Глава 8

Когда все Мансоны бросились за Томом Киттери, Джексон Хадди остался в городе.

Он не любил путешествовать в такой большой компании. Его раздражали бесконечные разговоры, шум и беспечность, которые обычно царят в таких поездках. Он предпочитал полагаться на свой опыт и свой инстинкт.

Хадди вел себя как хищник — предпочитал путешествовать и охотиться в одиночку. В обществе других людей он чувствовал себя скованно, выражался высокопарным языком и держался особняком, но, очутившись ночью наедине с природой, превращался в убийцу. Хадди был нелюдим, и все, кто его знал, чувствовали себя в его обществе неуютно. Одевался он безукоризненно чисто и очень просто. Его обувь и костюм всегда выглядели с иголочки. Волосы стриг коротко и аккуратно расчесывал. Брился особенно тщательно. Никто не видел, чтобы Хадди когда-нибудь откинулся на спинку стула, стоял, опершись о стену или столб, или размахивал руками.

Мансоны даже обрадовались тому, что Хадди задержится в городе и догонит их позже. В его присутствии никто не осмеливался болтать, кроме того, все хорошо знали, что он не выносит богохульства и нецензурщины. Свои представления о жизни и моральные принципы он вынес из баптистской семьи, в которой первой добродетелью почиталась суровая дисциплина. Если бы не его ремесло убийцы, никто не сказал бы о Хадди дурного слова, но у него был один порок и такой, который ставил его вне общества, — Хадди любил убивать.

С привычными представлениями о честной игре он не считался и расправлялся со своими жертвами в любое время, в любом месте, где встречал их и когда мог. Свои силы и свинец не тратил понапрасну. И не выносил перестрелок на улице или в салунах, старался вести себя так, чтобы не выводить людей из себя, и сам никогда не показывал своих эмоций. Только его необычная походка и прямая осанка с высоко поднятыми плечами привлекали всеобщее внимание, во всем остальном он был абсолютно бесцветен.

Его мать происходила из алабамской ветви Мансонов и приходилась двоюродной сестрой главе техасского клана. Их предки пару веков назад переселились из Германии в Мексику, а несколько лет спустя перебрались в Техас. В Миссури Джексон Хадди узнал о кровной вражде между Мансонами и Киттери и приехал в Техас, чтобы помочь своим родственникам. Первым Киттери, которого он убил, был приятный молодой человек по имени Эл, ехавший из Эль-Пасо навестить своих родных. В салуне он проговорился, что его семье, похоже, не обойтись без его помощи.

Когда парень вышел на улицу, Хадди последовал за ним. Как утверждали знавшие его люди, Эл Киттери отлично стрелял, но он еще не убил в своей жизни ни одного человека. Посетители салуна услыхали два выстрела, прозвучавшие почти одновременно, и, выскочив на улицу, нашли юношу лежавшим на земле с двумя пулевыми отверстиями в области сердца. Рука его держала револьвер, который он так и не успел вытащить из-за пояса. Джексон Хадди исчез.

Теперь Хадди стоял возле гостиницы, наблюдая, как подъезжает дилижанс. Он встречал Эври Мансона, единственного члена этой семьи, с которым у него установились близкие отношения. Внешне Эв казался полной противоположностью Хадди — молодой, красивый, дерзкий, он одевался ярко и небрежно, вел себя вызывающе. Только в одном они не уступали друг другу — когда дело доходило до убийства, Эв поступал столь же хладнокровно, как и Джексон, и так же метко стрелял.

Хадди не знал, прибудет ли Эври дилижансом или верхом, но появления его ждал с минуты на минуту: Эври отличался пунктуальностью и никогда не опаздывал. Джексон Хадди решил задержаться в Индианоле еще и потому, что хотел переговорить с Эвом один на один.

Дилижанс подкатил и остановился, подняв за собой тучи пыли, которая теперь потихоньку опадала. Первым из него вышел коммивояжер, настолько толстый, что полы жилета с трудом сходились у него на брюхе и сквозь них просвечивала белая рубашка. Затем в дверях показалась девушка, и коммивояжер повернулся, чтобы подать ей руку и помочь выйти. Она оперлась на нее и грациозно спустилась со ступеньки. Все, кто наблюдал эту картину, застыли на месте от восхищения.

Джессика Трескот, происходившая из семьи Трескот, проживавшей в Вирджинии и Нью-Йорке, ступила на пыльную главную улицу Индианолы и огляделась, не выказав никакого разочарования при виде обшарпанных домишек. Помимо элегантности и обаяния, она обладала чувством собственного достоинства, и ни жара, ни пыль, ни утомительное путешествие не могли умалить его.

По улице в это время прогуливалось не меньше дюжины женщин, и все они остановились и уставились на Джессику. Некоторые, что поскромней, бросали на нее взгляды украдкой из-под зонтиков, другие, поправ всякие приличия, откровенно пялились на нее. Их поразил наряд девушки, и неудивительно — ее платье было выписано прямо из Парижа. До Индианолы мода доходила через два года, в лучшем случае — через год, а Джессика одевалась по самому последнему ее слову. На ней ладно сидело бежевое платье, отделанное по подолу черными плиссированными рюшами, и узкий, в талию, жакет. Волосы она уложила в прическу, которой шиньон придавал особую пышность, а сверху этого прелестного сооружения красовалась изящная соломенная шляпка с вышитой вуалью и маленьким бархатным бантиком.

Почти вместе с дилижансом к коновязи подъехала Мэди Коппинген и спешилась. Она обернулась и обомлела — перед ней стояла женщина, какой Мэди видела себя в мечтах, и она уставилась на незнакомку, восхищаясь ею против своей воли. А та без жеманства и кокетства мило улыбнулась:

— Здравствуйте. Меня зовут Джессика Трескот, — а потом спросила: — Гостиница, что напротив нас, хорошая? Я имею в виду, чисто ли там и приличная ли там публика?

— Да, там чисто и прилично, — ответила Мэди, а потом добавила мрачным тоном. — А я — Мэди Коппинген.

— Вы — Мэди? Ну как же! Невеста Тома Киттери? Подскажите, где я могу найти Тэппена Дюварни?

Мэди постаралась вложить в ответ все свое презрение к такого рода занятию:

— Он гонит сюда стадо, — и, подумав, добавила: — До заката будет.

— Так вы знаете Тэппена?

— Знаю. И заберите его с собой.

Джессика снова улыбнулась:

— Зачем бы я еще сюда приехала, Мэди?

— Да, трудно себе представить, — сказала Мэди, — что кому-то захочется приехать сюда ради собственного удовольствия. На свете столько мест интереснее этого.

Носильщик из гостиницы пересек улицу, чтобы взять саквояж Джессики. Вдобавок к саквояжу человек из транспортной конторы выставил из дилижанса еще три весьма объемистых чемодана.

— И это все ваши? — спросила Мэди.

— Все мои. Нельзя же девушке приезжать на Дикий Запад безоружной и беззащитной, правда? — Джессика пошла было за носильщиком, но обернулась: — Мэди, я переоденусь, а потом хочу выпить чаю или съесть что-нибудь. Откровенно говоря, умираю с голоду! Не присоединитесь ли вы ко мне?

За Джессикой в воздухе распространялся тонкий аромат духов. Мэди с завистью посмотрела ей вслед и тут нос к носу столкнулась с Эвом Мансоном. Он стоял перед ней совершенно серьезный, а его темные глаза смеялись.

— Вот это женщина, Мэди! — сказал он. — Настоящая женщина!

— Невеста Тэпа Дюварни, если хочешь знать. Они собираются пожениться.

Не спуская глаз с Мэди, Эв сострил:

— Слишком молода, чтобы стать вдовой. Как жаль, что она будет ею, не успев даже выйти замуж.

Девушка ступила на тротуар.

— А вы, Мэди, не хотите мне что-нибудь сказать?

Она заколебалась, заметив, что Джессика задержалась в дверях гостиницы. Ей не хотелось разговаривать с Эвом на глазах у нее, но, в конце концов, подумала Мэди, Джессика понятия не имеет, кто такой Эв. Зачем же таиться?

Стоя против Эва, она глядела не на него, а вслед Джессике.

— Дюварни сегодня вечером будет в Индианоле. Он гонит стадо сюда, — произнесла Мэди шепотом.

— Гонит стадо? — изумился Эв Мансон. — Вы что-то путаете, красавица. Они гонят то, что им удалось собрать, к озеру Подкова. Мы их уже видели. Наши ребята бросились в погоню.

— Думайте, что хотите, но останьтесь до вечера в городе, и вы увидите стадо, которое Дюварни пригнал с острова Матагорда.

— А сколько у него людей?

— Кажется, трое или четверо. Я никого из них не знаю, кроме Велта Спайсера.

— Никого не знаете? — В голосе Эва прозвучало разочарование. — Вы уверены?

— Эв. — Мэди впервые за время разговора взглянула на своего собеседника. — Я хочу получить деньги сейчас.

— Деньги? — спросил Эв. — Послушайте, дорогая, вы хорошо знаете…

— Я хочу получить деньги, — твердо повторила она. — Два месяца назад вы обещали заплатить мне двести долларов, если я сообщу вам, где Том и его товарищи и что они делают.

— Помню, помню, моя прелесть. Но вам придется подождать…

— Нет, ждать не могу. Деньги отдадите сегодня. Я уезжаю в Новый Орлеан.

Эв криво усмехнулся:

— А что вы сделаете, душечка, если я не дам вам денег? Расскажете обо всем Тому? Или этому Дюварни?

— Нет, Эв. — Глаза Мэди сверкнули. — Расскажу обо всем Джексону Хадди.

Лицо Эва вытянулось.

— Не вздумайте так поступить, черт возьми! Вы…

— Деньги! — отрезала Мэди. — И не позже чем завтра. Нет, — добавила она, неожиданно рассердившись, — сейчас, все до последнего цента. Ради них я совершила подлость. И, если вы отказываетесь платить, прямо отсюда иду к Джексону Хадди и все ему расскажу. Вы знаете, как он относится к тем людям, которые не выполняют своих обещаний, и как он относится к женщинам. Он вас убьет.

— Не сомневаюсь. — Эв искоса оглядел улицу. — Хотя я ведь тоже могу его убить. У меня реакция лучше, чем у него.

— Вы хотите, чтобы я передала ему и эти слова? Впрочем, быстрота вашей реакции не имеет никакого значения — он вас все равно убьет и убьет, когда ему вздумается, и вы даже не узнаете, кто вас прикончил.

Эв выругался про себя.

— Ну хорошо, я принесу деньги. Только подождите немного. Принесу их вечером в гостиницу.

Мэди ушла, а Эв стоял, глядя ей вслед, снедаемый яростью и ненавистью. Пока не появился Джексон Хадди, он был первым среди Мансонов, по крайней мере, первым стрелком. Но с приездом родственника ему пришлось переместиться на второе место, и он затаил злобу на Джексона. С другой стороны, вражда не затихала только благодаря Хадди. Добрая половина Мансонов совсем не хотела убивать Киттери. Но они знали, что Джексон готов взять на себя весь риск и своими руками убивать Киттери, и поэтому участвовали в распре.

Том Киттери был хорошим стрелком с мгновенной реакцией, но Эв его не боялся, он боялся Джексона Хадди. Джексон убивал людей из-за угла, но Эв не осмеливался убрать его, поскольку без этого матерого убийцы Мансоны разбредутся по домам и займутся своими делами — вражда заглохнет. Репутация хладнокровного убийцы и страх, который внушало имя Хадди, придавали смелость клану.

Очутившись в номере гостиницы, Джессика не стала переодеваться. Она умылась, причесалась и прикрепила к волосам шляпку. Потом открыла чемоданы и развесила в шкафу платья. «Придется подыскать женщину, которая согласилась бы стирать и гладить для меня одежду, — подумала Джессика, — а пока займусь этим сама, справлюсь, наверное».

Мысли Джессики переключились на Мэди Коппинген. Почему у нее был такой виноватый вид? Она так застеснялась, когда Джессика увидела ее с этим человеком! У нее роман с ним? Или что-то другое?

Джессика восстановила в памяти облик незнакомца: смуглый, красивый, но красота какая-то грубая, вызывающая, и к тому же страшно неряшлив, просто грязен. Воротник его заношенной рубашки лоснился чернотой. Джессику передернуло от отвращения.

Отец предупредил ее, что штат, в который она отправляется, совсем не похож на то, к чему дочь привыкла с детства. Она пыталась как можно больше узнать о нем и несколько раз беседовала с кузнецом у Корнеров, который когда-то жил в Техасе и хорошо знал тамошние порядки. Он приехал из Голиада, расположенного недалеко от Индианолы, и даже был наслышан о борьбе не на жизнь, а на смерть между семействами Киттери и Мансон.

Ну что ж, пора спуститься в ресторан. Джессика умирала с голоду. Потом она вернется в номер и сядет у окна, в надежде увидеть Тэпа. Она забыла спросить, откуда он может появиться, но из степи в Индианолу вели всего две дороги, если, I конечно, ее моряку не вздумается переплыть залив со своим стадом. Девушка улыбнулась такому предположению, поскольку от Тэппена Дюварни всего можно ожидать. Но сцена, которую она нечаянно видела перед гостиницей, не шла у нее из головы. Она опять вспомнила мужчину, с которым разговаривала Мэди… и вдруг поняла: ее новая знакомая явно не желала, чтобы их видели вдвоем. Естественно, и в Техасе, как и везде, всяких людей хватает. Это не пугало Джессику. На своем коротком веку она уже успела многое повидать. Ее отец, судья, старался, чтобы его единственная дочь познала все стороны жизни. После смерти матери они очень сблизились, и Джессика часто сопровождала отца в поездках в деревню, когда он делал запасы или участвовал в заседаниях суда где-нибудь в другом городе.

Джессика взяла кошелек и спустилась в ресторан. Через несколько минут к ней присоединилась Мэди Коппинген.

С нескрываемой завистью она посмотрела на нее и воскликнула:

— Какая вы модная! Как бы мне хотелось быть такой же!

— Это совсем не трудно, — ответила Джессика. — Только зачем же копировать меня? Вы и так очень красивы. Я уверена, что мистер Киттери без ума от вас.

— А… Том. Том — да! Он хороший человек, но совершенно лишен честолюбия. Никуда не хочет уезжать отсюда.

— Уезжать?

— Да, его вполне устраивает всю жизнь возиться с бычками, коровами… Дикий Запад — его стихия. У него в мыслях один скот. Иногда мне кажется, что он ни о чем другом знать не хочет.

— Может быть, это и так, но если он хороший человек и любит вас… И если вы любите его… А вы ведь его любите, правда?

— Наверное. Не знаю. Мне не терпится, чтобы он увез меня куда-нибудь. Я не хочу прожить всю жизнь на ранчо в Техасе. Если… он сейчас проиграет и его сделка потерпит крах, то он уедет отсюда.

Джессика медленно подняла брови.

— Вы имеете в виду сделку с Тэппеном? Думаете, она потерпит крах?

— Не знаю, все так ненадежно. Гнать скот неизвестно куда, не зная, дадут ли за него хорошую цену. А если им удастся его выгодно продать, то они потратят заработанные деньги на покупку нового стада, только побольше, и снова погонят его на продажу.

Джессика задумалась. Ей и раньше приходилось выслушивать женщин, недовольных своей судьбой, но никогда еще не попадалась доведенная до такого отчаяния. Джессика никак не могла понять, чего все-таки Мэди хотела от жизни и получить здесь не рассчитывала. Ее манил город, но при этом она смутно представляла себе городскую жизнь. А чего стоит такое заявление: если Том не увезет ее в город, она все равно уедет… куда-нибудь… как-нибудь… с кем-нибудь.

— На что же Том будет там жить? — мягко спросила Джессика.

— Том? О… о, он найдет, на что. Мужчины везде находят способ заработать на жизнь.

— Боюсь, что все не так просто, как вы себе представляете. Без специальной подготовки нелегко найти работу в городе.

Но Мэди не желала слушать никаких возражений.

— Том найдет. Беда в том, что он не хочет попробовать.

— А зачем ему пробовать? Он имеет здесь положение, люди знают и уважают его. Он владеет скотом и землей. На вашем месте я вцепилась бы в него мертвой хваткой. Это же находка.

— Том — находка? — в изумлении переспросила Мэди. — Да он примитивный ковбой — и ничего больше!

Джессика решила сменить тему. Они принялись обсуждать всякие пустяки: жизнь на Восточном побережье и о том, сколько стоят там разные вещи, хотя Джессика терпеть не могла такой болтовни. Но надеялась, что, узнав о том, как дорога и сложна жизнь в городах, Мэди задумается и испытает сильное разочарование.

Наконец Мэди ушла. Джессика вздохнула с облегчением и заказала кофе. Разговор порядком утомил ее. С того места, где она сидела, была видна улица, лошади, привязанные к коновязи, и люди, проходившие мимо гостиницы.

Внимание Джессики привлекли двое мужчин. Обоих она уже видела сегодня. Первый — тот самый, с которым секретничала Мэди. Другой — высокий, суровый, встретившись с ней взглядом на улице, приподнял шляпу. Его собеседник заметил Джессику и что-то сказал высокому, отчего тот снова повернул голову и пристально посмотрел на нее. От столь неожиданного внимания ей стало не по себе.

— Еще кофе? — спросила подошедшая официантка.

— Да, пожалуйста. Скажите, а эти мужчины на улице… ковбои?

— Эти? Нет. В основном зеваки. Есть там несколько ковбоев, торговцев скотом и моряков. Но больше — всякий сброд.

— А тот смуглый в сапогах с красным верхом — он ковбой?

— Можно назвать его и так. Он член клана Мансонов, который воюет с Киттери. Иногда они занимаются продажей скота, но в основном охотятся за Томом Киттери или пьянствуют, так что до дела у них руки не доходят.

— Мансоны? Я слышала это имя.

— Тот, что помоложе, Эв Мансон… Он у них за главного с тех пор, как Том убил старого Тейлора. Он и Джексон Хадди — тот, что повыше.

Джессика выпрямилась. Из рассказов бизнесменов и служителей закона, которые часто бывали в доме ее отца, она знала, что такое предательство и вероломство, и, естественно, заподозрила неладное. Какие дела могут быть у Мэди Коппинген, невесты Тома, с Эвом Мансоном, заклятым врагом ее жениха? Если сопоставить страстное желание Мэди уехать из Техаса и ее разговор с Эвом Мансоном, то выводы напрашиваются сами собой…

Нет, остановила она себя, не может быть. Но беспокойство не покидало ее. Просидев в ресторане до тех пор, пока он не стал заполняться посетителями, пришедшими поужинать, Джессика поднялась к себе в комнату, надела черный плащ и спустилась по лестнице.

— Мэм, — обратился к ней служащий гостиницы, пожилой, добродушный человек. — На вашем месте я бы не выходил в такую пору на улицу. Конечно, жители Индианолы — добропорядочные люди, но подонки есть и у нас.

— Я только пройдусь по тротуару и глотну свежего воздуха.

Город погружался в тишину. С Мексиканского залива тянул легкий прохладный ветерок. Ночь была ясная. На западе над морем разливалось слабое сияние.

Поначалу Джессике показалось, что она на улице одна, но, приглядевшись, заметила в полутора метрах от себя стройную высокую фигуру. Мужчина с высоко поднятыми плечами, которого она видела из окна, направлялся к ней.