Заключение

Петроградское небо мутилось дождем,

На войну уходил эшелон.

Без конца — взвод за взводом и штык за штыком

Наполнял за вагоном вагон.

(А. Блок)

Мы завершаем наше повествование временем, когда старый Петербург перестал существовать, — началом русско-германской войны.

На памяти у нас большие манифестации разносословной толпы еще до объявления войны. Петербуржцы, как и вся Россия, были единодушно возмущены наглым ультиматумом Австрии к Сербии. События разворачивались страшно быстро. Ультиматум следовал за ультиматумом, и наконец Германия объявляет войну России^[596].

Теперь манифестации приняли в Петербурге грандиозные размеры, вызванные патриотическими чувствами народа. Большинство понимало, насколько положение серьезное, — враг силен и нагл, авторитет правительства подточен до предела, предстоит много испытаний^[597].

Правящие круги и церковь старались подменить лозунги патриотов «За родину!» воззванием «За веру, царя и отечество!». Это вызывало протест в народе, многие не присоединялись к демонстрациям, которые несли портреты царя и иконы. Слышались реплики: «Как же царь будет воевать, когда жена его немка и окружена немцами?!»^[598]

Народные демонстрации наконец завершились разгромом германского посольства на Исаакиевской площади^[599]. Громили здание посольства дня три: сломали двери, выламывали решетки окон, выбрасывали мебель, целиком шкафы с бумагами, и наконец было скинуто с аттика здания бронзовое олицетворение воинствующей Германии — два тевтона, держащие коней. Этот разгром посольства привлек громадные толпы людей. Сквер перед Исаакием был вытоптан, на мостовой валялись обломки мебели, куски железных решеток, книги, бумаги. Толпа выкрикивала ругательства и проклятия в адрес кайзеровской Германии и самого кайзера. Полиции там мы не видели — полицейские понимали, что соваться под руку возмущенной толпы — дело опасное.

Война и мобилизация перевернули всю жизнь столицы: в два-три дня ушла вся гвардия. Толпы родных и знакомых провожали полки на вокзалы и станции. Была масса добровольцев. Уходившим солдатам незнакомые им люди совали в руки папиросы, продукты, носильные вещи. Многие провожавшие женщины плакали. Все относились к грядущим опасностям трезво и в переносном смысле, и в прямом — продажа водки и крепких напитков была запрещена. Погрузка полков в вагоны производилась очень быстро, надо сказать — в полном порядке. Чувствовался подъем — народ был готов защищать родину. Отъезжали полки, уходили на войну запасные, население Петербурга оставалось в тревоге за родину и за близких.

Канула в безвозвратное прошлое и жизнь старого Петербурга, с ее плохими и хорошими сторонами. Настала недолговечная пора Петрограда^[600].

Сиверская. 1976

Примечания:

5

…санки с пассажиром… По сторонам ледяной дорожки ставили елочки. На каждой такой трассе работало по 15–20 человек, всего на Неве их насчитывалось до сотни. Днем они работали на хозяина, ночью — на себя. Ежедневно каждый делал 50–100 концов, пробегая через Неву за 3–5 минут (Бахтиаров А. 1994. 135).

6

…самоеды… Старое название саамских племен; позднее перенесено на ненцев, энцев, нганасан и селькупов.

59

…с лампами накаливания. Выпуск ламп накаливания начался в Петербурге в 1898 г. К лампам с вольфрамовой зигзагообразной нитью перешли с 1909 г. К 1915 г. в столице было около 3 тыс. электрических уличных фонарей (преимущественно в центре) и более 12,5 тыс. газовых и керосиновых на окраинах.

60

В «царские» дни… «Царскими» назывались дни празднования торжественных событий царствующей императорской фамилии — дни рождения, коронования, восшествия на престол и тезоименитства государя, его матери, августейшей супруги, наследника-цесаревича, а также дни рождения и тезоименитства прочих членов царской фамилии. Особенно пышно украсили центр города к 300-летию дома Романовых (22 февраля 1913 г.).

…факелы на Исаакиевском соборе. Поддерживаемые ангелами светильники по углам собора.

596

…Германия объявляет войну России. Убийство эрцгерцога Фердинанда 15 июня 1914 г. было на руку австрийскому правительству, искавшему повод для ликвидации независимости Сербии — очага южнославянского движения, угрожавшего целостности австро-венгерской монархии. В полночь 10 июля — так, чтобы Пуанкаре и Николай II не смогли принять совместное решение, — Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум с требованиями, которые Сербия должна была бы отвергнуть и тем самым дать повод для агрессии. На ответ давалось 48 часов. Ознакомившись с ультиматумом, русский министр иностранных дел С. Д. Сазонов сказал: «Это европейская война!» Николай II телеграфировал кронпринцу Сербии: «Россия не останется равнодушной к участи Сербии». Сербы согласились на условия ультиматума с такой покорностью, что в Вене опешили: срывался план переноса ответственности за конфликт на Сербию. После трехдневных колебаний там решили действовать напролом. На рассвете 16 июля австро-венгерская артиллерия начала обстрел Белграда; обстрел длился весь день, несмотря на поднятые на крышах зданий белые флаги. Николай II отдал приказ о мобилизации всех военных округов, прилегающих к австро-венгерской границе (Масси Р. 300–305).

597

…предстоит много испытаний. «В том, что Германия будет разбита, мало кто из русских сомневался: вступление Англии в войну предопределяло ее исход. Вопрос был в том лишь, сколько времени продлится война. „Шесть месяцев“, — заявляли пессимисты, утверждавшие, что немцы умеют воевать. „Офицеры полков, расквартированных вдали от границы, опасались, что война закончится раньше, чем они попадут на фронт. Гвардейские офицеры, которым посчастливилось попасть в действующую армию, выясняли, следует ли брать с собой парадные мундиры для церемониального марша по Унтер-ден-Линден“. „В отличие от командиров, многие солдаты отправлялись на войну в мрачном предчувствии, что им не суждено больше увидеть ни близких, ни родной деревни“» (Масси Р. 316, 320, 321).

598

…несли портреты царя и иконы. 20 июля Николай II объявил в Зимнем дворце о начале войны. В Николаевском зале отслужили молебен в присутствии 5 тыс. человек. Царь произнес ту же клятву, которую дал в 1812 г. Александр I: «Я здесь торжественно заявляю, что не заключу мира до тех пор, пока последний неприятельский воин не уйдет с земли нашей». Когда он вышел на балкон, море народа на Дворцовой площади опустилось на колени. М. Палеолог записал в дневнике: «В эту минуту для этих тысяч людей, которые здесь повергнуты, царь действительно есть самодержец, отмеченный Богом, военный, политический и религиозный глава своего народа, неограниченный владыка душ и тел». М. В. Родзянко, вернувшийся в столицу перед самым объявлением войны, был поражен переменой настроения у тех, кто несколько дней назад ломали телеграфные столбы, переворачивали трамваи и строили баррикады. На вопрос, чем объясняется перемена настроения, он слышал: «Сегодня дело касается всей России. Мы придем к царю, как к нашему знамени, и мы пойдем за ним во имя победы над немцами» (цит. по: Масси Р. 315).

…жена его немка… Императрица Александра Федоровна (1872–1918) — урожденная Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса, принцесса Гессен-Дармштадтская.

599

…разгром посольства… 23 июля 1914 г. около 9. 30 вечера толпа направилась от Невского к германскому посольству. Конная стража оттеснила их, они повернули по Б. Морской к Невскому, но, воодушевившись битьем стекол венской булочной в Кирпичном пер., вернулась к посольству с российскими флагами и пением гимна. Выбили стекла в 1-м этаже, выломали железные ворота, проникли во двор. Выйдя на крышу, сбросили германский штандарт и знамя, тотчас растерзанные внизу, и водрузили русский флаг. В тронном зале на 2-м этаже бросили в костер портрет Вильгельма II, разорвали в клочки знамя, разломали трон и украшения зала, вспороли шелковую мебель. Из окон 3-го этажа выбрасывали бумаги, белье, картины, статуи, бронзу, в столовой били хрусталь и стекло, в погребе уничтожали шампанское. Под рев толпы полетела с крыши фигура тевтона, второй повис, зацепившись за карниз. С царскими портретами, с пением гимна толпа удалилась по ул. Гоголя. Хотели вломиться в ресторан «Вена», но, пройдя мимо, разбили окна торгового дома «Шухард и Шютте» (Невский пр., 11) и обрушились на магазин венской мебели «Бр. Тонет» (Невский пр., 16/7). Двинулись по Невскому. Сорвали вывеску газеты «St.-Petersburger Zeitung» (Невский пр., 20), разбили витрины кафе «Рейтер» (хотя Рейтер был чех, женатый на дворянке Васильевой) и завершили акцию протеста битьем окон модного магазина «Венский шик» (Невский пр., 80), хотя владел им не немец, а еврей Н. Д. Финкельштейн (СПВ от 24 июня 1914 г.). На следующий день было сообщено, что задержано свыше 100 погромщиков, в основном из простонародья. Американский поверенный в делах Ч. Вильсон заявил протест в связи с разгромом германского посольства. Манифестации в Петербурге были запрещены. Полиция взяла под охрану здание, внутри которого уцелело лишь буфетное серебро и ковры. Полицейские сняли с крыши фигуры коней.

600

…пора Петрограда. Санкт-Петербург был переименован в Петроград именным указом Николая II от 18 августа 1914 г.