Великая княжна, эрцгерцогиня Австрийская, палатина Венгерская, старшая дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны

Александра родилась в конце июля 1783 года в Царском Селе, летней резиденции своей августейшей бабушки, императрицы Екатерины II. Это был большой дворец, постройку которого начали еще при Анне Иоанновне и закончили при Елизавете Петровне. Императрица Екатерина II подолгу жила в Царском Селе. Ее невестка, великая княгиня Мария Федоровна, переехала туда лишь незадолго до родов. Когда родилась дочь, ее назвали в честь старшего сына великокняжеской четы Александрой. (После нее в семье великого князя Павла Петровича родилось еще пять девочек, одна из которых, Ольга, скончалась в двухлетнем возрасте.)

С милостивого разрешения государыни-матери великая княжна Александра осталась при родителях. Двух ее старших братьев, Александра и Константина, императрица оставила при себе и сама занималась их воспитанием.

Росла великая княжна Александра, как и ее сестры, в великолепных дворцах Гатчины и Павловска, принадлежавших родителям. «Мызу Гатчину с тамошним домом», как государыня назвала в соответствующем указе великолепный Гатчинский дворец, она пожаловала сыну, великому князю Павлу Петровичу, именно по случаю рождения Александры. Построен он был по проекту итальянского архитектора Ринальди и принадлежал ранее Григорию Орлову, фавориту императрицы, который скончался за несколько месяцев до рождения ее первой внучки. Екатерина купила дворец у родственника Орлова, получившего его в наследство. Здоровый климат, роскошный парк, озера с прозрачной водой создавали особый колорит Гатчины. Она стала любимым местом пребывания сына Екатерины II и его семьи. Правда, мать Александры, великая княгиня Мария Федоровна, предпочитала полюбившийся ей Павловск, полученный в подарок в связи с рождением первого сына. Она лично приложила немало усилий, чтобы Павловский дворец с его великолепным парком по красоте, богатству и изысканности не уступал прославленным дворцам Европы.

Зиму семья великого князя Павла Петровича проводила в Петербурге, а все остальное время жила в Павловске или Гатчине.

Жизнь шла тихо, каждый мог заниматься своим любимым делом.

Сашенька, как называли в семье великую княжну Александру, часто гостила в Царском Селе у бабушки, которая с особой любовью относилась к своей старшей внучке. Сохранились письма, написанные ею во время своей поездки в Тавриду (Крым) в 1787 году, когда девочке шел пятый год. «Александра Павловна, приятно мне всегда, что ты умница, не плачешь, но весела; будешь умна, тобою будут довольны. Спасибо, что ты меня любишь, я сама тебя люблю. Екатерина». И еще: «… Я тебя люблю, радуюсь, что ты здорова, живучи близ папеньки, надеюсь, что ты умница… Екатерина».

Воспитанием Александры и четырех ее младших сестер (о них речь будет идти ниже) занималась баронесса Шарлотта Карловна Ливен под строжайшим надзором бабушки-государыни. Сухая, прямая, как палка, Ливен была женщиной с твердым характером и хорошими педагогическими способностями. Великих княжон она строго отчитывала за малейшую провинность: раскрытое окно, уроненный платок, неважно сыгранная гамма, недостаточно глубокий реверанс, — но была к ним добра и сердечна.

Ливены происходили из древнего ливонского рода, получившего в XVII веке баронское достоинство. После смерти мужа, генерала Отто Генриха, Шарлотта Карловна, урожденная баронесса фон Поссе, не имея почти никакого состояния, проживала в своем имении в Прибалтике, воспитывая четверых детей.

После рождения великой княжны Александры Павловны императрица Екатерина II, решив подыскать воспитательницу для детей своего сына из лифляндского дворянства, обратилась к рижскому генерал-губернатору Брауну, пользовавшемуся ее особым доверием. Он и предложил на эту должность кандидатуру баронессы Ливен, дети которой к тому времени уже выросли. Шарлотта Карловна согласилась не сразу. Губернатору пришлось буквально уговаривать Ливен принять должность, всячески расхваливая выгоды придворной службы в плане дальнейшей судьбы ее детей. Наконец Ливен согласилась на предложение императрицы, хотя и понимала трудности возлагавшейся на нее задачи.

Вскоре баронесса приобрела полное доверие императрицы. От ее рекомендаций даже стало зависеть назначение к великим княжнам низших должностных лиц. Ей удалось снискать и расположение родителей своих воспитанниц.

Шарлотта Карловна в течение сорока пяти лет жила при дворе, царскую семью она боготворила. За три года до смерти Ливен со всем потомством была возведена в княжеское достоинство. Умерла она в феврале 1828 года. По случаю ее смерти при дворе был объявлен трехдневный траур.

Современники отмечают, что княгиня Ливен «обладала большим умом, сочетающимся с душевной добротой, нравственностью и религиозностью и в то же время твердостью, даже суровостью и чисто мужской энергией». Это сказалось на воспитании великих княжон: все дочери императора Павла принадлежали к числу высокообразованных женщин. В странах, которые после замужества стали их второй родиной, они сыграли видную роль и оставили по себе добрую память.

Таким образом, великая княжна Александра попала в надежные руки. Много внимания своей старшей внучке уделяла и сама императрица. Девочке не исполнилось еще и восьми лет, а у Екатерины II уже родилась мысль, что о маленькой княжне, которая с детских лет приучалась к достойному, «державному» — по ее словам — поведению должны узнать в Европе как о возможной невесте.

Своему давнему другу, барону Гримму, она отправила портрет-миниатюру, сопроводив его письмом следующего содержания: «…Портрет представляет девицу Александру. До шести лет она ничем не отличалась особенным, но года полтора тому назад вдруг сделала удивительные успехи: похорошела, приняла такую осанку, что кажется старше своих лет. Говорит на четырех языках, хорошо пишет и рисует, играет на клавесине и поет, танцует, учится без труда и выказывает большую кротость характера. Меня она любит более всех на свете, и я думаю, что она готова на все, чтобы только понравиться мне или хоть на минуту привлечь мое внимание».

Миловидную, с большими карими глазами и слегка вьющимися белокурыми волосами царскую внучку не считали красавицей, но всех подкупали ее манеры, плавность движений, походка и нежный голос. Начиная с тринадцатилетнего возраста Александра увлеклась переводом иностранных текстов на русский язык. Два ее перевода с французского были даже напечатаны в сборнике «Музы», что вызвало особую гордость Екатерины. Августейшая бабушка была уверена, что такое «сокровище» русской короны может украсить собой любой европейский трон. И решила не медлить с царственным браком.

Императрица нашла, что самой подходящей кандидатурой для великой княжны является наследник шведского престола Густав Адольф. Переговоры об этом браке велись еще с его отцом, королем Густавом III, и увязывались с чисто политическими планами и интересами обеих стран.

В августе 1790 года после бесславной для Швеции войны с Россией был подписан договор о мире. «И почему же не использовать эту ситуацию и не заполучить шведскую корону для моей любимицы?» — думала российская императрица, стремившаяся укрепить свое влияние на Швецию для начала через замужество внучки.

Юную великую княжну бабушка-императрица постепенно стала готовить к мысли о браке, часто затевая с ней разговоры о необыкновенных достоинствах и привлекательности молодого короля. По свидетельству очевидцев, она как-то даже открыла портфель, где находились миниатюрные портреты европейских принцев, достигших брачного возраста и положения, и велела внучке сказать, кого бы она выбрала себе в мужья. Та, покраснев, указала на избранника бабушки, о достоинствах которого ей уже не раз говорили. Императрица старалась тем самым создать впечатление, что княжна сама выбрала для себя супруга. Возможно, Александра действительно прониклась заочной симпатией к будущему жениху, кто знает. Ведь то, что для Екатерины II было политической игрой, девочке-подростку казалось судьбой. Она доверчиво покорялась своей бабушке-императрице.

Что касается северной соседки, Швеции, то в обмен на брачный контракт русской великой княжны с сыном шведского короля опытная в делах дипломатии Екатерина пообещала ограничить влияние на ее политику и внутреннюю жизнь и даже выделить финансовые субсидии. Ослабленная бесконечными войнами, неурожаем и огромными затратами королевского двора, Швеция явно заинтересовалась столь выгодной для себя перспективой.

Казалось, все было решено. Но Густав Адольф, став королем после смерти отца, погибшего от руки заговорщиков в 1792 году, был еще несовершеннолетним. Бразды правления взял на себя его дядя, герцог Зюдермандландский, который был в решительной оппозиции к России.

В Петербург для знакомства с невестой король Густав Адольф не поехал, так как до своего совершеннолетия по шведским законам он не имел права посещать столицы иностранных государств. Екатерине пришлось согласиться с этим доводом.

Однако остро встал еще один вопрос — религия будущей шведской королевы. С самого начала предполагалось, что великая княжна не изменит своего вероисповедания, этого требовала российская императрица, и шведский двор, казалось, был с этим согласен. О браке шведского короля говорили уже как о решенном деле. В Стокгольм были отправлены церковная утварь, ризы и роскошный иконостас для домовой церкви, которая должна была быть у русской великой княжны во дворце.

Но в Швеции были сильны позиции католичества. Да и дворянская оппозиция при дворе скорее пошла бы на сближение не с Россией, а с Францией или даже с мелкими германскими княжествами, чтобы там подыскать невесту для короля, пусть и не столь богатую, но без амбиций. К тому времени уже встал вопрос о женитьбе шведского короля на мекленбургской принцессе.

Начались долгие дипломатические переговоры. Шли они трудно, несколько раз прерывались, затем вновь возобновлялись. Камнем преткновения оставался вопрос о свободе вероисповедания будущей шведской королевы. Екатерина не переставала настаивать на том, чтобы русская великая княжна сохранила ту веру, в которой она была рождена и воспитана. При этом она упорно ссылалась на закон, принятый еще Густавом III, отцом жениха, согласно которому король Швеции мог жениться на избраннице, исповедующей другую религию. Чтобы заполучить Густава Адольфа, императрице пришлось пустить в ход все способы, не исключая интриг, подкупов и конечно же сладких обещаний.

Наконец все решили. Удалось договориться, чтобы король, не дожидаясь своего совершеннолетия, приехал в Петербург, куда он был благосклонно приглашен, для знакомства со своей будущей супругой. Был составлен и соответствующий проект брачного договора. Однако вопрос о свадьбе напрямую пока еще не стоял.

В итоге юной Александре следовало предстать пред очами жениха, выбранного для нею бабушкой-государыней. «Если, — как говорили при дворе, — при личном свидании эти двое понравятся друг другу, мы подумаем о том, как устроить счастье обоих». Екатерина, конечно же, надеялась, что, увидев Александру, семнадцатилетний король откажется от всех сомнений, чтобы только ею обладать.

В конце августа 1796 года Густав Адольф вместе со своим дядей-опекуном и довольно многочисленной свитой выехал в Петербург. Он прибыл инкогнито под именем графа Гага и остановился в доме шведского посла, барона Стединга. Инкогнито, конечно же, было декоративным, так как о визите короля и регента было известно и в Швеции, и в Петербурге, да и во всей Европе. Город пришел в движение. Праздники для высоких гостей из Швеции покатились чередой. Русскому гостеприимству не было границ. Застенчивая и скромная невеста при каждой встрече с нареченным чувствовала на себе пристальные взгляды присутствовавших. Оба были чрезвычайно смущены. Однако все заметили, что высокомерному, привыкшему к лести шведскому королю русская княжна понравилась.

По свидетельству современников, Александра в свои тринадцать лет была уже вполне сформировавшейся девушкой. Стройная фигура, правильные черты лица и белокурые с пепельным оттенком волосы не могли не привлекать внимание. Внешности принцессы вполне соответствовали ее ум и таланты. Молодой король, высокий, стройный, с красивым и гордым лицом, был с ней вежлив и любезен.

Вот что написала мать Александры, великая княгиня Мария Федоровна, своей свекрови на следующий день после одного из блистательных балов:

«Любезная матушка! Долгом своим ставлю отдать Вашему Императорскому Величеству отчет о вчерашнем вечере, в котором вижу добрые предзнаменования, ибо внимание короля к Александрине было очень заметно. Он танцевал почти только с ней одною и даже после менуэтов, видя, что дети просили у меня дозволения протанцевать еще один контрданс, подошел к регенту и сказал ему что-то очень тихо. И, действительно, он опять ангажировал Александрину. Они часто и подолгу сидели вместе, во все время он рассказывал о своей жизни, о каждодневных занятиях в Стокгольме» (сентябрь 1796 года).

Сама же императрица Екатерина в письме к Гримму повествовала о «шведском романе» внучки так: «Нужно сказать правду, он не может скрыть своей влюбленности. Молодой человек приехал сюда грустный, задумчивый, смущенный, а теперь его не узнать: весь он словно пропитан счастьем и радостью».

В приватном разговоре высоких шведских гостей с членами императорской семьи король попросил у родителей невесты позволения видеть Александру каждый день. В ходе праздников, которые следовали один за другим, они часто виделись, говорили друг с другом, танцевали. Близкая свадьба не была больше тайной. Императрица уже говорила с юным королем и своей внучкой как с нареченными. Она даже как-то попросила их в своем присутствии поцеловаться. Этот поцелуй оставил у Александры такое дорогое воспоминание, что сделал ее надолго несчастной.

Шестого сентября посол Швеции, барон Стединг, на торжественной аудиенции у российской императрицы официально попросил от имени короля Густава IV руки великой княжны Александры Павловны. Екатерина II благословила внучку. В тот же вечер на балу в Таврическом дворце король сам предложил великой княгине Марии Федоровне обменяться с ее дочерью кольцами.

Началась обычная предсвадебная суета. Петербургские придворные ювелиры стали готовить приданое: сервизы, драгоценные гарнитуры и даже золотые оклады для иконостаса церкви в Швеции. Для сопровождения будущей королевы в Швецию была назначена статс-дама — знаменитая княгиня Екатерина Дашкова. Мать невесты, великая княгиня Мария Федоровна, писала своему мужу в Гатчину: «Добрый и дорогой друг мой, благословим Бога! Обмен обещаниями решился в понедельник вечером в Бриллиантовой комнате. Он будет происходить в нашем присутствии, при детях, при посланнике… Свидетелем обещаний будет митрополит… После обручения назначен бал в тронном зале…» Торопились. Помолвка была назначена на 24 сентября. Она должна была состояться в тронном зале Зимнего дворца. Александра стала усиленно изучать шведский язык.

Но дальнейшие события оказались непредсказуемыми. Наступивший день обручения молодых не принес России ожидаемой радости. Для Екатерины II и ее любимой внучки он стал тяжелым ударом. Императрица, при всей своей дальновидности, недооценила влияние на молодого короля Швеции католиков, находившихся в его окружении. Хоть и скрытно, но они всячески противились возможному браку Густава Адольфа. Опасались усиления влияния России, полагая, что это может вызвать недовольство в народе.

В назначенное для обручения время жених в тронный зал Зимнего дворца не явился.

Шведские дипломаты не могли объяснить причину отсутствия короля. В гостевую резиденцию Густава Адольфа срочно послали курьера. Король велел передать, что отказывается ставить свою подпись под брачным договором, пока не будет вычеркнут пункт: «Александра Павловна остается в православной вере и может иметь в Стокгольме свою капеллу». Прибывшим русским министрам он заявил, что «свободу совести великой княжны он не намерен стеснять, но он не имеет права позволить ей иметь часовню в королевском дворце. Публично и на всех официальных церемониях она должна придерживаться веры его страны».

Более четырех часов длились переговоры, но они ни к чему не привели. Король заупрямился, ехать в Зимний дворец не пожелал. Присутствовавшие недоумевали.

Узнав о причине отсутствия жениха, Екатерина, стараясь скрыть свое негодование, сказала подчеркнуто вежливо герцогу Зюдермандландскому: «Вот мое последнее слово: не подобает русской княжне менять религию. Дочь императора Петра I вышла замуж за герцога Карла Фридриха Голштинского, сына старшей сестры Карла XII. Для этого она не меняла религию».

Регент был в отчаянии. Тем не менее прием в честь шведских гостей во дворце не отменили, объявили лишь, что помолвка отложена из-за болезни короля.

На следующий день, как и планировалось, в белой галерее был устроен бал. Появился и Густав Адольф — печальный и смущенный. С великой княжной он уже не танцевал. Императрица была очень сдержанна и говорила с ним с присущим ей достоинством. Отец Александры, великий князь Павел Петрович, не скрывал своего негодования. Представить состояние бедной невесты нетрудно. Не дождавшись окончания бала, она отправилась в свои покои, чтобы дать волю слезам обиды и унижения. Вскоре, вежливо попрощавшись, уехал и король. Это было его последнее появление при дворе.

На остальных празднествах в честь высоких гостей из Швеции великая княжна Александра уже не присутствовала. Дни торжеств внезапно сменились днями напряжения и печали. Александру искренне жалели, считая ее жертвой тщеславия и политической вседозволенности бабушки-императрицы. Переговоры о возможном брачном союзе Швеции с русским императорским Домом продолжались еще девять дней, до самого отъезда короля из Петербурга. Густав IV, наконец, объявил, что поскольку по шведским законам не может согласиться на то, чего желает русская императрица, он посоветуется об этом со штатами. Они будут собраны в его совершеннолетие, которое настанет через два месяца. И если штаты согласятся на то, чтобы православная королева осталась в своей вере, он пришлет представителей сватать великую княжну.

Король Густав IV покинул российскую столицу, оставив глубокую скорбь в сердце его несостоявшейся невесты и сильное раздражение и досаду бабушки-императрицы. Горе, причиненное неудачей проекта брака внучки с шведским королем, было для нее сильным потрясением. Поведение Густава IV она восприняла как личное оскорбление. Спустя два месяца Екатерина II скончалась от апоплексического удара. Слезы Александры, нежно любившей свою бабушку, были искренни. Она была с ней очень близка, даже более, чем с собственными родителями.

Как бы там ни было, но из-за недоработок дипломатов императрицы расплачиваться пришлось ее внучке, почти еще девочке, видевшей в красивом юноше воплощение своих первых девичьих мечтаний. Можно представить себе и чувства родителей Александры, практически отстраненных государыней от непосредственного участия в судьбе дочери. Екатерина II лишь ставила в известность сына и невестку о ходе переговоров относительно замужества великой княжны да требовала их присутствия на придворных празднествах.

Отец Александры, великий князь Павел Петрович, на следующий день после несостоявшегося обручения уехал в Гатчину и не появлялся в Петербурге, пока там оставались шведские гости. Мать, Мария Федоровна, находилась при дочери и лишь переписывалась с мужем, сообщая ему последние новости.

Сразу же после смерти матери Павел Петрович отправил посла, графа Головкина, в Стокгольм с сообщением о своем восшествии на престол. Мария Федоровна, теперь уже императрица, не проявлявшая ранее инициативы в отношении судьбы своей дочери, поручила графу известить шведского короля о ее к нему расположении и одновременно уполномочила передать поклон от великой княжны Александры. Очевидно, она предполагала, что со смертью императрицы Екатерины II намерения короля Густава IV изменятся. Однако из Швеции вновь поступило известие, что жениться на княжне православного вероисповедания король отказывается. Всякие переговоры после этого были уже излишними.

Итак, старшая внучка Екатерины Великой шведской королевой не стала. Король Густав IV женится спустя несколько лет на принцессе Баденской Фредерике, младшей сестре Елизаветы Алексеевны, супруги Александра Павловича, наследника престола. В результате, как бы с этой стороны, шведский король все же породнился с царской семьей. Но отношения Швеции с Россией резко обострились.

В 1808 году началась последняя в истории русско-шведская война, в результате которой Швеция потеряла Финляндию. Страна пережила жесточайший экономический и финансовый кризис. В марте 1809 года армия свергла Густава IV Адольфа с престола. Он был изгнан из страны и закончил свои дни в Швейцарии.

Таким образом, великой княжне Александре Павловне, можно сказать, повезло, что она не стала шведской королевой. Через три года ей снова было суждено оказаться пешкой в политической игре. Но это будет уже другая история…

В 1798 году императору Павлу I и императрице Марии Федоровне поступило предложение от австрийского двора о возможном заключении брака их старшей дочери с братом императора, эрцгерцогом Иосифом, палатином Венгерским. Брак этот, как считалось, должен был способствовать укреплению союза России и Австрии, заключенного для борьбы с революционной Францией. Соответствовало ли это мечтам самой Александры, никого не интересовало. Ее желание или нежелание в расчет не принимались.

Вести переговоры было поручено светлейшему князю Репнину. Он немедленно отправился в Вену, где ему был оказан блестящий прием. Сам австрийский император, находившийся в то время за пределами страны, срочно прибыл в Вену, чтобы дать российскому послу аудиенцию. Ввиду опасности, угрожавшей Австрии со стороны Французской республики, венский двор решил искать прочный политический союз с Россией и сделать это через родственную связь между двумя правящими домами.

На этот раз договорились быстро. Уже в ноябре того же года эрцгерцог Иосиф Антон Габсбург приехал в российскую столицу, чтобы просить руки великой княжны Александры Павловны.

По воспоминаниям современников, брат австрийского императора эрцгерцог Иосиф произвел при дворе очень хорошее впечатление как своим умом, так и знаниями. Получив достойное образование, он с юных лет находился на военной службе, достиг генеральского чина и участвовал в войнах с Францией. Палатином, то есть наместником, Венгрии, принадлежавшим к императорскому дому, австрийский эрцгерцог был назначен незадолго до своего визита в Россию.

С первых же дней своего пребывания в российской столице Иосиф стал относиться к своей невесте с нескрываемым обожанием. «Он застенчив и неловок, но фигуру имеет приятную, выговор его более итальянский, нежели немецкий. Он влюблен в великую княжну», — говорили при дворе.

Обручение молодых состоялось спустя четыре месяца после визита — в марте 1799 года. Пребывание эрцгерцога в Петербурге дало повод к пышным балам и празднествам. Но длились они недолго. Иосиф должен был вернуться в Австрию, поскольку ему предстояло командовать армией в Италии. А в Петербурге началась активная подготовка к свадьбе. Формальности брачного договора на сей раз были улажены легко и быстро.

Между тем император Павел I на помощь австрийцам послал экспедиционный корпус под командованием генерал-фельдмаршала Александра Суворова. Он уже готов был к вторжению во Францию. И не произошло это лишь потому, что не соответствовало корыстным планам австрийского правительства, которое прежде всего было заинтересовано в увеличении своих владений за счет северных итальянских территорий, завоеванных французами. Сделать это Австрия хотела при помощи русских. На правах союзника Вена всячески оттягивала наступательные действия русской армии в направлении Франции. Суворов вынужден был подчиниться. Несмотря на тяжелейшие условия, он повел свой корпус через Швейцарские Альпы. Но там, в Швейцарии, Австрия оставила русскую армию наедине с превосходящими силами противника. Потери русских были огромными, и только полководческое искусство Суворова спасло армию от полного уничтожения.

Павлу I пришлось воочию убедиться, что цель австрийцев — отвоевать у французов захваченные ими земли в Италии, но не возвратить их законным правителям, а присоединить к Австрии. Причем сделать это с помощью русских солдат.

В итоге Россия разорвала союз с Австрией, а русские войска были отозваны из Европы.

Нетрудно было понять, что в такой ситуации жизнь русской великой княжны в неблагожелательной атмосфере венского двора не станет счастливой. Но сама она об этом не знала и ждала приезда в Петербург своего жениха, который ей понравился и мягким характером, и внимательным отношением.

19 октября 1799 года великая княжна Александра Павловна была обвенчана с эрцгерцогом Иосифом, палатином Венгерским. Венчание состоялось в Гатчине, ознаменовано было пышными торжествами и фейерверками. Чувствовалось ощущение большого праздника, но не было праздника в сердце Александры. Ведь ей предстояло расстаться с родным домом, а Австрия была так далеко…

Молодожены уехали спустя две недели после венчания. Покидая родину, Александра была очень грустна и часто повторяла, что больше не увидит родных и России, — словно чувствуя, что проживет она на неприветливой австрийской земле совсем недолго.

При расставании сильно волновался и царь-отец. «Он беспрестанно повторял, что не увидит ее более, что ее приносят в жертву. Мысль эту приписывали тому, что, будучи справедливо недоволен политикой Австрии по отношению к России, государь полагал, что вручает дочь своим врагам. Впоследствии часто вспоминали это прощание и приписывали его предчувствию» — так написала потом графиня Головина, свидетельница этих событий, в своих мемуарах.

В момент прощания с родителями Александра потеряла сознание, и в экипаж ее внесли на руках. Во время пути великая княгиня (после замужества она носила этот титул), чувствуя заботу и ласковое внимание к себе супруга, несколько оправилась от волнений из-за разлуки с родными. Обеспокоенный душевной подавленностью молодой жены, эрцгерцог Иосиф всячески утешал и ободрял ее.

После долгого утомительного путешествия русская великая княгиня прибыла в австрийскую столицу. Отныне она стала членом большой семьи рода Габсбургов, известного в Европе своим долголетием.

Первое упоминание об этом старейшем роде относится к X веку. Королевской династией он стал спустя три столетия, а с XV века в роду Габсбургов находилась корона Священной Римской империи. Первым коронованным императором был Фридрих III.

В течение всей истории своего рода Габсбурги умели удачно заключать браки. Начало положил еще сын Фридриха III Максимилиан. Женившись на единственной наследнице Бургундского герцогства, он стал правителем Нидерландов. Его внук благодаря браку с испанской инфантой унаследовал испанский престол под именем Карла I. Тем самым ему удалось объединить свой императорский титул с огромной колониальной державой.

В 1556 году император Карл I отрекся от престола и разделил свои владения. Испания вместе с Нидерландами перешла к его сыну, ставшему королем под именем Филиппа II, а родовые герцогства австрийские вместе с короной императора — к брату Фердинанду, который к тому времени (опять же через брак) стал королем Венгрии и Чехии.

В итоге сложились контуры будущей Австро-Венгерской монархии. Габсбурги, таким образом, разделились на две ветви: испанскую и австрийскую. (В самом начале XVIII века испанская ветвь Габсбургов пресеклась, уступив место Бурбонам.) Испания и Австрия, как ярые защитники католицизма в Европе, находились между собой в политическом и династическом союзе.

В конце XVIII века в Вене правил император Иосиф II.

У него сложились дружественные отношения с Екатериной Великой. В 1792 году он умер, не оставив после себя детей. На престол взошел его брат Леопольд, у которого в браке с дочерью испанского короля было шестнадцать детей. Но правил он всего два года и скончался скоропостижно в возрасте сорока пяти лет. Трон наследовал его сын под именем Франца II.

Эрцгерцог Иосиф был одним из младших братьев австрийского императора. Франц II (тогда он носил титул императора Священной Римской империи, а только австрийским императором Францем I станет в 1806 году) был женат дважды. Его первой женой была Елизавета Вильгельмина Вюртембергская, родная сестра матери великой княжны Александры Павловны. После неожиданной смерти любимой супруги (она скончалась в двадцать три года) император женился на принцессе Марии Терезии Бурбон-Неаполитанской.

Прибывшая в Вену невестка понравилась императору и внешностью, и добрым нравом. Она была очень похожа на свою родную тетю, и с первых же дней Франц II проникся к ней нескрываемой симпатией. Это не понравилось императрице Марии Терезии, властной и ревнивой женщине. Она сразу же возненавидела русскую великую княгиню.

Начались придирки, интриги и даже не подобающие монаршей особе выходки. Императрица открыто проявляла зависть и нелюбовь к юной супруге палатина Венгерского. Доходило до курьезов. При дворе шли толки о таком случае. Однажды Александра появилась в театральной ложе в бриллиантовых украшениях, которые по своей красоте были значительно лучше, чем бриллианты самой императрицы. На следующий же день Мария Терезия строго запретила эрцгерцогине появляться в обществе в подобных драгоценностях. Александре оставалось лишь смиренно повиноваться. Что же явилось причиной столь неожиданной реакции супруги императора? При венском дворе пошли разговоры, что императрица сделала это просто из ревности, опасаясь потерять внимание мужа, который осыпал Александру знаками уважения, и боясь ослабления своего влияния в высшем обществе.

Может быть, все так и было. Но следует учесть и другой немаловажный фактор, который способствовал столь негативному поведению Марии Терезии, — Россию, родину своей новой родственницы, католичка-императрица открыто ненавидела.

Родители Александры были очень опечалены, получив от дочери известие, что супруга ее деверя-императора плохо с ней обращается.

Мария Терезия же, опасаясь усиления симпатий к русской великой княгине при австрийском дворе, настояла на том, чтобы эрцгерцог и его молодая жена как можно скорее отбыли в свою резиденцию в Офен, столицу Венгрии.

Прошло почти четыре месяца с начала пребывания дочери российского императора в Австро-Венгрии. Молодые супруги обосновались в замке, расположенном в небольшом городке Офен (немецкое название Буды). В Венгрии кроткую и добрую Александру жители полюбили сразу. Ее уважали и в столице, и в окрестных селениях, среди которых было немало людей, крещенных в православной вере. А это вызывало недовольство уже венского двора, опасавшегося усиления влияния православия в Австро-Венгрии. И хотя согласно брачному контракту Александра осталась в своей прежней вере, начались религиозные притеснения: не разрешалось в установленное время проводить церковные службы, долгое время под разными предлогами не приводилось в надлежащий вид здание православного храма в Офене, иконостас для которого и утварь подарили Александре родители.

Русскую княгиню вскоре стали упрекать во всех грехах. А уж любовь и признание со стороны населения Австрии и Венгрии ей просто не могли простить, обвиняя молодую женщину в поощрении сепаратистских стремлений. За Александрой даже был учрежден тайный надзор. Более того, венгерский кардинал стал вести с русской супругой палатина разговоры о переходе ее в католичество.

Поддержку великая княгиня Александра находила у своего духовного отца, священника Андрея Самборского. Он был раньше наставником детей императора Павла I в вопросах веры и прибыл в Австрию вместе с его старшей дочерью. Этот просвещенный церковный деятель помогал Александре преодолевать горести, сыпавшиеся на нее как из рога изобилия.

Когда же в Вене узнали о беременности палатины, неприязнь к ней еще больше усилилась. Жизнь великой княгини отныне протекала в атмосфере ненависти и вражды со стороны венского двора.

Об этих последних месяцах жизни Александры Павловны повествует в своих «Записках» ее духовный отец Андрей Самборский: «Министры двора были объяты страхом оттого, что если палатина Венгерская разрешится от бремени принцем, то Венгрия непременно отложится от Австрии, создав собственную династию и государство». Если учесть, что это государство могло быть с сильными православными традициями и на защите его стояла бы Россия, то станет понятным, почему католическая правящая верхушка так вела себя в отношении венгерской палатины русского происхождения.

Здоровье ее высочества никого при дворе не интересовало. Доктор, которого определила австрийская императрица, относился к ожидавшей ребенка эрцгерцогине крайне небрежно, назначал непереносимые лекарства, в обхождении был груб. По распоряжению императора Павла I, которому сообщили о состоянии его дочери, в замок Офен из Буды прибыл доктор Эбелинг, но помочь Александре он мало чем мог. Беременность молодой женщины протекала трудно. Да и питание было для нее малоподходящим.

Эрцгерцог отдал строгое приказание готовить для его супруги лишь то, что она сама пожелает. Но приказ исполнять не спешили. Чужеземку-палатину почти морили голодом.

Помогал отец Андрей, который покупал для Александры продукты на собственные деньги, а еду готовила преданная ей дочь священника. Ну а что же сам Иосиф? Он искренне любил свою жену, относился к ней с нежностью и заботой, старался всячески помочь. Но он вынужден был часто подолгу отсутствовать, на интриги и козни императрицы, супруги любимого старшего брата, порой просто закрывал глаза. Да и сама Александра, скромная и тактичная, щадила мужа и не рассказывала ему о том, как ей тяжело. Стараясь не заострять внимание на своих недомоганиях, она в последние месяцы перед родами много читала, вышивала покрывала для церковного алтаря, совершала прогулки по окрестностям замка, щедро раздавая милостыню бедным.

Между тем французская армия стояла у границ Австрии. Палатин Венгерский должен был в очередной раз срочно ехать в Вену для командования войсками. Александра хотела сопровождать мужа. Избрав более спокойный для себя путь, она решила плыть до Вены по Дунаю. Но императрица Мария Терезия поспешила прислать за ней экипаж, втайне рассчитывая, что тряска в дороге не пойдет беременной женщине на пользу. Больная и усталая Александра прибыла в Вену. Там, томимая плохими предчувствиями, она в Шенбруннском дворце написала свое завещание. А венский двор тем временем затаился — все ждали, кто родится, принц или принцесса?

Однако вскоре Александре пришлось покинуть город. К Вене подходили войска Наполеона, и палатина с сопровождавшими ее придворными вынуждена была вернуться в Офен.

Иосиф со своим войском остался оборонять столицу. Он смог прибыть в Офен только перед самыми родами жены.

Роды были очень тяжелыми. Многочасовые мучения палатины вынудили опытного акушера для облегчения ее страданий прибегнуть к хирургическому вмешательству. Отец Самборский писал потом в своих «Записках»: «Когда акушер приметил, что естественные силы великой княжны изнемогли, тогда представил он палатину о таковом изнеможении и получил от его высочества согласие употребить инструменты, которыми он и вытащил младенца, жившего только несколько часов. Доктора препоручили мне уведомить великую княгиню о смерти принцессы…»

Узнав о смерти дочери, Александра печально сказала своему духовному отцу: «Благодарение Богу, что моя дочь переселилась в число ангелов, не испытав тех горестей, которым мы здесь подвержены». Венский двор вздохнул свободно: повода для волнений в Венгрии не предвиделось.

Хрупкая и слабая Александра едва не умерла в тот же день, когда родила дочку. Это случилось на девятый день после родов, когда доктора уже разрешили ей вставать с постели. На приеме во дворце 3 марта 1801 года эрцгерцог Иосиф радостно объявил, что палатина поправляется. Как свидетельствуют очевидцы, еще с утра весь двор Офена, узнав, что его любимица поправляется, был весел, но к вечеру радость сменилась тревогой. У великой княгини Александры Павловны внезапно поднялась температура. Начался бред, во время которого бедная женщина просила своего духовника отвезти ее домой и построить ей маленький домик в парке Павловска, чтобы она могла там жить. Отец Андрей и Иосиф не отходили от ее постели. Сменяя друг друга, они прикладывали к пылающему лбу умирающей холодные компрессы, говорили слова поддержки и утешения. Но в сознание она так и не пришла. В шесть часов утра следующего дня великой княгини Александры Павловны, эрцгерцогини Австрии, палатины Венгерской не стало.

Услышав отчаянный крик священника, Иосиф, задремавший было в кресле у окна, бросился к постели жены и тут же упал без чувств. И это был человек, командовавший войсками и видевший смерти сотен солдат на поле боя.

16 марта эрцгерцог Иосиф Антон Габсбург написал императору Павлу I: «Я имел непоправимое несчастье потерять жену мою… Ее уже нет, и с нею исчезло все мое счастье…» Иосиф еще не знал, что русский император не сможет прочесть это письмо: 11 марта 1801 года он был злодейски убит заговорщиками в Михайловском замке. На престол взошел его сын Александр. Сбылось предчувствие несчастного отца, что с дочерью он больше не свидится.

В замужестве великая княжна Александра Павловна прожила пятнадцать месяцев. Но и после смерти на чужбине ее прах не сразу нашел успокоение. Императрица Мария Терезия не позволила отцу Андрею похоронить палатину Венгерскую в саду дворца, подаренного ей супругом. По свидетельству современников, гроб с телом умершей несколько дней стоял в сыром подвале здания, находившегося у торговой площади. Подвал обычно служил для хранения лука.

Наконец из Вены пришло повеление похоронить великую княгиню на земле, купленной русским правительством. Неподалеку от Офена, в деревушке Ирем, где жили преимущественно сербы, был отведен участок для постройки православной церкви и устройства при ней кладбища.

Благодаря стараниям отца Андрея гроб с телом великой княгини в сопровождении множества людей перенесли в Ирем. Все жители были потрясены преждевременной смертью палатины.

В 1802 году правитель Венгрии эрцгерцог Иосиф в память о горячо любимой супруге построил в Иреме православный храм. Иконостас и церковную утварь Александра еще при отъезде получила от своих родителей. Храм в Иреме был освящен и стал первым приходом православной церкви на территории Венгрии. В присутствии эрцгерцога в эту церковь был перенесен гроб с телом великой княгини Александры Павловны. Отец Самборский вплоть до своего отъезда в Россию летом 1804 года охранял достоинство своей духовной дочери, ее гроб в церкви-усыпальнице и уважение к вере, в которой она родилась. Он регулярно совершал там богослужения.

По воле овдовевшего эрцгерцога Офенский дворец, где скончалась его супруга, был превращен в музей. Покинув его навсегда, Иосиф оставил все так, как было при жизни его любимой Александры.

Неожиданная смерть Александры, прожившей так мало в замужестве и так много страдавшей от враждебности венского двора, произвела в России очень тяжелое впечатление. Возмущение русского общества политикой Австрии еще больше усилилось.

В 1814 году во время работы Венского конгресса могилу сестры посетили император Александр I и великие княгини Мария Павловна и Екатерина Павловна. В воспоминаниях одного из вельмож, сопровождавших русского царя, так описывается это событие: «Возвратясь во дворец, я встретил иеромонаха, живущего четыре года при могиле прекраснейшей из внучек Екатерины II, великой княгини Александры Павловны, погребенной в местечке Ирем, в нескольких верстах от Офена, в стороне от большой дороги. Богомольцы собираются туда во множестве в известные праздники и благословляют память усопшей, снискавшей общую любовь в течение кратковременного своего пребывания в Венгрии. Монах сказывал мне, что с тех пор, как живет в Иреме, только одна особа австрийского Дома императрица Мария Луиза, супруга Наполеона, посетила уединенную могилу русской царевны».

В том же году в Павловске, в садике, где Александра гуляла в детстве, установили беседку с памятником, выполненным скульптором Мартосом. По словам поэта Василия Жуковского, памятник изображал «гения, удерживающего руками летящую ввысь прелестную женщину, более небесную, чем земную». В скульптуре отразилась трагическая судьба дочери русского императора.

До наших дней этот памятник не сохранился, во время Второй мировой войны он был разрушен.

А в столице Венгрии был воздвигнут памятник ее супругу, Иосифу Антону Габсбургу, который сделал много полезного для этой страны. Площадь, где стоит памятник, носит его имя.

Эрцгерцог после смерти любимой супруги четырнадцать лет оставался вдовцом. И только по настоянию Дома Габсбургов он вновь женился, на этот раз на немецкой принцессе. Но спустя два года Иосиф опять овдовел. В 1819 году он женился в третий раз на двоюродной сестре своей первой супруги, принцессе Марии Доротее Вюртембергской. Прожили они вместе двадцать два года. В браке родилось четверо детей. Дочь Мария стала женой короля Бельгии Леопольда II.

Православный храм в Венгрии, построенный эрцгерцогом в память о первой жене, в XX веке начал приходить в упадок, пережил несколько ограблений. Пропали и иконы, привезенные Александрой Павловной. Останки великой княгини были перенесены в усыпальницу Габсбургов. (Несколько лет назад было объявлено, что их поместят в крипте храма в Иреме, возрождаемого совместными усилиями русских и венгров, православных и католиков.)

6 сентября 2002 года в городе Иреме состоялись торжества по случаю 200-летия освящения храма во имя святой мученицы царицы Александры — первого храма Русской православной церкви на земле Венгрии. В храме возобновились богослужения.

После кончины великой княгини Александры Павловны российский императорский Дом более в прямые родственные связи с Габсбургами не вступал.

Великая княжна, наследная принцесса Мекленбург-Шверинская, дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны.

Елена, вторая дочь великокняжеской четы, родилась 13 декабря 1784 года. «Малютка эта — чрезвычайной красоты, — писала о ней бабушка-императрица барону Мельхиору Гримму, — вот почему я назвала ее Еленой, то есть в честь троянской красавицы Елены Прекрасной».

Детство Елены, как и ее сестер, прошло во дворцах Гатчины и Павловска. Часто девочки бывали и у своей бабушки-императрицы в Царском Селе. С ней они были, пожалуй, даже ближе, чем со своими родителями. Общение с бабушкой являлось для них источником радости и удовольствий.

Между императрицей Екатериной II и великой княгиней Марией Федоровной велась постоянная переписка. В основном она касалась развития девочек, к этому стареющая государыня проявляла особый интерес. «Елена выучила три буквы, и это она сделала по собственному желанию, никто ее не приглашал учиться», — написала как-то невестка в одном из своих писем. Это, естественно, вызвало гордость бабушки. Со своей стороны императрица постоянно давала великой княгине-матери рекомендации относительно воспитания внучек.

Когда Елене было всего шесть лет, Екатерина II, сравнивая девочку с сестрами, отдавала преимущество именно ей. Красота Елены была уже заметна: правильные черты лица, стройная, легкая фигурка, одним словом, как говорили, воплощенная грация. Да и характером она отличалась от своих сестер — живая, бойкая, с веселым нравом и добрым сердцем, хотя, по словам бабушки-императрицы, чрезвычайно ветреная. Уже с ранних лет у нее наблюдались особые способности к рисованию и танцам.

Умерла императрица Екатерина II незадолго до того дня, когда Елене исполнилось двенадцать лет. Отныне главную роль в судьбе своих детей стал играть отец, император Павел. Он хотел побыстрее выдать своих старших дочерей замуж. Сыновья, Александр и Константин, были уже женаты. Екатерина II сама выбрала для них невест. (Кстати, ни тот ни другой не обрели счастья в семейной жизни.) Занималась императрица и замужеством своей старшей внучки Александры, о чем было рассказано выше. Теперь же, когда властная государыня ушла из жизни, родители сами решили найти супруга для великой княжны Елены.

Вновь, как и восемь десятилетий назад, взоры русских правителей обратились в сторону герцогства Мекленбургского. Родственные связи с правящим Домом Мекленбург-Шверин, как известно, начались с замужества племянницы Петра I, царевны Екатерины Иоанновны. Теперь же руки русской великой княжны попросил наследный принц герцогства Фридрих Людвиг, сын герцога Фридриха Франца I и герцогини Луизы, урожденной принцессы Саксен-Рода-Готской.

Император Павел I с согласием медлить не стал. При этом опять же не обошлось без политического интереса. Выдавая дочь за мекленбургского кронпринца, российский государь рассчитывал на более тесные связи с Пруссией, дружбу с которой он ценил превыше всего. А у правителей Мекленбург-Шверина были хорошие отношения с прусской королевской семьей, да и в Европе с герцогством считались — в европейской политике оно всегда имело определенное влияние. Учитывая все это, российский император отказался от своего первоначального плана — выдать дочь за старшего принца Курляндского.

В ноябре 1798 года в Петербург одновременно прибыли сразу два жениха: эрцгерцог Иосиф Габсбург для старшей дочери, Александры, и наследный принц Фридрих Людвиг, соискатель руки Елены. Александра была обручена с эрцгерцогом уже в начале марта следующего года, помолвка ее младшей сестры была отложена на два месяца.

В первых числах мая царская семья переехала в Павловск, где торжественно отпраздновали обручение великой княжны Елены Павловны. Отныне она имела собственный двор, гофмейстером которого был назначен Адам Чарторыжский, бывший адъютант цесаревича Александра и его лучший друг. Князь Чарторыжский был человек интересный, высокообразованный, неспособный по своему характеру к любым придворным интригам. В отличие от остальных, он не допускал какого-либо заискивания, свойственного царедворцам, всегда держался с достоинством. Для будущей кронпринцессы германского княжества иметь такого человека рядом было хорошей школой жизни.

Свадьбы царских дочерей намечались на осень. По решению императора-отца состояться они должны были в Гатчине. Затем и той, и другой великой княжне предстояло покинуть Россию.

Бракосочетание Елены с мекленбургским принцем состоялось 12 октября 1799 года, а девять дней спустя встала под венец ее сестра Александра. Графиня Головина написала потом в своих мемуарах следующие строки: «Государю было угодно, чтобы последующие праздники состоялись со всем приличествующим им блеском и великолепием. Но Гатчинский дворец был для этого неудобен, слишком мал и не мог достойным образом вместить в своих стенах все петербургское общество. Так что те особы, которые по положению и по рангу должны были непременно присутствовать на церемониях, едва смогли разместиться в Гатчине. Отдельная постройка, куда приходилось идти смотреть домашние спектакли, крайне тесные квартиры первых чинов двора и лиц, принадлежащих к высшему петербургскому обществу, грязь и осеннее небо, покрытое тучами, — все это делало торжества крайне печальными для участников, обреченных ютиться в Гатчинском дворце…»

Месяц спустя после свадьбы Александру, теперь уже эрцгерцогиню Австрийскую, провожали на родину ее супруга. Расставание было очень грустным, без слез не обошлось. Потускнела и жизнерадостность Елены, младшей сестры Александры. Она словно чувствовала, что свою Сашеньку больше никогда не увидит…

Зиму Павел I решил провести в своей любимой Гатчине, там с ним должна была находиться и семья. Но в начале декабря наступили сильные холода, в Гатчине и в Петербурге началась эпидемия гриппа. Весь двор им переболел, не пощадила болезнь и самого императора. Поэтому решение оставаться и дальше в Гатчине было отменено, двор переехал в столицу, а наследный принц Мекленбургский, покинув гостеприимный русский дом, вместе со своей юной супругой выехал в Германию.

Наследник герцогского престола прожил в России почти целый год. Он явился невольным свидетелем светской жизни и придворных интриг, испорченности нравов и коррупции высших должностных лиц, нездоровой атмосферы вокруг императора и внезапной перемены его настроений. Все это было чуждо молодому принцу, он вырос в другой обстановке. Наградой ему была красота и сердечность его юной избранницы, которую невозможно было не боготворить. Фридрих Людвиг был счастлив, когда смог наконец увезти ее в свой родной Мекленбург.

Из Петербурга выезжали в морозный зимний день. С приближением даты отъезда молодая супруга мекленбургского наследного принца все меньше скрывала свою грусть. Расставаться с родными местами, с родителями, сестрами и братьями было нелегко. К этому времени после рождения последнего сына, Михаила, здоровье матери-императрицы резко пошатнулось. Тоскливо было на душе у Елены. Но рядом был человек, которому она доверилась со всем пылом своего юного сердца и который отныне должен был стать ее опорой и поддержкой. Это несколько успокаивало. Однако что ожидает ее в новой стране, как она будет принята семьей своего мужа? Эти и многие другие вопросы занимали мысли юной великой княгини, которая еще неокрепшим птенцом должна была покинуть родное гнездо. Но судьбе, определенной ей родительской волей, она обязана была подчиниться…

Из блестящего Петербурга пятнадцатилетняя дочь российского императора, хрупкая и нежная, как только что распустившийся цветок, переехала в Шверинский дворец, в то время довольно-таки скромное строение, которое и дворцом-то трудно было назвать. Чарующая юная красота и величественная осанка великой княгини вызвали восхищение мекленбургского двора. Сердечно встретили свою невестку и родители мужа. Отец, герцог Фридрих Франц, вступивший на престол в двадцать девять лет после смерти своего бездетного дяди, крепкий широкоплечий мужчина с выразительными глазами и доброй улыбкой, окружил русскую княгиню истинно отеческой заботой. Ее рассудительность и утонченная чувствительность явно пришлись ему по вкусу. Полюбила невестку и его жена, принцесса Луиза фон Саксен-Гота, мать четырех сыновей. Она отнеслась к ней как к родной дочери и была очень ласкова. В глубине души герцогиня всегда мечтала, чтобы у нее родилась дочь, но этому не суждено было сбыться.

Несмотря на нежность и теплоту, которыми юную княжну окружили в Мекленбурге, привыкнуть к новой обстановке ей было непросто. В частых молитвах, обращенных к Всевышнему, Елена старалась найти поддержку. Она привезла с собой Библию и много молитвенников, которые, как она полагала, помогут ей не чувствовать себя оторванной от русской церкви. Чтобы хотя бы в религии невестка не ощущала одиночества и имела кусочек родины на немецкой земле, герцог-свекор решил построить в Людвигслюсте, считавшемся в то время резиденцией правителей Мекленбург-Шверина, православную часовню. В этом расположенном к югу от Шверина маленьком немецком городке с населением всего лишь в четыре тысячи человек и поселилась молодая супружеская чета.

Людвигслюст с его белым дворцом и великолепным парком, украшенным многочисленными фонтанами и цветниками, понравился Елене значительно больше, чем Шверин. Дворец был построен двадцать пять лет назад еще при герцоге Фридрихе, мечтавшем о своем собственном Версале. Но поскольку денег на такую роскошь не хватало, герцог осуществил свою мечту весьма необычным путем. Почти все внутреннее убранство и декоративные элементы были сделаны из папье-маше и искусно расписаны художником, причем настолько мастерски, что все выглядело вполне правдоподобно. Именно в Людвигслюсте Елена Павловна чувствовала себя более уютно, может быть, он чем-то напоминал места счастливого детства, мысли о котором к ней часто возвращались.

Большую радость русской невестке мекленбургского герцога доставляли письма от родных и близких. О новостях в Петербурге великую княгиню Елену Павловну иногда информировала и бывшая камер-фрейлина ее покойной бабушки-императрицы графиня Анна Степановна Протасова. Внешне очень некрасивая, графиня не сумела выйти замуж и воспитывала дочерей своего рано овдовевшего брата, генерал-лейтенанта Петра Протасова. Находясь при дворе Екатерины II, она была близка с детьми ее сына, с особой благосклонностью относясь к Елене, и сейчас после замужества своей любимицы состояла с ней в переписке. Письма графини очень радовали великую княгиню, и она охотно на них отвечала. Незадолго до того, как она должна была стать матерью, особенно нуждаясь в поддержке, Елена писала:

«Дорогая Анна Степановна!

Благодарю Вас тысячу и тысячу раз за письмо, которое Вы мне написали. Оно доставило мне очень большое удовольствие и еще раз доказывает, что Вы не забыли человека, любящего Вас всем сердцем. Мои сестры часто сообщают мне новости о Вас, а также и о Ваших племянницах. Прошу передать им мой поклон.

Я была очень огорчена, узнав о смерти Вашего племянника. Поверьте, что я проявляю интерес, очень живой и очень искренний, ко всему, что с Вами происходит, так же, как и мой супруг, который поручил мне напоминать о Вас.

Прощайте, моя дорогая Анна Степановна. Продолжайте, прошу Вас, писать мне и не забывайте обо мне.

Любящая Вас Елена».

(Письмо было написано на французском языке.)

Сразу по приезде в Мекленбург Елена Павловна начала заниматься благотворительностью: оказывала помощь нуждающимся, жертвовала из своих собственных средств большие суммы в кассы помощи бедным. Когда до нее доходили сведения о каком-либо семействе, оказавшемся в тяжелом положении (например, пострадавшем от пожара или потерявшем кормильца), она старалась сделать и свой взнос, чтобы по возможности хоть как-то облегчить судьбу этих людей.

В середине сентября 1800 года в Людвигслюсте за два месяца до своего шестнадцатилетия супруга наследного принца Мекленбург-Шверина родила сына, названного Пауль Фридрих — в честь императора и владетельного свекра. Ему будет суждено продолжить род своих предков, пятнадцать лет спустя получивших великогерцогский титул. Фридрих Франц был безгранично рад появлению в семье сына наследника, своей невесткой из России он искренне гордился.

После родов Елена достаточно быстро оправилась и стала еще красивее. А в конце января следующего года наследный принц Фридрих Людвиг и великая княгиня Елена Павловна выехали в Берлин. Прусская столица так понравилась Елене, что пребывание там несколько затянулось. Королева Луиза сразу подружилась со своей русской гостьей, не скрывал особой благосклонности к красавице принцессе и сам король, Фридрих Вильгельм III. Для молодой четы устраивались праздники, балы, всевозможные увеселения. Мекленбургский принц и его русская жена стали почти неотъемлемой частью берлинского двора. К ним все относились с искренней любовью. В прусской столице супруги оставались вплоть до дня рождения королевы Луизы, которое отмечалось 10 марта. На следующий день они выехали к себе в Людвигслюст.

Но тут, как гром среди ясного неба, из Петербурга пришла страшная весть: скончался отец великой княгини, император Павел I. В ночь на 11 марта он был злодейски убит заговорщиками, проникшими в его спальню. Как потом стало известно, противники императора потребовали, чтобы тот подписал бумагу о своем отречении. В ответ на отказ пьяные офицеры в ярости набросились на беззащитного государя и стали его избивать, затем кто-то задушил беднягу его же шарфом, висевшим над скромной походной кроватью. Короткое, тревожное царствование сына Екатерины II закончилось трагически. Всенародно же было объявлено, что император скончался от апоплексического удара. Эта официальная версия была получена и в Мекленбурге.

Спустя две недели печаль усугубилась известием о смерти старшей сестры Елены — эрцгерцогини и палатины Венгерской Александры Павловны, ее дорогой Сашеньки. Для Елены это было большим горем. Особенно трудно его было пережить, находясь вдали от близких и от родного дома. Несколько облегчало состояние молодой женщины искреннее соболезнование ее новой семьи, от которой она видела только тепло и сердечность. Но горе есть горе…

В России, согласно фамильному акту о престолонаследии, императором был объявлен старший брат кронпринцессы Мекленбургской — Александр I, которому к тому времени уже исполнилось двадцать три года. Ему предстояло отныне править сорока миллионами российских граждан. Коронация была назначена на начало сентября 1801 года. По случаю этого торжественного события в Москву прибыла и великая княгиня Елена Павловна вместе со своим супругом. Некоторое время наследные принц и принцесса Мекленбургские оставались в Москве, чтобы присутствовать на торжественных церемониях и богослужениях, на приемах и балах. Такова была традиция на Руси — венчание на царство превращать в большой общий праздник.

Возвращаясь из Москвы, мекленбургская чета сделала остановку в полюбившемся Берлине. Король и королева встретили их сердечно, как старых друзей. Елена передала Фридриху Вильгельму III письмо своего старшего брата, в котором император Александр I писал о желании встретиться с ним. Прусский король охотно согласился на это свидание, которое и состоялось в середине июня следующего года в Мемеле.

Трудно судить, произошло ли это только из политических соображений. Очевидным является лишь тот факт, что именно эта встреча явилась началом личной дружбы Александра I с прусской королевской четой и их взаимной симпатии друг к другу.

Спустя год организовавшая эту встречу сестра молодого русского императора после продолжительной болезни внезапно ушла из жизни. Все произошло так.

31 марта 1803 года Елена Павловна родила второго ребенка, дочь Марию, и после этих родов уже не оправилась. Судя по всему, две очень ранние беременности подорвали хрупкий организм юной женщины. Великая княгиня заболела чахоткой, которую в то время не умели лечить. В июле врачи объявили, что спасти молодую мать не удастся. А ведь именно летом планировалась поездка мекленбургских родственников Александра I в Петербург. Русский военный корабль уже стоял в порту Травемюнд, готовый принять на борт высоких гостей. Но свершиться этому не пришлось. Не было и возможности перевезти больную в Потсдам, о чем просила прусская королева, полагая, что смена воздуха и обстановки благотворно подействует на ее подругу. Трижды королева Луиза, озабоченная болезнью мекленбургской наследной принцессы, посылала в Людвигслюст для обследования больной своего английского врача, доктора Броуна, но получала от него лишь неутешительные сведения. В конце августа она решила лично приехать в Людвигслюст. Прибыла она в сопровождении супруга, короля Фридриха Вильгельма III. Встреча Елены со своей немецкой подругой была очень трогательной. Как потом напишут, вряд ли женщины могли тогда предвидеть, что их дети двадцать лет спустя встанут перед алтарем, чтобы стать мужем и женой. Ни той ни другой матери не было суждено увидеть этот счастливый момент.

Великая княгиня Елена Павловна скончалась 24 сентября 1803 года. В последний день своей жизни она, ожидая писем из Петербурга, с утра несколько раз спрашивала, не пришла ли почта. Дождаться вестей с родины больная еще успела, попросив начать с письма матери. Другие письма ей положили рядом на подушку. Пульс молодой женщины становился все слабее и слабее, а к вечеру дыхание ее прервалось. Наследная герцогиня Мекленбургская ушла в иной мир.

Не прошло и семи лет, как за ней последовала и ее подруга, прусская королева Луиза, дочь великого герцога Мекленбург-Стрелица. В июне 1810 года она выехала из Берлина на свою мекленбургскую родину, чтобы навестить отца и близких. Там и случилось несчастье — 19 июля подруга русской великой княгини, мать будущей российской императрицы Александры Федоровны, супруги Николая I, умерла от скоротечной чахотки. Ей было всего лишь тридцать четыре года.

Такова печальная судьба двух удивительных женщин…

Наследный принц Фридрих Людвиг очень тяжело переживал смерть жены, врачи даже стали опасаться за его здоровье. Мягкая душа герцога, болезненно воспринимающая разочарования и потери, была потрясена. Он остался вдовцом с двумя маленькими детьми. Вся страна переживала горе в семье герцога. Уход Елены Павловны оплакивали все. Герцог Фридрих Франц I в память о полюбившейся ему невестке велел воздвигнуть в дворцовом парке Людвигслюста мавзолей на том месте, где он собрался построить для нее православную часовню. Мавзолей «Helenen Paulownen» стоит там до сих пор, туристы, посещающие этот северогерманский город, могут прочитать в путеводителях о безвременно ушедшей из жизни наследной принцессе, урожденной русской великой княгине, и увидеть место ее упокоения.

Много невзгод пришло в то время на мекленбургскую землю. Страна практически была завоевана наполеоновской армией. Герцогу Фридриху Францу I даже пришлось на несколько месяцев искать убежища за пределами своих владений. Шверинский замок был разграблен французами, многие ценности вывезли в Париж. Сын герцога, наследный принц Фридрих Людвиг, проведя несколько недель вместе с отцом и детьми в Гамбурге, выехал в Петербург, чтобы просить у своего шурина, российского императора, помощи в избавлении страны от иностранного господства. Александр I поддержал своих немецких родственников. В июне 1807 года после подписания Тильзитского мира герцогство было освобождено от французского засилья и герцог Фридрих Франц I, дед малолетних детей почившей русской великой княгини Елены Павловны, смог вернуться в свою страну. Однако окончательно с оккупацией мекленбургской земли было покончено лишь в 1813 году. После поражения Наполеона в России французские войска вынуждены были покинуть германские земли. В Шверин вошли русские казаки, преследовавшие остатки наполеоновской армии. Они были с восторгом встречены жителями города. К воинским соединениям, выступавшим против Наполеона, примкнули многие добровольческие отряды из Мекленбурга.

В мае 1815 года Фридриху Францу I на Венском конгрессе был присвоен титул великого герцога. Мекленбургский Дом получил отныне королевское достоинство. Некоторые перемены произошли и в семье герцога. Остававшийся после смерти великой княгини Елены Павловны в течение семи лет вдовцом, наследник престола в 1810 году вступил в новый брак, на этот раз с дочерью герцога Саксен-Веймарского Карла Августа, принцессой Каролиной Луизой. В некотором роде Фридрих Людвиг вновь породнился с семьей Романовых, поскольку старший брат саксонской принцессы, наследный принц Карл Фридрих, был женат на дочери императора Павла I, великой княгине Марии Павловне, младшей сестре его первой жены.

Однако второй брак кронпринца Мекленбург-Шверина, в котором родилось двое сыновей, продлился всего лишь пять лет. В 1816 году принцесса Каролина Луиза скончалась, и Фридрих Людвиг вновь остался вдовцом.

Прошло два года, и у детей рано почившей великой княгини Елены Павловны появилась уже вторая мачеха, принцесса Августа из Дома Гессен-Гомбургского. Однако особого контакта с детьми своего супруга от первого брака она не имела и на их воспитание какого-либо влияния не оказывала. Зато сам наследный принц проявлял о них большую заботу, особенно о своем первенце.

Когда мальчику исполнилось четырнадцать лет, отец отправил его на учебу в Женеву. Спустя три года внук русского императора по желанию своей бабушки, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, приехал в Веймар, где та гостила у дочери Марии, выданной замуж за наследного принца Саксен-Веймара. После смерти дочери Елены вдова императора Павла I не имела близкого контакта с зятем, а после его вторичной женитьбы прекратилась и переписка. О старшем внуке она узнавала лишь от третьих лиц, так что первая встреча сына великой княгини Елены Павловны со своими российскими родственниками состоялась в Веймаре.

Пауль Фридрих начал курс учебы в Иене, оставаясь вблизи семьи своей родной тети в течение нескольких месяцев. Затем было принято решение продолжить его образование в Боннском университете.

В 1819 году, не достигнув и сорока двух лет, наследный принц Фридрих Людвиг скончался. Отныне все свои надежды на преемственность власти великий герцог Фридрих Франц I возлагал на сына своей русской невестки, которого очень любил, баловал со всей отдачей стареющего сердца, часто делал подарки и пристально следил за его образованием. Паулю было девятнадцать лет, когда он был объявлен наследником престола.

Уже как наследный принц Мекленбург-Шверина, Пауль Фридрих весной 1821 года посетил родину своей матери. В течение трех месяцев он находился при дворе родного дяди, императора Александра I. Пребывание в Петербурге позволило сыну великой княгини Елены Павловны, покоившейся в мекленбургской земле, лично познакомиться с российскими родственниками и русскими обычаями. Многое гостю из Германии было в новинку, многое просто непонятно — ведь он вырос в совершенно другой обстановке. Поражали роскошь и величие царского двора, широта и искренняя сердечность русского гостеприимства. Окружен вниманием он был и со стороны своей бабушки, императрицы Марии Федоровны. Она с гордостью показывала внуку Павловск, много рассказывала о его деде, императоре Павле, о своих детях.

Расставание с русскими родственниками было сердечным и трогательным. Наследник мекленбургского престола не без сожаления покидал места, где родилась и выросла его мать, где он приобрел немало друзей.

В следующем году в Берлине состоялось бракосочетание Пауля с прусской принцессой Александриной, дочерью короля Фридриха Вильгельма III и королевы Луизы, подруги его матери. В жены ему эту принцессу выбрал незабвенный отец незадолго до своей смерти. Брак оказался счастливым: все годы совместной жизни были проникнуты взаимной любовью и нежностью.

Установление родственной связи с прусским королевским Домом соответствовало политическим интересам Мекленбурга и личным убеждениям Фридриха Людвига, который был свидетелем расцвета Пруссии и считал, что именно ей будет определена ведущая роль в будущем союзе германских государств. Не скрывал своего удовлетворения и король Фридрих Вильгельм III — ведь его любимая дочь входила в старый, всеми почитаемый владетельный Дом…

Первым совместным жильем молодоженов стал флигель дворца в Людвигслюсте, неподалеку от могилы матери Пауля Фридриха. Лишь несколько позже наследный принц с супругой переехал в Шверин. А 28 февраля 1823 года пушечные залпы возвестили о рождении сына.

Великий герцог был безгранично рад, что наследственность Дома Мекленбург-Шверин обеспечена уже двумя поколениями, хотя сам он, несмотря на свои шестьдесят шесть лет, был еще достаточно крепок и достойно управлял герцогством. Фридрих Франц I счел своим долгом лично следить за обучением и воспитанием правнука, оставив его при себе в Людвигслюсте. Помимо десятка различных воспитателей и нянек к мальчику был приставлен донской казак Андрей Щербинищев, «подарок» родственников из России. Возможно, у великого герцога было желание, чтобы ребенок с детства слышал слова, произносимые на родном языке его бабушки, дочери русского царя.

В 1835 году отмечалось пятидесятилетие со дня начала правления Фридриха Франца I. Во всей стране и особенно в Людвигслюсте торжественно праздновалось это событие. На празднества прибыли монархи со всей Европы. Присутствовал и император Николай I, занявший российский трон десять лет назад после неожиданного ухода из жизни своего старшего брата, Александра I. Он с большим уважением относился к мекленбургскому герцогу, свекру своей родной сестры Елены, которую едва помнил, так как в год ее смерти ему минуло лишь семь лет.

Два года спустя после юбилея своего правления великий герцог Фридрих Франц I скончался в любимом Людвигслюсте в возрасте восьмидесяти лет. На герцогский престол взошел его внук — сын великой княгини Елены Павловны. Александрина, родная сестра супруги российского императора, стала великой герцогиней Мекленбург-Шверина. Связь между двумя владетельными домами установилась самая тесная: встречи, взаимные визиты, переписка, согласование интересов…

Однако правление Пауля Фридриха продолжалось всего лишь пять лет. Своей резиденцией он сделал Шверин, который в те годы стал буквально процветать. Строительство нового дворца, достойного владетельного Дома Мекленбурга и лично внука русского царя и потомка последнего славянского князя в Западной Европе, было самым большим желанием великого герцога. В Шверин Пауль Фридрих перевел и весь свой двор, в течение последних семидесяти лет находившийся в Людвигслюсте. В исторических исследованиях немецких авторов о сыне великой княгини Елены Павловны можно прочитать следующие строки: «Всего лишь короткий срок правил Пауль Фридрих, но именно эти годы являются для города Шверина особым периодом в его истории. То, что этот герцог сделал для города, а еще больше, что задумал и начал претворять в жизнь, но не смог завершить, имеет для развития Шверина вплоть до сегодняшнего дня огромное значение… Не преувеличивая, можно сказать, что без Пауля Фридриха город не мог бы успешно развиваться…»

Великий герцог Пауль Фридрих умер 7 марта 1842 года в расцвете сил и творческих планов. Как и его отец, он прожил всего лишь сорок один год. Смерть наступила от скоротечного воспаления легких, полученного в результате сильной простуды в холодную январскую ночь во время пожара, охватившего один из новых домов неподалеку от арсенала. Как рассказывали потом очевидцы, герцога разбудили в два часа ночи, так как опасались, что пожар перекинется на здание арсенала и другие соседние дома. Он немедленно бросился к месту пожара — в обычной шинели, без головного убора при морозе в 19 градусов, при сильном пронзительном ветре. Впоследствии медицина оказалась бессильной: антибиотиков в то время еще не было.

Весь Мекленбург переживал безвременную кончину Пауля Фридриха. Согласно его желанию он был погребен в часовне шверинского собора, которая с того времени стала местом захоронения членов владетельной герцогской семьи. Горько оплакивала смерть своего нежно любимого супруга великая герцогиня Александрина, оставшаяся вдовой. Трауром отметили уход из жизни племянника русского императора и в Петербурге.

Мекленбургский престол перешел к внуку великой княгини Елены Павловны Фридриху Францу. Ему тогда только что минуло девятнадцать лет. После окончания дрезденской гимназии он поступил в Боннский университет. Но лишь три семестра проучился наследник мекленбургского престола в этом знаменитом высшем учебном заведении, как срочной депешей мать вызвала его в Шверин. Отец находился при смерти, и надежды у врачей уже никакой не было. На перекладных Фридрих Франц с трудом добрался до дома и еще успел застать отца в живых. Но это были последние часы жизни великого герцога.

Красивый молодой человек с открытым дружелюбным лицом, высоким лбом и большими умными глазами — так описывают очевидцы Фридриха Франца — не помышлял о власти. Ведь его отец только недавно перешагнул сорокалетие, а беззаботная студенческая жизнь явно понравилась наследнику герцогского престола.

Но судьба решила иначе: не достигнув еще и двадцати лет, внук Елены Павловны стал главой государства.

В течение четырех десятилетий Фридрих Франц II занимал мекленбург-шверинский трон и, продолжая традицию своей семьи, поддерживал тесные родственные связи с Домом Романовых. Летом 1843 года он посетил Россию. Император Николай I прислал за ним в Визмар военный корабль, на нем молодой великий герцог 14 июня отплыл и через четыре дня был уже в Кронштадте.

Почти месяц провел внучатый племянник русского царя у своих родственников, большую часть времени находясь в Царском Селе или в Петергофе. Ему был оказан самый сердечный прием. В честь высокого гостя из Мекленбурга устраивались парады и смотры, пикники и поездки по окрестностям столицы. Большое впечатление на великого герцога Фридриха Франца II произвели маневры в районе Царского Села. Император присвоил ему звание генерала и назначил командиром того же полка, шефом которого был его отец Пауль Фридрих. Память о нем и о великой княгине Елене Павловне бережно сохранялась в царской семье. Портреты и картины с видом Людвигслюста можно было увидеть во многих дворцах императорской четы.

Продолжились и родственные связи с Домом Романовых. Дочь внука Елены Павловны, герцогиня Мария, впоследствии вышла замуж за великого князя Владимира Александровича, правнука императора Павла I. Сын Фридрих Франц, наследник престола, женился на великой княгине Анастасии Михайловне, племяннице императора Александра II. Но об этом пойдет речь ниже.

Иначе сложилась судьба дочери великой княгини Елены Павловны, мекленбургской принцессы Марии. Она осталась без матери в пять месяцев, росла в окружении нянек и гувернанток. И хотя отец и дед постоянно заботились о девочке, внимательно следили за ее воспитанием и образованием, ей с малых лет не хватало материнской ласки. Соответственно формировался и характер принцессы.

В двадцать два года внучка русского царя была выдана замуж за герцога Саксен-Альтенбургского Георга (с 1848 года великий герцог). Родила двух сыновей.

После смерти мужа в 1853 году Мария, вдовствующая великая герцогиня Саксен-Альтербургская, переехала в Мекленбург-Шверйн и большую часть времени проживала в своем дворце. Она вела уединенный образ жизни, с сыновьями, оставшимися в Саксонии, общалась редко, с русскими родственниками контактов не имела.

Скончалась дочь русской великой княгини Елены Павловны, не дожив одного года до своего шестидесятилетия. В Шверине о ней почти не помнят. Принцесса-герцогиня осталась как бы за рамками жизни страны, где она родилась и выросла, — не в пример своему брату Паулю Фридриху и его потомству. Их память до сего времени свято хранят в Мекленбурге, который сейчас является частью Федеративной Республики Германии.

В России же о жизни и судьбе Елены Павловны, дочери императора Павла I, знают немногие. А ведь совсем юная княжна, покинув родной дом, чтобы выполнить свой долг, назначенный ей по рождению, оставила заметный «след» в истории взаимоотношений между Россией и Германией. К сожалению, судьба отвела ей всего лишь девятнадцать лет жизни.

Великая княжна, герцогиня Саксен-Веймар-Эйзенахская, дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны.

Мария родилась 16 февраля 1786 года. Девочка воспитывалась в родительском доме вместе со своими сестрами и уже в раннем детстве отличалась от них резвостью и мальчишескими привычками. «Она ничего не боится, мало плачет… Ей надо было родиться мальчиком, — писала о своей третьей внучке бабушка, императрица Екатерина II, барону Гримму. — Она настоящий драгун, все ее склонности и игры напоминают мальчика…» «Гвардеец в юбке» — называли Марию домочадцы.

Удивляла всех и сила характера девочки: без крика и плача она перенесла прививку ветряной оспы, которая всех пугала. Но, к сожалению, привитая оспа несколько изуродовала ее лицо, сделало его черты более грубыми. Однако с годами девочка настолько похорошела, что ее стали считать «жемчужиной семьи». Милое лицо с выразительными темно-карими глазами, прямая линия носа и высокая посадка головы на тонкой лебединой шее — во всем был виден истинный аристократизм.

Как и ее сестры, великая княжна Мария получила разностороннее образование. Большая заслуга в этом конечно же Шарлотты Карловны Ливен, которая сумела распознать у девочки особую склонность к знаниям, когда та была еще ребенком. Она рано научилась читать, нередко затевала не по возрасту умные беседы со старшими, которые постепенно привыкли к ее постоянному «почему».

По свидетельству современников, также у Марии была природная способность к музыке. В Зимнем дворце и в летних резиденциях царской семьи часто устраивались музыкальные и танцевальные вечера, в которых принимала участие маленькая пианистка. «Вечером я отправляюсь на домашний концерт, — писала императрица-бабушка Гримму, — где князь Александр Павлович и граф Платон Зубов будут играть на скрипке, Елизавета (юная супруга старшего внука Екатерины), Александра и Елена будут петь, а аккомпанировать им на фортепьяно будет Мария, которая удивительно любит музыку: ей только девять лет, а она уже прошла с Сарти (известный итальянский композитор и дирижер, приглашенный императрицей в Россию) генерал-баса. Сарти говорит, что у нее замечательный музыкальный талант, а кроме того, она очень умна, имеются способности ко всему, и будет со временем преразумная девица. Она любит чтение и, как говорит генеральша Ливен, проводит за книгой целые часы… Притом она очень веселого, живого нрава и танцует, как ангел…»

Ни для кого не было секретом, что Мария была любимицей императора Павла, занявшего престол после смерти Екатерины II. Когда дочери исполнилось четырнадцать лет, он всерьез задумался о ее замужестве.

Супругом для Марии Павел I избрал старшего сына владетельного герцога небольшого немецкого княжества Саксен-Веймарского. Для ведения переговоров в Петербург из Веймара приехал посланник герцога Карла Августа, тайный советник барон Вильгельм фон Вальцоген. В России он пробыл несколько месяцев. Мария произвела на него хорошее впечатление. В своих воспоминаниях он пишет: «Она имела сочувственное и нежное сердце, кротость и доброту совершенную, и когда говорила, то походила более на отца, но, к удивлению, вопреки этому сходству, была все-таки очаровательна».

Взаимная симпатия членов романовского Дома и веймарского посланника способствовала успешному завершению брачных переговоров. О свадьбе уже говорили как о деле решенном. Великая княжна Мария обратилась к изучению истории Саксен-Веймарского владетельного княжества.

Герцогский род, с которым предстояло породниться Романовым, был одним из древних, но не самых значительных в Европе. Как самостоятельное государство сначала существовал Саксен-Эйзенах. Это герцогство образовалось в 1596 году, когда в результате длительных войн и крестьянских выступлений в период реформации церкви Германия практически распалась на отдельные графства и княжества. Тем самым историческая область Тюрингия перестала существовать как единая территория. Спустя пятьдесят лет герцогство было разделено на два — Саксен-Гота и Саксен-Веймар. Саксен-Эйзенах еще в течение двадцати лет оставался частью второго, пока не умер правивший в нем герцог Вильгельм. После его смерти один из сыновей получил в правление Эйзенах. И только через семьдесят лет — в 1741 году — герцог Саксен-Веймарский Эрнст Август I унаследовал Саксен-Эйзенах и окончательно перенес свою резиденцию в Веймар. Его преемники владели уже обоими герцогствами, состоявшими в личной унии вплоть до 1809 года. Именно с этого года герцогство Саксен-Веймар-Эйзенах существовало как отдельное германское княжество со столицей Веймар. С 1815 года его уже называли великим герцогством.

Веймар, малопримечательный городок восточной Тюрингии, расположенный на живописном берегу реки Ильм, превратился с годами в духовный центр Германии. Этому в существенной мере способствовала рано овдовевшая супруга герцога Эрнста Августа, герцогиня Анна Амалия. Именно благодаря ей, женщине энергичной и блестяще образованной, Веймар с течением времени стал местом жительства многих поэтов, музыкантов, философов, художников и занял значительное положение в европейской культуре.

Своих двух сыновей, Карла Августа, будущего свекра великой княгини Марии Павловны, и Константина, герцогиня Амалия воспитывала в духе просвещенного века — идей Дидро, Вольтера, Руссо.

Для расширения кругозора своих повзрослевших сыновей и знакомства с жизнью и культурой других народов герцогиня отправила их в Швейцарию и Францию. (Такие поездки по другим странам входили в обязательную программу «царственного воспитания» тех лет.) По пути в Париж они, проезжая через немецкий город Франкфурт-на-Майне, познакомились с Иоганном Вольфгангом Гете, двадцатипятилетним писателем, автором только что опубликованного романа «Страдания молодого Вертера», пользовавшегося большой популярностью. Между молодыми людьми возникла большая дружба, которая имела положительные последствия для Веймарского герцогства (Гете по приглашению герцога Карла Августа поселился в Веймаре) и для будущей герцогини, урожденной русской великой княгини Марии Павловны.

Первая встреча будущих супругов состоялась летом 1803 года, когда место на троне злодейски убитого отца Марии занял ее старший брат Александр. Наследный принц Карл Фридрих, приехав в российскую столицу, сразу попал под обаяние личности юной великой княжны. Сила натуры, энергия и интеллект произвели на него большое впечатление. Сам же жених не обладал ни тем, ни другим, ни третьим. Обращали на себя внимание лишь его доброта и душевная щедрость, но ни широты мировоззрения, ни стойкого характера в нем не замечалось. Сказывалось, вероятно, то, что старший сын герцога Саксен-Веймарского вырос в семье сильных деятельных родителей и не стремился вырабатывать у себя целеустремленность и самостоятельность мышления.

Современники оставили о нем следующие строки: «Карл Фридрих, всю жизнь носивший несерьезное прозвище «Кикерики», создал свою собственную «ауру незначительного поведения незначительного человека», сосредоточенного лишь на увеселениях, приятных анекдотах, шутках и галантности обхождения с прекрасным полом… Он эгоистично научился принимать паразитическую безмятежность собственной натуры, считать ее даже и неким благом, не утруждая себя и малым духовным трудом».

Вот с таким человеком великой княжне Марии предстояло начать свою супружескую жизнь. Нетрудно догадаться о ее настроении, но воля свыше заставляла подчиниться.

Карл Фридрих пробыл в России почти год, став еще до свадьбы практически членом императорской семьи. За это время будущие супруги могли хорошо узнать друг друга, лучше изучить характеры, вкусы и привычки.

Бракосочетание состоялось спустя год после первой встречи — 3 августа 1804 года в церкви Зимнего дворца. Через четыре недели Мария должна была покинуть родной дом. Медовый месяц молодые провели в тиши прекрасных парков Павловска в тесном семейном кругу.

Проводы были торжественными. На этот раз слезы не проливались. К тому, что ей придется покинуть Россию и переселиться из блистательной столицы в скромный городок, Мария была готова. Ведь старшие сестры тоже были выданы замуж за иностранных принцев и уехали из родительского дома.

7 октября молодожены отправились в путь. До Веймара им предстояло проделать тысячу семьсот километров. Но дорога их не страшила. Роскошная свадебная карета была отлично приспособлена для столь долгой поездки: внутри отделанная кожей, она имела удобные мягкие сиденья, специальное отделение под спальню и даже туалет. Внизу, под каретой, находился ящик-сундук для ценных вещей, документов и украшений. Ехали молодожены в сопровождении восьмидесяти повозок с вещами и прислугой — везли мебель, гобелены, посуду, вазы, картины, одним словом, все, что могло украсить быт царской дочери в скромном германском герцогстве. Приданое, полученное великой княжной, намного превышало годовой бюджет всего Веймара. Через много лет Гете, увидев драгоценности и сокровища, которые Мария Павловна привезла с собой, записал в своем дневнике: «Это зрелище из «Тысячи и одной ночи».

9 ноября 1804 года дочь российского императора Павла I вместе со своим супругом, сыном герцога Саксен-Веймарского Карла Августа, въехала в Веймар. Приезд русской великой княжны в столицу герцогства отмечался с особой торжественностью. Маленький город в Тюрингии, население которого составляло всего лишь 8 тысяч человек, был празднично украшен. Жители ликовали. Как рассказывали очевидцы, «въезд действительно стоило видеть. Все были на ногах: горная дорога, равно как и вся возвышенность, к которой примыкает Веймар, были заполнены толпами оживленных людей…».

Всем было понятно, что брак с русской великой княжной имеет для небольшого герцогства огромное политическое значение. В то время угрозой для всей Европы был Наполеон со своей мощной армией. Сохранить независимость возможно было, пожалуй, лишь с помощью хороших связей с Россией. Не было секретом, что на тот момент Наполеон был заинтересован в поддержании мира с российским императором, с сестрой которого породнился веймарский владетельный Дом.

Спустя три дня после приезда великой княгини Марии Павловны в придворном театре сам Фридрих Шиллер — «романтическое сердце Германии», как его называли — выступил с приветствием, прочитав сочиненную им по этому случаю оду. Знаменитый немецкий поэт и драматург приехал в Веймар пять лет назад и создал здесь свои лучшие произведения.

Уютный городок на берегу Ильма стал для него второй родиной. Шиллер обрел там внимание со стороны не только великогерцогской семьи, но и жителей Веймара. К нему относились с большой любовью и уважением. А он не только создавал свои произведения, но и преподавал в расположенном неподалеку Иенском университете, где в то время работало много известных ученых.

Молодожены разместились в Веймарском дворце, который по своему весьма скромному убранству не шел ни в какое сравнение с роскошными апартаментами дворцов Петербурга семьи Романовых. Учитывая вероисповедание Марии Павловны, согласно заключенному брачному контракту во дворце было отведено помещение для небольшой часовни. А спустя месяц после прибытия новобрачных в герцогском дворце имелась уже и домашняя церковь. 5 января Мария Павловна писала в Петербург своему духовному отцу, митрополиту Амбросию: «Моя церковь полностью обустроена, и для меня большая радость обращать в ней молитвы ко Всевышнему».

В собственность молодым свекор Марии, герцог Карл Август, передал небольшой дворец Бельведер, расположенный в пяти километрах от центра Веймара. Спустя шесть лет по инициативе Карла Фридриха неподалеку от этого дворца был разбит, так называемый, Русский сад, как напоминание о Павловске, в котором великая княгиня провела свои детские и юношеские годы. Своей матери, вдовствующей императрице Марии Федоровне, она написала: «Я предпочитаю здесь, в маленьком саду, созданном наподобие Павловска, часто бывать».

Мария Павловна, еще в детстве отличаясь приверженностью к знаниям, прибыв в Германию, стала упорно заниматься своим дальнейшим образованием. Она начала даже брать уроки у профессоров Иенского университета. Находившийся неподалеку саксонский город Иена, как и Веймар, считался в то время центром умственной жизни Германии.

Русская невестка саксен-веймарского герцога постепенно сумела объединить вокруг себя весь цвет немецкого просветительства. Добрые отношения у Марии Павловны установились и с Гете, многие годы прожившим в Веймаре. Там он писал свои труды, проводил исследовательские работы и даже принимал участие в политической жизни страны в качестве государственного деятеля. Замечательный писатель консультировал герцогиню по вопросам искусства, знакомил с основами современной философии, поддерживал многие ее начинания.

Состоялось и близкое знакомство русской великой княгини с Шиллером (он скончался спустя год после ее приезда в Веймар). Поэт посвятил ей такие строки:

Деревце страны иной,
Пересаженное нами,
Вырастай, примись корнями
В этой почве, нам родной.

И Мария Павловна «принялась» в полном смысле этого слова в чуждой ей почве. Все годы своего пребывания в Германии, она творила добро для нового отечества, словно претворяя в жизнь слова Шиллера из пьесы-кантаты «Приветствие искусств», посвященной ей, молодой великой княгини из России:

Наше Отечество будет да там,
Где мы делаем счастье людское.

Чего она не знала, так это бездействия. По замыслу русской великой княгини было сделано много полезного для Веймара и его жителей. Всего не перечислишь. И все это делалось в основном на ее личные пожертвования.

Однако к жизни в тихом Веймаре Мария Павловна привыкла не сразу. Она не раз и надолго уезжала в Россию. Но, войдя в герцогскую семью, великая княгиня постепенно прониклась ее интересами. Герцог Карл Август, вынужденный в 1806 году присоединиться к Рейнскому союзу — так стали называть объединение ряда государств Западной и Южной Германии под протекторатом наполеоновской Франции, — должен был решить очень трудную для себя и своей страны задачу: казна герцогства была пуста. Он полагал, что деньги его молодой невестки будут как нельзя кстати.

И действительно, русская великая княгиня щедро тратила свои средства, полученные ею в качестве приданого. Но спустя несколько лет после приезда в Германию у нее по этому поводу возникли размолвки с семьей.

Причиной было письмо из Веймара, адресованное вдовствующей императрице Марии Федоровне за подписью герцогини-дочери, в котором она просила выплатить ей вторую половину приданого, оставшуюся в России. И это вопреки тому, что оставление половины капитала в России было непременным условием брачного контракта, установленного отцом-императором для всех дочерей. Эти деньги в случае их смерти должны были полностью пойти на обеспечение оставшихся детей. Мария конечно же знала об этом, но пошла на этот шаг в связи с трудностями, испытываемыми ее новым отечеством под гнетом непосильной контрибуции, которую Веймар должен был выплачивать Наполеону.

Императрица Мария Федоровна была возмущена бесцеремонностью этой просьбы, посчитав, что дочь, написав такое письмо, пошла на поводу у властного и честолюбивого свекра — великого герцога Карла Августа. Сыну-императору, находившемуся в то время в Пруссии, она сообщила об этом, написав следующее: «Приданым великой княгини хотят пополнить казну Веймара, который в настоящее время — враг России, и деньги эти, употребленные в уплату наложенной Наполеоном контрибуции, пойдут на издержки войны, которую он ведет против нас!» Мать уговорила Александра I написать в ответ вежливое письмо в Веймар, в котором очень дипломатично прозвучал бы отказ на просьбу герцогского двора. Александр I так и поступил. Денег из России Веймар не получил…

Для гордой и своенравной Марии это, конечно, было большим разочарованием. У нее по этому поводу даже возникли размолвки с семьей, результатом которых в родственных связях в течение некоторого времени ощущалась прохлада. А эти связи для вылетевшей из родного гнезда царской дочери всегда были дороже всех сокровищ, но она продолжала делать все возможное, чтобы веймарцам жилось легче. Денег, привезенных ею в Веймар, хватило на то, чтобы — как потом говорили — «каждый житель города имел на столе белый хлеб и кофе, яблочный пирог и тушеное рагу с овощами и с легкостью рассуждал о литературе и искусстве за обедом или ужином».

Тем не менее с Петербургом Мария Павловна продолжала поддерживать тесную связь, писала письма близким и немногим знакомым, таланты которых ценила особенно высоко, отправляла книги немецких авторов, посылала лекарства из дворцовой аптеки. Примечательно, что до наших дней сохранилась «Книга кредита» этой аптеки. В ней имеются записи отправки лекарств в Петербург. Одна из них, от 29 марта 1810 года, вписана от руки со ссылкой на заказ ее императорского высочества наследной принцессы.

В связи с продвижением французской армии, отступавшей из России, Мария Павловна переехала в Шлезвиг и вынуждена была оставаться там почти целый год. В апреле 1813 года, чтобы не оказаться в плену наполеоновских отрядов, ей вновь пришлось спешно покинуть город. На этот раз она отправилась в Австрию под защиту находившейся там русской армии. В 1814–1815 годах вместе со своим свекром Карлом Августом и братом, императором Александром I, великая княгиня участвовала в Венском конгрессе, на который для устройства всех дел собрались главы европейских княжеств и видные государственные деятели.

По решению Венского конгресса Веймарское герцогство после наполеоновских войн не только осталось целым, но и получило «на бедность» приращение к территории и было «повышено в чине» — стало именоваться великим. По оценке современников, «тут явно чувствуется рука «большого» петербургского родственника, который простил «маленькому» веймарскому родственнику его службу, пусть и вынужденную, у Наполеона и то, что крошечное воинство герцога сражалось против России». Учитывая желание российского императора упрочить позиции нового отечества сестры Марии, решением Венского конгресса Веймар после поражения Франции получил еще и контрибуцию (800 тысяч талеров). Эти деньги великий герцог Карл Август должен был употребить на нужды своей разоренной страны.

Находилась в Вене и младшая сестра Марии Екатерина Павловна, герцогиня Ольденбургская. По приглашению эрцгерцога Иосифа, палатина Венгерского, император Александр I и обе великие княгини из австрийской столицы съездили в Офен, где когда-то проживала их старшая сестра, великая княгиня Александра Павловна, трагически окончившая там свои дни. Посетив ее могилу в Иреме, они присутствовали на богослужении в православной церкви.

В 1816 году русская великая княгиня вернулась в Веймар и вновь активно включилась в дела и проблемы своей новой родины. Ее кипучая энергия не имела границ. Не зная усталости, она с шести часов утра уже была на ногах, из своего дворцового кабинета отдавая распоряжения порой от имени самого герцога. По ее личной инициативе в герцогстве создавались школы для детей из бедных семей, открывались различные ремесленные училища: для девочек, где они могли освоить «женские» профессии вышивальщиц и прядильщиц, и для мальчиков, где те получали технические знания. Мария Павловна не только вкладывала во все это свои средства, но и поощряла к благотворительной деятельности других.

В городе при ее поддержке реставрировались или заново устанавливались фонтаны и каменные колонки для воды. (На одной из них до сих пор сохранилась монограмма «МП», то есть Мария Павловна, и над ней царская корона.) С именем великой княгини связано создание как социальной помощи городу, так и городской сберкассы. Это финансовое учреждение помогло обедневшим веймарцам после смуты наполеоновских войн поднять уровень жизни. Сберкасса была открыта 16 февраля 1821 года, в день рождения Марии Павловны. Не без ее поддержки был открыт и знаменитый на всю Европу институт Фалька с приютом для беспризорных детей на 200 мест.

Вольфганг Гете считал русскую великую княгиню одной из самых выдающихся женщин своего времени. В его дневнике имеется такая запись: «В 12 часов была Ее Императорское Высочество. Очень доволен преуспеванием всех основанных ею учреждений, на которые, без сомнения, идут большие суммы. Приходится все больше и больше удивляться этой замечательной женщине, постоянно стремящейся вводить полезное…»

После смерти своего почитателя и друга, последовавшей в 1832 году, Мария Павловна приложила немало усилий для создания в Веймаре музея Гёте и Шиллера, прославивших город своей деятельностью. Он и сейчас является одной из самых значимых достопримечательностей Германии.

В 1828 году после смерти великого герцога Карла Августа престол перешел к его сыну Карлу Фридриху. Отныне дочь российского императора, великая герцогиня Саксен-Веймарская и Эйзенахская, полностью взяла на себя все заботы по покровительству учреждениям науки и культуры. Немалые российские деньги, которые выделялись из императорской казны на содержание Марии Павловны как русской великой княгини, стали в еще большем количестве тратиться на поддержание различных научных и художественных проектов. Поскольку правительственные средства были явно недостаточными для этого, то культурное процветание герцогства основывалось, можно сказать, на российских рублях. А «золотой русский дождь, лившийся на Веймар, — по свидетельству современников, — стал практически беспрерывным».

Бельведер — загородная резиденция великой герцогини Марии Павловны — становится культурным центром юга Германии. Там она создала уникальную библиотеку, известную и в наши дни. В 1831 году при библиотеке был открыт читальный зал, в который могли приходить простые граждане, чтобы получить там информацию о местных и международных событиях. По настоянию Марии Павловны театральные представления и музыкальные спектакли в летнем театре дворца, а также гулянья в герцогском саду, где можно было увидеть и новую садовую затею — Русский сад, стали доступны широкой публике.

При дворе великая герцогиня устраивала популярные лекции, лично выбирая тему чтения, организовывала концерты, выставки и даже музыкальные конкурсы. Людям науки и культуры она постоянно оказывала покровительство, а чтобы поддержать начинающих поэтов и художников, учредила поощрительные пенсии. Во дворце Мария Павловна нередко проводила вечера-встречи с талантливыми людьми. На этих вечерах шли интересные разговоры, разгорались споры, и она лично принимала в них участие, покоряя живостью ума и любезностью обхождения. Даже самые чопорные придворные вельможи вынуждены были признать, что во дворце стало «легче дышать».

Карл Фридрих нередко передоверял своей энергичной супруге решение тех или иных государственных проблем. Способная в делах финансового управления, она не только частенько вела переговоры от имени великого герцога, но и старалась сохранить традицию Веймара как «немецкого литературного Олимпа».

Но, несмотря на весь жар от своей бурной деятельности, Мария Павловна часто «замерзала» от холода одиночества. Женское счастье проходило мимо нее. Супруг, назначенный великой княгине родителями, не давал той нежности, которую заслужила ее тонкая натура. Марии Павловне, как и другим птенцам из царского гнезда, не было позволено выбрать себе мужа по собственному усмотрению. А ведь женщина счастлива, когда любит и любима…

С первых же месяцев брака дочь российского императора ощутила огромную духовную пропасть между собой и супругом-герцогом. Перешагнуть, преодолеть ее хоть как-то Карл Фридрих, не отличавшийся широтой ума, не решался, да и, по всей видимости, не желал. Зачем утруждать себя лишними эмоциями и напрягать душу? Паразитическую безмятежность собственной натуры он считал даже неким благом. Русская жена, энергичная, отдающая всю себя своему новому отечеству, его вполне устраивала. Для всех это было очевидно, никаких толков по данному поводу не возникало.

А Мария Павловна свое душевное одиночество пыталась восполнить заботами о других людях. Ее, герцогиню Саксен-Веймарскую и Эйзенахскую, уважали беспредельно. Но уважение — это для женщины еще не все.

Русская великая княгиня, как человек, в силу своего воспитания была сдержанна и закрыта для собственных чувств и эмоций, стараясь не выходить за рамки понятий чести и долга. При дворе это порой приписывали ее аристократической холодности. И лишь немногие догадывались, как угнетают Марию Павловну неспешность жизни в маленьком Веймаре, напускная строгость придворных протоколов и дворцового этикета. Но главное, что омрачало сердце вылетевшей из родного романовского гнезда царской дочери, — это сознание того, что в новом своем семействе она так и не обрела полного понимания. Свекор и муж часто не проявляли ни малейшего желания понять ее искренние порывы. А со временем в общении стала мешать и все усиливающаяся с годами глухота Марии Павловны — последствие детской простуды. И хотя она мужественно преодолевала свой недуг, неприятностей он доставлял ей немало. Не обходилось, по всей вероятности, и без слез, проливаемых в тиши ночей.

В чем же секрет долголетнего тридцатипятилетнего брачного союза немецкого герцога и русской княгини? Этот вопрос задавали многие. Ответ чаще всего был один — в великодушии сердца великой герцогини. В одном из «Воспоминаний о жизни Марии Павловны» есть такие слова: «Она долго прожила с мужем, который был добрым человеком, хотя необыкновенно прост умом. Она же была столь же умна, сколько добра…»

В браке Мария Павловна родила троих детей: дочерей Марию Елизавету в 1808 году, Августу в 1811 году и семью годами позже долгожданного сына, Карла Александра. В детях она пыталась искать отдохновение, уделяя большое внимание их воспитанию и образованию. Будучи сама воспитанной под строгим оком графини Ливен, была к ним крайне требовательна и ставила перед их домашними наставниками, среди которых был сам Гете, весьма высокие задачи. В Германии Мария Павловна не переставала любить русский язык и русскую поэзию. Она воспитала своего сына так, что про него в Веймаре говорили: «Не знаем, где в нем кончается немец, а где начинается русский».

В 1853 году Мария Павловна овдовела. Великий герцог Карл Фридрих скончался после непродолжительной болезни в ночь на 8 июля в возрасте семидесяти лет. Похоронили его в великогерцогской гробнице веймарского мавзолея. Началось новое правление — на престол вступили молодой великий герцог Карл Александр и великая герцогиня София, урожденная принцесса Нидерландская. Мария Павловна стала отныне вдовствующей великой герцогиней.

Год спустя торжественно отмечалось пятидесятилетие ее пребывания в Веймаре. Все сословия объединились в этот день для выражения своей признательности русской великой княгине. Она выполнила напутствия великого Шиллера, когда-то сказавшего ей в своем приветствии: «Наше отечество там, где мы делаем людей счастливыми». По случаю этого события в Веймаре была выпущена юбилейная медаль — MARIA PAWLOWNA GROSSHERZ V. SACHSEN GROSSF. V. RUSSLAND.

После смерти супруга русская великая княгиня прожила в Германии еще шесть лет. В последние годы жизни она посетила и свою родину, побывала в Москве и Петербурге. Но ближе всего сердцу Марии Павловны был любимый ею Павловск. Постаревшая, седая, но все еще величественная, ходила она по его аллеям, вспоминая свое счастливое детство и молодость. Близких уже оставалось немного, вокруг было другое поколение, окружавшее «дорогую тетушку — бабушку» всяческим почетом и уважением. На ум немецкой герцогини снова и снова приходили слова из письма, написанного ею еще в 1848 году Василию Жуковскому, которого она особенно чтила за образованность и талант: «Кого из нас в зрелых летах не покидают мечты молодости? Но все же с истинным удовольствием встречаю чувства, сообразные с моими в воспоминании прошлых лет, в памяти любезных моему сердцу близких…»

Мария Павловна внезапно умерла от сердечного приступа днем 23 июня 1859 года. Ее внучка Мария, дочь Карла Александра, которая родилась в 1849 году, вспоминала: «Узнав о случившемся, мы с отцом немедленно поехали в Бельведер, где скончалась великая княгиня… Войдя в опочивальню, мы нашли ее лежащей на постели с выражением удивительного спокойствия… Стали искать образ, чтобы вложить его в руки покойной, но его нигде не оказалось: она не дозволяла вешать образов у себя, не желая давать повод неуместным толкам в протестантской земле».

Погребение великой герцогини Саксен-Веймарской и Эхйзенахской Марии Павловны, урожденной Романовой, состоялось 27 июня в великогерцогской усыпальнице на протестантском кладбище. Толпа, провожавшая ее к месту последнего упокоения, растянулась на несколько километров. Дорога была усыпана цветами и лепестками роз. Люди не скрывали горя от утраты своей благодетельницы. Город погрузился в глубочайший траур.

После смерти супруга великая княгиня высказала желание быть похороненной рядом с ним в том же мавзолее, но в русской земле. Воля ее была выполнена. Земля действительно была привезена в Веймар из России, и на ней торжественно установили под звон колоколов со всех городских церквей саркофаг с телом усопшей.

Память о великой герцогине Марии Павловне сохраняется в Веймаре и по сей день. С ее именем связаны многие достопримечательности этого небольшого саксонского города, ставшего не без содействия герцогини центром культурной жизни Германии. В репрезентативном отеле «Русский двор», где в свое время останавливались писатели, художники и музыканты, посещавшие Веймар, стоит бюст русской великой княгини. Гордо посаженная голова, грустное одухотворенное лицо с аристократически безупречной линией носа невольно привлекают внимание гостей. В этом отеле проживал когда-то знаменитый пианист Ференц Лист, которого Мария Павловна приглашала с концертами в Веймар. За выступления великого маэстро она платила из своих личных средств.

А во дворце Бельведер, летней резиденции Марии Павловны, теперь музей. В его восточном флигеле размещены экспонаты, связанные с пребыванием русской великой княгини на немецкой земле. Там можно увидеть портрет девятилетней Марии, написанный неизвестным художником, и портрет ее бабушки — императрицы Екатерины II. Между портретами стеклянная витрина с русским фарфором, расписанным видами Павловска и Петербурга. Мария Павловна хранила сервиз и вазы как память о родных местах.

В дворцовом парке находится и знаменитый Русский сад, где сохранились деревья, посаженные по выбору великой княгини. Среди них и несколько экзотических деревьев, привезенных по ее заказу из Японии. В память о ней они получили название «Paulownia tomentosa». Сохранилась и свадебная карета, в которой Мария Павловна прибыла из Петербурга в Веймар.

Много написано об этой дочери русского императора Павла I и в немецкой литературе. В Германии, где ей довелось прожить пятьдесят пять лет, она оставила по себе поистине великую память.

После Марии Павловны осталось трое детей. Дочери связали свою судьбу с прусским владетельным Домом. Старшая, Мария, в девятнадцать лет стала женой принца Карла Прусского, младшего брата российской императрицы Александры Федоровны, супруги Николая I. В семье, проживавшей в Берлине, родилось двое детей. Там Мария и скончалась, не дожив одного года до своего семидесятилетия.

Младшая, Августа, в восемнадцать лет была обвенчана со старшим братом Александры Федоровны, будущим германским императором Вильгельмом I. Последний кайзер Германии, Вильгельм II, был ее внуком. Так что волей судеб великая герцогиня Мария Павловна являлась прабабкой германского императора Вильгельма II, воевавшего против России во время Первой мировой войны. Августа скончалась в возрасте семидесяти девяти лет и похоронена в Потсдаме.

Сын Карл Александр, занявший великогерцогский престол после смерти отца, был женат на принцессе Софии, дочери младшей сестры своей матери, великой княгини Анны Павловны, ставшей королевой Нидерландов. Всю свою жизнь он поддерживал дружбу с романовским семейством, неоднократно посещал Петербург. «Он очень дорожит связями с нашим семейством, — написал о сыне Марии Павловны великий князь Константин Константинович Романов в своем «Дневнике», — и считает себя полурусским, от своей матери он знает многое о жизни Екатерины, Павла и Александра, с 40-го года не раз бывал в России и внимательно следит за всем, что делается у нас» (запись от 9 марта 1893 года).

В 1896 году Карл Александр присутствовал на коронации Николая II в Москве. За десять лет до этого великим герцогом был основан в Веймаре музей Гете, которого он, как когда-то и Мария Павловна, глубоко чтил. В день своего восьмидесятилетия Карл Александр получил в подарок книгу «Гете и Мария Павловна», в которой рассказывалось об отношениях его русской матери и немецкого писателя, а также о ее заслугах в деле возвышения Веймара. Там же приводились стихотворения Гете, посвященные его матери, и отзывы современников о благодетельнице маленького саксонского города, превратившегося в культурный центр Германии.

Карл Александр скончался в 1901 году в возрасте восьмидесяти трех лет в Веймаре, там он и похоронен рядом со своими родителями — русской великой княгиней и немецким великим герцогом.

Много полезного сделала Мария Павловна для своей новой родины. Уважение жителей города к ней было безграничным. Но достаточно ли этого было для личного счастья?

Великая княжна, королева Вюртембергская, дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны.

Екатерина родилась 10 мая 1788 года в Царском Селе. Она была четвертой дочерью в семье великого князя Павла Петровича. Роды были настолько тяжелыми, что жизнь матери буквально висела на волоске. Императрица Екатерина II семь часов подряд не отходила от постели невестки. Своими решительными и полезными распоряжениями она помогала растерявшимся врачам делать все необходимое, чтобы спасти и мать, и ребенка.

О рождении великой княжны Петербург узнал при помощи оружейных залпов с Петропавловской крепости. На следующий день императрица в письме к светлейшему князю Григорию Потемкину сообщила: «Вчерашний день великая княгиня родила дочь, которой дано мое имя, следовательно она Екатерина».

Бабушка-императрица ждала внука, а не внучку, поэтому появление на свет очередной девочки было встречено ею без особой радости. Однако против обыкновения государыня приняла самое деятельное участие в крестинах внучки. В церковь великую княжну внесла на руках статс-дама императрицы, княгиня Екатерина Дашкова, возглавлявшая тогда Академию наук.

Под наблюдением бабушки началось и воспитание великой княжны, которым руководила все та же графиня Ливен. Екатерина с детства обращала на себя внимание веселым нравом, острым умом и любознательностью. Девочка любила читать, серьезно относилась к изучению иностранных языков, проявляла глубокий интерес к истории и географии, увлекалась рисованием. Довольно-таки рано великая княжна усвоила основы математики и политической экономии. Знала она и латынь. То есть уже в юности Екатерина выделялась среди других детей царской семьи интеллектом и общей эрудицией, была незаурядной рассказчицей, прекрасно владела русским языком. Да и характером она отличалась от своих сестер.

После смерти бабушки-императрицы восьмилетняя Екатерина перешла под строгий контроль матери. Но уже в юные годы дочь проявляла самостоятельность суждений, открыто высказывала собственное мнение, умела настоять на своем. И склад ума у этой девочки был скорее мужской: резкий, критический. Как отмечали в дипломатических кругах, «в ней нет нисколько женской пустоты, религиозной сентиментальности, она обладает особенною силой мышления». А один из послов, убедившись в большом влиянии великой княжны Екатерины на всю императорскую семью, доносил своему правительству, что это «принцесса, обладающая умом и образованием, сочетаемым с весьма решительным характером». Да и в поступках юной Екатерине совершенно несвойственна была робость. «Смелость и совершенство, с которым она ездит верхом, способны возбудить зависть даже в мужчинах», — говорили при дворе.

Пришло время для поисков жениха и для этой дочери императора Павла. Вопрос о браке великой княжны в царской семье обсуждался еще в 1801 году. Полагали, что лучше всего ей выйти замуж за принца Евгения Вюртембергского, племянника императрицы Марии Федоровны. Но девочке было тогда всего тринадцать лет, и с замужеством решили повременить.

Шло время. После злодейской расправы с отцом Екатерины на престол взошел ее брат Александр. Вдовствующая императрица большую часть времени вместе с детьми жила в Павловске. Екатерина с годами превратилась в очаровательную девушку с густыми темно-каштановыми волосами и выразительными добрыми темно-голубыми глазами, которые словно свидетельствовали о ее большом интеллекте. Великую княжну называли не иначе, как «красой царского дома», хотя она, казалось, была погружена лишь в науки и в свое любимое рисование.

После внезапных смертей двух старших дочерей, выданных замуж совсем юными и скончавшимися после родов вдали от родины, императрица-мать не спешила с браком Екатерины. Когда третья дочь, Мария, вышла замуж за наследного принца Саксен-Веймарского и покинула родной дом, великая княжна Екатерина, которой к тому времени исполнилось шестнадцать лет, стала главной поддержкой для матери. Вдовствующая императрица Мария Федоровна сосредоточилась на мысли оставить дочь рядом, в своем отечестве. «Сейчас радость и спокойствие моей жизни зависят от присутствия Като (так она называла свою дочь). Она мое дитя, мой друг, моя подруга, прелесть моих дней». Так она писала в письме сыну-императору.

Но вдруг молодая девушка обратила свой взор на сорокалетнего шефа лейб-гвардии егерского полка, он руководил охраной царской семьи в Павловске. Офицер был не кто иной, как князь Петр Иванович Багратион, будущий герой-полководец, женатый человек. (Жена его — красавица графиня Екатерина Скавронская — в 1805 году уехала в Европу под предлогом лечения и с мужем не жила.) Последнее не охладило увлечение великой княжны мужественным и образованным генералом. Ей нравились прогулки по аллеям парка, долгие беседы, рассказы о боях и сражениях.

Тогда Мария Федоровна, желая обезопасить императорское семейство от нежелательных пересудов, активно включилась в поиски жениха для дочери.

Благодаря своему происхождению, блестящему воспитанию, высоким духовным качествам великая княжна Екатерина, как полагали, была в то время очень желанной невестой. Однако с двумя первыми кандидатами в женихи, выбранными Марией Федоровной, — это были принц Баварский и принц Вюртембергский — дело до свадьбы не дошло. Хлопот с замужеством Екатерины, умной и честолюбивой девушки, любимицы брата-императора, у матери оказалось немало. «Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива, надо только, чтобы ее супруг имел сердечные качества», — говорила она своему старшему сыну.

Внезапно у вдовствующей императрицы возникла идея выдать дочь замуж за австрийского императора Франца, супруга которого скончалась несколько недель назад. (Это была Мария Терезия Бурбон-Неаполитанская, которая интриговала против русской великой княгини Александры, супруги эрцгерцога Иосифа, брата мужа.) Блеск короны австрийской империи ослепил Екатерину — ей очень хотелось стать подобной своей великой бабушке, имя которой она носила. Великая княжна готова была идти на любые жертвы, лишь бы оказаться на троне. Ее не смущало даже католическое вероисповедание императора Франца. Честолюбие и тщеславие брали верх.

Императрица Мария Федоровна поручила решить брачный вопрос князю Александру Борисовичу Куракину, с которым имела доверительные отношения. В 1807 году он был назначен чрезвычайным и полномочным послом и должен был отправиться в Вену. По пути из Петербурга в Австрию князь пробыл несколько дней в Тильзите, где находился в то время Александр I. Обсудив с ним вопрос о браке его сестры с австрийским императором, Куракин отправил Марии Федоровне письмо следующего содержания:

«Государь думает, что личность императора Франца не может понравиться и быть под пару великой княжне Екатерине. Государь описывает его как дурного, плешивого, тщедушного и безвольного человека, лишенного всякой энергии духа и расслабленного телом и умом от всех несчастий, которые он испытал, трусливого в такой степени, что он боится ездить верхом в галоп и приказывает вести свою лошадь на поводу… Я воскликнул, что это вовсе непохоже на качества великой княжны: она обладает умом и духом, соответствующими ее роду, имеет силу воли… Государь утверждает, что Ее Высочество сестра и Россия ничего не выиграют от этого брака… хотя, как сообщил он далее, осударь так любит свою сестру, так почитает материнские права Вашего Величества, какие бы ни были его собственные мнения, он, конечно, не станет противиться желанию Вашему и великой княжны».

Получив это донесение своего поверенного, Мария Федоровна, не медля, написала сыну-императору:

«…Вы знаете, что счастье, радость и спокойствие моей жизни зависят от присутствия Като. Она мое дитя, мой друг, моя подруга, отрада моих дней: мое личное счастье рушится, если она уйдет от меня, но так как она думает, что найдет счастье свое в этом браке, и так как я надеюсь тоже на это, я забываю себя и думаю только о Като».

Екатерина, решив отстаивать свой выбор (правда, пока только свой, так как о выборе самого австрийского императора известно не было), написала брату:

«Вы говорите, что ему сорок лет, — беда невелика. Вы говорите, что это жалкий муж для меня, — согласна. Но мне кажется, что царствующие особы, по-моему, делятся на две категории — на людей порядочных, но ограниченных; на умных, но отвратительных. Сделать выбор, кажется, нетрудно: первые, конечно, предпочтительнее… Я прекрасно понимаю, что найду в нем не Адониса, а просто порядочного человека; этого достаточно для семейного счастья».

Понимая, что сестра, мечтающая о блестящей судьбе, ослеплена возможностями, которые даст ее положение императрицы, Александр I написал в ответ, что при всем своем трезвом уме она не представляет, какова истинная жизнь при венском дворе. «Никто в мире не уверит меня в том, что этот брак мог бы быть для Вас счастливым».

Пока шла переписка, князь Куракин продолжал выполнять деликатное поручение императрицы-матери. Он прибыл в Вену и уже оттуда вскоре написал ей о своем личном мнении относительно императора Франца:

«Не я один, но я один из первых полагал, что император Франц, овдовев, представляет самую лучшую и самую блестящую партию для великой княжны Екатерины Павловны. Обаяние почестей, блеск престола одной из древних и могущественных держав в Европе поддерживали во мне это убеждение. Но, приехав сюда, приблизившись к императору Францу и увидев его, тщательно разузнав все, что касается его качеств, привычек, способа жизни с покойной императрицей и штатного содержания, ей ассигнованного, осмелюсь сказать откровенно Вашему Величеству, что это не есть партия, желательная для великой княжны».

После такого письма о браке Екатерины с императором Австрии разговоров больше не было. Миссия князя Куракина по поиску жениха в Вене не увенчалась успехом. А император Франц вскоре выбрал себе в супруги принцессу Марию Беатрису Моденскую, свою двоюродную сестру — католичку.

Между тем к сестре Александра I спустя несколько месяцев через своего министра Талейрана посватался Наполеон. Но тот счел, что французский император не сможет понравиться Екатерине и сделать ее счастливой. Отрицательную позицию в отношении этого брака заняла и мать-императрица. Она была слишком предана своей любимой германской отчизне, чтобы согласиться отдать дочь сорокалетнему «французскому выскочке», как она называла Наполеона. Сама Екатерина, узнав о сватовстве, заявила, что лучше она выйдет замуж за истопника Царского Села, чем за этого корсиканца.

Между тем великой княжне уже исполнилось девятнадцать лет, а она все еще жила в семье. Наконец с благословения матери Екатерина была обручена с принцем Петром Георгом Ольденбургским, представителем младшей линии гольштейн-готторпского Дома. Он был сыном родной сестры императрицы, Фредерики, рано ушедшей из жизни. Жениху было двадцать четыре года. Приехав в Россию, он стал ее подданным и находился на российской службе. В России его называли Георгием Петровичем. (Именно он станет родоначальником русской линии Дома Шлезвиг-Гольштейн-Ольденбург.)

Сама Екатерина была согласна с этим замужеством. Принц вызывал ее симпатии, и после первого же знакомства между молодыми людьми возникла сердечная близость.

Еще до свадьбы жених и невеста стали вместе появляться на официальных приемах, придворных балах, в общественных местах. Между будущими супругами замечалось полное взаимопонимание. Незадолго до венчания в Петербург из Веймара приехала сестра Екатерины, Мария Павловна, с мужем. Между этими сестрами была особая дружба, хотя по характеру они были совершенно разными.

Свадьбу пышно отпраздновали 18 апреля 1809 года. О знаменательном событии императрица-мать известила князя Багратиона, и он прислал молодым свои поздравления и свадебный подарок. Обворожительная Екатерина, сочетавшая в себе редкую красоту и тонкий ум, осталась его идолом до конца дней. (Через три года великая княгиня узнает о героической смерти своего кумира. Во время войны с Наполеоном в битве под Бородином осколок ядра раздробил генералу берцовую кость левой ноги. От предложенной врачами ампутации ноги он отказался и умер от гангрены через семнадцать дней после ранения.)

Однако брак великой княжны Екатерины Павловны с герцогом Георгом Ольденбургским многих удивил. Низкорослый, далеко не блестящей наружности — чем мог он прельстить своенравную великую княжну? И действительно, герцог не обладал привлекательной внешностью, имел невысокий рост и, казалось, не мог быть достойной парой красавице княжне. Но, как отмечали современники, он был честным и добрым человеком, с открытой душой и большим интеллектом — высокообразован (закончил учебу в Лейпцигском университете), знал немецкую литературу, любил поэзию (и сам писал стихи). Для Екатерины общение с ним представляло огромный интерес. Да и происхождение герцога было почетным — ведь он, как и российский император, принадлежал к голштинскому Дому. Немалое значение имело и то, что в этом замужестве у великой княжны отпадала необходимость оставлять свою семью и Россию, так как герцог Георг жил на ее родине.

«…Брак этот неравный, — сообщалось в донесениях дипломатов, — но тем не менее благоразумный и достойный великой княгини, которая столь же благоразумна, как и любезна… Первое ее желание заключается в том, чтобы не оставлять своей семьи и милой ей России, ибо принц поселяется здесь и можно себе представить, какая блестящая судьба ожидает его».

Некоторое время после свадьбы молодожены жили в Павловске, в Константиновском дворце, затем переселились в Петербург, где в их распоряжение был предоставлен Аничков дворец (подарок брата-императора сестре по случаю ее бракосочетания с принцем Ольденбургским. Екатерина Павловна владела дворцом до 1816 года).

Вскоре принц Георг был назначен генерал-губернатором Тверской, Ярославской и Новгородской губерний, на обширной территории которых проживало около двух миллионов человек. Через эти губернии проходили главные речные системы страны и тракт Петербург — Ярославль. Супругу Екатерины Павловны было поручено управлять путями сообщения страны. Резиденцией губернатора стал город Тверь, расположенный на самом оживленном пути между Москвой и северной столицей.

Для губернаторской четы был перестроен дворец, заложенный в Твери еще при Екатерине II, при нем был разбит большой сад, спускавшийся к берегу Волги. Во дворце и поселились молодые супруги.

Человек долга и чести, принц Георг сразу же после назначения стал активно исполнять свои весьма нелегкие обязанности. За короткий срок службы им было сделано для своих губерний немало. При нем появилось много новых дорог, были отремонтированы старые.

В работе мужа-губернатора активное участие принимала и великая княгиня Екатерина Павловна. Особое внимание она уделяла обустройству школ и больниц, созданию социальных учреждений, заботе о бедной части населения губерний.

Свободное от дел время супруги проводили за чтением, главным образом произведений немецких авторов, которых хорошо знал Георг. Екатерина со своей стороны помогала мужу усовершенствовать его русский язык, много занималась живописью, любителем которой был и ее муж. (Она брала уроки живописи у художника Егорова и иллюстрировала сборники стихов своего супруга.) Одним словом, брак был в полной гармонии.

Каждый человек, имеющий определенный ранг и положение, проезжая из одной столицы в другую, стремился засвидетельствовать свое почтение губернаторской чете. Так что в гостях недостатка не было. Визиты делали члены императорской семьи, высокопоставленные чиновники, ученые, художники, писатели и другие выдающиеся соотечественники.

Нередко навещал сестру в Твери и брат-император, который относился к Екатерине с большой любовью и доверием. Несмотря на значительную разницу в возрасте — он был старше сестры на одиннадцать лет, — Александр был очень дружен с ней. Сохранилась их обширная переписка. Из писем видно, что все годы и в любой ситуации сестра могла высказывать брату такие откровенные вещи, на которые в окружении государя никто не решался. Екатерина была ближайшим другом, советчиком и доверенным лицом императора. А он поверял ей свои сомнения, часто нуждаясь в поддержке. Со своим умом, ярко выраженным чувством патриотизма и в то же время с тонким женским чутьем она была ему часто просто необходима. Император обсуждал с ней семейные и государственные вопросы, советовался по вопросам внешней и внутренней политики, посвящая в такие планы, которые оставались тайной даже для его ближайшего окружения. Александр I высоко ценил академический ум и блестящие организаторские и дипломатические качества своей сестры.

Один из современников (граф Жозеф Мари де Мейра) свидетельствует: «…Образ жизни великой княгини Екатерины Павловны в Твери был поистине поразителен. По вечерам дом ее похож на монастырь; известный литератор Карамзин читает там лекции из русской истории… и особы, которых она удостаивает своим приглашением, не имеют никакого другого развлечения… Принцесса сама учит мужа своему русскому языку и служит посредницей меж ним и простым народом… Доброта и обходительность великой княгини несравненны… Сия юная принцесса в большом фаворе у своего брата, который осыпает ее богатствами и всяческими знаками внимания. Она очень образованна и очень умна… Это голова, способная задолго предвидеть многое и принимать самые решительные меры».

По предложению Екатерины Павловны русский историк Карамзин составил записку «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении» и представил ее императору Александру I в один из его приездов в Тверь. С Карамзиным, работавшим над историей России и хорошо известным в Европе, великая княгиня состояла в переписке все дальнейшие годы.

16 августа 1810 года герцогиня Ольденбургская родила сына — Фридриха Павла Александра. Произошло это в Павловске, куда за несколько недель до родов она приехала, чтобы быть рядом с матерью. Появление в ольденбургской семье сына было большой радостью для всех Романовых. Александр I хотел дать своему племяннику титул великого князя, если тот будет крещен по православному обряду. Но герцог Георг не соблазнился предложением русского императора. Маленький принц получил лютеранское крещение.

Осенью 1810 год молодая семья возвратилась к себе в Тверь. Жизнь пошла по прежнему руслу, но супружеской идиллии не суждено было растянуться надолго.

В связи с победным шествием французского императора Наполеона по Европе тревожная обстановка начала ощущаться и в России. С марта 1812 года по высочайшему повелению супруг Екатерины Павловны находился в Вильно, где в то время сосредоточились русские войска. Летом он по делам службы отправился в Ярославль, с ним вместе выехала и жена, вновь ожидавшая ребенка. Там 26 августа она родила второго сына, названного Петром в честь отца мужа, герцога Ольденбургского Петра Фридриха Людвига. В Тверь они возвратились лишь во второй половине ноября, когда армия Наполеона уже шагала по российской земле.

В это крайне тяжелое для родины время Екатерина Павловна не поддалась всеобщей растерянности. Несмотря на быстрое продвижение французских войск к Москве, сестра императора решительно выступала против заключения перемирия с Наполеоном и одна из первых поддержала мысль о созыве народного ополчения. Из своих удельных крестьян она на свои собственные деньги сформировала «Егерский великой княгини Екатерины Павловны батальон», который принял участие во многих сражениях.

Находясь в Твери, супруга губернатора велела постоянно информировать ее обо всех военно-политических событиях. Сам Георгий Петрович Ольденбургский во вверенных ему губерниях организовывал отряды народного ополчения, лазареты, снабжение продовольствием воинских частей. Его просьбу отправиться на поля сражений император отклонил. Но вдруг случилось страшное…

За одиннадцать дней до изгнания французов из пределов России герцог, осматривая по должности губернатора один из лазаретов, заразился сыпным тифом и вскоре скончался. Ему было всего двадцать девять лет. Екатерина Павловна осталась вдовой с двумя малютками-сыновьями.

Это было страшным испытанием для молодой женщины. Смерть мужа она восприняла как настоящую катастрофу. Горе ее было безграничным, она словно провалилась в пропасть отчаяния. Георг был ее опорой, ее истинным другом. Уход из жизни дорогого супруга означал для нее конец всего. Своему брату она потом напишет: «Тверь для меня останется всегда дорогой. Это место, где я провела счастливые дни, пожалуй, самые счастливые дни моей жизни, так как я не верю, что мне вновь будет суждено иметь их…»

Гроб с телом Георга был перевезен из Твери в Царское Село. Спустя несколько дней в Петербурге состоялась траурная церемония в присутствии императорской семьи, многочисленных гостей и жителей города. (В 1826 году останки герцога будут перевезены в Ольденбург. Но это произойдет уже после смерти Екатерины Павловны.)

Великая княгиня покинула свою «тихую любезную» Тверь, как она говорила, навсегда. Она серьезно заболела и переехала к матери. Отныне Екатерина Павловна в России — вдовствующая герцогиня Гольштейн-Ольденбургская. От себя и от своего потомства она навсегда отказалась от каких-либо претензий на российский престол. Последующие годы ее жизни — всего лишь шесть лет — брат-император не оставлял свою сестру без внимания и помощи. Впоследствии она сказала: «Всего более сожалею я в своей жизни, что не была мужчиной в 1812 году».

В марте 1813 года вместе со своим старшим сыном Александром Екатерина Павловна выехала в Европу, чтобы пройти курс лечения на водах в Богемии (сейчас это курорт Карловы Вары). Младший сын остался на попечении Марии Федоровны. На встречу с сестрой приехала великая княгиня Мария Павловна, герцогиня Саксен-Веймарская. На радость обеим дочерям русского императора поражение Франции было уже неизбежно.

В Европе Екатерина Павловна посетила многие страны, не раз встречалась со своим братом-императором. Проезжала она и через Вюртемберг, еще не предполагая, что он вскоре станет ее второй родиной. Об Екатерине Павловне того времени осталась следующая запись одного из современников: «Она была всегда очень просто одета, в черном шелковом платье. Ее прекрасные темно-каштановые локоны украшали прекрасное, белое с румянцем лицо и круглый лоб, на котором не было никакого следа болезненности, хотя она сильно страдала нервами. Причиной ее страданий в значительной мере была ее чрезвычайно строгая жизнь, обыкновение спать лишь небольшое число часов в сутки, постоянное чтение и письменные занятия с раннего утра до поздней ночи и, наконец, суровость в отношении самой себя».

В начале 1814 года Екатерина Павловна посетила родину своего мужа — Ольденбург. В одном из своих писем она писала: «Я теперь на родине принца. Направляясь сюда, я сильно волновалась. Его отец и брат приняли меня с прежней дружбой. Город Ольденбург красив, и особенно радует, что он снова оживлен. Жители очень пострадали от французского владычества…»

Несколько лет назад в герцогстве Ольденбургском, небольшом княжестве в Северной Германии, произошли неприятные события. Свекор великой княгини, герцог Петр Фридрих Людвиг, был вынужден вступить в созданный Наполеоном так называемый Рейнский союз. Наполеон, который относился к немецким князьям как к своим вассалам, предложил герцогу уступить Франции свои владения взамен на город Эрфурт и некоторые другие земли Тюрингии на юге Германии. Расположенный на побережье Северного моря Ольденбург был крайне важен для стратегических целей французского завоевателя. Но герцог не согласился с притязанием императора Франции на его родовые владения. Тогда Наполеон ввел свои полки на территорию Ольденбурга, и Петр Фридрих вынужден был искать убежища в России. На родину он смог вернуться лишь после поражения французов в 1813 году в Лейпцигском сражении. В 1815 году по решению Венского конгресса Ольденбург станет великим герцогством. Правящий герцог-свекор скончается в 1829 году, и великим герцогом Ольденбурга станет брат мужа Екатерины Павловны, родной дядя ее двух сыновей, принцев Александра и Петра Георгиевичей.

В марте 1814 года Екатерина Павловна, посетив Голландию, решила отправиться в Англию, язык которой она хорошо знала с детства. Встречать ее отправился младший брат английского регента-герцога, будущего короля Георга IV, принц Уильям Кларенский. Сделал это он с твердым намерением предложить овдовевшей сестре русского императора стать его женой. Но Екатерина, которая уже подумывала сама подыскать себе супруга, не только отклонила его предложение, но и отказалась плыть на британский остров с ним на одном корабле, предпочтя фрегат адмиралтейства.

В Англию великая княгиня прибыла отнюдь не для лечения: у нее были политические цели. Согласно точке зрения зарубежных историков Екатерина Павловна, как доверенное лицо Александра I, «стремилась дать понять, что именно Россия и ее император были победителями над Наполеоном и являются новыми господами Европы».

В Англии Екатерина Павловна пожелала остаться инкогнито. Посол России граф Ливен подготовил для нее роскошный особняк в центре Лондона, на Пикадилли, где она и прожила несколько месяцев. С самим принцем-регентом у нее сразу же отношения не сложились. По словам очевидцев, на первом же обеде всем стало ясно, что они «не выносят друг друга». Великая княгиня все еще носила траур по мужу, с горечью говорила о своих невзгодах, а принц Георг явно показывал, что не особенно ей верит, и «достаточно легкомысленно отзывался о ее трауре и печали». После этого вечера великая княгиня и принц-регент испытывали друг к другу «взаимную ненависть и сохранили до конца это чувство».

Екатерина Павловна, весьма холодно отзываясь об английских министрах, принимала у себя представителей оппозиции (партии вигов), оказывала благосклонность персонам, враждебно настроенным ко двору. В связи с этим несколько обострились и ее отношения с российским послом в Англии, графом Ливеном. В установленные дни великая княгиня приходила в дом посла на обеды, чтобы видеться там с влиятельными людьми Лондона, но списки приглашенных составляла сама. Как свидетельствуют очевидцы, «на этих обедах граф Ливен ограничивался тем, что встречал Екатерину Павловну у входа в дом, молча сопровождал ее к столу, за которым они усаживались рядом. При этом ни разу в течение двух месяцев, до самого приезда императора, они не обмолвились друг с другом ни единым словом».

В то время, когда Екатерина Павловна находилась в Лондоне, Париж был взят союзными войсками. Империя Наполеона пала. Узнав об этом, вдова герцога Ольденбургского демонстративно сняла с себя черные траурные одежды, которые она носила все время после смерти мужа, — настолько велика была радость.

После капитуляции Наполеона и его отречения в Лондон по приглашению принца-регента должен был приехать император Александр I. Он находился на вершине славы и был очень популярен в английском обществе. Как писали газеты, «вся английская нация ожидает его приезда с нетерпением и энтузиазмом». В Англию он прибыл в июне 1814 года.

Прием российского императора был восторженным. Он пользовался успехом не только у подданных британской короны, но также и в политических и парламентских кругах. В сопровождении сестры Александр I посетил даже заседание палаты общин. Умная, энергичная и властная Екатерина Павловна, по отзывам современников, оказывала весьма заметное влияние на своего брата. Он прислушивался к советам сестры, и именно с ее подачи у него сложилось явно неблагоприятное мнение о принце-регенте Георге, встречи с которым нередко омрачались различными инцидентами.

Император приехал в Англию в сопровождении своего двоюродного брата, наследного принца Вильгельма Вюртембергского. И поскольку мысли Екатерины Павловны в то время были заняты поиском нового мужа, она, обратив свой взор на этого заслуженного генерала союзных войск, красивого мужественного человека, быстро прониклась к нему симпатией. То, что Вильгельм был женат, для молодой женщины с ярко выраженными самомнением и амбициями помехой не было. У них начался роман, и в конце лондонского визита они уже вместе на одном корабле плыли через Ла-Манш. Несомненно, чувства были взаимными.

О принце Вильгельме писали, что он «имеет красивую наружность, очень умен и любезен, но не является примером мужской верности». Поговаривали о его связи с некоей девицей Абель, от которой у него было двое детей.

На берегу европейского континента схожие и характером, и властолюбием Екатерина и Вильгельм расстались с мыслью, что соединение судеб вполне соответствовало бы политическим и династическим интересам обоих.

Однако этот роман не мешал честолюбивой великой княгине совершенно открыто проявлять интерес к возможному браку с австрийским наследным герцогом Карлом Вильгельмом. Он неизменно оставался в ее списке кандидатов в мужья. А что такое маленькое немецкое княжество, каковым являлся Вюртемберг, по сравнению с могучей Австрией? Имея высокое мнение о своем предназначении и о своих способностях, Екатерина Павловна считала, что призвана властвовать над большой территорией, как, например, Австрия.

В течение всех последующих недель поисков и раздумий Екатерина и Вильгельм писали друг другу письма. 10 августа наследный принц Вюртембергский написал, что его брак состоялся только для мира… и что свобода от этого обязательства требует лишь времени и некоторых непростых формальностей. (Он женился в 1808 году, вернее, его женили из чисто династических соображений, на шестнадцатилетней Каролине Августе, дочери баварского короля. Вскоре после свадьбы молодожены разъехались, чтобы больше никогда не встречаться.)

Брак с обоюдного согласия супругов был официально расторгнут несколько месяцев спустя. Впоследствии баварская принцесса Каролина Августа вступит в брак с вновь овдовевшим австрийским императором Францем — его третья жена скончалась в 1816 году. То, к чему когда-то стремилась Екатерина Павловна, досталось другой.

Жадная до власти, она, несмотря на хлопоты послов, матери и ее самой, австрийской императрицей так и не стала. Не состоялось и ее замужество с наследным герцогом Карлом. На этот раз помимо интриг при австрийском дворе против этого брака была и мать Екатерины Павловны. Мария Федоровна сказала на этот раз свое категорическое «нет». Эрцгерцог был католиком. Да и забыть трагическую судьбу своей старшей дочери Александры в Австрии вдовствующая императрица не могла.

Подходящая партия для великой княгини Екатерины Павловны, вдовы герцога Ольденбургского, после долгих поисков была определена во время Венского конгресса. Именно в Вене, где должны были решаться европейские дела и «пристраиваться» короли и герцоги, лишившиеся во время завоеваний Наполеона своих тронов и владений, дальнейшую судьбу царской дочери определили окончательно. Ей предстояло стать женой наследного герцога королевского Дома Вюртемберг Вильгельма Фридриха.

Этот брак преследовал чисто политические цели. Вюртембергский герцог Фридрих, отец будущего мужа Екатерины Павловны, зарекомендовал себя верным союзником Наполеона, благодаря чему увеличил свои территории за счет Австрии почти вдвое. Именно по милости французского императора он с 1806 года носил титул короля, войдя в Рейнский союз. А отряды из Вюртемберга были в составе французской армии. Беспринципный политик, король Фридрих I везде искал свою выгоду и, несмотря на близкое родство с Романовыми, вступил в войну на стороне французов против России. Потери для маленького королевства были огромными. Из пятнадцати тысяч восьмисот солдат на родину в конце войны вернулись живыми лишь триста. Так что падение Наполеона сделало международное положение Вюртембергского королевства довольно шатким.

Брак наследного принца с русской великой княгиней позволил бы ему сохранить приобретенные земли. Для России же было важно заполучить Вюртемберг в союзники.

Узнав о принятом решении, Екатерина Павловна поначалу выказала свое несогласие, но, как и ее старшие сестры, вынуждена была следовать чужой воле.

Ей предстояло носить более скромную корону, чем она хотела бы, но зато на фундаменте любви и взаимопонимания. Правда, глубоко в душе внучка Екатерины II надеялась, что именно кронпринц Вильгельм Фридрих, отец которого был болен и мог в скором времени уйти в мир иной, может стать претендентом на будущую германскую имперскую корону, о чем уже велись разговоры за кулисами политических переговоров. Следовательно, она все же может стать императрицей…

Осенью 1815 года, встретившись с Вильгельмом Вюртембергским во Франкфурте, Екатерина Павловна разрешила своему двоюродному брату просить ее руки у императрицы-матери. Мария Федоровна приветствовала брак племянника со своей дочерью. Ведь речь шла о ее родине, находившейся в то время в крайней нужде, выбраться из которой будет значительно легче, имея королеву из Дома Романовых.

В ноябре после почти трехлетнего отсутствия вдовствующая герцогиня Ольденбургская возвратилась в Петербург. Сразу после Нового года было объявлено о ее помолвке с наследным герцогом Вюртембергским. Свадьба состоялась спустя две недели, после четырех лет вдовства Екатерина Павловна вновь вступила в брак. Началась новая и последняя глава в беспокойной жизни русской великой княгини.

Вместе с мужем и сыновьями Екатерина Павловна покинула Петербург и спустя месяц была уже в Штутгарте, главном городе Вюртемберга. Маленькие принцы (Александру было шесть лет, Петру шел четвертый год) должны были отныне воспитываться под наблюдением матери в лютеранском королевстве. Прибыл с ними и библиотекарь из тверского дворца, государственный советник фон Борн, который должен был обучать детей русскому языку.

Из России вместе с великой княгиней следовали повозки с ее приданым, богатство и роскошь которого привели всех в изумление: мебель, посуда, платья, обувь, белье, меха, украшения и прочее и прочее. Приданое было затем выставлено в помещениях дворца для всеобщего обозрения. Такого в бедном Вюртемберге, с его простотой быта, еще не видели.

Дочь русского императора, наследная принцесса Вюртембергская, быстро завоевала симпатии в народе. Несмотря на богатство, привезенное ею, она вела жизнь упорядоченную и экономную, это стало известно от прислуги, состоявшей из вюртембержцев, а она не прочь была посудачить.

Благодаря уму и умению разбираться в человеческих характерах великая княгиня Екатерина Павловна вскоре завоевала и доверие короля-свекра, которому импонировали ее поведение и скромный образ жизни. С отцом своего супруга, человеком весьма сложного характера, невестка установила добрые отношения.

В день рождения Екатерины Павловны — 22 мая — он вручил ей ключи от прежде пустовавшего, а теперь приведенного в надлежащий порядок загородного замка Бельвю. Великая княгиня с радостью переехала из штутгартского дворца в этот замок. Он был расположен среди живописной природы, с великолепными видами из окон: холмистая долина реки Неккар с многочисленными виноградниками, в центре которой возвышалась гора Ротенберг. Отныне летний дворец в Бельвю стал любимым местом пребывания.

В октябре того же года шестидесятидвухлетний король Фридрих заболел. Екатерина Павловна, несмотря на то, что была на последнем месяце беременности, почти постоянно находилась у постели больного, сама давала ему лекарства. Он скончался спустя некоторое время практически у нее на руках.

Устав от многочасовых дежурств Екатерина Павловна 30 октября, несколько раньше срока, родила дочку — в честь бабушки-императрицы и деда-короля ее назвали Марией Фредерикой. Русская княгиня стала королевой Вюртемберга.

Вступившему на отцовский престол Вильгельму I досталось тяжелое наследство. Государственные дела были в запущенном состоянии, в расстройстве находились и финансы. Страна была на грани нищеты. Вильгельм в первые же дни издал манифест, в котором объявил, что будет всячески стремиться к большему благосостоянию народа. Он ввел экономию во всем, что могло бы улучшить положение в стране. А оно было сложным: после длительных войн последовал неурожай, вызванный сырым и холодным летом во всей Европе. Сразу же резко повысились цены, начался голод.

Летом 1817 года король Вильгельм учредил Общество для поощрения и распространения сельского домоводства и промышленности. Екатерина Павловна стала попечительницей и деятельным членом нового общества. Она развернула широкую благотворительную работу. При ее непосредственном участии в городе была создана первая вюртембергская сберкасса для социальной помощи населению. Чтобы повысить благосостояние малоимущих людей, Екатерина Павловна практически реформировала государственные структуры. При ее содействии были созданы современные социальные учреждения, основаны школы с новыми учебными планами, где по инициативе королевы уроки физкультуры стали проводить не только для мальчиков, но и для девочек. Заслугой Екатерины Павловны является также строительство общественных столовых, детских садов, лечебных учреждений. Причем все это делалось в основном на деньги, полученные ею в качестве приданого. В Штутгарте и сейчас работает госпиталь, созданный по ее инициативе и на ее средства. Он так и называется «Екатерининский госпиталь» («Katharinenhospital»). По личной инициативе Екатерины Павловны в Штутгарте было создано учебное заведение для образования и воспитания девушек, по образцу институтов, существовавших в России с времен правления императрицы Екатерины II. Все затраты на первоначальное устройство великая княгиня взяла на себя. Она же проявляла постоянное внимание и заботу о воспитанницах. В октябре 1818 года королева показала свое детище матери-императрице, когда та навестила дочь. Мария Федоровна подарила институту значительную сумму для приобретения учебных пособий.

«Мне никогда не приходилось встречать женщины, которая бы до такой степени была одержима потребностью двигаться, действовать, играть роль и затмевать других… она была одарена сильными чувствами…» — так написала о великой княгине и королеве Вюртембергской Екатерине Павловне одна из ее современниц. И дочь русского царя действительно не теряла времени в праздном бездействии, как позволял ей ее титул. Деятельная натура и сострадательное сердце Екатерины Павловны не терпели покоя. Она искренне хотела быть полезной своей новой родине.

Со стороны казалось, что ее второй брак тоже был счастливым. Но так ли это было?

Оба супруга имели сильный и властный характер, так что без конфликтов не обходилось. Вильгельму, человеку упрямому и самонадеянному, привыкшему, что ему подчиняются, не всегда удавалось находить контакт с интеллигентной, уверенной в себе женщиной да еще с политическими амбициями. Ему скорее подходила бы «глупая гусыня», как говорят немцы, которая ловила бы каждое его слово и беспрекословно ему подчинялась. Екатерина Павловна была не такой. Целеустремленная и волевая, она могла оказывать влияние на кого угодно…

С мужем Екатерину Павловну объединяла жажда власти: чтобы приобрести влияние на европейскую политику, из Вюртемберга она стремилась протянуть нити к германской империи — о ее создании велись упорные разговоры. (В исторической литературе отмечается ее желание стать для России Екатериной III, заменив на престоле своего брата, впавшего в мистицизм и утратившего влияние в государстве спустя несколько лет после победы над Наполеоном.)

В обществе же королевская чета демонстрировала полную супружескую гармонию: вместе посещала театральные представления, концерты, балы и чаепития, устраиваемые во дворце. Екатерина Павловна поддерживала добрые отношения с родными своего мужа, которые ждали рождения сына-наследника.

В 1817 году, спустя несколько месяцев после рождения первой дочери, великая княгиня вдруг написала завещание. Что обескуражило близких: почему двадцатидевятилетняя женщина после полутора лет своего замужества на это решилась? Почему в документе она отошла от условий брачного контракта? Почему указала в нем долги своего мужа? Все это оставалось за гранью понимания. Тем более что в завещании было указано, что в настоящий момент она полностью здорова, но должна думать о возможной смерти. По всей вероятности, Екатерину Павловну беспокоило, выдержит ли она по состоянию здоровья следующую беременность, чтобы родить сына-наследника, которого от нее ждали. Прежние роды дались ей нелегко, и она не была уверена в благополучном исходе следующих…

В завещании Екатерина Павловна обязала мужа заботиться о воспитании двух ее сыновей вплоть до их совершеннолетия. Подробно расписан был и денежный вопрос. Вильгельм по завещанию получал большую часть ее имущества.

«В чем дело?» — недоумевали родные и близкие. Почему такая спешка с завещанием? (Сестра Мария Павловна написала завещание, когда ей был семьдесят один год, и это уже было после смерти супруга.) Может, причина в разногласиях с мужем? Но в политических и социальных вопросах она всегда его поддерживала. Оставалась лишь версия возможной супружеской неверности короля.

В июне 1818 года Екатерина Павловна родила вторую дочь, получившую имя София Фредерика. «Бог дал мне дочь, здоровую, милую, — писала она в Петербург. — …Не знаю, чем я заслужила все его милости ко мне; счастье мое совершенно, не имею другого желания, лишь бы оно продолжалось».

Новый 1819 год начался в хорошем настрое. Екатерина Павловна радовалась предстоящей встрече со своей невесткой, императрицей Елизаветой Алексеевной. 2 января она вместе с мужем ездила на конюшню к любимым лошадям, на следующий день супруги посетили дворцовый театр. Ничто не предвещало трагедии, случившейся шесть дней спустя.

Екатерина Павловна внезапно скончалась. Смерть тридцатилетней женщины вызвала много вопросов и породила немало легенд.

Одна из них такова: Екатерина Павловна 4 января застала своего мужа наедине с другой женщиной. Шок от увиденного вызвал нервное потрясение и, возможно, кровоизлияние в мозг: мужа великая княгиня не желала ни с кем делить. Хотя, недоумевают немецкие авторы, как бы оправдывая вюртембергского короля, в то время считалось вполне нормальным, если у владетельной персоны была метресса. Но они не учитывают не только гордый характер русской великой княгини, но и ее больную нервную систему. Когда девочке было тринадцать лет, произошло злодейское убийство отца; затем — неожиданная смерть любимого мужа, отца совсем маленьких детей, и вызванное этим полное оцепенение, длившееся около двадцати минут, когда врачи боялись за ее жизнь; затем — малорезультативное лечение от нервного недуга на курортах. Так что переживания, связанные с неверностью супруга, могли быть непосильным стрессом для хрупкого организма молодой женщины.

Существует и другая версия: королева простудилась, когда накануне ехала в открытой коляске в сырую погоду, под снегом и дождем, будучи легко одетой. Говорили об осложнении и даже инфекции, вызвавших рожистое воспаление на щеке и губе. На последнее указывалось и в официальном сообщении о кончине. Высокая температура и нервное истощение привели утром 9 января к печальному исходу.

Как сообщается в немецких источниках, неофициально нашла подтверждение такая версия: Екатерина Павловна сильно простудилась, когда легко одетая тайно последовала за неверным супругом к месту его свидания с молодой итальянкой. Смерть наступила спустя четыре дня.

Трагедия произошла буквально накануне визита супруги Александра I. Покинув Баден, где она навещала свою мать, императрица Елизавета Алексеевна уже подъезжала к Штутгарту, когда гонец, высланный навстречу, передал ей письмо от короля Вильгельма. В нем он просил гостью не заезжать в Штутгарт. Причина не сообщалась. О скоропостижной смерти сестры мужа за несколько часов до своего возможного визита русская императрица узнала, лишь прибыв в Россию.

В царской семье был объявлен глубокий траур. Вдовствующая императрица Мария Федоровна, получив известие о смерти любимой дочери, долгое время находилась в шоковом состоянии. Она замкнулась в себе и никого не хотела принимать.

Начались пересуды — в собственной семье, в российском императорском Доме, в обществе, среди монархов и политиков Европы. В чем причина смерти великой княгини? Укоряющие взгляды были направлены в сторону короля Вильгельма. Он же откровенно не скрывал своего горя.

12 января после гражданской панихиды гроб с телом усопшей был установлен в православной церкви. В течение следующего дня служили заупокойную службу в присутствии родных и государственных вельмож. Погребение состоялось 14 января. В последний путь свою королеву провожали почти все жители города. Народная скорбь была искренней: немногим более чем за два года своего пребывания в Вюртемберге королева столько сделала для подданных, сколько не было сделано за предыдущие десятилетия.

Великую княгиню-королеву похоронили временно в Штутгарте, в приделе городской церкви. В 1824 году ее останки были торжественно перенесены в мавзолей, возведенный по приказу короля Вильгельма I на вершине горы Ротенберг, одном из самых поэтичных мест в окрестностях Штутгарта. Автором проекта великолепного сооружения был итальянец Джованни Саллучи. На портале мавзолея надпись: «Die Liebe ho&ret nimmer auf» («Любовь вечна»).

По сей день русская великая княгиня Екатерина Павловна покоится на горе Ротенберг рядом с супругом-королем вдали от своей родины. Память о ней жители Штутгарта и немецкой земли Вюртемберг бережно хранят. Именем Екатерины Павловны названы улицы. В созданном ею женском институте (после смерти королевы ему присвоено имя «Екатерининский») каждый год 9 января, в день кончины, традиционно зачитывается краткий обзор ее жизни. Почти забытая в России, она очень почитается в Вюртемберге. Популярность дочери российского императора Павла I с годами не угасает. Немецкие писатели пишут о ней книги.

Великая княгиня Екатерина Павловна оставила после себя четверых детей. Сыновья, принцы Александр и Петр, воспитанные в вере своего отца-лютеранина, переехали после кончины матери в Ольденбург к деду, великому герцогу Петру Фридриху Людвигу. Там они продолжили свое образование. Каждые два года принцы приезжали в Штутгарт, чтобы увидеться с сестрами, принцессами Марией и Софией.

Старший сын, Александр, скончался в 1829 году, не оставив потомства. Восемнадцатилетний Петр, который занимался юриспруденцией, был вызван дядей, императором Николаем I, в Петербург и зачислен в Преображенский полк на действительную службу. В 1842 году он имел уже звание генерал-адъютанта и честно служил родине своей матери — России. По инициативе Петра Георгиевича Ольденбургского в Петербурге были открыты курсы для подготовки преподавателей женских гимназий.

На свои собственные средства сын великой княгини Екатерины Павловны строил дома для училищ и покупал для них необходимое оборудование, словно взяв эстафету из рук своей матери. Он основал училище правоведения, в котором получали специальность будущие русские юристы. В 1889 году, спустя восемь лет после смерти герцога, за верную службу российскому отечеству на Литейном проспекте в Петербурге ему был установлен памятник, на котором начертаны слова: «Просвещенному благотворителю». Дочь Екатерины Павловны, принцесса Вюртембергская Мария, проживала в Штутгарте, там и скончалась. Потомства не оставила, с императорской семьей Романовых связь не поддерживала. Россия была для нее чужой страной.

Младшая дочь София детские и юношеские годы провела в Германии, там же получила образование. Красоту матери она не унаследовала, но умом, живостью и любознательностью была на нее несомненно похожа. В двадцать один год вышла замуж за старшего сына своей родной тети, великой княгини Анны Павловны, королевы Нидерландской. Муж, спустя десять лет после брака с принцессой Софией унаследовавший нидерландский престол (его отец неожиданно скончался от несчастного случая), был в отличие от супруги флегматичным, малоэнергичным человеком, хотя и постоянно ищущим удовольствий на стороне. Общество умной и темпераментной супруги-кузины его не привлекало. Ее интересы — любовь к литературе, искусству, политике — ему были не близки. Так что гармонии в браке, учитывая похождения мужа на стороне, не было. В семье родилось трое сыновей, которые также не принесли радости матери: средний сын умер, когда ему было всего лишь семь лет, младший, Александр, имел слабое здоровье и был почти инвалидом, а старший, Виллем, характером и интересами пошел в отца, так что своей матери доставлял лишь беспокойство.

Образованная женщина, большой знаток литературы, вынуждена была свои высокие идеалы совмещать с реальностью семейной жизни. По свидетельству современников, ей приходилось даже платить по долгам мужа, а иногда и посылать за ним ночью карету, чтобы привезти в дом после очередного романтического загула.

С 1855 года супруги жили отдельно, лишь однажды соединившись, чтобы публично отметить 25-летие со дня бракосочетания. Но разлад между супругами давно был известен голландскому обществу.

Принцесса София скончалась, когда ей было пятьдесят девять лет, не пережив, к счастью, утрату двух своих рано ушедших из жизни сыновей, внуков Екатерины Павловны.

Так печально сложилась женская судьба дочери и вюртембергских внуков великой княгини. А ее супруг, король Вильгельм I, по истечении годичного траура решил, надеясь иметь сына-наследника, вступить в новый брак. По традиции, существовавшей в монарших европейских Домах, он испросил разрешения на это у своей тещи, вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Получив ее благословение, он женился на своей двоюродной сестре, двадцатилетней принцессе вюртембергской Паулине Терезе. В 1823 году она родила ему долгожданного сына — наследного герцога Карла Фридриха, будущего супруга великой княжны Ольги Николаевны. Благодаря ему вюртембергский владетельный Дом вновь соединился родственными узами с романовской семьей.

Король Вильгельм I скончался в возрасте восьмидесяти трех лет и похоронен в Штутгарте.

Недолгую жизнь — всего тридцать лет — прожила вюртембергская королева Екатерина Павловна. Жребий ее был не слишком счастливым: вдовство, второе безрадостное супружество, жизнь на чужбине в разлуке с родиной, которую она так любила, и ранняя смерть.

До конца своих дней великая княгиня оставалась верна себе: где бы она ни была, что бы она ни делала, она всегда защищала интересы Российской империи, приспосабливаясь к ситуации, используя собственный способ действий. Благодаря высокому рождению и железной воле ей удалось многое, но не то главное, к чему она стремилась всю свою жизнь — императорской короне. Хищницей, как ее тезка-бабка, властолюбивая немецкая принцесса, занявшая российский трон, переступив через убийство мужа, она бы никогда не стала. Целью Екатерины Павловны было замужество, которое привело бы ее к мечте. Но не удалось! Надежда на короля Вюртембергского не оправдалась бы, даже если бы ее не настигла смерть. У Вильгельма I, по мнению немецких историков, никогда не было реальных шансов на германскую корону. Дочь Павла I, как говорится, «поставила не на ту лошадь». «Со смертью великой княгини Екатерины Павловны, принцессы Гольштейн-Ольденбургской, королевы Вюртембергской, — считают историки, — ушла из жизни женщина, которая в драматические годы между 1815-м и 1818-м пыталась писать русскую, европейскую и немецкую историю. Она была знакома с видными политиками своего времени, стремилась в рамках своих возможностей к самостоятельной роли, хотя и не могла сама непосредственно принимать политические решения. При всем своем желании она оставалась женщиной, которая могла быть лишь на вторых ролях».

Екатерина Павловна покоится далеко от своей русской родины. В 1994 году в Штутгарте было отмечено 175-летие со дня смерти великой княгини. В соборе Святого Николая была отслужена панихида, прошел концерт в честь этой даты.

На родине же замечательную русскую патриотку — дочь императора Павла I — вспоминать стали лишь с недавнего времени. А жаль. Такого забвения она не заслужила.

Великая княжна, королева Нидерландская, младшая дочь императора Павла I и императрицы Марии Федоровны.

В январе 1795 года великий князь Павел Петрович написал своему бывшему наставнику в Законе Божьем, московскому митрополиту Платону: «Бог мне даровал вчера дочь, весьма счастливо на свет пришедшую; к тому же и названа она по бабке… моей» (Анне Петровне, дочери Петра I).

«О благополучном разрешении от бремени 7 января великой княгини Марии Федоровны» сообщалось и в высочайшем манифесте за подписью императрицы Екатерины II, опубликованном в газетах.

Анна была шестой дочерью в великокняжеской семье. (Пятая дочь, Ольга, скончалась в возрасте двух с половиной лет.) «Много девок, всех замуж не выдадут!» — высказалась с досадой бабушка-императрица. Она умерла год спустя, и на трон вступил Павел I. Отныне великая княжна Анна стала дочерью императора. Детство ее проходило в постоянных переездах — из Гатчины в Павловск, Петергоф, Царское Село, Петербург. Лишь после трагической смерти отца-императоpa большую часть времени Анна проживала в Павловске вместе с матерью, родившей еще двух сыновей — Михаила и Николая. Отца ей заменил старший брат Александр, занявший российский трон.

Иностранные языки, история, естественные науки, математика, музыка, живопись — таково было дворцовое образование великой княжны. В живописи она имела особый успех. Основам рисунка учили всех детей царской семьи, но Анна проявила в этом большие способности. Ее рисунки детских лет и сейчас хранятся в Павловске. Уровень их исполнения так высок, что подпись «Аня 7 лет», поставленная под некоторыми, кажется не соответствующей истине. В работах чувствуется более зрелая рука. Однако художницей девочка не стала. Ей уготована была совсем иная судьба…

Воспитание великой княжны Анны, как и ее сестер, осуществлялось под руководством графини Ливен. Она зорко следила за тем, чтобы Анна была прилежна в учебе, чутко относилась к окружающим, имела хорошие манеры. Мать, со своей стороны, на личном примере учила дочь быть «великой княжной». Это наука оказалась не из легких, но ею способная Анна овладела вполне. Из всех дочерей она всегда была ближе к императрице-матери. Никто из ее братьев и сестер не мог похвастаться таким количеством проведенных вместе лет. Маленькая княжна буквально впитывала мамины привычки и вкусы, стараясь быть похожей на нее: тоже белокурая, с правильными чертами лица, она даже пыталась подражать ее величественной походке.

В пятнадцать лет великая княжна, по донесению французского посла министру иностранных дел Франции, «была высока ростом для своего возраста и более развита, чем обыкновенно бывает в этой стране, так как, по словам лиц, посещавших двор ее матери, она вполне сформирована физически. Рост ее, стан — все указывает на это. У нее прекрасные глаза, нежное выражение лица, любезная и приятная наружность, и хотя она не красавица, но взор ее полон доброты, Нрав ее тих и, как говорят, очень скромен. Доброте ее дают предпочтение перед умом. Она уже умеет держать себя, как подобает принцессе, и обладает тактом и уверенностью, необходимыми при дворе».

В том же 1809 году во время аудиенции французский посол заявил российскому императору Александру I следующее: «Ваше Величество! Я имею причины думать, что император (Наполеон), внимая настоятельному желанию целой Франции, готовится развестись со своей супругой. (Императрица Жозефина не могла родить ему сына.) Могу ли я известить его, чтобы он рассчитывал на Вашу сестру? Прошу Вас подумать и дать ответ мне через два дня… Это еще не формальное предложение: я только прошу Вас высказать, каковы ваши намерения…»

Александр I в ответ попросил время для обдумывания, сославшись на то, что ему надо обсудить этот вопрос с матерью-императрицей. «Последняя воля отца, — сказал он французскому послу, — предоставляет полную свободу матери распоряжаться судьбой ее дочерей. Ее решения не всегда согласны с моими желаниями».

Мария Федоровна, узнав о предложении француза, была страшно обеспокоена. Своей дочери, великой княгине Екатерине Павловне, она написала в Тверь: «…Что отвечать? На что ссылаться? Ведь отказ вызовет обиду, недоброжелательство, самые мелочные придирки, ибо нужно знать этого человека, который наверняка почувствует себя оскорбленным. По моему мнению, это дело одно из самых несчастных, которые только могли случиться с нами…»

Окончательный ответ долго откладывали под разными предлогами. И только спустя десять недель Александр I объявил французскому послу, что мать-императрица решила не давать согласия на брак дочери ранее чем через два года. «Возраст — единственное препятствие к браку, усматриваемое матерью-императрицей, — сообщили Наполеону. — Несчастная судьба ее двух старших дочерей не позволяет ей согласиться на него ранее чем через два года. Великая княжна должна подобно сестрам Марии и Екатерине, выйти замуж после восемнадцати лет».

Наполеон обратил свое внимание на дочь австрийского императора Франца I, эрцгерцогиню Марию Луизу. Вопрос замужества великой княжны Анны Павловны после всех этих дипломатических переговоров был снят с повестки дня, хотя, естественно, не окончательно. Избежав самого худшего для своей дочери, — как она считала, — Мария Федоровна не переставала думать о ее будущем. Анна по-прежнему находилась под строгой опекой матери и требовательной и умной графини Ливен. На воспитание сестры оказывала воздействие и великая княгиня Екатерина Павловна, принцесса Ольденбургская. Находясь со своим мужем в Твери, она писала ей письма, давая наставления как старшая сестра.

В 1810 году прусский король Фридрих Вильгельм III овдовел: умерла его жена, королева Луиза, верный друг великой княгини Елены Павловны, наследной принцессы Мекленбургской. Возник план женить короля на великой княжне Анне Павловне, сестре российского императора Александра, с которым Фридрих Вильгельм был в дружеских отношениях. Послы короля, направившись из Берлина в Петербург, остановились по пути в Твери, где их любезно приняла молодая принцесса Ольденбургская. Что им сказала сестра Анны, неизвестно, но послы уехали обратно в Берлин, так и не появившись в столице. В результате брак сорокалетнего прусского короля с юной русской великой княжной не состоялся, как полагают, не без воздействия умной и проницательной Екатерины Павловны.

Еще два года великая княжна Анна прожила с матерью, в основном в Павловске. Наступил 1813 год. После разгрома наполеоновской армии и возвращения победителей из военных походов Анне передали новость — император Александр I выбрал для нее жениха. Сначала ей не сказали, кто же этот счастливчик. Имя младшей сестры российского государя вновь замелькало в секретной переписке.

К этому времени Анне исполнилось уже девятнадцать лет. На царскую дочь опять обратили внимание из Франции, но уже не наполеоновской. Королевский трон в стране заняли Бурбоны, на нем сидел бездетный Людовик XVIII. Он-то и задумал для обеспечения престола срочно женить своего младшего племянника, герцога Беррийского, на сестре русского царя, которому Бурбоны были обязаны возвращением власти.

Однако после нескольких писем, которыми обменялись стороны, переговоры о браке Романовых и Бурбонов зашли в тупик. (В 1820 году герцог Беррийский будет убит фанатиком-бонапартистом. Мария Федоровна, описывая Анне подробности этого ужасного происшествия, скажет: «Какое счастье, что ты не вышла за него замуж!»)

Жениха для младшей сестры окончательно выбрала великая княгиня Екатерина Павловна. К тому времени она уже была вдовой, разъезжала по Европе и, размышляя о судьбе Анны, внимательно присматривалась. Взгляд ее остановился на принце Вильгельме из знаменитой нидерландской династии Оранских-Нассау. Герб этой династии насчитывал уже пять веков, в течение которых не раз менялась и карта, и статус страны.

Свое начало королевская династия вела от графа Нассау, принца Оранского, или Виллема I, прозванного современниками Вильгельмом Молчаливым. Он воспитывался при дворе Карла V. Во второй половине XVI века Виллем возглавил борьбу против испанского короля Филиппа II за независимость своей страны — во время так называемой Нидерландской революции. В результате возникло первое в мире буржуазное государство — Голландия.

Молодому государству предстояли победы и поражения, дружба и ссоры с соседями, завоевания и потери колоний, усмирение религиозных бунтов. Богатая история для такого маленького государства на севере европейского континента. С 1748 года, начиная с Виллема IV, власть передавалась уже по наследству. В конце XVIII века Голландия попала под французское господство, продолжавшееся почти два десятилетия. Ее последний правитель Виллем V бежал в Англию. Наполеон, пришедший к власти во Франции, направил голландские полки для участия в военных действиях против Испании и России.

Нигде, пожалуй, так не ждали конца наполеоновской империи, как в Голландии. Именно поэтому поражение армии французского императора сначала в России, а затем в битве под Лейпцигом было встречено здесь с особой радостью. Отныне для династии Оранских начался новый период.

Принц Вильгельм, молодой представитель старинного рода, не имел пока ни трона, ни королевства. Он вынужден был жить с семьей в изгнании. Отец отправил его на учебу в Оксфорд, а затем определил в армию английского фельдмаршала Веллингтона. Принц Оранский стал адъютантом главнокомандующего, участвовал в военных кампаниях англичан против французов, проявив при этом отвагу и героизм. В битве при Ватерлоо он был ранен в плечо.

Отец из чисто политических соображений хотел, чтобы его двадцатидвухлетний сын женился на английской принцессе Шарлотте, единственной дочери принца-регента. Он планировал укрепить этим браком былые симпатии английского королевского Дома к своей стране. Желанием будущего короля Георга IV тоже было восстановление прежнего влияния Англии на Нидерланды. Таким образом, интересы родителей возможных супругов совпадали. А вот для России династический союз Англии и Нидерландов не был выгоден — при российском дворе полагали, что он мог бы нарушить равновесие в Европе.

Вильгельм не склонился к этому браку, его главной мечтой было возвратиться в Голландию и восстановить там оранский Дом.

Судьба его страны была решена на Венском конгрессе, во время которого государства-победители, в том числе и Россия, подписали договор о независимости Голландии. А спустя несколько месяцев было решено объединить территорию Голландии (Нидерландов) и Бельгии в одно Нидерландское королевство с правящей династией Оранских-Нассау. Практически возникло новое государство, в котором должны были жить вместе бельгийцы с голландцами, — это вопреки различиям в языке, религии, да и в экономических интересах. Королем Нидерландов стал отец принца Оранского под именем Виллема I.

Великая княгиня Екатерина Павловна, находившаяся в Лондоне, приложила немало усилий, чтобы заполучить принца для своей младшей сестры. Она считала его вполне достойным и по положению, и по образованию, но главное — по перспективе. О намерениях российского императорского Дома говорил уже весь лондонский свет.

Император Александр I, возвращаясь из Европы в Россию, посетил Гаагу и пригласил Вильгельма приехать в Петербург. Мать-императрицу он посвятил во все подробности своих переговоров. И хотя об официальной помолвке еще речи не было, Вильгельм Оранский приглашение принял.

В холодный январский день 1816 года принц Оранский со своей свитой прибыл в российскую столицу. Сразу же начались переговоры о свадьбе. В отличие от своих сестер у Анны даже не было возможности хорошо узнать будущего супруга. Обычно приезжали в Россию заранее, знакомились со страной, с родными невесты, придворными. Потом совершалась помолвка, устраивались многочисленные праздники: балы, маскарады, фейерверки, обеды у важных вельмож. Тем временем составлялся брачный контракт и шла подготовка к свадьбе. Анна же видела раньше лицо избранного ей в мужья принца лишь по живописной миниатюре, полученной в подарок.

Когда жених приехал в Петербург, до свадьбы оставалось лишь несколько недель. За это время следовало составить брачный договор, который требовал полной ясности: в деньгах, правах собственности и наследования, в обязанностях сторон. Поскольку бракосочетание великих княжон было делом государственной важности, вопросы обсуждались со всей тщательностью. Одним из главных вопросов по традиции был вопрос о вероисповедании невесты: она сохраняла религию, в которой была рождена и воспитана, дети же, рожденные в браке, могли получить крещение в вере отца.

День свадьбы назначили, когда все было обговорено и подписано. От старшего брата невеста получала миллион рублей, да еще ежегодно Анна должна была получать деньги из фонда, созданного ее отцом-императором специально для обеспечения княжон. Кроме того, к именинам дочери императрица-мать собиралась присылать каждый год по 10 тысяч рублей. Так что Анна становилась одной из самых богатых молодых женщин в Европе.

Приданое русской невесты также выходило за рамки воображения голландской знати. Его начали собирать, когда девочке исполнилось шесть лет, все вещи заказывались у лучших мастеров. И к 1816 году полная опись приданого Ее Императорского Высочества великой княжны Анны Павловны составляла сорок шесть страниц. После подписания двух экземпляров договора приданое было погружено на корабль, который из Кронштадта отплыл в Голландию.

9 февраля рано утром пушечные выстрелы с Петропавловской крепости возвестили о наступлении самого важного дня в жизни великой княжны Анны Павловны — дня ее свадьбы. Венчали молодых в церкви Зимнего дворца. Невеста шла под венец в роскошном платье с длинным горностаевым шлейфом, который несли шесть камергеров. Во время службы Анну Павловну впервые возвестили как «Ее Императорское Высочество благоверная великая княгиня», то есть титулом, которым традиционно именовались великие княжны после замужества. Несколько позже в Белой гостиной дворца протестантский священник совершил обряд согласно вероисповеданию жениха.

После праздничного обеда на триста персон и последовавшего за ним бала состоялся семейный ужин, так сказать в узком кругу. К столу была приглашена и фрейлина Анны англичанка Сибург, которая отправлялась в Голландию вместе с молодыми.

Выехали лишь в середине июня. Русской великой княгине было всего двадцать два года. Ей предстояла встреча с новой страной, новой семьей и с новым народом, для которого она стала принцессой Оранской.

Приезд в Голландию кронпринцессы, сестры российского императора, был отмечен торжественно. Король с балкона дворца встречал сына с молодой женой. На воду по этому случаю был спущен корабль «Анна Павловна».

Прибыв в новую для себя страну, русская великая княгиня сразу же постаралась узнать ее жизнь. Она усиленно стала изучать историю страны, попросила собирать для нее документы о былых связях Голландии и России. (Впоследствии по ее завещанию собрание этих документов будет передано в Петербургскую академию наук.) При всей несхожести двух стран Анна Павловна не забывала, как был восхищен Голландией ее далекий предок — царь Петр I. Он даже прожил несколько месяцев в маленьком городке Заандаме неподалеку от Амстердама под именем мастерового Петра Михайлова, снимая скромное жилье у местного кузнеца Геррита Киста, когда-то побывавшего в России.

Несмотря на весь свой интерес к Голландии, Анне Павловне спустя некоторое время стало скучно в маленькой официальной Гааге, и молодые поселились в Брюсселе. Там, неподалеку от границы с Францией, светская жизнь была более оживленной и насыщенной. Великая княгиня полюбила свой новый дворец и, стараясь сделать его еще более уютным, наполнила вещами, привезенными из Петербурга. Почти каждый день она писала письма в Россию. Из них, да и из газетных сообщений, было видно, что великая княгиня в Голландии стала популярна. Там ее звали Анной Русской, а в России она называлась отныне Анной Нидерландской. Ею восхищались, но искренней любовью в обществе кронпринцесса не пользовалась. Слишком заметны были ее высокомерие и желание блеснуть своими бесценными драгоценностями, чтобы лишний раз подчеркнуть высокий статус.

Чтобы лучше вписаться в новую жизнь, русская великая княгиня принялась усердно изучать голландский язык. «Это правильно, — писала ей мать, — и будет по-настоящему оценено в стране». Изучение языка можно было рассматривать как знак уважения к истории и гражданам Голландии, однако практического применения это не находило. Даже спустя несколько лет после победы над Наполеоном французский был почти официальным языком двора, а голландским пользовалось лишь сельское население Нидерландов. Да и со своим супругом Анна Павловна всю жизнь говорила только по-французски.

С принцем Оранским у русской великой княгини поначалу сложились хорошие отношения. Он был предан своей жене, состоял в дружбе с ее братьями — Александром и Николаем, испытывал глубокую симпатию к матери-императрице. Объединяли супругов и общие интересы: оба любили искусство, особенно живопись. Вильгельм (такое имя он носит в русской истории, голландцы же его, как и всех своих королей, называли Виллем) в галерее своего дворца коллекционировал картины, хотя особенным художественным вкусом не обладал, а покупал лишь то, что ему нравилось.

В своей стране принц Оранский был очень популярен, и Анна им искренне гордилась. Не испытывая интереса к политике, в государственные дела супруга она не вмешивалась. Правда, постоянные отъезды с инспекцией по стране или за границу — а страсть к путешествиям у него была огромная — раздражали молодую принцессу, да и по характеру супруг был легко возбудим, что считали последствием пережитых в войне с Наполеоном потрясений. Однако все это не мешало окружающим видеть в них отличную пару. «Принц, который в свое время был адъютантом герцога Веллингтона, был очень хорош собой, к тому же овеян ореолом военных успехов. Он и его супруга, великосветская дама, говорившая по-французски, как парижанка, имели все данные, чтобы понравиться…» — писали современники. Так что у вдовствующей императрицы Марии Федоровны не было поводов жалеть о той партии, которую выбрали для ее младшей дочери.

Несколько омрачалась радость вдовствующей императрицы за свою дочь отношением к ней родителей мужа. Мать принца Оранского, королева Вильгельмина, урожденная принцесса Прусская, хотя и тепло приняла свою невестку, но была с ней всегда очень сдержанна, а порой просто официальна. Со свекром-королем отношения у Анны Павловны вообще не заладились. Он очень ревностно относился к дружеской связи своего сына с императором Александром I. По его самолюбию било то, что не он — король, который всего на пять лет был старше русского царя, а принц состоял с ним в переписке, встречался в Европе, навещал в Петербурге.

Мария Федоровна, которая до конца жизни относилась к своему зятю как к очень близкому человеку, догадываясь об этой неприязненности, писала дочери: «По твоему письму я поняла, дорогая, что король, к сожалению, все так же не слишком расположен к вам с Уильямом, но, судя по всему, он мудро соблюдает видимость хорошего к вам отношения и уже этим заслуживает уважение и заставляет прислушаться к своему мнению…»

Вильгельм Оранский и Анна Павловна прожили вместе тридцать лет. В браке родилось трое сыновей (один умер в раннем возрасте) и дочь. Именно по случаю рождения сына-наследника, укрепившего молодой королевский Дом Оранский, король Виллем подарил своей невестке домик Петра I в Заандаме. Его она приказала обнести каменным покрытием (по образцу сооруженного по повелению Екатерины II покрытия для домика великого предка в Петербурге) — для сохранности этой исторической реликвии.

В 1820 году в Брюсселе, где проживал кронпринц с супругой, случился пожар, который почти полностью уничтожил роскошный дворец, их официальную и любимую резиденцию. Сгорели библиотека, картины, драгоценности и все вещи, привезенные русской великой княгиней из Петербурга. Ущерб был огромный, налаженная жизнь нарушилась.

Пока подсчитывали потери и разгребали пепелище, принц Вильгельм купил дом, в котором семья поселилась на время, пока во дворце не будет сделан ремонт. Мать Анны Павловны в письмах недоумевала, почему отец-король не может помочь наследнику престола с жильем бесплатно. Со своей стороны она старалась оказать всяческую помощь, чтобы дочь смогла вновь жить комфортно. Из Петербурга присылались семейные портреты, книги и даже шубы. «Ты должна утешаться, что даже в этой неприятной для тебя ситуации вела себя с присущим тебе достоинством и спокойствием, которые не остались незамеченными. А это, милая Аннета, можно считать настоящим счастьем, и, обладая таким великим сокровищем, мы не склонны чрезмерно преувеличивать значение материальных ценностей, которые судьба может у нас отнять…»

Осенью 1824 года двор его императорского величества объявил о приезде в Петербург великой княгини Анны Павловны, принцессы Нидерландской, с супругом, кронпринцем Вильгельмом. Визит был официальным, поэтому встреча проходила в рамках строгого придворного этикета. После восьмилетнего отсутствия дочь императора Павла I вместе с мужем и в сопровождении многочисленной свиты ступила на родную землю. Детей в путешествие супруги не взяли, хотя сыновьям было уже семь, шесть и четыре года, а дочери Софии всего несколько месяцев.

Гостей разместили в Зимнем дворце, но с празднествами пришлось повременить: на Петербург обрушилось сильнейшее наводнение. Театры были закрыты, балы запрещены. Император Александр I занимался помощью пострадавшим.

Первый визит Анны Павловны в Россию продлился почти год. Время, проведенное в кругу семьи и друзей, окончилось в конце лета 1825 года. С подарками и массой впечатлений Анна Павловна возвратилась в Голландию. Она провела на родине много дней и была уверена, что теплоты домашнего общения ей хватит надолго. Почему же Анна Павловна решила покинуть свой дом на столь долгое время и оставить маленьких детей? Этот вопрос задавали многие в семье Романовых. Возможно, ей хотелось вновь превратиться в любимую дочь и младшую сестру…

Мать и старшего брата она никогда больше уже не увидела: Александр I скончался в ноябре того же года, а Мария Федоровна тремя годами позже.

Смерть императора Александра I, которому еще не было и пятидесяти лет, для всех была как гром среди ясного неба. События развивались непредсказуемо. Из-за болезни супруги, императрицы Елизаветы Алексеевны, зиму 1825 года царская чета собиралась провести в Таганроге, южном уездном городе на берегу Азовского моря. Однако вскоре после приезда туда император внезапно заболел — полагали, что это была сильная простуда, — и через несколько дней объявили о его кончине. Тело усопшего в закрытом гробу перевезли в Петербург.

О кончине брата Анна Павловна узнала из письма матери. «Дети мои, нас постигло ужасное несчастье. Наш ангел, Александр, умер… Еще вчера мы надеялись на его выздоровление, но небесам было угодно принять эту чистую и безупречную душу. Он умер девятнадцатого ноября в 10.50 утра…»

Это было большим горем для покинувшей родину великой княгини. Брат Александр был ее кумиром. Именно он на правах главы семьи выдавал ее замуж и был очень близок с ее супругом.

В православных церквах Голландии по случаю смерти брата кронпринцессы прошли заупокойные службы. Вильгельм срочно выехал в Петербург. Гроб с телом покойного императора еще следовал в печальной процессии из Таганрога в столицу. Погребение состоялось только б марта в соборе Петропавловской крепости. А в народе уже пошли разговоры, действительно ли умер царь-батюшка, или же вместо него в гробу был кто-то другой…

До сих пор остается загадкой, скончался ли на самом деле тогда Александр I. За несколько дней до внезапной болезни императора в Таганроге погиб фельдъегерь Масков, как утверждали некоторые, внешне очень на него похожий. Может, его тогда и похоронили?

По некоторым сведениям через несколько лет после революции в России усыпальницу в Петропавловском соборе вскрыли и обнаружили, что в отличие от других саркофаг Александра I пуст. Документального подтверждения эти сведения не имеют. А легенда о том, что император не умер в 1825 году, а, приняв облик смиренного старца под именем Федора Кузьмича, удалился от государственных дел и провел остаток жизни в странствиях и покаянии, существует до сегодняшних дней.

Супруг Анны Павловны задержался в Петербурге после похорон еще на три недели. По вечерам принц Вильгельм пил чай у своей тещи, нередко в обществе шурина Николая, занявшего престол после смерти брата. Новый российский император в то время активно участвовал в расследовании дела о декабрьском восстании и определении мер наказания для его участников. В письме к дочери Мария Федоровна сообщала: «Они планировали захватить дворец, чтобы семья оказалась в их власти, а поскольку там находились и Николай, и Михаил, то в случае плохого поворота событий они оба так или иначе попали бы в руки бунтовщиков…» Возвратившись домой, Вильгельм рассказал жене, что во время следствия стало известно, что заговорщики хотели убить всю царскую семью, включая и тех, кто живет за границей, — Марию и Анну.

Не прошло и трех лет после всех этих страшных событий, как новое горе постигло Анну Павловну: в Петербурге после непродолжительной болезни скончалась ее мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна. Она никогда не жаловалась на здоровье, о возрасте вообще не любила говорить, всегда была деятельной и подвижной, не давая оснований усомниться в ее силах. 13 октября 1828 года она написала Анне Павловне письмо, где радовалась новому дому дочери: «Судя по твоему описанию, дом великолепен, особенно мне понравилось то место, где ты рассказываешь о восторгах Вильгельма по поводу парка и террасы. Я прочла это с большим удовольствием…» А через десять дней императрица скончалась в Зимнем дворце.

Эту ужасную весть сообщила Анне Павловне императрица Александра Федоровна, жена брата Николая:

«Бедная моя Анна! Бедная дорогая сестра! Нет больше нашей доброй матушки! Разве могли мы об этом подумать? Мы-то, видя ее доброе здравие, полагали, что она еще долго будет вместе с нами радоваться нашему счастью. Как она уступила болезни, которая вначале казалась такой незначительной… Целую дорогого Уильяма. Он любил ее и почитал, как родную мать… Она надеялась увидеть вас следующим летом, поскольку решили отправиться в путешествие в Карлсбад, и мысль о встрече с тобой скрашивала ей минуты печали, с которой она вынуждена была бороться после начала болезни».

Похоронили вдовствующую императрицу в Петропавловском соборе между могилой ее супруга, императора Павла I, и старшего сына, императора Александра I. Петербург снова погрузился в глубокий траур.

Анна Павловна не нашла в себе сил приехать в Россию. Ей прислали традиционный альбом с рисунками процессии. Со смертью близких и дорогих ей людей Россия становилась для нее все более и более далекой.

В 1833 году, в канун Нового года, Вильгельм Оранский впервые привез в Петербург старшего сына. Новый год отмечали грандиозным балом в Зимнем дворце, на который были приглашены и родственники из Голландии. Роскошь и богатство зрелищ не могли не поразить голландских гостей. Сыну Анны Павловны в то время было уже семнадцать лет. Его конечно же привлекало общество юных русских красавиц. Но образованные, умеющие вести себя в обществе великие княжны были удивлены развязностью молодого кузена из Голландии. Принц Оранский признался, что лично он ничего не понимал в воспитании детей, но тем не менее противился тому, что в этом отношении делала его жена. В своих воспоминаниях дочь императора Николая I великая княгиня Ольга охарактеризовала принца так: «…Он был настоящий остолоп». Нелестно, но, по всей вероятности, правдиво.

Год спустя Россию посетил младший сын Анны Павловны — принц Генрих. Ему было всего лишь четырнадцать лет, но церемониальность встречи была тщательно выдержана. Юного принца даже наградили золотой орденской цепью Святого апостола Андрея Первозванного и орденами.

За этим визитом последовали другие. Особенно часто приезжал деверь Анны Павловны, принц Фридрих, будущий муж сестры императрицы Александры Федоровны, урожденной принцессы Прусской. Он особенно любил Россию и по своим визитам в Петербург стал своего рода рекордсменом. Так что гости из Голландии бывали часто, но сама русская великая княгиня на свою родину приезжала все реже и реже.

К 1830 году ситуация в Нидерландском королевстве стала взрывоопасной. Протесты против зависимости от голландских правителей из Дома Оранских в бельгийских провинциях вспыхивали все пятнадцать лет после того, как по решению Венского конгресса Бельгия и Голландия были насильно объединены в одно государство. Недовольство росло с каждым годом. Переговоры с восставшими результата не давали. Кончилось все это тем, что бельгийский национальный конгресс проголосовал за независимость своей страны и за конституционную монархию. При этом ни один из представителей династии Оранских не должен был отныне занимать бельгийский престол.

О вооруженном вмешательстве в бельгийские дела речь не шла. Барьером являлась Англия. В результате королем Бельгии стал Леопольд Саксен-Кобургский, который когда-то был женат на Шарлотте Английской (ее в свое время прочили в жены Вильгельму Нидерландскому, ставшему супругом русской великой княгини). Сестра Леопольда была замужем за одним из сыновей короля Георга III. Впоследствии племянница бельгийского короля, Александрина Виктория, станет английской королевой Викторией и выберет себе в мужья принца Альберта Саксен-Кобургского. Таковы хитросплетения династической политики.

В связи с происходящими событиями Анне Павловне пришлось покинуть свой чудесный дворец в Брюсселе, с таким трудом восстановленный после пожара. И уже окончательно.

Столь драматические для королевской семьи события не могли не отразиться на ее характере. И без того со временем отношения с мужем, а потом и с сыновьями становились все более сложными, возникавшие в семье конфликты острыми и затяжными. Не переставая требовать к себе как к царской особе внимания, Анна Павловна часто вызывала антипатию даже у самых близких людей своей холодностью и почти надменным поведением. Да еще капризный характер. По воспоминаниям очевидцев, у нее «был трудно уживчивый характер, и все ее боялись. В выражении ее лица было что-то суровое… Если бы она попала из России не в Голландию, страну торговую и богатую, а в другую, может быть, и характер ее развился бы совсем иначе».

Почти четверть века великая княгиня Анна Павловна носила официальный титул принцессы Оранской. Когда ей исполнилось сорок пять лет, она стала королевой. Это случилось еще при жизни ее свекра, который отрекся от престола в пользу сына в 1840 году. Вильгельм I, приняв решение жениться на знатной даме католического вероисповедания, уехал в Берлин, где и обвенчался с ней. (Спустя три года он скончался в возрасте семидесяти двух лет.)

На престол супруг русской великой княгини Анны Павловны взошел под именем Вильгельма II. Коронация состоялась в амстердамской церкви. Специально для этого случая были изготовлены атрибуты власти — корона, скипетр и держава. Ювелирам, которые делали корону, Анна Павловна отдала свои лучшие бриллианты, чтобы корона поражала блеском и роскошью. (Известно, что Вильгельм I вступил на престол, не имея короны.)

Именно этой короной с драгоценностями Анны Павловны до сего времени венчают всех нидерландских монархов.

Вильгельм II взошел на трон в сложное для страны время: все чаще звучали требования политических реформ, шатким было финансовое положение государства. Он вынужден был утвердить режим конституционной монархии, ограничив тем самым королевскую власть. Однако ограничение политической власти никак не повлияло на личную жизнь короля. Он, как и прежде, не знал границ в тратах на картины и скульптуры, на строительство новых резиденций по дорогостоящим архитектурным проектам, одним словом, продолжал роскошную жизнь. Такое расточительство истощало личные средства и вело к безумным долгам.

В 1848 году Вильгельм обратился за помощью к своему шурину, императору Николаю I, чтобы тот тихо, «по-семейному», дал ему заем под залог коллекции старых мастеров. А через полгода в результате несчастного случая король Нидерландский скоропостижно скончался.

Смерть супруга была для Анны Павловны, как собственно и для всех остальных, неожиданной. Она была глубоко потрясена случившимся. Горе усугубилось еще и тем, что с кончиной короля открылось истинное положение с деньгами в семье Оранских. Это встревожило вдову настолько, что она вынуждена была обратиться за помощью к брату, императору Николаю I.

В октябре 1849 года Анна Павловна написала ему следующее письмо: «Милый брат, дорогой и любезный друг!.. Наши долги, как оказалось, составляют 4,5 миллиона гульденов. Для их уплаты нам нужно будет продать всю землю и недвижимость в этой стране. Поэтому я обращаюсь к тебе, любимый брат и друг, с просьбой, чтобы ты в этот роковой час согласился купить собранные Виллемом картины, к которым ты так привязан и которые уже отданы тебе в залог. Если ты исполнишь мою просьбу, мои дети будут спасены. Ты спасешь также честь семьи».

Королеве Нидерландов в то время было действительно трудно. За год до смерти мужа она потеряла второго сына — своего любимого Вильгельма Александра. Он скончался от туберкулеза. Со старшим сыном, унаследовавшим престол, отношения у матери были сложными, с ним она не ладила. Впервые за все годы, проведенные вдали от России, Анна Павловна почувствовала себя одинокой. Чтобы помочь сестре, император Николай I купил коллекцию, картины из которой до сих пор украшают залы Эрмитажа в Петербурге.

В 1853 году вдовствующая королева Нидерландская приехала в Россию, где не была очень давно. Анна Павловна посетила Петербург, Москву, монастыри и церкви. Она всегда была очень набожна. На обеде, который был дан ею для духовенства, королева сказала, что всегда в чуждой стране любила Россию и если не приезжала в течение двадцати восьми лет, то виной были ее несчастья. «Вы знаете мои обстоятельства: наша страна была разорвана надвое, и я не могла оставить в несчастии тех, с кем жила прежде в счастии; это было бы недостойно русской великой княжны. Потом я лишилась мужа, сына; при новом короле я и хотела бы уехать в Россию, но надо было руководить детьми, помогать им, долг матери меня удерживал. Когда я женила второго сына (Генриха), то почувствовала себя как бы развязанной и поспешила в Россию. Брат сделал мне самый любезный, самый родственный прием. Я познакомилась со всем семейством. Если бы не этот случай, то я осталась бы незнакомой всему молодому поколению…»

Анна Павловна некоторое время провела в Гатчине, которую так любил ее отец, император Павел I. Посетила она и Царское Село, где смогла познакомиться с большим романовским потомством.

«Королева Анна — очень почтенная женщина, полная старых придворных традиций и приверженности этикету», — написано о ней в воспоминаниях современников. Тетушка, о капризах которой в царской семье были наслышаны, оказалась, по мнению родственников, человеком воспитанным, умеющим держать себя в обществе.

В Нидерланды Анна Павловна возвращаться не торопилась. Там уже были другой король и другая королева. А к ее королевскому титулу добавилось тягостное определение — вдовствующая. Здесь же, в родной России, она — своя. Здесь новые встречи, новые впечатления. Стоит ли вновь покидать родную землю? Сомнения у нее, бесспорно, были. Но в Голландию Анна Павловна все же возвратилась и поселилась в Сусдейке. Этот дворец, подаренный ее мужу королем Вильгельмом I, был самым любимым из всех королевских резиденций в Голландии. Уютный белый дворец, укрывшийся в большом парке, напоминал ей родной Павловск. В нем Анна Павловна и провела последние годы своей жизни, окружив себя большими парадными портретами братьев — императоров Александра и Николая, мужа — короля Вильгельма II, детей. О своем супруге, с которым она была сосватана заочно, ради которого оставила Россию и с которым прожила тридцать не всегда счастливых лет, русская великая княгиня все оставшиеся годы свято хранила память.

Не забывала Анна Павловна и о том, что соответствовало ее возможностям и талантам. Это была конечно же благотворительность. Недалеко от Сусдейка она открыла школу-приют для белошвеек, полностью взяв на себя ее финансирование, на личные средства по всей стране учредила приюты для детей бедных и сирот. Под покровительством королевы в Голландии было открыто около пятидесяти приютов.

Когда Россия была втянута в Крымскую войну, Анна Павловна основала для больных и раненых воинов госпиталь и инвалидный дом. А в 1854 году из Голландии на русский фронт был доставлен груз от имени ее величества королевы Нидерландов — перевязочные пакеты для полевых госпиталей. Русский патриотизм королевы был известен далеко за пределами Голландии.

После тяжелой болезни легких Анна Павловна скончалась в Гааге 17 февраля 1865 года на семьдесят первом году жизни. По ней скорбели во всей Голландии, многие люди добровольно носили траур. А вот похоронить вдовствующую королеву согласно православным обрядам не удалось. Традиции, принятые при погребении членов русской императорской фамилии, были нарушены. Сказалось отрицательное отношение к этому сына усопшей, короля Вильгельма III, и его окружения. На отпевании в православной церкви ни король, ни принц, ни двор не присутствовали. Все королевские почести были отданы в протестантском храме.

Похоронили Анну Павловну в Амстердаме, в православном храме Святой великомученицы Екатерины, построенном императором Николаем I, в усыпальнице представителей династии Оранских-Нассау. В Петербурге в день погребения Анны Павловны была отслужена панихида в Петропавловском соборе.

Русская великая княгиня оставила о себе добрую память в Нидерландах. Спустя пять лет после смерти королевы на севере Голландии ее именем был назван город — Anna Paulovna. Это единственный случай в истории Нидерландов, когда населенный пункт был переименован в память о члене королевской династии. Недавно центральную площадь этого городка украсил памятник — «Анна на коне». На церемонию открытия пришли практически все жители. В торжественной обстановке памятник своей прапрабабушке открыла королева Нидерландов Беатрикс. За несколько лет до этого, в 1999 году, памятник Анне Павловне был установлен в Гааге: королева сидит на лавочке рядом с улицей, которая носит ее имя.

После смерти Анны Павловны остались два сына и дочь. Младший сын, Генрих, на протяжении почти тридцати лет носил титул наследного принца и был правителем великого герцогства Люксембург. Дважды он вступал в брак, но детей не имел.

Дочь София стала женой своего кузена, сына великой княгини Марии Павловны, принца Саксен-Веймарского. Скончалась и похоронена в Веймаре.

Старший сын, унаследовавший престол после смерти отца под именем Вильгельм III, женился на принцессе Софии, дочери великой княгини Екатерины Павловны, королевы Вюртембергской. За год до своего шестидесятилетия его супруга ушла из жизни. Три сына, рожденные в браке, скончались еще до смерти своего отца-короля. Это создало угрозу для продолжения рода Оранского-Нассау. После смерти жены шестидесятидвухлетний сын Анны Павловны женился на двадцатилетней принцессе Эмме Вальдек-Пирмонтской. Вскоре в семье родилась дочь, которую назвали Вильгельминой. Больше детей не было. Король-отец умер спустя десять лет после рождения девочки. Мужского потомства у него не было.

Престол перешел к десятилетней Вильгельмине, до совершеннолетия которой страной правила в качестве регентши королева Эмма. Со смертью старшего сына Анны Павловны права на великое герцогство Люксембург, находившееся в личной унии с Голландией, были утрачены, поскольку согласно закону женщина не могла быть правящей великой герцогиней.

Королева Вильгельмина, правнучка императора Павла I, процарствовала пятьдесят лет. После нее трон занимала ее единственная дочь Юлиана, у которой тоже не было сыновей. В 1980 году она передала престол дочери Беатрикс.

Вот уже тридцать лет та является королевой Нидерландов. Сын Беатрикс, наследный принц Виллем Александр Оранский, в 1996 году посетил родину своей прапрапрабабушки, русской великой княгини Анны Павловны. Заложенные дочерью императора Павла I добрые отношения, основанные на кровных узах двух стран, остаются неизменными. Начало связям России и Голландии положил царь Петр I более трехсот лет назад.

Почти пятьдесят лет русская великая княгиня Анна Павловна прожила за пределами своей родины. На чужбине она снискала к себе неподдельную любовь и уважение подданных. Некогда скромному королевскому двору Нидерландов ей удалось придать немеркнущий блеск.

Пять дочерей императора Павла I и императрицы Марии Федоровны, урожденной принцессы Софии Доротеи Вюртембергской, выполнили свой долг, предназначенный им высоким рождением.

Принцессу в жены своему сыну выбрала сама императрица Екатерина II, правда, не без содействия прусского короля Фридриха II. Мать будущей императрицы, родная племянница короля, получила от него письмо, в котором были и такие строки: «…Не упускайте этого единственного случая, который Вам представляется и который, если упустите его, никогда более не вернется. Подумайте, до какой степени славы и величия Вы возвысите свою дочь, которая со временем послужит опорой всему Вашему семейству…»

Случай не упустили.

Шестнадцатилетняя вюртембергская принцесса, узнав о предложении русского двора, очень обрадовалась. Ни для кого не было секретом, что в России ее ждут почет, богатство, величие. Разве это не заманчиво? «Мне очень жаль расставаться со всеми вами, но я счастливейшая принцесса вселенной», — говорила юная София Доротея своим близким.

Спустя некоторое время перед российской государыней предстала девушка, которой надлежало выполнить важную задачу для императорского Дома — продолжить род царствующих Романовых. Эту задачу немецкая принцесса выполнила блестяще.

Еще до рождения детей в счастливом браке своего сына императрица Екатерина II писала своей подруге в Германию: «Я пристрастилась к этой очаровательной принцессе, пристрастилась в буквальном смысле слова. Она именно такова, какую хотели… красота, доброта сердца и искренность выражаются у нее на лице. Все от нее в восторге, и тот, кто не полюбит ее, будет не прав, так как она создана для этого и делает все, чтобы быть любимой. Словом, моя принцесса представляет собой все, что я желала, и вот я довольна».

А через несколько месяцев после рождения первого внука, Александра, императрица, предполагая рождение в будущем других детей в семье сына, признавалась в одном из своих писем барону Гримму, что мальчиков она любит несравненно больше чем девочек. При этом она откровенно высказывала опасения о судьбе своих будущих внучек, заранее зная, что женихов для них нужно будет искать за пределами России.

Так исторически сложилось еще до царя Петра I. Царевен не выдавали замуж за российских подданных во избежание придворных интриг и вмешательства новых родственников в дела государства, а найти хороших иностранных женихов, как понимала умная и практичная Екатерина II, было непросто. Сложными могли оказаться, как она знала, вопросы о сохранении православия царских дочерей и о будущем быте великих княжон, выросших в роскоши петербургского двора, в атмосфере любви близких и родных.

Императрица, как можно было убедиться, оказалась права. Доказательством этому является различная судьба ее пятерых внучек.

Дальнейший рассказ пойдет о правнучках Екатерины II, родившихся в России от детей ее сына.

Старший, Александр, наследовавший российский престол после убийства его отца, скончался в 1825 году, не оставив потомства. Все девочки, родившиеся в супружестве с принцессой Баденской, императрицей Елизаветой Алексеевной, умерли во младенчестве, и больше детей не было.

Второго сына, Константина, женили на принцессе Саксен-Кобургской, нареченной в православии Анной Федоровной, но семейная жизнь молодых супругов продлилась лишь четыре года. Великая княгиня уехала для лечения за границу и больше в Петербург не вернулась. Только двадцать лет спустя брак с позволения императора Александра I был расторгнут. В 1820 году великий князь Константин Павлович заключил морганатический брак с польской графиней Грудзинской, которой даровал титул княгини Лович. Из любви к ней он отказался от престола.

После неожиданной смерти императора Александра I престол занял его младший брат, великий князь Николай Павлович, к тому времени уже женатый на прусской принцессе Шарлотте, которая стала императрицей Александрой Федоровной. Он был объявлен царем неожиданно для себя и для всех других в декабре 1825 года. (Об отречении его старшего брата, цесаревича Константина, ранее не было известно.) Однако первая ступень к трону, на который взошел Николай I, обагрилась кровью: часть гвардейских полков отказалась от присяги с требованием ввести демократическую форму правления и отменить монархию. По бунтовщикам стреляли, было много жертв. Зачинщиков арестовали, пятерых из них повесили, больше ста участников мятежа, так называемых декабристов, сослали на каторгу. «Это было мрачным началом при вступлении на трон моего отца», — вспоминала его дочь Ольга.

Все это произошло в тот год, когда в семье внука императрицы Екатерины II, императора Николая I, родилась третья дочь — Александра.

Ее трагическую смерть, о которой речь пойдет ниже, отец считал наказанием Бога за кровь, пролитую в год рождения великой княжны.