орудийными амбразурами, а во внутреннем дворе построить помещение для взвода солдат и пороховые погреба.

В заключительном разделе указаний генерал-инспектора по инженерной части решались и другие вопросы. Планировалось построить гарнизонный госпиталь, общий для пехотинцев и моряков, провиантские магазины для сухопутных войск, создать деловой двор Инженерного ведомства с мастерскими, цейхгаузами, навесами для сушки и хранения леса...

Указания не требовали каких-либо разработок в Инженерном департаменте. Поэтому 18 мая 1851 г. Инженерное ведомство направило приказание в Херсонский инженерный округ приступить к исполнению решений его императорского высочества и подготовить необходимые для этого чертежи[64].

Довольно быстро, к февралю 1852 г., были закончены все проекты и составлены сметы, подписанные Строителем Севастопольской крепости инженер-генерал-лейтенантом Павловским.

Для окончания сухопутной обороны предстояло вложить еще 2 млн рублей, а усиление приморских батарей и Северной стороны, по последним приказаниям, увеличивало сумму расходов на 895 700 рублей. Таким образом, проводившаяся в течение 16 лет коренная реконструкция крепости, при сохранении прежних темпов строительства, должна была осуществляться еще такое же время.

К этому времени проект сухопутной обороны явно устарел и не соответствовал требованиям фортификационной науки. Начались поиски выхода из этой тупиковой ситуации, Николай I направляет в Севастополь опытного фортификатора, инспектора инженерного корпуса инженер-генерала Дена. Его сопровождает инженер-генерал-майор Дзичканец (впоследствии ставший Строителем Кронштадтской крепости). Им предстояло после рекогносцировки на местности разработать новый проект сухопутной обороны Севастополя...

Однако отлаженная строительная "машина" двигалась вперед по своим законам. Начиная с 1850 г. в годовых планах возросло количество каменных работ на сухопутной линии. Сюда переводили каменщиков, высвободившихся с приморских казематированных батарей. Ускорилось возведение оборонительных стен между бастионами, Эти сооружения из известняка, толщиной 135 см и высотой до 5 м, с бойницами для ружей, не могли выдержать прямых орудийных выстрелов, поэтому перед ними должны были возводиться валы из грунта и рвы. Но, как водится, никто своевременно не осознал трудоемкости прокладки рвов в каменистом грунте, и эти работы практически не выполнялись, а потому не было и валов.

К концу 1853 г. построили немногим более километра оборонительных стен в районе пятого, шестого и седьмого бастионов. Горжевая часть восьмой батареи также была защищена оборонительной стеной, часть которой сохранилась до наших дней.

В тылу у каждого бастиона предусматривалось строительство оборонительной казармы на 250 человек по типовому проекту, утвержденному Николаем I в 1835 г. Длина казарм составляла 80, ширина 12, а высота доходила до 8 м. К казарме примыкали горжевые оборонительные стенки бастиона с бойницами, высотой 4 м и толщиной 90 см. Внешний по отношению к укреплению выступ казармы завершался полубашней с амбразурами для орудий. После начала Крымской войны над центральной частью казармы пятого бастиона будет сделана площадка для установки пушек, стреляющих через банк по фронтальным и фланговым целям. К началу Крымской войны оборонительные казармы возвели только у первого, пятого и шестого бастионов. Сооружение самих бастионов, кроме шестого, не продолжали, встретив затруднения при производстве скальных работ.

Осенью 1852 г. император посетил Севастопольскую крепость. Не обошлось и на сей раз без осмотра законченных и строящихся укреплений. Но, видимо, удовлетворенный общим состоянием дел, Николай I не принимал каких-либо серьезных решений, если не считать чертежа с подлинной подписью князя Меншикова: "Высочайше утверждено для соединения Павловской батареи в Севастополе с набережною адмиралтейских магазинов. В море, на пароходе "Владимир" 30 сентября 1852 года."[65] Николай I покинул Севастополь в хорошем настроении, уполномочив начальника штаба Черноморского флота вице-адмирала Корнилова быть распорядителем по подряду на строительство Лазарева адмиралтейства.

Начало 1853 г. не было отмечено ничем особенным. На приморских батареях дополнительно возводили калильные печи. Выполнялись работы по утвержденному плану.

Однако ситуация начала быстро меняться после провала дипломатической миссии князя Меншикова в Константинополе, где решался вопрос об установлении господства или влияния на Балканах, в Турции, Персии и контроле над Босфором и Дарданеллами. Николай I предложил Англии полюбовный раздел Турецкой империи, но Англия, противясь усилению России, предпочла объединиться с Францией. Дело шло к большой европейской войне. Понимали это и моряки в Севастополе. Их беспокоила незащищенность приморских батарей на Северной стороне. Именно со стороны Евпатории, где наиболее удобный берег для высадки десанта, предполагалось наступление противника.

Заслушав доклад командира Севастопольской инженерной команды о плачевном состоянии Северного укрепления, вице-адмирал Корнилов направил рапорт начальнику Главного морского штаба адмиралу Меншикову. Тот, в свою очередь, обратился к военному министру. В письме говорилось, что на протяжении полутора верст по наружному периметру укрепления требуется выполнить большие восстановительные работы, что значительная часть брустверов и валгангов осыпалась, а большое количество эскарпных каменных стен обвалилось и в скором времени все сооружение придет в полную непригодность. Сообщалось, что для предназначенных к установке 54 орудий нет необходимых лафетов и что для приведения укрепления в боеспособное состояние нужны немалые средства и не менее года времени. Обстановка требовала без промедления принять соответствующие меры. Дело в том, что внутри укрепления находились каменные склады полевой артиллерии. По мнению инженер-генерал-лейтенанта Павловского, на которого делалась ссылка в документе, склады вполне подходили для создания редюита. В этих целях имущество из складов надо было вывезти, соединить помещения оборонительной стенкой и пробить в стенах бойницы, а камень для указанных работ получить от разборки эскарпов рва. Таким образом, единственное укрепление с артиллерийским вооружением, стоящее на пути врага к берегам рейда, превращалось в "последнее прибежище для солдат", которые могли отсидеться какое-то время за слабыми стенами, но никак не могли препятствовать врагу осадить и атаковать приморские батареи на Северной стороне. Такая "реконструкция" именовалась "временной мерой" — до кардинального решения вопроса защиты тыла прибрежных батарей. Эти предложения скорее выглядели как жест отчаяния...

Инженерный департамент совместно с Артиллерийским ведомством внимательно изучил доклад и подготовил заключение. В нем говорилось, что вывести большой артиллерийский склад некуда, к тому же он потребуется для обороны Северной стороны, а посему, как временные меры, следует выполнить работы: привести профили Северного укрепления в порядок; исправить обрушившиеся части эскарпа; очистить ров; уничтожить на длинных фасах барбеты, а землю от их разборки использовать для увеличения бруствера; исправить Симферопольский мост через ров и сделать его подъемным; установить в казематах орудия для обстрела рва; арестантские роты после выполнения работ выселить из помещений в укреплении и из этих зданий сделать редюит по упрощенной схеме.

Военное ведомство полагало, что в результате этих мер Северное укрепление станет неплохим препятствием на пути противника. В качестве примера приводилась крепость Измаил, которая была в таком же состоянии и которую привели в порядок за три месяца.

6 октября 1853 г. Николай I утвердил предложения Инженерного ведомства. Срочно определили объем предстоящих работ и составили сметы. Для приведения укрепления в порядок затребовали 14 093 рубля 99,5 копеек — вот такая была точность, в последующем, впрочем, значительно откорректированная в сторону увеличения. Надобность в военно-рабочих составляла около 7 тысяч человек, при этом труд каменщиков и плотников обходился казне ежедневно в 4,5 копейки, а разнорабочих — в 3 копейки. Арестантских рабочих требовалось 13 тысяч, и здесь затраты были только на содержание рот. Но вольные каменщики стоили по 80 копеек в день, а разнорабочие, потребность в которых насчитали более 12 тысяч, обходились по 40 копеек. Как видим, интенсивное строительство в городе отразилось и на ценах.

Смета на возведение редюита составила более 18 тысяч рублей.

Таким образом, всего на Северное укрепление требовалось более 32 400 рублей, но строители просили срочно выдать для начала работ 25 тысяч рублей. Однако Инженерный департамент в конце года денег не имел и обратился к монарху об отпуске этой суммы из "особого военного капитала", на что и было получено согласие[66].

Наступило 15 октября 1853 г. Подстрекаемая Англией и Францией, Турция объявила войну России. К этому дню приморские батареи Севастопольской крепости были готовы отразить нападение вражеской эскадры, но с сухого пути город оказался незащищенным. Из семи верст оборонительной линии была вчерне возведена только четвертая часть, к тому же невооруженная. Да и на Северной стороне приморские батареи могли стать легкой добычей десанта неприятеля. Оставалось надеяться на благоприятный ход событий...

Примечания:

2

РГА ВМФ, ф.172, оп. 1, д.37.

3

Верста, сажень, фут — неметрические русские меры длины:

1 верста равна 1,0668 км, 1 сажень — 2,1336 м, 1 фут — 30,48 см. 

4

Килевание — наклонение судна до обнажения киля с целью осмотра, ремонта и окраски подводной части корабля. 

5

Там же, д. 39.

6

РГА ВМФ, ф. 827, оп. 1, д. 99, л. 3. 

27

РГВИА, ф. 827, оп. 1, д. 1143. 

28

Там же.

29

Там же. 

30

РГВИА, ф. 349, оп. 2, д. 393.

31

Морской сборник. 1873. Т. XXV, № 3, С. 126-132.

32

РГВИА, ф. 827, оп. 1, д. 1143.

33

Там же, оп. 1, д. 2226. 

34

РГА ВМФ, ф. 3, оп. 26, д. 2842. 

35

Там же, д. 2649. 

36

РГВИА, ф. 349, оп. 2, д. 65. 

37

Памятник М. П. Лазареву был разрушен во время Великой Отечественной войны. 

38

РГВИА, ф. 827, оп. 1, д. 991. 

39

РГВИА, ф. 827, оп. 1, д. 754. 

40

Там же, д. 754, л. 86.

41

Там же, д. 2410. 

42

Цейхгауз — складское помещение для хранения обмундирования, снаряжения и продовольствия.

43

Там же, д. 1932. 

44

Там же, д. 1933.

45

РГВИА, ф. 827, оп. 1, д. 2223. 

46

РГА ВМФ, ф. 3, оп. 26, д. 2646. 

47

Там же, д. 2731. 

48

Там же, д. 2759.

49

Там же, д. 2748.

50

Там же, д. 2669. 

51

РГВИА, ф. 827, оп. 1, д. 2768.

52

Единорог — старинное русское гладкоствольное орудие, на котором был изображен мифический зверь с рогом на лбу. Состояли на вооружении русской артиллерии более 100 лет (до введения нарезных орудий). 

53

РГВИА, ф. 349, оп. 2, д. 393.

54

ЦВММ. Фонд рукописей и документов В-34331. 

55

РГА ВМФ, ф.19, оп. 5, д. 33. 

56

Кубическая сажень — русская неметрическая единица объема. Равна 9,7126 м^3. 

57

27. РГА ВМФ, ф.326, оп. 1, д. 13272.

28.  Там же, оп. 2 д. 2182.

58

РГА ВМФ, ф. 3, оп. 26, д. 2769. 

59

Там же, д. 2770. 

60

РГВИА, ф. 349, оп. 37, д. 4343.

61

РГВИА, ф. 827, оп. 1, д. 3163.

62

Там же, д. 3286. 

63

Там же, д. 3733, л. 4. 

64

Там же, д. 3733.

65

РГА ВМФ, ф. 326, оп. 1, д. 13211. 

66

РГВИА, ф.827, оп.1, д. 4045.