Разминировщики

Началась война. Ворвались немцы и в наше село Голубицы. Пусто стало на улицах. Люди сделались невеселыми, молчаливыми. Многие сразу ушли в партизанские отряды, с ними и мой старший брат.

Отец по заданию партизан стал работать у немцев. Пошлет он подводы за солью для немцев и сообщит партизанам, те и перехватят соль. Прикажут отцу пригнать скот, а он передаст партизанам, они придут, загонят скот в лесную чащу и спрячут там. Приедут немцы за скотом, отец и говорит, что не мог выполнить приказа — нет у крестьян никакой скотины. Немцы уедут, люди вновь пригонят скот домой.

Мама помогала отцу.

Однажды зашли под вечер к нам два немца и начали такой разговор с отцом (я слушал на печи).

— Скажи, сможем мы победить Россию?

— Нет, — ответил отец.

— Почему?

— Потому, господин офицер, что русский народ весь против вас.

Немцам это очень не понравилось, и они ушли. Отец сразу догадался, что кто-то предал его, и сказал нам, что нужно идти в лес. Мы начали собираться. Но немцы опередили нас. Утром большая машина остановилась возле наших ворот. В хату вбежали немцы, схватили маму и папу, потащили на улицу, бросили их в машину и увезли в Петриков. Две недели их мучили там, били — хотели выпытать, где находятся партизаны, но ничего не добились. Тогда отца и маму повесили.

Мы остались одни. Дядя Иван, опасаясь, что и нас схватят немцы, посоветовал уйти к партизанам. Мы закопали одежду, взяли хлеба, мяса, крупы, запрягли вола, и на рассвете я, Оля и Нина уехали.

Прятались мы в Черском лесу. Днем было не так страшно, но по ночам мы боялись. Нам все казалось, что кто-то идет к нам. А то еще пойдет дождь или ветер разгуляется, тогда мы забьемся под куст и сидим тихонько. Нам очень было жаль отца с мамой. Сестры плакали, а я не плакал, хотя и казалось, что я под землей, а не на земле нахожусь.

Через несколько дней в лес пришли люди из нашей деревни. Пришел с ними и дядя Иван. Стало веселее. Все вместе начали строить землянки. В землянках жилось гораздо лучше: было теплее, не заливал дождь. Вечерами мы сучьями плотно закрывали вход, чтоб не было видно огня.

Однажды на наш след напала немецкая разведка и начала обстрел. Землянки были недалеко от болота. Мы все бросились туда и залегли. От холода зуб на зуб не попадал. Сердце так стучало, что я боялся, как бы оно не выскочило. Немцы прошли в шести шагах от нас, но никого не заметили. Мы полежали еще некоторое время и, когда стало тихо, ушли в лес.

Началась осень. Было очень холодно, и дядя Иван забрал нас в деревню. Мы стали жить в нашей хате с дядей Иваном и тетей Олей, его женой. На всякий случай сделали убежище, чтоб прятаться от немцев. В сенях был подвал, мы прорыли ход на двор, со двора в сарай. В сарае выкопали яму, настлали поверху досок, а на доски набросали навоз и перегородили сарай. Навоз хорошо улежался, можно было подымать и опускать доски так, что не оставалось следа. Там мы сидели подолгу, играли в карты, в домино. К нам приходили прятаться и наши соседи.

Однажды ночью я спал в хате, и как раз в эту ночь немцы напали на наше село. Я не успел спрятаться, как немец ввалился в хату. Схватил меня за рукав и начал тащить на улицу. Я упирался, говорил, что болен. Но он все тащил. Тогда я набросил на плечи куртку и нехотя вышел из хаты.

Выхожу на улицу, а там уже много детей. Смотрю, среди них и мой товарищ Петя Морозно. Я даже повеселел, а сам подумал: как бы это удрать от немцев?

Подошел к Пете и тихо спрашиваю:

— Куда это нас?

— Не знаю… — тихо ответил он.

Нас погнали в школу. По дороге мы узнали, что нас собираются везти в лагерь. Ступая босыми ногами по холодному булыжнику, мы сговорились непременно бежать.

Школа была не новая. В одном месте совсем обвалился фундамент, кто-то вытащил несколько кирпичей, и там была дыра. Когда мы подошли к школе, я толкнул Петю и дал знать, чтобы он шел за мной. Подойдя к дыре, я сказал ему: «Полезай». Он попросил дать ему ножик и сразу начал протискиваться в выбоину. Я пошел к детям.

Вскоре приехало три немецких грузовика, и детей начали бросать на машины. Дети плакали, упирались, кричали. Началась сутолока. Я отбежал немного и очутился около дыры. Попробовал лезть, да мешала куртка. Скинул ее с себя и через минуту лежал рядом с Петей. Но мне не лежалось. Подполз к дыре и осторожно посмотрел во двор. На дворе стоял ужасный крик. Женщины с плачем бросались на немцев и отнимали детей. Чей-то мальчик кричал: «Мамочка, спасай!» Немного в стороне стояла тетя Оля с узелком в руке и пристально всматривалась — искала меня.

Детей погрузили в машины и увезли. Долго еще немцы не могли разогнать женщин: те стояли и плакали. Наконец все разошлись. Стало тихо. Вдруг слышим: шаги над головами. Начали прислушиваться. Кто-то ходит по классу. Прошел несколько раз по комнате и выстрелил два раза в пол. Пули легли недалеко от нас. Мы боялись дышать. Опять все стихло. Мы еще полежали немного, а потом поползли через двор на огороды, там просидели до темноты и тогда ушли домой.

Я не пошел сразу в хату, а полез в убежище. Там сидели дядя Иван, тетя Оля и мои две сестры. Когда увидали меня, все обрадовались. Тетя накормила меня. Я поел и начал рассказывать им, как мы спрятались от немцев.

Мы знали, что Красная Армия гонит немцев, и все ждали, когда же прогонят их из нашего села. И дождались.

Перед отступлением немцы начали везде ставить мины. Взорвали школу и мост. Мы боялись, что немцы взорвут нашу хату и сарай, и ночью пробрались на поле и спрятались во ржи. Прошло немного времени, дядя Иван и говорит мне:

— Сходи, Федя, в село, посмотри, что там делают немцы.

Я пошел к своему дому. Смотрю — на нашем дворе копаются в земле два немца. Я притаился за сараем. Выглядываю из-за угла, слежу, что они будут делать. Немцы покопались в земле и вскоре ушли.

Я побежал к своим и все рассказал им. Дядя Иван выслушал меня и сказал:

— Вот нечисть!

На следующий день я пришел на свой двор и начал внимательно присматриваться к месту, где копались немцы. Осторожно начал разгребать землю и вдруг вижу — лежит небольшой ящичек и из него торчит что-то черное. Я отвинтил черную палочку, а там белый капсюль. Еще две мины снял на нашем дворе.

Немцы удрали. И скоро приехали к нам на моторках матросы. Сбежалось все село. Все радовались, обнимали, целовали матросов.

Помогали и мы бойцам. Рядом с нами была деревня Снядин. Перед отходом немцы всю ее заминировали. Я, Петя Морозко, Слава Чернявский, Василий Бойдаш ходили снимать мины в эту деревню. Уезжали туда на сутки, а то и на двое. Мы разминировали поле, дорогу, улицы и огороды. Вчетвером мы сняли около восьми тысяч мин. Чтобы снимать их, не так уж много надо знать, но только нужно быть осторожным.

Однажды я и Петя Морозко снимали мину. Он как-то наступил на нее и подорвался. Его убило, а меня тяжело ранило. Долго я пролежал в Петриковской больнице. Меня вылечили.

Вот как жил я во время немецкой оккупации.

Федя Пашук (1932 г.)

г. Петриков.