НЕОЖИДАННЫЙ МАНЕВР

20 декабря 1941 года 1-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерала П.А. Белова**, переброшенный с Украины в район западнее Москвы, получил директиву Военного Совета Западного фронта № 8514/Ш, в которой говорилось: «Вам

поручается особо ответственная задача быстро выйти в район Юхнова и разгромить штаб и тылы 4-й армии немцев. Военный Совет фронта дает в ваше распоряжение дополнительно (от 10-й армии) три кавдивизии, одну-две стрелковые дивизии, пополнит танками до 50 штук. Для обеспечения флангов и тыла группы нужно захватить и прочно удержать Сухиничи, Мещевск, Мосальск. Жуков, Булганин, Соколовский».

А пока с 21 по 23 декабря корпус вел упорные бои за овладение крупным селом Одоево, которое 23-го все же удалось взять. Здесь была разгромлена почти вся 296-я пехотная дивизия немцев. 24 декабря обещанные фронтом три кавалерийский дивизии (41, 57 и 75-я) еще не прибыли, но 25-го, наконец, появились их командиры. Оказывается, дивизии были крайне малочисленными, составом в два раза меньше, чем корпусные гвардейские. Артиллерии у них вообще нет и не было по штату (!). Их назвали «легкими» кавалерийскими дивизиями. Непонятно только, кто был инициатором и автором создания столь беспомощных и неприспособленных к бою дивизий. Нужен был лишь один танк противника, чтобы разогнать и раздавить такую «легкую» дивизию, а немецкий самолет-штурмовик Ю-87 мог делать с нею, что ему угодно. Для создания такой дивизии требовалось лишь одно: не иметь никакого представления о природе современного боя. Создание такого «легкого» средства необходимо было не для боя, а могло только увеличить количества жертв.

Две стрелковые дивизии (322-я и 328-я) действовали значительно левее корпуса с задачей наступать на Белев, что весьма затрудняло управление и связь с группой. Вообще увеличение количества (но отнюдь не качества) дивизий создавало большие трудности в управлении. Ведь количество средств связи и командиров в штабе кавалерийского корпуса оставалось прежним. Весь командный состав штаба поэтому находился в постоянном «разгоне». Белов решил объединить действие двух стрелковых дивизий под руководством командующего артиллерией корпуса полковника Семенова, выделив ему группу командиров штаба. Две из трех «легких» дивизий были переданы в подчинение: 57-я - 1-й гв. кавдивизии, а 75-я - 2-й гв. кавдивизии. 41-я,кавдивизия осталась в корпусном резерве. Теперь управление несколько облегчилось.

С 24 по 25 декабря части корпуса нещадно бомбила немецкая авиация. Немцы понимали всю серьезность его продвижения. Ведь фактически корпус уже находился в тылу их 4-й армии. Зенитные средства далеко отстали, прикрытие с воздуха нашими истребителями не осуществлялось, и немецкие штурмовики издевались, гоняясь даже за отдельными всадниками. Движение колонн и вообще любое передвижение кавалерии было возможно только ночью и в пургу. Днем надо было тщательно маскироваться.

Слева дивизии, руководимые полковником Семеновым, уже вели бой за город Белев, а 1-я гв. кавдивизия вместе с передовыми частями соседа справа захватила город Лихвин. На станции - масса трофеев, целые эшелоны с рождественскими подарками для 4-й армии и 2-й танковой группы. Вагоны забиты всякими «Лакомствами». Здесь и норвежские отменные рыбные консервы, бекон, сгущенное молоко, сыры и шоколад из Голландии и Бельгии, коньяки, аперитивы и различные вина Франции. Испанцы и итальянцы спешат не отстать от нее в количестве и качестве вин, дополняя их цитрусовыми плодами и коробками сардин, чудесным арахисом, сигаретами и сигарами, африканским ромом и прочим. Греки шлют маслины и тоже вино и сардины. Турция - восточные сладости и табак. Вся Западная Европа, Балканы и Ближний Восток, став на колени, шлют «дары» своему властелину - «немецкому солдату», «детям великого фюрера». К своему удивлению кавалеристы обнаружили почти вагон швейцарских часов. «Нейтральная» Швейцария послала свои подарки, «по особому заказу фюрера», для офицеров его армии. Все лезли из кожи, стараясь доказать свою верность и прочие искренние чувства. Осмотр и «анализ» подарков вызывали кроме улыбок и другие, более острые чувства.

Все перечисленные трофеи охранял 96 кавполк 1-й гв. кавдивизии, хотя дивизия ушла далеко вперед и сейчас вела бои за рекой Ока. Белов, вызвав командира полка Данилина, приказал ему немедленно бросить всю эту дрянь и догонять свою дивизию. Некогда было

заниматься рождественскими подарками и маленькими искусственными пластмассовыми елочками, которых здесь тоже оказался целый вагон.

А тем временем дивизии корпуса, используя разрывы в боевых порядках немцев, с ходу форсировали реку Оку. 2-я гв. кавдивизия захватила город Козельск, но здесь ее наступление «застопорилось». Части остановились.

Дороги были совсем занесены снегом. В корпусе отстали радиостанции, артиллерия, тылы и даже танки. Теперь все двигались на санях. Шли в обход основных коммуникаций немцев, иначе неизбежны были затяжные бои. Дивизии были заняты боем, и у них не было времени расчищать дороги, этим должен был заниматься фронт, но, увы! Из Козельска корпус прорвался севернее города Сухинича, где засели довольно крупные силы противника. Затем, окружив город Мещевск, быстро двинулся к Юхнову.

Именно в эти дни начальник Генерального штаба Сухопутных сил гитлеровской армии генерал Гальдер писал в своем дневнике: «29.12.41 г. В районе резерва фронта у р. Ока создана сильная боевая группа, которая ведет разведку боем. Однако это не мешает главным силам противника беспрепятственно продвигаться в направление Юхнов. Придется оставить участок фронта у Калуги и севернее ее. Это необходимо для того, чтобы высвободить часть сил с этого участка фронта и бросить их против частей противника, переправившихся через Оку».

* С 30 декабря 1941 и до 3 января 1942 года штаб корпуса находился в с. Подкопаево. Было очень трудно управлять войсками без радио. Все офицеры связи, командный состав штаба были в непрерывных разъездах по частям, с приказами, распоряжениями, сводками, донесениями. Все поголовно верхом или на санях, лишь один немецкий вездеход продолжает бегать, оказывая большую помощь генералу Белову. Осталась одна радиостанция 5АК, которая еле справлялась с передачей данных и приемом распоряжений фронта. Иногда со штаба фронта в корпус прибывали самолеты У-2, но полеты на них были не безопасны: немецкие истребители охотились за ними. Но вот в штабе появляется целая группа летчиков, с ними генерал-лейтенант Николаенко, они от 28-й авиадивизии. По пути в корпус летчики воочию убедились, что творит с нами авиация немцев, и как нам плохо без их прикрытия. По всему пути - трупы лошадей и могилы гвардейцев. Летчики «успокаивают»: матчасти у них очень мало, аэродромы удалены, и кавалеристы не должны слишком надеяться на их помощь или на что-либо рассчитывать. Но одно их присутствие в штабе вселяло надежду.

К концу 1941 года войска Белова были очень близки к завершению поставленной задачи. Частью сил они уже выходили на самое чувствительное место в тылу врага, на его главную коммуникацию - Варшавское шоссе. Правда, штаб 4-й немецкой армии еще не был в Юхнове, а только собирался выезжать сюда из Малоярославца. Решение фронта было правильным, и выход кавкорпуса в Юхнов для немцев являлся бы настоящей катастрофой.

К указанному времени две дивизии - 322-я и 328-я, дравшиеся за город Белев, были переданы подходившей 10-й армии генерала Голикова, а взамен их корпусу подчинили из состава его армии две другие дивизии - 239-ю и 324-ю. 324-я стрелковая дивизия получила задачу фронта овладеть Сухиничи, а 239-я подошла с задачей овладеть Мещевском. Поскольку кавкорпусу генерала Белова были приданы три кавалерийские и две стрелковые дивизии - была образована «группа Белова».

К Юхнову группа подходила двумя гвардейскими и тремя «легкими» кавалерийскими дивизиями. Не было с ней ни танков, ни корпусной и приданной артиллерии, не было зенитных средств. Немецкая авиация ограничивала ее действия днем, не было и хороших средств связи, но несмотря ни на что, она была не только способна выполнить задачу, но успешно завершала ее выполнение. В ночь на новый 1942-й год группа сосредоточилась и готовилась к штурму города Юхнова.

После захвата города и выхода на шоссе она могла повернуть на север, стремительно «пройтись» по тылам немцев и действиями в общем направлении на Медынь разгромить тылы и сам штаб 4-й армии немцев.

Задача была ясна, она соответствовала действительности и вела только к успеху. Но,.

увы!

Ничего подобного группа Белова не сделала. Почему? Не думайте, что ей помешал противник. Ничего подобного! Ночью был получен приказ фронта, в котором настоятельно требовалось «частью сил прикрыться (?) со стороны Юхнова, остальными силами повернуть… (да, да, опять на 90°, но теперь - на запад) и… наступать на Мосальск». Итак, оказавшись так бизко у цели и рвавшись сюда в течение 10 суток, корпус теперь прекращал операцию, не получившую оперативного завершения и развязывал немцам руки. Все были чудовищно удивлены, ничего не понимали.

Поистине можно было сказать устами Швейка, что боевые действия развивались нормально и все было ясно до тех пор, пока в дело не вмешался Генеральный штаб. В данном случае роль Генерального штаба блестяще выполнил штаб Западного фронта.

Но удивлялись не только Белов и его штаб, удивлялись и немцы. Вот, что писал бывший начальник штаба 4-й немецкой армии, генерал Гюнтер Блюментрит в своих воспоминаниях, в книге «Роковые решения» (стр. 106):

«Что-то вроде чуда произошло на южном фланге 4-й армии. Нам было непонятно, почему русские, несмотря на их преимущество на этом участке фронта, не перерезали дорогу Юхнов -Малоярославец и не лишили 4-ю армию ее единственного пути снабжения. По ночам кавалерийский корпус Белова, который во второй половине декабря причинил нам так много беспокойства, продвигался в нашем глубоком тылу по направлению к Юхнову. Этот корпус достиг жизненно важной для нас коммуникации, но, к счастью, не перерезал ее. Он продолжал продвигаться в западном направлении и скрылся где-то в огромных Богородицких болотах».

Итак, генерал Блюментрит тоже удивлялся, не понимал, почему кавкорпус к его «счастью», не перерезал их «единственного пути снабжения». Кстати, штаб 4-й армии немцев 25 декабря выехал в Юхнов, и если бы корпус овладел городом, то.

Повернув на 90°, кавалеристы завязали бои за Мосальск и вскоре овладели городом. А тем временем 4-я армия немцев быстро приводила себя в порядок и начала серьезно готовить линию обороны вдоль Варшавского шоссе, боясь повторения юхновской угрозы. Пока корпус дрался за Мосальск, все населенные пункты, примыкавшие к шоссе, превращались в крепости, а само шоссе - в широкую и глубокую, хорошо приспособленную к обороне траншею.

В середине декабря 1941 года, когда гитлеровская орда так поспешно откатывалась от нашей столицы, фюрер бесновался, как зверь. Но его армия продолжала отходить. В оборонительных боях она все же оказалась слаба. Орда была отлично обучена лишь для нападения. В обороне их боевых порядки жались к дорогам и населенным пунктам, оставляя почти не занятыми лесные массивы и довольно большие разрывы в местах бездорожья и отсутствия населенных пунктов. Разрывы между обороняющимися гарнизонами и частями способствовали тому, что наши войска могли проникать в тыл, бить во фланги и окружать целые группировки (чего, к сожалению, тогда еще кавкорпус делал мало).

Лучше других тактикой рейдирования по тылам была обучена конница, но те, кто теперь посылал ее в тыл врага, совершенно не были обучены думать о том, как обеспечить такие действия. Само собой разумеется, раз человек не способен думать, он не способен и делать. Вот и получалось так, что, «толкнув» конницу в тыл врага, все начальники начинали мечтать об успехах, разгроме, и никто - о снабжении, эвакуации, обеспечении прикрытия с воздуха, а мыслями о людях, вообще никто не утруждал себя.

16 декабря 1941 года Гитлер издал директиву за № 4421-82/41, в которой категорически требовал немедленно остановить отходящие войска и перейти к обороне, надежно закрепляя занимаемые рубежи. Тех же, кто оставлял позиции без приказа, надлежало поголовно расстреливать. Приказал организовать загрядотдряды (вспомните критиков приказа № 227 летом 1942 года). В директиве требовалось перейти от сопротивления в отдельных опорных пунктах к оборудованию сплошной оборонительной позиции (полосы), с тактической и оперативной глубиной и включением в такую полосу обороны всех населенных пунктов, кои

надлежало превращать в узлы сопротивления, опорные пункты, а крупные населенные пункты - в крепости. В населенных пунктах укреплялись и приспосабливались к обороне каждый дом, квартал, улица. Глубокий снежный покров использовался для устройства траншей и ходов сообщений. На фронт пошли эшелоны с проволокой, заграждениями, а промышленность усилила производство противотанковых и противопехотных мин всяких видов. Вот почему Варшавское шоссе и прилегавшие к нему населенные пункты стали быстро укрепляться и готовиться к обороне.

Положение же в группе войск Белова с каждым днем усложнялось. Все дороги в полосе ее действий были занесены глубоким снегом, и никто не думал о том, чтобы их расчищать и обеспечить группу всем необходимым для боя и жизни. Корпус же своих средств снабжения не имел. Весь тыл корпуса состоял из заместителя командира корпуса по тылу и отдела тыла, которые кстати, тоже где-то далеко отстали. Инженерных частей корпус в своем составе так же не имел, не было у него и специальных транспортных средств. Ближайшая же станция снабжения фронта располагалась в городе Туле, на удалении 200-250 км от корпуса.

По всем существовавшим правилам и простой логике доставкой в корпус боеприпасов, продовольствия и фуража должен был заниматься штаб тыла фронта, который палец о палец не ударил для выполнения столь важной задачи. На его же обязанности было и выполнение задачи по расчистке путей снабжения и эвакуации. Но и здесь фронт ничего не сделал. Конечно, у фронта было много своих забот, но на главное направление действий он обязан был бросить все силы. Следовало учитывать и то, что кавалеристы действовали в тылу врага.

Немцы расчищали свои основные коммуникации с помощью нашего населения, которое поддерживало их дороги в идеальном состоянии. Вот и получалось так, что наше население помогало немцам и не делало этого для нас. Конечно, немцы выгоняли и заставляли людей работать с помощью оружия, под угрозой расстрела. Мы не могли поступать так. Но стоило объяснить населению, что и где необходимо выполнить для обеспечения победы над врагом, и дело было бы сделано. Конечно, кавалеристы были заняты боем, и им некогда было заниматься такими вопросами.

А фронт? Фронт ничего не делал. Хотя, не совсем так. На просьбы и жалобы из штаба фронта в корпус бросали довольно грубые слова обвинения, вот они, взятые из архива: «Вы забываете об организации службы тыла» (?) «Немедленно организуйте службу тыла!» «Считайте это своей обязанностью и не жалуйтесь!» Или еще чище: «Вы не занимаетесь службой тыла, можно думать, что эта обязанность лежит на тыле фронта!»

Было ясно, что там вверху слабо разбираются в простых истинах работы тыла. Что они плохо знают (и не хотят знать) корпусную штатную организацию. Что они меньше всего думают о тех, кто вел бой, жертвовал жизнью и добивался победы. Удивляло и то, что у командующего фронтом генерала армии Жукова, находившего столько грубых слов и умения беспощадно обращаться с теми, кто вел бой, не находилось таких же слов для бездельников, засевших в его штабе тыла.