Бумеранг

Войну начинают военные, заканчивают политики. И снова Чечня достала Степашина. Вроде бы все нормализовалось. Он отдохнул, отгулял сразу несколько нереализованных за прошлые годы отпусков, получил назначение на должность руководителя административного департамента правительства России, обнаружив и в этой работе остроту и привлекательность.

С его приходом «оказалось», что такой департамент в правительстве «существует» и способен эффективно решать множество вопросов, связанных с деятельностью силовых структур. «Под Черномырдиным» работать было интересно, тем более что взаимопонимание было полным. О Буденновске не вспоминали…

Как член Совета обороны (существовал такой орган) Степашин решал и иные, не менее сложные проблемы.

Предстоящие выборы президента России требовали изменения ситуации в мятежной республике — Чечне. Война приобрела перманентный характер, то обостряясь, то затухая. Ни конца ни края ей не было видно. От нее все устали. Победы менялись поражениями. Поражения множили мортиролог погибших и с той и с другой стороны.

Споры вокруг нее не прекращались. В преддверии выборов конкуренты Ельцина делали на нее особую ставку. Каждый заявлял, что у него в тайном кармане есть единственно правильный, единственно возможный план, способный удовлетворить всех. Чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

Но, как и сто лет назад, точки зрения о том, что делать с Чечней, носили крайний, зачастую взаимоисключающий характер. От «сравнять с землей» до «бросить все и уйти». Ни то ни другое не было приемлемым. На первое не хватало сил, на второе…

Выходить на выборы в такой ситуации Ельцин не мог. Нужны были радикальные, нестандартные и, возможно, для кого-то непопулярные шаги. Побывавший в Чечне Ельцин на броне танка подписал указ о прекращении боевых действий. «Вы победили», — пытался убедить он военных. Но в это не верил ни он сам, ни те, кому его слова были адресованы. Победа, когда каждый день гибнут люди, плохо ассоциировалась с флагом над рейхстагом.

Но факт констатирован. И, как во времена Политбюро, весь государственно-бюрократический аппарат начинает работать над утверждением этого тезиса. Военные блоки в программах новостей уходят на второй, третий план. Звенят оркестры на проводах армейских колонн. Уставшие от грязи, вони, копоти, от «грузов 200», от всего, что сопровождает войну, офицеры и солдаты покидают Чечню без сожаления, понимая, что возвращаться придется…

Под председательством Черномырдина создается Комиссия по урегулированию ситуации в Чечне. Министр национальностей Вячеслав Михайлов становится председателем комиссии по переговорам. Степашин его заместителем.

Ставка делается на Масхадова. Несмотря на противоречивость этой фигуры, многие видели в нем и достойного противника, и перспективного политика, который в состоянии стать неформальным лидером.

«Мне тогда казалось, — вспоминает Степашин, — что Масхадов близок к нам по духу, по подходам к решению проблемы. Он был более взвешенной фигурой, устраивавшей всех. Дудаев политический вес уже потерял, Басаев был слишком одиозен и зловещ, Яндарбиев опасен по воззрениям, Удугов просто мелок».

Получив санкции от Ельцина и Черномырдина, Степашин ищет подходы к лидерам Чечни. На своей даче он проводит консультации с представителем ОБСЕ Тимом Гульдеманом. Поразительно, но и тот был крайне заинтересован в скорейшем разрешении кризиса. Впрочем, у него были больше личные мотивы…

Втроем Степашин, Михайлов и Гульдеман приходят к единому мнению, что попробовать можно. Тем более что и противоположная сторона ищет таких контактов. Степашин предлагает свой телефон для связи. Гульдеман при контактах с боевиками передает его Масхадову.

На связь они вышли сами…

Вступать в контакт с врагами, без санкции было бы самоубийством. Но санкция была, и санкция самая высокая. Однако уже через несколько дней стало ясно, что и это небезопасно. Встретивший его Михаил Барсуков, отводя глаза (он никогда не встречался с собеседником взглядом), недовольно пробурчал: «Что ты там болтаешь с Удуговым?..» Было понятно, что телефон на контроле и неизвестно, что директор ФСБ, уже теряющий власть и влияние на Ельцина, может докладывать президенту. В попытках удержаться в колоде он может по-своему изложить суть и характер переговоров. Степашин просит директора ФАПСИ Старовойтова ознакомить его со сводками записи телефонных переговоров. Тот знакомит, и Степашин обнаруживает, что ничего, кроме общих обтекаемых фраз в беседах с Удуговым не допускал. И тем не менее было ясно, что все держится под контролем, и в этих условиях отстаивать свою точку зрения будет сложно.

Помимо Степашина в группу «переговорщиков» также вошли зам. секретаря Совбеза Владмимир Страшко, мудрый человек, и командующий группировкой Вячеслав Тихомиров. Человек решительный и жесткий. Именно таким его знали чеченцы, а потому понимавшие его значение в составе комиссии.

Почти весь период подготовки переговоров члены комиссии работают в Чечне. Встречаются с людьми, обсуждают варианты возможного документа. Боевики торгуются, предлагают свои варианты.

27 мая председатель правительства России Черномырдин и исполняющий обязанности президента Чечни Яндарбиев подписывают в Москве Договоренность о прекращении огня, боевых действий и мерах по урегулированию вооруженного конфликта на территории Чеченской Республики. Вячеслав Михайлов и Хожахмед Яриханов подписывают протокол, в котором определяются меры по обмену насильственно удерживаемых лиц.

На следующий день, 28 мая, Ельцин подписывает Указ о проекте Договора о разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Чеченской Республики. Его же распоряжением для восстановления экономики и социальной сферы было дано поручение правительству выделить 90 млрд рублей для выплаты пособий на детей, ликвидировать все задолженности что составляло 4,1 трлн рублей.

Медленно, с издержками и трудностями, но ситуация сдвинулась.

Практически с апреля, с короткими перерывами, Степашин с Михайловым находились в Чечне. Грозный, Гудермес, райцентры.

Встречи, переговоры, контакты.

1 июля, несмотря на риск, они вместе с А. Квашниным приезжают в Шатой. По дороге несколько раз останавливаются. Едут открыто. Как вспоминает Вячеслав Михайлов, было важно показать всем, «кто в доме хозяин». Это был большой риск. Впоследствии оказалось, что несколько раз они были в оптических прицелах чеченских снайперов. Но Масхадов не дал приказ «на отстрел».

Последнюю встречу перед подписанием соглашения члены комиссии провели с лидерами сепаратистов в Новых Атагах. На столе уже лежал проект назранских соглашений.

Суть назранских соглашений, которые были подписаны в конце июня, можно изложить в трех пунктах. Мы фиксируем прекращение боевых действий с обеих сторон, немедленное разоружение всех незаконных формирований под контролем федеральных сил и ОБСЕ, сохранение трех бригад на территории ЧР, создаем условия для выборов. Они с этим соглашались. Ни о каком суверенитете речи не шло.

Фактически это была капитуляция. Один из авторитетных политиков чеченского происхождения писал Масхадову: «Это обман. Ни в коем случае не подписывайте этого документа…»

Письмо не дошло, документ был все-таки подписан.

После назранских соглашений Михайлов и Степашин еще находились в Чечне.

Проведенные выборы главы республики разочаровали и озлобили боевиков. Сбылось предсказание чеченского политика.

К августу обстановка накалилась. Из разных источников поступала информация о возможном штурме Грозного. Она поступала по разным каналам. Назывались даже сроки — начало августа. Но игра в мир зашла слишком далеко. Информацию принимали, но ничего не делали.

Готовилась инаугурация. Генералы гладили мундиры и чистили обувь.

6 августа полторы тысячи боевиков вошли в Грозный. 15 тысяч российских войск и 5 тысяч чеченских милиционеров оказались бессильны. Заместитель руководителя группировки генерал Пуликовский, объявивший ультиматум, был ошельмован. Российские средства массовой информации объявили его чуть ли не главным виновником трагедии. Масхадов впоследствии вспоминал, что для боевиков это были критические дни. ВСЕ наличные силы находились в Грозном! За его пределами не было ни одного боевика, а потому выполнение угрозы Пуликовского могло поставить точку в истории этой войны.

Но приказ ему отдать не дали. 15 тысяч российских солдат и офицеров оказались заложниками нерешительности Москвы.

Степашин был в гуще событий. Вместе с ним были только Вячеслав Михайлов, Николай Кошман да Пуликовский.

Но за громом оркестра Москва не слышала их призывов.

А в Грозном шел бой.

Только поздно ночью, в 2 часа, Степашин и Михайлов, прилетевшие в Москву, добились встречи с председателем правительства Виктором Черномырдиным. Президент был болен, и ему было не до Чечни…

123