ВВЕДЕНИЕ

У красноярского писателя Александра Бушкова в нескольких книгах есть интересная идея. Миры, соз­данные его фантазией, порождены эпохами «хаоса»[1] или «шторма»[2]. «Хаос», «шторм» и «вьюга» - цепь катастроф, войн, революций, стихийных бедствий, которые полно­стью хоронят старый мир. После этого «шторма» жизнь уже никогда не будет такой, как прежде.

Иногда гениям удается очень точно выразить то, что не удается специалистам. В истории хорошо видны «штормы» и «вьюги», знаменующие гибель одних обществ и начало других.

Один из «штормов» предки назвали почти по Бушкову: «смутой». Смутным временем.

«Штормом» или «вьюгой» был период с 1914 по 1945 год. 31 год сплошных революций, войн и гражданских войн, со­вершенно изменивших мир.

Период 1789-1815 гг. был таким же «штормом». 26 лет между Французской революцией и вступлением союзных войск в Париж не было мира в Европе.

Революция 1789 года плеснула кипятком в соседние го­сударства: чтобы всем народам Европы принести неслы­ханное счастье «свободы, равенства и братства».

Соседи оскалились железом, поклялись не допускать ре­волюционной пропаганды в свои государства. Они готови­лись к войне, но сами войны не начинали. Войну начала укушенная революцией Франция. 20 апреля 1792 г. Франция объявила войну Австрии: Австрийская империя принимала у себя бежавших из Франции аристократов, придвинула войска к границам Франции, официальные лица Австрии и Пруссии делали высказывания, обидные для «революцион­ного народа». С этого началась череда войн, сотрясавших Европу добрых 23 года, до 1815-го. Это была череда бес­прерывных войн Франции со всей остальной Европой.

Революция революцией, но помимо них шел спор ев­ропейских государств о главенстве. Франция как начала войны, так и продолжала их независимо от политического строя. В этой несчастной стране калейдоскопически меня­лись «руководящие идеи» и границы. Жуткой химерой мель­кнуло причудливое государство якобинцев, унося с собой миллионы жизней и судеб. После них безумный разрыв с собственной историей сменился опорой на национальные ценности. Скороспелая республика плавно перетекла в им­перию. Это была уже совсем другая монархия: не тысяче­летняя империя династии Бурбонов, а совершенно новая империя, под скипетром новой династии.

Но Франция продолжала воевать и на короткий миг стала сильнейшим государством Европы.

В других государствах тоже вспыхивали восстания и революции, менялся политический строй и границы. Россия все время балансировала на грани колоссальных политических перемен. Но все эти 23 года одно оставалось неизменным: то вспыхивали, то на время останавливались ожесточенные войны. С чем мы имеем дело: со множеством разных войн? Или с одной войной, которая то вспыхивает, то затихает?

По масштабам событий войны 1792-1815 годов — на­стоящая мировая война. 23 года длились эти страшные со­бытия. В походах и сражениях приняли участие до 15 млн человеческих существ. Войны унесли не менее 4 млн чело­веческих жизней.

Войны изменили лицо Европы. Решая судьбы мира в Ве­не осенью 1815 года победители изо всех сил пытались вернуться к тому, что провалилось навек в 1789-й. Не верну­лись. Мир после 1815 года был совершенно не похож на мир не только середины, но даже самого конца 18-го столетия.

Во-первых, Наполеоновские войны окончательно по­хоронили европейский феодализм. Можно было быть за Наполеона или против, но во всех странах Европы вводил­ся «Кодекс Наполеона», и приходилось разрешать частное предпринимательство, ограничивая права государства и аристократии.

Во-вторых, изменилась сама концепция государства. Франция провозгласила себя империей... Но одновременно провозгласила себя и национальным государством францу­зов. Такая «последовательность» характерна для всех рево­люций. Но в XIX веке и правда развалилась Австрийская им­перия, на «зато» объединились Италия и Германия. Германия, правда, не успела объединиться, как тоже объявила себя империей... Гм...

Во всяком случае, идея национального государства выле­тела, как джинн из бутылки, и стала важным фактором поли­тики. Что только во имя этой идеи не творили! После Первой мировой Европа окончательно состоит из так называемых национальных государств, и это вовсе не так замечательно, как принято полагать.

В-третьих, XIX век состоялся как век сплошных револю­ций. Франции мало было 1789 г. В ней революции гремели и в 1831, и в 1848, и в 1871 -м, не считая множества переворотов и бунтов, «не дотянувших» до революций. За тот же XIX век в Италии произошли 2 революции, в Испании — 4, в Герма­нии — 3, в Австрии — 2, в Латинской Америке — несчетно.

А были ведь и национальные революции, за освобожде­ние от имперского государства. Поляки стремились изба­виться от трех разделивших Польшу империй. Чехи, слова­ки, карпатороссы, словенцы, сербы и хорваты хотели вый­ти из Австрийской, позже из Австро-Венгерской империи. На Балканах спешно строились национальные государства и кровь лилась рекой. Ирландцы стремились освободиться от Британии. Баски — от Испании. Норвегия — от Швеции и Дании.

Полное впечатление, что мир посмотрел на Францию как на лидера в делах революций... И взял с нее не очень хоро­ший пример.

Что самое удивительное — все эти события прочно связа­ны с именем одного человека: Наполеона Бонапарта. Эпоху 1914-1945 годов никому не приходит в голову назвать «пе­риодом гитлеровских войн». Наполеону «повезло» намного больше.

Кто сейчас помнит, почему французские войска в 1792 году вошли именно в Италию? Кто, кроме профессиональных историков, правильно назовет причины континен­тальной блокады? Кто такие маршал Блюхер, герцог Вел­лингтон или адмирал Нельсон? Все эти факты мало интерес­ны, имена полузабыты. Все меньше людей на земле помнят таких героев, как Фигнер или Денис Давыдов.

А вот Наполеон!!! Благодаря распространению грамот­ности, а еще в большей степени кино, сегодня о нем знают даже больше людей, чем знали в 1815 году.

Трудно найти человека, о котором больше говорили бы и при жизни, и после смерти. Знаменитый коньяк «Наполе­он»... Торт «Наполеон». Сорт чая «Наполеон». Ночные клубы «Наполеон». Благодаря торту и коньяку даже китаец или ин­деец кечуа из Южной Америки получает представление о Наполеоне.

Наполеон — это «бренд», за прикосновение к которому платят громадные деньги.

Письмо Наполеона Бонапарта его будущей жене Жозе­фине де Богарне, ушло с молотка на лондонском аукционе Christie's за 557 тысяч долларов (276 тысяч фунтов стер­лингов).

Зуб Наполеона Бонапарта был продан с аукциона за 22 тысячи 600 долларов США.

Настоящее письмо или подделка? Не знаю. Подлинность зуба вызывает еще больше сомнений. Не зря же появился злой анекдот:

— Это череп Наполеона.

— А этот, маленький череп? Рядом с большим?

— А это череп Наполеона, когда он был еще мальчиком.

Классический вид помешательства — объявить себя На­полеоном. Надеть на голову сделанную из газеты треуголку и объявить свой пиджак «серым походным сюртуком». И го­тово — к вашим услугам обитая войлоком палата, в которой раньше сидел «прокурор» или «головка сыра».

Культ Наполеона буквально пережил века.

Сама эпоха получила название по имени Наполеона. Напо­леоновские войны, эпоха Наполеона — понятия, известные не одним историкам. Историки спорят, считать ли итальянскую кампанию (1796-1797) и египетскую экспедицию (1798-1799) первыми «наполеоновскими войнами» или последними «революционными войнами». С одной стороны, тогда Напо­леон еще не был императором... С другой стороны, он уже командовал. С третьей — французская армия еще несла идеа­лы революции... С четвертой стороны, в Египет она уж точ­но ничего не несла, кроме штыков... Историки находят даже «с двадцатой стороны», обсуждая эту важнейшую проблему. Если даже Наполеоновские войны начинаются «только» с 1800 года, когда Наполеон стал первым консулом и импе­ратором, все равно они логически продолжают «революци­онные войны».

Было бы по меньшей мере странно, если бы страш­ная и славная эпоха не создавала своих мифов. Было бы еще более странно, если бы и впоследствии о Наполеоновских войнах не ходило бы невероятного количества самых фан­тастических мифов.

Самый распространенный и самый простой из них: «в 1812 году французы воевали с русскими». Готово, уже чистой воды мифология. В Великой армии Наполеона фран­цузами были самое большее 50%. А называют и другие циф­ры — вплоть до 30%. Армия Российской империи состояла не из этнических русских, а из всех подданных империи. Изве­стен случай, когда Кутузова спросили: отпевать ли убитого татарина вместе с православными? С одной стороны, дикое кощунство. С другой — муллы поблизости нет, а могила уже выкопана, армия на марше, и если отнести в сторону труп мусульманина, солдат Российской армии так и сойдет в эту могилу без благоуханного дыма молитвы. Кутузов подумал и велел: «Отпевать!» Отпевать вместе со всеми.

Какие уж тут национальные разборки русских с фран­цузами.

Еще один миф — массового героизма русского народа. Как появилась на границах армия Наполеона — так русские толпами кинулись спасать Отечество от супостата. Этот миф как-то слишком многого не объясняет — например, от­куда в Великой армии Наполеона взялся Русский корпус аж из 8 тысяч человек. Не объясняет он и почему многих под­данных России, воевавших у Наполеона, потом довольно легко прощали. Хотя бы кавалера ордена почетного легиона, капитана Великой армии Яна Тадеуша (Фаддея Венедикто­вича) Булгарина.

Как принято говорить в таких случаях, «все было слож­нее». И намного сложнее, чем в мифе.

Среди всего прочего считается, что Наполеон очень хо­тел погубить Россию. Ну, очень хотел, да не смог! Сил не хва­тило, массовый героизм русских помешал, гений Кутузова оказался выше наполеоновского... Даже русские холода на­зывают в числе погубителей Наполеона. Так же точно иным хватает совести называть «генерала Зиму» как главную силу, остановившую вермахт в 1941 году под Москвой. Наполеон непременно погубил бы ненавистную Россию, да тут, пони­маешь, морозы.

Реальность же в том, что никаких сильных чувств к Рос­сии Наполеон никогда не питал. Останься Российская им­перия его союзником, совсем было бы хорошо. Пришлось воевать — он и воевал, причем пока не стал проигрывать, воевал без особенной злости.

Еще реальность в том, что Наполеон не погубил Россию. Он даже не нанес России существенного вреда. Фактиче­ски Наполеон спас Россию. Может быть, и не хотел. Скорее всего, не ждал такого результата. Но что спас — это факт, тут ничего не поделать. Потому что в этот период истории для Российской империи была опасна в основном одна страна — она сама. Внешний враг мог погубить ее, расколов русское общество. А мог спасти, заставив россиян сплотиться про­тив внешнего врага.

Судя по месту, которое занимает Наполеон и наполео­новская эпоха в национальных мифах русского народа, На­полеону это блестяще удалось! Он сумел сделаться страш­ной «букой». Русские пугали друг друга этой «букой» больше ста лет.

Почему Наполеон сыграл в истории именно такую роль, а не другую? Почему он не решился до конца быть «освобо­дителем» народов империи, в том числе русских? Почему он оказался для русских узурпатором худшим, чем любой свой правитель? Об этом и книга. А чтобы это правильно понять, придется начать издалека — с событий, породивших и само­го Наполеона.

Примечания:

1

Бушков А. Анастасия. — Красноярск, 1996. 

2

Бушков А. Рыцарь из ниоткуда. — СПб, 1996.