«КУСОЧЕК ДЛЯ КОРОЛЯ» — М-ЛЬ ПУАССОН

После эпизода с оброненным платком м-м д'Этиоль не пришлось долго ждать. Людовик XV приказал Бине, своему камердинеру, доставить плутовку — она была кузиной Бине — в Версаль. Разумеется, «кусочек для короля» вскоре очутился в самой широкой постели государства. Увы! Бывают ситуации, когда даже монархи бессильны… У Людовика XV случилась внезапная слабость, и он, по выражению Морца, «дал осечку». Наследующий день всевидящий двор — уж он всегда все знает — распевал насмешливую песенку:

Не знатность рода — вот порок.
Смириться с ним король не смог:
Он нежен был, но так случилось —
Любви у них не получилось.

Несчастная женщина ждала этого момента с девяти лет! К счастью, через несколько дней король восстановил силы и смог на той же широкой постели доказать мощь переполнявших его чувств… Людовик XV был очарован встречами с м-м Пуассон. Сулави пишет: «Несмотря на природную холодность, у красавицы был весьма прихотливый характер». Но м-м д'Этиоль дрожала… Весь двор, дофин, духовенство, министры-все против нее, а король так слабохарактерен… Она боялась потерять все, так и не став фавориткой. Гениальная мысль пришла ей в голову — она написала Людовику XV: у нее такой ревнивый муж, злые люди непременно расскажут ему об измене, он жестоко ее накажет. Она просит у короля защиты…

Простодушный король предложил ей укрыться в Версале. Она не заставила себя упрашивать… Пока она устраивалась в апартаментах, принадлежавших ранее м-м де Майи, мсье де Турнхем, бывший, разумеется, ее союзником, отправился к мсье Ле Норману д'Этиолю и объявил, что его жена стала любовницей короля.

— Ей так давно этого хотелось, что она не смогла устоять. Вам не остается ничего другого, как с ней расстаться.

Несчастный супруг обожал Жанну-Антуанетту. Он упал без чувств. Придя в себя, он схватил пистолет и закричал, что отправится за своей женой в Версаль. Пришлось разоружить его и вразумить. В страшном отчаянии он покинул Париж.

Избавившись от надоедливого супруга, м-м д'Этиоль облегченно вздохнула: позади важный этап. Теперь заставить двор примириться с собой. Однако это, казалось будет нелегко. Ее несколько вольное обращение, а иной раз бесцеремонная, игривая манера говорить не всем нравились. Многих шокировало, когда она называла герцога де Шона — «мой поросенок», аббата де Берни «голубь мой», а м-м д'Амбримон — «моя тряпка». Однажды к ней пришел монах, один из ее кузенов — посмотреть, чем она может быть ему полезна. Она нашла его таким ограниченным, что проводила со словами:

— Мои кузен — это простое орудие труда. Что можно сделать таким орудием?

Потом еще несколько недель злые языки шутили по поводу орудия фаворитки.

М-м Пуассон-старшая и не подозревала, что дочь ее стала предметом насмешек. Счастливая тем, что предсказание гадалки сбылось, она легла однажды вечером в постель и, поскольку ей нечего было больше желать, умерла.

Муж ее не отличался подобной скромностью. Этот человек — без всякого образования, лишенный каких-либо нравственных устоев, не признававший норм приличия, — стал для фаворитки источником вечных волнений. Так, однажды он пришел во дворец, куда был у него свободный доступ, и, натолкнувшись на закрытую дверь — его встретил в этот раз новый камердинер, заорал:

— Негодник! Знай, что я — отец королевской шлюхи!

Таких слов никогда еще не произносили в королевском дворце, и даже прислуга посчитала их недозволенными. Подобные инциденты только подливали масла в огонь, и фаворитка еще острее чувствовала непрочность своего положения. Титул ей нужен, она умоляла об этом короля. Счастливый Людовик XV не мог отказать ей ни в чем. Он купил для нее титул маркизы Помпадур, земли в Оверне с двенадцатью тысячами ливров дохода, назначил фрейлиной королевы и, наконец, во время поста признал «официальной фавориткой».

Новоявленная маркиза была в восторге. Осуществились самые смелые ее мечтания, за что ей, несомненно, надо благодарить Бога, если она еще хоть немного в него верила. Однако роль фаворитки короля казалась слишком незначительной — она желала участвовать в управлении государством.. Эти поползновения проявились не сразу, и многие уже решили, что м-м де Помпадур удовлетворится легким, беззаботным существованием фаворитки. Но то было глубокое заблуждение. Напротив, активность ее станет исключительно высокой.

«Если бы она не вошла тогда в жизнь Людовика XV, — убежден Пьер де Нольха, — события развивались бы совсем в другом направлении: другая политика в вопросах финансовых, религиозных, а быть может, и в дипломатических отношениях. С этого времени женщина — умная и к тому же умеющая пользоваться своим умом — подчинила себе монарха, властителя королевства, относившегося к власти ревностнее, чем сам Людовик XIV» <Дальше мы увидим, что Пьер де Нольха, ослепленный любовью к м-м де Помпадур, бывает необъективен.>.

А вот мнение Анри Мартэна: «Это была первая подающая надежды премьер-министр женщина, появившаяся в Версале. Помпадур суждено оказалось править почти столько же, сколько Флери».

Пока горожанка не из знатных весной 1745 года готовилась взять в свои руки управление Францией, король готовился к отъезду во Фламандию, где его ожидал Морис Саксонский.

Собраны были новые армии, и вот каким способом: по всему королевству разъехались в помощь вербовщикам несколько сот красивых девушек. В Париже они собирались в притонах на набережной Феррай. Они заманивали проходящих мимо юношей, поили, обещая всякие вольности, а иногда и отдавались тут же, на скамье, во имя благого дела. Тут-то и появлялись вербовщики солдат для королевской армии, — им ничего не стоило одурачить захваченного врасплох опьяневшего бедолагу.

— Хочешь попасть в страну, где полно таких красивых девушек, как эти? Есть что выпить, много золота, жемчуга и бриллиантов… — Тот соглашался. — Ладно! Могу тебя отправить туда — это во Фламандрию.

В конце концов вербовщик между двумя стаканчиками вина заставлял несчастного должным образом подписать обязательство, и юноша с кокардой на шляпе, пошатываясь, уходил — новый солдат его величества.

В конце апреля все эти завербованные, по доброй ли воле, или насильно, оказались перед Турнэ, куда в сопровождении дофина вскоре прибыл король. На этот раз Людовик XV не повторил ошибки, совершенной им в прошлом году с мадам де Шатору: он оставил мадам де Помпадур в Этиоле. Она узнала о победе при Фонтеной лишь из записки, доставленной лично ей в руки.

После возвращения короля опьяненная своей властью фаворитка повела себя как последняя выскочка: она пожелала, чтобы ей оказывали особые знаки внимания.

«М-м де Помпадур, — отмечает герцог Ришелье, — потребовала, будучи любовницей, то, что м-м де Ментенон получила, являясь тайной супругой. В рукописях Сен-Симона она прочла о фаворитке Луи XIV: та, сидя в особом кресле, едва привставала, когда монсеньер входил к ней; не проявляла должной учтивости к принцам и принцессам и. принимала их лишь после просьбы об аудиенции или сама вызывала для нравоучений.

М-м де Помпадур считала своим долгом во всем ей подражать и позволяла себе всевозможные дерзости по отношению к принцам крови. Они почти все покорно ей подчинились — кроме принца де Конти, он холодно с ней обращался, и дофина, который открыто ее презирал».

Но монсеньер и его сестры называли ее не иначе как «мама шлюха», «что не говорит об их хорошем воспитании». О манерах этой мещанки злословил весь двор. «Только и говорят, что о смехотворных заявлениях этой маркизы, обладающей неограниченной властью. Она говорит послу, если тот уходит в отставку: „Продолжайте, я очень вами довольна, вы же знаете, что я давно считаю вас своим другом“. Она действует, решает, смотрит на министров короля как на своих собственных. Нет ничего опаснее деятельности месье Беррье, лейтенанта полиции: он стал давать этой даме отчет обо всем, что происходит и о чем говорят в Париже, а между тем она мстительна, подвластна страстям, неумна и бесчестна».

Позже м-м де Помпадур потребовала, чтобы ее дворецкого наградили королевским военным орденом Сен-Луи — без этого, как ей казалось, он был недостоин ей служить.

Несмотря на титул, лоск, здравый ум, м-м де Помпадур в течение всей жизни будет совершать подобные оплошности. До самой смерти в этой женщине, которую некоторые пристрастные историки хотели представить как самую изысканную маркизу, проявлялись черты обычной выскочки…