БОЯРСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ

На престол в качестве первого русского царя взошел поздний сын великого князя Василия III (которому минул 51 год, когда родился долгожданный наследник) и Елены Васильевны Глинской, дочери князя Глинского, выходца из Великого княжества Литовского, свойственницы последних сербских деспотов. Осторожный и трезвый политик, испытавший воздействие эпохи Возрождения, Василий III сочетал в себе горячий интерес к знанию о макиавеллизмом честолюбивого правителя. Показная набожность прекрасно уживалась в нем с готовностью пожертвовать церковными традициями во имя государственных интересов, которые он отождествлял с собственной особой. Ради продолжения династии он расторг брак с бесплодной Соломонией Сабуровой и в начале 1526 г. женился на Елене Васильевне Глинской, избранной им «лепоты ради лица». 25 августа 1530 г. в блеске молний и под грохот грома, красочно описанных новгородским летописцем, появился на свет наследник престола. В его характере можно обнаружить византийскую изощренность, унаследованную им от отца и бабки Софьи Палеолог, племянницы последнего византийского императора. Необузданностью желаний и быстрой сменой настроений отличался не только дед Грозного Иван III, но и легкомысленная и вспыльчивая красавица Елена Глинская. Внук византийской царевны и свойственник сербских деспотов соединил в себе и хорошие, и дурные стороны характера предков. Государственный ум и малодушие, трезвый расчет и порывы необузданного гнева, религиозность, доходящая до ханжества, и неприятие церковной действительности, жестокость и сладострастие составляли причудливый сплав характера нового царя.

Подданных спешно приводили к присяге наследнику престола. 15 августа 1531 г. принесли присягу и новгородцы. В честь этого события в новгородском детинце была поставлена церковь Успения с приделом Усекновения честные главы Иоанна Предтечи. По иронии судьбы с усекновением «честных глав» будет в дальнейшем связана вся жизнь Ивана Васильевича. Ивану IV было 3 года, когда умер его отец. Регентшей при малолетнем великом князе сделалась его мать. Большое влияние на политику приобрел князь И. Т. Телепнев-Оболенский. Молва считала его возлюбленным правительницы Русского государства.

Жизнь, казалось, шла теми же путями, которые проложил Василий III. Правительству Елены Глинской удалось расправиться с удельной оппозицией (удельные дядья Ивана IV были «поиманы»: Юрий Дмитровский — в 1534 г., Андрей Старицкий — в 1537). Шло интенсивное строительство городов, проведена была денежная реформа. На смену многочисленным местным монетам, вытеснявшимся и ранее новгородскими деньгами, пришла единая монета — копейка. Введение единой монеты облегчило торговые отношения разных земель Российского государства, способствовало установлению прочных связей между ними.

Во время регентства Елены Глинской внешнеполитическое положение страны резко ухудшилось. В Казани в 1535 г. пришел к власти хан Сафа-Гирей, выходец из Крыма, злейший враг России. Воспользовавшись обострением русско-литовских отношений, казанские отряды опустошили окрестности Нижнего Новгорода, Мурома, Балахны, Костромы. В 1537 г. отряды Сафа-Гирея оказались под Муромом. Набеги сопровождались разорением земель и уводом тысяч русских людей в плен.

Это не способствовало стабилизации внутреннего положения. Не желавшие безропотно подчиняться княгине-регентше влиятельные княжата и бояре ждали случая, чтобы захватить власть. И такой случай представился. В 1538 г. княгиня Елена неожиданно скончалась. Поговаривали, что она была отравлена. Сразу же после этого произошел государственный переворот. Телепнева-Оболенского бросили в темницу.

Власть перешла к Боярской думе, в которой все время происходила борьба двух группировок: первую во главе с князем И. Ф. Бельским, склонным продолжать линию на дальнейшую централизацию государства, представляли главным образом северские княжата, во второй под руководством Шуйских, решительных противников сильной великокняжеской власти, объединились ростово-суздальские княжата. В ходе сложной политической борьбы Шуйским удалось одержать временную победу. Под разными предлогами И. Ф. Бельский был посажен «за сторожи», а его сторонники — разосланы по селам или казнены. В феврале 1539 г. Шуйские добились нового успеха: с престола был сведен митрополит Даниил, сторонник И. Ф. Бельского.

Рост феодального гнета, усилившегося в результате хозяйничанья временщиков, вызвал уже к концу 30-х годов обострение классовой борьбы. Положение крестьянства и холопства давно вызывало озабоченность передовых мыслителей. Видный публицист середины XVI в. Ермолай Еразм писал о положении крестьян: «Всегда в волнениях скорбных пребывающа, еже не единаго ярма тяготу всегда носяще».¹

Другой формой протеста задавленного нуждой и бесправием сельского населения было бегство, которое приобрело значительные размеры. Холопы бежали, унося о собою и нехитрое имущество, и грамоты, которыми оформлялась их добровольная по форме, но вынужденная по существу, продажа в полное рабство. Так, у одного тверского помещика в 1548 г. отсутствовали даже документы на землю — «крепости украдены, побежал холоп, покрадчи».²

Черные, великокняжеские крестьяне, потерявшие значительное количество земель, вели упорную борьбу за утраченные общинные владения. Так, черносошные крестьяне Белоозера явочным порядком заняли монастырские земли: «…перелезши… за межу, землю пашут и лес секут и пожни косят, а называют… своею землею».³ Великий князь, а позднее царь, как правило, стоял на стороне монастыря и в тех случаях, когда монастырские власти прибегали к насилию, чтобы овладеть крестьянским имуществом.

Ухудшение положения крестьян привело к увеличению «разбоев»: «Многие села и деревни розбойники розбивают, и животы… грабят, и села и деревни жгут, и на дорогах многих людей грабят, розбивают и убивают многих людей до смерти. А иные многие люди… розбойников у себя держат. А к иным людям розбойники с розбоем приезжают и розбойную рухлядь привозят»⁴. «Лихие люди», «тати», «розбойники» (по терминологии официальных документов) объявились во всех центральных и северных уездах страны — Дмитровском, Звенигородском, Кашинском, Московском, Новоторжском, Бежецком, Коломенском, Переславль-Залесском. Наместники и волостели оказывались зачастую бессильными справиться с крестьянскими «разбоями».

Под прямым давлением дворянства Шуйские должны были пойти на проведение губной реформы^{6}. Первые губные грамоты относятся к октябрю 1539 г. Сущность реформы, изученной Н. Е. Носовым, сводилась к тому, что важнейшие уголовные дела о «ведомых лихих людях» сначала во Пскове и некоторых северных землях (Новгородской и Вятке), а затем и в центре изымались из компетенции наместников и передавались в ведение дворянства, из среды которого для этой цели выбирались «излюбленные головы» (старосты). Реформа, отвечавшая классовым интересам дворянства, была направлена против растущего сопротивления крестьянства и не могла решить вопроса о самих причинах разбоев. Она также подрывала судебно-административную власть феодальной знати на местах. Контроль над деятельностью губных органов в центре осуществляла специальная комиссия Боярской думы («бояре, которым разбойные дела приказаны»).

Проведение реформы сопровождалось дальнейшим усилением роста влияния И. В. Шуйского, в феврале 1540 г. бывшего «воеводой и наместником московским». В практику законодательной деятельности в это время внедряются решения Боярской думы как равнозначные с великокняжескими указами. Иван Грозный позднее вспоминал, как Шуйский третировал его, малолетнего великого князя, обреченного терпеть унижения и насмешки со стороны сменявшихся как в калейдоскопе временщиков. На всю жизнь у него остались воспоминания о неустроенном детстве, об оскорблениях, нанесенных ему князьями Шуйскими.

Первый период правления Шуйских оказался кратковременным. Отход части сторонников Шуйского и митрополита Иоасафа на сторону Бельских привел к победе последних в конце 1540 г. Из заточения были выпущены И. Ф. Бельский, князь Владимир Старицкий и сын Андрея Углицкого Дмитрий. И. Ф. Бельский стал крупнейшим военачальником и организатором дипломатической службы. В 1541 г. на берегах Оки ему удалось отразить поход крымского хана Сагиб-Гирея, поддержанного османским войском и артиллерией.

В 1540–1541 гг. правительство Бельских снова (хотя и непоследовательно) взяло курс на осуществление централизаторских мероприятий, отвечавших интересам дворянства. Продолжилось осуществление губной реформы. Политика правительства Вельских вызвала недовольство княжеской оппозиции. Был составлен заговор, возглавлявшийся князьями Шуйскими. В него вошли видные представители московского боярства и «новогородцы Великого Новагорода все городом». Князь И. В. Шуйский «многих детей боярьскых к целованию привел, что быти в их совете».⁵

В начале 1542 г. сравнительно легко был совершен государственный переворот. Власть вторично перешла в руки Шуйских, ориентировавшихся на союз с влиятельными церковными землевладельцами. Внутренняя политика правительства, по наблюдениям С. М. Каштанова, резко изменяется именно с 1542 г. Крупные духовные феодалы получают самые щедрые льготы — освобождение от уплаты ямских денег, выполнения посошной службы и т. д. Это противоречило политической линии, проводившейся ранее. Приостанавливается строительство городов. С 1543 по 1549 г. прекращается выдача губных и даже наместничьих грамот, ограничивавших права и привилегии наместников и волостелей.

Время второго правления Шуйских, знаменовавшее высшую степень боярской реакции, тяжело отразилось на положении народных масс. Согласно выводу А. Г. Манькова, именно к началу 40-х годов XVI в. относится резкий подъем хлебных цен. Ареной ожесточенной классовой борьбы стали и русские города. Горожане стремились освободиться от гнета феодалов и открыть широкую дорогу дальнейшему развитию ремесел и торговли. Происходивший на посадах рост имущественного неравенства неизбежно приводил к столкновениям между выделявшейся из общей массы посадского населения эксплуататорской группой торговцев и ростовщиков и беднотой.

Особенно острым было положение в Пскове, осложнявшееся частыми недородами, пожарами и другими стихийными бедствиями. Наместники, которые, по словам летописца, были «сверепи, аки лвове, а людие его, аки зверие, дивии до крестьян»,⁶ нещадно эксплуатировали население. Зимой 1540 г. правительство вынуждено было сменить одного из наиболее ненавистных Пскову наместников — Андрея Шуйского и выдать псковичам грамоту «судити и пытати и казнити… разбойников».⁷ Аналогичные губные грамоты были выданы другим городам. На время произвол наместников был ограничен. Однако вскоре они возобновили беззастенчивый грабеж населения. Новое движение в Пскове в 1544 г. развертывалось в обстановке хлебного недорода, бедствия горожан усугублялись частыми в том году пожарами. Движение приняло, очевидно, широкие размеры, если летописец называет его «великим».

Усиливается антифеодальная борьба и в другом крупнейшем городе — Великом Новгороде. Еще в конце 1543 г. в грамоте, адресованной новгородским губным старостам, назывались нередкие случаи «душегубных дел» и «грабежей» в Новгородской земле. В 1545 г. на Новгород возложили тяжкую повинность. Нужно было выставить «с дворов» 2 тыс. вооруженных пищальников. Между зажиточными кругами Новгорода и массой посадского населения, на которую падала основная тяжесть разверстки, обострились отношения.

Городское население вовлекалось и в распри отдельных боярских и княжеских группировок. Какие-то волнения городских людей сопровождали в 1537 г. арест князя Андрея Старицкого.

Одновременно с выступлением новгородцев в январе 1542 г. в поддержку Шуйских был «мятеж» и в Москве, приведший «в страхованье» (в ужас) великого князя.

«Страхованье» вызывали и бояре, в 1543 г. ополчившиеся на его любимца Ф. С. Воронцова за то, что его «великий государь жалует и бережет».⁸ Вмешательство Макария и бояр Морозовых спасло Воронцова, отделавшегося недолгой ссылкой в Кострому. Наконец, Иван не выдержал… 29 декабря 1543 г. великий князь велел «поимати первосоветника» Андрея Шуйского, который был убит псарями. «И от тех мест начали боляре от государя страх имети».⁹

Однако до конца боярского правления было еще далеко. После падения Шуйских у власти утвердилась группа старомосковского боярства во главе с И. И. Кубенским, Ф. С. Воронцовым, А. Б. Горбатым, М. М. Курбским. Правительство Воронцова предпринимало усилия для ликвидации привилегий крупных феодалов, в первую очередь церковных, и укрепления союза великокняжеской власти с дворянством и городами. Усиление государственной власти при Воронцовых позволило возобновить активную внешнюю политику на востоке. Однако после первых же внешнеполитических неудач правительство Воронцовых пало.

Последними временщиками в малолетство Ивана IV были его родственники, пришедшие к власти летом 1546 г., - бабка княгиня Анна Глинская и дядья М. В. и Ю. В. Глинские, стремившиеся использовать великого князя для укрепления своих позиций. Воспользовавшись близостью к трону, Михаил Васильевич стал боярином, а его брат Юрий к тому же еще и кравчим. Ради дальнейшего упрочения своего положения они готовы были поддержать Ивана IV и организовать его венчание на царство.

Поспешила добиться новых выгод и церковь во главе с митрополитом Макарием, вторым организатором венчания Ивана на царство. В феврале 1547 г. был собран собор, который пополнил список святых для общерусского церковного почитания за счет местных «святых». Их отбор был произведен в соответствии с основными идеолог гическими стремлениями воинствующих церковников — иосифлян. Из 23 «святых» большую группу составляли новгородские церковные и политические деятели, в их числе архиепископы Иоанн, Иона и Евфимий, Михаил Клопский, Савватий и Зосима Соловецкие, Александр Свирский и, наконец, Александр Невский. Московский митрополит Иона попал в «святые» за заслуги в отстаивании независимости русской церкви. Ученик Сергия Радонежского — Никон, Пафнутий Боровский и Макарий Калязинский принадлежали к числу наиболее почитаемых иосифлянским духовенством церковных деятелей. Внешнеполитическое значение имела канонизация и некоторых других «святых», в том числе Александра Невского, культ которого должен был идеологически способствовать делу защиты русских земель.

Увеличение количества святых сулило принести церкви новые доходы, а превращение корпуса святых в общерусский пантеон утверждало всемогущество церкви на всей территории государства. Канонизация местных святых должна была поднять авторитет русской церкви и за пределами государства, особенно в то время, когда константинопольская патриархия утратила свое влияние.

Иосифлянской доктрине был придан официальный характер (в чин венчания было внесено несколько отрывков из сочинений Иосифа Волоцкого), а церковь становилась посредником между богом и царем: недаром свой венец Иван принял из рук митрополита.

На первых порах после венчания Иван оставался игрушкой в руках бояр, княжат и церковных иерархов. Он был занят собственными делами — поездками по монастырям и святым местам, торжественным празднованием свадьбы с Анастасией Романовой. Окончания «безгосударства» и своеволия бояр не было видно.