Не секрет, что первый стратегический эшелон состоял главным образом из наступательных группировок, которым сразу же пришлось обороняться. Фактически лишь 27 – 30 июня фронтам была поставлена задача перейти к стратегической обороне.

(Генерал-полковник Д. Волкогонов.) (Триумф и трагедия, М. 1989. Кн. 2, ч. 1. С. 180)

В январе 1941 года в ходе разбора стратегической игры на картах командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Жуков в присутствии Сталина и всего высшего командного состава Красной Армии заявил, что в Белоруссии укреплённые районы строятся слишком близко к границе и имеют крайне невыгодную оперативную конфигурацию. Жуков отчётливо понял, что противник может ударить из районов Сувалки и Бреста в тыл войскам Западного фронта и окружить сразу три армии. За полгода до нападения Жуков насквозь разглядел весь замысел германского блицкрига. Он чётко изложил этот замысел Сталину и всему высшему военному руководству страны.

Командующий войсками Западного особого военного округа генерал-полковник танковых войск Павлов, видимо, обидевшись на то, что Жуков критикует ситуацию в его округе, возразил: а у тебя в Киевском округе они строятся далеко от границы?

На это Жуков с достоинством ответил, что и в Киевском особом военном округе они тоже строятся близко к границе, это неправильно, но он места строительства не выбирал.

Прочитав этот отрывок в мемуарах Великого Полководца, мы сразу и глубоко вникаем в причину разгрома Красной Армии летом 1941 года. Начальник отдела по борьбе с бандитизмом Одесского УГРО подполковник милиции Гоцман Давид Mapкович в таком случае изрекал: картина маслом. Проще говоря, всё тут ясно.

Из данного отрывка совершенно определённо следует, что Жуков в разгроме 1941 года не виноват. Укреплённые районы были построены не там, где надо, но Жуков к этому идиотизму отношения не имел. Решение о строительстве укреплённых районов вдоль новой государственной границы было принято до того, как он был назначен на должность командующего КОВО.

Кусочек текста – на полстранички. Но какой глубокий смысл, какой сгусток содержания!

И как правильно подана эта небольшая сцена: Жуков выразил правильную мысль, глупый Павлов возразил, тут-то Жуков ему и врезал: не моё решение, я мест не выбирал!

У Павлова в ЗапОВО новые укрепрайоны возводили слишком близко к границе.

Но и у Жукова в КОВО – тоже слишком близко к границе.

Да только вины Жукова в этом нет. Это он Павлову прямо в лицо и бросил. Что Павлову возразить? Возразить нечего.

Один – ноль: Жуков умный, Павлов – дурак.

И нам всё ясно: разгром случился из-за глупости. И ясно, чьей именно. При молчании и попустительстве Сталина.

Всё тут красиво и правильно, да только зачем авторы мемуаров Жукова тревожили тень Дмитрия Григорьевича Павлова, принявшего мученическую смерть в пыточных застенках Сухановского следственного изолятора и вины своей не признавшего?

А поведение Жукова в данной ситуации, если присмотреться, вовсе не решительный отпор недоумку, а мерзкий изворот труса и прихлебателя.

Давайте же вникнем. В Советском Союзе возникла проблема величайшей важности. С середины 1940 года сотни тысяч людей возводили оборонительную линию вдоль новых границ. На гигантскую стройку от Балтики до устья Дуная были брошены огромные массы народа, включая инженеров и рабочих высшей квалификации, заключённых лагерей, военнопленных, местных жителей. Кроме того, 58 строительных батальонов. Этого было мало. И тогда из состава стрелковых дивизий и стрелковых корпусов, как приграничных военных округов, так и тех, которые находились во внутренних районах страны до Урала и Сибири включительно, забрали 167 сапёрных батальонов. На это строительство перебрасывали сапёрные батальоны даже и с Дальнего Востока.

Стрелковые дивизии и корпуса остались не только без танков, которые Жуков у них отобрал ради формирования своих мехкорпусов, не только без артиллерии, которая не без ведома Жукова находилась на полигонах вдали от своих соединений, не только без зенитной артиллерии, которая тоже почему-то была выведена на полигоны, но и без сапёров, без которых части и соединения становятся безрукими в самом прямом смысле.

На возведение укреплений тратили сотни тысяч и миллионы тонн самых дорогих и дефицитных материалов, включая арматурную и броневую сталь, гранит, самый прочный фортификационный бетон. На строительство было привлечено громадное количество техники.

Но всё без толку! Мартышкин труд. Укрепрайоны возводили не там, где надо! Никакого прока от них всё равно быть не могло. Накануне войны, когда дорог и каждый человек с лопатой, каждый кубометр бетона и каждая тонна стали, сотни тысяч людей были брошены на выполнение бестолковых работ, которые всё равно никому не нужны.

И никто этого не понимал!

Один Жуков понимал!

Но если так, то должен был он орать истошным голосом при каждом удобном и неудобном случае о том, что укрепрайоны надо строить в других местах. Своё понимание Жуков был обязан донести до Сталина, всего высшего политического и военного руководства страны. Он должен был бороться за то, чтобы глупейшую возню у границ прекратить, а людей, технику и материалы бросить на подготовку оборонительных рубежей там, где им положено быть.

И в мемуарах о своей борьбе Жуков должен был рассказывать вовсе не так. А то ведь что получается? Бросил Жуков походя замечание, возникла лёгкая, на три фразы, перебранка с Павловым без всякого результата и продолжения, на том и стихло.

Если Жуков всё так правильно понимал, то ещё летом 1940 года, приняв под командование Киевский особый военный округ, должен был раз в неделю строчить доклады Сталину: в деле строительства новых укрепрайонов явная глупость, если не вредительство! Строительство вблизи границ надо срочно прекратить, оттянуть строительные организации и подразделения от границ, возводить оборонительные рубежи в других местах в сотнях километров от границы.

После смерти Сталина надо было разыскать те доклады в архиве и представить благодарным потомкам. Желательно – со сталинскими матерными резолюциями. Эти доклады стали бы украшением мемуаров.

Но не писал Жуков докладов. В архивах искать нечего. Ройтесь, не найдёте. Потому и мемуары жуковские оказалось нечем изукрасить, кроме беспомощного вранья, никогда никем и ничем не подтверждённого.

В декабре 1940 года в ходе совещания высшего командного состава Красной Армии Жуков делал главный доклад «Характер современной наступательной операции». Вот ещё возможность выразить боль за судьбу страны и её народа. Надо было швырнуть в толпу генералов одну только фразу. Как булыжником в зеркальную витрину. Что-нибудь типа: мы тут всё о стратегических наступательных операциях щебечем и чирикаем, а к обороне совершенно не готовы, укреплённые районы не там возводим, где следует.

Тогда бы через десятки лет, разыскав в архивной пыли стенограмму совещания, потомки размазывали бы по щекам слёзы благодарности. Признаюсь: и я бы от такой находки разомлел. Жаль, Великий Полководец повода для разомления не оставил.

После разбора стратегических игр Жуков был назначен начальником Генерального штаба. Вот где был момент! Вот бы и заявить Сталину: укрепрайоны не там возводят! Или прекращай эту ненужную возню и бесполезную трату сил и средств, или должность начальника Генштаба принимать не буду.

Но Жуков покорно принял должность, не протестовал, смелых идей не изрекал.

Теперь он бывал у Сталина часто. Мы с вами уже однажды считали, сколько часов Великий Стратег просидел в сталинском кабинете. Но он ещё и по телефону со Сталиным говорил. Ещё, как сам Жуков сообщает, он и на сталинских дачах бывал, мёд-пиво пил. Вот бы и спросить спокойно у товарища Сталина, кто принимал безумное решение и чем его мотивировал. Через четверть века в мемуарах следовало привести сталинский ответ. Тогда не надо было бы выставлять дураком своего правого соседа генерала Павлова.

Можно было бы в мемуарах намекнуть: докладов и рапортов я Сталину не слал, но при удобном случае выложил ему всё, что наболело. Сталин боялся войны, и я, воспользовавшись его трусостью, посоветовал, что и где нужно строить.

Но и этого нет в воспоминаниях полководца.

Что же делал мудрейший и всё ясно понимающий Жуков?

Думаете, он ничего не делал? Ошибаетесь. Он слал приказы командирам всех рангов: давай, давай! Он требовал выполнения планов строительства в срок.

Понимая, что строительство это бесполезно и вредно.

Укреплённые районы на новой советско-германской границе были возведены неестественно близко от пограничных столбов. Это совершенно правильно, если готовилось вторжение в Европу. Но совершенно абсурдно, если вожди и стратеги собирались отражать вражеское нашествие.

Укрепления выносят к границе, чтобы в ходе проведения стратегических наступательных операций сковать противника на второстепенных направлениях, чтобы за счёт возведения долговременных оборонительных сооружений высвободить максимальное количество войск на пассивных участках для действий там, где наносится главный удар.

После войны и после Сталина освободительно-наступательную направленность строительства на новой границе требовалось скрыть от грядущих поколений. Для этого надо было предъявить объяснение: кто и с какой целью решил строить укрепрайоны там, где от них в оборонительной войне нет прока.

У Жукова нашлось стандартное объяснение на все случаи: это всё от глупости. Тут же Стратег ткнул перстом в Павлова.

Справедливости ради надо сказать, что в мемуарах Жукова Павлов виновником прямо не назван. Просто показана мудрость Жукова, ясно объяснено, что укрепрайоны возводились не там, и назван Павлов, которому на толковые замечания Жукова возразить было нечего.

Так как других виновников столь идиотского положения в книге не названо, то у любого читателя остаются в глубинах памяти три факта: умный Жуков, дурацкое строительство и придурковатый заносчивый Павлов, который справедливой критики воспринимать не хотел, а только оспаривал простые и правильные замечания Выдающегося Полководца.

Жуков объявил, что мест для строительства укреплённых районов он не выбирал. Если в детали не вникать, то этому заявлению можно легко поверить – ведь Жуков командовал Киевским особым военным округом всего только 7 месяцев…

Но мы в детали вникнем.

Когда было начато возведение УР на новой границе?

Чтобы меня не заподозрили в чём-то нехорошем, буду ссылаться на творение академика В. А. Анфилова, одного из самых рьяных защитников жуковской гениальности. «Директивы на строительство УР военным советам Белорусского (впоследствии Западного) и Киевского особых военных округов были отданы Наркомом обороны 26 июня 1940 г. Этим округам приказывалось в 1940 г. начать строительство ряда укреплённых районов» (Бессмертный подвиг. М., 1971. С. 162).

А когда Жуков был назначен командующим КОВО? 7 июня 1940 года. Приказ НКО № 02469.

Возможно, 26 июня был отдан приказ строить новые укрепрайоны, начиная цикл с нуля, т.е. с определения мест строительства.

Возможно, места укрепрайонов были выбраны ранее, а 26 июня поступил приказ к работам приступить.

Но в любом случае никакого строительства новых укрепрайонов в Украине и Белоруссии до 26 июня не было. Директива возводить новые укрепрайоны поступила в Киев, когда Жуков уже принял пост командующего.

Директива пришла из Москвы. Подписана наркомом обороны Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко. Для Жукова Тимошенко – старый боевой товарищ. Почти с самого конца Гражданской войны Жуков служил под командованием Тимошенко: командиром полка и бригады в дивизии Тимошенко, командиром дивизии в корпусе Тимошенко, командиром кавалерийского корпуса у заместителя командующего округом по кавалерии Тимошенко.

Жуков шёл прямо по стопам. Тимошенко командовал 4-й кавалерийской дивизией, затем 3-м кавалерийским корпусом, служил в Москве в инспекции кавалерии, был заместителем командующего Белорусским военным округом. Именно по этим стопам, только в несколько ином порядке, следом шёл Жуков: инспекция кавалерии, 4-я кавалерийская дивизия, 3-й кавалерийский корпус, заместитель командующего Белорусским округом по кавалерии.

Так и дальше шло. Тимошенко сдаёт Киевский особый военный округ, Жуков принимает. Дочери Жукова вспоминают, что в Киеве жили в том самом особняке, который только что освободил Тимошенко.

Получив 26 июня 1940 года от старого боевого товарища и командира директиву возводить УР не там, где надо, Жуков должен был хватать телефон закрытой связи и орать: «Семён! Ты свихнулся? Ты какие директивы шлёшь? Мы с тобой полтора десятка лет в Белоруссии служили, мы её всю пузом перепахали на учениях и манёврах. Ты соображаешь, где надо укрепрайоны возводить, а где не надо? А Киевский округ ты только что сдал, понимать должен, где можно и нужно строить, а где нельзя и не нужно!»

Если не смог убедить по телефону, если депешами не достучался в двери, то надо было нестись в Москву на приём к наркому. Строительство ещё не начиналось! Ещё всё можно остановить, отменить, изменить!

Во все времена ни одного командира, ни одного полководца не украшало выполнение заведомо безумного приказа. Полководцы становились великими именно в моменты, когда отказывались выполнять преступные приказы вышестоящих начальников.

Так Жуков и должен был заявить Наркому обороны СССР Маршалу Советского Союза С. К. Тимошенко: места выбраны неправильно. Построенные в этих местах, для обороны государства они непригодны. Посему директива об их возведении глупа или преступна. Глупых и преступных приказов выполнять не буду. Рви лампасы с моих штанов, снимай с должности, суди, сажай, стреляй! Я за чужие преступления не ответчик!

Если и это не помогает – к Сталину: Тимошенко – друг, но Родина дороже.

Жуков принимал присягу. Жуков клялся защищать Родину мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни. Вот тебе поле брани! Защищай! Иди в атаку один! Против глупого Павлова! Против Тимошенко! Если надо, против Сталина! Против всех! Не щади ни крови, ни самой жизни! Положи жизнь на алтарь Отечества! Докажи им, что не там огород городят. Если ты не выступишь на защиту Родины сейчас, потом из-за дурацкого расположения укрепрайонов будет взломан фронт, погибнет кадровая Красная Армия, будут захвачены гигантские запасы, мощности и территории, страна будет разорена и сброшена с пути развития. И кто знает, чем всё это в итоге кончится.

Если Сталин, нарком обороны маршал Тимошенко, руководители страны и армии, наркомы, маршалы и генералы не понимали где надо возводить укреплённые районы, то их можно простить. Они не понимали!

А Жуков всё понимал, но молчал. Один разок только соседа своего Павлова носом ткнул: не там строишь! Сам же продолжал упорно строить не там: а что я? Я солдафон. Я чурка! Мне приказали, я выполняю. И буду строить, где прикажут. Хоть на полюсе. Хоть на дне Азовского моря.

Давно замечено, что прикидываться дураком полезно и благотворно, прикидываться умным опасно и глупо.

Жуков всю жизнь прикидывался умным, корчил из себя стратега, полководца и мудреца. И попал в капкан. Если никто не разглядел опасность, а он её ясно видел, если он всё понимал, но не бил во все колокола, значит, изменил присяге, значит, миллионы убитых и разорение страны – на его совести. Значит, он негодяй, изменник, предатель и трус.

Стратег прибыл в Киев, через пару недель – директива: строить укрепрайоны, но такие, которые в оборонительной войне совершенно не нужны, а те, которые нужны, не строить. И Великий Полководец с ощущением надвигающейся трагедии, рванув под козырёк, ринулся строить там, где приказали. Не тревожа ненужными приставаниями ни боевого товарища Тимошенко, ни товарища Сталина.

И только в январе 1941 года своему соседу по ЗапОВО выговорил: что ж это ты, непутёвый Павлов, глупостями занимаешься? Укрепрайоны к самым пограничным столбам задвинул!

Между тем у Жукова в КОВО ситуация была даже хуже, чем у Павлова в ЗапОВО. Генерал-лейтенант А. В. Владимирский был подполковником, заместителем начальника оперативного отдела штаба 5-й армии КОВО. «Главная (долговременная) полоса обороны Владимир-Волынского и Струмиловского УРов создавалась на удалении 1 – 3 км от границы, а на отдельных участках примыкала к ней» (На киевском направлении. М., 1989. С. 40).

Жуков рассказывал, что главные силы Красной Армии были сосредоточены в Киевском особом военном округе потому, что именно тут ожидался главный удар немцев. Посмотрим на карту и согласимся: если главный удар гитлеровские фельдмаршалы готовили не против Белоруссии, а против Украины, значит, это между Ковелем и Перемышлем. Севернее – Полесье, южнее – Карпаты.

Следовательно, первый, главный, самый страшный удар – по 5-й и 6-й армиям КОВО.

5-я армия – на более опасном направлении. Рывок германских танков через недостроенные укрепрайоны и боевые порядки дивизий и корпусов 5-й армии открывал целый веер возможностей.

Это самый прямой и короткий путь на Киев.

А можно было в районе Житомира повернуть на юг и ударить по тылам всех четырёх армий КОВО.

Можно было рвануть вдоль Днепра на Днепропетровск и Запорожье, а тут мощнейшая сталелитейная база Советского Союза и производство почти всего советского алюминия, без которого не может быть ни самолётов, ни танковых двигателей.

Можно было без всяких препятствий от Житомира идти в Одессу или в Крым, где слабо защищённые с суши базы Черноморского флота.

Или, форсировав Днепр, рвануть в Донбасс, далее на Ростов, Грозный и Сталинград.

Если Жуков ждал главного удара на Украине, то должен был немедленно прекратить строительство железобетонных утёсов в двух-трёх, а то и в одном километре от границы! Ведь противник видит каждый участок строительства, каждую отдельную огневую точку, знает направление стрельбы из каждой амбразуры. Противник в мирное время проведёт точные расчёты и в первый момент войны накроет ДОТы без пристрелки. Ему даже и разрушать их не потребуется, огнём миномётов можно отогнать всех, кто попытается занять опорные пункты в соответствии с боевым расписанием.

В некоторых местах между границей и полосой долговременных огневых сооружений не было и километра. Полоса, как свидетельствует генерал-лейтенант Владимирский и как каждый может сам в том лично убедиться, побывав в тех местах, примыкала к границе. Тут и миномётов не надо. Тут стрельбой из винтовок образца 1898 года обойтись можно было.

Удивительное вот где.

Если командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Жуков считал, что именно тут будет нанесён главный удар, то должен был прежде всего ставить вопрос о том, как же готовится оборона на направлении, которое определено главным и самым опасным.

Но вместо этого мудрый командующий КОВО упрекал соседа: не там у тебя укрепрайоны! Хотя считал направление Павлова второстепенным. И только в ответ на реплику Павлова Жуков вспомнил о том, что и у него в КОВО не всё в порядке. Но, согласившись, действий никаких предпринимать не стал. Главное для Жукова: он-то не виноват.

Представьте, что вам достался недостроенный дом, в котором предшественник привинтил люстры к полу, а ковры гвоздиками прикрепил к потолку.

Неужели вы ничего менять не будете? Неужели и дальше люстры к полам будете прикручивать, возмущённо оправдываясь: так это же не я места выбирал…

Теперь позвольте этот грязный пузырь легонько ткнуть иголкой.

Перебранки с Павловым, которая так красочно расписана в «самой правдивой книге о войне», никогда не было. Доказать это можно, даже не прибегая к заумным вычислениям.

7 июня 1940 года генерал-полковник танковых войск Д. Г. Павлов был назначен командующим войсками Белорусского особого военного округа, приказ НКО 02469 (11 июля 1940 года БОВО был преобразован в ЗапОВО).

Если бы в январе 1941 года Жуков гордо бросил в лицо Павлову звенящую фразу о том, что он мест для строительства укреплённых районов в Киевском округе не выбирал, то Павлов ему бы отрубил столь же звонким ответом: он тоже мест в Белоруссии не выбирал, так как получил назначение в Минск в тот же день, что и Жуков в Киев. Одним приказом оба и назначены.

Такого ответа Павлова в книге Жукова нет. Из этого следует, что перебранка с Павловым или кардинально искажена, или полностью выдумана.

Так зачем же сочинители «самой правдивой книги» выставляли Павлова придурком, если знали, что Павлов находился точно в таком же положении, что и Жуков?

Затем, чтобы красиво оправдаться. Чтобы оттенить жуковскую мудрость фоном павловской дури.

Для появления Павлова в данном моменте повествования есть и более серьёзная причина.

Перед сочинителями стояла задача отмазать гражданина Жукова от уголовного дела о преступном строительстве укреплённых районов не там, где их следовало строить в случае, если бы готовилась оборона священных рубежей Отечества. Для этого надо было показать, что:

а) Жуков ясно понимал пагубность принятого варианта строительства;

б) но не молчал трусливо, а честно и прямо свою точку зрения отстаивал, даже в присутствии Сталина.

Но тут перед сочинителями возникла другая проблема. Если написать, что Жуков лично Сталину заявил, что укрепрайоны возводят не там, то тогда бы потребовалось сообщить, а что же на это ответил Сталин. Пришлось бы в уста Сталину вложить какую-нибудь глупость. Пришлось бы сообщить, что Сталин ни черта не понимал, войны боялся, но возводил бесполезные укрепления там, где они для обороны государства вовсе не нужны.

Сталину можно приписать всё, что угодно, но дураком он не был. И уж если затевал что-то, то ясно понимал, что именно и ради чего. Если бы сочинители представили Сталина полным дебилом, который распорядился тратить титанические усилия, ресурсы и средства на строительство в районе границ, не понимая, зачем это нужно и чем это грозит, то читатели такому описанию могли и не поверить.

Поэтому следовало выдумать сцену, в которой Жуков своё мнение отстаивает, но Сталин никакой глупости в ответ не несёт. Для этого самый удобный и, по-видимому, единственно возможный ход – изобразить словесную перепалку Жукова с каким-нибудь недоумком, но в присутствии Сталина.

Овцы сыты, волки целы.

Дабы дурацкий колпак с бубенчиками на Сталина не примерять, потребовался кто-то другой, кому бы он вполне подошёл. Потому и выбрана форма диалога с Павловым.

Вот и всё. Вина с Жукова снята, а Павлов ещё раз посрамлён.

Жуков как командующий самым мощным военным округом Советского Союза был обязан не с Павловым браниться, а требовать кардинального решения проблемы от высшего руководства страны.

Поднявшись в январе 1941 года на головокружительную должность начальника Генерального штаба, он был обязан прежде всего добиться отмены принятых кем-то глупых решений, вместо них навязать руководству страны решения правильные.

В крайнем случае, не добившись поставленной цели, он был обязан снять с себя ответственность за безумное расходование сил и средств, подав в отставку с высокого поста. Но Жуков трусливо молчал.

А после войны и после Сталина вдруг поумнел задним умом и осмелел. Свою трусость, своё преступное бездействие, свою измену Родине списал на того, кто ответить уже не мог.

Такие действия на Руси всегда именовали подлостью.