|
||||
|
Глава 6. Одежда, цвета, эмблемыСредневековая цивилизация – цивилизация символов. Слова, жесты, привычки – все имело как явный, так и скрытый смысл. Одежде, так же как еде и жилищу – а может, и в большей степени, – придавалось социальное значение. Обычно одевались в соответствии со своим положением или сословием. Вид и объем ткани, расцветка, разнообразие узоров и аксессуаров, количество деталей костюма – все свидетельствовало о положении личности внутри определенной группы и о месте этой группы в обществе. Одеваться богаче, чем принято в данной социальной категории, считалось проявлением гордости или признаком упадка [49]. Для аристократии особенно важно было одеваться так, чтобы подчеркнуть сословную разницу и привилегии, полученные от рождения или связанные с принадлежностью к дворянству. Однако такой иерархический характер костюма со всеми эмблемами и знаками отличия не мешал ни постоянным изменениям в манере одеваться, ни даже появлению моды, благонравной или эксцентричной, мимолетной или устойчивой. Рождение модыДействительно, в XII веке произошло то, что можно назвать рождением моды. Естественно, со времен варварских нашествий западный костюм изменился, но, скорее, путем медленной эволюции, а не ряда резких метаморфоз. Если иногда и возникали мимолетные увлечения тем или иным фасоном, это происходило от случая к случаю и не так уж часто, как с середины XII века. Распространение куртуазного идеала породило в куртуазных же кругах необычайную заботу о внешнем облике: внешность манер следовало обязательно соединять с элегантностью костюма. Как предмет роскоши одежда играла все более важную роль в экономических и социальных отношениях; ее привозили издалека, дарили в знак расположения или использовали в качестве уплаты. О людях теперь все чаще судили по их одежде; об этом свидетельствует куртуазная литература – большое место в произведениях занимают описания различных одеяний и нарядов, а персонажи разодеты иногда настолько пышно, что теряют свое правдоподобие. Так, королева Геньевра дарит Эниде, дочери бедного вассала, плащ «великолепный и превосходного качества. Воротник его украшал соболий мех. Каждая пряжка – по унции золота: с одной ее стороны блестел гиацинт, с другой – рубин, сиявший ярче карбункула. Подкладка его из белого горностая, красивее и тоньше которого никто прежде не видывал. По краю ткань была богато и чудно вышита крестом нитями всевозможных цветов: голубого, красного, фиолетового, белого, зеленого, бирюзового, желтого.. .» [50] Изучаемый нами период приходится на время между сороковыми годами XII века и двадцатыми XIII века, коренным образом изменившими костюм. Первая дата символизирует своего рода революцию в манере одеваться. Действительно, к 1140 году исчезли последние черты германского костюма, принесенного в V веке варварами-завоевателями и просуществовавшего без особых изменений во времена правления Меровингов и Каролингов. Мужчины, так же как и женщины, стали носить длинное платье, вызывая возмущение со стороны церкви, видевшей в этом неуместную и женоподобную моду. Вдобавок, вместо того чтобы стричь волосы и бриться, они стали отращивать бороду и локоны и завивать их щипцами. И у мужчин, и у женщин блио [51] и плащи спадали чуть ли не до земли; рукава сделались шире и длиннее, закрывая иногда даже кисти рук; на ногах носили экстравагантные туфли из мягкой кожи с огромными загнутыми носками, набитыми конским волосом, – пигаш, остававшиеся в моде вплоть до последних лет правления Людовика VII. Широко распространилось пристрастие к аксессуарам, мягким, шелковистым тканям, ярким цветам и покрою, подчеркивавшему формы тела. Дворяне начали постоянно заботиться об изысканности одежды, несмотря на осуждение священников, видевших в этом, как, например, святой Бернар, сугубую привязанность к мирским вещам и легкомыслие, подобное распутству. В 1220 году, а в южных областях даже несколько раньше, произошло другое важное изменение: исчезло блио и появилось сюрко, похожее на тунику без рукавов, одевавшееся поверх платья, или котт [52]. Единообразие сменила одежда более индивидуальная, однако к этому мы вернемся несколько позже. Такое изменение сопровождалось и возникновением новой моды: у женщин в моду вошли плотно облегающая одежда, высокая и небольшая грудь, спрятанные под головной убор волосы; у мужчин модным считалось брить лицо и носить короткие волосы, начесанные вперед, искусно завитые на висках и собранные шнуром на затылке. Уменьшение длины волос на голове и лице связано с использованием воинами большого закрытого шлема, получившего особое распространение после битвы при Бувине [53]. Таким образом, в XII и XIII веках, как и в наши дни, одежда изменялась под веянием моды и больше зависела от времени, чем от географии. Если не принимать в расчет климатических условий, манера одеваться была практически одинаковой в Лондоне и Париже, в Йорке и Бордо. Местные особенности, если они и существовали, выражались прежде всего в цвете и качестве тканей, а не в покрое и характере костюма. Правда, одежда не имела и возрастных ограничений: все дети одевались точно так же, как и взрослые, кроме грудных младенцев, тщательно завертываемых в пеленки, откуда выглядывала одна лишь головка. Разница заметна только в половой принадлежности костюма, однако и она тоже не очень резко бросалась в глаза. Впрочем, здесь мы намерены исследовать мужской и женский костюм отдельно. Но нам придется ограничиться лишь одеждой аристократии: одежда крестьян не представляет достаточного материала для детального изучения не только из-за неполноты документальных источников, но еще и потому, что костюм виллана зачастую представлял грубую и упрощенную копию костюма его сеньора. Ткани и цветаСоциальную значимость одежды подчеркивало необычайное множество «ритуальных» действий, связанных с процессом одевания, а также огромный ассортимент тканей. Их производством занимались в основном женщины: крестьянки убирали лен, стригли овец, чесали и красили шерсть; хозяйки замков проводили свободное время за прялкой, ткацким станком или вышивкой. Самыми распространенными были полотняные ткани местного производства: кэнсил [54] – тонкое льняное полотно, из которого шили рубашки и простыни; тик – плотный материал из конопли, используемый для подкладки и рабочей одежды; бумазея – полотняная ткань с добавлением хлопка (привозимого из Египта и Италии), она равным образом подходила и для шитья одежды, и для убранства помещения. Шерстяные ткани производились только в отдельных областях (во Фландрии, Шампани, Нормандии, в Центральной и Восточной Англии). Их качество не оставило бы равнодушным и современного кутюрье: это и обычные простыни из саржи, и тирлен, и знаменитый станфорт – плотная шерстяная ткань, производимая в Стамфорде, и превосходный камлот, мягкий, легкий, напоминавший верблюжью шерсть. В каждом городе имелись свои особенности в отношении качества, цвета и узоров. Существовали ткани гладкие (то есть одноцветные), пестрые (узорчатые), камчатные (с каймой из цветочных мотивов или вязью), в горошек или полоску. Самые разные шелковые ткани, так полюбившиеся на Западе, привозили с Востока, из Египта и из Сицилии. Дамаст переливался несколькими оттенками, остерлен славился глубоким фиолетовым цветом. Сиглатон везли с Кикладских островов, бофю – из Византии, бодкен – из Багдада. Наиболее изысканными считались парча – плотная роскошная ткань, пэль – затканное полотно из Александрии и муслин – мягкий материал, напоминавший современную тафту. Появление моды на меха, так же как на шелковые ткани, связано с развитием торговли. Из Сибири, Армении, Норвегии и Германии экспортировали самые роскошные меха: куницу, бобра, соболей, медведя, горностая и белку. Особенно ценились последние два. На белый горностаевый мех мастера набирали крапинки из черных кончиков хвоста, а беличий мех сшивали, чередуя шкурки так называемой «сибирской белки» с белым животиком и серо-голубой спинкой. Такой мех шел на воротники и подкладку парадных одежд. Мех местных животных (выдры, барсука, каменной куницы, лисы, зайца, кролика, барана) ценился намного меньше; его обычно вшивали внутрь рукавов или в пелиссон [55]. Самые простые меха, например, кролика, красили в красный цвет и использовали для отделки рукавов и внутреннего края блио. Мода диктовала и свои требования в отношении цвета. Его выбор определялся иерархическими соображениями. Больше всего ценился красный – «цвет цвета». В те времена умели находить множество оттенков этого совершенного цвета, используя красящие растения (например, марену) и животные вещества (кошениль). Помимо красного в одежде предпочитали белый и зеленый цвета. Желтый не отличали от золотого и употребляли очень умеренно. Голубой стал восприниматься как изысканный цвет только во времена правления Людовика Святого, а до этого он обычно предназначался для будничной одежды, так же как серый, черный, коричневый. Вообще-то, в Средние века в цветах разбирались гораздо лучше, нежели в античную эпоху или в наше время. Каждый цвет оценивался по степени яркости. Красный, белый, желтый «излучали больше света» и поэтому считались самыми изысканными, а те краски, которые отсутствие технических знаний не позволяло сделать «светящимися», оставались в забвении. Это подтверждается семантическим исследованием, наглядно показывающем, что люди средневековья в голубом цвете видели безвкусную бледность, в сером – нечто грязное или неопределенное, в коричневом – слишком темный тон, в черном – мертвое, тяжелое отсутствие цвета как такового. Мужской костюмУтром сеньор последовательно надевал брэ [56] рубашку, шоссы [57] туфли, пелиссон и блио. Если он собирался уезжать, то к этому добавлялись плащ, головной убор и сапоги. Отправляясь на войну, поверх обычной одежды он облачался в военное снаряжение. Брэ – единственная исключительно мужская деталь костюма. Они представляли собой штаны из тонкого полотна длиной до лодыжек, штанины могли быть прямыми, с напуском или присборенными. Древний обычай красить их в красный цвет исчез в течение XII века с появлением моды на шелковые и кожаные брэ. За исключением кожаных, они были непременно белыми даже у тех, кто носил брэ из тонкого льняного полотна. Брэ затягивались на талии кожаным или тканым поясом, к которому привязывали кошелек и ключи и иногда прикрепляли подвязки, державшие шоссы. Впрочем, чаще они держались за счет другого вида подвязок – круглых, прикреплявшихся к специальному поясу. Шоссы чем-то напоминали мягкие чулки до середины бедра, плотно обтягивавшие ногу. Их вязали из шерсти, шили из ткани, даже из шелка, обычно темного цвета (коричневого, карминного, зеленого), исключение составляли выходные шоссы с горизонтальными полосками из разноцветных лент. Рубашка представляла из себя глухую нижнюю тунику с двумя разрезами внизу – спереди и сзади, закрывавшую брэ и шоссы до середины икры, обычно она была белая или некрашеная; ее длинные рукава стягивались на запястье. Ее шили из саржи для крестьян, из грубой ткани (так называемая власяница) – для монахов, желавших принести покаяние, из тонкого льняного полотна или шелка – для рыцарского сословия. Самые нарядные рубашки украшали гофрированной манишкой и вышивкой на вороте и обшлагах, то есть там, где они выглядывали из-под блио. В XIII веке широкое распространение получила льняная рубашка, став короче и более облегающей. Обычно на ночь ее снимали и меняли через одну-две недели. Зимой между рубашкой и блио надевали что-то вроде длинного жилета без рукавов: пелиссон из меха, вшитого между двумя слоями ткани. Он считался роскошной одеждой, теплой и удобной. Пелиссон украшали лентами, шитыми золотом и серебром, а также мехом у горловины и проймы, что придавало ему весьма элегантный вид и позволяло появляться в нем вечером в неофициальной обстановке. Блио – одежда в высшей степени благородная – это шерстяное или шелковое платье с глубоким вырезом, одевавшееся через голову, с полудлинными и очень объемными рукавами, с широкой юбкой в складку с разрезами спереди и сзади, спадавшей до пят. Его подвязывали поясом, позволявшим делать напуск, как у блузы. К концу правления Филиппа Августа блио постепенно заменило котт – шерстяное платье, несколько короче, более облегающего силуэта, с длинными и узкими рукавами. На выход поверх котт надевали сюрко, платье того же покроя, но без рукавов и длиной до колена. Его шили из роскошных тканей (парчи, муслина, пэль) яркого цвета, контрастного с цветом котт. Плащ, как и блио, также считался одеждой для дворян. Он мог быть разной формы, но чаще шили круглый из подбитого мехом сукна, полудлинный, без рукавов и с разрезом на боку; на плече он застегивался пряжкой или завязывался шнурами. Плащ нередко украшали вышивкой и бахромой. Во время путешествия или дождя его заменял шап [58] – просторная закрытая накидка (из невымоченной шерсти) с капюшоном, надевавшаяся как шазюбль [59]. Всевозможную обувь, в принципе, можно разделить на две категории: туфли и башмаки. Туфли делали из кожи или ткани, по форме они напоминали современные мягкие туфли; их надевали только дома или в сапоги. Башмаки из толстой испанской кожи похожи на наши лыжные ботинки; они плотно обхватывали лодыжку и застегивались при помощи множества пряжек и шнурков. Однако рыцари предпочитали краги, высокие непромокаемые сапоги из мягкой кожи красного или черного цвета. К тому же мужчины придавали особое значение изяществу собственных ног. Именно в этом отношении мода той эпохи наиболее необычна и капризна, ведь красивыми считались маленькие ноги. Поэтому обувь делалась узкой, без каблуков, но с роскошными украшениями (яркие цвета, вышивка, мозаичная кожа) и аксессуарами (тесьма, пуговицы, язычки, ленточки). Головные уборы также поражают своим многообразием. Прежде всего каль [60] – небольшая шерстяная или полотняная шапочка, вроде современной купальной, ее носили только дома. Зимой сверху надевали большой мягкий колпак конической формы со сложенным концом или квадратный с ушками. Летом вместо него носили калотт [61] сшитую из хлопка и напоминавшую берет или фетровую шляпу с широкими отогнутыми полями. В праздничные дни голову обвязывали шапелью, широкой повязкой из дорогой ткани, украшенной золотом и серебром, жемчужинами, цветами или павлиньими перьями. Наконец, костюм завершали перчатки, бывшие тогда в большом ходу у всех сословий. Рыцари носили шерстяные, кожаные или меховые перчатки. Они плотно обтягивали кисть руки, становились свободнее у запястья и закрывали большую часть предплечья. Нередко перчатки дарили; к тому же они имели и символическое значение: передать перчатку сеньору означало клятву в верности, бросить ее – вызов; и, как сегодня, перчатки снимали перед тем, как войти в церковь или пожать руку. Ремесленники надевали рукавицы из толстой шерсти, крестьяне, как и охотники, – из кожи, чтобы, например, вырывать колючий кустарник. Женский костюмБольшинство элементов женского костюма ни по своему назначению, ни по покрою не отличалось от того, что носили мужчины. Однако здесь царило еще большее изобилие тканей и расцветок, а также узоров и аксессуаров. Впрочем, брэ женщины не носили, зато они ловко умели использовать кисейное покрывало в качестве корсета. Сверху они надевали присборенную рубашку, спускавшуюся до лодыжек. Из полотняной ткани или из шелкового крепа, дамская рубашка была обязательно ослепительно белая и так же, как мужская, вышита по горловине, рукавам и по внутреннему краю частей, выступавших из платья или блио. Оставаясь после совершения туалета в своей комнате, женщины надевали своеобразный пеньюар, более просторный, чем рубашка, но тоже из тонкого белого полотна. Зимой к нему добавлялся пелиссон из горностая, похожий на мужской, но длиннее и богаче отделанный. Роль верхней одежды выполняло блио. Различали два вида: обычное блио – простая туника до середины икры, и сложное, появившееся в 1180 году и состоявшее из лифа, широкой ленты, акцентировавшей талию, и длинной юбки с разрезами по бокам. Оно подчеркивало фигуру, плотно облегая грудь, живот и бедра. В любом случае горловина оставалась широкой, рукава – длинными и расширяющимися от локтя. В отношении рукавов мода проявляла наибольшее непостоянство. В 1185—1190 годах их низ походил на воронку и волочился чуть ли не по полу, зато в начале XII века, наоборот, основание рукава сжимает предплечье, стягивая его шнурками и даже дополнительным швом. Самым красивым считалось блио из ткани пэль или из парчи, с гофрированным лифом, юбкой в складку, отделанное золотом, серебром и вышивкой, причем лучшие узоры для вышивки привозились из Англии или с Кипра. Иногда блио заменяли платья из муслина или камлота, более просторные, со шлейфом (между прочим, шлейф церковь считала вещью недопустимой и бесстыдной), более изысканных покроев и лучше подчеркивавшие фигуру. Как котт у мужчин, платья и сюрко постепенно вытеснили блио и окончательно закрепились во время правления Людовика Святого. Но, что бы ни надевала женщина: платье или блио, непременным аксессуаром оставался очень длинный пояс – плетеный кожаный ремешок, витой шелковый или льняной шнур. Придавая изящество костюму, его искусно завязывали: первый оборот вокруг талии с узлом на пояснице, второй – на высоте бедер с узлом над нижней частью живота, а концы пояса обязательно должны были получиться одной длины и волочиться чуть ли не по земле. Дамские шоссы отличались от мужских лишь тем, что всегда держались на обычных подвязках по причине отсутствия специального пояса. Туфли носили и высокие, и низкие, и закрытые, и с разрезом, и с язычком, и без него, из кожи, фетра, сукна, подбитые мехом, но всегда на невысоком каблуке, ведь модными считались крошечные ножки и плавная, тщательно отработанная походка. Женским плащом называлась полукруглая накидка, застегивающаяся не на плече, как у мужчин, а на груди при помощи различных застежек и шнурков; их отделке уделяли особое внимание. Плащ оценивали по качеству panne, то есть его мехового подбоя, и застежек. Более тонкую и мягкую одежду застегивали булавками, похожими на современные, но больших размеров, или на пуговицы. Пуговицы получили особое распространение в конце XII века, они были парными и продевались сразу в две петли. Пуговицы изготовляли из кожи, ткани, кости, рога, слоновой кости, металла, как объемными, так и плоскими. Женщины носили очень длинные волосы, но сама прическа с возрастом изменялась. Молодые девушки и женщины разделяли волосы на пробор и, заплетая две косы, перекидывали их вперед. Причем косы, если верить имеющимся иллюстрациям, часто доходили до колен [62], их иногда дополнительно удлиняли подвесками на концах. Тем, кого природа не наделила красивыми косами, скрыть недостаточную длину волос помогали ловко прикрепленные накладки. После 1200 года мода на длинные волосы почти исчезла, уступив место моде на более короткие, собранные обручем волосы, свободно ниспадавшие на плечи. Перед тем как выйти из дома или войти в церковь, голову покрывали накидкой из кисеи, льна или шелка. Женщины постарше собирали волосы в большой пучок (при необходимости искусственно увеличиваемый), надевали кувр-шеф [63] напоминавший шарф, И завязывали его двойным узлом под подбородком. Вдовы и монахини носили апостольник – головной убор из легкой ткани, полностью скрывавший волосы, виски, плечи и даже верхнюю часть груди. ГербыКостюм не был единственным способом выразить собственную индивидуальность или продемонстрировать свою принадлежность к какой-то определенной социальной группе. Аналогичную функцию выполняли многочисленные аксессуары, знаки отличия и эмблемы. Среди последних стоит особо выделить гербы, появляющиеся в XII веке. Для историка они дают одно из наиболее верных отражений средневекового менталитета. Всем известно, что представляет собой герб, – это цветная эмблема, обычно на щите, принадлежавшая отдельному лицу, семье или обществу (союзу, ордену и т.п.) и подчиняющаяся специальным правилам геральдики. Однако, вопреки распространенному мнению, гербы никогда не были достоянием одного только дворянства; они коренным образом отличаются от символических изображений античности, не имеют ничего общего с таинственным миром символов, а их появление никак не связано с Крестовыми походами. Самое древнее происхождение имеет герб Жоффруа Плантагенета, будущего графа Анжуйского: голубой щит с шестью золотыми львами. Согласно оспариваемой сегодня версии, Жоффруа Плантагенет получил его в 1127 году от своего тестя, короля Англии Генриха I, по случаю женитьбы на его дочери Матильде, вдове императора Генриха V. Как бы то ни было, во второй четверти XII века гербы появились в различных областях Западной Европы: в Анжу, Нормандии, Пикардии, Иль-де-Франсе, Южной Англии, долине Рейна. После 1150 года гербы распространяются не только в географическом, но и в социальном отношении. Если на первых порах ими пользовались лишь военачальники, то постепенно они стали приниматься их вассалами и вассалами их вассалов, так что к началу XIII века гербами оказалось снабжено уже все среднее и мелкое дворянство. Гербы настолько вошли в моду, что постепенно их стали присваивать себе женщины (еще до 1156 года), города (начиная с 1190 года), клирики (примерно с 1200 года), бюргеры (примерно с 1225 года) и даже крестьяне (начиная с 1234 года). Это длилось вплоть до XV века. Так что в Средневековье ношение герба нельзя назвать привилегией только одного особого сословия. Заимствование традиции гербов с Востока или из какой-то другой определенной местности весьма спорно. Скорее всего, их появление связано с развитием военного снаряжения, особенно шлемов. Когда в начале XII века воины сделались трудно узнаваемыми в своих доспехах, у них появилась привычка вывешивать на больших полотнищах изображение своего щита с отличительными знаками, сначала непостоянными и меняющимися по воле их фантазии, а затем все более стабильными. Гербы возникают тогда, когда один и тот же человек начинает постоянно пользоваться одними и теми же знаками. Для составления гербов заимствовали: у знамен – цвета и геометрическое деление; у печатей (уже обладавших наследственным характером) – набор изображений (животные, растения, предметы); у щитов – треугольную форму и общее расположение. Таким образом, гербы создавались не стихийно, а явились результатом слияния в единую систему различных ранее существовавших элементов. И произошло это совсем не внезапно. Так, например, наследственное употребление гербов внедрялось очень медленно. Во времена правления Людовика Святого у многих сыновей щиты коренным образом отличались от тех, что принадлежали их отцам. Правила составления герба также установились лишь с середины XIII века. Только одно из них соблюдалось с самого момента возникновения, возможно потому, что заимствовано из правил составления знамен. Оно предписывало порядок расположения эмалей и запрещало класть «металл на металл и цвет на цвет». Из металлов и цветов использовались: золото (желтый) и серебро (белый); из цветов – сабль (черный), червлень (красный), лазурь (голубой), синопль (зеленый) и позднее пурпур (фиолетово-коричневый). Считается неправильным располагать золото рядом с серебром, червлень рядом с лазурью, сабль рядом с синоплем и т. д. Язык герба также не отличается от обычной речи. Зеленый цвет, в классической геральдике называющийся «синопль», в XII—XIII веках был еще просто «зеленым». Но технический аспект герба – далеко не главное. Потому-то самое интересное для историка – найти причины, определившие выбор тех или иных фигур какой-либо семьей или личностью. Причина могла быть политической: принимали то же изображение, что и сеньор или вождь группировки, к которой принадлежали. У многих фламандских семей на щите присутствует лев, как на графских гербах. Людьми могло руководить желание отразить в гербе родственную связь, историческое событие, географическое расположение или профессию. На гербе у каменщика мог красоваться мастерок, у мясника – бык, у рыбака – рыба; тот, кто принимал участие в Крестовом походе, мог сохранить в своем гербе изображение креста, а уроженец какого-нибудь города изображал на гербе то, что напоминало ему о родине. В гербе мог содержаться намек на имя отца, имя, полученное самим человеком при крещении, или прозвище. Так, некий Жан Лекок имел герб с изображением петуха [64], а Гильом Легупиль – с изображением лисы [65]. В середине XII века многочисленное семейство Люси, обладавшее владениями и в Англии, и на континенте, приняло как эмблему изображение щуки, так как в древнефранцузском языке слово lus обозначало эту рыбу. Выбор герба мог быть, наконец, делом вкуса, возможно, связанным с символическими изображениями, но если геральдическая символика и существовала, она всегда оставалась очень примитивной: лев обозначал силу, ягненок – невинность, кабан – храбрость, крест – христианина и т. д. Набор изображений, сначала ограниченный всего лишь несколькими животными (лев, орел, медведь, олень, кабан, волк, ворон) и несколькими геометрическими фигурами, стал более разнообразным, когда гербы распространились среди тех дворян и отдельных лиц, кто не участвовал в войнах. На их гербах можно уже встретить не только предметы военного снаряжения (щиты, знамена, кольчуги, попоны), но также и совсем бытовые вещи: мебель и одежду, печати, манускрипты, монеты, весы, витражи, надгробия, каменные плитки пола, верхнее и легкое платье, перчатки и различного рода домашнюю утварь, орудия труда. Литература не осталась в стороне. С начала XIII века у ее героев появляются гербы, похожие на те, что существовали в действительности. Авторы приписывают королю Артуру лазурный щит с тремя золотыми коронами, Ланселоту – серебряный щит с тремя красными полосами, его кузену Борсу – похожий щит с горностаевым мехом (в подражание настоящим бризюрам [66]), а доблестному Галахаду, первому избранному на поиски Грааля, – серебряный щит с красным крестом, напоминавший знамена христианских рыцарей, отправлявшихся в Святую землю. |
|
||
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх |
||||
|