А летний Буфф! Ах, в исступленье

До Невского несется «бис»,

Когда там с Вяльцевой в «Елене»

Играет Северский — «Парис»…

(Н. Агнивцев)

В наши молодые годы среди летних увеселительных заведений этот сад выделялся. Есть у М. Е. Салтыкова-Щедрина примечание, что у Тарасовых на Фонтанке был «воксал», который сдавался под «шустер-клуб». Мы не застали «шустер-клуб», но помним, что до открытия сада «Буфф» был так называемый Измайловский сад. Это старое название теперь восстановлено. На памяти авторов там, где теперь ресторан со стеклянной верандой, был маленький деревянный открытый театр, а на том месте, где теперь театр, была открытая эстрада, на которой подвизались канатоходцы, фокусники, престидижитаторы, гимнасты^[347]. Кроме того, была раковина для военного оркестра и буфет.

В 1901 году предприимчивый ярославец Тумпаков^[348], некогда бывший половым в чайной, арендовал Измайловский сад у Тарасовых, сломал все постройки, за исключением раковины для оркестра, построил каменный театр с партером под крышей, ресторан с застекленной верандой и кабинетами и другие здания, залил сад электричеством, заново распланировал дорожки, устроил туфовый грот^[349] на горушке, установил арку с гирляндами на главной аллее, а при входе разбил громадный цветник из живых и искусственных цветов; вечером в этих цветах зажигались разноцветные лампочки, получалось эффектное зрелище, которое сразу ошеломляло посетителя.

Год открытия «Буффа» Тумпаков увековечил флюгером под верандой с цифрой «1901». Тумпаков пригласил лучших артистов и открыл замечательную оперетту. Арендный договор с Тарасовыми был кабальный: срок всего пять лет, с оплатой 40 тысяч рублей в год, все постройки и улучшения остаются в пользу Тарасовых, преимущество при возобновлении договора остается за Тумпаковым^[350]. Он шел на все, рисковал всем, залез в долги по уши, дошел до того, что бегал занимать по 25–50 рублей. Риск его оправдался — в одно лето он покрыл все расходы и расплатился со всеми долгами. Публика валом валила в сад посмотреть чудесную оперетту в исполнении великолепных артистов и покутить в фешенебельном ресторане-веранде. Богатая столичная публика и приезжие несли свои денежки этому ловкому предпринимателю. В столицу съезжалось много заводчиков, фабрикантов и разных предпринимателей из провинции и Сибири, денег у них было много, вдали от семьи и прямых деловых забот они искали всякого рода развлечений, знакомств с артистками, а потому кутили они очень широко, оставляя многие сотни Тумпакову. А этот бывший половой, теперь уже «господин Тумпаков», по моде одетый, в блестящем цилиндре, самодовольно похаживал по своему заведению и любезно разговаривал с гостями. Иногда подсаживался к столу, приказывал подать шампанского и втравливал этих гостей в большой кутеж и большие расходы. Вспоминается его внешность: небольшого роста, с округлившейся фигурой, с черными волосами и бородой, с весьма оживленным лицом, умными, хитрыми глазами. Он мог быть очень любезен и даже обаятелен, но сразу мог сделаться резким и даже нахамить. Он знал, как можно угодить избалованной столичной публике, видевшей блестящие оперетты Парижа и Вены, хорошо понимал, чем можно раззадорить провинциальных богатеев и как вытрясти их карманы^[351]. До Тумпакова в Петербурге не было настоящей хорошей оперетты с прекрасными артистами, хором и оркестром^[352].

Тумпаков сумел набрать талантливых артистов — Шувалову, Пионтковскую, Зброжек-Пашковскую, Тамару, Кавецкую, Монахова, Брагина, Вавича, Феона, Ростовцева^[353] и др. Он не стеснялся переманивать артистов от других антрепренеров, сулил им разные блага, повышал гонорары и добивался своего. Главным и единственным режиссером был Брянский^[354], крупный мужчина с бульдожьим лицом. Он был и администратором, и художественным руководителем, и кем он только не был! С артистами мелкого масштаба он был жесток и груб, позволял себе орать на них, хористки и молодые артисточки плакали от его грубости.

Музыкальным руководителем и дирижером был чех Шпачек, великолепный дирижер, спокойный, милый человек, никогда не позволявший себе возвышать голос. Дирижировал он всегда в цилиндре, движения рук его были изящны. Труппа его очень любила, оркестранты уважали. Во время репетиций без всяких окриков он остановит постукиванием палочки оркестр и певцов и с чешским акцентом пропоет нужную музыкальную фразу, указывая, как ее следует исполнять.

Трудовой день сада «Буфф» начинался рано: выходил сторож Степан и производил легкую приборку сада, чистил панель и набережную Фонтанки, позевывал и смотрел в небо, что будет за погода, в зависимости от нее много ли будет народа и много ли будет сора и мусора для уборки. Затем приходили повара и судомойки, начинала работать кухня. Подходили со двора подводы с продуктами, вином, пивом.

К 11–12 часам появлялись артисты и оркестранты, костюмеры, декораторы и пр. К полудню приходили официанты, убирали веранду, столы. Начиналась репетиция; забавно было смотреть, как артист в котелке, в модном пальто, с тросточкой изображал маркиза Корневиля или Менелая из «Прекрасной Елены»^[355].

Репетиции шли с перерывами, во время которых артисты ходили обедать, прогуливались по саду, отдыхали на скамейках, играли в орлянку. В эту азартную игру играли все: и большие артисты, и малые, хористки, оркестранты и даже на ходу официанты. Игра примитивная: банкомет подбрасывает вверх серебряный рубль. Стоящие вокруг него заранее уже выставили свои ставки, кидая деньги у своих ног, кто двадцать копеек, кто рубль, а кто больше. Если подброшенный рубль падал «орлом» вверх, банкомет забирал все ставки. Если «решкой», он платил каждому его ставку. Играющие впадали в азарт, ставки увеличивались, и Брянский несколько раз звонил, чтобы артисты шли на репетицию.

Отдохнув, все опять принимались за тяжелую работу: каждая мизансцена прорабатывалась по нескольку раз, Брянский был деспотичен.

Часам к пяти в саду опять появлялся дворник Степан, тщательно подметал все дорожки и поливал их из шланга, чтобы ни одна пылинка не села на изящную туфельку дамы и лакированный ботинок посетителя.

К 6 часам вечера приходил военный оркестр^[356] одного из гвардейских полков. Много лет подряд играли гвардейские стрелки в шелковых малиновых рубахах, в барашковых шапочках, невзирая на лето. В 6 часов сад открывался для публики. Входная плата была 40 копеек, места в театр были дорогие. Вначале приходила более скромная публика, послушать духовую музыку и, главное, занять лучшие места у заборчика, окружавшего партер театра, чтобы посмотреть оперетту за те же входные 40 копеек, правда стоя. Контингент этих любителей оперетты состоял из студентов, ремесленников, мелких служащих. Одеты они были скромно, дамы и мужчины в шляпах (мужчин в косоворотках, русских сапогах, картузах, а женщин в платках в сад не пускали). Эта публика в ресторан не заходила: там цены были очень высокие. Например, бутылка пива, которая стоила 9–11 копеек, в «Буффе» продавалась за 40 копеек. Бутылка шампанского продавалась за 12 рублей вместо 2–4 рублей, и все в таком же роде.

К 8 часам, к началу оперетты, съезжалась шикарная публика, около входа в сад околоточный регулировал движение экипажей. Дамы в громадных шляпах со страусовыми перьями, в великолепных манто, мужчины в цилиндрах и котелках, с дорогими тростями, блестящие офицеры, звенящие шпорами. Вся эта толпа была настолько надушена, что забивался запах цветов и зелени. Эта богатая публика, чтобы убить время до начала оперетты, заходила предварительно закусить в ресторан и оставляла за собой столики на ужин. До начала оперетты, во время антрактов играла духовая музыка, и, надо признать, очень хорошо. Исполнялись классические пьесы, попурри из опер и балетов, вальсы Штрауса, марши и пр.^[357]

Начиналась оперетта, большей частью классического репертуара: «Корневильские колокола», «Мартин-рудокоп», «Маскотта», «Нитуш», «Боккаччо». В моду входили «Граф Люксембург», «Веселая вдова», «В волнах страстей» и др.^[358]

Перед началом оперетты портал сцены был закрыт «коммерческим» занавесом, сплошь разрисованным крикливыми рекламами с рисунками корсетов, обуви, велосипедов, разного рода баночек с помадами и знаменитой рекламой «Я был лысым». (Изображены были двое мужчин: один лысый, другой — он же, с богатой шевелюрой после употребления рекламируемого средства для ращения волос.)

Когда дирижер Шпачек садился за пульт и изящным движением руки открывал увертюру, «коммерческий» занавес поднимался, за ним был бархатный занавес. Кстати сказать, когда Шпачек поднимался за пульт, прежде чем сесть за него, он приподнимал цилиндр, здороваясь с публикой и оркестром.

Постановка оперетт была красочная и богатая. Тумпаков денег не жалел, хорошо зная, что они вернутся ему с лихвой.

Понравившаяся публике оперетта шла иногда весь сезон изо дня в день, редко случалось, что за лето пройдет 5–6 оперетт.

Труппа была хорошая. Тогда славилась примадонна Вера Михайловна Шувалова, великолепная каскадная исполнительница^[359] главных ролей. Про нее говорили, что это не женщина, а «шампанское». И действительно, когда она вылетала на сцену, все оживлялись.

Она с задором, с шиком танцевала канкан или матчиш, не переходя граней приличия, но показывая, как будто ненароком, великолепные кружева своего десу^[360]. Это была талантливая русская женщина с простым, приветливым лицом и обворожительной улыбкой. Удивительно, как этот самородок без консерватории и театрального училища достиг в своем жанре такого высокого мастерства!

Были и другие великолепные артистки, которые создавали прекрасные образы героинь, также хороши были в каскаде милая и изящная Зброжек-Пашковская и др. Из опереточных артистов особенно блистали баритон Рутковский, талантливый самородок Монахов, барственный Вавич, которого природа наградила красивой внешностью, хорошим голосом — бархатным баритоном. Как он был великолепен у качелей в оперетте «Веселая вдова»! Да всего и не перескажешь, всего и не вспомнишь! Монахов, который начал исполнителем частушек под гармонь в Крестовском саду^[361], стал потом непревзойденным простаком в оперетте, особенно удавались ему роли денщиков, вообще простодушных людей. В дальнейшем его талант проявился в драме, об этом знает уже и советский зритель.

Этой плеяде первоклассных артистов и Тумпаков, и поклонники создавали особенные условия для работы и жизни.

Совершенно иным было положение второстепенных артистов и хористов: получали они мало, современные костюмы должны были иметь свои, как тогда было принято во всех театрах и для всех артистов. А ведь одеваться они должны были нарядно, с известным шиком. Антрепренер при найме спрашивал, какие туалеты имеет артистка или артист, а в случае отсутствия таковых мог быть и отказ. Поэтому приходилось иногда идти на хитрости: занимать нарядные туалеты у подруг или даже брать напрокат. (Брать напрокат носильные вещи в Петербурге было принято среди артистов или людей, которые хотели «пустить пыль в глаза», а сами имели одну «монопольку». Такие «гардеробы проката» открывали предприимчивые люди, скупая по дешевке ношеные вещи и приводя их в приличный вид.)

Для вящей славы «Буффа» и для увеличения доходов Тумпаков иногда устраивал после окончания оперетты (повышая цену билетов) концерты, приглашая знаменитостей, например А. Д. Вяльцеву, Варю Панину^[362] и др. Особенно валила публика на концерты Вяльцевой, за приставной стул платили по 25 рублей. Петербургская публика отдавала должное этой милой, обаятельной певунье. Ее прекрасный голос звучал как хорошая виолончель в руках настоящего артиста-музыканта. Никто с такой душой не исполнял романсов и русских песен. «Гайда, тройка, снег пушистый…», «Ветерочек», «Я на горку шла…» приводили публику в неописуемый восторг. Выходила она на сцену в стильном, темном, скромном платье. На шее на тонкой цепочке обычно висел ее знаменитый белый слоник, который якобы приносил ей счастье.

Варя Панина, дородная пожилая женщина, пела сидя, очень низким, густым контральто. «Пожар московский», «Хризантемы», «Жалобно стонет…» — вот что особенно хорошо она исполняла. Некоторые артистки поражали публику не столько голосом и исполнением, сколько туалетами и драгоценностями. Тамара выходила в концерте с бриллиантовой стрелой во всю грудь, в публике раздавался шепот восхищения — говорили, что стрела стоила чуть не сотню тысяч.

В антрактах публика устремлялась к буфету с богатой стойкой подкрепиться, воодушевить себя и согреться в холодную погоду — не надо забывать, что партер театра с боков был совершенно открыт и там гулял ветер. Петербургское лето не баловало теплой погодой. Богатая публика заходила на веранду ресторана, где выпивала и закусывала за столиком, приготавливая себя к следующему действию оперетты.

После окончания театрального представления оркестр играл бравурный «вышибательный» марш и уходил в казармы. Скромная публика, которая простояла всю оперетту у заборчика, оставалась немного отдохнуть на скамеечках, поделиться впечатлениями и вскоре расходилась по домам, напевая понравившиеся мотивы из оперетты.

Денежная публика заполняла веранду ресторана или отдельные кабинеты, чтобы поужинать и покутить. Главный доход Тумпаков имел от ресторана с его бешеными ценами, а не от театра, который требовал больших расходов и по существу являлся средством заманить богатую публику в ресторан. Тут-то эту доверчивую публику и «накрывали», главную роль в этом играли опытные метрдотели. На веранде работали два метрдотеля, дородные, высокие, одетые в смокинги и с галстуком-бабочкой под заплывшим подбородком. Метрдотель, видя, что столик заняла «стоящая» публика или большая компания, чтобы покутить, моментально, с необыкновенно приветливой улыбкой спешил к гостям и начинал разговор сладчайшим голосом, рекомендуя лучшие, деликатесные произведения кухни «Буффа», предлагал тонкие вина, редкие фрукты, стараясь ввести посетителей в как можно большие расходы. По мановению руки метрдотеля официанты бросались выполнять заказы гостей.

В кабинеты часто приглашали хор цыган, который всегда был наготове. Кутежи в отдельных кабинетах затягивались до полудня следующего дня, а то и на несколько дней. За деньги все дозволялось, полиция смотрела на это весьма снисходительно, но не бескорыстно.

Тяжелую работу несли официанты, повара, работники кухни и буфета. Официанты с 12 часов дня до 4 часов ночи все время были на ногах, быстро носились от столиков в кухню и буфет, искусно носили подносы, заставленные разными блюдами; они жонглировали тяжелыми подносами, нося их над головой. Кроме выносливости и ловкости надо было иметь хорошую память и исключительное внимание, чтобы во всем угодить гостям, которые часто бывали капризны и не видели в официантах человека. Достаточно было гостю выразить неудовольствие, как официанта выгоняли. Жалованья они не получали, как и метрдотели, жили только на чаевые, из которых вносили в особую кассу на бой посуды; чтобы получить место официанта, надо было дать взятку метрдотелю; он с ними работал, он их и набирал.

Под люстрой палочкой мигнув,

Душой, манжетом, фалдой, фраком

И лаком лысины метнув —

Валторну поздравляет с браком…

(А. Белый)

Против главного входа, на веранде, были высокие подмостки, заставленные экзотическими растениями; на них играл настоящий румынский оркестр. Оркестранты все были в черных фраках, первая скрипка, он же дирижер, стоял впереди оркестра. Он пританцовывал, выламывался, принимал невообразимые позы: то откидывался назад, закрывая глаза, то наклонялся вперед, прямо висел над ближайшими столиками, пожирал своими черными, маслянистыми глазками близсидящих дам, подмигивал им, многозначительно улыбался. На его подвижном лице ярко отражались все чувства, доступные человеку: страдание, радость, восторг и упоение, светлые надежды и погибшие мечты. Это был действительно «артист», порожденный ресторанным угаром. Однако надо признать, что он был отличным, правда своеобразным, скрипачом. Его скрипка пела, рыдала, хохотала, тосковала. Этот румын был настоящий виртуоз в своем жанре. Под стать первой скрипке были и другие музыканты. Особенно отличался румын, игравший на редком инструменте — свирели фавна^[363] (набор разноголосых деревянных дудочек, соединенных вместе). Было страшно смотреть на него, когда, выкатив огромные глазищи, в экзальтации яростно возил он по своим губам свирель, издавая оригинальные, красивые звуки. Эти румыны зарабатывали свой хлеб буквально «в поте лица».

Приблизительно в 1912 году к торцу веранды была пристроена сцена, на которой давался дивертисмент. Веранда была застеклена и устроены наверху ложи и кабинеты (теперь это здание сцены переоборудовано в кухню). Дивертисмент-кабаре — это был своеобразный эстрадный концерт. Здесь выступали французские шантанные певицы, которые по ходу исполняемого номера умело полураздевались. Выступали негры со своей знаменитой чечеткой, тогда только что входившей в моду. Пел цыганский хор, плясала молодая цыганка, тряся плечами. Выступали эксцентрики, фокусники, разыгрывались коротенькие скетчи, но все подавалось «под соусом» эротики^[364]. На артисток этой кафешантанной эстрады мужчины смотрели как на совершенно доступный «товар», и обычно достаточно было послать через метрдотеля визитную карточку, чтобы артистка разделила ужин с веселящейся компанией.

В три часа ночи официально «Буфф» закрывался, но некоторая публика еще задерживалась — к кабинетам это правило не относилось. Петербургские белые ночи с ранними зорями, а в другой раз и яркое утреннее солнце провожали «усталую» публику с измятыми лицами из «Буффа». Официанты, еле державшиеся на ногах, должны были еще долго прибирать зал, кабинеты и буфеты. В кухне подручные повара, «кухонные мужики» и судомойки долго еще гремели кастрюлями и посудой.

Своеобразно и интересно проходило открытие и закрытие сада. Уже за месяц до официального открытия появлялись рабочие, которые все чистили, чинили и красили, приготовляли разные новшества и сюрпризы: менялся цвет построек, к крыльям музыкальной раковины пристраивались колоннады, по-иному расписывался потолок веранды. За неделю — за две привозились тяжелые инструменты оркестра, начинались репетиции. Возобновлялись декорации, устанавливались экзотические растения. Наконец все было готово к открытию. В назначенный день (обычно в начале мая) к двум часам дня на веранде накрывался громадный общий стол, за который Петя Тумпаков, чтобы слыть добрым хозяином, приглашал всех артистов, оркестрантов и всех служащих «Буффа». Помимо этого приглашались почетные гости: поставщики, пристав, брандмейстер и другие лица, которые могли быть полезны и от которых что-нибудь зависело. Много ели и пили, много произносилось тостов, музыканты беспрерывно играли туш. Особенно отличался тост брандмейстера Требезова^[365], великана в пожарном сюртуке, обладавшего трубным голосом. Он говорил каждый год одно и то же: «Мы, все здесь присутствующие, пылаем такой любовью к дорогому хозяину, что даже мои молодцы пожарные не в силах потушить этот огонь чувств! Ура!» К пяти часам торжественный обед кончался. Веранда приводилась в обычный вид, все расходились по своим местам, в 6 часов приходил духовой оркестр и в сад впускалась публика.

В театре шла одна из любимых оперетт в лучшем составе, артисты играли с особенным подъемом, по окончании спектакля давался еще и хороший концерт. По случаю закрытия сезона опять был особый, прощальный спектакль^[366] с лучшими силами. Так же Тумпаков устраивал общий обед. В последующие дни все убиралось, увозилось, закрывалось и заколачивалось, в саду становилось тихо и уныло, голые деревья раскачивались осенним ветром, падали первые снежинки. По саду тихо, в задумчивости проходил дворник Степан. На лице его были написаны печаль и скука. Теперь ему придется проводить всю зиму одному, карауля сад и театр, жить в подвальном помещении вместе с голодными крысами и мечтать о лете, когда ему снова перепадут и выпивка, и вкусная закуска, остающиеся от господ. В таком элегическом настроении проходило несколько месяцев до нового открытия сада.

Владельцы сада «Буфф» — братья Тарасовы, у которых Тумпаков арендовал «Буфф», никогда не посещали его. Не то они были избалованы заграничными опереттами, не то считали для себя унизительным пользоваться увеселениями такого рода. Но арендную плату — сорок тысяч в год — получали от Тумпакова аккуратно.

Но посмотрите на зрителей: они очарованы

представлением:

Мальчик из лавки стоит, засунув палец

в рот;

Толстая барыня задыхается в своем

корсете;

Томная проститутка влажными глазами

следит за зрелищем…

(Г. Чулков)

Мы сознательно решили ограничиться описанием открытого театра, каким являлся «Буфф»; закрытых театров касаться не будем — о них написано много и специалистами, и беллетристами^[367], да и многогранность театральной темы требует широчайшего размаха. Оставаясь в прежних рамках, продолжим повествование об открытых зрелищах, на сей раз уличных, народных.

Это были прежде всего представления, предлагаемые уличному люду шарманщиками, ходившими по окраинам и дворам. Они вертели органчик^[368], из которого не очень стройно лились звуки вальса, полечек, чувствительных песенок вроде «Мой костер в тумане светит» или «Любила я, страдала я» и др.

Сопровождаемые группой ребятишек, шарманщики носили обычно клетку с попугаем или белой мышью, которые вытаскивали из ящичка билетик «на счастье». В нем можно было прочесть предсказание судьбы. Стоило это три копейки. С наступлением тепла появлялись на окраинах болгары с обезьянами. Они и летом были в полушубках и высоких бараньих шапках. Каждый носил маленькую шарманку, иногда только бубен, и тащил за собой чахлую обезьянку. Обезьянка под звуки шарманки или бубна давала представления. «А ну покажи, как баба воду носит». На плечики обезьянки укладывалась палочка, та обхватывала ее лапками и ходила по кругу, как будто несла коромысло с ведрами. «А теперь покажи, как пьяный мужик валяется». Обезьянка идет пошатываясь, потом валится набок и делает вид, что засыпает^[369].

Другое, еще более захватывающее развлечение — «Петрушка». Два артиста — один с ящиком и ширмой, другой с гармошкой и барабаном. Первый расставляет ширму в виде замкнутого четырехугольника, залезает туда с ящиком, вынимает из него кукол, все время приговаривая разные шутки и прибаутки. Во рту у него особая свистулька, которая искажает звук человеческого голоса. Другой в это время играет на гармонике и заменяет собой чуть ли не целый оркестр. За спиной у него большой турецкий барабан с медными тарелками наверху, от которых к ноге протянута веревка. За манжету на правой руке заложена колотушка для барабана, так что правой рукой он и играет на гармонике, и бьет в барабан. На голове — медный колпак с колокольчиками. И так, тряся головой, ударяя по барабану, играя на гармонике, стуча тарелкой о тарелку, он создает невероятную какофонию.

Начинается представление. Петрушка — Арлекин в колпаке^[370] с бубенчиком — изображает героя, который никого и ничего не боится, всех побеждает, выходит из любого положения и остроумно отвечает на вопросы. Сидящий за ширмой разными голосами говорит за нескольких кукол, которые появляются по ходу действия. Разговор кукол зачастую шел на злободневные темы с сатирической, а иногда и с политической окраской. Сценки такого рода: появляется, скажем, кукла-купец, и между ним и Петрушкой происходит диалог. «Что, Петрушка, делаешь?» — «Хочу обмануть купца». — «Тебе не удастся». — «Нет, удастся». В конце концов Петрушка захватывает у купца мешок с золотом и исчезает, купец плачет. Или такое: появляются солдат и девушка. Оба — Петрушка и солдат — ухаживают за ней, но победа остается за Петрушкой, девушка бросается ему на шею. Солдат хочет зарубить Петрушку саблей, но ему не удается. Неведомая сила тащит его вниз, и он пропадает. Петрушка обращается к публике и говорит, что он никого не боится. Появляется городовой с красной физиономией и необыкновенно длинными усами. Он грозно говорит: «Я тебя заберу, ты всех обижаешь». В руках у Петрушки появляется палочка, он бьет ею городового по носу. Петрушка хохочет, публика тоже. Но под конец гибнет и сам Петрушка. Появляется таинственный «московский баранчик» — взлохмаченная кукла с выпученными глазами. Петрушка, побеждающий всех, при виде «московского баранчика» сразу скисает, опрокидывается вниз, в сторону публики, трясет головой, изображая ужас, умоляет пощадить его, но «московский баранчик» беспощаден, он хватает Петрушку зубами, трясет его, и оба исчезают под прощальный крик Петрушки. Публика воспринимала это так, что есть сила выше городового, и от души смеялась.

Вариации представлений были разнообразными. Все зависело от вдохновения, импровизации, настроения артиста и набора кукол. Конечно, примитивное зрелище, но некоторые номера были безусловно удачны, в них проявлялся народный талант. В перерывах и по окончании представления играла музыка, публика бросала деньги в шапку, лежавшую на земле. А вот и из окон, распахнутых по случаю прибытия бродячих представлений, благодарная публика бросает к ногам артистов монеты, тщательно завернутые в бумажку. Окна захлопываются. Раскланявшись в неопределенном направлении верхних этажей, артисты удаляются^[371]. Так они переходили из одного двора в другой, сопровождаемые ватагой мальчишек, самых благодарных зрителей, которым очень повезло — еще бы, даровое представление!

Мы уже не застали старинных масленичных гуляний на Марсовом поле. Мы помним такие гулянья на Семеновском плацу до постройки там ипподрома^[372]. Плац был огромный, начинался он сразу за казармами Семеновского полка^[373] и тянулся до Обводного канала между Звенигородской улицей и Царскосельской железной дорогой. На плацу на Масленице выстраивались балаганы, карусели, ларьки с игрушками, сладостями, горячими блинами. Особым успехом пользовались большие карусели, изображающие палубу корабля. Площадка карусели при вращении меняла плоскость движения, создавалось впечатление, что палуба качается и ты находишься на корабле в сильную бурю. Многих действительно укачивало, но, несмотря на это, публика валом валила, особенно мальчишки. Для большего впечатления на перилах были развешаны спасательные круги. Центр был огражден круговой стенкой с иллюминаторами, и вообще на карусели было много бутафорского морского снаряжения, вплоть до большого якоря. При отправлении и остановке карусели раздавались пароходные гудки. Стоимость поездки была три или пять копеек. Карусель вращали вручную несколько здоровенных парней, упирающихся в горизонтальные балки. Эта морская карусель, как и другие, имела призовое кольцо. Когда карусель достигала полной скорости, один из обслуживающих начинал вертеть деревянную грушу, на которой в пружине качалось кольцо. Кто это кольцо сумел вырвать, получал право прокатиться еще раз бесплатно. Гармонь играла вальс.

Эти гулянья на Семеновском плацу привлекали любителей потолкаться в веселой толпе: и молодых, и пожилых, и простой люд, и служивый. Но особенно, конечно, детей всех возрастов. И если привозили в экипажах младших ребят^[374], чтобы только показать им народное гулянье, то удержать их возле себя родителям удавалось лишь с трудом — так велик был соблазн участвовать в веселье и прокатиться, пусть даже с кем-нибудь из старших, на карусели или приобрести необычную смешную игрушку.

Шарики! Шарики!

Шарики детские!

Деньги отецкие!

Покупайте, сударики, шарики!

Эй, лисья шуба, коли есть лишни,

Не пожалей пятишни…

(Ин. Анненский)

После Масленицы шел Великий пост, но на шестую — Вербную неделю опять начинались развлечения. Была уже весна, вторая половина марта — начало апреля, и вербы покрывались пухом. На Конногвардейском бульваре^[375] и Мало-Конюшенной улице устраивались вербные базары. По обе стороны улицы сооружались деревянные ларьки, украшенные кумачом с надписями: «Здесь вафли», «Яр-базар», «Чудеса». Торговля была рассчитана на невзыскательную толпу молодежи, учащихся младших классов, детей, для которых эти базары были заманчивы и интересны. Тут же торговали живыми птичками разных пород, выкрашенные в желтую краску воробьи сходили за канареек. Продавали рыбок для аквариумов, черепах, шла торговля детскими игрушками и особыми «вербными» чудесами: пищалками, «чертями». Предлагались «тещины языки», «иерихонские трубы»^[376], «американские жители», надувные свиньи, павлиньи перья.

На этих базарах — под стать карнавалам — допускались некоторые вольности^[377]. Идет, например, толпа школьников, у каждого «иерихонская труба» — конус из яркой бумаги с пищиком, и все разом гудят. Встречается девочка, до ее щеки можно дотронуться павлиньим пером или морской травой, выкрашенной в ярко-зеленый цвет. Можно раздуть в лицо незнакомцу «тещин язык» — свернутую в спираль бумажную трубку, которая при надувании превращалась в длинный мешок с перьями на конце. Этот «язык» трепетал, пищал, его совали прямо в лицо. Общий хохот, никто не обижался.

Каждый покупал себе «чертика». Искусные кустари мастерили их из проволоки, обшивали бобриком ярких цветов. В руках у «чертика» были две металлические тарелочки или цветочки. В большой моде был «американский житель»: стеклянная пробирка с водой, сверху затянутая резиновой пленкой, внутри маленький стеклянный чертик с рожками, хвостиком, выпученными глазками. Он плавал на поверхности воды. Но если нажать пальцем на резиновую пленку, он опускался вниз, крутясь вокруг вертикальной оси, затем снова поднимался. Почему эта игрушка получила такое название — непонятно. По-видимому, кустарь, который ее мастерил, имел такое представление об американцах. Доходили, может быть, слухи, что народ этот энергичный, подвижный, ему приходится вертеться, чтобы заработать, но почему его загнали в воду — тайна^[378].

На этих базарах в обе стороны шла сплошная толпа, стоял невероятный шум. Крики зазывал, звуки пищалок, визг ребятишек, крики мамаш, потерявших своих детей. Вербные базары были настоящим праздником для детворы. В большом количестве продавались вербочки — пучки веточек ивы или вербы с пушистыми почками, первыми признаками весны. Они украшались лентами, яркими бумажными цветами.

После Вербной недели — седьмая, Страстная, последняя неделя Великого поста. Все развлечения запрещались церковью, как в первую и четвертую неделю. А затем наступала веселая Пасхальная неделя: христосование, общее ликование. Нарядная, уже по-весеннему одетая толпа наводняет улицы окраин. Самый любимый «всех праздников Праздник». Город буквально гудит от звона в многочисленных церквах. Звон днем не очень стройный: в некоторых церквах на Пасху позволялось подросткам 14–16 лет подниматься на колокольню и звонить в средние и малые колокола, что создавало невероятный разнобой.

Примечания:

3

…до клиники Виллие. Клиника Виллие — ныне Военно-медицинская академия. Зимой 1914 г. были устроены следующие переправы: Калашниковский пр. — Малая Охта; 27-я линия Васильевского острова — Мясная ул.; Смольный пр. — Большая Охта; Пальменбахская ул. — Панфилова ул. Действовали и санные перевозы: Сенат — 1-я линия; Гагаринская ул. — часовня Спасителя; Английская наб., 68 — Морской корпус (ПЖ. 316).

34

…у Синефлагской мели… Синефлагская мель простирается на запад — северо-запад от устья Большой Невы, южнее Гребного порта. «При устье Невы, у SO-й (юго-восточной — А. С.) оконечности Синефлагской мели ставится бакан с шаром и флагом. Бакан и шар окрашены в красный цвет, а под шаром прикреплен синий флаг» (ЛРБ. 2. Выражаем признательность гидрографу ВМФ капитану 1-го ранга в отставке В. Г. Рыбину за извлечение из лоции Балтийского моря 1888 г.).

35

…жизнь в яхт-клубах… Императорский морской яхт-клуб, учрежденный в 1848 г., состоял под личным покровительством государя. Его членами могли быть только дворяне. Штаб-квартира — Б. Морская, 31. Невский яхт-клуб (штаб-квартира — Мойка, 1) состоял под покровительством вел. кн. Ксении Александровны. Членский взнос в этот клуб — 100 руб. На Крестовском острове располагались Речной яхт-клуб (наб. М. Невки, 4-а) и Парусный клуб (у Б. Петровского моста). Оба устраивали гонки на призы и прогулки под парусами. Членский взнос в Парусный клуб — 15 руб., вступительный 5 руб., взнос постоянных гостей — 7 руб. 50 коп. На станции Шувалово (Орловская ул.) находился Шуваловский парусный кружок, устраивавший по праздникам гонки на призы (Раевский Ф. 118, 119). Незадолго до войны появились Студенческий яхт-клуб, Петроградский морской и др.

36

…около кроншпицев… Кроншпицы — две сторожевые башенки при входе в Большой бассейн Галерной гавани.

37

…морской вицмундир… Вицмундир — черный мундирный фрак с эполетами; его имели право носить лица не ниже VI класса. Полагающийся при нем головной убор правильнее назвать двууголкой (Ривош Я. 198, 206).

347

…«воксал»… «Воксал» — устар. от англ. Vauxhall (парк близ Лондона, славившийся с XVIII в. гуляньями с концертами и театральными представлениями) — увеселительное заведение. В России этим словом впервые назвали заведение, построенное в Павловске арх. А. И. Штакеншнейдером в 1836–1838 гг.

…«шустер-клуб». «Шустер-клуб» — Бюргер-клуб или Большое мещанское общество. Существовал с 1770-х гг. до конца XIX в. Вначале — собрание немецкой общины, которое посещалось и русскими купцами, чиновниками, артистами. Посетители проводили время за шахматами, бильярдом. Женщины в этот клуб, в отличие от Купеческого собрания, не допускались (Алянский Ю. 47).

…до открытия сада «Буфф»… Буфф — шутовской, комический, например опера-буфф.

…где теперь театр… Имеется в виду Молодежный театр (наб. Фонтанки, 114).

…престидижитаторы… Престидижитатор — фокусник, проделывающий свои номера с большой быстротой и ловкостью рук.

348

…ярославец Тумпаков… Тумпаков Петр Вионорович — антрепренер. Владельцем Измайловского сада стал в 1898 г. Репертуар театра «Буфф» (позднее его стали называть «Летним Буффом» в отличие от «Зимнего») — русская комическая опера, оперетта, феерии, балеты, злободневные обозрения, дивертисмент (Петровская И. 1994. 352).

349

устроил туфовый грот… Туф — легкий пористый камень, традиционно используемый в садово-парковой архитектуре для имитации естественных гротов и искусственных руин.

350

…остается за Тумпаковым. Постройки и улучшения в саду оставались в пользу Тарасовых по окончании срока аренды. Преимущество, остававшееся за Тумпаковым, заключалось в том, что Тарасовы обязались возобновить договор именно с ним, а не с каким-либо другим арендатором.

351

…вытрясти их карманы. В 1903 г. сад «Буфф» ежедневно посещало до 4000 человек. Позже в печати сообщалось, что по сборам театр «Буфф» равнялся с императорскими театрами (Петровская И. 1994. 352).

352

…не было настоящей хорошей оперетты… Авторы недооценивают уровень оперетты предшествовавшего периода. В середине 60-х гг. французская и венская оперетта вошла в репертуар Александринского театра, и по числу повторений некоторые спектакли не уступали популярнейшим пьесам Островского и Шекспира. В конце 60–70-х гг. Каменноостровский театр ломился от публики, жаждавшей смотреть оперетты Ж. Оффенбаха в исполнении своих кумиров — молодых александринцев В. А. Лядовой, З. Д. Кронеберг, Н. Ф. Сазонова, И. Ф. Горбунова, И. И. Монахова. В середине 70-х гг. самой модной в среде аристократии, высшего чиновничества, верхов буржуазии была «Опера Буфф» А. Ф. Федотова, на сцене которой публика пересмотрела все оперетты, имевшие успех в Париже, в исполнении приезжих знаменитостей. В 1878–1895 гг. французская и русская оперетта доминировала в Малом театре («Суворинском», ныне АБДТ им. Г. А. Товстоногова). В 1886–1888 гг. французская оперетта процветала в подражавшем парижским кафешантанам театре В. Н. Егарева «Ренессанс». В 1897 г. в Петербурге гастролировал один из лучших венских театров оперетты (Петровская И. 1994. 149, 160, 162, 169, 199, 226).

353

…сумел набрать талантливых артистов… Шувалова (Корвин-Казановская) Вера (Вероника) Михайловна (1885 — после 1918) — артистка оперетты. Училась в Петербургской консерватории. В театре «Буфф» (с 1905) — одна из лучших исполнительниц эксцентрических танцев и каскадных ролей. Умерла в эмиграции.

Пионтковская Валентина Ивановна (1877 — ок. 1915) — певица (лирическое сопрано). Прославилась оригинальностью и непринужденностью игры, темпераментностью и блестящим мастерством опереточного танца. Около 1910 г. открыла в здании Драматического театра (бывш. В. Ф. Комиссаржевской) купечески шикарный Театр комической оперы и оперетты (Петровская И. 1994. 226). С 1914 г. жила в Париже, выступала со своей опереточной труппой в театрах Европы.

Зброжек-Пашковская (Юрборская) Екатерина Владиславовна (1876–1929) — примадонна опереточных трупп театров «Пассаж», «Буфф», «Палас» (1908–1917). Обладала хорошими сценическими данными, пластичностью движений; ее игра отличалась живостью и техническим совершенством (Петровская И. 1994. 169). С 1919 г. выступала в Москве.

Тамара (Митина-Буйницкая) Наталья Ивановна (1873–1934) — певица (меццо-сопрано), артистка оперетты. Прославилась исполнением старинных русских и цыганских романсов. Работала в театрах «Буфф», «Пассаж», «Палас», «Казино». С 1917 г. в Троицком театре миниатюр, в Театре комической оперы К. А. Марджанова. В последние годы жизни была коридорной в гостинице «Астория» (сообщено Ю. М. Красовским).

Кавецкая Виктория Викторовна (около 1870 — после 1922) — певица, артистка оперетты (лирико-колоратурное сопрано серебристого светлого тембра). Ее исполнительская манера отличалась непосредственностью и изяществом, чистотой интонации и богатством нюансировки. В совершенстве владея мастерством художественного свиста, во многих спектаклях насвистывала вставные номера под собственный аккомпанемент на фортепиано. Выступала на сценах театров «Буфф» и «Палас» (1905–1915). В 1922 г. уехала на родину в Польшу. Выступала в варшавском театре «Новости».

Монахов Николай Федорович (1875–1936) — артист оперетты (небольшой красивого тембра баритон) и драматический актер. С 1896 г. выступал в садах, на народных гуляньях, в шантанах. Его нашел и перевез из Ростова в столицу Тумпаков, у которого тот стал играть в «Летнем» (1907–1910), затем в «Зимнем Буффе» (1910–1912). Монахов в совершенстве владел музыкальной фразировкой, словом, искусством импровизации, общения с аудиторией. Организатор и один из лучших актеров БДТ.

Брагин Александр Михайлович (1881 — после 1940) — артист оперы и оперетты (баритон). Пел в Мариинском театре (1905–1911), ведущий певец Петербургского театра оперетты (1911–1914), с 1914 г. гастролировал как оперный, опереточный и концертный певец. Оставил сцену в 1924 г., с 1940 г. — профессор Киевской консерватории.

Вавич Михаил Иванович (1881–1931) — артист оперетты. Имел красивый, от природы поставленный голос, обладал ярким сценическим дарованием. Пел в театрах «Буфф» и «Палас» (1905–1918). В 1918 г. эмигрировал; за границей периодически выступал в оперетте, снимался в кино.

Феона Алексей Николаевич (1879–1949) — актер и режиссер оперетты. Играл в театре В. Ф. Комиссаржевской (1905–1910), Новом драматическом театре (1910), в театрах «Буфф», «Палас», «Казино» (1911–1917). Как режиссер начал работать в 1917 г. в театре «Буфф» постановкой оперетт «Цыганская любовь» Легара и «Сильва» Кальмана (впервые в России). Его режиссура отличалась тонким пониманием музыкальной драматургии, яркой зрелищностью, эффектностью массовых сцен. Режиссер Малого оперного театра (1919–1927). Организовал Театр музыкальной комедии (1928), художественным руководителем которого был в 1929–1931 и 1934–1936 гг.

Ростовцев (Эршлер) Михаил Антонович (1872–1949) — артист оперетты (бас). Синтетический актер, мастер музыкальной буффонады. Обладая даром комедийной версификации, обогащал свои роли репризами, интермедиями, трюками, злободневными остротами, не нарушавшими художественную атмосферу спектакля. Выступал в театрах «Буфф», «Панаевский», «Палас» (1910–1918), «Казино» (с 1911), в Театре комической оперы К. А. Марджанова (1920–1922). С 1922 г. в Малом оперном театре, где выступал в оперных и балетных спектаклях.

354

…режиссерам был Брянский… Брянский (Браун) Александр Александрович (1866–1926) — актер, режиссер оперетты, стремившийся к пышным постановкам. В 1910 г. стал директором нового театра «Казино» («Уголок Парижа»), где ставил оперетты, пародии, шаржи, злободневные обозрения. После того как П. В. Тумпаков в 1910 г. оставил театр «Зимний Буфф», его два года занимала оперетта под дирекцией А. А. Брянского. В 1911 г. сменил П. В. Тумпакова в качестве директора театра «Летний фарс» (Петровская И. 1994. 244, 250, 339).

355

…маркиза Корневиля… Корневиль — персонаж оперетты Р. Планкетта «Корневильские колокола» (1877).

…Менелая… Менелай — легендарный спартанский царь, персонаж оперетты Ж. Оффенбаха «Прекрасная Елена» (1864).

356

…приходил военный оркестр… Вероятно, оркестр лейб-гвардии 1-го Стрелкового императорского полка под управлением В. Г. Сабателли.

357

…попурри из опер и балетов… Попурри — музыкальная пьеса, составленная из отрывков популярных мотивов.

…вальсы Штрауса… Штраус Иоганн (1825–1899) — австрийский композитор, скрипач и дирижер, создатель классического «венского» вальса, основоположник «танцевальной оперетты». Автор оперетт «Летучая мышь» (1874), «Цыганский барон» (1885) и др. и около полутысячи произведений танцевальной музыки.

358

…классического репертуара… «Мартин-рудокоп» — оперетта К. Целлера (1894); «Маскотта» — оперетта Э. Одрана (1880); «Мадемуазель Нитуш» — оперетта Ф. Эрве (1883); «Боккаччо» — оперетта Ф. фон Зуппе (1879), «Веселая вдова» — «танцевальная» оперетта Ф. Легара (1905), приобретенная у Легара Тумпаковым, поставившим ее (1906) без каких-либо иных номеров в программе (что было для русской эстрады новшеством) около 200 раз подряд (Алянский Ю. 11). «Граф Люксембург» — еще одна «танцевальная» оперетта Легара (1909), в том же году впервые в России поставленная в театре «Буфф».

359

…каскадная исполнительница… Каскад в оперетте — быстрый танец, сопровождаемый пением.

360

…кружева своего десу. Десу — нижняя юбка.

361

…в Крестовском саду… На сцене театра у Константиновского пр.

362

…Варю Панину… Панина (Васильева) Варвара Васильевна (1872–1911) — цыганская эстрадная певица. С 1902 г. выступала с сольными концертами в обеих столицах, исполняя старинные городские песни на стихи поэтов-классиков и цыганские романсы. Пела в манере, унаследованной от старых мастеров русско-цыганской эстрады. Голос ее, почти бас («черный бархат» — говорили современники), звучал страстно, проникновенно, то напевно и плавно, то драматично, переходя подчас на гибкую и доверительную речевую интонацию. Поклонниками ее таланта были Лев Толстой, Чехов, Блок, многие музыкальные критики. Иногда пела на Мариинской сцене. Сохранилось около 40 напетых ею граммофонных записей.

363

…свирели фавна… Фавн — в древнеримской мифологии — бог полей и лесов, покровитель стад.

364

…давался дивертисмент. Дивертисмент — увеселительное представление, состоящее из танцевальных номеров и песен, обычно заключительное отделение спектакля.

…шантанные певицы… Шантанные (кафешантанные) певицы — исполняющие песенки не вполне пристойного характера.

…эксцентрики… Эксцентрик — цирковой или эстрадный артист, исполняющий комические номера и трюки, поражающие своей неожиданностью, причудливостью.

…коротенькие скетчи… Скетч — короткая эстрадная пьеса шутливого содержания для двух, реже трех исполнителей.

365

…брандмейстера Требезова… Требезов Николай Павлович — брандмейстер Нарвской пожарной части, в границах которой находилось домовладение Тарасовых и сад «Буфф».

366

…прощальный спектакль… В конце жизни Тумпаков каждый сезон устраивал себе бенефисы, затрачивая на их организацию огромные суммы, как ребенок радовался подаркам, а весь доход от этих концертов-праздников неизменно жертвовал убежищу престарелых артистов (Алянский Ю. 11).

367

…беллетристами… Беллетрист — автор повествовательных литературных произведений для легкого чтения.

368

Они вертели органчик… Шарманка (от немецкой песенки «Scharmante Katharine» — «Прелестная Катрин», часто исполнявшейся на этом инструменте) — переносной механический орган без клавишного механизма в виде большого ящика, который носили на лямке на спине либо возили на тележке. Итальянская шарманка обычно была разрисована видами Везувия или Венеции, австрийская — видами Тироля. Среди сопровождавших шарманщика ребятишек были не только зеваки, но и маленькие артисты: они пели под шарманку, затем обходили слушателей, собирая медяки и подбирая деньги, которые кидали им из окон (Ривош Я. 168).

369

…делает вид, что засыпает. Обезьянки шарманщиков-болгар бывали одеты «по-турецки» с фесочкой или в фантастические военные костюмчики (показывая, «как солдат ходит с ружьем»). После номера обезьянка обходила зрителей, держа в ручках свою шапчонку (Ривош Я. 168).

370

…Арлекин в колпаке… Арлекин — персонаж итальянской комедии масок, слуга-хитрец в костюме из разноцветных треугольничков, в черной маске и с деревянной саблей на поясе; паяц, шут.

371

…артисты удаляются. Ходили по дворам и китайцы-фокусники с дрессированными змеями и белыми мышками. Китайцы глотали шпаги, жонглировали. Одеты они были в свои национальные костюмы (Ривош Я. 169).

372

…до постройки там ипподрома. Ипподром Императорского общества поощрения рысистого коннозаводства занял восточную часть плаца задолго до переноса сюда гуляний: первые бега состоялись в конце 1880 г. (Барабанова А. 76) и проводились осенью и зимой вплоть до 1914 г. В 1893 г. на плацу устроили первый велодром («циклодром») с трибуной на 2 тыс. мест (Витязева В. 180).

373

…за казармами Семеновского полка… Казармами лейб-гвардии Семеновского полка были заняты д. 46, 48, 54, 56 по Загородному пр.

374

…привозили в экипажах младших ребят… Ср.: «Смолянкам на Масленице предоставлялись придворные экипажи с кучерами и лакеями в треуголках и в красных гербовых ливреях. Каждое такое ландо было запряжено четверкой прекрасных белых лошадей. Вереница карет в двадцать, растянувшись внушительным цугом, колесила вокруг отведенной под гульбище площади, и из каждой кареты выглядывали веселые, юные лица „благородных девиц“» (Бенуа А. I. 290, 291). Этот обычай восходил к конному состязанию — карусели, пришедшей на смену рыцарским турнирам и очень популярной в Европе в XVII в. Та же традиция просматривается в кружении кавалькад и экипажей вокруг пруда на Стрелке Елагина острова и в обычае слушать, находясь в экипаже, музыку в петергофском Нижнем саду. Движение по кругу верхом или в повозках отразилось на устройстве карусели-аттракциона с ее сиденьями в виде лошадок, карет, саней.

375

На Конногвардейском бульваре… Набоков вспоминал «пеструю от конфетти слякоть Конногвардейского бульвара на Вербной неделе» (Набоков В. 165).

376

…«иерихонские трубы»… «Иерихонская труба» — оглушительно громкая. Образ восходит к ветхозаветной истории взятия Иерихона Иисусом Навином.

377

…под стать карнавалам… Карнавал, возникший в Италии в XIII в., аналогичен славянскому масленичному гулянью: безудержное веселье, уличные шествия, танцы, маскарады, театрализованные игры. Этот обычай знаком всем народам Европы.

378

…почему его загнали в воду… Любопытна «американская» ассоциация, возникшая у Набокова, когда он тоже вспоминал «американских жителей, поднимающихся и опускающихся в сиреневом спирту в стеклянных трубках, вроде как лифты в прозрачных, насквозь освещенных небоскребах Нью-Йорка» (Набоков В. 165).