7

Так мирно протекала жизнь бывшего «великого провокатора», нужно было вмешательство стихийных сил, чтобы внести дезорганизацию в этот буржуйный быт, нужна была великая империалистическая война. Она спутала карты Азефа и нанесла решительный удар биржевым комбинациям и материальному благополучию Азефа. И к тому же его арестовали как гражданского военнопленного, подозрительного по анархизму, и, несмотря на все его старания доказать, что он был не революционер, а правительственный агент по борьбе с революцией, выпустили его из тюрьмы только в конце 1917 г. Азеф прожил скверные минуты, но шансонетная певица заботилась в меру своих возможностей о своем покровителе. Азеф переписывался с ней и преподавал ей правила поведения в форме афоризмов. Умудренный жизненным опытом:

«Не презирай людей, не ненавидь их, не высмеивай их чрезмерно, - жалей их». Или:

«После молитвы я обычно бываю радостен и чувствую себя хорошо и сильным душою. Даже страдания порою укрепляют меня. Да, и в страданиях бывает счастье, - близость к Богу. В наше тревожное, торопливое время человек обычно забывает то лучшее, что в нем заключено, - и лишь страдания дают ему блаженство, заставляя с лучшей стороны взглянуть на себя и покорно приблизиться к Богу».

Вот куда метнул провокатор-комиссионер, вот до каких высот духа поднялся этот обагренный человеческой кровью {21} негодяй. И с этих вершин он сносит скрижали морали и закона бывшей кафешантанной певице. Да не подумает читатель, что Азеф испытывает угрызения совести. Совсем нет:

«Меня постигло несчастье, величайшее несчастье, которое может постигнуть невинного человека и которое можно сравнить только с несчастьем Дрейфуса».

Недолго погулял на воле после освобождения из тюрьмы Азеф. В апреле 1918 г. он лег в больницу, а 24 апреля от обострившейся болезни почек он умер. Похоронила его бывшая шансонетная певица. Она же и ухаживает за его могилой, обнесенной железной оградой и украшенной зеленью, цветами. Но только нет никаких обозначений: только кладбищенская дощечка с номером места - 446. Певица сознательно ничем не обозначила могилы Азефа; она говорит:

«Знаете, сейчас здесь так много русских, часто ходят сюда… Кто-нибудь прочтет, вспомнит старое, - могут быть неприятности. Лучше не надо».