О военных

Ах, как мелькали мундиры!

(Знай — только головой кружи.)

Кавалергарды, кирасиры,

И камергеры, и пажи.

(Н. Агнивцев)

Глубокий отпечаток на внешний облик города, его жизнь и быт накладывало то обстоятельство, что в Петербурге стояла гвардия, другие военные части, было много военных учреждений и военных учебных заведений. Гвардия считалась опорой престола, красой и гордостью империи. В наше время, после 1905 года, эта опора стала призрачной. Меркла и в наших глазах краса армии, которой любовались и верили в ее боевую готовность. Еще в 1904 году мы были вовлечены в общий, всех захлестнувший патриотический подъем в связи с начавшейся в январе войной с Японией. Поддавшись общему легкомысленному настроению, мы не сомневались в успешном разгроме маленькой, казавшейся беспомощной Японии: «Шапками закидаем!» Все вдруг обернулось трагически: гибель «Варяга» и «Корейца» в самом начале войны; уже в марте подрыв на мине броненосца «Петропавловск» со всеми уважаемым адмиралом Макаровым; неудачные выступления нового генерала Куропаткина: «Терпение, господа, терпение!» — и последующая сдача Порт-Артура; проигранное сражение под Мукденом в феврале 1905 года, затем разгром в мае эскадры под командованием Рожественского и, наконец, поспешный, невыгодный для нас Портсмутский мир[457]. Все это повергло нас в смятение, и возник вопрос: соответствует ли блестящий вид армии задачам военной подготовки?

Начать с того, что форма, блестящая в строю, казалась людям нелепой, как только военный смешивался с толпой в обыденной ситуации. Вблизи она выглядела грубо, вызывающе. Как всегда, народ сразу замечал смешное и нелепое. Часто слышались насмешки над бедными солдатами. Вот идет кирасир[458], и тотчас ему вдогонку: «Ты вроде медного самовара!», потому что кираса не прилажена, в пояснице отстает. При виде солдат кавалерийских полков, у которых кивер на этишкете[459], кричали в толпе: «Эй, голова на веревке, смотри не потеряй!» На офицерах была форма, прекрасно сшитая, носить они ее умели, и то вспоминается такая картина: хоронили какого-то генерала, гроб провожали военные в полной парадной форме. Два офицера лейб-гвардии Драгунского полка вышли из процессии закурить и пошли по панели в общей толпе. Их нарядные кивера с высоким султаном и свисающими кистями настолько не вязались с котелками, шляпами, картузами толпы, что они сразу почувствовали себя неловко, бросили папиросы и поспешили вернуться в процессию. Там они были на месте, вся процессия выглядела очень эффектно.

Нелепо было и то, что в гвардейских стрелковых полках зимой и летом носили барашковую шапочку; рубахи были малиновые с пояском из трехцветных жгутов с кистями, поверх рубахи безрукавка, обшитая золотым галуном. Но главное — сапоги[460]. Офицер, скажем, заказывал себе сапоги с голенищами, доходившими до самого верха ноги. Когда он спускал голенища, как полагалось, ниже колена, на сапоге собиралась большая гармошка. Сапоги гармошкой считались особым шиком и должны были придавать якобы истинно русский стиль. Солдаты также носили сапоги гармошкой, но выглядели они как-то грубо, а начищались зато до умопомрачительного блеска.

Но обратимся к приему новобранцев.

Их распределение по полкам происходило в Михайловском манеже. От каждого полка приходила делегация для отбора новобранцев. Она выглядела торжественно — взвод солдат в полной парадной форме с оркестром во главе, с офицером или даже с командиром полка. Начинался отбор: высокие шатены с правильными носами — в Преображенский; курносые — в Павловский; блондины — в Измайловский (народ называл их «хлебопеки»); рыжие — в Московский полк (им народ дал прозвище «жареные раки»); высоких брюнетов со стройной фигурой — в кирасирские полки; с усами — в гусарские или другие кавалерийские; с бородой — в «вензельные» роты пехотных полков гвардии; высоких с широкой грудью — в гвардейский флотский экипаж. И это без опроса, без всякой беседы[461].

Интересным зрелищем был развод новобранцев по полкам. Например, по Невскому проспекту ехал на прекрасных черных конях оркестр и взвод Конногвардейского полка, в медных касках с двуглавыми орлами, в начищенных кирасах, белых колетах, при длинных палашах. Оркестр играет бравурный кавалерийский марш. А сзади идет разношерстная группа парней, многие в лаптях, с узелками, котомками, сундучками. Новобранцы как-то испуганно озираются по сторонам, ошеломленные всем происходящим. Идут не в ногу, спотыкаются. А следом — гвардейские моряки, с тесаками на белых портупеях, с ленточками на бескозырках, ведут за собой будущих матросов под звуки великолепного оркестра гвардейского экипажа[462]. За ними — преображенцы в высоких киверах, выправка их необыкновенно хороша, они чеканят шаг, ведя за собой будущих товарищей. Публика останавливается, смотря на это интересное зрелище. Простой же народ реагирует по-своему: некоторые подбегают к новобранцам, суют им в руки папиросы, деньги. Женщины даже причитают со слезами, жалея солдатиков. А мужчины, особенно те, которые отбыли солдатчину, отпускают разные шутки: «Что ты, парень, рваные лапти в Питер привез?», «Забрили тебе лоб, так попробуй шилом патоки». На эти замечания и насмешки новобранцы смущенно улыбаются, а те, что побойчее, находчиво отвечают тоже шуткой.

Затем начиналось для молодых солдат тяжелое время учения. Ведь нужно было из деревенского парня, ходившего неуклюже, вразвалку, в 2–3 месяца сделать «справного» гвардейца, который мог бы держать «фрунт»[463], «есть глазами начальство», отдавать честь, «печатать» шаг и пр. Пока же молодые солдаты не усвоили всей премудрости, они не допускались к присяге. А до этого они не получали даже полного обмундирования, например матросы носили бескозырки[464] без ленточек, а десантные сапоги им не разрешалось чернить ваксой. В кавалерии молодые солдаты первое время не могли садиться и даже ели стоя — результат учебной езды без седла. У некоторых солдат руки были в рубцах от ударов офицерского хлыста, если новобранец неправильно держал поводья.

Когда первоначальная выучка заканчивалась, молодые солдаты принимали присягу и только тогда могли получить первое увольнение из казармы на 3–4 часа. Первые шаги на улице были для них очень трудны, необходимо было проявлять величайшее внимание, чтобы не опоздать отдать честь офицеру строго по всей форме, иначе можно было угодить на гауптвахту. А перед генералом встать за три шага во фронт[465], на лице отразить рвение, иначе кроме гауптвахты можно было получить и более тяжелое наказание. Особенно неловко чувствовали себя солдаты на улицах в царские дни и в большие праздники, когда надевали парадную форму: кивер или каска давили голову, высокий жесткий воротник подпирал и натирал шею. Гуляющих офицеров в эти дни было больше, и приходилось проявлять особую бдительность.

В праздники солдат строем водили в церковь, там они стояли шеренгами. У каждого гвардейского полка была своя церковь. Там делалось все по команде: «на колени», «встать». Ремни и сапоги скрипели. Когда молились кавалеристы или артиллеристы, примешивалось бряцание сабель и шашек. К причастию солдаты подходили без оружия, которое складывалось в каком-нибудь углу храма. Все это моление строем и по команде не производило впечатления действительно моления, а, скорее, отбытия наряда. После церковной службы командир полка (в гвардии обязательно генерал) принимал короткий парад: солдаты по выходе из церкви проходили под музыку мимо командира, который с ними здоровался. Такие картины мы наблюдали в Троицком соборе, где молился Измайловский полк[466].

Этот собор был одновременно музеем войны с турками 1877–1878 годов. На стенах собора были развешаны турецкие знамена, под ними на медных листах было выгравировано, в каких сражениях они взяты. В особых витринах помещались мундиры князей, генералов, погибших в эту войну. В других витринах хранились ларцы с пулями, извлеченными из ран воинов. Солдаты, рассматривая сплющенные свинцовые пули, говорили: «Вот она — смерть-то солдатская». Перед собором стоял памятник Славы — высокая колонна, сложенная из стволов турецких пушек. На цоколе колонны были громадные бронзовые доски с выпуклыми буквами — история всей турецкой войны. Вокруг колонны стояло несколько полевых пушек на колесах. По углам церковной ограды вместо столбов были врыты большие орудийные стволы, на некоторых можно было разглядеть два клейма — завода Круппа и Оттоманской империи (вот кто снабжал оружием турецкую армию)[467].

Вывесок, запрещавших вход в общественные сады «солдатам и с собаками», в наше время уже не было. Общественные сады и скверы в праздничные дни были заполнены солдатами. Сад при Никольском соборе был забит гвардейскими матросами, сквер у Царскосельского вокзала — семеновцами, Александровский сад у Адмиралтейства был местом прогулок писарей Главного штаба, в парке Народного дома было полным-полно нижних чинов. Там был отдельный павильон для танцев, вход 10 копеек (через турникет). На этой «танцульке» главенствовали писари Главного штаба — кавалеры высшего сорта. По форме их можно было принять за офицеров — шинель более светлая, чем у солдат, фуражка с белыми кантами, мундир двубортный, тоже с белыми кантами, синие брюки навыпуск, со штрипками. Обхождение с дамами — «самое галантерейное». А главное — они были непревзойденными танцорами. Никто так лихо не мог пристукивать каблуками во время венгерки или краковяка, как они; а во время падекатра особо находчивые кавалеры бросались вприсядку, а при завершении фигуры вскакивали, как упругие пружины. Разным «штафиркам» (штатским) конкурировать с ними было трудно. Все это был народ видный, всегда чисто выбритый, с умело закрученными усами, они вовремя могли поднести своей даме букетик красных гвоздик — ну какое же женское сердце могло устоять против такого кавалера!

Интересным явлением были кантонисты (с самого рождения принадлежавшие Военному ведомству) при Измайловском и других полках. Набирались они в 5–6-летнем возрасте из сирот или незаконнорожденных, а иногда и от бедных родителей. Они поступали на казенное содержание, их одевали в форму того полка, в котором они воспитывались. При Измайловском полку кантонисты проживали в верхнем этаже здания Офицерского собрания на углу Измайловского проспекта и 1-й Роты[468]. Для их строевых занятий и прогулок использовали дворик, обсаженный желтыми акациями. Их обучали грамоте в пределах городской начальной школы, игре на духовых инструментах и пению. По окончании учения они отбывали военную службу в этом же полку, большинство вне строя — писарями, музыкантами. Харчи у кантонистов были общесолдатские. Содержали их очень строго, главными воспитателями и наставниками их были сверхсрочные военнослужащие, фельдфебели[469] и унтеры под наблюдением офицеров. Провинившихся пороли. Кантонисты имели выход только в музыкантскую команду и в Троицкий собор, где они пели в хоре. Тогда они надевали поверх мундира «парад-халат» с золотыми позументами. В такие же «парад-халаты» были одеты и взрослые певчие. Пел хор замечательно, регент был суровый старик, всегда в черном сюртуке, с камертоном в руке[470].

По большим праздникам родственникам кантонистов разрешалось их навещать. Смотришь, во дворике на скамейке сидит женщина рядом с маленьким солдатиком, оба вздыхают, иногда плачут. Женщина вынимает из узелка гостинец. Свидание скоро прекращается, окрик унтера заставляет их вздрогнуть и поспешно разойтись. Слезы на глазах у обоих. Кантонисты были наследием режима Николая I, который хотел всю Россию сделать казармой[471]. В наше время это учреждение казалось пережитком, и оно сохранилось далеко не во всех полках.

Нередко можно было видеть на улицах Петербурга мальчиков и юношей в военной форме различного образца. Это были воспитанники кадетских и Морского корпусов и военных училищ разных родов войск. Забавно было видеть, как кадетик 10–11 лет четко и лихо отдавал честь офицерам, изображая из себя маленького солдатика. Бывали случаи, когда весь кадетский корпус шел строем по улице. Впереди шагал духовой оркестр, тоже из кадет. Играли они неважно. Потом несли знамя, а за ним — кадеты повзводно с офицерами-воспитателями. Впереди шли взрослые, высокие кадеты, а в хвосте колонны почти бежали маленькие кадетики, еле успевавшие за взрослыми. Иногда офицер брал отстающего кадетика за воротник и бегом вместе с ним догонял колонну.

Красиво выглядели кадеты Николаевского корпуса: синие брюки, двухцветный суконный пояс — красный с черным, в шашку. Готовил этот корпус будущих кавалеристов, после окончания его кадеты шли обычно в кавалерийские училища.

Пажеский корпус был привилегированным учебным заведением[472]. Это было соединение кадетского корпуса с военным училищем. Отсюда выходили офицерами в гвардейские полки. Форма у них была оригинальная: черная двубортная шинель, белая портупея и каска германского образца с золоченым шишаком и орлом спереди. На белой портупее пажи носили либо гвардейский тесак, либо шашку, смотря по тому, в каком классе они были — в кавалерийском или пехотном. Кроме того, у пажей была особая придворная форма — мундир с поперечными галунами, белые брюки, шпага и на каске белый султан.

Проходили по улицам и юнкера военно-учебных заведений в полном составе, с оркестром и знаменами. Особенно отличались своей выправкой «павлены» — юнкера пехотного Павловского училища, а своим форсом — юнкера Николаевского кавалерийского училища. У них была очень красивая форма, особенно парадная: большой кивер с султаном, желтый этишкет, ловко сидящий мундир с галунами, блестящие сапожки со шпорами «малинового» звона, белые перчатки и начищенная шашка[473]. Деревянная рукоятка эфеса шашки (о чем нельзя не сказать) была обязательно некрашеного дерева, без лака, что должно свидетельствовать о том, что юнкер так много «рубил», что в результате лак и стерся. На хороших лошадях, тоже дисциплинированных, такие молодцы возбуждали к себе интерес девиц и молодых дам… На балах они пользовались их особой благосклонностью — трудно было найти лучших кавалеров и танцоров.

У юнкеров — артиллеристов и Инженерного училища — был совсем иной тон[474]. Держали они себя скромно, серьезно; форма у них не отличалась особым блеском. В эти училища поступали по конкурсу, с серьезной подготовкой. В первый год обучения юнкера-артиллеристы не имели права носить шпор, но так сильны были традиции и желание блеснуть, что юнкера, уволенные в отпуск в субботу, заворачивали с Забалканского на пустынную набережную Фонтанки, вытаскивали шпоры и надевали их. Возвращаясь вечером в училище, они делали то же самое, только в обратном порядке.

Гардемарины Морского корпуса отличались не только отличной морской формой, но и особым поведением на улицах: хоть плохо, но говорили по-английски, подчеркивая тем самым, что они «соленые» моряки, плававшие во всех широтах земного шара; были изысканно вежливы, как полагается морякам. Ходили они особой морской походкой, показывая, что на суше им ходить тяжелее, чем на качающейся палубе. Курили трубочку с «кепстеном»[475].

Так, в общем привлекательно, выглядели юнкера на улице. Но в их обиходе было много ненормального и даже постыдного. Между ними, например, процветало пренебрежение и даже какая-то непонятная неприязнь к юнкерам другого вида оружия: пехотинцы терпеть не могли кавалеристов, а те — артиллеристов за то, что они не так ловко сидели в седле. Гардемарины считали, что всякая другая военная служба ерунда по сравнению с морской. Юнкера Николаевского кавалерийского училища с презрением относились к юнкерам казачьей сотни, которые обучались в том же училище, — посылали им завернутую в бумагу нагайку с соответствующим письмом, намекая на то, что казаки часто разгоняли нагайками[476] демонстрации рабочих и студентов. Это взаимное неуважение и пренебрежение передавалось им потом, когда они становились офицерами, а от них и солдатам. Так, гвардейцы, обращаясь к армейцам, с презрением говорили: «Эй, ты, крупа, посторонись», иронизируя над их небольшим ростом. Кавалеристам пехотинцы говорили: «Вам только хвосты кобылам подвязывать!»[477]

Между юнкерами одного и того же училища процветало «цуканье» — старший юнкер отдавал младшему самое нелепое приказание, а младший должен был беспрекословно его выполнить. Например, на четвереньках пройти по всем коридорам училища или спичкой измерить длину манежа и доложить. Младший юнкер должен был обращаться к старшему: «Господин корнет…», хотя тот офицером еще не был, а этот самозваный корнет, вскинув монокль[478], требовал раз пять повторить к нему обращение, подходя по всей форме. Такие уродливые отношения дожили почти до самой революции.

Но те же юнкера-кавалеристы были способны и на совсем иные дела. Как и вся Россия, готовясь отметить в 1914 году столетие со дня рождения М. Ю. Лермонтова, воспитанники этого училища решили поставить ему достойный памятник в сквере своего училища на Ново-Петергофском проспекте. Чтобы собрать средства на сооружение памятника, юнкера училища (эскадрона и казачьей сотни) с разрешения начальства три дня подряд устраивали в Михайловском манеже конноспортивные праздники[479]. Билеты продавались от 50 копеек и выше; некоторые, зная, куда пойдут эти деньги, платили за билет 10–15 рублей.

На этих праздниках юнкера показывали свое искусство в вольтижировке, джигитовке и других упражнениях на конях и гимнастических снарядах. Многие номера выполнялись настолько красиво и легко, что превосходили трюки цирковых артистов. Были показаны лихая рубка, стрельба на полном скаку в цель, всякие упражнения с пиками, живые пирамиды на конях. Было показано «живое солнце», когда юнкер вертелся на пике, которую держали два юнкера, скачущие на лошадях. Были разные игры — «Белой и Алой розы», в «лисичку», когда юнкера разделялись на группы и якобы вели войну. Некоторые молодцы превосходили сами себя и удивляли зрителей своей ловкостью. Были показаны конные карусели, а под конец — парадный выезд в исторических формах кавалерии[480]. Народ ломился на эти праздники, публика не только сидела, но и стояла в проходах. Гремели оркестры, аплодисменты, крики «браво», «брависсимо», «бис».

Весной, когда гвардия уходила в лагеря в Красное Село, и осенью, когда возвращалась в Петербург, можно было видеть прохождение войск целыми полками, бригадами[481]. Войска шли с оркестром, с барабанщиками, со знаменем.

Красиво проезжала и кавалерия — впереди оркестр на конях, тоже со знаменем-штандартом[482]. Зрелище было особенно красивое, если войска шли в парадной форме. Мальчишки бежали впереди, шагали рядом, движение на улицах приостанавливалось, прохожие стояли на тротуарах и любовались.

В дни больших парадов на Марсовом поле кавалерийские полки, стоявшие в пригородах, стягивались в столицу накануне[483]. Например, уланский полк из Петергофа останавливался на ночлег в Константиновском артиллерийском училище. Мы наблюдали, как утром весь полк выстраивался по Фонтанке в полной парадной форме — кивера с султанами, на пиках флюгарки, офицеры с лядунками[484] на красивой перевязи. Зрелище это собирало много народу, вездесущие мальчишки лезли под ноги лошадей, солдаты перешучивались с проходящими молодыми женщинами. Наконец из ворот выезжал командир, раздавалась команда, и все замирало. Потом полк по команде перестраивался «по три» и отправлялся под музыку к Марсову полю, оставив после себя массу навоза, к неудовольствию хозкоманды училища и дворников близлежащих домов.

Переходя к описанию некоторых черт офицерской среды, надо откровенно сказать, что большая часть офицерства не имела живой, дружеской связи с солдатами. Суворовские традиции были давно утрачены. Обучение и воспитание солдат и матросов было в основном передоверено фельдфебелям, унтерам, вахмистрам, боцманам. В массе своей это были карьеристы, народ грубый, окончивший при частях только учебную команду, дававшую знание немногих воинских премудростей, преимущественно чисто внешних. Они допускали рукоприкладство, и офицеры с этим не боролись или боролись недостаточно[485]. Сами офицеры воздерживались от рукоприкладства, особенно после 1905 года.

Гвардейское офицерство, особенно аристократических полков (кавалергарды, конногвардейцы, стрелки императорской фамилии), держало себя не в своей среде отчужденно. В общественных местах они появлялись редко. Если они гуляли, то только на набережных Невы, по Морской. В большинстве же случаев их можно было увидеть в экипажах. Вращались они только в своей среде, но иногда не гнушались и богатым, просвещенным купечеством, заводчиками, фабрикантами. Иногда даже роднились с ними (с разрешения начальства), чтобы путем брака поправить свои финансы и иметь возможность продолжать службу в гвардии. Ведь чтобы служить в гвардии, особенно в кавалерии, и поддерживать «честь мундира», нужны были немалые средства[486]. Блестящая, дорогостоящая многообразная форма, бальная форма, шинель обыкновенная, шинель николаевская[487], лошадь кровная, обычно две или три, — все это стоило громадных денег, не говоря уже о том, что в обществе надо было придерживаться соответствующего образа жизни. Расходы по Офицерскому собранию (в гвардейских полках), балы, приемы, подношения, парадные обеды требовали больших расходов. Часто офицер только расписывался в получении жалованья, все оно уходило на вычеты. В некоторых полках существовала традиция — при вступлении в брак передать в собрание серебряный столовый прибор. Все офицеры из армейских полков должны были перед свадьбой внести «реверс» — несколько тысяч рублей в обеспечение будущей семейной жизни.

У гвардейцев главное внимание обращалось на внешность, на великосветский лоск, на смешение русской речи с французской. В обществе, на балах офицеры были желанными кавалерами. По-особому в обществе относились к морским офицерам, как правило, интересным собеседникам, служба которых была связана с дальними путешествиями, экзотикой, опасностью, штормами… Выделялись офицеры Генерального штаба, Военно-инженерной академии — особой формой, серьезностью, образованностью[488].

Несмотря на внешнюю воспитанность и лоск, французскую речь в обществе, тот же офицер, придя в казармы или на корабль, мог разразиться такой нецензурной руганью, которая приводила в восторг бывалых боцманов, фельдфебелей и вахмистров — этих виртуозов в ругани — и изумляла солдат, наивно полагавших, что так ругаться умеет только простой народ.

Каждый род оружия, строевая и походная жизнь, бытовые особенности, традиции налагали особый отпечаток на военных каждого рода войск. В среде большинства военных эти особенности и традиции считались важными, в невоенной же среде к ним относились несколько даже иронически, недаром сложилась поговорка: «Щеголь — в пехоте, пустой — в кавалерии, пьяница — во флоте, умный — в артиллерии»[489].

Так же как и среди юнкеров, существовал антагонизм между офицерами разного рода войск, а особенно гвардии и армии. Гвардейцы с некоторым презрением относились к своему брату армейцу, внешне же соблюдали лицемерное особое к ним почтение, первыми отдавали им честь (разумеется, в одном чине), подчеркивая этим свое уважение к армии в целом, поскольку гвардия составляла только одну (правда, привилегированную) часть армии.

В распоряжении каждого офицера был денщик, а у высших чинов и два (во флоте они назывались вестовыми). Выбирались они из солдат, малоспособных к строевой службе, но уважительных и хозяйственных. Положение их обычно было тяжелое. Они выполняли всю грязную работу в семье офицера: чистили платье, обувь, снимали с офицера сапоги, нянчили детей, если уходила няня, бегали на посылках. Неизвестно, когда спали эти люди: поднимался денщик рано утром, а ночью дожидался, когда «их благородие» придет из гостей или Офицерского собрания. Много они терпели от капризов «барынь» — жен офицеров, которые помыкали ими как хотели. Всякая их неловкость и «непонятливость» расценивались как нежелание выполнить приказание. Жены жаловались мужьям, а те часто, не разобрав дела, отсылали их в часть для наложения наказания.

Примечания:



4

…электрический трамвайчик… Первые в Петербурге трамвайные линии были проложены зимой 1895 г. по льду Невы в центре города. На улицах столицы трамвай появился лишь 12 лет спустя.



45

…складах, так называемых буянах… Возможно, склады называли «буянами», имея в виду буйства купцов и бурлаков (Синдаловский Н. ПФ. 330). Сельдяной буян находился на Гутуевском острове между Межевым каналом и Екатерингофкой, в створе Обводного канала. Огромные амбары, ледник по американской системе, деревянные навесы вдоль берега. С утра до вечера 100–200 рабочих катят бочки сельди по гладкому деревянному полу с пароходов в кладовые. Каждый орудует шестом с железным наконечником. Сортируют сельдь присяжные браковщики — по двое иностранцев и русских. Критерии — цвет, жир, крепость рассола, запах. В розницу здесь не торгуют. Всю сельдяную торговлю держат в своих руках несколько оптовиков (Бахтиаров А. 1994. 113, 114). На Масляный (Сальный) буян, что между Невой и Пряжкой близ завода Берда, весной и осенью приходили из Архангельска, обогнув Скандинавию, «шняки» с соленой треской, семгой, камбалой. Пеньковых буянов было два, оба на Петербургской стороне: Тучков и Гагаринский (напротив Французской набережной) (Бахтиаров А. 1903. 103, 104).



46

…бабы-селедочницы… «Некоторые из них занимаются этим промыслом десятки лет. Много их живет на Сенном рынке, где они нанимают сообща квартиру, разделенную на „углы“. Торговка-селедочница — поставщик рыбного товара по преимуществу для бедного населения столицы, у которого селедка и картофель не сходят со стола. Обыкновенно селедочница успевает продать в день „на крик“ около 100 селедок» (Бахтиаров А. 1994. 114).



47

…Дворцовый… После окончания строительства в 1850 г. Николаевского моста плашкоутный Исаакиевский мост передвинули к Зимнему дворцу и переименовали в Дворцовый; здесь он находился до 1912 г., пока не началось строительство постоянного Дворцового моста. Тогда наплавной мост вернулся на прежнее место, к Сенатской площади, и его вновь стали называть Исаакиевским. 11 июня 1916 г. в бак с керосином, предназначенным для фонарей моста, попали искры из трубы парохода. «Огонь, раздуваемый ветром, быстро охватил весь мост. Ни городские пожарные, ни срочно вызванное из порта пожарное судно не смогли погасить разбушевавшееся пламя. Перегоревшие балки лопнули, и куски моста огромными огнедышащими кострами поплыли вниз по реке, к Николаевскому мосту, где еще долго догорали у его каменных быков, опаляя краску чугунных арок и перил» (Пунин А. 21, 22).


…к Петропавловской крепости. Троицкий плашкоутный мост был установлен в 1826 г. напротив Суворовской площади. В 1893 г. в связи с решением о строительстве постоянного моста был сдвинут к Мраморному переулку, соединив Адмиралтейский остров с Петропавловской крепостью. Ров между восточными бастионами Петропавловской крепости и Иоанновским равелином засыпали, соединявшие их палисады разобрали и на их месте проложили проезд, который вел к построенному тогда же временному деревянному мосту через Кронверкский проток близ здания нынешнего Ортопедического института (Пунин А. 25, 26).



48

…Египетский мост провалился… Этот мост, построенный в 1826 г., провалился 20 января 1905 г., когда по нему проезжал эскадрон конных гренадер. Жертв не было. Один подрядчик рассказывал, что мост пора было заменить новым. Вместо этого дума ассигновала деньги на ремонт. Из них подрядчику якобы выдали треть, заставив расписаться в полной сумме. Ремонта с него никто уже не спрашивал (Минцлов С. 139).


Цепной мост у Летнего сада… Пантелеймоновский мост построен в 1823–1824 гг. Разобран в 1906 г. Перестроен в 1907–1914 гг. (инж. А. П. Пшеницкий, арх. Л. А. Ильин).



457

…войной с Японией. Около полуночи с 26 на 27 января японские миноносцы атаковали русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура.


…гибель «Варяга» и «Корейца»… Крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» были блокированы в корейском порту Чемульпо эскадрой из 6 крейсеров и 8 миноносцев. В бою «Варяг» повредил 2 японских крейсера и потопил миноносец, но получил тяжелые повреждения и потерял 122 человека убитыми и ранеными. Взорвав канонерку и затопив «Варяг», русские моряки через нейтральные воды вернулись на родину.


…адмиралом Макаровым… Макаров Семен Осипович (1848–1904) — флотоводец, океанограф, полярный исследователь, кораблестроитель, вице-адмирал. Руководил строительством ледокола «Ермак», испытывал его в Арктике. В 1899–1903 гг. главный командир Кронштадтского порта, с начала войны — командующий Тихоокеанским флотом. Его флагман «Петропавловск» подорвался и затонул 31 марта во время выхода на внешний рейд Порт-Артура. Вместе с Макаровым погибло 700 моряков.


…генерала Куропаткина… Куропаткин Алексей Николаевич (1848–1925) — генерал, в 1898–1904 гг. военный министр, с начала войны главнокомандующий вооруженными силами на Дальнем Востоке. Неудачи вверенных ему войск объясняются не только его бездарностью. У Японии было на материке 150 тыс. солдат против 80 тыс. русской армии, 23 тыс. гарнизонных солдат и 30 тыс. охранников железной дороги в Маньчжурии. Базы снабжения у японцев находились в нескольких сотнях километров от театра военных действий, пополнение войск не было для них проблемой. Русским же приходилось доставлять живую силу, артиллерию, боеприпасы, продовольствие по одноколейной транссибирской магистрали за 7000 км. Южнее Байкала магистраль обрывалась. Летом этот участок преодолевали паромом, зимой на санях.


…сдача Порт-Артура… 20 декабря 1904 г. начальник Квантунского укрепленного района генерал А. М. Стессель сдал Порт-Артур: за дальнейшую оборону города ему пришлось бы платить, без надежды на успех, жизнями тысяч русских солдат. Японцы потеряли за время осады 58 тыс. человек, русские — 28 тыс.


…сражение под Мукденом… Под Мукденом русские потеряли 89 тыс. человек, в том числе около 30 тыс. пленными; японцы — 71 тыс. После этого сражения военные действия на суше прекратились. У русских оставалось в Маньчжурии 47 тыс. человек, у японцев — 380 тыс.


…разгром в мае эскадры… 2-я и 3-я Тихоокеанские эскадры вице-адмирала З. П. Рожественского вышли из Либавы в октябре 1904 г. и 14 мая 1905 г. достигли Цусимского пролива. Здесь адмирал Того выстроил свои корабли так, чтобы охватить головную часть русской эскадры, и с дистанции около 7 км обрушил на нее огонь. Дальнобойность пушек обеспечила неуязвимость его главных сил. Затем миноносцы отправили на дно подбитые русские броненосцы и крейсера. За два дня было потоплено 7 из 11 русских броненосцев, 5 из 10 крейсеров (еще 1 затоплен экипажем), 1 из 9 эсминцев (еще 3 потоплены экипажами) и 1 из 6 транспортов. Во Владивосток прорвались лишь 1 крейсер и 2 эсминца. Потери японцев — 3 из 42 миноносцев. Русских моряков, покинувших на шлюпках затопленные корабли, японцы спасли. «Отношение к пленным было самое гуманное и даже уважительное, для моряков был сооружен православный храм, а офицерам было предоставлено право носить холодное оружие. На родину российские моряки вернулись с подарками» (Попов В.).


…Портсмутский мир. После Цусимы Николай II, поняв, что войну не выиграть, но зная и то, что финансовое положение Японии не позволяло ей продолжать войну, уполномочил С. Ю. Витте вести переговоры с Японией в Портсмуте при посредничестве президента США Т. Рузвельта. Витте расположил общественное мнение в пользу России, и глава японской делегации Комура не смог добиться удовлетворения всех претензий Японии. По договору от 23 августа 1905 г. Россия признала Корею сферой японского влияния, передала Японии арендные права на Квантунскую область с Порт-Артуром и на ветку КВЖД и отдала Японии южную часть Сахалина. «Никто из профессиональных дипломатов не мог бы сделать того, что было сделано им», — оценил итог миссии Витте будущий министр иностранных дел А. П. Извольский.



458

Вот идет кирасир… Кирасиры — тяжелая кавалерия, носившая кирасы — металлические латы, защищавшие спину и грудь; к началу XX в. кираса стала принадлежностью парадного гвардейского снаряжения.



459

…кивер на этишкете… Кивер — высокий головной убор из жесткой кожи с козырьком, часто с султаном из кожи и сукна. Этишкет — жгут под подбородком.



460

Но главное — сапоги. Офицеры щеголяли сапогами. Голенища так плотно облегали икры, что надевали сапоги с помощью крючков, зацепляемых за ушко сапог. Снять же их невозможно было без помощи денщика. Пользуясь дощечкой с вырезом для каблука, офицер вытягивал стопу из головки сапога, но она застревала в подъеме голенища. Денщик становился спиной к офицеру и тянул сапог, офицер другой ногой упирался в зад денщика, и общими усилиями сапог снимался. На парад офицер заказывал сапоги, голенища которых зашивались на ноге и после парада распарывались. Каблук был небольшим по площади, высоким и для шика скошенным сзади — чтобы шпора «падала» на ремешке с каблука (Ривош Я. 242, 243).



461

…обратимся к приему новобранцев. По Уставу о всеобщей воинской повинности 1874 г. в состав вооруженных сил входило все мужское население, физически годное к службе, в возрасте от 21 до 43 лет. Из 18 лет службы 5 проходили в строю, 13 — в запасе. Не состоявшие в постоянных войсках до 43 лет числились в ополчении. Так как население давало ежегодно около 1 млн. молодых людей призывного возраста, а годовой контингент новобранцев составлял около 290 тыс. человек, то поступление в постоянные войска определялось жеребьевкой с учетом льгот и изъятий. Так, студенты государственных университетов были освобождены от призыва, а на частные институты эта привилегия не распространялась (Россия. 176, 177).


…в Михайловском манеже. Ныне Зимний стадион на Манежной пл.


…без всякой беседы. По другим источникам, в преображенцы брали дюжих брюнетов, темных шатенов и рыжих; на привлекательность внимания не обращали; главным был рост и богатырское сложение («Солдаты Преображенского полка достают головой до потолка»). В Семеновский полк — высоких, белокурых, «лицом чистых», с глазами голубыми — под цвет воротника («Семеновские рожи на кульки овса похожи»). В Егерский — широкоплечих и широколицых шатенов. В Павловский полк в память об императоре Павле I брали невысоких курносых блондинов («Курносы, как телята, — это павловцы ребята»). В кавалергарды — стройных и ловких. Конногвардейцев набирали из красивых брюнетов («Из полков самый тонный лейб-гвардии полк Конный». Тонный — соблюдающий во всем изысканный тон) (Вилинбахов Г. 22). «Вензельные» роты — 1-е роты полков гвардии, погоны и эполеты которых были с царским вензелем (прим. В. А. Витязевой).



462

…колетах, при длинных палашах. Колет — верхняя одежда в виде короткого мундира (обычно из белого сукна), принадлежность тяжелой кавалерии. Палаш — рубящее и колющее холодное оружие в виде длинной и прямой сабли с широким и обоюдоострым к концу клинком.


…с тесаками на белых портупеях… Морской тесак — унтер-офицерский широкий обоюдоострый кинжал с медной витой ручкой с перекладиной, несколько напоминавший древнеримский меч. Носили его в черных ножнах (Ривош Я. 241).



463

…мог бы держать «фрунт»… Держать «фрунт» — стоять в шеренге лицом к командиру, вытянувшись по стойке «смирно».



464

…матросы носили бескозырки… Матросская бескозырка — с тремя белыми кантами и кокардой на тулье; гвардейский экипаж носил «георгиевские» черно-оранжевые ленты.



465

…встать за три шага во фронт… Встать во фронт — встать навытяжку.



466

…своя церковь. Часто храм или один из его приделов освящался в память о важном событии в жизни полка — его основании, битве с его участием. Традицией были торжественные богослужения в дни полковых праздников и панихиды по павшим в сражениях офицерам и солдатам. В полковых церквах собирались военные реликвии: трофейные знамена, ключи от взятых крепостей, мундиры императоров-шефов, личные награды и документы офицеров и солдат, павших в боях, на стенах устанавливались мраморные доски с именами погибших офицеров. Свои храмы были и у морского ведомства — Никольский собор, Спас на водах и др. (Антонов В. 1993. 173, 174).


…в Троицком соборе, где молился Измайловский полк. Вместимость собора 3 тыс. человек. Необычен был иконостас, изготовленный охтенской мастерской Тарасовых, — высокая колоннада, выгнутая в сторону алтаря и не скрывавшая сень, тоже поднятую на высоких колоннах, поставленных полуротондой. Над иконостасом высился огромный золоченый крест, на фризе под ним читалась надпись, выбранная Николаем I: «Сим знамением победиши» (слова на знамени императора Константина в битве с Максенцием). На стенах при входе — мраморные доски с именами офицеров, погибших за всю историю полка. В соборе хранились измайловские мундиры Александра I и Николая I. Среди военных трофеев — знамена, воинские значки, ключи крепостей, отбитые измайловцами в Крымской войне 1853–1856 гг. и в войне с Турцией 1877–1878 гг. Ежегодно 12 октября в соборе в присутствии всего полка служилась заупокойная литургия в память о павших в бою при Горном Дубняке. На соборной площади в Троицу происходил полковой парад с окроплением знамен святой водой (Антонов В. 1993. 182, 183).



467

Перед собором стоял памятник Славы… Памятник подвигам солдат и офицеров Измайловского полка в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. был сооружен из 108 стволов. Колонну увенчивала фигура Славы.


…завода Крупна и Оттоманской империи… «Крупп» — один из крупнейших в мире металлургических и машиностроительных концернов близ Эссена в Германии, основанный Фридрихом Круппом в 1810 г. С 1860-х гг. главный поставщик пушек на европейский рынок. До 1904 г. фирма изготовила по заказам 30 государств свыше 40 тыс. пушек. Оттоманы (Османы) — династия турецких султанов (1299/1300–1922).



468

…на углу Измайловского проспекта и 1-й Роты. Измайловский пр., 4/26.



469

…фельдфебели… Фельдфебель — старший унтер-офицер в пехоте, артиллерии, инженерных войсках, помощник командира роты по хозяйству и внутреннему распорядку.



470

…регент… с камертоном в руке. Регент — дирижер церковного хора. Камертон — изогнутый посередине и прикрепленный на изгибе к ножке металлический стержень, концы которого могут свободно колебаться; при ударе издает звук, который является эталоном высоты при настройке музыкальных инструментов и в хоровом пении.



471

Кантонисты были наследием режима Николая I… Начало сословию кантонистов было положено еще Петром I учреждением в 1721 г. гарнизонных школ при каждом полку на 50 человек солдатских детей для обучения их грамоте и мастерству. При Николае I число этих школ и их воспитанников постоянно увеличивалось. Появились специальные кантонистские школы: аудиторская, артиллерийская, инженерная, военно-медицинская, школа топографов и т. д. При Александре II началось постепенное упразднение кантонистских школ.



472

Пажеский корпус… В Пажеском корпусе учились дети генералов и аристократии.



473

…«павлены»… В Павловское училище могли поступать только выпускники кадетских корпусов или получившие среднее образование молодые люди, которые имели право поступления в дворянские корпуса; принимали, как и в Павловский полк, только курносых; выпускали подпоручиками в пехоту.


…юнкера Николаевского кавалерийского училища. Из Николаевского училища (бывшей Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров) выпускали корнетами в кавалерию.


…со шпорами «малинового» звона… «Малиновый» звон — приятный, красивый, мягкий по тембру.



474

У юнкеров — артиллеристов и Инженерного училища… Юнкера-артиллеристы — воспитанники Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ, куда могли поступать молодые люди любого сословия: кадеты — по конкурсу аттестатов, прочие лица со средним образованием — выдержав испытание по математике и физике, преподавание которых для будущих артиллеристов было поставлено очень серьезно. Инженерное Николаевское училище готовило офицеров инженерных и железнодорожных войск; условия поступления — те же, что и в артиллерийские училища.



475

…отличной морской формой… Форма морских кадетов была схожа с матросской. Под синей суконной «форменкой» матросы носили «голландку» — белую полотняную рубаху с голубым воротником, на нем три белые полоски — эмблема побед при Гангуте, Чесме и Синопе; этот воротник выпускался поверх воротника «форменки». В разрезе «голландки» виднелась тельняшка. Брюки шили с откидным передком, без клеша, подпоясывались черным ремнем с черной пряжкой; у гвардейского экипажа белые пояса. Под бушлат морские кадеты надевали крахмальный воротник и манжеты, на поясе носили черный палаш (Ривош Я. 233, 241).


Курили трубочку с «кепстеном». По Мандельштаму, «кэпстен» — не табак, а сама трубка (Мандельштам О. 33).



476

…разгоняли нагайками демонстрации… Нагайка — короткая ременная плеть. Ударом нагайки лихой казак перерубал тонкую доску; никакая одежда не спасала жертву такого удара от травмы.



477

…«Вам только хвосты кобылам подвязывать!» Взаимное недоброжелательство выражалось и прибаутками: «Разодеты как швейцары царскосельские гусары», «Пред начальством как ужи извиваются пажи», «Первые воры у царя — молодцы лейб-егеря», «Кавалергарды-дураки подпирают потолки», «А кто чешется по-женски — это полк Преображенский» (Вилинбахов Г. 19–22).



478

…самозваный корнет… Корнет — младший офицерский чин в кавалерии.


…вскинув монокль… Вскинуть монокль — поймать его, моментально зажав прищуром глаза, — особый офицерский шик и вместе с тем выражение холодного презрения к человеку, которого как бы пытаются разглядеть через монокль, как ничтожную букашку.



479

…на сооружение памятника… Памятник М. Ю. Лермонтову установили в 1916 г. в сквере по Ново-Петергофскому пр. (ск. Б. М. Микешин).


…эскадрона и казачьей сотни… Эскадрон — кавалерийское подразделение, соответствующее роте пехоты. Казачья сотня — подразделение, соответствовавшее эскадрону. В специальном значении эскадрон и казачья сотня — юнкера кавалерийского училища как воинская часть.



480

…искусство в вольтижировке, джигитовке… Вольтижировка — гимнастические упражнения на лошади, двигающейся рысью или галопом по кругу. Джигитовка — разнообразные сложные упражнения на скачущей лошади у кавказских горцев (джигитов), казаков.


…конные карусели… Конные карусели известны в России с 1740-х гг. Одетые в старинные костюмы участники двигались под музыку по кругу верхом или в колесницах, позднее в каретах, выполняя на ходу различные упражнения: на всем скаку поддевали пикой кольцо, ловили шар и пр. Перед началом каждой кадрили они торжественно проезжали перед зрителями, сопровождаемые трубачами, герольдами и щитоносцами (Козырева М. 577, 614, 615).



481

…целыми полками, бригадами. Бригада — соединение из нескольких батальонов (дивизионов) или полков и подразделений специальных войск.



482

…оркестр на конях, тоже со знаменем-штандартом. «Особенный восторг во мне вызывали оркестры — как те, что шествовали пешком, так особенно те, что, сидя на конях, играли свои знаменитые полковые марши (душу поднимавшие марши!). Великолепное зрелище представлял такой конный оркестр. Сколько тут было золота и серебра, как эффектны были расшитые золотом литавры, прилаженные по сторонам седла. А как величественно прекрасен был гигант тамбур-мажор, шествовавший перед полковым оркестром. Что только этот весь обшитый галунами человек не проделывал со своей окрученной галуном с кистями палкой! То он ее швырял и на ходу схватывал, то крутил на все лады» (Бенуа А. I. 18). У каждого гвардейского полка был свой марш. Штандарт — полковое знамя в кавалерии.



483

…стягивались в столицу накануне. В это время «уже стучат плотники по Марсову полю; уже горой пухнут трибуны, уже клубится пыль от примерных атак и машут флажками расставленные вешками пехотинцы. Трибуна эта строилась дня в три» (Мандельштам О. 9, 10).



484

…на пиках флюгарки, офицеры с лядунками… Флюгарка — флажок определенной расцветки, служащий эмблемой кавалерийской части. Лядунка — сумка для патронов у кавалеристов, носимая на перевязи через плечо.



485

Суворовские традиции были давно утрачены. Суворовские традиции — «Кто перед ратью будет, пылая, / Ездить на кляче, есть сухари; / В стуже и в зное меч закаляя, / Спать на соломе, бдеть до зари; / Тысячи воинств, стен и затворов, / С горстью Россиян все побеждать? / Быть везде первым в мужестве строгом; / Шутками зависть, злобу штыком, / Рок низлагать молитвой и Богом; / Скиптры давая, зваться рабом; / Доблестей быв страдалец единых, / Жить для царей, себя изнурять?» — писал Г. Р. Державин в оде «Снигирь» на смерть Александра Васильевича Суворова (1730–1800). Столь уникальный феномен не мог стать традицией. Суворов «не хотел быть никому подобным и не терпел подражающих ему» (Лотман Ю. 270).


…вахмистрам… Вахмистр — унтер-офицерский чин в кавалерии и конной артиллерии, соответствовавший фельдфебелю в пехоте.


…только учебную команду… Учебная команда — полковое, бригадное или крепостное (в артиллерии) подразделение, в котором производилась подготовка и производство в унтер-офицерское звание рядовых, поступивших по жребию или вольноопределяющихся. Прошедшие курс обязывались прослужить сверх срока на строевых унтер-офицерских должностях как минимум 4 года.


Они допускали рукоприкладство… На флоте рукоприкладство цинично называлось «чисткой зубов», а офицеров, не брезговавших таким способом подкрепления своего авторитета, называли «дантистами» (Левин С. 225, 226).



486

…нужны были немалые средства. Обычаи требовали от гвардейца гораздо более разгульной жизни, чем от чиновника, и отставать от товарищей в этом отношении считалось неприличным. Военная служба не была доходным занятием. «Офицер служил не из-за денег» (Лотман Ю. 28).



487

…шинель николаевская… «Николаевская» шинель — с пелериной и бобровым воротником.



488

…серьезностью, образованностью. Генштабисты составляли дислокации, маршруты, диспозиции для войск; производили рекогносцировку; водили войсковые колонны; выбирали позиции и пункты для крепостей и укреплений. Все они имели высшее образование. В «Поединке» А. И. Куприна подпоручик Ромашов в мечтах возвращается в свой полк, самоотверженно отклонив предложения остаться при академии, «изящный, снисходительно-небрежный, корректный и дерзко-вежливый, как те офицеры генерального штаба, которых он видел на прошлогодних больших маневрах и на съемках… Грубые армейские привычки, фамильярность, карты, попойки — нет, это не для него». Генштабисты носили серебряный аксельбант, на правой стороне груди — значок академии Генерального штаба: посеребренный лавровый венок с двуглавым орлом внутри (Ривош Я. 230).

Военно-инженерная академия — Николаевская инженерная академия в Инженерном замке. Выпускники ее получали в служебном движении преимущества сравнительно со своими сверстниками.



489

…умный — в артиллерии. Офицеры-артиллеристы издавна и по праву слыли интеллектуалами; этому способствовала их хорошая подготовка в математике, физике, механике, оптике.

Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх