• Елена Владимировна
  • Мария Павловна
  • Внучки императора Александра II

    Елена Владимировна

    Великая княжна, принцесса Греческая и Датская, дочь великого князя Владимира Александровича и великой княгини Марии Павловны.


    Елена была единственной дочерью в семье Владимира, сына императора Александра II. До ее появления на свет в 1882 году супруга великого князя Мария Павловна родила четверых сыновей (первый мальчик умер, не достигнув и двух лет). Поэтому появление в семье девочки было воспринято с особой радостью.

    Дети великокняжеской четы имели счастливое детство, росли окруженные заботой и любовью родителей. Им с ранних лет прививались хорошие манеры и взаимоуважение. Воспитывали их в строгости, но без муштры и чрезмерного спартанства.

    Отец Елены любил жить за городом, и до начала Нового года семья обычно находилась в Царском Селе. Там все размещались в сравнительно небольшом, но уютном дворце, который был частью дворцового комплекса времен Екатерины II. Здание окружал сад с прудом, и, когда дети были совсем маленькими, их катали на этом пруду на парусной лодке. Став постарше, мальчики сами садились на весла и всегда брали с собой маленькую сестренку. Братья обожали ее и были с ней неразлучны.

    Рождество чаще всего проводили в Гатчине в семье императора Александра III, проживавшей там постоянно. Елена навсегда запомнила замечательные праздники рождественской елки, которые устраивались в гатчинском дворце. Все проходило очень красиво и торжественно: сочельнику предшествовала церковная служба, после которой дети собирались в какой-нибудь затемненной комнате, а император, дядя Саша, как его называли, уходил в зал, где стояла наряженная елка, чтобы узнать, все ли готово. Все томились ожиданием, страшно волнуясь. Когда дядя Саша, наконец, звонил в колокольчик и дверь широко распахивалась, дети вбегали в зал. Там вокруг елки стояли столики с подарками для каждого. Восторг был полный.

    В Царском Селе семья великого князя Владимира Александровича оставалась вплоть до Нового года, затем переезжала в Петербург, где жила до конца апреля. Проживали в роскошном дворце, который так и назывался — Владимирский, но с первыми весенними днями вновь перебирались в Царское Село.

    Великий князь привозил детей к брату-императору и весной, но чаще всего летом. Вместе со своими кузенами они любили плавать на лодках по озерам гатчинского парка, кататься на велосипедах по его аллеям. 4 августа в один день с императрицей Марией Федоровной отмечала день именин и мать Елены, великая княгиня Мария Павловна. По этому случаю все собирались в Петергофе, где обычно устраивался большой праздник с фейерверками и иллюминацией.

    Раз в два-три года — обычно осенью — семейство великого князя Владимира Александровича в полном составе отправлялось погостить к мекленбургским родственникам в Шверин. Великий герцог Фридрих Франц III, родной брат Марии Павловны, оказывал сердечное гостеприимство. Наносили визит и вдовствующей великой герцогине Александрине, которая приходилась детям Марии Павловны прабабушкой. Как вспоминал потом старший брат Елены, великий князь Кирилл, прабабушка всегда была мила и говорила с ними не по-немецки, а «на изысканном французском языке восемнадцатого столетия». Это особенно нравилось российским детям, так как в семье немецкий язык был непопулярен, как, впрочем, и вообще среди всех Романовых. Первым языком, на котором заговорили Елена и ее братья, был английский — благодаря няне мисс Миллисент Крофтс. Русский язык в семье использовался редко.

    С удовольствием приезжал на родину своей супруги и сам великий князь. Окрестные леса были идеальным местом для охоты на оленей, а он был страстным охотником.

    Помимо охоты отец Елены был известен своей любовью к изящным искусствам, сам занимался живописью, собирал картины. Некоторое время он даже занимал пост президента Императорской Академии художеств. Так что атмосфера, в которой проходило детство великой княжны, не могла не способствовать развитию ее художественного вкуса и любви к искусству.

    Обожая своих детей, их воспитанием великий князь почти не интересовался. Все заботы взяла на себя мать. Владимир Александрович не скрывал, что первую скрипку в его семье играет супруга, умная, образованная женщина. Она любила окружать себя выдающимися людьми и во Владимирском дворце была полной хозяйкой. Петербургский двор Марии Павловны, урожденной герцогини северогерманского княжества, был известным кружком, где обсуждались многие проблемы общественной и политической жизни, формировалось, так сказать, общественное мнение. С годами она превратила его в один из блестящих светских центров столицы.

    В силу своего достаточно высокого самомнения мекленбургская герцогиня Мария Павловна очень основательно готовилась к устройству семейного будущего своих детей. Она непременно хотела, чтобы они соединили семейные узы лишь с европейскими принцессами и принцами только «первого круга». Могла ли она тогда предположить, сколь непредсказуемыми будут их судьбы!

    Между тем единственная дочь великокняжеской четы перешагнула уже свой восемнадцатилетний рубеж. Появились и первые претенденты на ее руку. Однако по причине «недостаточной родовитости» мать их отвергла. Для великой княжны она сама подыскала жениха — принца Максимилиана Баденского. Мнение дочери традиционно в расчет не принималось. Помолвка с принцем состоялась даже без личного знакомства. Казалось, судьба Елены определилась. Но неожиданно помолвка была расторгнута — и, что всех удивило, по инициативе жениха-принца.

    Однако крайне амбициозная великая княгиня Мария Павловна от своего желания видеть дочь на каком-либо европейском престоле не отказалась. Вполне подошел бы, по ее мнению, наследник греческой короны, принц Константин. Но он уже был женат. Мать — герцогиня была в раздумье.

    Великая княжна Елена в это время с удовольствием проводила время с гостившим в России принцем Николаем, младшим братом греческого престолонаследника. В «Дневнике» великого князя Константина Константиновича, родного дяди Николая, имеется такая запись от 7 августа 1900 года: «Ники долго ехал верхом с Еленой, которая ему нравится, как и он ей, но Мария Павловна сделала дочери за это выговор и сказала Георгию (второй сын греческой королевы Ольги), что Ники, как не будущий король и не имеющий состояния, не может рассчитывать жениться на Елене. И она, и Ники ходят как в воду опущенные».

    Николай, сын великой княгини Ольги Константиновны, не раз приезжал в Россию. С детства он был дружен со своим двоюродным братом, будущим императором Николаем II. А с великой княжной Еленой принц впервые познакомился шесть лет назад, когда вместе с кузеном несколько недель провел на крымском побережье в Ливадии. Там в то же время останавливался и великий князь Владимир Александрович с дочерью. Прошло два года, и Николай вновь увидел великую княжну — на этот раз в Москве во время коронации нового императора. Тогда-то греческий принц и обратил особое внимание на юную кузину царя. Красавицей ее нельзя было назвать, но большие лучистые глаза и теплота, которую они излучали, не могли не тронуть сердце юноши. Спустя четыре года принц и княжна вновь встретились. Между молодыми людьми возникла взаимная симпатия, стали поговаривать об их романе.

    Реакция матери Елены на это была, конечно же, негативной. Но в итоге, перешагнув через свои амбиции, великая княгиня Мария Павловна все же дала согласие на брак с сыном греческой королевской четы, не скрывая, однако, сожаления, что единственная дочь выходит замуж за принца не «первого круга».

    В 1902 году с благословения государя и родителей в Царском Селе в присутствии членов императорской фамилии и многочисленных гостей состоялась свадьба. Через этот брак Романовы вновь породнились с греческим правящим Домом.

    * * *

    Принц Николай, которому минуло почти тридцать лет, был третьим сыном короля Греции и великой княгини Ольги Константиновны. Через отца, датского принца Вильгельма, ставшего волей политических торгов королем Греции под именем Георга I, он приходился родным племянником вдовствующей императрице Марии Федоровне. Не было секретом, что его брак с русской великой княжной был заключен по взаимному влечению. Елена, отныне принцесса Греческая, охваченная первой любовью, покидала родительский дом без слез.

    Бо́льшую часть времени семья жила в Греции. За первые четыре года супружества Елена родила трех дочерей. Своих девочек она старалась воспитать в лучших традициях романовской семьи: хорошие светские манеры, музыка, рисование и конечно же иностранные языки. Русский язык в семье практически не изучался.

    В Россию великая княгиня Елена Владимировна приезжала крайне редко, хотя связь с родными поддерживала. Семья Николая и Елены имела родственные связи и с большинством европейских королевских семей. Но с заграничными родственниками принц встречался значительно чаще, чем его молодая жена, ставшая матерью троих детей. В Европе его называли «греческий Ники́», чтобы не путать с русским кузеном, Николаем II, и считали талантливым художником и хорошим спортсменом. Еще до своей женитьбы Николай вместе со старшими братьями участвовал в организации Летних Олимпийских игр в Афинах.

    Нелегкие времена наступили для греческой королевской семьи в годы Первой мировой войны. Король Константин, старший брат Николая, вступивший на престол в 1913 году после убийства отца, короля Георга, придерживался дружественного нейтралитета в отношении Германии. Будучи женатым на прусской принцессе Софии, сестре кайзера Вильгельма II, он вопреки настроениям в стране всячески препятствовал действиям Англии и Франции. Свекровь Елены, вдовствующая королева Ольга Константиновна, находилась в те годы в России.

    Летом 1916 года с определенной дипломатической миссией в сопровождении адъютанта греческого короля в Царское Село прибыл принц Николай. Он ехал в Россию с поручением к императору Николаю II, в то время как его младший брат, Андрей, направился в Лондон с поручением к английскому королю. Все это было связано с нежеланием Греции вступить в войну с Германией.

    Как повествует в своих мемуарах великий князь Гавриил Константинович, «из Царского Села Ники переехал в Павловский дворец, чтобы быть вместе со своей матерью, тетей Олей. Мне кажется, что он не любил Павловска и очень в нем скучал. Конечно, ему гораздо приятнее жить в Царском, у Марии Павловны, жизнь при дворе которой была веселее, чем в Павловске. Матушка, тетя Оля, и Елена Петровна (вдова великого князя Константина) вели очень однообразную жизнь в своем тесном кругу, и у них почти никто не бывал

    Ники написал письмо государю в Ставку. Адрес он написал по-русски, хотя по-русски говорить не умел. Он ездил в Ставку к государю. Почему-то ему пришлось долго пробыть в России. Когда он, наконец, мог выехать и уже доехал до Выборга, он получил телеграмму от греческого короля и был принужден вернуться в Петроград, что было ему весьма неприятно».

    События действительно развивались самым неприятным образом: в России произошла революция, Николай II и его семья были арестованы. Многих Романовых заключили под стражу. В Греции от престола отрекся король Константин, после чего Елена Владимировна с мужем и детьми покинула страну. Сначала семья переехала в Швейцарию, затем во Францию. Туда же спустя два года прибыла и великая княгиня Мария Павловна. Путь ее был очень трудным, полным неожиданностей и длился почти два года.

    В 1917 году, когда в России произошла Февральская революция, шестидесятитрехлетняя вдова русского великого князя Владимира Александровича, скончавшегося в 1909 году, находилась в Кисловодске — ее младший сын Андрей проходил там курс лечения. В Петербург она уже больше не вернулась. Вскоре к ней присоединился и великий князь Борис. Старшему же брату Елены, великому князю Кириллу, вместе с женой и маленькими дочерьми удалось выехать в Финляндию, где у него вскоре родился еще один ребенок — сын Владимир.

    Около двух лет великая княгиня Мария Павловна, герцогиня Мекленбургская, скиталась по югу России и лишь 13 февраля 1920 года на итальянском пароходе «Семирамида», прибывшем в Новороссийский порт, навсегда покинула русскую землю, ставшую ей второй родиной.

    Несколько месяцев она прожила во французском курортном городке Контрексевиль, где когда-то любила отдыхать. Но трудности последних лет сильно повлияли на ее здоровье, и в декабре того же года вдова сына императора Александра II скончалась.

    Чтобы попрощаться с матерью, в Контрексевиль приехали все ее дети. Похоронили великую княгиню-герцогиню там же, в маленькой православной церкви, построенной на ее средства (после того как она в 1908 году приняла православие).

    Своим трем сыновьям и дочери великая княгиня Мария Павловна оставила богатое наследство. Находясь в Петербурге, она собрала такую коллекцию алмазов, изумрудов, жемчуга и рубинов, что ее можно было сравнить разве что с драгоценностями, принадлежавшими царской семье. Хранившиеся в сейфе в Петрограде (так именовали в то время Петербург) украшения с риском для жизни были вывезены англичанином Альбертом Стоппардом за пределы России. Большая часть их перешла после смерти матери принцессе Елене Греческой. Ей же досталась несравненная по своей красоте и убранству диадема из алмазов с жемчужными подвесками, изготовленная самим Картье. (Когда французский ювелир открывал свой магазин в российской столице, в числе его «спонсоров» была и супруга великого князя Владимира Александровича. В знак благодарности он изготовил для нее этот редкий по красоте женский головной убор.)

    Диадема впоследствии была продана британской королеве Марии. Она находится в настоящее время в коллекции английской королевской семьи и по торжественным случаям украшает голову королевы Елизаветы II. По мнению историков, «общее количество драгоценных изделий русского происхождения, находящихся сейчас в собственности членов королевской семьи, исчисляется многими десятками предметов…».

    * * *

    Богатое наследство, полученное от матери, было для греческой принцессы очень кстати. Годы были нелегкие. Чтобы прокормить семью, ее супруг вынужден был даже давать уроки рисунка и живописи. Дочери тем временем подросли, и родители стали подумывать об их замужестве.

    В 1923 году старшая дочь Ольга вышла замуж за югославского принца Павла Карагеоргиевича, ставшего спустя десять лет регентом Югославии. Вскоре появились первые внуки. Две младшие дочери великой княгини и греческого принца вступили в брачные союзы лишь десять лет спустя: Елизавета стала женой графа Карла (Чарльза) Черринг-Этенбаза (брак был бездетным), а Марина, сделав блестящую партию, вышла замуж за младшего сына английского короля Георга V, герцога Кентского Георга. Этот титул он получил незадолго до свадьбы, которая со всей торжественностью, присущей британской правящей династии, состоялась в ноябре 1934 года в Вестминстерском аббатстве.

    На свадьбу Георга и Марины съехалось много именитых гостей. Приглашен был и дядя невесты, Кирилл Владимирович, с супругой Викторией, по рождению британской принцессой. Остановились они в Букингемском дворце. Своим английским родственникам дочь русской великой княгини Марии Александровны и герцога Эдинбургского Альфреда представила свою прибывшую в Лондон семью. С их дочерью, великой княжной Кирой, Марина была очень дружна.

    Супруга английского герцога получила титул ее королевского высочества герцогини Кентской. Столь блестящей партией внучки покойная бабушка, великая княгиня Мария Павловна, была бы очень довольна, довольны таким высоким взлетом своей дочери были и родители.

    Марина считалась одной из первых красавиц своего времени. Ее называли «жемчужиной греческого семейства». Яркая внешность и художественный вкус принцессы дополнялись унаследованными от матери мягким характером и талантом к рисованию от отца.

    Пройдет немного времени, и герцогиня Марина Кентская будет играть видную роль в лондонском свете и при английском дворе. Положение еще более укрепится, когда молодая наследница британского престола, будущая королева Елизавета II, станет женой племянника ее отца, принца Филиппа Греческого.

    В браке Марина Николаевна родила троих детей. В первые три года супружества сына и дочь и в 1942 году еще одного сына — Майкла, появившегося на свет спустя несколько недель после гибели ее мужа, герцога Георга Кентского, в авиакатастрофе в Шотландии.

    О причинах аварии самолета выдвигались разные версии: технические проблемы на борту — самолет не смог набрать высоту и зацепил скалы — или даже участие британской разведки, так как герцог Кентский, возможно, знал некоторые нежелательные сведения. Так или иначе, но истинная причина крушения самолета так и осталась невыясненной. Дочь русской великой княгини Елены Владимировны, принцессы Греческой, осталась вдовой с тремя маленькими детьми. Цивильный лист принца на содержание семьи был аннулирован. Герцогине выделили лишь скромную дотацию от королевской семьи. Спустя пять лет после гибели мужа она даже вынуждена была выставить его имущество на торги Christie's, включая произведения искусства и изделия из фарфора. Суммарная выручка от аукциона, как сообщалось в прессе, составила около 90 тысяч фунтов.

    Вдова герцога Кентского добровольно вступила в ряды женской вспомогательной службы ВМС и всю оставшуюся жизнь оставалась примером для подражания. Титул герцога Кентского перешел к ее старшему сыну, принцу Эдварду.

    Бывая в Лондоне, великая княгиня Елена Владимировна охотно пользовалась гостеприимством своей младшей дочери, оставаясь порой у нее надолго. Ее младший внук Майкл усиленно изучал русский язык. Закончив Военную академию, он получил диплом военного переводчика и уже после смерти своей русской бабушки не раз посещал Россию.

    В 1995 году Майкл Кентский приезжал в Санкт-Петербург с благотворительными целями. Благотворительностью он занимался и в последующие годы: через проект «Друзья детей России» английский принц помогал московскому госпиталю имени Сперанского, в котором лечат детей, получивших ожоги. Финансировал он и программу обмена студентами между Плехановской академией и школой бизнеса в Оксфордском университете.

    Не лишенный некоторой амбициозности, возможно унаследованной от своей прабабушки, великой княгини Марии Павловны, принц Майкл Кентский с гордостью заявлял, что является внучатым племянником последнего русского царя. В некоторых кругах даже считается, что теоретически именно он имеет право на русский престол (несуществующей монархии) — при условии перехода в православие.

    * * *

    Елена Владимировна с супругом после замужества дочерей обосновалась во Франции. (В Афины они вернулись лишь в 1936 году.) Там же проживали ее братья: Кирилл (с женой Викторией), Борис и Андрей.

    Великий князь Борис Владимирович женился на дворянке Зинаиде Рашевской, состоявшей в разводе с первым мужем. Романовыми она принята не была. Со своей женой Борис жил под Парижем в собственном доме, который купил, получив наследство от матери. Не имея детей и особых обязанностей, супруги жили на широкую ногу. В доме устраивались большие приемы, на которые приглашались в основном иностранцы и преуспевающие русские эмигранты — с обедневшей аристократией внук русского царя не поддерживал отношений. Елена Владимировна с ними не общалась.

    Другой брат, великий князь Андрей Владимирович, спустя несколько месяцев после смерти матери обвенчался с балериной Матильдой Кшесинской, связь с которой у него длилась много лет.

    У Матильды от него был сын Владимир, вместе с которым они и поселились в Париже. Среди русских эмигрантов Андрей пользовался большим уважением. Он был в тесном контакте со старшим братом Кириллом, написал мемуары, которые были опубликованы во Франции, но с сестрой и своими племянницами общался крайне редко.

    Далека была Елена Владимировна и от амбиций своего старшего брата Кирилла, который в 1922 году провозгласил себя местоблюстителем престола, а спустя два года российским императором. Таким образом, появился новый монарх — Кирилл I. Все это происходило несмотря на то, что монархической России уже не существовало, да и престола в наличии не было. Как писали некоторые очевидцы: «Державы своей он не имел, но в некоторых французских ресторанах имел свой столик». А ведь была еще жива настоящая императрица, мать Николая II. До последних дней своей жизни (она умерла в 1928 году) Мария Федоровна, вдова Александра III, не хотела верить, что ее Ники́ больше нет в живых…

    Большинство членов Дома Романовых поддержали Кирилла. Мария Федоровна написала племяннику своего мужа письмо со следующими словами: «Подумай о фальшивом положении, в которое ты ставишь себя и всех остальных, об ужасной смуте, которую ты посеял в стольких умах и сердцах».

    Действительно, принятие великим князем Кириллом Владимировичем царского титула и объявление себя (а после своей смерти сына Владимира как наследника) главой российского престола вызвало разлад среди семейства Романовых. Не угас он и по сей день…

    В 1936 году скончалась супруга новоявленного императора Виктория, а двумя годами позже и сам Кирилл. Елена Владимировна была далека и от всех интриг, и от «игры в царя» своего старшего брата. На его похороны в Кобург она приезжала, но связи с племянниками не поддерживала. Своих братьев, перешагнувших через революцию целыми и невредимыми, Елена Владимировна пережила…

    В 1938 году в Афинах умер принц Николай Греческий. Похоронили его на небольшом кладбище для членов греческой королевской семьи в местечке Татой в окрестностях Афин. По мнению современников, все тридцать пять лет замужества его жена прожила счастливо.

    После смерти любимого мужа вдова-принцесса, великая княгиня Елена Владимировна, оставшиеся девятнадцать лет жила в тесном контакте со своими дочерьми. В апреле 1941 года в Афины вошли немцы. Король и правительство эвакуировались сначала на остров Крит, а затем нашли убежище в Египте. В конце войны король и его близкие перебрались в Англию.

    Только в ноябре 1944 года территория Греции была очищена от немецких оккупантов, а два года спустя проведенный в стране плебисцит дал победу сторонникам монархии. Королевская семья возвратилась в Афины.

    * * *

    Великая княгиня Елена Владимировна скончалась в марте 1957 года на семьдесят шестом году жизни. Похоронили ее рядом с супругом на кладбище в Татой. Находится оно на лесистом холме среди высоких пихт. Там же стоит и скромная церковка. Могилы всей греческой королевской семьи под открытым небом. На них кресты, как у простых людей. Имеется лишь несколько красивых надгробий из белого мрамора с узорчатыми барельефами. Такое же надгробие на могиле Елены Владимировны, имя которой написано по-русски славянской вязью. Вечный покой она нашла неподалеку от своей свекрови-труженицы, русской великой княгини-королевы.

    Сейчас на кладбище, по свидетельству посещавших его туристов из России, царит полное запустение. Некоторые надгробные плиты сровнялись с землей. Наклонившиеся кресты покрыты зеленым мхом. Удивляет неухоженность могил. Как-то все не по-королевски на королевском кладбище…

    Внучка российского императора прожила за пределами своей родины почти шестьдесят лет. Но особой известности в Европе эта великая княжна Романова не приобрела, разве что через свою младшую дочь Марину, герцогиню Кентскую, да внука Майкла, который, приезжая на родину предков, с гордостью рассказывает о своей царской родословной.

    Старшая дочь Ольга прожила очень долгую жизнь — девяносто четыре года, имела трех детей. Вторая дочь, Елизавета, скончалась за три года до смерти матери, не оставив после себя потомства. Привязанности к родине предков по материнской линии они не имели.

    Невольно в этой связи вспоминаются слова их бабушки, немецкой герцогини Марии Павловны, которая, по утверждению современников, часто говорила, что поскольку исконное население ее родного Мекленбурга раньше было славянским, то в ней, немецкой герцогине, больше славянской крови, чем в ком-либо из российских Романовых.

    Мария Павловна

    Великая княжна, экс-принцесса Шведская, дочь великого князя Павла Александровича и великой княгини Александры Георгиевны.


    Мария была последней невестой из дома Романовых, вынужденной по высочайшей воле последовать с избранным для нее супругом за пределы своей родной земли. Она родилась в 1890 году в семье младшего сына императора Александра II, великого князя Павла, женатого на дочери короля Греции Георга в браке с русской великой княжной Ольгой Константиновной. У Марии было очень непростое детство. Мать ее, принцесса Греческая Александра, скончалась во время родов второго ребенка, когда девочке было всего лишь полтора года. Незадолго до этого рокового дня Александра, находясь в гостях у брата мужа, великого князя Сергея Александровича, в его имении «Ильинское» под Москвой, внезапно почувствовала себя плохо. Через шесть дней наступили преждевременные роды, и молодая женщина, несмотря на все усилия врачей, умерла, оставив двух маленьких детей сиротами.

    Смерть молодой красивой жизнерадостной женщины была для всех неожиданной. В романовской семье супруга великого князя Павла Александровича пользовалась общей любовью. Ее безвременную кончину оплакивали все родные и близкие. Муж был безутешен.

    После смерти матери Мария и ее брат Дмитрий в летние месяцы находились большую часть времени в «Ильинском» у своего дяди великого князя Сергея Александровича, а иногда в Царском Селе в семье императора Николая II. Зимой дети жили с отцом в Петербурге, в его дворце на берегу Невы.

    Своего отца они очень любили. С нежностью и любовью относился к своим осиротевшим детям и великий князь — вдовец.

    «Мы жили с отцом в Петербурге… — вспоминала Мария. — Я обожала его. Самым радостным событием в детстве было Рождество. Мы с Дмитрием к нему тщательно готовились: месяцами занимались рукоделием, создавая с огромными стараниями лишенные всякого изящества подушечки, перочистки, вырезанные салфетки и обложки для книг ему в подарок».

    Со своим младшим братом Мария была дружна с раннего детства, несмотря на несхожесть характеров. Дочь великого князя Павла Александровича была здоровым и не по годам умным ребенком. Она любила слушать сказки, которые по вечерам читал отец, в пять лет уже знала грамоту, рано стала проявлять интерес к игре на пианино. Близкие считали ее веселой и жизнерадостной. Полагали, что это было наследство матери, греческой принцессы. А вот своенравие и капризность ею «приобретены» были самостоятельно, эгоизм и трудность в общении родня объясняла сиротским детством.

    Брат Дмитрий, хрупкий мальчик с большими грустными глазами, был проще и рос всеобщим любимцем и баловнем. В своей сестре он видел нечто материнское и просто души в ней не чаял. Все свободное время Мария и Дмитрий проводили вместе, занимались рукоделием или играли в оловянных солдатиков, устраивая целые баталии. Кукол великая княжна не признавала, не интересовалась она и другими игрушками для девочек, а любовь к солдатикам сохранила чуть ли не до замужества.

    До шести лет великая княжна Мария не знала почти ни слова по-русски. В семье с детьми говорили по-английски, няни были англичанками — соответственно происходило и общение.

    В 1897 году семилетняя Мария совершила свое первое путешествие за границу. Все было обставлено по-царски: собственный железнодорожный вагон, соответствующее сопровождение — гувернантка, три няни, врач, горничные, камердинеры, слуги.

    Как только дочь великого князя Павла Александровича возвратилась в Петербург, к ней приставили учительницу русского языка. Воспитанию же как таковому придавалось мало значения: главным, по мнению наставников великой княжны, было «обучение началам православной веры и внушение норм нравственности». Воспитывали великокняжеских детей конечно же прежде всего в сознании, что они Романовы, хотя и требовали, чтобы те относились с уважением ко всем людям без различия сословий.

    «О моем образовании не заботились и давали мне весьма поверхностные знания. Меня часто перевозили с места на место, и потому учителя и наставники постоянно менялись», — вспоминала Мария.

    Отец не проявлял особого интереса ко всем этим вопросам. После смерти жены великий князь часто уходил в себя, иногда впадал в депрессию. Но вскоре после возвращения из длительной поездки в Европу Мария заметила, что настроение отца улучшилось, он повеселел.

    О причине такой перемены юная великая княжна узнала позже…

    * * *

    Жизнь великого князя Павла Александровича резко переменилась после встречи с красавицей Ольгой, женой адъютанта брата Владимира, полковника фон Пистолькорс. Он влюбился в эту женщину, а она в свою очередь окружила вдовца теплом, лаской и заботой.

    В декабре 1896 года Ольга Пистолькорс родила от великого князя сына, которого назвали Владимир. У шестилетней Марии появился сводный брат, но этого она, естественно, тогда не знала, хотя в семье Романовых уже стали судачить.

    Павел Александрович добился от племянника, императора Николая II, разрешения на развод Ольги, пообещав, что никогда не позволит себе «пойти дальше полагающегося».

    Лишь осенью 1901 года мать незаконнорожденного сына великого князя стала свободной, и через год в Италии отец Марии тайно с ней обвенчался.

    Венчание состоялось в небольшой греческой церкви в Вероне в 1902 году. И хотя обряд был совершен втайне, весть об этом событии дошла до Петербурга. Возмущению при дворе не было границ. Наказание было суровым. Павел Александрович получил из России уведомление, что он лишается всех титулов и должностей и теряет права на воспитание своих детей. Мария и Дмитрий, таким образом, поступили в распоряжение тети Эллы, родной сестры императрицы, и дяди Сергея, старшего брата отца. Великому князю Павлу Александровичу въезд в Россию, для свидания с детьми, был запрещен.

    При получении письма от отца, где он сообщал о своей женитьбе, первой реакцией двенадцатилетней Марии было: «Как я ее ненавижу!» Вспоминая позже о своих чувствах, испытываемых ею при этом известии, она пишет: «Я впервые переживала настоящее горе. То была первая рана, которую жизнь нанесла мне».

    О высылке отца из России дочь узнала позже. Дворец в Петербурге был закрыт, и дети перебрались в Москву. Их опекуном был назначен великий князь Сергей Александрович. «Отныне я ваш отец, и вы мои дети», — сказал он.

    Поселились в «Ильинском», в доме, где скончалась греческая принцесса Александра Георгиевна. В ее комнате сохранилось все так, как было при жизни, дядя, приводя иногда туда своих осиротевших племянников, рассказывал им об их матери. Постепенно Сергей Александрович привязался к детям, как к своим собственным. (В его супружестве с внучкой королевы Виктории детей не было.)

    «Детство мы, по сути, провели рядом с дядей: тетя Элла не проявляла никакого интереса ни к нам, ни к тому, что нас касалось. Казалось, ее раздражает наше присутствие в доме и то, что дядя к нам так привязан».

    К опекунству великой княгини Елизаветы Федоровны детям привыкнуть было нелегко. Она держалась с ними строго и порой бывала неприветлива. 1902 год Мария считала последним годом своего детства, а годы юности, проведенные в «Ильинском», считала «безмятежными» и вспоминала о них часто.

    Встреча с отцом состоялась лишь в 1904 году — в Баварии, в Тегернзее, на вилле Марии Александровны, герцогини Саксен-Кобургской, куда Марию и Дмитрия привезли их опекуны. Сначала чувствовалось некоторое напряжение, но «когда я спросила его про жену, — написала потом Мария в своих «Воспоминаниях», — отец вскочил, бросился ко мне, крепко обнял меня. Этот маленький эпизод связал нас на всю жизнь…»

    Незабываемыми в памяти великой княжны Марии навсегда остались события 1904 года: стачки и беспорядки на улицах Москвы. Город находился «в возбужденном состоянии». Семья из «Ильинского» переехала в Кремль — там дяде Сергею казалось безопаснее. Став московским губернатором, он приобрел немало врагов, его считали жестким и крайне высокомерным правителем. Поговаривали, что на великого князя готовится покушение. Так что за ворота Кремля выезжали редко.

    Но трагедия все же свершилась. В полдень 14 февраля 1905 года при выезде из Кремля великий князь Сергей Александрович был убит: в карету московского генерал-губернатора была брошена бомба, разорвавшая его буквально на куски. Убийца, эсер Каляев, был арестован и приговорен к смертной казни. Как потом стало известно, великого князя предполагали убить еще двумя днями раньше, когда он покидал территорию Кремля, чтобы сопровождать Марию и Дмитрия в Большой театр на благотворительный спектакль. Но террорист, как сообщали потом в прессе, не посмел поднять руку на ни в чем не повинных детей.

    Гибель дяди Сергея для Марии и ее брата была огромной потерей — этот человек дарил им свою искреннюю любовь. Он был для двух осиротевших детей как заботливая мать, несмотря на свою внешнюю холодность и твердость.

    Великого князя Сергея Александровича похоронили в одном из старинных храмов Кремля. На похороны приехал отец Марии — ему было позволено попрощаться с братом. Тогда же Павел Александрович обратился к императору с просьбой взять детей в Париж, где он проживал со своей женой графиней Гогенфельзен (этот титул Ольга, урожденная Карнович, получила от баварского короля) и тремя детьми, рожденными ею. (В изгнании Ольга родила еще двух дочерей — Ирину и Наталью.) Однако великий князь получил решительный отказ.

    * * *

    Оставшиеся три года до замужества Марии она и Дмитрий проживали с тетей Эллой в Москве. Гибель мужа сделала вдову дяди Сергея, великую княгиню Елизавету Федоровну, добрее к племянникам. После длительного траура она распустила свой двор, а громадное состояние разделила на три части. Одну передала в казну, вторую завещала воспитываемым в ее семье Марии и Дмитрию, а на третью купила в Москве, на Ордынке, усадьбу, куда и переехала год спустя после свадьбы великой княжны Марии. Созданная там обитель стала смыслом жизни овдовевшей тети Эллы.

    Для ее юных племянников настало хорошее беззаботное время. Науками их не обременяли, они росли каждый со своими интересами. Какая-либо последовательность в системе их образования отсутствовала, методы обучения, со слов Марии, были поверхностными и не приносили пользы. Мария увлекалась рукоделием, Дмитрий — конным спортом…

    Летом 1907 года Ирена, жена прусского принца, прислала своей сестре, русской великой княгине Елизавете Федоровне письмо, в котором сообщила, что шведская кронпринцесса просит выслать в Стокгольм последние фотографии ее воспитанницы великой княжны Марии. Это письмо, как бы забытое тетей Эллой на видном месте, «случайно» попалось на глаза племяннице. Мария поняла, что планируется ее брак.

    «…B сущности, здесь не было ничего удивительного, — написала потом Мария. — Я знала, что настанет день и мне придется выйти замуж за иностранца, и только невероятное везение даст мне возможность сделать выбор по велению сердца… Во все времена великокняжеские браки заранее планировались. И я была воспитана так, что принимала это за неизбежность».

    Спустя некоторое время тетю Эллу навестил сын шведской кронпринцессы Виктории, кстати ее подруги детства, принц Вильгельм — высокий молодой человек двадцати лет с правильными, но словно застывшими чертами лица, выдававшими его робость. Он приехал в Москву инкогнито, якобы для знакомства с Россией. Великая княгиня Елизавета Федоровна устроила обед, после которого объявила Марии истинную причину визита шведского принца: «Принц приехал, чтобы познакомиться с тобой. Ты ему понравилась, и он хочет знать, согласилась бы ты выйти за него замуж…»

    Для девушки это было как гром среди ясного неба. «Я испытала состояние шока, — вспоминала она. — Хотя я была воспитана с представлением о том, что вынуждена буду выйти замуж из соображений политических, я никак не ожидала такого внезапного натиска тети. Ее поспешность выдать меня замуж и полное отсутствие всякой мысли о чувствах, лежавших в основе брака, вызвали во мне возмущение, казались мне чудовищными».

    С ответом торопили, поскольку принц должен был возвращаться в Швецию, уже зная ответ — «в той или иной форме». Между тетей Эллой и ее шестнадцатилетней племянницей состоялся следующий диалог:

    — Я согласна, но при одном условии: я не хочу выходить замуж, пока мне не исполнится восемнадцать лет. Вы сообщили моему отцу об этом предложении? Каково его мнение?

    — У меня есть одобрение императора, поскольку ты под его покровительством. Твой отец за границей.

    На следующий день шведский принц вновь явился с визитом к великой княгине Елизавете Федоровне.

    На его вопрос: «Вы хотите поехать в Швецию… со мной?» — Мария ответила согласием. Помолвка состоялась.

    Тетя Элла и прочие родственницы убеждали княжну, что это ее счастливая судьба.

    Великий князь Павел Александрович, получив письмо дочери о помолвке — кстати, написанное под диктовку тети Эллы, — был возмущен поспешностью, с которой распорядились судьбой Марии. Свой протест высказал и дед, король Греции Георг. Он написал императору Николаю II резкое письмо против столь раннего и скоропалительного брака его внучки. Смирило его лишь то, что венчаться Мария будет только по достижении восемнадцатилетнего возраста.

    Официальное объявление о помолвке состоялось летом в Петергофе. Для участия в церемониале приехал и принц Вильгельм. Затем, чтобы будущие супруги могли поближе узнать друг друга, они отправились в «Ильинское».

    Вскоре суженый уехал к себе на родину. Мария стала учить шведский язык, а на острове Юргорден в Центральном Стокгольме, на покрытом дубами, живописном холме, приступили к строительству замка в английском стиле на приданое российской великой княжны из царской казны.

    Бракосочетание назначили на весну 1908 года. Для Марии оставались еще месяцы раздумий. Любви к своему жениху она, конечно, не испытывала, но сказать «нет» не решалась. Может быть, ответив на вопрос принца согласием, юная княжна просто хотела, наконец, избавиться от опеки докучливой тети Эллы?

    Но сейчас, когда вопрос о замужестве был решен, имелись ли сомнения у Марии относительно ее брака? Да, имелись. Она даже отправила письмо принцу с извинениями и предложением расторгнуть помолвку, но это было уже невозможно. Мария очень скоро поняла, что они с принцем лишь маленькие винтики в государственно-политической машине, которая уже закрутилась и обратного хода не даст. Шведский и русский двор объединились в твердом намерении заключить этот брак, пусть даже и против воли молодых.

    Настроение великой княжны Марии заметно улучшилось, когда она узнала о подарке, приготовленном ей императором по случаю свадьбы: ее отец прощен и получил высочайшее позволение вернуться в Россию со своей новой семьей. Так что на свою свадьбу дочь великого князя Павла Александровича пришла в хорошем расположении духа.

    Отец приехал в Петербург в апреле 1908 года, чтобы участвовать в свадебных торжествах, которые должны были состояться в Царском Селе. Вместе с сыном-женихом туда прибыл и король Густав V в сопровождении всего шведского двора.

    Свадьба вылилась в грандиозное государственное мероприятие. Невеста была обворожительна. Необыкновенной красоты наряд: свадебное платье с длинным шлейфом, расшитым лилиями и розами из серебряной нити и драгоценности из императорской сокровищницы, насчитывающие несколько веков. Причем их было так много, что Мария с трудом выдерживала тяжесть.

    Принц Вильгельм ждал невесту, когда сам российский государь ввел ее в церковь. После венчания по православному обряду обручальные кольца с пальцев молодоженов были сняты и надеты вновь уже шведским епископом, повторившим обряд на лютеранский лад.

    Венчания завершились роскошным балом.

    * * *

    Итак, Двоюродная сестра русского императора Николая II, великая княжна Мария Павловна, стала невесткой короля Густава V, недавно вступившего на шведский престол.

    Как все считали, с политической точки зрения для России это был блестящий ход — наконец-то породниться с королевским Домом Швеции, страны, хоть и небольшой, но расположенной близко к российским границам и обладающей сравнительно сильной армией. Это было немаловажным фактором на политической арене.

    Не задерживаясь в Петербурге, молодожены собрались в свадебное путешествие. Сначала они направились в Германию, где должно было состояться знакомство русской великой княжны с матерью мужа королевой Викторией, урожденной принцессой Баденской. В то время она находилась в Карлсруэ и на свадьбе сына по семейным обстоятельствам присутствовать не могла. Молодых ожидал официальный прием. К своей юной невестке королева и ее родственники отнеслись с большим уважением.

    Новобрачные не миновали и Франции и конечно же посетили Париж, где их встречал брат Марии Дмитрий. Радостной была встреча и с отцом в его парижском доме, где состоялось знакомство с его тремя детьми: сводными братом Владимиром и сестричками Ириной и Натальей. Глядя на новую семью отца, Мария поняла, что ее недоброжелательство, которое она раньше питала к мачехе, исчезло. Отец с женой и детьми был по-настоящему счастлив.

    В Париже молодожены пробыли несколько недель, затем направились в Швецию. Прибытие в Стокгольм было обставлено с поистине королевской пышностью. Город ликовал. Улицы пестрели русскими и шведскими флагами. Для встречи военного корабля, на котором кронпринц Вильгельм привез свою молодую жену, на набережную вышли огромные толпы людей. В королевский дворец новобрачных сопровождал торжественный кортеж.

    Уставшая от долгих свадебных церемоний и длительной поездки, молодая герцогиня, как называли отныне русскую великую княжну, оказалась в совершенно новой для себя обстановке: иные традиции в семье, другие отношения между людьми.

    Придворные дамы долго не могли привыкнуть к звонкому смеху за столом невестки короля, к ее непосредственности. В чопорной королевской семье она не скрывала присущие ей в ее восемнадцать лет темперамент и жизнерадостность. Ведь в России этикета придерживались лишь в торжественных случаях.

    Производили большое впечатление и бешеные скачки молодой герцогини по шведской столице в сопровождении несущихся сзади гвардейцев. К лошадям у Марии была особая страсть. А быстрая езда была под стать ее темпераменту. Жителям как-то довелось стать свидетелями того, как седовласый король в паре с юной невесткой мчался на всем скаку по городу, натягивая поводья и безуспешно стараясь остановиться. Как говорили свидетели, Мария, решив опробовать купленного рысака, пригласила свекра покататься, не сказав, однако, что нрав у лошади оставляет желать лучшего. И Густаву пришлось убедиться в этом лично.

    И что же Мария? Получила ли она за этот поступок выговор от его величества? Вовсе нет! К супруге своего сына Густав V с самого начала отнесся с большой симпатией. Она частенько сопровождала короля в его железнодорожном вагоне на оленью охоту, нередко играла с ним в теннис. Поэтому, несмотря ни на что — а это «что» в будущем случится, — на протяжении многих лет король Швеции оставался верным другом русской великой княгини Марии Павловны.

    «Мой свекор баловал меня… мы были добрыми друзьями. Он вполне терпимо относился к моим выходкам…» — вспоминала она позже, не раз повторяя, что в России жизнь была легкой, но людей понимать было трудно, в Швеции же люди были простыми, зато жизнь сложной.

    Свободная пресса, существовавшая в Швеции, частенько писала о проказах юной принцессы, шокируя местную знать. Ведь это была не Россия, где о царской семье писать не полагалось. Живой темперамент русской супруги кронпринца не позволял ей долго выдерживать принятый в стране этикет. Она была молода, самоуверенна, ее тянуло к разнообразию. А супруг, морской офицер, подолгу отсутствовал: служба в генеральном штабе военно-морских сил, уходы в длительное плавание… Как она потом написала, отлучки мужа в первое время были для нее тяжелым испытанием, но в то же время пошли на пользу, поскольку ставили перед необходимостью самой организовывать свою жизнь.

    Но время принцесса Мария проводила не только в забавах. К всеобщему удивлению, она стала учиться в стокгольмской Академии прикладных искусств. Там готовили художников по тканям, модельеров, декораторов. Уроки приносили ей истинную радость: великая княжна с детства имела склонность к шитью и вышиванию. Кстати, она и не предполагала, как пригодятся ей потом полученные в академии знания. Ведь о своем будущем принцесса-атаманша, как называли ее при дворе, тогда даже не подозревала…

    С наступлением первых холодов Мария одно время принимала участие в игре в хоккей с мячом в команде кронпринцессы Маргарет, но, почувствовав, что ждет ребенка, стала вести спокойный образ жизни. Жила она в это время во дворце Оук Хилл, специально построенный для молодой четы.

    «Праздность и одиночество угнетали меня, — вспоминала Мария. — Я занималась вышиванием, пыталась читать, но, поскольку образование мое было весьма поверхностное, из чтения ничего не извлекала… Я страстно желала присутствия рядом кого-нибудь из близких, горько сожалея, что у меня нет матери».

    Год спустя после свадьбы принцесса Мария родила сына. Вся Швеция праздновала это событие. Внук короля Густава V получил имя Леннарт. По случаю рождения племянника в Стокгольм приехал брат Марии, великий князь Дмитрий. Наносили визиты и другие русские родственники шведской королевской семьи. В честь молодой матери новорожденного принца устраивались частые балы.

    Летом Мария впервые после замужества приехала в Россию с сыном, которому было всего лишь несколько месяцев. Ей хотелось как можно скорее познакомить родных со своим малышом. Визит на родину был коротким. И вновь — в Стокгольм…

    Принц Вильгельм, как и прежде, был постоянно занят службой, часто отсутствовал. Но Марию это уже не очень волновало. Настоящей супружеской душевности и близости так и не возникло. В флегматичном шведе не оказалось ровным счетом ничего, что привязывает женщину к мужчине. Но внешне все обстояло хорошо. Супруги появлялись вместе на приемах и праздниках и даже веселились, но счастливыми их уже не считали.

    Осенью 1911 года король отправил сына с невесткой в длительное путешествие на восток, надеясь, что их прохладные отношения станут более сердечными. Зимой должна была состояться коронация молодого короля Сиама, приглашение на которую разослали во все европейские дворы, и Вильгельму с Марией поручили представлять Швецию на этой торжественной церемонии. Путешествие продлилось шесть месяцев, но супругов это не сблизило. Мария, которая сумела уже убедиться, что привлекает внимание других мужчин, все более понимала, каким безнадежно пустым является ее брак.

    По возвращении в Стокгольм великая княгиня-герцогиня должна была вновь погрузиться в рутину шведских этикетов и обычаев. Несмотря на искреннее желание приспособиться к обстоятельствам, она чувствовала, что привыкнуть к жизни в Швеции ей вряд ли удастся. Все, что ее окружало, казалось чужим. «К мужу я испытывала почти неприязненное отношение, будущее представлялось безрадостным».

    В 1913 году великая княгиня Мария Павловна приехала с маленьким сыном в Москву на торжества, приуроченные к 300-летию Дома Романовых. Тем временем в Швеции решили, что принцесса должна поселиться на Капри, где по состоянию здоровья почти безвыездно жила ее свекровь, королева Виктория, урожденная принцесса Баденская, женщина крайне строгая. Она была нездорова и во избежание холодов зимние месяцы проводила в Италии, где чувствовала себя комфортно.

    В шведских газетах появилось сообщение, что у королевской невестки нашли почечную болезнь и ей врачами предписано пребывание в южном климате. (Это «предписание» явно не обошлось без рекомендации свекрови-королевы.) На Капри для принцессы Марии сняли отдельную виллу, где все приготовили для ее приезда. Хочет того она сама или нет, никого не интересовало.

    Вскоре вместе с мужем, который должен был сопровождать свою жену в Италию, русская великая княгиня покинула Стокгольм. Как оказалось, навсегда…

    В Берлине, где супруги сделали остановку, их встретил великий князь Дмитрий. Тут Мария проявила свойственную ей решительность: она заявила принцу Вильгельму, что ехать на Капри не желает, распрощалась с ним и вместе с братом отправилась в Париж к отцу.

    После безуспешных попыток примирения супругов стало ясно, что развод неизбежен. Правда, великий князь Павел Александрович был против, считая, что его дочь не готова к самостоятельной жизни. Но она ему прямо заявила, что привыкнуть к жизни на чужбине, да еще с нелюбимым супругом, не может.

    «Чем больше я узнавала Швецию, тем больше мечтала о России, такой географически близкой, но столь отставшей от современной жизни; я сознавала с некоторым чувством вины, что шведская принцесса я только по титулу… Поэтому хочу отныне сама распоряжаться своей судьбой и своего решения изменить не могу…»

    В декабре 1913 года шведский двор официально объявил о расторжении брака. Как скажет впоследствии сын Марии, «вероятно, оба двора испытывали угрызения совести». Королевская семья потребовала, однако, оставить Леннарта в Швеции. Молодая мать не учла, что он принадлежал шведской династии и считался «королевской кровью».

    От отчаяния и беспокойства у великой княгини случился нервный стресс, вызвавший острый бронхит, перешедший в воспаление легких. Она слегла. Лучшие врачи Парижа тщательно обследовали Марию и нашли, что кроме пневмонии и депрессии никаких других проблем со здоровьем у молодой женщины нет.

    Поскольку решение проблемы с легкими и нервами затянулось, Мария уехала в Италию и, пробыв там некоторое время, отправилась в Грецию. Там она впервые посетила остров Корфу, где родилась ее мать, греческая принцесса Александра. Затем великая княгиня выехала в Россию. Там уже находился ее отец — на службе великий князь был восстановлен, звания ему возвратили, в Царском Селе он построил собственный дом, где и проживал вместе с женой и детьми. (В 1915 году Ольга и дети царским указом получат княжеский титул и фамилию Палей.)

    Когда Мария вернулась на родину, в воздухе уже пахло грозой и катастрофой. И вскоре она пришла. Началась Первая мировая война…

    * * *

    Закончив медицинские курсы, великая княгиня отправилась на работу в прифронтовой лазарет, расположенный в Восточной Пруссии. Сделала она это по зову своего сердца. Почти год Мария Павловна ухаживала за ранеными, выполняя подчас самую грязную работу. Она воочию увидела, что значат человеческие страдания. Родившись в «золотой клетке» и проведя некоторое время в «позолоченной тюрьме», великая княгиня внезапно оказалась в самой гуще русского народа. Но именно работа в госпитале стала отличной подготовкой к предстоявшей ей нелегкой жизни в эмиграции.

    Когда положение на фронте стало угрожающим, Марию Павловну перевели в псковский госпиталь «Красного Креста», где она уже работала старшей медсестрой. Там ей приходилось даже выполнять самостоятельно несложные операции.

    В декабре 1916 года великая княгиня узнала, что в Петрограде убит Григорий Распутин, пресловутый друг царской семьи. Ей довелось увидеть, с какой радостью это известие было встречено в провинции. Но когда до Марии Павловны дошел слух, что в убийстве замешан ее брат, великий князь Дмитрий Павлович, она немедленно выехала в столицу.

    Брат был уже арестован. По высочайшему повелению он должен был покинуть столицу и отправиться на Южный фронт к границе с Персией. Не помогло и письмо государю, на котором стояло шестнадцать подписей находившихся в Петрограде Романовых, в том числе и бабушки Марии и Дмитрия, греческой королевы Ольги.

    Сестра успела приехать на вокзал, когда под усиленной охраной поздно ночью брат покидал столицу. Тогда она еще не могла знать, что именно эта ссылка на персидский фронт спасет ему жизнь.

    В то время, когда после большевистского переворота в октябре 1917 года не успевшие покинуть Россию Романовы подвергались физическому уничтожению, Дмитрий Павлович оставался еще на фронте. Но когда настроение в войсках стало угрожающим, он перешел границу и отправился в Тегеран, где поселился в семье английского посла Марлинга. Там великий князь прожил около двух лет, а затем вместе с семьей посла уехал в Англию.

    После долгой разлуки брат и сестра наконец встретились. Это случилось в Лондоне. Мария Павловна поведала о всех своих мытарствах за эти два года. Она уже знала о трагической смерти отца.

    Великий князь Павел Александрович, когда началась война, был назначен войсковым командиром гвардейского корпуса. Однако пребывание на фронте плохо подействовало на его здоровье. У него начались проблемы с легкими.

    Отречение своего племянника от престола в марте 1917 года великий князь не приветствовал, хотя придерживался демократических взглядов и даже разрабатывал проект конституции. Из всех сыновей императора Александра II во время революции в живых оставался только он, младший, никогда не стремившийся занимать высокие посты и довольствовавшийся скромной офицерской должностью.

    Отца Марии Павловны арестовали весной 1918 года вместе с еще четырьмя великими князьями. Никакого обвинения им предъявлено не было, они были взяты под стражу лишь как родственники императора. Сначала арестованных отправили в Вологду, затем перевели в Петроград и заключили в Петропавловскую крепость. Не помогли и ходатайства княгини Палей о переводе ее мужа в больницу — в то время Павел Александрович был тяжело болен. 27 января 1919 года всех арестованных расстреляли во дворе крепости. Отец Марии Павловны был убит лежащим на носилках, идти к месту казни самостоятельно он не мог.

    1 февраля в «Известиях» была опубликована маленькая заметка о том, что «четыре бывшие Романовы расстреляны на основании приказа о великокняжеском деле». Что это было за «дело», в газете не упоминалось…

    Рассказала Мария Павловна и о зверской расправе с их сводным братом Владимиром и с тетей Эллой. Молодой князь Палей так же, как и его отец, был арестован большевиками, но, поскольку он носил фамилию матери, ему предложили отречься от отца, великого князя «пообещав отпустить. Владимир с возмущением отказался.

    Под охраной солдат его вместе с другими членами семьи Романовых, в том числе с родной сестрой императрицы Александры Федоровны игуменьей Елизаветой, отправили на Урал и в ночь на 18 июля 1918 года по распоряжению большевистских властей подвергли жестокой казни под Алапаевском. Узников привели к глубокой заброшенной угольной шахте и столкнули вниз, где они приняли мученическую смерть. Это случилось спустя день после расстрела царской семьи в Екатеринбурге, о чем пока никто не знал.

    Когда в Алапаевск три месяца спустя вошли белые войска, тела казненных были извлечены из шахты, вывезены в Китай и погребены в Пекине возле церкви православной миссии.

    Останки великой княгини Елизаветы Федоровны несколько позже будут захоронены в Иерусалиме, в храме Марии Магдалины, который в 1881 году основал ее супруг, сын Александра II, в память о своей матери-императрице. Тем самым исполнили волю матушки Елизаветы, игуменьи Марфо-Мариинской обители, которую она основала в Москве в 1911 году. А спустя восемьдесят лет в Москве на улице Большая Ордынка будет установлен памятник. На нем начертано: «Великой княгине Елизавете Федоровне с покаянием».

    Русская православная церковь в 1992 году причислила великую княгиню Елизавету Федоровну к лику православных святых. Созданная ею обитель существует и поныне…

    С братом Владимиром Мария Павловна подружилась, когда жила в царскосельском доме отца. Молодой князь Владимир Палей, принадлежавший к высшему слою аристократии, был известен в свете своими талантами, в том числе замечательными стихами, к сожалению не востребованными отечественной культурой. Прославился он и как переводчик, когда перевел на французский язык, которым владел наравне с родным русским, драму великого князя Константина Романова «Царь Иудейский», получившую известность и в Европе.

    По желанию отца, который хотел, чтобы сын обязательно стал офицером, Владимир после возвращения с родителями в 1913 году в Петербург учился в Пажеском корпусе. После окончания ускоренных классов военного времени он был произведен в прапорщики и зачислен в полк. Но в душе Владимир никогда не был военным. Он был поэтом.

    Именно благодаря брату Мария Павловна сблизилась со своим будущим мужем, князем Сергеем Путятиным, с которым и прибыла в Лондон. Великая княгиня знала Сергея еще до своего отъезда в Швецию. Он был сыном дворцового коменданта в Царском Селе, представителя одного из старейших в России аристократических родов, и им приходилось встречаться.

    Сергей Михайлович Путятин был старше великой княжны на семь лет, поэтому дружба между ними не завязалась. Увидев князя вновь, Мария с трудом его узнала. Это был мужчина, прошедший фронт и получивший ранения. Ему было о чем рассказать и чем вызвать интерес двадцатилетней женщины. Нравились ей и стихи князя, которыми он, по его словам, иногда баловался.

    Возникшая взаимная симпатия переросла в любовь. Сергей и Мария решили пожениться. Великий князь не возражал.

    Венчались молодые в Павловском дворце. Скромный ужин в доме Павла Александровича в кругу самых близких людей завершил церемонию. Это произошло незадолго до Февральской революции.

    Когда же монархия была свергнута и в начале осени пошли упорные слухи о национализации частной собственности, великая княгиня Мария Павловна с мужем срочно выехала в Москву, чтобы получить свои драгоценности, хранившиеся в банке. Ей это удалось сделать буквально накануне прихода к власти большевиков. Возвратившись в Петроград, Мария Павловна, опасаясь обыска, сложила бриллианты в бутылку с этикеткой «Чернила» и залила их парафином. Некоторые украшения она припрятала в толстых церковных свечах, которые были полыми внутри, но все же могли гореть. Несколько позже Марии Павловне удалось с большим трудом переправить драгоценности в Швецию.

    После октябрьского переворота начались обыски и аресты. Возникли трудности с питанием. Марии Павловне, ожидавшей ребенка, было особенно сложно. Жили тогда уже в небольшом доме в Павловске, испытывая все невзгоды послереволюционного времени. И вдруг неожиданно получили от шведского королевского дома посылку с продуктами — там узнали о тяжелом положении бывшей родни и решили прийти на помощь.

    Вскоре в семье Путятиных родился сын. Назвали его Роман — вероятно, как производное от фамилии Романов. Начались еще большие трудности, да еще возникли опасения, что молодую мать, великую княгиню Марию Павловну, внучку Александра II, постигнет участь членов царской семьи — ее могут арестовать.

    Опасаясь преследования властей, супруги Путятины, оставив маленького сына на попечение родителей Сергея, буквально бежали из России. Перед отъездом Мария Павловна попрощалась с отцом, пока еще не зная, что свидеться им уже не придется.

    * * *

    Для великой княгини началась новая жизнь, ничем не схожая с жизнью других невест романовского гнезда, отправленных в европейские просторы — прочих героинь этого повествования. Ей предстояло прожить сорок лет на чужбине и никогда больше не увидеть родного дома. Нужно было все начинать сначала, не имея ничего, кроме высокого титула.

    Проделав мучительный путь сквозь хаос Гражданской войны, супруги через Киев добрались до Румынии. В Бухаресте их приютила румынская королева Мария, которая отнеслась к ним очень тепло, по-родственному. Королева была дочерью великой княгини Марии Александровны, сестры отца Марии Павловны. До Первой мировой войны она часто приезжала в Петербург и славилась добрым отношением к родственникам.

    В Бухаресте Мария получила весть, что ее брат Дмитрий жив и из Персии добрался до Лондона. Эта была большая радость, ведь со времени разлуки в январе 1917 года она ничего о нем не знала.

    Погостив некоторое время у своей кузины в Румынии, Мария Павловна с мужем через Париж отправилась в Лондон, где и состоялась ее встреча с братом. Здесь к ней вернулась и бутылка с «чернилами», что было очень кстати. Однако с украшениями пришлось расстаться и, к сожалению, за небольшую цену — рынок был наводнен драгоценностями бежавших от революции эмигрантов.

    В Лондоне великая княгиня Мария Павловна получила известие, что ее годовалый сын Роман умер от кишечного заболевания. Это было большое горе… Выбраться из депрессивного состояния могло помочь только одно: надо было начинать что-то делать.

    Вместе с мужем и братом Мария Павловна покинула Лондон и уехала в Париж. Ей было уже двадцать восемь лет, а о жизни как таковой она и понятия не имела: как покупать хлеб, масло и молоко, сколько платить за проезд на метро, где приобретать одежду. А главное, как заработать деньги на все это и обеспечить себе жизнь, пусть не роскошную, но хотя бы сносную. Было о чем задуматься.

    Ни муж Сергей, ни брат Дмитрий всерьез об этом не думали. Они, впрочем, как и остальные эмигранты, были уверены, что скоро Советы падут и тогда все будет как прежде.

    Большинство русских относились к кузену свергнутого царя, великому князю Дмитрию Павловичу, как к герою — ведь он был причастен к расправе над Распутиным. Но он сам не скрывал своего сожаления, что был замешан в это преступление, считая, что никакие высокие идеи не могут оправдать убийства.

    В Париже Дмитрий вначале стал жить явно не по средствам: роскошные апартаменты в самом дорогом отеле «Ритц», красивые женщины, поездки по Европе на мотоциклах и автомобилях. Он тратил деньги, не задумываясь о завтрашнем дне. Сначала это были деньги, которые Временное правительство Керенского, не забыв Распутина, разрешило ему перевести в Персию за дом, проданный в Петрограде. Но им при такой жизни вскоре пришел конец, Дмитрий оказался на мели.

    Муж Марии Павловны, князь Путятин, хотя и получил место в банке, но далеко вперед не смотрел, надеясь, что все скоро кончится. И только великая княгиня проявила дальновидность: навсегда отбросив все мысли о реставрации монархии, а следовательно о возврате родовых привилегий, она купила машинку для вышивания и под вымышленным именем стала посещать мастерскую, где обучали вышивке.

    Спустя месяц она открыла собственное ателье под названием «Китмир», взяв на работу трех русских девушек-вышивальщиц. Вышивки были великолепны. Возникло сотрудничество с королевой французской моды Коко Шанель, которую заинтересовали изысканные работы русских вышивальщиц. Появились заказы и соответственно заработки. На первые вырученные деньги Мария сняла помещение, где проводила почти все время. Вскоре великокняжеское ателье насчитывало уже пятьдесят работниц.

    Летом 1921 года Мария Павловна с согласия шведского короля Густава V впервые встретилась с сыном Леннартом. Произошло это в столице Дании Копенгагене, так сказать на нейтральной территории, как того пожелала королевская семья. Второй раз мать встретилась с сыном через пять лет в немецком Висбадене. Они вместе навестили брата тети Эллы, великого герцога Гессен-Дармштадтского Эрнста Людвига, который очень радушно принял воспитанницу своей сестры и проявил большое внимание к ее сыну.

    Следующая встреча произошла в Брюсселе, когда Леннарту было уже семнадцать лет. Воспитанием и образованием сына мать осталась довольна. Внук шведского короля прошел обучение в привилегированной школе, а во дворце у него были еще и собственные учителя. Среди них, кстати, был и месье Жильяр, воспитатель сына Николая II, царевича Алексея. К своей матери Леннарт относился с должным почтением и искренне сожалел, что не может встречаться с ней в Швеции, где они могли бы видеться чаще. Мария Павловна чувствовала, что с сыном у нее установилось полное взаимопонимание. Когда спустя два года к ней обратились из Голландии с предложением заключить брак между Леннартом и дочерью принца-консорта, русская великая княгиня, имея печальный опыт брака по расчету, сказала свое решительное «нет». В согласии сына с ее мнением она не сомневалась.

    Дальнейшая судьба шведского принца, правнука императора Александра II, сложилась весьма неординарно. Вопреки желанию и надеждам королевской семьи, двадцатидвухлетний принц в январе 1931 года вдруг заявил деду-королю, что женится только по велению своего сердца. Избранницей принца стала герцогиня Карин Свен-Нисванди, которая по своему происхождению не могла стать членом королевской семьи. С одобрения матери Леннарт заключил с ней в Лондоне гражданский брак, лишившись тем самым права на шведский престол. Гены вольнолюбивой матери проявились в полной мере.

    Вместе с женой господин Леннарт Бернадот — теперь его называли именно так — поселился на юге Германии в городке Майнау неподалеку от Констанца. Там находился замок с обширными угодьями, принадлежавший его отцу, принцу Вильгельму. Огромное имение находилось в полном запустении. Спустя некоторое время благодаря энергии и инициативной предприимчивости нового собственника (по воле шведской родни имение было передано Леннарту) оно превратилось в образцовое хозяйство. К поместью примыкал удивительной красоты большой сад с редкими растениями, полученными в наследство от бабушки, королевы Виктории, который впоследствии будет привлекать туристов. Они называли его «Остров цветов посреди Боденского озера».

    Таким образом, для встреч матери с сыном преград уже не было. Мария Павловна продолжала жить в Париже, однако ее ателье, прежде заваленное заказами, постепенно становилось убыточным — мода менялась, прервалась и связь с Коко Шанель. Одновременно разладилась и личная жизнь: прежние чувства к мужу, привыкшему жить за счет ее трудов и энергии, угасли. Обеспечивать княжеские привычки Сергея Путятина и оплачивать его карточные долги Марии Павловне надоело. А он ничем серьезным заняться не хотел. Развод…

    Расстались супруги мирно. Каждый пошел своей дорогой. Пройдет немного времени, и князь Путятин женится на американке и переедет в США, где и закончит свои дни. Но это случится уже после смерти его бывшей жены, внучки императора Александра II.

    После развода Мария Павловна купила дом, куда переехал и Дмитрий, до того времени живший отдельно. Теперь он полностью находился на ее иждивении, и сестра прощала ему все его похождения. Дмитрий для нее всегда был большим ребенком, который, как она видела, никогда не приспособится к жизни. Но от этого она любила брата не меньше, не переставая думать, что бы еще предпринять и как еще заработать деньги.

    Когда Мария Павловна узнала о романе брата с богатой американкой, двадцатидвухлетней Одри Эмери, то стала инициатором законного брака с ней. В ноябре 1926 года в православной церкви в Биаррице состоялось венчание.

    В замужестве миллионерша из Америки стала носить фамилию Ильинская — по наименованию поместья, где родился ее муж. В 1928 году Одри родила сына, названного в честь русского деда Павел. Но семейная жизнь не сложилась. Американский менталитет Дмитрию был чужд, гармонии в браке не получилось. Как написал в своих мемуарах князь Феликс Юсупов, великий князь Дмитрий, «будучи уже отцом, продолжал прожигать жизнь и как бы замкнулся в себе, стал непроницаем ни для любви, ни для дружбы».

    В 1937 году брак с американкой Одри, которая ради любви к русскому великому князю даже приняла православие, был формально расторгнут. Сын Дмитрия, Пол Р. Ильинский, как он будет себя называть (буква «Р» означает «Романов»), стал гражданином США, там и проживал. На стены своего дома в Палм-Бич он повесил портреты отца в военной форме разных лет и всю жизнь проявлял живой интерес к России.

    Свою тетку сын великого князя Дмитрия помнил всегда. «В ней оставалось много самодержавных черт. Она никому не давала забыть, что она великая княгиня, хотя всегда была исключительно приветлива», — вспоминал он.

    Сын Пола, племянника Марии Павловны, князь Дмитрий, родившийся в его втором браке в 1954 году, вырос в православной вере и всегда проявлял большой интерес к истории Дома Романовых. (Внешне он очень похож на императора Александра III: такой же рослый, могучий, с окладистой светлой бородой — настоящий русский богатырь. Сейчас проживает в США.)

    * * *

    Налаженная парижская жизнь великой княгини Марии Павловны постепенно стала давать одну трещину за другой. Успех давался нелегкой ценой, что отражалось и на ее внешности. «Короткая стрижка, дымящаяся сигарета» — такой Марию Павловну помнят парижские знакомые того времени. В ней уже трудно было «увидеть» принцессу.

    Чтобы заработать на хлеб, она не отказывалась ни от какой работы. А она появлялась не всегда и не всегда приводила к успеху. Парфюмерный магазин, который Мария Павловна открыла, давал мало прибыли. Не удалось наладить и торговлю шведскими изделиями из стекла, за которую она решила взяться. Положение действительно было не из легких, когда появилась новая идея.

    Общаясь с французской интеллигенцией, Мария Павловна заметила, что ее рассказы о своей жизни привлекают внимание — ведь они являются частью исторических событий того времени. А почему бы не изложить их на бумаге? И русская великая княгиня начала писать (сначала по-французски), читая свои повествования, главу за главой, парижским друзьям. Так появились ее мемуары, которые были изданы в двух томах и имели успех. Но не только это порадовало автора. Издание воспоминаний поправило материальное положение бывшей владелицы обанкротившейся фирмы «Китмир», что было весьма кстати…

    В октябре 1928 года Мария Павловна впервые за пятнадцать лет вновь оказалась среди романовских родственников, собравшихся в Копенгагене на похороны матери императора Николая II, Марии Федоровны, урожденной датской принцессы.

    Родственники — дамы в черных вуалях, мужчины в черных костюмах, некоторые в парадной форме и при старых русских орденах и наградах — собрались на торжественной траурной церемонии. На ней присутствовала и великая княгиня Мария Павловна вместе с братом, великим князем Дмитрием Павловичем, и его молодой женой — американкой.

    Отпевание усопшей происходило в православном храме Александра Невского в центре Копенгагена. Совершал ритуал прибывший из Парижа митрополит Евлогий — управляющий русскими приходами в Западной Европе. Гроб, установленный посередине храма на специальном возвышении и покрытый Андреевским и королевским датским флагами, утопал в цветах. Рядом лежали правительственные венки от Франции, Бельгии, Бразилии, Китая, Японии. «Русские кавалергарды, последовавшие за государыней в ссылку, стояли вместе с датскими гвардейцами в почетном карауле». По свидетельству очевидцев, в течение трех дней тысячи людей шли попрощаться с бывшей русской императрицей. Чтобы попасть внутрь церкви, народ терпеливо ждал на улице.

    Торжественная траурная церемония состоялась 19 октября, в день погребения. После отпевания гроб на специальном поезде доставили в город Роскилле, где в кафедральном соборе датских королей и состоялось погребение. Кончину бывшей российской императрицы Марии Федоровны люди искренне оплакивали. Она была символом ушедшей в прошлое России…

    Русские князья разъехались в свое «бездомное изгнание» — так после похорон комментировали датские газеты все события. В прессе также появились статьи о «белой вороне» среди романовской знати, собравшейся в Копенгагене по столь печальному случаю, — бизнесменке великой княгине Марии Павловне. Она стала предметом разнотолков среди высшего общества, газеты не сдерживались от шпилек в адрес ее занятий. Таким образом, интерес к мемуарам увеличился.

    Для самой Марии Павловны не было секретом, что ее предпринимательская деятельность и вообще стиль жизни далеки от тех традиций, которых и в эмиграции старались придерживаться не только ее родственники Романовы, но и представители всей российской аристократии.

    Однако ее высочество твердо держалась своих собственных, подсказанных опытом жизни взглядов. Не теряя энтузиазма, она упорно работала, чтобы обеспечить свое благополучие без помощи родственников, рассчитывая лишь на собственные силы.

    С Романовыми Мария Павловна практически не общалась. Политические игры, затеянные ее кузеном, великим князем Кириллом Владимировичем, «деловую леди» не интересовали. Еще в 1922 году он назвался хранителем трона, а два года спустя провозгласил себя российским императором. Поддержали его немногие. Большинство русских эмигрантов, начиная с императрицы Марии Федоровны, осудили великого князя и будущим царем признать отказались.

    Контактов с мачехой и сводными сестрами у Марии Павловны, основной жизненной целью которой было самой, без «подаяний» со стороны родственников, обеспечить себе достойную жизнь, также не было. Ольга Владимировна Палей после расправы над сыном и мужем, взяв дочерей и спрятав драгоценности в сумку, по льду Финского залива перебралась в Финляндию. Оттуда ей удалось переехать во Францию, где она и обосновалась. На первых порах безбедную жизнь ей обеспечили деньги счетов, оставленных великим князем Павлом Александровичем в Париже. Она даже устраивала благотворительные вечера в пользу беженцев из большевистской России.

    Скончалась вдова великого князя в 1929 году, когда ее дочерям, Ирине и Наталье, уже перевалило за тридцать лет. После смерти матери сестры пошли по жизни каждая своей дорогой.

    Княжна Ирина, красивая и умная, внешне похожая на свою бабушку, императрицу Марию Александровну, вышла во Франции замуж за русского князя Федора Александровича, сына великой княгини Ксении Александровны, сестры Николая II. Она родила двух детей, но в 1936 году супруги расторгли брак. Сын Ирины, князь Михаил Федорович, летом 1990 года посетил Россию. Той же осенью скончалась его красавица мать, прожившая долгую жизнь.

    Княжна Наталья, тоже очень красивая, прославилась на поприще моды. Поступив в одну из престижных французских фирм, она вышла замуж за кутюрье Люсьена Лелонга. Начиная с 1928 года портреты Натальи Палей, настоящей русской красавицы, регулярно печатались на страницах престижного журнала «Вог». Многие номера сейчас хранятся в парижском Музее моды и костюма.

    Супружество с кутюрье продлилось лишь десять лет. Наталья вскоре начала сниматься в кино. Фотогеничность лица и роскошные туалеты сделали дочь русского великого князя заметной фигурой на экране. Но известной актрисой она тем не менее не стала. Второе замужество с американцем, преуспевающим театральным продюсером, счастья тоже не принесло. С модельным бизнесом Наталья рассталась, связь ни с родной, ни со сводной сестрой не поддерживала, приспособиться к американскому ритму жизни не сумела. Так что последние двадцать лет она жила в полном одиночестве.

    Умерла Наталья Палей в 1981 году, не оставив потомства.

    * * *

    На американскую землю судьба привела и Марию Павловну. Когда ей исполнилось сорок лет, она, взяв с собой только пишущую машинку, села на пароход и отправилась в США. Она была приглашена на работу консультанта в фирме модной одежды «Бергдорф и Гудман», где и пробыла несколько лет. Чтобы подработать, неуемная русская великая княгиня, шведская экс-принцесса, стала разъезжать по стране и выступать с лекциями. (Для США это было обычно.) У Марии Павловны получалось неплохо, она обратила на себя внимание.

    Печатная корпорация Херста отправила новоявленную журналистку в качестве корреспондента в Германию. Начался новый этап трудовой деятельности великой княгини. У нее возникла очередная страсть — цветная фотография, это сочеталось с давнишней любовью к живописи. После развода она несколько месяцев брала уроки живописи в одной из парижских мастерских, и в ее новом увлечении приобретенные навыки очень пригодились. Иногда Мария Павловна писала для газет небольшие статьи об искусстве и дизайне. Появлялись деньги, которые, правда, долго у нее не задерживались.

    Мария Павловна начала коллекционировать книги. С годами она стала обладательницей великолепного собрания, которое после ее смерти перешло к кафедре славянских языков Стокгольмского университета. (Сейчас оно хранится в библиотеке Королевского дворца в Стокгольме.) Таким образом бывшая шведская принцесса отблагодарила родину своего незадачливого супруга. Шведская родня в течение всей жизни русской великой княгини оставалась по отношению к ней очень корректной. До конца своих дней благоволил к невестке и король Густав V. По высочайшему ходатайству Мария Павловна получила в 1937 году шведское подданство и дипломатический паспорт, что значительно облегчало ее путешествия по странам. А на месте предприимчивой великой княгине не сиделось. Да и где было ее место?

    Россия осталась в далеком прошлом. Франция потеряла смысл, когда не стало любимого брата Дмитрия. Он заболел туберкулезом и, находясь в швейцарском санатории на излечении, в 1942 году скончался. Ему исполнилось лишь пятьдесят лет. Похоронили русского великого князя на горном кладбище в Давосе.

    Ну а с другими родственниками, осевшими во французских городах, Мария Павловна, как уже говорилось, связи не поддерживала. Вот и разъезжала неутомимая вольная птица по белу свету. Время от времени журналисты брали у бывшей принцессы интервью.

    Во время Второй мировой войны русская великая княгиня Мария Павловна покинула Европу и перебралась в Аргентину. Поселилась она в Буэнос-Айресе, в небольшой квартире с садом. Большую часть времени посвящала живописи. Материальное положение было неблестящим, но, когда оно совсем ухудшилось, вновь пришла помощь из Швеции от свекра-короля.

    В 1947 году в Аргентину приехал сын Леннарт. С матерью он провел несколько месяцев. Наконец внук шведского короля смог подробно ознакомиться со своей русской родословной — говорили мать и сын много…

    Позже граф Леннарт Бернадот несколько раз будет приезжать в Петербург, чтобы своими глазами увидеть места, связанные с его русскими предками. Внешне он типичный Романов: высокий, около двух метров ростом, подтянутый, с умными светлыми глазами.

    Со своей первой любовью сын Марии Павловны разошелся, женился вторично, имел от второй жены пятерых детей. К матери, которая к своим внукам любовью бабушки не очень прониклась, не перестал относиться с должным почтением.

    После войны Мария Павловна переехала в Европу, проживала как почетная гостья у разных знакомых, навещала сына в Майнау. Появлялась она обычно без предупреждения на автомобиле, который научилась водить сама, с обычным багажом: швейной машинкой (вечной своей спутницей), пишущей машинкой, фотоаппаратом с принадлежностями, мольбертами и прочими мелочами. Оставалась всегда недолго. Однако взять на себя командование в доме сына великая княгиня, внучка русского царя, очень любила, что порой вызывало разногласия. Затем она вновь уезжала. Превратиться в смиренную приживалку в доме ей не хотелось.

    Путешествуя по городам Европы, Мария Павловна писала очерки для парижских газет, делала художественные фотографии, получавшие иногда призы на различных конкурсах, рисовала. Ее мемуары, переведенные на несколько языков, по-прежнему пользовались читательским спросом. (В России «Воспоминания» великой княгини Марии Павловны появились лишь в 2003 году.)

    В 1949 году Мария Павловна впервые после развода встретилась со своим шведским мужем, принцем Вильгельмом. Произошло это в доме сына в Майнау совершенно неожиданно для обоих. Со времени царскосельской свадьбы, когда юная красавица невеста сгибалась под тяжестью фамильных драгоценностей, прошло четыре десятилетия.

    Через несколько минут бывшие супруги, поцеловав друг друга в щеку, уже общались как старые друзья.

    Принц Вильгельм официально так и не женился. Несколько лет он жил с француженкой по имени Жанна Трамкур, имел от нее внебрачных детей. Выйдя в отставку, Вильгельм проявил себя как натура творческая, увлекся литературой, начал писать стихи, стал проявлять большой интерес к истории. С сыном Леннартом всегда поддерживал хорошие, добрые отношения, навещал его в Майнау. В стокгольмском доме, где он когда-то жил со своей молодой русской женой, разместилось итальянское посольство, залив перед домом продолжал называться Русским заливом.

    Вскоре Мария и Вильгельм расстались, чтобы уже никогда больше не встретиться.

    В последние годы жизни Мария Павловна чувствовала себя усталой. Умерла она в декабре 1958 года от воспаления легких в городе Констанце, пройдя весь свой жизненный путь с достоинством и отвагой, не сдаваясь даже в самые трудные дни. Похоронили великую княгиню в Майнау — в отдельном приделе крипты дворцовой церкви, рядом с прахом брата, перенесенного туда из Давоса. (Спустя некоторое время после смерти великого князя Дмитрия Павловича его останки по просьбе сестры перевезли в Майнау. После кремации урну поместили в дворцовой церкви.)

    Когда Мария Павловна нашла свой вечный покой, ей было шестьдесят восемь лет.

    Принц Вильгельм пережил свою бывшую супругу на семь лет. Он скончался в июне 1965 года в своем шведском поместье Стенхамар в Зедермандланде.

    Князь Путятин умер годом позже в Чарльстоне, штат Южная Каролина, в США.

    Так закончилась жизнь внучки императора Александра II, женщины, которая ни при каких обстоятельствах не хотела сдаваться. Принцесса великокняжеской крови, сидевшая на шведском престоле, и вдруг такая судьба! Брошенная в суровую повседневную жизнь, она нашла нетрадиционный выход. Находчивость и несгибаемость — так проявила себя великая княгиня, выросшая без матери и уехавшая не по велению своего сердца в Швецию с человеком, который не смог ей дать истинно женского счастья.

    В «Воспоминаниях» великой княгини Марии Павловны есть такие строки:

    «…Несмотря на отсутствие связей с родиной, я почему-то испытывала преданность и любовь к своей громадной таинственной стране. Не зная ее, я понимала ее инстинктивно, я чувствовала ее недостатки, ее безграничные возможности, ее безрассудство и ее мудрость. И в душе на протяжении всей своей жизни продолжала считать себя русской».









    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх