НОВАЯ РЯЗАНЬ

В XVIII в. Переяславль-Рязанский теряет свое былое значение военной крепости и торгового центра и постепенно приходит в полный упадок.

Заново выстроенная, всего полвека назад, крепость разваливается. Из Росписи 1706 г. мы узнаем, что: „Город Переяславль- Рязанский ставленой острогом и башни рублены в дубовом лесу … во многих местах выволился, иной подгнил . . . ветх и нагнулся … от полой воды подмыло и обвалилось многое число . .. И даже в двух „палатах казенных каменных", где хранился оружейный запас: пищали, ядра, дробь, „ручное и пушечное зелье", свинец и оружие „крышка ветха и в ином месте сгнило и провалилось". Подгнила и Приказная изба, стоявшая в кремле. Полное описание интерьера этой избы, приведенное в Росписи, дало возможность в настоящее время восстановить в Краеведческом музее этот интерьер.

86. Бывш. губернская земская больница. Портик

87. Бывш. губернская земская больница. 1816

Со второй половины XVIII в. строительство в Рязани начинает понемногу возрождаться. В 1767 г. была построена сильно разрушенная теперь церковь Николы Дворянского, названная так потому, что стояла среди кварталов, в которых жили дворяне. По общим своим формам она напоминает еще ярусные постройки конца XVII в. и подражает им в деталях. В ее архитектуре, как и в уже не существующей церкви Воскресения Сгонного, в значительной мере сказалось влияние Успенского собора Я. Бухвостова.

В 1778 г. по указу Екатерины II Переяславль-Рязанский был переименован в Рязань и определен главным городом Рязанского наместничества. Это способствовало новому, хотя и медленному его возрождению.

В 1780 г. был утвержден генеральный план Рязани, который в корне изменил самую систему ее строительства. На место беспорядочной, хаотической застройки была выдвинута идея планировки Рязани, как единого целого, как законченного планировочного и пространственного организма.

Непосредственно перед составлением нового генерального плана была снята сеть существующего города – „Бывший план города Рязани", из которого видно, что в конце XVII в. Нижний посад был вытянут не только вдоль дороги на Касимов (Старорязанская, или позднее Астраханская дорога), но и к западу до оврага. В низменной части, у кремля, за Лыбедью располагалась слобода Выползово, а Ямская слобода, к западу от Нижнего посада, была значительной.

Генеральный план Рязани был одним из трехсот составленных по указу Екатерины II для крупнейших городов России. Разрабатывала их в соответствии с общими принципами господствовавшего тогда классицизма специальная комиссия, первоначально созданная (в 1762 г.) для „устройства городов Санкт-Петербурга и Москвы". Планировка в этих проектах была строго регулярной, даже внешние границы города в большинстве случаев вписывались в прямоугольник, как правило, мало связанный с топографическими особенностями местности, как это было и в Рязани. В городе выделялись главные улицы – магистрали; перспективы их заканчивались площадями и обычно увязывались с какими-либо выдающимися зданиями. В новом плане Рязани такими улицами были: Почтовая, непосредственно выходившая на Московскую дорогу; Соборная, подходившая к ней под тупым углом, ориентированная на собор в кремле, и Астраханская, перпендикулярная последней, перерезавшая весь город.

При сравнении старого и нового планов видно, что Почтовая улица в основном следует бывшему косому проезду, соединявшему Московскую дорогу с Ямской слободой; Соборная – проведена по линии прежних переулков; Астраханская – в пределах Верхнего посада тоже идет по ранее существовавшей улице; в какой-то мере соответствуют древней сети и новые улицы в Нижнем посаде. Второстепенные улицы в большинстве случаев разбиты в новом плане заново, а овраги выравнены.

Следование направлению уже существующих древних улиц определило слабости нового проекта, в котором не были решены перекрестки важнейших магистралей. Почтовая (ныне Первомайский проспект) и Соборная (ныне ул. Революции) улицы превратились в главные магистрали города. Однако Астраханская улица осталась не связанной со сложившимся общественным центром города из-за отсутствия площади на ее пересечении с Соборной и оказалась, несмотря на свою длину, прямизну и хорошее благоустройство, а также показную застройку, улицей второстепенного значения. Недостатком этого генплана, вернее же его практического осуществления, явилось также игнорирование набережной реки Трубежа с ее чудесными перспективами, особенно ранней весной, когда заливные луга покрыты полой или талой водой или зеленой травой.

88. Бывш. губернская земская больница. План

Замечательной особенностью Рязани, как и некоторых других древнерусских городов – Владимира, Киева, Горького – является то, что самый центр их непосредственно смыкается с природным пейзажем, с бесконечными далями другого берега реки.

В 1770-80-х гг. господствующим стилем стал классицизм – стиль, строить в котором могли только архитекторы со специальным и достаточно высоким образованием. Выдающиеся зодчие теперь приглашались из Петербурга или Москвы только очень состоятельными людьми. В Рязани к числу их относились купцы Рюмины.

В Писцовой книге Переяславля Рязанского 1626 г. на посаде в Иерусалимской улице числился двор Сеньки Рюмы. В последующих переписных книгах число таких дворов купцов Рюминых увеличилось. В конце XVIII в. за Рюмиными числились уже значительные владения.

Миллионер, получивший дворянское достоинство, Г. В. Рюмин в 1780-90-х гг. имел в Рязани на углу Владимирской и Дворянской улиц громадную городскую усадьбу с пейзажным парком, в котором были даже пруды. Есть достаточные основания считать, что Рюмин пригласил для строительства этой усадьбы крупного архитектора из Москвы и что им был знаменитый русский зодчий М. Ф. Казаков.

В 1770-80-х гг. Казаков работал, как известно, в соседней Коломне. Он составлял там план города, делал зарисовки крепостных сооружений Коломенского кремля, руководил их реставрацией, строил ограды Брусенского и Ново-Голутвинского монастырей. Возможно, что Казаков мог заезжать и в Рязань или, во всяком случае, давать отдельные проектные предложения. Известно также, что в самом начале XIX в. в Рязани проектировал и строил сын Казакова – М. М. Казаков, который, кстати, в тот период часто представлял стареющего Казакова в его сношениях с различными учреждениями.

Дом старой усадьбы Рюмина сгорел и до нас не дошел. От всей усадьбы сохранились только парк – теперь центральный городской сад Рязани – и отдельно стоящее в этом саду здание, – возможно, флигель.

Этот флигель (ул. Свободы, 57) был подарен Рюминым в 1833 г. Рязанской губернской гимназии для устройства в нем „благородного пансиона". Его фасад с улицы был тогда отчасти изменен. Простые и строгие формы, хорошие пропорции и величественный коринфский портик с фронтоном главного фасада, выходящий в парк (илл. 83), невольно вызывают мысль о работе архитектора такого круга, как Казаков. Внутри до последнего времени сохранились фрагменты старой отделки: лепные потолки, двери.

Почти рядом с флигелем стоит еще одно величественное здание с шестиколонными портиками с высокими фронтонами над ними, на фасадах с улицы и с площади Старого базара, перенесенного сюда в XIX в. Несмотря на отсутствие капителей на колоннах, карнизов и других элементов декора (дом, видимо, пострадал при каком-нибудь пожаре), его выразительные, впечатляющие формы и хорошие пропорции невольно вызывают ассоциативную связь с флигелем усадьбы Рюмина. Не относился ли и этот корпус, позднее включенный в застройку Старого базара, к рюминской усадьбе? Следует учесть, что Рюмин строил свою усадьбу на окраине города, совершенно еще не освоенной в XVIII в., и, возможно, не очень считался с проектом будущей перепланировки Рязани. Парк его усадьбы, например, пересекал линию, намеченную на генплане для Астраханской улицы.

89. Дом И. П. Павлова на ул. Павлова, 27. XIX в.

90. Жилой дом на ул. Свердлова, 35. Конец XVIII в.

Еще один дом рубежа XVIII-XIX вв. невольно привлекает внимание совершенством своих пропорций, прекрасной прорисовкой деталей и законченностью общей композиции (ул. Ленина). Он принадлежал тоже весьма состоятельным людям – Кузнецовым. Главный фасад здесь, бесспорно, спроектирован крупным архитектором, таким, как М. Ф. Казаков, вероятнее всего именно им, в 1808 г.

91. Жилые дома на ул. Салтыкова-Щедрина. XIX в.

Его шестиколонный ионический портик в антах объединяет первый этаж с антресолями и увенчан гладким фронтоном (илл. 78). Цокольный этаж рустован и создает эффектный контраст спокойной глади стен первого этажа. Привлекает внимание высокий фронтон портика. Сходные пропорции мы встречаем у очень крупных мастеров классицизма – у Кваренги, Камерона. Фронтоны таких пропорций есть и у Казакова в поздний период его творческой деятельности – в 1780-90-х гг., например в доме Губина или доме Демидова в Москве.

Этот дом был также приобретен для Рязанской гимназии и в 1815 г. приспособлен для занятий. В это время, вероятно, был пристроен корпус гимназии по улице Свердлова, более простой по стилю и композиции.

Здание в стиле классицизма было выстроено в 1785 г. и у Московской заставы (ул. Каляева, 44). Этот Редутный дом сооружен Приказом общественного призрения (илл. 85). В нижнем его этаже помещался „пансионный дом" для детей дворян, а в верхнем – Дворянское собрание. Доходы от его эксплуатации Приказ использовал для своих благотворительных целей. Пропорции и архитектурные формы этого дома, как и общая композиция, соответствуют всем требованиям высокого классицизма, и можно считать, что он спроектирован незаурядным архитектором. Однако детали его искажены позднейшими ремонтами, а некоторые окна растесаны.

92. Жилой дом на ул. Салтыкова-Щедрина, 23. XIX в.

Чрезвычайно интересно в Рязани еще одно здание. Это бывшее Дворянское собрание на улице Ленина. В нем можно различить три части, относящиеся к разным периодам строительства: одна – двухэтажный, на цокольном этаже, корпус по улице Подбельского; другая – великолепный особняк с восьмиколонным коринфским портиком по улице Ленина и круглой ротондой на углу двух улиц; третья – примыкающий к нему справа зал, в котором сейчас размещается Дворец бракосочетаний.

93. Жилой дом на ул. Салтыкова-Щедрина, 25. XIX в.

Строительство нового Дворянского собрания было задумано в 1831 г. Из ряда представленных проектов сохранился один – 1836 г., озаглавленный: „Дом бывшей гимназии, предназначенный для Дворянского собрания". Следовательно, и здесь раньше размещалась рязанская гимназия, которая была основана в 1804 г. Попечителем гимназии, а по некоторым данным и учредителем ее был Рюмин. На одном из чертежей это здание значится как „Дом Рюмина".

Практически для нового Дворянского собрания был использован центральный корпус, к которому около 1840 г. был сначала присоединен при помощи перехода купленный дом, стоявший по Почтовой улице (ул. Подбельского), а затем, в 1853 г., пристроен зал, занятый сейчас Дворцом бракосочетаний, тоже соединенный с ним переходом.

Центральная часть Дворянского собрания считается построенной в „александровское время" (1812) (илл. 77). По архитектурным формам и стилю она действительно может быть отнесена к рубежу XVIII-XIX вв. или к первому десятилетию XIX в. Первоначальная планировка этого дома была другой. Вход в здание помещался с угла; здесь располагались наружные лестницы со сфинксами и фонарями; ротонда использовалась как вестибюль. За портиком главного фасада находился большой зал. Несмотря на все изменения и искажения (например, уширение угловых пилястр, нарушение пропорций колонн, отсутствие иногда архитрава и т. п.), в общей композиции этого особняка и в его архитектурных формах чувствуется рука опытного и зрелого мастера. Это, бесспорно, одна из лучших построек Рязани периода классицизма.

М. Ф. Казаков умер и похоронен в Рязани в 1812 г. Возможно, что тесные связи с этим городом обусловили его приезд сюда при отступлении русской армии из Москвы.

В 1796 г. Рязань стала губернским городом. Здесь была учреждена должность губернского архитектора и постепенно стали воспитываться местные архитектурные силы. Уже с начала XIX в. на различных чертежах и в документах встречаются имена малоизвестных архитекторов, но оказавших определенное влияние на развитие строительства в городе.

В 1810-х гг. губернским архитектором был Милюков. Им подписан проект тюремного замка города и представлен „роскошный" чертеж для здания семинарии.

Несколько менее ясна фигура архитектора Шеина и губернского архитектора Ивана Сулакадзева. Первый из них позднее тоже стал губернским архитектором; фамилия Сулакадзева встречается на чертежах начиная с конца XVIII в. и до 1825 г. Очень часто их подписи встречаются вместе. Шейным был составлен проект Почтового дома (1817) и довольно интересный проект двухэтажного губернаторского дома (1826), как и некоторые другие. Сулакадзевым были построены каменные кордегардии при въезде в город (уже не существующие); ему принадлежит примитивный проект одноэтажного дома генерал-губернатора (1799). Сохранился отличающийся хорошей графикой чертеж Присутственных мест на Соборной площади, подписанный Сулакадзевым, рубежа XVIII- XIX вв., очевидно, обмерный.

В начале XIX в. застройка Рязани приняла интенсивный характер. Астраханская улица протягивалась все дальше на юг. Согласно новому генеральному плану на площади Старого базара строились торговые корпуса. Существовавшие здесь раньше отдельные здания и парк усадьбы Рюмина, по-видимому, помешали осуществить этот замысел полностью. Обстроены были только южная и восточная части площади и то не по всему периметру. Эти невысокие торговые корпуса очень просты по своей архитектуре. Зато расположенные при въезде на площадь со стороны Астраханской дороги пропилеи – два портика из шести дорических колонн каждый – решены в лучших традициях классицизма (илл. 81). Такой односторонний акцент в композиции застройки площади объяснялся, вероятно, тем, что в то время эти пропилеи были одновременно въездом в город. Такой же высоты, как и торговые корпуса (карниз восточного портика связан с карнизом торговых рядов), портики благодаря правильно выбранным пропорциям колонн, антаблемента, а также интерколумниев и умелому использованию архитектурных форм не кажутся низкими и отличаются стройностью. Это один из интересных памятников архитектуры классицизма в Рязани.

94. Жилой дом на ул. Салтыкова-Щедрина, 21. Деталь. XIX в.

Несколько позднее, но тоже, вероятно, в первой четверти XIX в. были построены Торговые (хлебные) ряды и на площади Нового базара, у Почтовой улицы. Выстроены они были, по-видимому, тоже местным архитектором (илл. 82). Они далеки от канонов высокого классицизма, но производят приятное впечатление.

Интересно также здание инвалидного дома (богадельни), возведенное на средства богатого купца Мальшина в 1806-09 гг. (илл. 84). Своеобразие общей композиции (впрочем, слегка напоминающей центральный корпус Дворянского собрания) с ее угловой ротондой и портиками, с фронтонами на каждом из уличных фасадов, хорошие пропорции и детали, общая сдержанность и классическая строгость позволяют считать богадельню произведением незаурядного зодчего.

Среди небольших домиков рядовой застройки Рязани привлекает внимание очаровательный одноэтажный особняк на улице Ленина, в котором жил когда-то знаменитый писатель-сатирик М. Е. Салтыков-Щедрин. Дом выделяет изящество пропорций, тонкость нюансировки деталей, простота и лаконичная выразительность замысла. В центре фасада, едва отступая от глади стены, расположен трехоконный ризалит, увенчанный фронтоном с изящным барельефом. Окна отмечены слегка углубленными ложными арками, а все поле Стены рустовано. По сторонам ризалита сделано по три окна, из которых среднее увенчано небольшим фронтоном на плоских кронштейнах, а боковые – ложными стрельчатыми арками (еще один ризалит вдоль улицы и следующая за ним стена возведены в наше время). Над окнами раньше также помещались барельефы. Высокий цоколь и строгость общей композиции придают этому особняку почти монументальный характер.

95 – 97. Жилые дома на ул. К. Либ кнехта. XIX в.

Еще одно поистине великолепное здание было возведено в первой четверти XIX в. у Московской заставы. Это – стоящая рядом с Редутным домом Губернская земская больница (ул. Каляева, 46), построенная в 1816 г. Приказом общественного призрения (илл. 86, 87).

Губернская земская больница, вероятно, лучшая из построек в стиле классицизма в Рязани. Ее пропорциональные соотношения заслуживают специального изучения. Благодаря им обыкновенный портик, здесь восьмиколонный, превращен в величественную монументальную колоннаду, где и колонны, и цоколь, и антаблемент, и завершающий фронтон сливаются в стройную и цельную композицию, суровая строгость которой ассоциируется с постройками античности.

98, 99. Колокольня Успенского собора. 1840

С поразительным чувством меры были нарисованы базы колонн и определены размеры ионических капителей (теперь уже отсутствующих). Смелый отступ портика от стены, впрочем, оправданный и функционально, так как именно здесь располагался вход в здание, крупной смело решенные членения фасада и его элементы (цоколь, карниз, окна), сдержанное благородство общего замысла, в котором нет ничего лишнего, ничего рассчитанного на эффект помпезности, логичность и рациональность взаимно увязанного решения плана и фасада выдают здесь руку первоклассного мастера. Кто же он был?

Подобную силу и мощь, строгость и величие, такую сдержанность трактовки и такие утонченные пропорции мы знаем в тот период в русской архитектуре только у знаменитого Кваренги. Не является ли больница в Рязани последним творением престарелого мастера? Кваренги даиал свои проекты не только для строительства в Петербурге или в Москве, но и для других городов. Известны его постройки в Курске, Воронеже, а также проекты провинциальных усадеб. В 1816 г. он, как известно, еще проектировал.

В начале XIX в. дворянские круги города наладили связи с Петербургом. Молодой Рюмин, например, часто жил в столице, вращаясь там в придворных кругах. Он мог способствовать получению проекта у Кваренги. Наконец, достаточно широкие связи Приказа общественного призрения (государственного учреждения типа министерства), для которого строили первоклассные архитекторы и в других городах, допускают возможность получения в Рязани проектных материалов из Петербурга.

Анализ здания вместе с тем не только не отвергает подобного предположения, но делает его уже в достаточной мере обоснованным. Прежде всего интересно сравнить плановое решение рязанской постройки с центральной частью больницы на Литейном проспекте в Ленинграде, построенной Кваренги. План рязанской больницы (илл. 88), которая значительно меньше ее столичного прототипа, является копией центрального корпуса на Литейном проспекте (без выходящих во двор боковых крыльев последнего). В них совпадает не только внутренняя планировка, но и расположение и число окон фасада. Восьмиколонный портик главного фасада тут и там скрывает за собой вестибюль с боковыми помещениями при нем. В центральном ризалите со двора размещен зал с двумя другими залами по сторонам; длинный коридор, расположенный на продольной оси, отделяет вестибюль от зала и разделяет на два ряда палаты с узкими вспомогательными комнатами для них.

Большое сходство можно отметить и в решении фасадов обоих зданий. В портике рязанской больницы общий прием композиции и пропорциональные соотношения членений колонн, их антаблемента и фронтона совпадают с ленинградскими. Разница видна лишь в расположении входных лестниц, которые Кваренги обычно варьировал.

Сходны во многих случаях и пропорциональные соотношения на боковых частях фасада, а то, что в рязанском здании верхние окна меньше по высоте, – вполне в духе вариаций, которые допускал Кваренги. Кстати, в здании Академии наук в Ленинграде, построенном Кваренги, фасад которого имеет некоторое сходство с больницей на Литейном проспекте, окна вверху тоже уменьшены по высоте, а все членения по вертикали вполне соответствуют рязанским.

Многих деталей рязанской больницы сейчас уже нет; например, обломов антаблемента портика и, очевидно, междуэтажного карниза. Поэтому странная, необычная для работ Кваренги пустота поверхности стены между окнами первого и второго этажей может быть отнесена за счет этих утрат. Большое расстояние между окнами первого и второго этажей не вызовет сомнений, если в основании окон второго этажа поместить обычный для пропорций Кваренги междуэтажный карниз, как, например, в здании Академии наук.

Будем надеяться, что находка документальных материалов подтвердит в дальнейшем высказанную здесь гипотезу.

В первой четверти XIX в. в городе, по-видимому, строил еще один столичный зодчий – Михайлов А. А. (ученик И. Е. Старова). Известны документы, по которым именно Михайлов дал проект для здания рязанской семинарии (1816). Здесь нет ни портиков, ни ротонд, ни пышных украшений. Но удачные пропорции и смелые приемы обработки фасада, например противопоставление низкого рустованного цоколя и гладких, высоких стен основного этажа, придают ему черты монументальности, которые присущи столичной архитектуре позднего русского классицизма.

К этому же времени относится и последняя перестройка Успенского собора XV в. в кремле, который, как уже упоминалось, в XVIII в. был переименован в Христорождественский. Проект его был выполнен в 1826 г. талантливым архитектором Стефенгагеном в формах классицизма. Стены собора были несколько повышены и завершены широким барабаном с аттиком и обьгчным для построек этого стиля низким куполом, на котором был еще один очень узенький барабан с главкой и крестом. К собору была с запада пристроена трапезная с коринфским портиком, увенчанным фронтоном. Портик был позднее несколько расширен, но сохранил первоначальные хорошо прорисованные и выполненные детали (илл. 44). Сейчас и трапезная, и собор, и фронтоны портика искажены перестройками 1873 г.

Своеобразным апофеозом архитектуры классицизма в Рязани явилась колокольня Успенского собора, построенная с западной его стороны (там, где была древняя Глебовская башня крепости) еще одним петербургским архитектором – Н. И. Воронихиным в 1840 г. (илл. 98, 99).

Н. И. Воронихин, в отличие от его однофамильца А. Н. Воронихина, знаменитого русского архитектора, не был крепостным крестьянином, но был сыном придворного лакея. Он поступил в Академию художеств в Петербурге еще мальчиком десяти лет, в 1821 г. Там он учился у К. А. Тона, показал немалые успехи и при выпуске (в 1831 г.) был награжден серебряной медалью. Возможно, молодой Рюмин привлек его к работам в Рязани, где Воронихин поступил на должность архитектора Казенной палаты. В 1836 г. он получил звание „назначенного" академика, а после представления им конкурсного проекта был избран действительным академиком архитектуры (1838). В 1836 г. Воронихин был назначен губернским архитектором Рязани. Еще работая в Казенной палате, он спроектировал небольшое здание кордегардии возле Присутственных мест, которое было построено в 1838 г. Позднее он выполнил ряд крупных проектов, в частности приспособил дом Рюмина под Дворянское собрание: в 1848- 53 гг. пристроил к нему справа новый зал с отдельным входом.

100, 101. Церковь Покрова. Южный фасад, портал. 1686

102. Церковь Покрова. Окна

Этот зал выделяется из ряда окружающих построек своим крупным, столичным масштабом. Даже цокольный этаж этого здания выше обычных этажей рязанских построек, хотя здесь он оказывается низким, как бы придавленным постаментом для основного этажа, с его ионическими пилястрами, поддерживающими высокий, развитой карниз и аттик, с сочными полуциркульными сандриками окон и гербами городов Рязанской губернии над ними. Торжественный, эффектный, этот зал наполнен вместе с тем блеском и холодом имперской столицы и плохо вяжется с рядовой застройкой Рязани. Его несколько преувеличенная пластичность фасадов говорит уже о деградации стиля и предвещает переход к тенденциям необарокко и к эклектике второй половины XIX в. (илл. 75, 76).

Хорош воронихинский зал внутри, окруженный колоннами коринфского ордера. Он вызывает ассоциации с колонным залом Дворянского собрания Москвы, но более скромен по размерам.

Ворорихин спроектировал также фасад здания Благородного пансиона на ул. Свободы, оставшийся, впрочем, невыполненным. Бесспорно, самой выдающейся постройкой Воронихина в Рязани была соборная колокольня.

Она воплотила в себе всю историю архитектуры классицизма города. Мысль о замене колокольни, построенной Яршовым в середине XVII в., новой, более высокой, возникла еще в 1783 г. Колокольня Яршова была приемлема для кремлевского ансамбля только до сооружения здесь Успенского собора XVII в. Ее сравнительно небольшая высота отвечала древнему Успенскому собору XV в. и Архангельскому собору, но совершенно подавлялась колоссальным массивом нового собора.

В 1783 г. начался сбор средств на сооружение новой колокольни и для ее строительства был приглашен талантливый архитектор- самоучка купец 2-й гильдии С. А. Воротилов, происходивший из крестьян Нерехотского уезда Костромской губернии. Он был известен своими постройками в Костроме, в частности красивой колокольней Костромского собора, которую некоторые исследователи сравнивали даже с работами Растрелли. Воротилов умел составлять чертежи, что заставляет предполагать, что он прошел курс обучения под руководством профессионально образованного архитектора.

Он представил чертеж и для рязанской колокольни. Заслугой Воротилова является определение местоположения колокольни, которое в градостроительном отношении чрезвычайно удачно развивало, с одной стороны, продольную ось собора и, с другой, учитывало только что утвержденную планировку города с ее Соборной улицей, ориентированной на кремль. (Фундамент колокольни по этому проекту был заложен в 1789 г.) Кроме того, Воротилов удачно рассчитал высоту колокольни, которая давала правильное соотношение ее с собором. Колокольня по его проекту должна была быть высотой 71,35 м. При этом, собственно, ее здание составляло 42,5 л/, а на остальную высоту поднимался „кумпол" – типичное для елизаветинского барокко завершение с волютами, шаром и шпилем.

На втором этаже колокольни должна была быть помещена церковь – по традиции, определенной московской кремлевской колокольней Ивана Великого, которой следовал в своей колокольне и Яршов. Как отмечалось выше, церковь была и над Глебовскими воротами крепости.

Колокольня Воротилова была типичным произведением русского барокко в его провинциальной трактовке, с характерной свободой пропорциональных соотношений в ордерных построениях некоторой тяжеловесностью, а порой и неуклюжестью форм и вместе с тем с прекрасным силуэтом. Как видно из чертежа, она ни в чем не походила на существующую сейчас.

Будь колокольня Воротилова построена лет на девять-пятнадцать ранее, вероятно, она полностью ответила бы вкусам и запросам рязанского общества. В конце же 1780-х гг. она явилась уже анахронизмом и не могла быть возведена в городе, который перестраивался в соответствии с требованиями классицизма. На ее чертеже имеется надпись, что сооружение колокольни было остановлено „за несогласием гг. Рюмина и Мальшина", которые были главными вкладчиками строительства.

Второй проект соборной колокольни не попал в архивы епархиального ведомства, остался, вероятно, у Рюмина и впоследствии затерялся. Несомненно, однако, что он принадлежал руке опытного зодчего. Составлен он был в соответствии с общими принципами архитектуры раннего классицизма, возможно, кем-либо из сподвижников Казакова. На основе этого проекта был построен в 1797 г. первый ярус существующей колокольни.

Архитектурные формы ее первого яруса отвечают и обычным пропорциям зданий классицизма и общим приемам трактовки форм этого стиля. К числу недостатков может быть отнесена излишняя утонченность колонн, по сравнению с грузностью массива стен, не ослабленной даже помещенными в них глубокими нишами.

В конце XVIII в. возникли большие деформации в Успенском соборе, и все накопленные средства ушли на его укрепление. Строительство колокольни прекратилось.

В 1816 г. Рюмин снова внес 10 тысяч рублей на ее достройку, теперь уже опять по новому проекту. Эти чертежи, очевидно, также остались у Рюмина, так как в архивах их нет. Имеются косвенные указания в одном из описаний Николо-Радовицкого монастыря, где Русско построил собор в стиле классицизма, что Русско в это время давал проект для рязанской колокольни. Проведенный в одном из недавно опубликованных исследований анализ доступных сведений доказал авторство Русско в проекте колокольни успенского собора этого периода.

103. Солотчинский монастырь. План:

1 – Рождественский собор; 2 – трапезная палата с церковью святого Духа; 3 – церковь Алексея митрополита (не сохранилась); 4 – настоятельский корпус; 5 – кельи; 6 – Святые ворота с церковью Иоанна Предтечи; 7 – служебные ворота; 8 – стены и башни

Сравнение особенностей второго яруса колокольни, выстроенного по проекту Русско, с особенностями композиции и деталями Малынинской богадельни, построенной на несколько лет раньше, дает основание считать, что и Малынинская богадельня принадлежала замыслу Русско. Тема парных колонн коринфского ордера, которую зодчий использовал уже в соборе Николо-Радовицкого монастыря, разработана в портике Малыпинской богадельни и во втором ярусе колокольни довольно сходным приемом: между спаренными колоннами помещены проемы с полукруглым завершением (с поправкой на функциональные требования заданий). Пропорции самой спаренной группы и ее соотношения, например с антаблементом, – идентичны в обоих случаях.

В колокольне Русско классицизм Рязани предстает перед нами в своей более зрелой стадии, чем в проекте, по которому строился первый ярус. Пропорции колонн, антаблемента, арок и других элементов здесь уже значительно более каноничны и совершенны. Найдены правильные соотношения между ордерными членениями и массивом стен, весь ярус лишен грузности и приземистости. Прием парных колонн здесь усилен раскреповками антаблемента и аттика, на котором, вероятно, должны были быть венчания. Это оживляет решение и придает ему парадность, а строгость пропорций и сдержанность общего рисунка, как и конструктивная логика такого приема, не позволяют выдвигать здесь обвинения в „барочных тенденциях". Выстроенная по этому проекту на всю высоту колокольня была бы выдающимся произведением русского классицизма. Таким образом, „мастер каменный" Иван Францевич Русско (Русшко) предстает перед нами как крупный и талантливей архитектор. В последующие годы он был назначен „правящим должность Губернского архитектора в Рязани".

По проекту Русско был возведен лишь второй ярус колокольни. Дальнейшее ее строительство прекратилось за отсутствием денег. В 1830-х гг. архитектор Биндеман предложил свой чертеж достройки колокольни с частичным изменением второго яруса, где он предлагал заменить коринфские колонны на ионические. Высота ее была предложена около 66 м 9 причем собственно здание без венчающей части должно было быть около 49 м. В этом проекте Биндеман проявил себя как зрелый мастер ампира. Его замысел интересен, но лишен силы проекта Русско, который сумел придать второму ярусу крупный, столичный, петербургский масштаб, блеск и выразительность.

Проект Биндемана не был принят, и вслед за тем начался целый конкурс проектов на достройку рязанской колокольни. В 1835 г. Комиссия проектов и смет Главного управления путей сообщений и публичных зданий, в обязанности которой входило рассмотрение этих предложений, выдвинула свое предложение, возможным автором которого был архитектор Висконти. По этому предложению второй ярус разбирался, колокольня предлагалась пятиярусной, с сохранением, впрочем, ее общей первоначальной высоты, а ее архитектура приобретала откровенно ампирный характер. Это предложение не получило поддержки в Рязани, где жертвователи, очевидно, не соглашались с уничтожением уже построенного второго яруса.

Значительный интерес представлял проект архитектора К. А. Тона, который с уверенностью зрелого мастера сумел поставить на два существующих этажа третий, достигнув единства общей композиции. Добавлять четвертый ярус или шпиль Тон, очевидно, не решился, так как вызывала опасения ненадежность грунтов, уже едва не приведшая к катастрофе самого собора. Н. И. Воронихин, ставший к этому времени губернским архитектором Рязани и академиком архитектуры, обратил внимание рязанского архиепископа на то, что проект Тона, при всей его стилистической законченности и всем совершенстве, не отвечает градостроительным задачам, а в известной мере и особенностям грандиозного Успенского собора. Вследствие этого архиепископ возбудил ходатайство, чтобы „для большей благовидности и красоты городу, и дабы более соответствовала она высоте собора" сделать на колокольне четвертый ярус и шпиль. Проект надстройки взялся составить губернский архитектор.

Воронихин сделал проект всей четырехъярусной колокольни. Он нашел остроумное решение задачи, вполне соответствовавшее новейшим достижениям строительной техники того времени. Он предложил сделать четвертый ярус не из камня, а из железа! На своде третьего яруса был основан сложный металлический каркас, на котором монтировался шпиль. Вокруг этого основного каркаса, на высоте четвертого яруса, крепился дополнительный – для стен, сделанных из листового железа. Из листового железа отдельном каркасе были выполнены и стволы колонн и их детали. Общая высота колокольни со шпилем и крестом получилась, таким образом, 75,5 м, то есть на четыре с лишним метра больше, чем у Воротилова и в остальных проектах, и почти на 29 м больше, чем по проекту Тона, что уже вполне удовлетворило жителей Рязани. В натуре колокольня за счет увеличения шпиля была сделана еще выше и достигла высоты 83,2 м.

104. Святые ворота с церковью Иоанна Предтечи. 1695

105. Церковь Иоанна Предтечи. Деталь

Тема архитектурного решения Воронихина была подсказана, безусловно, мастерским эскизом Тона. Он, по существу, полностью повторил третий ярус, как его замыслил Тон, и затем еще раз использовал тот же мотив, в несколько уменьшенных пропорциях, для четвертого яруса. Шпиль Воронихин задумал, пользуясь как аналогией шпилем Коробовскога Адмиралтейства в Петербурге, каким он был показан на чертеже Захарова, вероятно, известном Воронихину еще по Академии, то есть с перехватом внизу. Однако если в проекте Тона благодаря удачным пропорциям все три разнородных этажа сливались в единую, внутренне увязанную композицию, то у Воронихина первый ярус воспринимается как своеобразный пьедестал для остальных трех. Впрочем, достичь иного решения можно было только при уменьшении высоты колокольни, за счет переработки пропорциональных соотношений этажей, чего Воронихин, разумеется, не хотел.

Колокольня Рязанского кремля (илл. 98,99) – замечательное произведение искусства. В ней удивительно уже то, что хотя она строилась, как средневековые готические соборы, в течение жизни нескольких поколений, ее общая композиция сохранила единство и цельность выражения. Исключительно велико ее градостроительное значение, которое сравнимо со значением колокольни Ивана Великого для Москвы или построек Коробова и Захарова для Петербурга.

Подобных колоколен в стиле классицизма нет в других городах нашей родины, и если в постройках нарышкинского стиля встречаются примеры высотных решений (в Ново-Девичьем монастыре в Москве и др.), если интересные аналогичные примеры создала эпоха барокко (у Растрелли, Чевакинского, Ухтомского), то для классицизма такая тема была впервые разработана в Рязани и осталась по чистоте и строгости стиля уникальной. Трудно было подобрать лучший вариант колокольни для сооруженного в нарышкинском стиле Успенского собора, для которой зодчие конца XVII в. бесспорно, выбрали бы высотную композицию.

106. Восточная стена Солотчинского монастыря

В колокольне рязанского собора замечательна строгость стилевой характеристики, оказавшейся сродни тому направлению развития петербургского классицизма, которое получило свое выражение в постройках Росси и его последователей.

Тенденции ампира, сами по себе интересные, но, разумеется, совершенно чуждые особенностям архитектуры собора, в рязанской колокольне себя почти совершенно не проявили, что способствовало во многом органичной связи обоих сооружений, насколько это вообще возможно для зданий, построенных в разных стилях.

107. Ворота восточной стены Солотчинского монастыря

Детали колокольни, как и скульптуры ее третьего яруса, хорошо нарисованы и мастерски выполнены. Отлично найдены пропорции шпиля, который был позолочен во время последних реставрационных работ, после чего „петербургский" стиль колокольни стал особенно ощутим. Колокольня была в середине XIX в. выкрашена в желтый цвет, с белыми деталями, который в конце XIX в. был заменен на красный.

Колокольня Успенского собора была последним значительным произведением классицизма Рязани. Во второй половине XIX в. для построек города был характерен эклектизм. Значительных произведений искусства создано не было.