Максимы и мысли узника Святой Елены. Рукопись, найденная в бумагах Лас Каза

Когда народ в государстве развращен, законы почти бесполезны, ежели не управляется оно деспотически.

Пускаясь во всякого рода преувеличения, меня восхваляли, как и прочих монархов, коим дано было свершить нечто необыкновенное; но то, в чем истинная моя заслуга, известно лишь мне одному.

Монархи Европы создали собственные армии по образцу моей, но надобно же еще уметь командовать ими.

Меня мало задевают пересуды обо мне парижан: сродни надоедливым мухам, которые только и делают, что жужжат; мнения их подобны тому, как бы обезьяна взялась судить о метафизике.

Я не буду писать до тех пор, пока лондонские чиновники не перестанут вскрывать мои письма.

С того времени как я стал во главе государства, я советовался только с самим собой, и это меня вполне устраивало; совершать ошибки я начал только тогда, когда стал прислушиваться к тому, что говорят советники.

Говорили, будто я оскорбил королеву Пруссии, вовсе нет. Я только сказал ей: "Женщина, возвращайся к своей прялке и хозяйству". Мне не в чем себя упрекнуть. Она сама признала свою ошибку. Я велел освободить ее фаворита Хатцфельда [1], а не то бы его расстреляли.

Приходится согласиться с тем, что фортуна, играющая счастием людей, забавляется, устраивая дела мира сего.

Людовик XIV взял Франш-Конте зимой, но он никогда не дал бы сражения под Москвой в ноябре [2].

Я все еще внушаю союзникам панический страх! Пусть же они не посягают на мое величие, ибо сие может им еще дорого стоить.

Я нашел в Потсдаме шпагу великого Фридриха и его орденскую ленту; трофеи сии значили для меня куда больше, нежели те сто миллионов, которые Пруссия выплатила мне [3].

Подчиненные по-настоящему помогают тогда только, когда чувствуют, что вы непреклонны.

Мне известны забавные истории обо всех европейских дворах, которые весьма поразвлекли бы современников, но мне чужда всякая сатира.

Я перечитываю Макиавелли всякий раз, когда позволяют мои болезни и занятия, и все более убеждаюсь, что он — профан.

Мой план десанта в Англию был грандиозным: надобно было построить порты и корабли. В этом предприятии Брюи оказался достойным помощником: тщедушном теле он носил пламенную душу [4].

Европейские газеты сравнивают довольно некстати два террора — 1793 и 1815 гг.; я не вижу тут ни малейшей аналогии: с одной стороны, все поражает воображение, внушает ужас и возвышенные чувства; с другой — все мелочно, жестокосердно и пошло. В 1793 г. головы составителей проскрипционных списков довольно часто падали вослед за головами жертв; в 1815 г. трусы и подлецы, которые пили кровь из одного лишь удовольствия, убивали побежденных, не подвергаясь при этом опасности. Режим 1793 г. пожирал своих предводителей, режим 1815 г. своим собственным оставлял жизнь. Не могу понять, чего добиваются подобным сравнением [5].

Для правительства нерешительность государей то же, что и паралич в членах тела.

Если бы Илиада была написана нашим современником, никто не оценил бы ее [6].

Не солдаты меня покинули, но я покинул моих солдат [7].

Те, кто ищет счастия в роскоши и расточительстве, подобны предпочитающим блеск свечей сиянию солнца.

Я уже довольно сделал для того, чтобы жить в потомках; я завещаю мою славу сыну и мои памятники Европе.

Заурядный человек домогается общества вельмож не ради них самих, но ради их власти, а те принимают его из тщеславия или по мере надобности.

Аббат де Прадт писал назидания, планы кампаний и исторические сочинения, это превосходный и странный архиепископ [8].

Муниципальное правление имеет свои хорошие стороны. Его недостаток — в том, что оно не является монархическим. Подданные слишком удалены от власти; это было хорошо для древних галлов. Цезарь, завоевав их, нашел такой образ правления совсем неплохим [9].

Справедливость есть образ Бога на земле.

Слабость происходит от лени или по недоверию к самому себе; несчастны те, которые слабы по сим двум причинам разом: если речь идет о частном лице, то это — ничтожный человек, если же о монархе, то он ничтожен вдвойне.

Тот день в Сен-Клу был всего лишь балаганом: накипь времен революции и грызни партий не могла бороться против меня и против Франции. Были там и люди, которых сильно стесняло их положение, а тот, кто разыгрывал из себя Брута, был признателен мне за то, что через двадцать четыре часа его выбросили вон [10].

Дурак имеет великое преимущество перед человеком образованным, он всегда доволен собой.

Вы хотите узнать, надежны ли ваши друзья? Для сего надобно оказаться в несчастии.

До Ватерлоо я думал, что Веллингтон обладает дарованием полководца. Сведущие в военном деле бывалые военные были повергнуты в изумление, когда заметили, что он завладел Мон-Сен-Жаном: после этой глупой ошибки от меня не ускользнул бы ни один англичанин. Своим успехом Веллингтон обязан прежде всего собственному своему счастию, а затем — пруссакам [11].

В Древней Греции жило семь мудрецов [12]; в Европе же сейчас не видно ни одного.

От ума до здравого смысла дальше, чем думают.

В Европе списывают мои законы, подражают моим учреждениям, завершают мои начинания, следуют моей политике и так далее, вплоть до того тона, который задавал мой двор; значит, мое правление было не так уж плохо и нелепо, как о том говорят?

Храбрость — это условная разменная монета: тот, кто дерзко ищет смерти в неприятельских рядах, трепещет перед мечом палача. Так же как и фальшивые жетоны, имеют хождение и нестоящие храбрецы. Сказать по правде, храбрость — врожденное качество: она не приобретается.

Старые, подновленные штукатуркой монархии существуют, доколе народ не почувствует в себе силы: в подобных сооружениях порча всегда идет от самого основания.

Те, кто добивается почестей, подобны влюбленным: ведь обладание ими снижает их цену.

За свою жизнь я сделал немало ошибок; самая непростительная заключается в том, что я отдал себя в руки англичан: я слишком верил в их приверженность законам [13].

Франция — неисчерпаема; я нашел тому доказательство после войны в России и в 1815 г. Ударьте по земле, и из нее появятся и деньги, и армии. Францию никогда не постигнет судьба порабощенной и разделенной страны.

Самое верное средство остаться бедным — быть честным человеком.

Десяток говорунов производит больше шума, нежели десять тысяч, которые молчат; в этом заключается средство к достижению успеха тех, кто лает с трибун.

Короли и обманутые мужья всегда последними догадываются о том, что над ними смеются.

Будучи смелым, можно решиться на что угодно, ко невозможно все довести до конца.

Я победил королей во имя державной власти; короли же победили меня, заявляя во всеуслышание, что действуют во благо народов; они совершили большую ошибку, лишив меня трона. Подождем развязки.

Я предпочитаю силу вывода красоте стиля: деяния стоят всегда больше, нежели слова.

В революциях мы сталкиваемся с людьми двух сортов: теми, кто их совершает, и с использующими оные в своих целях.

Я люблю величественное в искусстве. Для меня или возвышенное, или ничтожное, третьего не дано.

Месть скверному человеку есть воздаяние добродетели.

Сэр Гудзон Лоу — не что иное, как неучтивый тюремщик: такова его должность. Говорили, и не однажды, что обращается он со мною так потому, что чувствует мое превосходство [14].

Человек в слепом подражании всякий раз устремляется за первым встречным. Что до правительства, то здесь всегда потребны ловкие пройдохи, без которых ничто не может быть доведено до конца.

Сильные духом избегают наслаждений, как мореплаватели подводных камней.

Привычка приводит нас ко многим безрассудствам; самое непростительное из них — сделаться: ее рабом.

Если бы Корнель дожил до моего времени, я сделал бы его министром [15].

Роспуск моей армии история поставит в ряд самых опрометчивых политических ошибок королевского правления.

Просвещенной нацией не управляют полумерами: здесь нужна сила, последовательность и единство во всех деяниях.

Тот, кто предпочитает богатство славе, — расточитель, который берет у ростовщика и разоряется на процентах.

В моей жизни было три прекрасных дня: Маренго, Аустерлиц и Йена, если не считать еще и четвертого, когда я дал австрийскому императору аудиенцию во рву, на поле сражения [16].

Победу одерживают не числом. Александр победил триста тысяч персов во главе двадцати тысяч македонян [17]. Дерзкие предприятия и мне особенно удавались.

Палата представителей, которую я создал [18], закончила свое поприще вместе со мною. Она могла спасти Францию от нашествия, дав мне неограниченную власть. Два десятка мятежников повредили себе сами: они сделали глупость, когда завели разговор о конституции [19] в то время, когда Блюхер расположился лагерем в Севре [20]. Мне показалось, что в их лице я вижу греков поздней империи, кои узрели пред собою Магомета [21].

После моего отречения в 1815 г. неприятель еще мог быть разбит. Я предлагал дать мне командование и не имел при этом никаких личных видов.

Для религии служители культа — то же, что чиновники для власти. Человек заурядный измеряет кредит куртизана числом его лакеев; чернь судит о всесилии Бога по количеству священников.

Я никогда не мог одолеть больше одной страницы Тацита [22], это невероятный болтун; Полибий же, напротив, — не какой-нибудь декламатор: он доставляет удовольствие и просвещает [23].

Мое правление было либеральным, поелику оставалось твердым и строгим. Исполнителей я приглашал отовсюду: меня мало заботили убеждения, лишь бы следовали моим правилам. Мне было легко, ибо я строил заново [24].

Я осыпал золотом моих сподвижников; но мне надобно было понимать, что, разбогатев, человеку уже не хочется подвергать себя смертельной опасности.

Храбрость укрепляет престол; трусость, бесчестие колеблют его, и тогда лучше всего отречься.

Я всегда восхищался Митридатом, замышлявшим завоевать Рим в то время, когда был он уже побежден и вынужден к бегству [25].

Когда в бытность мою монархом случалось мне правом помилования, впоследствии я всегда и неизменно раскаивался.

Трагедия вовсе не основана на точном подражании природе вещей. Я предпочитаю группу Лаокоона [26] той развязке, которой заканчивается трагедия "Родогуна" [27].

Конституционные государства лишены движущей силы: деятельность правительства излишне стеснена; это то, что придает таким государствам пагубную слабость, когда им приходится бороться с могущественными и деспотическими соседями. Авторитарная власть могла бы их поддержать, но оная, как известно, сродни тарану, которому все равно, способны ли ему противостоять ворота столицы, кои он собирается разбить.

Дворянство, духовенство и эмигранты, потерявшие свое имущество и привилегии в результате революции, рассчитывали вернуть утраченное с возвращением прежней династии. Они помышляли об этом еще в Кобленце: они всегда плохо понимала происходящее. Им не было нужды знать о том. чего они и знать не желали, деньги — вот что им было нужно [28].

Старики, которые сохраняют вкусы юного возраста, столь же смешны, сколь мало уважаемы.

Дурак скучен, ну а педант просто невыносим. Я так и не смог понять, о чем это все толкует Б[она]льд [29].

Если вы стремитесь к более глубокому пониманию политики и войны, то надобно искать истины, постигая нравственные устои общества, основы же материального порядка в сравнении с оными всегда имеют пределы.

Две партии, существующие во Франции, как бы ни были они ожесточены друг против друга, соединяются вместе, но не против конституционной королевской власти, которая их вовсе не интересует, но против всех порядочных людей, безмолвие коих действует на них угнетающе.

Когда я вышел на политическую сцену, там было два сорта людей: конституционные общества, требовавшие аграрных реформ в духе Гракха Бабёфа [30], и фрюктидорианцы [31], которые хотели управиться при помощи военных советов, ссылок и отставок.

Нынешние вожди партий во Франции — это карлики на ходулях. Слишком мало талантливых людей, слишком много болтунов.

Много кричали против того, что называют моим деспотизмом; однако я всегда говорил, что нации не являются собственностью тех, кто ими управляет; ныне же монархи, ставшие конституционными, как раз об этом стараются забыть.

Если уж адвокат Гойе, отступник Сийес, прокурор Ревбель и старьевщик Мулэн [32] корчили из себя королей, то я вполне мог сделать себя консулом. Ведь я получил на то патенты при Монтенотте, Лоди, Арколе, Шебрейсе и при Абукире [33].

Бедствия, постигшие Францию с 1814 г., явились причиной того, что у высокоумных идеологов появилась возможность войти в правительство. Люди эти обожают хаос, ибо он составляет их суть. Они служат и Богу, и дьяволу [34].

Мое будущее наступит тогда, когда меня не будет, Клевета может вредить мне только при жизни.

Случай — вот единственный законный повелитель во всей вселенной.

Польза, которая толкает людей из одной крайности в другую, — сродни языку, который они учат, не заботясь о грамматике.

Самый надежный рычаг всякого могущества — военная сила, которая предписывает закон и которую употребляет гений. Таковым рычагом был рекрутский набор. Достаточно убедиться в этой силе, и противоречия отступают, а власть укрепляется. Так ли уж важны, в сущности говоря, все эти доводы софистов, когда звучат военные команды? Те, кто готов повиноваться, не должны наводить за линию строя. В конце концов они свыкаются с принуждением: ведь в противном случае со строптивыми не церемонятся.

Упадок нравов — это погибель государства как политического целого.

Каждый прав по-своему. Правота Диагора [35] состояла в том, чтобы отрицать Бога; Ньютон [36] же был убежден в том, что его следует признавать; в каждом явлении заключена его противоположность: скажем, во время революции можно попеременно быть то героем, то злодеем, подниматься или на эшафот, или на вершину славы.

Гоббс [37] был своего рода Ньютоном в политике, его учение стоит в этом отношении многого.

Когда я привел к завершению революцию и тем показал революционерам, на что я способен, то поверг их в неописуемое изумление.

На свете есть великое множество людей, воображающих, что они наделены талантом править, единственно по той причине, что они стоят у кормила власти…….

В истории бывало, когда короли поступались своими прерогативами ради того, чтобы снискать народную любовь, но всякий раз они и предвидеть не могли, к чему сие может привести.

После моего падения судьба повелевала мне умереть, но честь приказывала жить.

В хорошо управляемой стране нужна главенствующая религия и зависимые от государства священники. Церковь должна быть подчинена государству, а не государство церкви.

Если бы христианская религия могла заменить людям все, как того добиваются ее горячие приверженцы, это явилось бы для них наилучшим подарком небес.

Человек высшего порядка бесстрастен по своей натуре: его хвалят, его порицают, мало что имеет для него значение, он прислушивается только к голосу своей совести.

Одни оказывают нам любезности, в то время как другие наносят оскорбления. И в первом и во втором случае с людьми надобно соблюдать сугубую осторожность, ибо непременно следует знать, что кроется за этими любезностями.

Честолюбие столь же естественно для человека, как воздух природе: лишите его дух первого, а физику второго, и всякое движение прекратится.

Пороки общества так же необходимы, как грозы в атмосфере. Если же равновесие между благом и злом нарушается, гармония исчезает и происходит революция.

Тот, кто действует добродетельно только в надежде произвести впечатление, близок к пороку.

Красивая женщина радует глаз, добрая — услада сердца; первая — безделушка, вторая — сокровище.

Между теми, кто ищет смерти, мало тех, кто находит ее в то самое время, когда оная была бы им на пользу.

Монарх обязан тщательно следить за тем, чтобы раздел материальных благ не совершался слишком уж неравномерно, ибо в этом случае он не сможет ни удержать бедных, ни защитить богатых.

Я был самым богатым монархом Европы. Богатство состоит не в обладании сокровищами, но в том употреблении, которое умеют им дать.

Когда государь пятнает себя хоть одним преступлением, ему приписывают все остальные: нагромождаются ложь, наветы, распространители уток пользуются этим, литературные вороны набрасываются на труп, злорадно пожирая его, распространяемые при жизни и подбираемые потомками скандальные и невероятные обвинения повторяются на все лады. Клеветы Дона Базилио, они исходят от самого дьявола [38].

Понаписано более чем достаточно; я хотел бы поменьше книг и побольше здравого смысла.

Надобно, чтобы государь и его первый министр были честолюбивы. Кое-кто говорит, что в том нет необходимости, и судят при этом как лиса, у которой отрезали хвост [39].

При высадке в Египте меня удивило, что от былого величия у египтян я нашел только пирамиды и печи для приготовления жареных цыплят.

Льстецам нет числа, но средь них мало тех, кто кто умел бы хвалить достойно и прилично.

Наступит день, и история скажет, чем была Франция, когда я взошел на престол, и чем стала она, когда я предписал законы Европе.

Всякая сделка с преступником пятнает преступлением трон.

Меня всегда удивляло, когда мне приписывали убийство Пишегрю: он ничем не выделялся среди других заговорщиков. У меня был суд, чтобы его осудить, и солдаты, чтобы его расстрелять. Никогда в своей жизни я ничего не делал по пустякам [40].

Падение предрассудков обнаружило пред всеми источник власти, — короли не могут более не прилагать усилий, дабы выглядеть способными править.

Учреждая Почетный Легион, я объединил единым интересом все сословия нации. Установление сие, наделенное жизненной силой, надолго переживет мою систему [41].

В управлении не должно быть полуответственности: она с неизбежностию ведет к утайке растрат и неисполнению законов.

Французы любят величие во всем, в том числе и во внешнем облике.

Первое преимущество, которое я извлек из Континентальной блокады, заключалось в том, что она помогла отличить друзей от врагов [42].

Участь Нея и Мюрата [43] меня не удивила. Они умерли геройски, как и жили. Такие люди не нуждаются в надгробных речах.

Я дал новый импульс духу предприимчивости, чтобы оживить французскую промышленность. За десять лет она пережила удивительный подъем. Франция пришла в упадок, когда вновь вернулась к прежнему плану колонизации и к практике займов [44].

Я совершил ошибку, вступив в Испанию, поелику не был осведомлен о духе нации. Меня призвали гранды, но чернь отвергла. Страна сия оказалась недостойной государя из моей династии.

В тот день, когда лишенные тронов монархи вновь возвращались в свои дворцы, благоразумие было оставлено ими за порогом.

После изобретения книгопечатания все только и делают, что призывают на царство Просвещение, но царствуют, однако ж, для того, чтобы надеть на него узду.

Если бы атеисты революции не вознамерились решительно все поставить под сомнение, их утопия была бы не такой уж плохой.

Девятнадцать из двадцати тех, кто управляет, не верят в мораль, но они заинтересованы в том, чтобы люди поверили, что они пользуются своей властью не во зло, — вот что делает из них порядочных людей.

Нивозские заговорщики в отличие от врагов Филиппа отнюдь не писали на своих стрелах: "Я мечу в левый глаз царя Македонского" [45].

Добившись роспуска старой армии, коалиция одержала большую победу. Ей нечего бояться новичков: ведь те еще ничем себя не проявили.

Когда я отказался подписать мир в Шатильоне, союзники увидели в том лишь мою неосторожность и использовали благоприятный момент, чтобы противопоставить мне Бурбонов. Я же не захотел быть обязанным за трон милости, исходившей из-за границы. Таким образом, слава моя осталась незапятнанной [46].

Вместо того чтобы отречься в Фонтенбло, я мог сражаться: армия оставалась мне верна, но я не захотел проливать кровь французов из своих личных интересов [47].

Перед высадкой в Каннах ни заговора, ни плана не существовало. Я покинул место ссылки, прочитав парижские газеты. Предприятие сие, которое по прошествии времени кому-то покажется безрассудным, на деле было лишь следствием твердого расчета. Мои ворчуны не были добродетельны, но в них бились неустрашимые сердца [48].

Европе брошен вызов: если второстепенные и третьестепенные государства не найдут покровительства у держав господствующих, они погибнут.

Говорят, что великий критик Фьеве [49] щадит меня меньше, нежели известный натурфилософ (недавно умерший Делиль де Саль — прим. изд.). Чем больше он будет поносить мой деспотизм, тем более французы будут почитать меня. Он был посредственнейший из ста двадцати префектов моей Империи. Мне не известна его "Административная переписка".

Умозаключения теологические стоят куда больше, нежели умозаключения философские.

Я люблю Ривароля больше за его эпиграммы [50], нежели за ум.

Мораль есть искусство гадательное, как наука о цветах. Но именно она является выражением высшего разума.

Можно извращать и величайшие произведения, придавая им оттенок смешного. Если бы "Энеиду" поручили перевести Скаррону, то получился бы шутовской Вергилий [51].

При ближайшем рассмотрении признанная всеми политическая свобода оказывается выдумкой правителей, предназначенной того ради, чтобы усыпить бдительность управляемых.

Для того чтобы народ обрел истинную свободу, надобно, чтобы управляемые были мудрецами, а управляющие — богами.

Сенат, который я назвал охранительным, подписал свое отречение от власти вместе со мной [52].

Я свел все военное искусство к стратегическим маневрам, что дало мне преимущество перед моими противниками. Кончилось все тем, что они стали перенимать мою методу. Все в конце концов изнашивается.

В литературе ничего нового уже сказать нельзя; но в геометрии, физике, астрономии еще есть широкое поле для деятельности.

Потрескавшаяся со всех сторон общественная система в ближайшем будущем угрожает падением.

Победа всегда достойна похвалы, независимо от того, что ведет к ней — удача или талант военачальника.

Моя система образования была общей для всех французов: ведь не законы созданы для людей; но люди — для законов.

Меня сравнивали со многими знаменитыми людьми, древними и новыми, но дело в том, что я не похожу ни на одного из них.

Я никогда не слышал музыки, которая доставляла бы мне столько удовольствия, как татарский марш Мегюля [53].

Мой план десанта в Англию был серьезным предприятием. Только континентальные дела помешали моей попытке осуществить его.

Говорят, будто мое падение обеспечило спокойствие Европы; но при этом забывают, что именно мне она обязана своим покоем. Я направил корабль революции к его конечной цели. Нынешние же правители пускаются в плавание без компаса.

Английское министерство покрыло себя позором, завладев мною. Я был крайне удивлен, прочитав в газетах, что стал пленником. На самом же деле я добровольно ступил на борт "Беллерофонта" [54].

Когда я писал принцу-регенту, прося его о гостеприимстве, он упустил прекрасный случай снискать себе доброе имя.

Все в этой жизни есть предмет расчета: нужно держаться середины между добром и злом.

Легче создавать законы, чем следовать им.

В единстве интересов заключена законная сила правительства: невозможно противиться им и не наносить при этом себе же гибельный вред.

Союзники доказали, что не я был им нужен, но мои трофеи и слава Франции; вот почему они наложили на нее контрибуцию в семьсот миллионов.

Конгресс — это выдумка, используемая дипломатами в своих целях [55]. Это перо Макиавелли в соединении с саблею Магомета.

Меня огорчает слава М[оро] [56], который нашел смерть в рядах неприятеля. Если бы он умер за родину, я завидовал бы такой судьбе. Мне ставили в вину его изгнание; так или иначе — ведь нас же было двое, тогда как нужен был только один.

Я дал французам Кодекс, который сохранит свое значение дольше, нежели прочие памятники моего могущества [57].

Плохо, ежели молодые люди постигают военное искусство по книгам: это — верное средство воспитать плохих генералов.

Смелые, но неопытные солдаты — это наилучшая предпосылка для победы. Добавьте им по чарке водки пред тем, как отправить в бой, и вы можете быть уверены в успехе.

Люди делают хорошо лишь то, что делают сами; я наблюдал это не раз в последние годы своего царствования.

Итальянская армия была ни на что не годным сбродом, когда Директория назначила меня командующим: у армии не было ни хлеба, ни одежды; я показал ей миланские долины, приказал выступить в поход, и Италия была завоевана [58].

После побед в Италии я не мог вернуть Франции ее королевское величие, но принес ей блеск завоеваний и язык, которым говорят подлинные государи.

Пруссия могущественна лишь на географической карте, политически же и нравственно это самая слабая из четырех великих держав, кои диктуют ныне законы всей Европе.

Всякое значение Испания уже потеряла: у нее не осталось более ничего, кроме инквизиции, да прогнивших кораблей.

Иго англичан не по вкусу ни одной нации. Народы всегда страдают под властью этих англичан [59].

Приготавливаясь к экспедиции в Египет, я не собирался лишать престола великого султана. По пути туда я уничтожил дворянство Мальты, хотя до этого ему удавалось сопротивляться силам Оттоманской империи [60].

Я никогда не видел такого одушевления, какое обнаружил французский народ при моей высадке во Фрежюсе. Все говорили мне, что сама судьба привела меня во Францию, и в конце концов я сам тому поверил [61].

Если бы я хотел быть только вождем революции, то моя роль скоро оказалась бы сыгранной. Но благодаря шпаге я стал ее повелителем.

Я побился бы об заклад, что ни император России, ни император Австрии, ни король Пруссии не пожелали бы стать конституционными монархами, но они поощряют к тому мелких государей, ибо хотят, чтобы те оставались ни на что не годными. Цезарю легко удавалось покорить галлов только потому, что последние всегда были разобщены под властию представительного правления.

Самое важное в политике — следовать своей цели: средства ничего не значат.

Нидерланды — всего лишь российская колония, где действует британское исключительное право [62].

Политическая система Европы внушает жалость: чем больше ее изучаешь, тем более опасаешься гибельных последствий, к которым она приводит.

В Европе мое последнее отречение так никто и не понял, ибо действительные его причины оставались неизвестными [63].

У меня никогда не было сомнений в том, что Т[алейран] не поколебался бы приказать повесить Ф[уше]; но, кто знает, может быть, они пожелали бы идти на виселицу вместе. Епископ хитер как лиса, его же собрат — кровожаден как тигр [64].

Самоубийство — величайшее из преступлений. Какое мужество может иметь тот, кто трепещет перед превратностями фортуны? Истинный героизм состоит в том, чтобы быть выше злосчастий жизни [65].

В Рошфоре мне предлагали патриотическую Вандею: ведь в моем распоряжении были еще солдаты по ту сторону Луары; но я всегда питал отвращение к гражданской войне [66].

Если офицеру не подчиняются, то он не должен более командовать.

Мне кажется, способность мыслить есть принадлежность души: чем больше разум приобретает совершенства, тем более совершенна душа и тем более человек нравственно ответственен за свои деяния.

Государи заурядные никогда не могут безнаказанно ни править деспотически, ни пользоваться народным расположением.

Союзники ценят своего Макиавелли: они внимательнейшим образом и подолгу изучали его "Государя", но времена-то сейчас иные, не шестнадцатое столетие.

Есть акт насилия, который никогда не изгладить из памяти поколений, — это мое изгнание на остров Святой Елены.

Я никогда не обсуждал свой проект десанта в Англию: за неимением лучшего, как мне потом уже приписывали, я собрал на берегах Булони 200000 солдат и израсходовал восемьдесят миллионов, чтобы позабавить парижских бездельников; на самом же деле проект был делом серьезным, десант — возможным, но флот Вильнёва все расстроил. Кроме того, в это время английский кабинет поторопился раздуть пожар континентальной войны.

У французов чувство национальной чести всегда тлеет под пеплом. Достаточно лишь искры, чтобы разжечь его.

Из всех моих генералов Монтебелло оказал мне наибольшее содействие, и я ставил его выше всех [67].

Дезе обладал всеми качествами великого полководца: умирая, он связал свое имя с блестящей победой [68].

Самые беспримерные капитуляции в летописях войн — капитуляции при Маренго и Ульме [69].

Правительства, в которых высказываются противоположные мнения, годятся, пока царит мир.

Принципы Французской революции порождены третьим сословием Европы; речь идет лишь о том, чтобы уметь внести в оные должный порядок. У меня были на то и власть, и сила.

Ней был человеком храбрым. Его смерть столь же необыкновенна, как и его жизнь. Держу пари, что те, кто осудил его, не осмеливались смотреть ему в лицо [70].

Английский народ — народ купеческий, только и всего; но именно в торговле и состоит его могущество.

О смерти герцога Энгиенского и капитана Райта много понаписали гнусностей; смерть первого из них не была делом моих рук, ко второй же я совершенно непричастен, ибо не мог помешать англичанину в припадке сплина перерезать себе горло (Герцог Энгиенский писал к Наполеону, который был расположен отменить смертный приговор, но *** переслал ему письмо герцога лишь после исполнения приговора, такова доподлинная правда [71]).

Пятнадцать лет мой сон охраняла моя шпага.

Я укрепил самое устройство Империи. Чиновники неукоснительно исполняли законы. Я не терпел произвола, а посему машина работала исправно.

В делах финансовых наилучший способ добиться кредита — не пользоваться им: налоговая система укрепляет его, система же займов ведет к потерям.

Случай правит миром.

Во времена моего могущества я мог добиться выдачи мне принцев дома Бурбонов, ежели бы хотел того; но я уважал их несчастие.

Я приказал расстрелять 500 турок в Яффе: солдаты гарнизона убили моего парламентера, эти турки были моими пленниками еще при Эль-Арише и обещали более не сражаться против меня. Я был суров по праву войны, что было продиктовано тогдашним моим положением [72].

Полковник Вильсон, который много писал о моей Египетской кампании, уверяет, будто я приказал отравить раненых собственной моей армии. У генерала, отдавшего подобный приказ, — человека, лишившегося рассудка, — уже не осталось бы солдат, которые захотели бы сражаться. Вслед за господином Вильсоном эту нелепость повторяли по всей Европе. Но вот что произошло на самом, деле: у меня было сто человек, безнадежно больных чумой; ежели бы я их оставил, то их всех перерезали бы турки, и я спросил у врача Деженетта, нельзя ли дать им опиум для облегчения страданий; он возразил, что его долг только лечить, и раненые были оставлены. Как я и предполагал, через несколько часов все они были перерезаны [73].

Врачи нередко ошибаются: они делают порою слишком много, в других же случаях — далеко не все. Однажды Корвизар получил от меня в подарок шестьдесят тысяч франков: это способный человек и единственный непогрешимый врач, которого я знал [74].

При Ватерлоо в моих линейных войсках числилось 71000 человек; у союзников же таковых было около 100 000, но я едва не разбил их [75].

Я увез де Прадта с собою в Испанию, чтобы вести войну против монахов; но он ловко выкрутился из этого дела, что не так уж плохо для архиепископа.

Я создал мой век сам для себя, так же как и я был создан для него.

От правосудия зависит общественный порядок. Поэтому по праву место судей — в первом ряду общественной иерархии. Поэтому никакие почести и знаки уважения не могут почитаться для них чрезмерными.

При Иене пруссаки не смогли продержаться и двух часов, а свои крепости, которые могли защищать не один месяц, сдавали после суточной осады [76].

Моя ошибка состоит в том, что я не стер Пруссию с лица земли [77].

Моя континентальная система должна была сокрушить английскую торговлю и принести мир Европе. Моя единственная ошибка — в том, что я не мог по-настоящему строго осуществлять ее: мало кто понимал существо этой системы.

Полиция — сродни дипломатии, но, по долгу службы, ей часто приходится рядиться в лохмотья.

Совершаемые другими глупости отнюдь не помогают нам стать умнее.

Все то, чем мы любуемся у Расина, было заимствовано им у греков; но он сделал из всего этого столь прекрасное употребление, что и не знаешь, кому быть обязанным, таланту ли сочинителя, либо переводчику с греческого на французский.

Мир — это великая комедия, где на одного Мольера приходится с десяток Тартюфов [78].

Проповедуйте добродетель, показывая ее противоположности: зло возьмите фоном, благо пустите на второстепенные детали, и пусть порок борется с добродетелью. Сомневаюсь, чтобы написанная картина в итоге оказалась поучительной.

При мне несколько фанатичных иереев пожелали возобновить скандальные сцены "доброго старого времени": я навел порядок, а говорили, будто я совершал насилие над Папой [79].

Аугсбургскую лигу, а с нею и Тридцатилетнюю войну породила алчность нескольких монархов [80].

Сражение при Маренго доказало, что на самом деле случай вносит большей частию истинный порядок в ход событий. Тогда австрийцы одерживали верх, последний их натиск был остановлен, и они уже согласны были на капитуляцию, хотя могли противопоставить мне превосходящие силы: Мелас просто потерял голову.

Есть короли, которые разыгрывают из себя пекущихся о благе народа ради того, чтоб лучше его обманывать, совсем как тот волк из басни, который преображался в пастуха, дабы ловчее истреблять баранов [81].

Я повелел выслать изобретателей адской машины: они были из числа тех, кто долгое время принимал участие в заговоре, от которого давно пора было очистить Францию. С тех пор я уже ни о чем не беспокоился. Все честные люди были мне за это благодарны [82].

Военный и чиновник редко наследуют то, что называется состоянием, поэтому надобно их вознаградить уважением и вниманием, уважение, которое им оказывают, поддерживает чувство чести, какое есть истинная сила нации.

Все, что не покоится на физически и математически точных основах, долженствует быть отвергнуто разумом.

Если бы английское правительство считало, что его корабли могли гарантировать Англию от вторжения с моря, оно не укрепляло бы свои берега с таковым тщанием, когда я был в Булонском лагере. Мой план заключался в том, чтобы после высадки двигаться далее на Чатам, Портсмут и захватить главные морские крепости страны. Одно или два выигранных сражения доставили бы мне обладание остальной частью острова: в 1804 г. нравственный дух англичан не был столь высок, как ныне.

В сущности говоря, и название, и форма правления не играют никакой роли. Государство будет хорошо управляться, ежели удастся достигнуть того, чтобы справедливость чувствовали на себе все граждане, как в отношении защиты личности, так и в смысле налогов, разного рода пожертвований и при возмещении утраченного.

Неравное распределение собственности подрывает всякое общество и пагубно для порядка в стране, оно убивает предприимчивость и соревнование, крупная владетельная аристократия была хороша лишь при феодальной системе.

Ежели бы успех не сопутствовал Августу [83], потомки поместили бы его имя рядом с именами великих злодеев.

Участники коалиции заплатили дорогую цену за свой успех в 1814 г.: три месяца я вел войну в долинах Шампани с остатками прежних моих войск. Если бы Париж продержался еще 24 часа, дело было бы сделано: ни один немец не перешел бы обратно за Рейн [84].

Почти никогда не давал я подробных наставлений моим генералам, я просто приказывал им победить.

Государь не должен пасть ниже того несчастия, которое уготовано ему судьбой.

Несмотря на все интриги, в которые пускался Т[алейран], Людовик XVIII мог сделать из него только лишь первого своего слугу, несколько скрасив тем для. него сие вынужденное рабство [85].

Партия, которая может найти опору только на иностранных штыках, обречена на поражение.

После сражения при Ватерлоо от французов требовали выдать меня врагам; но французы уважали меня в моем несчастии.

Быть может, в 1815 г. я вновь должен был начать революцию, тогда мне потребны были те средства, кои предоставляют революции к достижению цели, и все то, что нужно было тогда ради этого.

Можно останавливаться лишь при подъеме в гору, но при спуске — никогда.

Первый порыв людей драгоценен, всегда нужно уметь им воспользоваться.

Замысел изгнать меня на остров Св. Елены возник давно, я знал о нем еще на острове Эльба, но доверял лояльности Александра [86].

Из всех уступок, которых я добился от союзников в 1814 г., особенно любезным моему сердцу было разрешение взять с собою в изгнание тех из старых моих солдат, с коими суждено мне было преодолеть столько превратностей. Средь них нашел я людей, которых несчастие не повергло в отчаяние.

Хартии [87] хороши только тогда, когда их пускают в ход; но нет нужды в том, чтобы глава государства становился во главе какой-либо партии.

Европейский общественный договор был нарушен, вторжением в Польшу. Когда я вышел на политическую арену, практика разделов была не внове. Политическое равновесие — мечта, о которой ныне надобно забыть. Александр сохранит за собой Польшу, как я в свое время сохранил Италию, по праву сильнейшего, вот и весь секрет [88].

Лесть всегда восхваляла правительства слабые духом как осторожные, так же как бунтовщики именуют мощь деспотизмом.

В отречении монарха есть своего рода ирония: он отрекается тогда, когда с властью его уже не считаются.

В Москве весь мир уже готовился признать мое превосходство, стихии разрешили этот вопрос.

Республика во Франции невозможна: благоверные республиканцы — идиоты, все остальные — интриганы.

Империя создана была лишь вчерне; в дальнейшем, ежели бы мне удалось заключить мир на континенте, я непременно расширил бы основу моих установлений.

Ни одна корона со времен Карла Великого не возлагалась с таковою торжественностью, как та, что получил я от французского народа.

Я питаю отвращение к иллюзиям; вот почему я принимаю мир таким, каков он есть.

Евреи поставляли съестные припасы моей армии в Польше; у меня к тому времени уже явилась мысль даровать им существование политическое как нации и как гражданам; но встретил в них готовность лишь к тому, чтобы продать свои старые одежды. Я вынужден был оставить в силе законы против ростовщичества; эльзасские крестьяне были признательны мне за это [89].

Я нашел превосходство русской армии только в том, что касается регулярной кавалерии, казаков же легко рассеять. Пруссаки — плохие солдаты; напротив того, английская пехота изумительным образом проявила себя при Ватерлоо.

В довершение тех великих событий, причиною коих был я, всего удивительнее было видеть Фуше, цареубийцу и закоренелого революционера, министром Людовика XVIII и депутатом Бесподобной палаты [90].

Я всегда придерживался того мнения, что для европейских держав постыдно терпеть существование варварийских государств. Еще при Консульстве я сносился по этому поводу с английским правительством и предлагал свои войска, ежели б оно захотело дать корабли и припасы [91].

Фердинанд VII царствовал не благодаря собственному мужеству или милостию Божией, но лишь по чистой случайности [92].

Шпионами в моих кампаниях я пользовался редко; я делал все по вдохновению: точно все предугадывал, продвигался с быстротою молнии — остальное было делом удачи.

Я знал немало людей, которые находили мои приказы неосуществимыми; впоследствии я иногда объяснял им, какие средства служили мне к достижению цели, и они соглашались с тем, что и впрямь не было ничего легче.

Ныне в Европе существует только два сословия: требующее привилегий и отклоняющее эти требования.

Если бы я разбил коалицию, Россия осталась бы столь же чуждой Европе, как, к примеру, Тибетское царство. Благодаря этому я обезопасил бы мир от казаков.

Ничто так численно не умножает батальоны, как успех.

В тех, кто себя обесславил, напрасно искать людей неустрашимых.

Не однажды в течение моей кампании 1814 г. я задумывался о том, что для моих солдат нет ничего невозможного, они снискали себе бессмертное имя. В превратностях же судьбы меня повсюду сопровождала слава.

Меня свергли не роялисты или недовольные, а иностранные штыки.

История моего царствования прославит когда-нибудь имя какого-нибудь нового Фукидида [93].

Человеческий дух не созрел еще для того, чтобы управляющие делали то, что должны делать, а управляемые — то, что хотят.

Когда целый свет устраивается посредством штыков, это вполне логично! Здравый смысл тогда не в справедливости, а в силе.

Придет время, и общественное мнение опровергнет софизмы моих клеветников.

Я сделал Бенжамена Констана членом Трибуната, я удалил его, когда он пустился в болтовню; это называлось устранить — удачно найденное слово. Ум Бенжамена сродни уму геометров со всеми их теоремами и короллариями, а сам он так и остался великим делателем брошюр [94].

В Париже после 13 вандемьера [95] республиканские убеждения, кои я исповедовал, оставались в ходу всего лишь двадцать четыре часа; говорю это в назидание братьям из сообщества Бабёфа и миссионерам, исповедующим религию фрюктидора.

Талейран и де Прадт похвалялись, что это они — восстановители дома Бурбонов; пустое бахвальство: сие восстановление престола явилось неизбежным следствием стечения обстоятельств.

Я — не более как сторонний наблюдатель, но мне лучше, нежели кому бы то ни было другому, известно, в чьи руки попала ныне Европа.

Ныне, кроме камней, заложенных в основание Франции, я не вижу ничего другого.

Груши хотел оправдаться за мой счет: то, что он говорил, столь же верно, как если бы я приказал ему привезти мне герцога Ангулемского в Париж и он бы выполнил это повеление. Несмотря ни на что, я уважаю Груши и именно поэтому называю его добродетельным врагом [96].

Неисправимая чернь повсюду обнаруживает все тот же дух безрассудства.

Среди людей, которые не любят, чтобы их притесняли, есть немало таких, кому нравится самим делать это.

Если общественное мнение столь настойчиво высказывалось против предложенной в 1814 г. Сенатом хартии, то лишь потому, что все воочию узрели среди сенаторов одних выскочек, кои заботились только о собственных своих выгодах.

В Европе более нет и речи о правах человека, а коли так, то людям только и остается, что убивать друг друга, как бешеных собак.

Я вижу, что во Франции свобода заключается в хартии, а рабство — в законе.

Авторы "Цензора" сродни тем мечтателям, коих надобно помещать в Шарантон, поелику оные, говоря по совести, сеют недоверие и ненависть. Они — из числа тех напыщенных фразеров, которых нужно держать под надзором и время от времени одергивать [98].

Государь всегда должен обещать только то, что он намеревается исполнить.

Наилучшее разделение властей таково: избирательная, законодательная, исполнительная, судебная. Я строго следовал сему принципу в иерархии моей Империи.

Герцог Фельтрский [99] выказал себя реакционером и притеснителем, поелику пригоден он только для этого. Ему весьма хотелось бы попасть в анналы нашей истории, но он отнюдь не преуспел в этом. Мне не надобна была еще одна светлая голова, чтобы вести войну, — у меня своя была на плечах, вот почему я и выбрал его.

Когда я объявил войну кортесам, то ожидал всего, но никак не предвидел, что Фердинанд станет трактовать их как бунтовщиков [100].

Теология для религии все равно что отрава в еде.

Я сделал Париж более благоустроенным, более чистым и здоровым, прекраснее, нежели он был до меня, и все это посреди войн, которые я принужден был вести; парижане принимали все эти благодеяния и восхваляли меня; в сущности, они суть не что иное, как исправные поставщики канатных плясунов, кондитеров и моды на всю Европу.

Когда столетия сменяют друг друга, то, равно как и в походе, всегда можно встретить отставших.

Гражданская война, когда дело государя служит ей предлогом, может продолжаться долго; но в конце концов народ одерживает верх.

Общественный порядок любой нации покоится на выборе людей, предназначенных к тому, чтобы поддерживать его.

Народ имеет собственное суждение, покуда не введен в заблуждение демагогами.

Мой Государственный совет состоял из людей честных и заслуженных, исключая нескольких хамелеонов, которые туда проскользнули, как то, впрочем, случается повсюду.

Мое правительство вознесено было слишком высоко, чтобы заметить пороки пружин, приводящих его в движение; со всем тем я пятнадцать лет управлял сорока двумя миллионами людей в интересах большинства и без каких-либо серьезных потрясений.

За все мое царствование меня по-настоящему и более всего поразило, пожалуй, только то, что Папу на границах моей Империи встречал изменивший вере отцов Абдала Мену, а в Париже — трое священников-отступников, и вдобавок еще и женатых, каковы суть — Т[алейра]н, Ф[уш]е и О[тери]в [101].

Морское право касается всех народов без исключения. Море не может возделываться, как земля, или находиться в чьем бы то ни было владении: оно — единственная дорога, которая на деле является всеобщей, и всякая исключительная претензия со стороны одной нации на морское господство равносильна объявлению войны другим народам.

Ежели бы отречение короля Карла IV не было вынуждено силою, я признал бы королем Испании Фердинанда. События в Аранхуэсе не могли быть для меня безразличными, ибо мои войска заняли полуостров: как монарх и как сосед, я не должен был терпеть подобного насилия [102].

Конституционалисты — всего-навсего простаки: во Франции нарушены все соглашения, и, что бы ни делали ликурги, они и далее будут нарушаться. Хартия — всего лишь клочок бумаги.

Нации, народу, армии, всем французам не следует забывать о своем прошлом: ведь оное составляет их славу.

Легче учредить республику без анархии, нежели монархию без деспотизма.

Люди, кои являются хозяевами у себя дома, никогда и никого не преследуют, вот почему короля, с которым соглашаются, почитают добрым королем.

Реформаторы по большей части ведут себя как люди больные, которые сердятся, что другие чувствуют себя хорошо; и вот они уже запрещают всем есть то, в чем отказывают себе.

Я не люблю, когда притворяются, что презирают смерть: уметь переносить то, что неизбежно, — в этом заключается важнейший человеческий закон.

Трусливый бежит от того, кто злее его; слабого побеждает сильнейший — таково происхождение политического права.

Я вижу в спартанцах народ воистину бесстрашный и неукротимый, такой народ ведет свое происхождение из славных веков Лакедемона [103], подобное сему мы видим и в средние века, когда, кого ни взять из капуцинов, все умирали святою смертию.

Сенат обнаружил признаки деятельности лишь тогда, когда я оказался побежденным, но если бы я вышел победителем, то несомненно получил бы с его стороны полное одобрение своих действий.

Реньо обладал способностью говорить легко и складно, вот почему я не раз посылал его выступать с пространными речами в Палате и в Сенате. Подобные люди — не что иное, как бездарные болтуны [104].

О[жеро] предал меня; правда, я всегда считал его негодяем [105].

Реаль много делал для моей полиции. Когда мне хотелось посмеяться, я напоминал ему то место из его революционной газеты, где он приглашал добрых патриотов собраться 2 января, чтобы поужинать головою свиньи. При мне он уже так не поступал, но скопил себе весьма приличное состояние [106].

Людовик XVIII обошелся с цареубийцами благоразумно: помилование было его правом, поскольку дело касалось только его семьи, но измена, растрата общественных денег, преступления по отношению к правительству — прерогатива Верховного суда; я никогда не помиловал бы за таковые преступления.

В несчастии обыкновенно не уважают того, в ком прежде почитали величие.

Блюхер говорил, что сражался каждый день со времени перехода через Рейн в январе 1814 г. до самого вступления в Париж. Союзники признают, что за три месяца потеряли 140000 человек; думаю, что их потери были намного серьезнее. Я атаковал их каждое утро на линии в 150 лье. Именно при Ла-Ротьере Блюхер выказал себя лучше всего; подо мною в тот день была убита лошадь [107]. Сей прусский генерал был всего лишь хорошим солдатом: в тот день он так и не сумел воспользоваться достигнутым преимуществом. Моя же гвардия совершала чудеса доблести.

Сенат обвинил меня в том, что я изменял его указы, то есть в изготовлении фальшивок. Всем же на самом деле известно, что у меня не было необходимости в таковом ухищрении: одно движение моей руки уже означало приказ. Сам Сенат делал всегда больше, нежели от него требовалось. Если я и презирал людей, как меня в том упрекают, то деятельность сенатского корпуса доказывает, что это не было так уж безосновательно.

Мне никогда не упрекнуть себя в том, что я ставил честь свою выше счастия Франции.

Я сказал как-то, что Франция заключалась во мне, а не в парижской публике. Мне же приписывали высказывание "Франция — это я", что было бы бессмыслицей.

В глазах большинства людей узурпатор — это лишенный трона государь, законный король — тот, кто раздает милости и должности, совсем как Амфитрион в глазах Созия — это тот, у кого можно пообедать [108].

Бывают люди добродетельные лишь потому, что у них не было случая предаваться порокам.

Чернь воображает себе Бога королем, — который тоже держит Совет у себя при дворе.

"Мысли" Паскаля — это какая-то галиматья; о нем можно сказать то же, что чернь говорит о шарлатанах: "Должно быть, он не лишен разума, поелику мы его не понимаем" [109].

Стремление властвовать над умами себе подобных — одна из самых сильных страстей человеческих.

Я не верю, что Бурбоны лучше, нежели я, поняли, в чем состоят интересы монархии. Касательно же интересов их династии, лишь впоследствии сие дано будет увидеть: они придерживаются политики по видимости весьма возвышенного свойства.

Среди революционеров, деяния коих исполнены были величия и благородства, можно отметить Ланж[юине], Лафайетта, Карно [110] и некоторых других; эти люди пережили самих себя: ныне их роль сыграна, жизненное поприще завершилось, их влияние ничтожно. Они — весьма удобные орудия, коими надобно уметь пользоваться.

Я не верил бы ухищрениям этого интригана Деказа. Но во всяком случае надобно подождать, чем все это кончится [111].

Я заставил собственных своих врагов служить моей славе или умереть вместе со мною — вот что является особливой чертой моего правления.

Сдается мне, что в событиях последнего времени тяжкие бедствия были выше сил человеческих.

Г-н де Шатобриан почтил меня красноречивой, но отнюдь не справедливой филиппикой. Он много сделал для торжества королевского дела. Воистину, это — гениальный человек [112].

Договор 20 ноября был ничем не лучше капитуляции Парижа; так и не знаешь, кто здесь виноват, иностранцы или же само французское правительство [113].

Кто осмелился бы сказать мне на поле сражения под Фридландом или на неманском плоту, что русские будут расхаживать в Париже как господа и что пруссаки расположатся лагерем на Монмартре? [114]

Когда пруссаки потребовали от меня вывести свои войска из Германии в течение трех недель, в моем распоряжении было шестьсот тысяч солдат. Я думал, что все в их кабинете посходили с ума: успех оправдывает все, но безумие пруссаков было чистым бахвальством [115].

Самая невыносимая из тираний — это тирания подчиненных.

В результате термидорианской реакции правительство отстранило меня от командования. Но Обри посадил меня в тюрьму. Слуги, как известно, всегда ведут себя хуже господ [116].

После своего падения я оставил Франции огромный долг, это правда, но остались и мои чрезвычайные доходы, что же, в конце концов, сделали с ними?

Человек, которому развлечения помогают забыть о причиненных неприятностях, недолго помнит о них: это — верное средство против мелких неурядиц.

Я никогда ни в чем не отказывал императрице Жозефине, будучи уверенным в ее искренности и преданности мне.

Я стараюсь умалчивать о глупых поступках некоторых из европейских монархов подобно тому, как не принято говорить о благосклонности прежних своих любовниц.

Переход Груши от Намюра до Парижа — один из самых блистательных подвигов войны 1815 г. Я уже думал, что Груши с его сорока тысячами солдат потерян для меня и я не смогу вновь присоединить их к моей армии за Валансьеном и Бушеном, опираясь на северные крепости. Я мог организовать там систему обороны и отстаивать каждую пядь земли [117].

Ней и Лабедуайер [118], как малые дети, позволили себя расстрелять: к несчастию, им не дано было понять, что еще совсем недавно, во времена революции, те, кто выигрывал время, в конце концов оказывались правы.

И четырех справедливых страниц не сыщется во всем том, что понапечатано за последние четыре года о моем царствовании и о деяниях моих современников. Среди сочинителей немало пасквилянтов, но нет ни одного Фукидида.

Я всегда считал преступлением призвание монархом иностранцев того ради, чтобы укрепить свою власть в собственной стране.

Я отлично понимаю, что это Фуше составил проскрипционные списки, но имена лиц, коих я там нахожу, ничего мне не говорят [119].

Испанцы не нашли ничего лучшего, как одобрить конституцию, которую я предлагал в Байонне, к несчастию, не все тогда готовы были принять ее (я здесь имею в виду народ) [120].

Идея объединить в четырех отделениях Института [121] внушающее почтение сообщество различных, талантов была прекрасна. Надобно же было совершенно не понимать суть дела, чтобы искалечить сей памятник национальной славы.

Человеческий разум сделал возможным три важнейших завоевания: суд присяжных, равенство налогообложения и свободу совести; если только монархи не лишатся рассудка, они уже не станут нападать на эти три основы общественного договора.

Часто мне приходит на ум при чтении "Цензора", что он составляется Талейраном или Поццо ди Борго [122]. Эта книга — насквозь антифранцузская, ее сочинители — идеологи пустых мечтании: они делаются смешными, когда хотят управлять королями.

Когда народы перестают жаловаться, они перестают мыслить.

Я вел переговоры в Фонтенбло не ради себя: я действовал во имя нации и армии; если я сохранил за собой титул императора и прерогативы монарха, то это потому, что, отдавая себя на поношение врагам, я не хотел заставить краснеть храбрецов, кои служили мне.

Существует род воров, которых законы не преследуют и которые крадут у людей то, что есть у них самого драгоценного, а именно время.

Во Франции есть люди, которые вспоминают о Хартии, когда их охватывает страх, совсем как тот игрок, который возвращается к своей любовнице, когда проигрался.

Мадам де Сталь написала о страстях как женщина, вполне освоившаяся с предметом, о котором пишет. Она часто принимает сущую галиматью за нечто возвышенное и более всего пуста в тех случаях, когда претендует на глубокомысленность [123].

Время республик прошло: скоро в Европе не останется ни одной из них.

Если в механике знаешь три величины, всегда найдешь и четвертую (конечно, если хорошо владеешь математикой).

В массе своей испанский народ дик, невежествен и жесток: в то время как я приказывал обращаться с пленниками в лагерях Лиможа, Перигюе и Мулэна по-человечески, моих солдат убивали, обрекали на пытки и мученическую смерть. Условия капитуляции генерала Дюпона в Байлене были столь постыдно нарушены, что едва ли тому отыщется подобный пример в истории [124].

Прощая тех, кто меня поносит, я всегда могу поставить себя выше их.

Всякое партийное сборище состоит из глупцов и негодяев.

После моей высадки в Каннах парижские газеты запестрели заголовками: Мятеж Бонапарта; через пять дней: Генерал Бонапарт вступил в Гренобль; одиннадцать дней спустя: Наполеон вступил в Лион; двадцать дней спустя: Император прибыл в Тюильри; ищите после этого в газетах общественное мнение!

После того как в моем распоряжении были, казалось, все сокровища Европы, я покинул ее; имея в кармане только двести тысяч франков. Но англичане не усомнились, что это соответствует моему достоинству; купец, который сжег пачку долговых обязательств Карла Пятого на пятьдесят тысяч дукатов, выказал себя душевно более щедрым, нежели сей император [125].

Ни в арифметике, ни в геометрии нет никаких тайн. Из всех наук эти две более всего служат к изощрению ума.

После моего падения фразеры, которые ранее были у меня на жалованье, не переставали называть меня узурпатором: им не дано понять, что еще сегодня я мог стоять во главе всех остальных монархов Европы. Во Франции способны сочинять одну лишь романическую чепуху.

Макиавелли учит, как успешно вести войны. Мне же известно лишь одно средство для сего — быть сильнейшим. Этот флорентийский секретарь — не более как профан в политике.

Государь утрачивает расположение народа как из-за ошибки, не стоящей внимания, так и вследствие государственного переворота. Когда же вполне осваиваются с искусством править, то рисковать своей репутацией следует с большой осторожностью.

Я не брал на себя труд вести переговоры с государями Германии, напротив, я увлек их за собою после победы при Аустерлице, и они сделали на меня ставку, поскольку я был победителем [126]. Александр также сможет сделать это, когда разобьет пруссаков и австрийцев.

Истинный монарх, желая войны, не избегает ее; когда же его вынуждают к ней, он должен, отнюдь не медля, первым обнажить шпагу, быстро и энергично осуществить вторжение, иначе все преимущества будут у нападающей стороны.

Локк — великий объяснителъ и плохой логик [127].

Ежели бы в империи Тиберия [128] были якобинцы и роялисты, то уж он не терял бы времени попусту, проводя оное в оргиях.

Общие места богословских споров вышли из моды, их заменили общие места в политике.

Я восстановил отличия таковыми, как я их понимаю, то есть основанными на титулах и трофеях; мое дворянство не было феодальным старьем: в бароны я жаловал из капралов.

Я не из тех слабоумных государей, которые позволяют все делать другим и не делают ничего сами, иначе я мог бы выговорить себе что-то вроде королевства, например за Луарой [129].

Я не думаю, что Франция когда-либо знала лучший порядок, нежели тот, каковой был при мне.

Государь, совершенный во всех отношениях, должен был бы поступать, как Цезарь, нравами походить на Юлиана, а добродетелями — на Марка Аврелия [130].

Надобно править людьми, пользуясь упряжью, которая надета на них сейчас, а не той, что была в прежние времена.

Спрашивать, до каких пор религия необходима политической власти, все равно что спрашивать, до каких пор можно делать прокол больному водянкой: все зависит от благоразумия врача.

Высокопарный Тацит говорит, что опасно оставлять жизнь тем, у кого отняли все; я убедился в справедливости этого!

После московской катастрофы меня уже сочли было политическим трупом, но все еще оставались я сам и мое имя, и вот уже через три месяца я вновь явился во главе двухсот тысяч моих солдат.

Мое восемнадцатое брюмера было значительным по своим последствиям: ведь именно с этого момента началось восстановление общественного порядка во Франции [131].

Когда полными пригоршнями разбрасывают почести, многие недостойные люди тоже набрасываются на оные, а имеющие несомненные заслуги отступают в сторону. Кто же будет искать эполеты на поле сражения, когда их можно заполучить ив чьей-нибудь прихожей?

Революционеры и эмигранты в равной степени были ненасытными по части богатств и отличий. Они соперничали в низости друг с другом. Я же хотел возвеличить новых людей, но поелику не имел в том успеха, то брал их сколько возможно в рядах моих солдат.

Во время моих итальянских кампаний Директория только и делала, что тявкала; она пробовала мне указывать, в ответ я посылал ей мадонн из чистого серебра, она умолкала, и моя армия продолжала идти вперед [132].

Со времен Карла Великого [133] пехота всегда была плоха. В моей же армии не было французского солдата, который не считал бы себя способным противостоять врагу и победить.

Закон должен быть ясным, точным и единообразным, толковать его — значит допускать искажения.

Больше всего лиц держит в своей памяти тот, у кого больше воображения.

Ежели бы флибустьеры способны были вести политику, достойную их храбрости, они основали бы великую империю в Америке еще в шестнадцатом столетии.

Странно, но в этот век Просвещения монархи видят надвигающуюся грозу лишь тогда, когда она уже разразилась.

Слово либеральный, которое в нынешние времена столь чарует уши идеологов, это слово — моего изобретения. Так что если уж я узурпатор, то они — плагиаторы.

Государя начинают презирать, когда он слаб и нерешителен; это гораздо хуже, нежели когда им управляет министр неспособный и лишенный уважения.

Перед тем как появился мой Гражданский кодекс, во Франции отнюдь не было настоящих законов, но существовало от пяти до шести тысяч томов различных постановлений, что приводило к тому, что судьи едва ли могли по совести разбирать дела и выносить приговоры.

Марк Аврелий жил и умер в великом почете, поелику он безмятежно и при благоприятных обстоятельствах унаследовал империю. Это счастие могло быть уготовано моему сыну.

Я мог бы привести Итальянскую армию в Париж 18 фрюктидора и сыграть роль, каковую сыграл в свое время император Север, но плод тогда еще не созрел [134].

Когда я высадился во Фрежюсе на пути из Египта, Б[аррас] и С[ийес] обсуждали тогдашнее положение вещей в стране: один хотел восстановить короля, другой же — призвать герцога Брауншвейгского; я привел обоих к единому мнению [135].

Гоббс — безрадостный философ, а Монтескье — светлая голова [136].

Мораль республиканцев отличается большой распущенностью: они без колебаний позволяют себе все, что полезно им и их партии; равным образом то, что было бы добродетелью в республике, становится преступлением при монархии.

Рабле подражал первому Бруту, который прикидывался умалишенным, чтобы обмануть подозрительность Тарквиниев [137].

Ни золота, ни серебра мне не хватало так, как сахара и кофе, — поэтому добродетельные женщины так и не простили мне Континентальной блокады.

Подлинное богатство всякой страны состоит в числе жителей оной, их труде и предприимчивости.

"Дух законов" — малоосновательное творение едва ли упорядоченной постройки, в которой можно найти прекрасно убранные покои, но заметить кое-где и наспех отделанные дощатые стены с позолотой [138].

Клубные политики, которые выступают против постоянных армий, — сумасброды. Стоит государю распустить свои войска, позволить разрушить свои крепости и проводить время за чтением Гроция, как он не процарствует и полугода.

Самые удивительные изобретения суть не те, коими мог бы похвастаться ум человеческий: большинство открытий суть следствие механического инстинкта и случая, а отнюдь не философии.

Понаписали великие глупости о душе, а ведь надобно стараться знать не то, что люди сказали об этом, но то, что собственный наш разум может нам открыть независимо от чужих мнений.

Что касается системы, то всегда надобно оставлять за собою право на следующий день посмеяться над теми своими мыслями, кои появились накануне.

Я не знаю, что понимают под божественным правом; наверное, это — изобретение какого-нибудь тупого теолога из Лувена [139]. Ведь сам Папа имеет не более божественного права, чем я — на наследственное место в Палате лордов британского парламента.

То, что называется естественным законом, — всего лишь закон выгоды и разума.

Всякий глава партии должен уметь пользоваться воодушевлением сторонников, ибо нет партии, которая не имела бы своих горячих приверженцев. И величайший военачальник во главе своих солдат, лишенных боевого духа, оказывается полной бездарностью.

Почему Гомеру отдавали предпочтение все народы Азии? Потому что он описывал приснопамятную войну первейшего народа Европы против самого процветающего народа. Его поэма — едва ли не единственный памятник той далекой эпохи [140].

Когда я видел Клебера на лошади, перед глазами моими всегда вставали герои Гомера. Ничего не было прекраснее его в день сражения [141].

Генерал Мак [142] теоретически весьма учен, ведь он много изучал большую войну по книгам, но я не доверил бы ему командовать даже батальоном, поелику он неудачлив и ему недостает решительности. Меня весьма удивила его капитуляция при Ульме, я полагал, что он просто перешагнет через меня, чтобы вновь занять позицию у Инна.

Бог положил себе за труд быть стражем добродетели.

Дабы погубить отечество, достаточно даже одного негодяя, — тому в истории было немало примеров.

Я люблю стихи Оссиана, там много мысли, исполненной силы, энергии, глубины. Это — северный Гомер, поэт в полном смысле слова, поелику потрясает душу и трогает ее [143].

Так и не появилось ни одного достойного описания моей кампании 1814 г. Она представляет собою череду событий той достопамятной войны и стечения обстоятельств столь необычайных, что лишь я один мог бы их описать, потому что мне вполне известно все, что имело место тогда.

В театре на меня производит впечатление величие страсти, но я всегда страдаю, когда они выходят за рамки вероятного [144].

Друо — это настоящий Катон; я не знал никого, кто бы столь разительно походил на Аристида. Храбрый человек! [145]

Капитуляция Сен-Сира [146] в Дрездене — ошибка школьника, она во многом подобна капитуляции Мака при Ульме. На месте Сен-Сира Рапп, Карно и Даву показали бы, как надо защищать крепости [147].

Бедные жители Лотарингии во многом оказывали мне содействие; как я хотел бы восстановить их разрушенные хижины! [148]

Мне нравится грубый здравый смысл, который обитает на улицах.

Солон был прав: можно судить о заслугах человека только после его смерти [149].

Сама ли нация отделилась от меня в 1814 г., или сам я покинул мой народ, не в этом дело, а в том, что тогда только я один мог изгнать иноземцев за пределы Франции, но это стало бы для всех очевидным лишь после победы; в остальном же бесспорно одно — грязное белье всегда следует стирать только у себя дома.

Если задуматься над тем, что такое слава, то приходишь к заключению, что оная сводится к немногому. Что бы ни говорили невежды, превозносили глупцы, одобряла или ни поносила толпа, здесь нет того, что составляло бы предмет особливой гордости.

Фридрих взял на себя труд опровергать Макиавелли еще до того, как стал королем; полагаю, он сделал бы лучше, если б оправдывал его после, своего воцарения. Этот Макиавелли писал разве что для мелодраматических тиранов [150].

Сенека как-то сказал: тот, кто мало дорожит своей жизнью, может распоряжаться по своему усмотрению жизнью других людей [151].

Говорят, будто генерал Сарразен сошел с ума, — он и так не был вполне в здравом рассудке, когда покинул Булонь. Хороший начальник генерального штаба, но дурная голова и интриган [152].

Веллингтон сделал большую ошибку в сражении при Тулузе; английской армии угрожал бы плен, если бы Сульт сумел воспользоваться ею или ежели б он лучше знал позицию противника [153].

История, которая донесла до нас имя Фемистокла [154], не удостоила тем же имена его завистников.

Приняв правление из рук республиканцев, я как бы вымыл, очистил и подправил старую картину Рафаэля, которую лак пачкунов довел до полной неузнаваемости.

Беньо думал, что станет играть роль при Бурбонах, но он ошибался, как и многие другие. У него есть талант и твердость. Я сделал его государственным советником, потому что он, будучи префектом [155], осмеливался говорить мне правду. Но он растрачивает свои силы попусту.

Я сужу о гении по тому, как он выражает свою мысль.

Надобно часто менять не только гарнизоны, но людей, стоящих у власти, это безусловно. В интересах государства чтобы должностные лица постоянно сменялись: ежели этот принцип не соблюдается, то неизбежно появляются удельные владения и сеньориальное правосудие.

С тех пор как сами народы выступили на полях сражении, стало уже невозможно иметь наемную армию.

Государь, который думает о людях и строит собственное счастие на их благополучии, — в каком романе можно найти сие?

Что бы ни говорил Макиавелли, крепости не стоят народного попечения и забот [156].

Чернь не отличается здравомыслием, она, по обыкновению, любит повторять все те пересуды, кои говорятся по адресу человека незаурядного.

Оказывается, что из ста бывших в прошлом королевских фаворитов по крайней- мере девяносто пять были повешены [157].

Деказ [158] раньше служил у моей матери: я замечал его порою в толпе придворных. Эта должность не требовала большого таланта. И он, и подобные ему министры походят на людей, карабкающихся на призовой столб.

В 1805 г. у меня имелось восемьдесят линейных кораблей, не считая фрегатов, но не было ни настоящих матросов, ни офицеров; мои адмиралы играли в прятки с англичанами, и это само по себе уже было немало. Линуа [159] показал себя вполне достойно. Вильнёв был добрый офицер, но, несмотря на это, делал одни только глупости. Он покинул Кадис, а смерть Нельсона не стоила потери моего флота. Вильнёв покончил с собой на постоялом дворе в Ренне, и, как всегда, в этом обвинили меня. На самом же деле признаки сумасшествия наблюдались у него еще во время морской кампании [160].

Ах! Свобода печати, свобода печати! Снимите же намордники с ваших парижских журналистов и вы увидите настоящую грызню! Все эти Вадью [161] постоянно будут вмешиваться в управление, а Каритиде [162] станут подавать мнения. К дьяволу весь этот галдеж!

Я восстановил дома лионцев, разрушенные во время революции [163], они были признательны за это, итак, мы — в расчете.

Государи, которые пользуются услугами исповедников, нарушают тем самым основы королевской власти.

Слишком мало найдется людей достаточно твердого закала, чтобы судить обо мне беспристрастно и без предосуждений.

После моих побед в Италии в мою дверь стучались представители самых различных партий. На стук я предпочитал не отзываться, поелику не в моих правилах быть орудием в чьих-либо руках.

Битва при Эйлау стоила дорого обеим сторонам и отнюдь не имела решающего исхода. Это было одним из тех неопределенных сражений, когда отстаивают каждую пядь земли: войска схватились врукопашную, действуя большей частию по собственной инициативе; что касается меня, то я не стал бы выбирать такое место для сражения [164].

Великие политики первого апреля [165] хотели лишь сохранить свои замки, вот почему они так легко отступали перед натиском союзников.

Посреди всех этих смотров, пушек и штыков я порою оставался философом; среди тех, кто меня поносит, есть немало таких, кои никогда не делали ничего подобного.

Здравый смысл создает одаренных людей; самолюбие же — лишь ветер, который надувает паруса и ведет их корабль прямо к пристани.

Катон совершил великую глупость, покончив жизнь самоубийством из одного страха встретиться с Цезарем [166].

Если бы Ганнибал узнал о переходе моей армии через Большой Сен-Бернар, он посчитал бы свое альпийское путешествие сущей безделицей [167].

Быть может, мне надобно было подражать Генриху VIII [168], сделавшись единственным первосвященником и религиозным вождем моей Империи; рано или поздно монархи придут к этому.

Пушечное ядро, поразившее Моро при Дрездене, было одним из последних вестников моей удачи в этом сражении [169].

После сражения при Лейпциге я мог бы опустошить страну, лежащую между мною и неприятелем, как то сделал Веллингтон в Португалии или как в былые времена еще Людовик XIV повелел поступить в Палатинате: право войны позволяло мне это, но я не хотел подобным образом обеспечивать свою безопасность. Мои солдаты, раздавив баварцев при Ганау, показали, что я могу полагаться на их доблесть [170].

Ничего необыкновенного в побеге Мале не было, другое дело — арест Ровиго или бегство Ласкье. Все потеряли голову, начиная с самих заговорщиков [171].

Много 'Критиковали мою статую на Вандомской площади и велеречивые надписи о моем царствовании. Однако ж надобно, чтобы короли позволяли делать все по причуде художников, — ведь Людовик XIV отнюдь не приказывал, чтобы поместили рабов у ног его статуи, и не требовал, чтобы Ла Фёйлад начертал на пьедестале: "Бессмертному человеку". И когда увидят где-нибудь надпись "Наполеон Великий", то поймут, что не я сочинил эту надпись, а лишь не запрещал говорить об этом другим [172].

Я советовался с аббатом Грегуаром [173] касательно конкордата 1801 г., его мнения показались мне весьма здравыми, однако ж я лишь принял их к сведению и в пререканиях со священниками уступил только в нескольких пунктах. Но именно в этом я и был не прав.

Тот, кто не стремится снискать уважение современников, не достоин его.

Карл Пятый годам к пятидесяти начал молоть всякий вздор; в отличие от него многие короли всю свою жизнь только и делают, что болтают всякую чепуху [174].

Говорят, что Этъенн занимается политикой, в мое же время он сочинял комедии, — это был весьма необходимый государству человек [175].

Я отнюдь не повлиял на возвышение Бернадотта в Швеции, а ведь я мог тому воспротивиться; Россия, помню, поначалу весьма была недовольна, ибо воображала, что это входит в мои планы [176].

Хоть я и хотел возродить достопамятные времена древности, но это никогда не простиралось столь далеко, чтобы восстановить афинскую демократию [177]. Правление черни никогда не привлекало меня.

Говорят, что священники и философы Франции имеют миссионеров, кои разъезжают по провинциям. Это, должно быть, напоминает бывшие некогда диспуты августинцев с кордельерами. Похоже, что правительство уже более не существует? [178]

Лондонские газетчики прохаживаются насчет моего здоровья и здешнего образа жизни. Воображение у них, мягко выражаясь, сильно отдает поэзией. Но всем же надобно добывать себе пропитание, даже насекомым.

У королей нет недостатка в людях, которые находят случай возразить. Я никогда не допускал этого. Врач нужен для того, чтобы лечить лихорадку, а не писать на нее сатиру. У вас есть лекарства? Так дайте их; если нет, помолчите.

Надобно следовать за фортуной со всеми ее капризами, поправляя ее, насколько это возможно.

Дух независимости и национальности, который я пробудил в Италии, переживет революции сего века. Мне довелось свершить в этой стране более, нежели дому Медичи [179].

Всякий человек делает ошибки, делают их и государи. О мертвых судят частию, пожалуй, справедливо, не то что о живых. При жизни Людовика XIV современники осудили войну за Испанское наследство, ныне же ему воздают должное; беспристрастный судия должен признать, что было бы подлостью с моей стороны не согласиться на отречение Карла IV от испанского престола [180].

Если хочешь сохранить за собою хоть какое-то превосходство, нужно менять военную тактику каждые десять лет.

Люди прошлого для меня отнюдь не предпочтительнее людей нынешних, но прежде пустой и никчемной болтовни было много меньше, нежели в теперешние времена.

Надобно, чтобы природа поставила гения таким образом, чтобы он мог сделать из этого должное употребление, но часто он не находит себе надлежащего места и, как засушенное семя, остается бесплоден.

Можно с избытком жаловать ленты куртизанам, но сие отнюдь не делает из оных людей.

Эта французская Минерва порою весьма неповоротлива, и ее оружие прямо-таки изъедено ржавчиной. И немудрено, ведь ныне Европа ничем не обнаруживает себя, и кажется, что она просто отдыхает.

Место военных действий — это шахматная доска генерала, именно его выбор обнаруживает способности или невежество военачальника.

Я присоединяюсь к Эпиктету, сказавшему: "Когда говорят о тебе плохо и это — правда, исправься, если же это — ложь, посмейся над этим". Я научен ничему не удивляться: остановившись на отдых, я не обращаю внимания на разных шавок, которые лают по дороге [181].

Истинный герой играет во время сражения шахматную партию независимо от ее исхода.

В деле предрассудки и страсти — вредны; единственная допустимая из последних — стремление к общему благу.

В 1806 г., после Пресбургского мира, поведение пруссаков давало мне право вернуться во Францию через Берлин, но вместо этого я предпочел переговоры и теперь раскаиваюсь в этом [182].

Большинство наших академиков суть сочинители, коими восхищаются, но при этом зевают от скуки.

В Европе оказывают мне честь уже тем, что все еще говорят обо мне. У делателей брошюр, должно быть, не хватает корма, вот они и пользуются моим именем, чтобы заполнять свои листки.

Я был уверен, что одержу победу под Парижем, если бы мне не отказали в командовании армией. Пруссаки наткнулись бы на мою шпагу при переходе через Сену. Я призываю в том к свидетельству военных.

Моя финансовая система предусматривала уменьшение прямых налогов, кои ложатся тяжким бременем, и замену их косвенными, направленными только против роскоши и невоздержанности.

Я никогда не говорил, что герцог Рагузский изменил мне, а лишь то, что его капитуляция при Эссоне просто смехотворна, а между тем оказалась гибельной для меня [183].

На следующий день после сражения при Иене прусские генералы просили у меня перемирия на три дня, чтобы, как они говорили, похоронить раненых, я же велел ответить им: "Думайте о живых и предоставьте нам заботу о мертвых; только ради этого отнюдь не надобно никакого перемирия".

Меня упрекали в несправедливости к адмиралу Трюге [184]. Этот моряк, как и Карно, был республиканцем, и ни тот ни другой не нуждались в моих милостях. Я не мог и не хотел отнять у них принадлежащую им славу.

Английское правительство и представленный им тюремщик нашли верное средство сократить мое жизненное поприще. Мне нужно не просто жить, но действовать. Надобно, чтобы мое тело и мой дух следовали за изгибами судьбы, испытания которой послужат лишь к моей славе.

Я отстраивал деревни, осушал болота, углублял порты, перестраивал города, заводил мануфактуры, соединил два моря каналом, строил дороги, сооружал памятники [185], а меня сравнивали с вождем гуннов Аттилой! [186] Справедливый приговор, нечего сказать!

Воистину необычайной оказалась бы книга, в которой не нашлось бы места для вымысла.

Откупщики французского короля поступают весьма оригинально; не ограничивая ни расходов, ни роскоши, они непомерным образом взвинчивают налоги и каждый год, вместо того чтобы сказать: у меня такой-то доход и я могу расходовать столько-то, говорят: нам надобно столько-то, найдите источник для подобных расходов.

При моем правлении я изобретал новые, не бывшие ранее в ходу меры, таковы, например, премии, присуждавшиеся каждые десять лет [187]. Надобно же было достойно вознаградить усилия того, кто достиг совершенства в своем ремесле.

Я мог дважды ниспровергнуть императорский трон Австрии [188], но вместо этого укреплял его основы. Надобно поставить сие в ряд допущенных мною ошибок, но на что, спрашивается, я мог употребить Австрию? Согласен, но в те времена я обладал достаточным могуществом, чтобы принимать на веру все ее торжественные заверения и клятвы.

Полагаю вероятным, что Австрия войдет однажды в соглашение о владениях с папской курией. Поелику я не назначаю срока, когда сие свершится, никто не сможет опровергнуть меня.

Здесь заканчивается рукопись, которую мы перевели, но отнюдь при этом и не льстили себя надеждою сохранить ее энергический слог вследствие самых свойств английского языка. Надеемся, однако ж, и читатель в том вполне убедится, что мы ни в чем не отступили от сказанного выше в предисловии английского издателя.

Примечания:

1

Хатцфельд Франц Людвиг, князь фон (1756–1827) — курмайнцский тайный советник, генерал-лейтенант, на прусской службе с 1795 г. Когда в 1806 г, прусские войска оставили Берлин, бургомистр и государственный министр граф фон Шуленбург-Кенерт поручил X. руководство городским управлением. За несколько часов до вступления в город французов 24 октября 1806 г. X. послал королю донесение о французской армии, которое было перехвачено и доставлено Наполеону; X. был арестован 28 октября и заключен в тюрьму в ожидании военного суда. Супруга X. добилась аудиенции у Наполеона и пыталась убедить его в невиновности мужа. Наполеон дал княгине возможность убедиться в том, что перехваченное донесение действительно служило веским доказательством вины X., но разрешил ей сжечь этот документ и приказал освободить арестованного.

2

Имеется в виду одно из центральных событий войны между Францией и Испанией, когда Людовик XIV, давно вынашивавший планы присоединить к Франции Франш-Конте, послал в феврале 1668 г. в эту провинцию своих маршалов принца Конде и герцога Люксембургского, которые завоевали большую часть Франш-Конте, после чего сам король прибыл туда, дабы своим присутствием увенчать это присоединение.

3

24 октября 1806 г., когда в поражении Пруссии уже не было сомнений, Наполеон со свитой остановился близ прусской столицы в Потсдаме, в замке Сан-Суси. Император не скрывал своего волнения, он преклонялся перед гением великого короля. Наполеон посетил комнаты Фридриха Великого, подержал в руках его подзорную трубу, перелистал несколько книг с пометами короля и не удержался от соблазна завладеть шпагой, орденские ми лентами и портупеей Фридриха. "Для меня эти трофеи, — воскликнул он, — дороже всех сокровищ короля Вильгельма. Я пошлю их моим старым ганноверским солдатам, я передам их коменданту Дома Инвалидов, который сохранит их как свидетельства побед великой армии" (Castelot A. Napoleon. Paris, 1968. P. 134). 26 октября Наполеон посетил гарнизонную церковь Потсдама и могилу Фридриха Великого. Отделившись от сопровождавшей его свиты, он несколько минут провел в молчании у могилы короля.

4

В начале августа 1805 г. были закончены основные приготовления к высадке на Британские острова. Первые памятные медали о десанте в Англию уже были отчеканены. Водевильная труппа получила повеление приготовиться к переезду через Ла-Манш, чтобы дать в Лондоне представления из французского репертуара. Двадцать миллионов патронов ожидали в лагере, построенном в окрестностях Булони на берегах Ла-Манша, своего часа, когда их должны были распределить среди солдат так — называемой Английской армии Наполеона. Там же было собрано более 200 тысяч солдат. Наполеон ожидал лишь мгновения, когда его морские силы будут иметь численный перевес над английским флотом. Для высадки армии, по словам Наполеона, ему было достаточно трех дней: транспортных и других вспомогательных средств, построенных в Булони, у него было в достатке. Однако два важных обстоятельства помешали Наполеону осуществить это беспримерное в истории предприятие: из-за действий британского флота на Средиземноморье эскадра французских кораблей не смогла усилить французский флот в Ла-Манше, а вскоре и новая коалиция замаячила на горизонте, вынудив Наполеона отложить на неопределенное время высадку десанта в Англию и обратиться всей своей мощью против Австрии и России. В организации Булонского лагеря и разработке десантной операции большое участие принимал морской министр Эсташ Брюи (1759–1805), знания и распорядительность которого высоко ценил император.

5

Действительно, два террора, 1793 и 1815 гг., сравнивать невозможно: первый из них — якобинско-санкюлотский — был направлен против дворянства (аристократии), священников, не присягнувших новой власти, и вообще "подозрительных"; второй — "белый", роялистский террор — направлялся под защитой иностранных штыков против республиканцев, "цареубийц" и сторонников Наполеона.

6

"Илиаду" Гомера Наполеон впервые прочел еще в Бриеннской школе, затем не раз перечитывал и заботился о том, чтобы Гомер был представлен во всех императорских библиотеках. "Илиада, — говорил он, — так же как Книга Бытия и самая Библия, — знамение своего времени. Впечатление, которое эта поэма на меня производит, лишний раз подтверждает справедливость всеобщего признания. Что поражает меня в ней более всего, так это то, что тогдашние грубые нравы соединяются в ней с истинным совершенством мысли" (Dictionnaire-Napoleon ou Recueil alphabetique des opinions et jugements de 'Empereur Napoleon I, avec une introduction et des notes par M. Damas Hinard. Paris, 1854. P. 441).

7

Эту фразу можно было бы вообще оставить без комментария, но, вероятно, нелишним будет подчеркнуть, что армия Наполеона, включая, разумеется, и гвардию, всегда отличалась исключительной преданностью своему императору и ни разу не проявила неповиновения или нежелания поддерживать императорский режим. Исключение составляли весьма немногочисленные и не имевшие поддержки в войсках заговоры республикански настроенного офицерства во времена Консульства.

8

Доминик Жорж Фредерик де Риом де Пролиак де Фур де Прадт(1759–1837), аббат, депутат Генеральных Штатов от второго сословия, эмигрировал в 1791 г. г после 18 брюмера вернулся во Францию, стал епископом и духовником Наполеона, после успешно выполненной миссии в Испании получил сан архиепископа Малинского. В 1812 г. был назначен послом в Великое герцогство Варшавское. Вместе с Талейраном деятельно участвовал в возвращении Бурбонов на французский престол. Автор мемуаров о своем посольстве в Варшаву и нескольких исторических трудов по французской и европейской истории.

9

Мнение Цезаря о так называемом муниципальном правлении у галлов могло быть почерпнуто, разумеется, только из "Записок о галльской войне", написанных самим римским полководцем. Римляне пришли в Галлию около IV века до н. э. и с тех пор вели там почти непрерывные войны. Они нашли в Галлии более 90 различных племен, составлявших так называемые государственные общины (civitates), связью между которыми служили всегалльские советы (concilia tothis GalSae), состоявшие из старейшин общин. Форма правления в галльских общинах была или монархическая, или республиканская; царская власть не представляла собою наследственный институт, а в республиканских общинах военная власть обыкновенно была отделена от гражданской. Bo главе civitates стоял, сенат, в котором заседали представители аристократии. Вообще само понятие муниципального правления, в тогдашние времена весьма относительно и не может быть вполне применимо в современном значении этого слова.

10

Имеются в виду события государственного переворота -18 брюмера VIII года Республики (9-10 ноября 1799 г.), в результате которого режим Директории, не пользовавшийся поддержкой и доверием, был заменён новой формой правления — Консульством во главе с генералом Бонапартом. Опираясь на находившиеся под его командованием воинские части, Бонапарт 9 ноября 1799 г. добился переноса заседаний Законодательного корпуса (Совет пятисот и Совет старейшин) в парижский пригород Сен-Клу, а 10 ноября с помощью своего брата Люсьена, председателя Совета пятисот, разогнал депутатов Законодательного корпуса. Брут Марк Юний (85–42 до н. э.) — римский политический деятель, один из убийц Цезаря; разыгрывать из себя Брута — согласно литературной традиции и представлениям общества конца XVIII- начала XIX в. — являть собою воплощение высших республиканских добродетелей.

11

Мон-Сен-Жан — местечко, расположенное южнее Ватерлоо; в 1615 г. и позднее французы предпочитали называть битву при Ватерлоо сражением у Моя-Сен-Жана, и это правильно, т. к. именно перед Мон-Сен-Жаном и на плоской вершине этой возвышенности располагались позиции Веллингтона.

12

Речь идет о древнегреческих философах, кого предание и традиция называли величайшими мудрецами Эллады: Клеобул Линдский (Родосский), Солон Афинский, Питтак Митиленский, Фалес Милетский, Хилон из Спарты, Периандр Коринфский и Биант Приенскнй, жившие в VII–VI вв. до н. э.

13

После вторичного отречения от престола Наполеон в беседе с близкими ему людьми выразил желание "довериться гостеприимству английского народа", но оставил это намерение, вняв советам своей падчерицы королевы Гортензии, министра иностранных дед герцога де Бассано и преданного ему генерала Флао. Вскоре после того как Наполеон прибыл из Парижа в Мальмезон, где находились его родные и многие из преданных ему людей, Наполеон начал говорить о своем твердом решении покинуть Европу и отправиться в Америку. Об этом он поставил в известность временное правительство в Париже, во главе которого стоял Ж. Фуше. 23–24 июня 1815 г. Наполеон трижды обращался к морскому министру Декре с просьбой предоставить ему ради этой цели военные корабли и разрешить отплыть из Рошфора для дальнейшего следования в США. 26 июня соответствующим декретом согласие правительства было дано, но Фуше позаботился о том, чтобы известить об этом намерении Наполеона англичан. Английские корабли стали на рейде Рошфора, и после недолгих колебаний Наполеон принял роковое для себя решение отдаться в руки англичан, не дожидаясь ответа на свое письмо к принцу-регенту Англии с просьбой об убежище.

14

Сэр Гудзон Лоу (1769–1844) — английский генерал, который в 1815 г. был генерал-квартирмейстером командующего английской армией в Голландии герцога Веллингтона. 1 августа 1815 г. Л. был назначен личным стражем Наполеона на острове Св. Елены, что повлекло за собой производство Л. в генерал-лейтенанты и назначение на пост губернатора острова. По свидетельству самого Веллингтона, Л. не был наделен здравым смыслом и отличался невоспитанностью. Он в точности исполнял строжайшие и мелочные инструкции, окружив порученного ему пленника надзором, оскорблявшим достоинство такого человека, как Наполеон. Л. приказал вырыть вокруг дома в Лонгвуде, где жил император, ров и лично следил, чтобы деревья не протягивали надо рвом свои ветви; вокруг Лонгвуда стояли цепи английских солдат, а близ острова постоянно крейсировали британские корабли. Л. требовал, чтобы во время прогулок Наполеона сопровождали английские солдаты, и вменил себе в обязанность каждый день входить в апартаменты Наполеона, чтобы удостовериться в его местонахождении. Барри О'Мира, "последний хирург" Наполеона, поместил в своей книге "Napoleon en exil оu l'Echo de Saint-Helene" (Bruxelles, 1824. P. 234) такое высказывание императора: "Сэр Гудзон Лоу — это тюремщик, но в то же время и губернатор, и судья, и даже палач… Ремесло соглядатая ему подходит; много более, нежели должность представителя великой нации…" После смерти Наполеона именно Л., не признававший за Наполеоном титула императора французов, воспрепятствовал тому, чтобы на надгробной плите было начертано "Наполеон", настаивая на другой надписи: "Генерал Бонапарт"; после безуспешных ходатайств со стороны приближенных Наполеона надгробная плита осталась безымянной.

15

Корнель Пьер (1606–1684) — французский драматург. Наполеон, будучи большим поклонником поэтического дара К. и поощряя постановки его пьес, отмечал в нем и иные незаурядные способности, В разговоре с г-жой де Ремюза, в 1804 г., Наполеон сказал, что К. с его знанием политики мог быть выдающимся государственным деятелем. То же он говорил и в разговоре с Кардиналом Мори в 1810 г., назвав К. гением, а в разговоре со своим братом Жозефом император сказал, что хотел бы, чтобы потомки узнали о его, Наполеона, деяниях, замыслах и чувствах из сочинений авторов, обладающих талантом Корнеля.

16

Маренго (14 июня 1800 г.) — сражение в ходе войны между Францией и Священной Римской империей в Италии, закончившееся полным поражением австрийских войск. См. прим. 69. Аустерлиц (2 декабря 1805 г.) — сражение между французской и австро-российской армиями (третья антифранцузская коалиция), в результате которого последние потерпели сокрушительный разгром. Иена (14 октября 1806 г.) — сражение французской армии с прусскими войсками, закончившееся поражением пруссаков. См. прим. 76. "Аудиенция во рву" имела место в долине Зиарошитц 4 декабря 1805 г., через день после Аустерлица, уже после того, как Наполеон принял принца Иоганна фон Лихтенштейна, просившего от имени своего государя о перемирии. В два Часа пополудни Наполеон уже начинал терять терпение: побежденный при Аустерлице император Франц заставлял себя ждать, но так продолжалось недолго, и встреча в конце концов состоялась. Первые слова императора Франца были поразительно похожи на те, которые через два года скажет Александр I при свидании с Наполеоном: "Англичане — это торговцы пушечным мясом… Для меня нет никаких сомнений, в этой ссоре с Англией Франция оказалась права". Выразить недовольство союзниками — верное средство подавить собственное смущение и спасти лицо, а также отчасти переложить ответственность за собственные поступки на другие плечи. Но Наполеон не настаивал на собственных оценках и был любезен с недавним противником. Беседа протекала вдали от свит, и, таким образом, на долю истории пришлось не так уж много услышанного. "Итак, ваше величество обещает мне не начинать более войны против меня?" — спросил Наполеон. "Обещаю вам и сдержу свое слово" — был ответ. Наполеон проводил собеседника до кареты, обнял его и, когда карета отъехала, вернулся к ожидавшей его свите: "Господа, мы возвращаемся в Париж. Мир заключен".

17

Имеется в виду персидский поход Александра Македонского, описанный у Плутарха. См. "Сравнительные жизнеописания". Т. 2. М., 1994. С. 125–145.

18

Палата представителей была учреждена императором французов по декрету от 1 мая 1815 г. о выборах народных представителей. 7 июня состоялось открытие Палаты; из 629 депутатов большинство принадлежало либералам и республиканцам. По так называемому "Дополнительному акту" к конституциям VII, X и XII годов Республики, подписанному Наполеоном 22 апреля 1815 г., исполнительная власть была поставлена под контроль власти законодательной. "Гласность, свобода выборов, ответственность министров, свобода печати — я хочу всего этого, — заявил Наполеон. — Я — человек из народа, и, если народ хочет свободы, я обязан подчиниться". Таким образом, в эпоху "Ста дней" императорский режим начал приобретать черты конституционной монархии. После вторичного отречения Наполеона и воцарения Бурбонов Палата вскоре потеряла всякое значение.

19

Имеется в виду заседание Палаты 23 июня 1815 г., на котором стоял вопрос об отречении Наполеона в пользу своего сына. После бурного обсуждения повестки дня заседание закончилось принятием постановления: 1) Наполеон II становится императором французов вследствие отречения Наполеона от престола ив соответствии с конституциями Империи; 2) Палаты пэров и представителей назначают правительственную комиссию в целях гарантирования народу свобод и общественного спокойствия. Когда государственный министр Реньо де Сен-Жан д'Анжели доложил Наполеону о заседании Палаты, император спросил, чем заняты депутаты. "Проектом конституции, ваше величество", — отвечал Реньо. "Не нашли ничего лучше? — отозвался император. — Совсем как в те византийские времена: в то время как они, несчастные, все совещаются да обсуждают, враг уже стоит у ворот" (Houssaye H. 1815. La Seconde Abdication. La Terreur blanche. Paris, 1905. P. 95).

20

После Ватерлоо союзники (английская армия Веллингтона и прусская Блюхера, а затем и другие, не участвовавшие в кампании 1815 г. коалиционные войска) двигались на Париж, преследуя отступавшие французские части и встречая на каждом шагу сопротивление. 1 июля около полудня прусские войска, обогнув французскую столицу, подошли к ней с юго-запада. Шедшие во главе корпуса генерала Цитена войска вытеснили французские части из встретившегося на их пути Севра. В то же время полки из дивизии генерала Ягова атаковали расположенный близ Севра Сен-Клу. Севр оказал пруссакам отчаянное сопротивление. На помощь стоявшим там французским частям пришли местные жители, которые заставляли пруссаков отказываться от намерения атаковать, но силы были слишком неравными, и уже к трем часам дня Севр был взят, что позволило союзникам постепенно замкнуть кольцо вокруг Парижа.

21

Эта опасность для Византии со стороны турков-сельджуков возникла начиная со II в., в особенности после поражения византийской армии при Манцикерте в 1071 г. и потери большей части Малой Азии.

22

Тацит Публий Корнелий (ок. 56 — ок. 117) — римский историк, автор "Истории" и "Анналов", оказавший огромное влияние на общественное и историческое сознание общества в XVIII–XIX вв. Наполеон хорошо знал сочинения Тацита, но предпочитал ему других историков древности. Приведенное высказывание перекликается с другим суждением Наполеона: "Расцвечивать все одними мрачными красками, как то делает Тацит, едва ли справедливо. Бесспорно, он — способный живописатель, смело и колоритно, даже соблазнительно пишущий сочинитель; но прежде всего им движет цель непременно произвести впечатление. Истории же не надобны представления, кои вводят в заблуждение; она должна давать ясную картину событий и просвещать, а отнюдь не только предлагать нам описания и повествования, поражающие наше воображение" (Dictionnaire-Napoleon. P. 512). Говоря о пьесах Ж. Расина, Наполеон не раз высказывался в том смысле, что тот часто во всем старался следовать Тациту, забывая порою о театральной художественности и естественности.

23

Полибий (ок. 200 — ок. 120 до н. э.), древнегреческий историк, автор "Истории" в 40 книгах.

24

Примеров, подтверждающих данное высказывание, более чем достаточно, ибо таков был безусловный принцип внутриполитической жизни во времена Консульства и Первой империи; Установление мира в Вандее в 1799–1800 гг., подписание конкордата с Папой Пием VII в июле 1801 г., сенатский указ (26 апреля 1802 г.) об амнистии эмигрантам, который разрешал им вернуться во Францию при условии присяги Республике", — все это меры, направленные на установление общественного спокойствия, мира и порядка в стране. Среди тех, кого Наполеон приглашал к сотрудничеству, были непримиримые, которые отвергали предложения властей; те, по их мнению, не имели ничего общего с представлениями о республиканской добродетели или роялистскими Принципами; непримиримых было меньшинство, и их призывы, обращенные к народу, не были услышаны, а попытки поднять восстание против новой власти и заговорщическая деятельность не имели успеха. Характерно, что отнюдь не репрессивные меры против республиканцев (якобинцев) или роялистов заставили тех и других, поняв собственное бессилие, прекратить враждебную правительству деятельность, а совсем иное — полное отсутствие какой-либо поддержки среди широких слоев населения страны, именуемых народом. Гарантии собственности, общественный порядок и действенное законодательство способствовали упрочению тех достижений, во имя которых совершилась Революция. Характерно также и то, что те, кто голосовал против установления пожизненного Консулата или Империй в 1804 г. (такие как, например, известный "организатор побед" Л. Карно), оставшиеся в живых жирондисты или крайние республиканцы, после Реставрации, Бурбонов в 1814 г. примкнули к Наполеону в 1815 г. и поддержали его во время "Ста дней", ибо в 1814 г., с приходом Бурбонов, они, естественно, почувствовали наступление реакции и установления старого порядка, существовавшего до падения королевской власти во Францию.

25

Митридат VI Евпатор (132-63 до н. э.), могущественный понтийский царь, вел войны с Римом, три так называемые "митридатские" войны; потерпел поражение от войск под руководством Помпея, бежал в Боспор, но не оставлял своих намерений вести и далее, борьбу с Римом и строил далеко идущие планы военных походов.

26

"Лаокоон" — античная скульптурная группа ("Лаокоон с двумя его сыновьями"), созданная скульпторами Агесандром, Полидором и Афиногором в середине 1 в. до н. э. на известный сюжет из "Илиады". Скульптура была найдена в развалинах терм Тита в Риме в 1506 г. и хранится в настоящее время в Ватикане.

27

"Родогуна, парфянская царевна" — трагедия П. Корнеля, представленная в 1645 г., опубликованная в 1647 г. Пьеса имела огромный успех, но впоследствии была раскритикована Вольтером. Корнель отдавал ей предпочтение перед другими своими пьесами — "Сидом" и "Цинной". Заимствовав тему из сочинения "Сирийские войны" Аппиана Александрийского, греческого историка II в. н. э., Корнель "смягчил", как он сам выразился, "кое-какие исторические факты"; он сделал некоторые перемены в родстве героев, дабы не посеять у зрителей отвращения ("настолько противно нашим нравам любое чувство, отмеченное печатью кровосмешения"), и заставил главную героиню выпить яд, приготовленный ею для сына, с тем чтобы последний не предстал матереубийцей (см. Корнель П. Из разбора трагедии "Родогуна" // Корнель, Театр. Т. 2. М., 1984. С. 237–238). Эти, а также и некоторые другие "смягчения" сюжетных линии и поступков героев дали основание Наполеону для приведенного в "Максимах и мыслях" суждения.

28

С того времени как Резолюция во Франции всё решительнее потрясала основы старого порядка, приобретала все более жестокие и крайние черты, все меньше становилось ее приверженцев в среде дворянства и аристократии, которые в принципе могли согласиться с необходимостью перемен/ а от многих привилегий, как известно, отказались сами, но эти перемены сопровождались "эксцессами", угрожавшими самой их жизни. Они вынуждены были спасаться в эмиграции. Близ восточных границ Франции центрами французской эмиграции были Вормс, Этгенхайм и в особенности Кобленц. Эмигранты отнюдь не пользовались симпатиями французского двора (до казни Людовика XVI во Франции сохранялась монархия), поскольку организацией собственной армии, воинственными призывами и заговорщической деятельностью необдуманно компрометировали двор, усиливая подозрительность и враждебность вождей Национального собрания Франции по отношению к королю и королеве. 9 ноября 1791 г. был принят декрет против эмигрантов, в котором содержались угрозы конфискации их имущества, если они не прекратят деятельность, грозящую ввергнуть Францию в гражданскую войну. Эмигранты запятнали себя участием в I антифранцузской коалиции и были поставлены вне закона. Рассеявшись по Европе, наиболее непримиримые из них во главе с братом казненного Людовика XVI графом д'Артуа продолжали борьбу руками заговорщиков и на службе держав из числа противниц Франции. Только в 1814 г. их усилия увенчались успехом, чему способствовало военное поражение Франции и иностранное присутствие. Эмигранты, которые в эпоху Консульства и Империи не воспользовались разрешением вернуться во Францию, возвратились на родину в 1814–1815 гг., "Ничему не научившись, — по выражению Талейрана, — и ничего не забыв".

29

Бональд Луи Габриель Амбруаз де (1754–1840) — виконт, известный французский философ, историк и публицист. Один из издателей "Меркюр де Франс" (вместе с Шатобрианом). Министр народного просвещения (1808–1814). Член Палаты представителей в эпоху Реставрации Бурбонов. Возможно, здесь имеется в виду его сочинение "Essai analytique sur les lois naturelles de l'ordre social…" (Paris, 1800) или другое его сочинение — "Legislation primitive…" (Paris, 1802).

30

Бабёф Гракх (Франсуа Ноэль) (1760–1797) — французский революционер, руководитель движения "Во имя равенства" во Франции во время, последовавшее за термидорианским переворотом, и в период Директории. В первые годы Революции Б. выступал с требованиями полной ликвидации феодальных прав без выкупа, раздачи в долгосрочную аренду конфискованных церковных земель наименее обеспеченным группам крестьянства, раздела общинных земель. Неоднократно преследовался за эгалитарные убеждения. По освобождении из тюрьмы в октябре 1795 г. создал "тайную повстанческую директорию", которая готовила вооруженное выступление плебейских слоев Парижа. После ареста в мае 1796 г. и последовавшего за арестом процесса казнен. Сподвижники Б. пытались продолжить свою деятельность совместно с левыми якобинцами и восстановить организацию, однако внутриполитическая ситуация во Франции во времена Империи и в особенности правительственная политика, направленная на установление порядка и законности в стране, на обеспечение гарантий безопасности личности и собственности, привели к полной изоляции бабувистов, деятельность которых на некоторое время возобновляется только после Июльской революции 1830 г.

31

Речь идет об участниках государственного переворота 18 фрюктидора V года Республики (4 сентября 1797 г.) и тех, кто воспользовался его плодами, т. е. о Директории. После выборов в мае 1797 г. положение Директории изменилось. Вполне законным путем роялистская партия весьма решительно потеснила республиканцев. Явные контрреволюционеры и сомнительные конституционалисты взяли верх; новый состав Совета пятисот избрал своим председателем генерала Пишегрю, о котором отзывались как о стороннике монархии. Республиканцы контролировали только правительство и армию. В этих условиях генерал Бонапарт, который в это время находился в Италии, поддержал Директорию и посоветовал воспользоваться присутствием в Париже генерала Ожеро для организации отпора роялистам, Ожеро, до этого отличившийся под руководством Бонапарта в Итальянской кампании, был назначен командующим парижским гарнизоном. План Пишегрю вооружить население Парижа ради защиты народных избранников не удался, не встретив никакого энтузиазма, и 4 сентября Париж оказался в руках солдат Ожеро. В результате переворота власть от законодательной целиком перешла к исполнительной, более 50 депутатов Совета пятисот было арестовано, в том числе и Пишегрю, а также более сорока издателей газет, проявлявших строптивый дух. Закон общественного спасения, принятый комиссией Совета пятисот, приговорил арестованных к высылке за пределы Франции, причем эта мера касалась не только главных заговорщиков. Выборы в 48 департаментах были признаны недействительными, принятые там местными властями постановления были отменены. Переворот 18 фрюктидора явился серьезным поражением роялистов, но в конечном счете не способствовал и популярности Директории.

32

Гойе Луи Жером (1746–1830) — французский политический деятель. Генеральный секретарь и министр юстиции Франции (1793), президент уголовного суда департамента Сена (1795). Член Директории и ее последний президент (1799), не сумевший ни предвидеть, ни помешать перевороту 18 брюмера. Консул Франции в Амстердаме (1802). Сийес Эммануэль Жозеф (1748–1836) — аббат, французский политический деятель, автор знаменитой брошюры "Что такое третье сословие?" (1789) и других сочинений. Депутат Генеральных Штатов (1789). Один из основателей Якобинского клуба. Член Конвента (1792), голосовал за казнь короля. Как депутат Совета пятисот, С. принимал участие в перевороте 18 фрюктидора, президент Совета (1797). Посол в Берлине (1798). Член Директории (1799). 18 брюмера поддержал Бонапарта. Был автором проекта конституции, в который внес существенные поправки Бонапарт. Президент Сената. Граф Империи (1808). Ревбель Жан Батист (1747–1807) — французский политический деятель. Депутат Генеральных Штатов (1789), Конвента (1792), голосовал за казнь короля. Комиссар Майнцской армии и комиссар Комитета общественного спасения в Вандее. Член Директории (1795–1799). Мулэн Жан Франсуа Огюст (1752–1810) — французский генерал. Волонтер Национальной гвардии Парижа (1789). После 1792 г. бригадный, дивизионный генерал, командующий французской армией, действовавшей в районе Бреста, затем во главе Альпийской армии. В 1795 г. М. сражался против пьемонтской армии. В.1799.г. М. был приглашен войти в состав Директории. После 18 брюмера уволен в отставку, но в 1804 г. вновь на службе в армии до отставки по болезни в 1810 г.

33

Победы французской армии во время Итальянского похода генерала Бонапарта: Монтенотте (11 апреля), Лоди (10 мая), Арколе (15–17 ноября 1796 г.) и во время Египетской экспедиции: Шебрейс, деревня близ Каира (15 июля), и Абукир (25 июля 1799 г.).

34

"Идеология" и "идеологи" — понятия, нередко встречавшиеся в лексиконе Наполеона. "Идеологами" назывались последние представители философского движения XVIII в.: Кабанис, Дестютт де Траси, Вольней, Дону, Гара, Женгенэ и др. Центром их собраний служил дом вдовы Гельвеция в парижском предместье Отёйле. "Идеологи" исповедовали революционно-демократические традиции, отвергали террор и потому поддерживали жирондистов. Наполеон не был врагом Просвещения — то, что он сделал для его распространения, служит тому лучшим доказательством, — но ему было далеко не безразлично, если интеллектуалы не ограничивались одной только философией, пытаясь заниматься политикой, и всецело отдавались "идеологии". "Высокоумные идеологи", к которым Наполеон безошибочно причислял и либералов, и отчасти республиканцев, — это как раз те, кого Наполеон имел в виду в своем обращении к Государственному совету на другой день после своего возвращения из России, тревожимый известиями о выступлении Мале и его единомышленников. Это обращение было напечатано в "Монитере" от 21 декабря: "Именно идеологии, этой скрытой под мраком теории сверхчувствительного, которая, с изворотливостью доискиваясь до первопричин, хочет заложить основание законодательства народов, вместо того чтобы приноровить законы к знанию человеческого сердца и урокам истории, следует приписать все несчастия Франции. Эти заблуждения должны были привести, и на деле привели к правлению аристократии. Кто провозгласил принцип восстания обязательным? Кто низко льстил народу, провозгласив его суверенитет, которым тот отнюдь не мог воспользоваться? Кто разрушил святость и уважение законов, поставив их в зависимость не от священных принципов справедливости, природы вещей и гражданственности, но только от воли собрания, состоящего из людей, коим чуждо знание гражданских, уголовных, административных, политических и военных законов?" Тогда, в 1812 г., "идеологическая" оппозиция в лице ее отдельных либеральных представителей не давала повода для опасений, но Наполеон, казалось, предвидел, что "идеологи" тотчас же выступят против него, когда почувствуют, что власть слабеет; так и произошло в 1814–1815 гг.

35

Диагор Мелосский (V в.) — лирический поэт, известный своим отрицанием богов, которое, согласно легенде, сложилось у Д. после того, как клятвопреступление осталось безнаказанным.

36

Ньютон Исаак (1642–1727) всегда признавал бытие Бога, неоднократно писал на теологические темы, а свою ученую деятельность рассматривал как средство, служащее к укреплению веры. Полагая, что вечные законы природы позволяют объяснить лишь повторяемость вещей, Н. приходил к выводу о необходимости первоначального Божественного толчка в развитии всего сущего.

37

Томас Гоббс (1588–1679), старший современник Ньютона, изложил свою общественно-политическую теорию в сочинениях "О гражданине" (1642), "Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского" (1651) и др. Г. не был сторонником Божественного происхождения государства, доказывал, что оно создано людьми посредством общественного договора. В поисках выхода из войны всех против всех за обладание собственностью люди от естественного состояния пришли к пониманию необходимости договориться о создании государства для наведения порядка. Государственная власть создала гражданское общество и обеспечила желанный мир, распределив все сущее в частную собственность. Государство и частная собственность — величайшие блага для человечества, но, чтобы удержать людей от возврата в естественное состояние, власть, по мнению Г., должна быть ничем не ограниченной и сильной. Лучшей формой правления Г. считал абсолютную монархию

38

Речь идет о Доне Базилио, персонаже комедии Бомарше "Севильский цирюльник, или Тщетная предосторожность" (1773), он советует Бартоло, у воспитанницы которого Розины Дон Базилио служит учителем музыки, воспользоваться в борьбе со своим соперником клеветой: "Клевета, сударь!.. Поверьте, что нет такой пошлой сплетни, нет такой пакости, нет такой нелепой выдумки, на которую в большом городе не набросились бы бездельники, если только за это приняться с умом, а ведь у нас здесь по этой части есть такие ловкачи!.. Сперва чуть слышный шум, едва касающийся земли, будто ласточка перед грозой, pianissimo, шелестящий, быстролётный, сеющий ядовитые семена. Чей-нибудь рот подхватит семя и, piano, piano, ловким образом сунет вам в ухо. Зло сделано — оно прорастает, ползет вверх… и пошла гулять по свету чертовщина!.." (Пер. Н. Любимова.)

39

Речь идет о персонаже из басни Лафонтена, См. Fables de Lafontaine, nouvelle edition, revue, mise en ordre, et accompagnee de notes par C. A. Waickenaer. T. II. 1829. P, 151-152

40

Пишегрю Шарль (1761–1804) — французский: военный и политический деятель. Командир батальона Национальной гвардии (1792), дивизионный генерал (1793), успешно руководил военными действиями французских войск в Голландии (1794–1795), вступил в связь с роялистами и был отстранен от командования (1796). Председатель Совета пятисот (1797). После переворота 18 фрюктидора сослан в Гвиану, откуда бежал в Англию. В 1804 г… П. тайно вернулся в Париж, арестован как заговорщик, помещен в тюрьму, где, как полагают, покончил жизнь самоубийством

41

Члены Почетного Легиона, учрежденного 29 флореаля X года Республики (19 мая 1802 г.), выбирались так называемым Главным административным советом Почетного Легиона из числа военных, "оказавших значительные услуги государству в войне за свободу" (получившие почетное оружие по праву входили в состав Почетного Легиона), и из числа граждан, "которые своими знаниями, талантами и добродетелями содействовали установлению и защите республиканских начал или внушали любовь и уважение к правосудию или к государственной власти". Каждый гражданин, член Почетного Легиона, должен был "честью поклясться, что посвятит свои силы служению Республике ради сохранения целостности ее территории, ради защиты ее правительства, законов и освященной ими собственности; что он будет всеми средствами в пределах справедливости, разума и законов противодействовать всякой попытке, направленной на восстановление феодального строя и связанных с ним привилегий и прав; наконец, что он всеми силами будет содействовать сохранению свободы равенства". Легион, шефом которого был Первый консул Наполеон Бонапарт, состоял из Главного административного совета и пятнадцати когорт, каждая из которых насчитывала 7 высших офицеров с пожизненным жалованьем 5000 франков, двадцать майоров с жалованьем 2000 фр., 30 офицеров с жалованьем: 1000 фр. и 350 легионеров с жалованьем 250 фр. Каждая когорта имела приют для призрения немощных кавалеров Почетного Легиона. Проект учреждения Почетного Легиона встретил сильное противодействие в Государственном совете, в Трибунате и Законодательном корпусе. Проект прошел, но большинством в 56 голосов членов Трибуната против 38; в Законодательном корпусе большинство составило 170 голосов против 110. Наполеону пришлось приложить немало трудов, чтобы убедить в целесообразности предлагавшейся им меры. Отвечая государственному советнику Берлье, назвавшему знаки отличия "монархическими побрякушками", Первый консул возразил: "Французы совсем не изменились за десятилетнюю эпоху Революции; по-настоящему в них развито только одно чувство — чувство чести. Надобно же дать им эти знаки отличия, подстрекнув тем самым природное честолюбие". В Государственном совете проект прошел большинством в 14 голосов против 10, но Бонапарт, преодолевая оппозицию, утвердил постановление во всей его силе. Время показало правоту Первого консула: орден Почетного Легиона явился едва ли не самой почетной и притягательной наградой в эпоху Первой империи и в то же время одним из самых долговечных установлений Наполеона.

42

Континентальная блокада, объявленная декретом от 21 ноября 1806 г., была призвана оградить французскую промышленность от британской конкуренции, подорвать торгово-экономическое могущество Англии и заставить английское правительство прекратить военные действия против Франции. В соответствии с декретом о К. б. Британские острова объявлялись в состоянии блокады и всякая торговля с Англией прекращалась, доступ во все французские порты судов, пристававших к английским берегам, равным образом прекращался. Поначалу отрицательно сказываясь на торгово-экономических отношениях европейских стран, обязавшихся выполнять условия К. б., эта система при всех несовершенствах механизмов ее осуществления объективно способствовала развитию европейской экономической независимости; однако положительные результаты К. б. были бы, вероятно, более очевидными, если бы относительное спокойствие в эпоху русско-французского союза с 1812 г. вновь не сменилось бы коалиционными войнами, финансированными Англией, в. результате которых К. б. прекратила свое существование.

43

Иоахим-Наполеон Мюрат (1767–1815), маршал Франции (1804), Великий герцог Бергский и. Клевский (1806), король Неаполитанский (1808), после того как убедился в том, что его представители не будут допущены на Венский конгресс, где решались судьбы Европы, после того как Папа отказался признать его королем, а англичане явно склонялись к признанию прав неаполитанских Бурбонов (Фердинанд IV) на престол, выступил войной против Австрии. В своем манифесте он призвал итальянские народы взяться за оружие, для того чтобы под его руководством обеспечить свободу и единство Италии, заложить основы конституционной монархии наперекор замыслам дипломатов Конгресса. Войска Мюрата добились некоторых успехов, заняв Римини, Равенну, Болонью, Феррару, но потерпели поражение при Толентино, и Мюрат вынужден был оставить Италию. Во Франции бывший король Неаполитанский не удостоился чести быть принятым в Париже и должен был по повелению Наполеона дожидаться исхода кампании 1815 г. в Южной Франции. После известий о Ватерлоо Мюрат переправился на Корсику, а оттуда в Италию, где высадился в Калабрии. Австрийское правительство предлагало ему убежище в австрийских владениях, если бы он сложил с себя королевский титул, но Мюрат не в состоянии был довольствоваться предложенной ему ролью. Только тогда, когда он и его немногочисленная свита были пленены группой вооруженных людей, он понял, что его время прошло. Мюрат и его приверженцы были отведены в замок Пиццо, по приказанию короля Фердинанда судимы военным судом, семеро из восьми членов которого служили под командованием Мюрата. Бывший король Неаполитанский был осужден на смертную казнь как узурпатор. Мюрат умер с мужеством храброго солдата, каким он был всегда, 15 октября 1815 г. О его смерти, как и о расстреле маршала Нея 7 декабря 1815 г., Наполеон узнал уже на острове Св. Елены.

44

Период Консульства и Империи во Франции был отмечен серьезными успехами в области промышленности. Можно сказать, что за эти пятнадцать лет промышленность наверстала все то, что было потеряно во время, предшествовавшее установлению Консульства. Этому способствовали мероприятия Правительства и частная инициатива. "Общество поощрения национальной промышленности", основанное в 1802 г., собирало полезные для производства изобретения и распространяло техническое образование, чему способствовало проведение выставок научно-технических достижений. Ростом было отмечено в 1801–1812 гг. развитие целого ряда отраслей, таких как, например, металлургическая или текстильная промышленность. Особое внимание правительства было обращено на промышленное законодательство, начиная от регламентации взаимоотношений на предприятиях и кончая правилами охраны порядка и безопасности при разработке рудников. Значительные усилия делались для улучшения дорог, строительства новых подъездных путей и улучшения судоходства. Особенное внимание уделял Наполеон финансам и организации банковского дела (Банк де Франс). Многие достижения французской промышленности, которые сопровождались ростом технической оснащенности и увеличением количества станков в целом ряде производств, а также ростом занятости, были бы, разумеется, более внушительными, если бы правительству не приходилось преодолевать последствия кризиса 1811 г., заниматься мерами по проведению Континентальной блокады и неизбежными непроизводительными расходами, связанными с внешней политикой и войнами в Европе.

45

3 нивоза IX года Республики (24 декабря 1800 r:), когда Первый консул по дороге в Оперу Проезжал в карете по улице Сен-Никез, его попытались убить посредством взрыва бочки с порохом, стоявшей на — телеге, запряженной лошадью. В результате взрыва четыре человека было убито и около шестидесяти ранено. Первый консул остался невредим. Нивозский заговор был лишь одним из многих подобного рода деяний, сопровождавшихся покушением на жизнь Бонапарта. Смысл приведенного высказывания заключается в том, что враги македонского царя Филиппа II (ок. 382–336 до н. э.), отца Александра Македонского, действовали не скрывая своих намерений. Плутарх в своих "Сравнительных жизнеописаниях" приводит легенду о том, что Филипп ослеп, когда подглядывал за Зевсом, проникнувшим в спальню к жене Филиппа в виде змея. На самом же деле Филипп потерял глаз при осаде города Метоны на македонском побережье.

46

В Шатильоне с 5 февраля по 19 марта 1814 г. состоялся конгресс, на котором союзные державы (Австрия, Пруссия, Россия и Англия) вели переговоры с Францией. В качестве условия для заключения мира союзные дипломаты выдвинули требование о возвращении Франции к границам, существовавшим на 1 января 1792 т., т. е. к так называемым естественным границам. Французский представитель А. де Коленкур уже 9 февраля выразил готовность вести переговоры на этих условиях. Мир мог быть заключен, если бы император Александр I в тот же день не отозвал своего представителя, а Наполеон после своих побед над пруссаками не взял назад полномочия своего представителя. Военные действия возобновились, и 31 марта союзные армии вступили в Париж.

47

Наполеон не раз говорил об этом до и после отречения. Так, 21 июня 1815 г., договорившись со своим братом Люсьеном о том, что тот отправится в Палату представителей в качестве чрезвычайного Комиссара, Наполеон вышел вместе с ним из Елисейского дворца в сад, и какое-то время они Шли вместе, поглощенные беседой. Брат настойчиво советовал Наполеону, не теряя времени, разогнать Палату. От толпы, собравшейся на авеню Мариньи, до них доносились крики: "Да здравствует император!" и "Оружия! Оружия!" Крики усилились, когда толпа народа увидела Наполеона. "Вы слышите эти возгласы? — сказал Люсьен. — Одно только слово, и ваши враги отступят. И так по всей Франции. Неужели вы их покинете?" Император остановился, отвечая на приветствия толпы, и затем, повернувшись к брату, спросил: "Кто я, по-твоему? Человек, способный наставить заблудившуюся Палату на путь единения, который единственно может нас всех спасти, или же я сродни тем презренным партийным вождям, кои способны разжечь гражданскую войну? Нет! Никогда! Тогда, в брюмере, мы могли обнажить шпагу ради Франции. Ради ее же блага сегодня мы должны отбросить ее в сторону…" (Bonaparte Liicien. La verite sur Ies Cent Jours. Paris, 1835. P. 56–57.) Примерно те же слова, так же под непрекращавшиеся крики "Да здравствует император!" Наполеон говорил известному деятелю и публицисту Бенжамену Констану: "Если бы я только: захотел, то в одно мгновение взбунтовавшаяся Палата была бы рассеяна… Но жизнь одного человека не стоит такой цены. Я не хочу быть королем Жакерии. Я не для того вернулся с острова Эльба, чтобы Париж оказался по колено в крови" (Constant В. Memoires sur Ies Cents Jours. V. II. Paris, 1822. P.. 133–134). На следующий же день Наполеон подписывает свое отречение от престола.

48

Речь идет о высадке Наполеона и его эльбской "армии" в заливе Жуан, недалеко от мыса Антиб. 1 марта 1815 г., когда император острова Эльба внезапно принимает решение покинуть место своего заточения и вернуться во Францию. Наполеон принял это решение после разговора с матерью, женщиной умной, твердой и мужественной. "Отправляйтесь, сын мой, и следуйте вашему предназначению. Может быть, вас постигнет неудача, а затем и настигнет смерть. Но вы не можете здесь оставаться, я это вижу со скорбию. Будем надеяться, что Бог, который сохранил вас среди стольких сражений, еще раз сохранит вас". Всего у Наполеона под ружьем было 1100 солдат, преданные ему генералы и офицеры, но, отдавая им инструкции, он твердо заявил, что идет не завоевывать Францию, а намерен высадиться на ее берегу, объявить о своих целях и потребовать обратно престол. То, что произошло потом, это триумфальное шествие от залива Жуан до Парижа без единого выстрела, подтвердило самые, казалось, дерзкие предположения, — так велика была его вера в обаяние своего имени, в то, что страна готова была пасть к его ногам без малейших попыток к сопротивлению. Принятию этого решения, основанного на твердом расчете, безусловно способствовала отличная осведомленность Наполеона о положении во Франции и о всеобщем недовольстве Бурбонамяи. "Возвращение с острова Эльба, — говорится в "Мемуарах" Наполеона, — было вызвано тем обстоятельством, что незаконной узурпацией было объявлено все совершенное нацией на протяжении последних двадцати пяти лет и то, за чем вся Европа признала законную силу" (Dictionnaire-Napoleon. Р. 189).

49

Речь идет о французском публицисте Жозефе Фьеве (1767–1839), который сотрудничал в "Меркюр", "Спектатёр", "Газетт де Франс". Обратил на себя внимание Наполеона романом "Приданое Сюзетты" (1798), который имел выдающийся успех, и статьями в "Журналь де Деба". Ф. действительно одно время был одним из префектов (1814). Что касается "Политической и административной переписки" (1814–1819), то Наполеон не имел возможности познакомиться с этим сочинением Ф.Делили де Саль Жан Батист Изоар де (1743–1816) — французский писатель, автор сочинения "Философия природы", которое при старом порядке вызвало нападки и гонения на автора и одновременно интерес к нему со стороны Вольтера, к которому Делиль ездил на поклон в Шерней.

50

Ривароль Антуан де (1753–1801) — граф, французский писатель и журналист, автор эпиграмм.

51

"Энеида" — эпическая поэма знаменитого римского поэта Публия Вергилия Марона (70–19 гг. до н. э.) из 12 песен, сочиненная в 29–19 гг.; Скаррон Поль (1610–1660), французский писатель, в незаконченной бурлескной поэме "Вергилий наизнанку" (1649–1652), придерживаясь сюжетной канвы "Энеиды", изменил внутреннюю характеристику персонажей, сделав как бы подстрочный комментарий к античной поэме, котором, в частности, высмеивал носителей государственной власти как творцов и создателей истории.

52

По конституции 23 фримера VIII года Республики (13 декабря 1799 г.), вступившей в силу в результате переворота 18 брюмера, Сенат в составе 80 членов был поставлен в иерархии государственных учреждений выше Государственного совета, Трибуната и Законодательного корпуса как "великий национальный суд присяжных" и "охранитель конституции". Он имел право вето, т. е. отменить законы, впрочем лишь по предложению правительства или Трибуната, а также избирал консулов, трибунов, законодателей и высших судей. Сенаторы избирались пожизненно. Это учреждение Консульства и Империи прекратило свое существование с падением Империи.

53

Имеется в виду известный французский композитор Этьенн-Никола Мегюль (1763–1817), автор свыше сорока опер, патриотических гимнов и других произведений.

54

После вторичного отречения от престола (22 июня 1815 г.), Наполеон, удалившись первоначально в Мальмезон, вскоре добрался оттуда до Рошфора И]предполагал переправиться в: Америку, но переменил свое решение и написал британскому принцу-регенту знаменитое письмо, в котором просил оказать ему гостеприимство: "Ваше королевское высочество! Являясь жертвою борьбы партий, раздирающей мою страну, и жертвою вражды великих держав Европы, я завершил мое политическое поприще; и, подобно Фемистоклу, я прибегаю к гостеприимству британского народа; я ставлю себя под защиту его законов и прошу ваше высочество, как самого благородного из моих врагов, оказать мне эту защиту. Наполеон". Ответа на это послание не последовало. Англия обошлась с Наполеоном как с пленником, обрекая его на строжайшее заточение вдали от Европы, на острове Св. Елены.

55

Возможно, что здесь имеется в виду, что конгресс, как съезд дипломатов разных стран ради, например, выработки общих принципов к заключению мира, часто, как это бывало в истории, использовался для приобретения наибольших выгод со стороны держав, посредничавших в конфликте, или же, для того чтобы выиграть время, теми державами, которые непосредственно были вовлечены в военные действия. Так было на конгрессе в Шатильоне в 1814 г., так было и во многих других случаях.

56

Моро Жан-Виктор (1763–1813) — французский военный деятель, дивизионный генерал, один из лучших полководцев Республики, Успешно действовал против австрийской армии во главе Северной и Рейнской армий (1793–1794), командующий Итальянской армией (1799). Поддерживал Наполеона во время переворота 18 брюмера. В 1800 г. одержал блестящую победу при Гогенлиндене. Сподвижник Наполеона, честолюбивый его соперник, М. был вовлечен в заговор против правительства, за что арестован и судим. По словам Наполеона, "Моро признался своему адвокату, что виделся с Жоржем (так тогда называли главного заговорщика Жоржа Кадуля. — С. И.) и Пишегрю, что он разговаривал с ними и предлагал сказать об этом во время вынесения приговора, но адвокат отсоветовал ему делать это, заметив, что, ежели он сознается в том, что виделся с Жоржем, ему не миновать смертного приговора. Моро же при свидании с заговорщиками настаивал на том, что первое, что необходимо сделать, это убить меня, и, когда меня не будет, армия окажется в полном распоряжении Моро, а покуда я жив, он не сможет ничего предпринять. После ареста Моро было предъявлено обвинение в заговоре на жизнь Первого консула и против безопасности Республики, в сообщничестве с Жоржем и Пишегрю; когда Моро прочитал в обвинительном заключении эти имена, бумага выпала из его рук и с ним случился обморок" (О'Меага. I. Р. 272–273). По приговору суда М. ожидало тюремное заключение, но по ходатайству Наполеона тюрьма была заменена высылкой за пределы Франции. С 1804 г. Моро проживал в Америке, но в 1813 г. ответил согласием на приглашение Александра I и стал советником в штабе коалиционных войск, сражавшихся против Франции. 27 августа 1813 г. М. был смертельно ранен в сражении при Дрездене.

57

"Моя истинная слава — не сорок выигранных битв: одно Ватерлоо изглаживает воспоминания о стольких победах! — говорил Наполеон. — Но что никогда не забудется, что будет жить вечно, это — мой Гражданский кодекс". Наполеон имел полное право сказать так, потому что Кодекс был его творением; многое из того, что составляло его содержание, было продиктовано им; многие статьи были составлены и помещены в Кодекс только благодаря тому, что, пробуждая мысль и добиваясь четких формулировок, Наполеон заставлял высказываться известных законоведов и неутомимо предлагал все новые и новые компромиссные варианты. Кодекс Наполеона был создан за четыре месяца, через полгода Кодекс был опубликован после ряда поправок и уточнений законодателей. В Кодексе — 36 разделов и 2281 статья, которые, так сказать, принимают человека от колыбели и следуют за ним до гробовой доски во всех житейских отношениях. Сила Кодекса Наполеона, его неотразимое влияние на весь XIX век и далее коренятся в его неразрывной связи с прошлым. Он покоится на таких перлах Просвещения, как равенство всех граждан перед законом, полное освобождение личности от оков феодальных прав, веротерпимость до полного равноправия евреев. В Кодексе отстаивались принципы, связанные с собственностью: она освобождалась от всех ограничений, в том числе и тем, что восстанавливалось право завещания. Все эти достоинства Кодекса Наполеона, пришедшего на смену полному юридическому хаосу старого порядка, позволяют французам называть этот образец законодательной формы "Великой хартией XIX столетия".

58

речь вдет об армии, принимавшей участие в Итальянском походе Бонапарта — боевых действиях Итальянской армии под его командованием против австро-сардинских войск в Северной Италии в 1796–1797 гг., где впервые столь блестяще проявились выдающиеся полководческие способности Наполеона. В высказывании слышатся отголоски знаменитого приказа Бонапарта, который в числе прочих изучается как образец стиля полководца: "Солдаты! Вы наги; вас кормят впроголодь; правительство много задолжало вам и ничего не может дать, Терпение и мужество, которые вы явили среди этих скал, делают вам честь; но они не доставили вам ни славы, ни выгод. Я поведу вас в самые плодоносные долины в мире. Пред вами откроются роскошные провинции и большие города; вы найдете там почета, славу и богатство. Неужели же у вас недостанет доблести, мужества и стойкости?"

59

Высказывание имеет в виду преобладающее господство Великобритании на морях и колониальное могущество этой державы, промышленное. и торговое развитие которой подавляющим образом действовало на экономику и торговлю европейских стран и за пределами Европы. Противодействие этой гегемонии выразилось, в частности, в том, что европейские державы в конце XVIII — начале XIX вв. дважды объединялись на условиях принципов так называемого вооружённого нейтралитета (1780, 1800), а затем во главе с Францией пытались противостоять английскому торгово-экономическому натиску, используя Континентальную блокаду, а также и другие изоляционистские и репрессивные меры. "Могущество Англии, — говорил Наполеон в декабре 1812 г. сопровождавшему его в России герцогу Виченцскому, — коим ныне обладает сия держава, покоится на исключительном праве, осуществляемом ею в отношении остальных народов и поддерживаемом ею одной. Почему, спрашивается, только она пользуется сим преимуществом, в то время как другие остаются ни с чем? Доказательство, что Англия, и только она одна, извлекает выгоды из того, что принадлежит другим, заключается в том, что она существует лишь благодаря своим таможням и своей торговле… Если б имел я слабость уступить в некоторых пунктах, дабы только заключить невыгодный для себя мир, то не прошло бы и четырех лет, как весь континент в один голос стал бы упрекать меня за то, но было бы уже поздно. Моря оказались бы закрыты для нашей морской торговли, а Англия, воспользовавшись перемирием ради желанной передышки, чтобы вновь и вновь набивать свои сундуки, стала бы повелевать всем и вся…" (Napoleon. Pensees politiques et sociales. Rassem-blees et presentees par A. Dansette. Paris, 1969. P. 313–314.)

60

9 июня 1798 г. французская эскадра с армией, предназначенной для похода в Египет, бросила якорь близ Мальты. Этот остров с 1522 г. находился во владении духовно-рыцарского католического Ордена иоаннитов. Крепость Ордена защищали неприступные стены и многочисленная артиллерия. Гарнизон состоял из 2000 солдат пехоты и 330 — кавалерии, имевших в своем распоряжений неплохой арсенал И запас продовольствия на три года. Генерал Бонапарт хотел воспользоваться островом как промежуточной базой из-за его выгодного стратегического положения. Гроссмейстер Ордена Фердинанд фон Гомпеш не был расположен оказывать Бонапарту сильного сопротивдения, но отказался исполнить требования о сдаче. После непродолжительной канонады рыцари Ордена сдались без особого сопротивления. Однако французам не надолго удалось удержать за собой Мальту. Вскоре остров оказался блокированным английским флотом, и после 26-месячной осады французский гарнизон под командованием генерала Вобуа должен был сдаться. Остров перешел во владение Англии.

61

Узнав из присланных ему писем и из английских газет о неудачах, постигших Республику, о поражениях в Италии и о печальной судьбе Цизальпинской республики, созданной его победами, Бонапарт оставляет в Египте своим заместителем генерала Клебера, а сам 24 августа 1799 г. направляется в сопровождении почти 500 сподвижников во Францию. Во время плавания Бонапарт постоянно подвергал себя опасности не столько по причине противных ветров, сколько из-за возможности встретиться с англичанами. После трудного и утомительного плавания он достиг Корсики, а затем и Франции, где высадился 8 октября при радостных криках народа. "Мы уже были в гавани, — писал сопровождавший Наполеона его секретарь Бурьен, — и готовились пристать к берегу, как разнесся слух, что на одном из фрегатов находится генерал Бонапарт. В одно мгновение море покрылось гребными судами; тщетно мы их просили удалиться, — нас почти что силою перевезли на берег, и когда мы говорили толпившимся около нас мужчинам и женщинам об опасности, которой те подвергали себя (опасности заразиться чумой, т. к. Бонапарт и его спутники не прошли еще обычный в таких случаях карантин. — С. И.), то в ответ слышались восклицания: "Лучше чума, чем австрийцы!" Нигде не останавливаясь, Бонапарт проследовал в Париж; на всем пути его встречали как спасителя Отечества."

62

Это высказывание безусловно нуждается в комментарии, но скорее всего здесь как раз тот случай, когда переводчик или издатель допустили ошибку и фраза приобрела иной смысл, ибо более чем наверняка эта фраза рукописи была передана при публикации неверно.

63

Имеется в виду, разумеется, второе отречение Наполеона. Оно могло быть понято как расписка в собственном бессилии перед ударами самой судьбы, как вынужденное решение перед лицом политического банкротства, как логическое завершение карьеры государственного и политического деятеля. Однако были и другие причины, и именно их Наполеон считал главными в принятии им решения об отречении. См. об этом прим. 47.

64

Речь идет о знаменитых деятелях эпохи Революции, Директории, Консульства и Империи. Это Шарль-Морис де Талейран (1754–1838), принц Беневентский, герцог Дино и Жозеф Фуше (1759–1820), герцог Отрантский. У Наполеона едва ли были какие-либо сомнения на их счет; он слишком хорошо знал обоих, чтобы уже после вторичного отречения не выразить сожаление о том, что не успел повесить и Талейрана, и Фуше. "Я оставляю это дело Бурбонам", — якобы добавил при этом Наполеон. Однако Бурбоны после вторичного возвращения на французский престол не только воздержались от справедливого возмездия одному из них (Фуше был одним из тех, кто голосовал за смертную казнь для короля Людовика XVI), но приняли их на службу. Аристократ Шатобриан был в Тюильри, когда при дворе появился хромой Талейран под руку с Фуше и прошел в королевский кабинет. Он не мог скрыть своего негодования при виде обоих, на одном из которых была кровь Людовика XVI и множества казненных в. Лионе, на другом — кровь герцога Энгиенского: "И вдруг отворяется дверь; молча входит Порок, опирающийся на Преступление, — г-н Талейран, поддерживаемый, г-ном Фуше; адское видение медленно проходит предо мною, проникает в кабинет короля и исчезает там…"

65

На самоубийство Наполеон всегда смотрел как на проявление слабости и малодушия. Но 11 апреля 1814 г., через пять дней после отречения, когда в Фонтенбло начались сборы к его отъезду на остров Эльба, Наполеон, простившись с некоторыми из приближенных, удалился в свои апартаменты и затем, как обнаружилось, принял яд (опиум) из флакона, который был у него в походном несессере; еще в 1812 г., когда императору угрожала опасность плена, после битвы при Малоярославце доктор Иван, по повелению Наполеона, дал ему сильнодействующий яд, который с тех пор пролежал в несессере полтора года. Яд не подействовал. Мучения Наполеона продолжались несколько часов, но он отказался принять противоядие. Он категорически требовал скрыть от всех происшедшее. "Как трудно умирать! Как легко было умереть на поле битвы! Почему я не был убит при Арсисюр-Об?" — вырвалось у него посреди страшных мучений. Это единственная известная попытка самоубийства, но в 1813–1814 гг. маршалы, генералы, офицеры, даже солдаты гвардии замечали, что император без нужды подвергает себя опасности, и делали вывод, что он ищет смерти, не желая принимать ее от своей собственной руки.

66

Вандея — историческая область Франции и один из ее департаментов, на территории которого в конце XVIII — начале XIX вв. происходили кровопролитные войны между мятежниками, сторонниками королевской власти и католической религии, и войсками Конвента, Директории, а затем Консульства и Империи. Революция не встретила в В. сочувствия и поддержки. На обширных пространствах В., части Пуати, Анжу и Бретани, тесно сотрудничая с эмигрантами и поддерживаемые помощью и взаимодействием англичан, вандейцы в течение ряда лет причиняли Республике немало трудностей в установлении порядка в стране. Полное покорение В. удалось лишь Первому консулу, но и после этого, например во время кампании 1814 г., там не было спокойно. Предлагая "патриотическую Вандею", сторонники Наполеона имели в виду прежде всего, что император возглавит войну против иноземного вторжения, а затем за восстановление Империй против королевской власти, причем не только в Вандее, но по всей Франции.

67

Имеется в виду Жан Ланн (1769–1809), маршал Франции (1804). Л. отличался беспримерной храбростью и решительностью, преданностью Наполеону, будучи одним из немногих, кто говорил ему "ты". В 1800 г., командуя авангардом французской армии, Л. разбил австрийские войска при Монтебелло, за что впоследствии получил титул герцога М. (1808). В сражении при Асперне 22 мая 1809 г. Л. был смертельно ранен; Наполеон тяжело переживал его кончину.

68

Дезе-Луи Шарль Антуан (дез Э)(1768–1800), французский военный деятель, генерал Рейнской армии Республики, участник Египетской экспедиции Бонапарта. В 1800 г. во главе кавалерии Д. решительными действиями способствовал тому, что французская армия под командованием генерала Бонапарта одержала блестящую победу при Маренго.

69

Маренго — Сражение (14 июля 1800 г.), после восьми часов боя уже, казалось, проигранное французами, превратилось, благодаря Дезе, в тяжелое поражение австрийцев. Превосходив по численности французов вдвое, австрийская армия трижды отражала атаки войск Ланна, Виктора и самого Бонапарта, но после того, как "первое сражение, по словам Дезе, было проиграно, оставалось еще время выиграть второе!", В результате последовавших решительных действий французской армии австрийские войска оказались вынужденными капитулировать, т. к. командующий австрийской армией генерал Мелас посчитал, что исчерпаны все средства к достижению успеха. Последствием этой победы явилось перемирие, подписанное на следующий же день: начиная с 15 июля военные действия приостанавливались на пять месяцев и австрийцы обязывались вывести свои войска из Италии. Ульм — 20 октября 1805 г. австрийская армия генерала Мака оказалась запертой в Ульме. И хотя еще 17 октября он обещал сдать крепость только по прошествии недели, если до тех пор не получит поддержку русской союзной армии, но, узнав, что эрцгерцог Фердинанд, пробившийся на север сквозь колонны дивизии генерала Дюпона, подвергся преследованию со стороны конницы Мюрата, что французы уже находятся в Мюнхене, а российская армия не прошла еще Линца, Мак потерял самообладание и согласился на капитуляцию с 33000 солдат, 60 пушками и 40 знаменами.

70

Ней Мишель (1769–1815) — :-маршал Франции (1804), герцог Эльхингенский (1805), принц Московский. После сражения при Ватерлоо, по восстановлении королевского режима, Н. был арестован и судим сначала военным судом, который вынес вердикт о своей некомпетенции, а затем — Палатой пэров, осудившей Н. на смертную казнь. Решение военного суда в какой-то мере было предопределено: он состоял из тех, кто хорошо знал Н. и сочувствовал ему, — маршалов Журдана, Массена и Ожеро и Мортье, генерал-лейтенантов Газана, Клапареда и Вилата.

71

Это пояснение вполне справедливо, а роль Талейрана в этой драме такова. Именно он указал Наполеону в разговоре 8 марта 1804 г., будто живший в Бадене герцог Энгиенский руководит заговорщиками и покушается на жизнь Первого консула. Герцог был схвачен французскими жандармами, привезен в Венсенский замок, судим военным судом и расстрелян 21 марта 1804 г. Сам Наполеон, никогда не любивший сваливать на других ответственность за свои поступки, через, много лет в припадке гнева в глаза и публично бросил Талейрану роковые слова: "А этот несчастный? Кто, уведомил меня о его местопребывании? Кто подстрекал меня расправиться с ним?" Талейран ничего не посмел возразить, ибо принимал самое активное участие в. деле герцога Энгиенского. Это было ему нужно для того, чтобы доказать Наполеону свою преданность и терроризировать роялистов казнью принца из дома Бурбонов, т. к. Талейран опасался за свою участь в случае реставрации королевской власти. Письмо, которое герцог Энгиенский написал Наполеону перед расстрелом и которое безусловно привело бы к помилованию герцога, именно поэтому и было задержано Талейраном и вручено ему тотчас же после казни. Стендаль, который писал об этом в своей "Жизни Наполеона", видел копию этого письма в руках Лас Каза.

72

Наполеон упоминает об эпизоде Сирийской кампании, когда после штурма 5 марта 1799 г. крепость Яффа была взята французами. Город сопротивлялся в течение двух дней, и в результате, ожесточенной схватки на его улицах две тысячи защитников Яффы нашли свою смерть. От трех до четырех тысяч албанцев, или арнаутов, как их называли турки, было окружено в цитадели крепости. Они кричали адъютантам генерала Бонапарта — Богарне и Круазье, — что будут сражаться до последнего, если им не будет дарована жизнь. Вопреки приказу Бонапарта адъютанты дали согласие сохранить этим турецким наемникам жизнь и распорядились привести их во французский лагерь. Увидев такую массу пленных, Наполеон был не на шутку озадачен: "Что хотят они от меня? Разве у меня есть чем их кормить? Или суда, чтобы перевезти их в Египет или во Францию?.." На оправдания Богарне ("…не Вы ли настоятельно требовали от нас предотвратить резню?..") Бонапарт ответил: "Да, вне всякого сомнения, но в том, что касается женщин, детей, стариков и вообще мирных жителей, а не солдат с оружием в руках…" (Cas-telot H. Bonaparte. Paris, 1967. P. 336–337). В течение трех дней во французском лагере шли совещания высших офицеров о судьбе пленных. Предложение о препровождении арнаутов в Египет было отклонено: необходимый в таких случаях эскорт ослабил бы и без того небольшую армию французов. Отпустить пленных на свободу также едва ли было разумно, т. к. французы знали, что этим людям было неизвестно такое понятие, как слово чести: давая обещание не сражаться более против французов, они всегда его нарушали, таких примеров было предостаточно. Таким образом, выход мог быть только один, и исключение французы сделали только для нескольких сот попавших в плен египтян и турецких артиллеристов, которых предполагалось включить в состав французской армии.

73

В "Мемориале Св. Елены"' помещено основательное опровержение этого утверждения тогда полковника, а затем генерала британской службы Роберта Вильсона (1777–1849), автора описания Египетского похода генерала Бонапарта: "Больные, находившиеся под присмотром главного врача, то есть раненые, были эвакуированы все без исключения на штабных лошадях, в том числе и на лошадях главнокомандующего, который долгое время шел пешком, как и вся армия… Остальные были уже безнадежны и не вынесли бы страданий в пути, поэтому Наполеон и спросил главного врача, не дать ли им из человеколюбия опиума; но на это врач ответил, что его дело лечить, а не убивать…" Лас Каз сообщает далее, что приказ о выдаче опиума так и не был отдан, что, даже если бы Наполеон и отдал его, все равно приказ было бы трудно исполнить: как оказалось, в походной аптеке опиума было слишком мало. Наполеон, а значит, и Лас Каз неоднократно возвращались к этой теме; она всерьез занимала Наполеона, поскольку версия Вильсона еще долгое время продолжала волновать умы и служила одним из главных аргументов противников Наполеона, утверждавших, что он запятнал себя преступлением.

74

Корвизар Жан (1755–1821) — барон Империи, французский врач, услугами которого пользовался Наполеон; профессор Коллеж де Франс.

75

При Ватерлоо численность англичан составляла 84 тыс. солдат и 266 орудий; у французов было 74 тыс. при 240 орудиях. Численность пруссаков под командованием фельдмаршала Блюхера, подошедших на помощь Веллингтону и спасших его от разгрома, доходила до 24 тыс. солдат.

76

Сражение при Йене разыгралось 14 октября 1806 г. Прусский военачальник принц Гогенлоэ полагал, что перед ним только часть французской армии, накануне побывавшая в битве при Заальфельде, и поэтому не подготовился как следует к сражению и даже не составил диспозицию. Наполеон же, напротив, считал, что имеет дело со всей прусской армией, и поэтому тщательно обследовал местность, занял все естественно укрепленные позиции, использовав для этого часть ночи. Утром пруссаки были атакованы с фронта, отрезаны с тыла и при общем наступлении французских сил в бегстве отступили. Успех был закреплен маршалом Даву при Ауэрштадте, и в результате прусская армия как боеспособная более уже не Существовала. 27 октября 1806 г. Наполеон вступил в Берлин, и конечное поражение Пруссии было предрешено. Крепости, в которых засели прусские войска, сдавались без сопротивления: Магдебург открыл свои ворота Нею, Штеттин сдался, как только пруссаки увидели кавалеристов генерала Лассаля, комендант Кюстрина сам предоставил французам лодки для того, чтобы те смогли овладеть крепостью, в Любеке сложила оружие четырнадцатитысячная армия генерала Блюхера.

77

У Наполеона действительно были намерения стереть Пруссию с лица земли. При свиданиях в Тильзите с Александром I, если присутствовал при том Фридрих-Вильгельм III, Наполеон вообще не желал с ним разговаривать о делах и в тех весьма редких случаях, когда допускал короля к себе, делал ему резкие выговоры и третировал его. В разговоре с Александром I Наполеон отозвался о Пруссии как о державе, которая "всех обманывала и которая не заслуживает существования". В недрах французского МИД уже готовился соответствующий документ — манифест о том, что династия Гогенцоллернов "более не царствует". Но Тильзит спас Пруссию, хотя и растоптал ее самолюбие: ст. 4 договора оставляла Старую Пруссию, Померанию, Бранденбург и Силезию

прусскому королю, "из уважения к Его Величеству Императору Всероссийскому".

78

Согласно подсчетам специалистов, "Тартюфа", эту бессмертную комедию Мольера, Наполеон посмотрел не менее 10 раз (для сравнения, "Скупого" только четырежды, а "Мизантропа" — трижды). Несомненно, Наполеон ценил эту пьесу и неоднократно читал ее. Правда, однажды он выразился в том смысле, что не поколебался бы ее запретить, будь она написана современником, но известно также, что в свое время он вступился за "Тартюфа", когда цензоры хотели сгладить некоторые "шероховатости" и "рискованные" места.

79

Когда Наполеон задумал основать наследственную империю, Папа Пий VII согласился придать своим присутствием особый блеск церемонии императорского коронования. Но Наполеон решил внести при этом некоторый весьма существенный нюанс: если Карл Великий сам ездил на собственное коронование в Рим, то Наполеон выразил пожелание, чтобы Папа Римский приехал к нему в Париж, и Пий VII предпринял трудный переезд, через Альпы во Францию. Папа выразил готовность придать революционной монархии церковное освящение, так сказать наложить на узурпацию печать легитимности, признать свершившееся законным, но при этом полагал, что чувство признательности за такие услуга должно было побудить Наполеона вернуть церковной области отторгнутые от нее провинции и устранить из конкордата некоторые стеснительные для Папы условия. Однако Наполеон не пошел навстречу этим ожиданиям, более того, им было решено, что для новой императорской власти фундаментом будет служить не мистическое происхождение от воли Божией, а происхождение от воли народа и законов Республики. Поэтому Папа не был принят во Франции с такой торжественностью, которая только и соответствовала бы его сану; Наполеон выехал к нему навстречу в Фонтенбло, но, из опасения оказать гостю слишком много чести, постарался устроить свою первую с ним встречу так, чтобы она имела вид случайности, поэтому он встретился с Пием VII на лесной дороге, одетым в охотничье платье, окружённым мамелюками и сворой гончих. Впрочем, церемония коронования прошла так, как того хотелось Наполеону.

80

Аугсбургская лига — тайный оборонительный союз, заключенный 9 июля 1686 г. в Аугсбурге Голландией (инициатор союза), Империей, Испанией, Швецией, Баварией, Саксонией с целью противодействовать политике Людовика XIV в Европе. Лигу поддерживали Папа и все итальянские государства. Члены лиги обязались выставить военные контингенты и создать общую кассу для оказания помощи государствам, подвергающимся агрессии со стороны Франции. Война лиги с Францией закончилась Риксвикским миром 1697 г., когда Франция отказалась от ряда территориальных приобретений. Тридцатилетняя война имела место раньте А. л. — в 1618–1648 гг. — первая общеевропейская война между двумя группировками держав: стремившимися к господству над всем "христианским миром" Габсбургами, поддержанными Папой и католическими государями Германии, и противодействовавшими этому блоку Францией, Швецией, Данией и Россией, а также Англией, опиравшимися на протестантских князей Германии. Протяженность войны и противоборство между союзниками не могли не сказаться на ее конечных результатах, как в государственном, так и в политическом планах. Вестфальский мир 1648 г. между воюющими сторонами способствовал, в частности, укреплению самостоятельности германских государей внутри империи и привнес известное равновесие в межгосударственные отношения в Европе.

81

Образ волка, представляющегося пастухом, восходит к басне Лафонтена "Le Loup devenu berger" (Fables de La Fontaine, nouvelle edition, revue, raise en ordre, et accompagnee de notes, par C. A. Walckenaer. Bruxelies, 1829. P.. 76–77).

82

См. прим. 45. Создателем "адской машины" был инженер-якобинец Александр Шевалье, близкий к крайним революционерам (бабувистам). Она представляла собой железный бочонок, в котором находилось до трех килограммов пороха (и пуль) и взрывателей. Изобретатель намеревался использовать свое изобретение против Наполеона, но 18 ноября 1800 г. заговорщики во главе с Шевалье были арестованы: "Адская машина" несколько иной конструкции была применена против Первого консула роялистами 24 декабря 1800 г. Перед этим, 10 октября, в Опере были арестованы четыре заговорщика-роялиста, вооруженные кинжалами, когда они уже приблизились к ложе Первого консула. Эти и другие покушения, спровоцированные полицией, предотвращенные или же приведенные в действие, повлекли за собой репрессивные меры как против, якобинцев, так и против роялистов, как в столице, так и в провинции. В большинстве своём арестованные были высланы из страны во французские колонии.

83

Имеется в виду римский император Гай Юлий Цезарь Октавиан Август (63 до н. э. — 14 н, э.), который после победы при Акциуме (31 до н. э.), став единственным властителем Рима, проводил политику, направленную на усиление центральной власти, и прославился удачными военными. походами в Испанию, Паннонию, Германию и Африку.

84

20 марта 1814 г. произошла битва при Арси-сюр-Об, в которой Наполеон, отбросив неприятеля в нескольких пунктах, одержать так нужную ему победу не смог, т. к. у него не было сил для преследования союзной армии. После этого Наполеон сделал обходное движение, чтобы зайти союзникам в тыл и перерезать их сообщение с Рейном. Положение армий коалиции в это время было особенно опасно: они опасались всеобщего ополчения французов и народной войны. После Арси среди союзников возобладало мнение одного из советников Александра I, корсиканца Поццо ди Борго, о том, что "нужно покончить с войной не военным, а политическим путем". "Коснитесь Парижа только пальцем, — говорил он, — и колосс Наполеона будет свергнут, этим вы сломаете его меч, который не в состоянии вырвать у него", а после свержения Наполеона, по мнению Поццо ди Борго, реставрация Бурбонов получит больше шансов. Наполеон узнал о неожиданном движении союзников в разгаре боев, которые велись между Сен-Дизье и Бар-сюр-Об. "Это превосходный шахматный ход. Вот никогда бы не поверил, что какой-нибудь генерал из союзников окажется способным на это", — отозвался он, когда узнал о маневре противника. Он тотчас же бросился к Парижу, но столица продержалась только несколько часов. 30 марта император прибыл в Фонтенбло. Там он узнал о имевшем место сражении под Парижем и капитуляции столицы.

85

После "Ста дней" Талейран был назначен председателем Совета министров (6 июля 1815 г.), но из-за разногласий с королем вынужден был подать в отставку (24 сентября.1815 г.). При отставке он получил звание обер-камергера и жалованье 100 тыс. фр. в год.

86

Планы перевода места ссылки Наполеона подальше от Европы действительно существовали. На Венском конгрессе представитель Франции Ш.-М. Талейран и британский представитель Р.-С. Каслри совещались о том, чтобы депортировать императора на один из островов посреди океана. Этот проект не был секретом ни для кого, о нем поговаривали в светских салонах, о нем писали газеты, его обсуждали в частных письмах. Людовик XVIII также был осведомлен из разных, преимущественно английских, источников о том, что Наполеона предполагается отправить на Сент-Люси, один из Антильских островов, или на Тринидад. Правда, император Александр I не давал своего согласия на эту меру, но ничто не могло помешать осуществить это перемещение на Сент-Люси или на любой другой остров вдали от опасного соседства с Европой. Не лишним будет упомянуть и о существовании проекта послать к острову Эльба испанскую эскадру на том основании, что Испания еще не ратифицировала договор, заключенный в Фонтенбло, и находилась, таким образом, в состоянии войны с Наполеоном. Были и другие проекты физического устранения Наполеона; все это только ускорило принятие Наполеоном решения покинуть остров.

87

По прибытии во Францию Людовик XVIII, как известно, не утвердил проекта "сенатской" конституции, предложенного Временным правительством и Сенатом, но даровал 4 июня 1814 г. стране конституционную Хартию. Вся исполнительная и законодательная власть по этой Хартии принадлежала королю, власть, которую он разделял с двумя Палатами: первая состояла из наследственных пэров (из числа которых заранее исключались сторонники Наполеона и республиканцы), а вторая — из избираемых депутатов, которые имели право утверждать налоги и контролировать расходование государственных доходов. Остальные пункты Хартии состояли в следующем: ответственность министров, независимость суда, свобода печати, ограниченная законами, наказывающими за злоупотребления ею, религиозная свобода, с тем обязательным дополнением, что католическая религия признавалась религией государственной. Запрещалось преследование за "прежние" мнения, но ст. 14, предоставлявшая королю право "издавать предписания, необходимые для исполнения законов и для безопасности государства", ставила под сомнение все либеральные послабления властей (на основании именно этой статьи в течение последующих лет были приняты все репрессивные меры правительства).

88

На Венском конгрессе в 1815 г. судьба польских земель после того, как земли Великого герцогства Варшавского были заняты русскими войсками, была решена новым (четвертым) разделом Польши: Россия получила большую часть Великого герцогства и включила польские земли в состав России под названием Царства Польского.

89

Генерал Бонапарт, Первый консул, а затем и император французов, был весьма популярен среди еврейского народа. Еще во время Египетско-сирийского похода он выступал с заявлениями, что прибыл в Палестину ради восстановления Иерусалима и Иудеи; к африканским и азиатским евреям Наполеон обратился с воззванием, в котором, приглашая их под французские знамена, обещал им восстановление иерусалимского храма во всем его былом блеске. Разумеется, здесь во многом играли роль чисто военные соображения, но воссоздание в перспективе Иерусалимского царства и величие этого поражающего воображение жеста в отношении угнетенного и бесправного народа способствовали необыкновенной популярности Наполеона среди евреев многих стран, тем более что его победоносные войска везде и всюду несли евреям свободу и равенство перед законом. Однако, в конечном счете, призывы Наполеона не нашли отклика у еврейского народа, в продолжение многих веков привыкшего в деле возрождения еврейского народа полагаться только на Бога. В то же время евреи в самой Франции должны были испытать разочарование в своих чувствах по отношению к Наполеону. Случилось так, что после войны с русско-австрийской коалицией в 1805 г. в Страсбурге Наполеон принял крестьянскую депутацию с жалобой на эльзасских ростовщиков-евреев. Это вызвало намерение Наполеона внести ряд ограничений в правовое положение французских евреев. Император передал дело на рассмотрение Государственного совета и затем согласился с его мнением о необходимости декретировать закон о том, что взыскания еврейских кредиторов не должны исполняться обычным судебным порядком. Однако Наполеон не отказался от осуществления последовательного равноправия еврейского народа: он издал декрет о собрании _ еврейских нотаблей и о Синедрионе, которые должны были внести ясность в отношения евреев и христиан, в частности разъяснить, действительно ли еврейство предписывает исповедующим иудаизм нетерпимость по отношению к христианам и их угнетение. Собрание нотаблей (74 еврейских депутата из, 14 департаментов Франции) имело место в 1806 г., а Великий. Синедрион из делегатов еврейского раввината Франции, 'Италии, Голландии, германских государств был созван в Париже в 1807 г. Синедрион дал следующие ответы на поставленные правительством вопросы: многоженство у евреев запрещено с XI века; развод по судебному приговору допускается; брак с христианами не воспрещен; евреи считают французов братьями по родине, а Францию своим" отечеством; раввины- не занимаются иными. делами, кроме как лишь отправлением религиозных функций; взимание противозаконных процентов запрещено у евреев и в сношениях с христианами. Создание Синедрионом консисториальной системы (в каждом департаменте, где проживало не менее 2 тыс. евреев, была- учреждена консистория) преследовало цели упорядочения организационных форм духовной жизни еврейского населения, превратило собрание нотаблей в своего рода еврейский парламент, пользовавшийся необыкновенным авторитетом среди евреев, лишенных до тех пор каких-либо представительных учреждений. Синедрион, санкционировавший постановления собрания нотаблей, еще более поднял в глазах евреев — значение предпринятой правительством меры. Имя Наполеона было столь популярным среди еврейского народа, что австрийское правительство, например, опасалось, как бы евреи Австрийской империи при вступлении Наполеона в Австрию не перешли на ею сторону и не оказали ему существенных услуг.

90

Так называлась Палата представителей, избранная 7 октября 1815 г., после возвращения Людовика XVIII в Париж, и распущенная уже. 5 октября 1816 г. Прозвание "Бесподобная палата" принадлежало самому королю, который таким эпитетом хотел выразить свое удовлетворение партийным составом депутатского корпуса.

91

Варварийские, как они именовались в русской публицистике XIX в., владения на северном побережье Африки издавна были пристанищем мусульманских пиратов, нарушавших еще во времена императора Карла V безопасность плавания по Средиземному морю и торговых сообщений. Алжирские беи, управлявшие этими владениями в качестве вассалов Оттоманской Порты, уже в течение многих лет подавали повод к многочисленным жалобам французских и английских купцов. Соперничество между Лондоном и Парижем препятствовало принятию совместных действенных мер к прекращению разбойных нападений на торговые суда европейских стран. Упоминаемая в высказывании мера могла быть использована Наполеоном для открытия англо-французских переговоров о мире тогда, когда это еще было возможно, например в 1800 г., при поддержке со стороны известного парламентского деятеля Ч. Фокса.

92

Речь идет о Фердинанде VII (1784–1833), короле Испании (1808, 1814–1833), который стал королем 19 марта 1808 г. в связи с мятежом в Аранхуэсе, свергнувшим королевского фаворита Годоя, и отречением от престола короля Карла IV.

93

Фукидид (ок. 460–400 до н. э.) — древнегреческий историк, автор "Истории" в 8 книгах; Ф. - одно из весьма почитаемых имен в античной историографии.

94

Констан де Ребек Бенжамен (1767–1830) — французский политический деятель, публицист, писатель. В 1795 г., будучи швейцарцем, принял французское гражданство и переселился в Париж. Выступал против как роялистов, так и якобинцев в защиту Директории. После 18 брюмера — член Трибуната (1799–1802), где возглавлял либеральную оппозицию. В 1803–1814 гг. в эмиграции. После реставрации Бурбонов К. вернулся во Францию, в эпоху "Ста дней" по поручению Наполеона принял участие в составлении Дополнительного акта. С 1819 г. — член Палаты представителей, один из лидеров либеральной оппозиции.

95

Речь идет о попытке роялистского мятежа в Париже, которая имела место через два месяца после разгрома высадившегося на полуострове Киберон (в Бретани) эмигрантского отряда войсками генерала Гоша. В ночь на 13 вандемьера V года Республики (4–5 октября 1795 г.), когда все признаки готовящегося мятежа были налицо, по приказу Конвента генерал Мену, командующий парижским гарнизоном, за поведение во время подавления мятежа в предместье Сен-Атуан был арестован, а на его место Конвент назначил одного из главных деятелей 9 термидора Поля Жана Франсуа Барраса (1755–1829). Не будучи военным человеком, Баррас тем не менее понимал необходимость тотчас же назначить способного генерала, готового покончить с мятежом. Вспомнив о Бонапарте который несколько раз приходил к нему в качестве просителя, Баррас приказал немедленно его найти, зная о нем только то, что тот, отличившись при осаде Тулона, в настоящее время пребывал не у дел. Бонапарт дал свое согласие, но потребовал, чтобы никто не вмешивался в его распоряжения: "Я вложу шпагу в ножны только тогда, когда все будет кончено". Наполеон, ознакомившись с положением Конвента, нашел его весьма опасным, но принял план действий, основанный на беспощадном применении артиллерии. Роялисты, численность которых достигала 20 тыс., готовились нанести удар по войскам, оборонявшим Тюильри, где заседал Конвент; они обладали четырехкратным превосходством. По приказу Бонапарта командир кавалерийского эскадрона Мюрат доставил на площадь из Саблонского военного лагеря около пятидесяти пушек, которые при приближении мятежников открыли огонь на узком пространстве улицы, в том числе и у церкви Сен-Рош. Исход боя и восстания в целом решила артиллерия под командованием Бонапарта. 13 вандемьера в наполеоновской эпопее сыграло большую роль, нежели первое его выступление — взятие Тулона.

96

Груши Эммануэль де (1768–1848) — маркиз. Французский генерал. Маршал Франции (1815). В качестве кавалерийского генерала Г. отличался участием во многих военных кампаниях Республики, а затем Империи. При Первой реставрации Бурбонов Г. был пожалован в пэры, назначен генеральным инспектором кавалерии и награжден орденом св. Людовика. При возвращении Наполеона с острова Эльба Г. получил командование Южной армией и отправился в Лион. Далее в высказывании идет речь о старшем сыне графа д'Артуа (брата Людовика XVIII) Луи-Антуане, герцоге Ангулемском (1785–1844), который в марте 1815 г., будучи генеральным наместником королевства, выступил из Тулона против возвращавшегося во Францию Наполеона. По словам Г., перед отъездом в Лион Наполеон разговаривал с ним и недвусмысленно поручил ему пленить герцога Ангулемского. Наполеон, по словам Г., собирался обменять герцога на Марию-Луизу, императрицу французов, которую якобы против ее воли удерживали в Вене (Grouchy E. de Memoires du Marechai de Grouchy. Vol. 3. P., 1874. P. 299–300). Как бы то ни было, Г., энергично принявший командование войсками в Лионе, вскоре весьма некстати стал адресовать военному министру послания с просьбой о подкреплениях, без которых, действуй он против герцога Ангулемекого, он вполне мог бы и обойтись… Уже 3 апреля 1815 г. Наполеон направил в Лион маршала Сюше с повелением принять главнокомандование в Лионе на себя, а Г. вскоре был отозван в Париж. Что касается вышеупомянутого проекта обмена, то он представляется более чем невероятным, и подобный разговор едва ли имел, место.

97

98

"Цензор" — одна из французских либеральных газет, выходившая в 1814–1815 гг. Ее основателем был журналист Франсуа Шарль Луи Конт (1782–1837). Шарантон-ле-Пон — городок в департаменте Сены, к юго-востоку от Парижа, при слиянии Сены и Марны, в котором в начале XIX в. было известное психиатрическое заведение ("Шарантон"), основанное еще в 1641 г. как обычный госпиталь, с 1645 г. имевший в своем ведении пансионат для душевнобольных. В эпоху Революции, при Конвенте, психиатрическую лечебницу упразднили, а больные, находившиеся в ней на казенный счет, были переданы родственникам. При Директории это заведение было возобновлено.

99

Кларк Анри Жак (1765–1818), герцог Фельтрский (1809), — французский военный деятель, бригадный генерал (1792), дивизионный генерал (1795). Сблизившись с Наполеоном, стал его секретарем: (1805–1806). Губернатор Берлина (1806). Военный министр (1807). Друг Лас Каза, с которым тот был. знаком еще по военной школе…

100

Это объяснялось тем, что собравшиеся без королевской санкции (король в это время пребывал во Франции) Учредительные кортесы в Кадисе 18 марта 1812 г. приняли конституцию, которая провозгласила: "Суверенитет воплощается в нации, и потому ей принадлежит исключительное право устанавливать свои основные законы". По этой конституции король не мог запретить созыв кортесов или распустить их сессию; король не мог также дважды отклонять утверждение одного и того же закона; провозглашались свобода личности и неприкосновенность жилища. Несмотря на то что в остальном Кадисская конституция сохраняла лояльность по отношению к монархии и католической церкви, вернувшийся в Испанию Фердинанд VII отменил ее.

101

Речь идет о французском генерале бароне Жаке Франсуа де Мену (1750–1810), который, будучи командующим 4-й дивизией Египетской армии, после убийства генерала Клебера принял командование над всей армией. М. был женат на египтянке, принял ислам и нарекся Абд-Алла. По возвращении во Францию М. был назначен членом Трибуната (1802), губернатором Пьемонта, а затем пребывал на посту генерал-губернатора Тосканы. Талейран действительно был в свое время аббатом, затем генеральным викарием в Реймсе (1775–1788) и епископом Отенским (1788–1791); Т. был отлучен Папой от церкви в марте 1791 г. за участие в принятии декрета о церковной реформе, ставившей духовенство под контроль государства. Фуше же только получил духовное образование и до Революции преподавал в церковных училищах. Что же касается ближайшего сотрудника Талейрана по министерству иностранных дел графа Александра Мориса д'Отерива (1754–1830), то он лишь закончил один из духовных коллежей.

102

Аранхуэсское возмущение — народное волнение в городе Аранхуэс, где в то время находился испанский двор, в ночь с 17 на 18 марта 1808 г. Возмущение было вызвано происками придворных партий, группировавшихся вокруг Карла IV и его сына Фердинанда, и направлялось против премьер-министра Карла IV Мануэля Годоя, которого считали главным виновником политической нестабильности и слабости Испании. Результатом А. в. явилась отставка Годоя и отречение Карла IV 19 марта 1808 г. от престола в пользу своего сына.

103

Лакедемон, или Спарта, — первоначально древнегреческий город-государство в долине реки Еврота (область Лаконики), затем, в VI–I вв. до н. э., - государство, охватывавшее южную часть Пелопоннеса.

104

Речь идет о Реньо де Сен-Жан д'Анжели Мишеле Луи Этьенне (1761–1819), который в 1789 г. был избран депутатом в Генеральные Штаты, затем сотрудничал журналистом в "Журналь де Пари" и в "Ами де Патриот". При Директории был назначен главой администрации госпиталей Итальянской армии (1796), затем — острова Мальта во время Египетской Египетской экспедиции Бонапарта. После 18 брюмера Р. - член Государственного совета, президент отделения внутренней политики и генеральный прокурор Верховного суда (1807). Командир легиона Национальной гвардии (1814). В эпоху "Ста дней" Р. дало поручено представлять правительство в Законодательном корпусе в качестве государственного министра. После Второй реставрации — в изгнании:, проживал в США; в 1819 г. вернулся во Францию.

105

Наполеон имел право сказать так потому, что во время кампании 1814 г. во Франции войска, которыми командовал Ожеро, получили приказ оставить Лион, который маршал должен был оборонять. Лион был сдан без каких бы то ни было попыток защитить этот второй по значению город Франции, и это несмотря на то, что численность гарнизона и войск противника была примерно одинаковой, а население было полно решимости сражаться. Пьер Франсуа Шарль Ожеро (1757–1816) особенно отличился дивизионным генералом в Итальянской кампании Бонапарта при Лоди, Арколе и Кастильоне, за что впоследствии получил титул герцога де Кастильоне. Начальник парижского гарнизона, О. оказал большое содействие Директории в государственном перевороте 18 фрюктидора. Участвовал во многих кампаниях эпохи Империи, в 1813 г. с отличием действовал в сражении при Лейпциге; в 1814 г. О. командовал обсервационной армией в Лионе. При Первой реставрации перешел на сторону короля, получил титул пэра Франции. В эпоху "Ста дней" О. неоднократно и тщетно пытался вновь снискать милость Наполеона. При Второй реставрации Бурбонов — в отставке.

106

Реаль Пьер Франсуа де (1757–1834) — французский политический деятель, один из главных членов Общества друзей конституции, якобинец, журналист, основатель "Журналь де Патриот 1789". При Директории назначен историографом Республики. В немалой степени способствовал успеху переворота 18 брюмера. В 1804 г. выступал в качестве обвинителя участников заговора против Первого консула, затем — один из четырех советников, причисленных к министерству полиции. Граф (1808). В эпоху "Ста дней" — министр полиции. После Второй реставрации — в изгнании. Остается добавить, что 21 января Р. приглашал отпраздновать годовщину казни короля Людовика XVI (1793).

107

Сражение при Ла-Ротьере имело место 1 февраля 1814 г., после того, как при Бриенне 31 января Наполеон одержал победу над армией фельдмаршала Блюхера. На этот раз более чем стотысячные армии — французская и австрийская — сражались в течение восьми часов, однако союзники так и не смогли добиться решительного успеха.

108

"Амфитрион" — комедия Мольера (1668), в которой слуга Амфитриона Созий помогает отличить настоящего А. от ложного, облик которого принял Юпитер. Вторая половина высказывания — точная цитата из пьесы Мольера.

109

Речь идет о математике, физике и писателе Блезе Паскале (1623–1662), авторе "Мыслей", изданных з 1670 г. Задуманный как апология христианской религии, труд П. раскрывает противоречия человеческого бытия; авторский анализ заключает в себе глубокие и проницательные наблюдения современных писателю трагических, и неразрешимых духовных конфликтов общества. "Мысли" Паскаля — важное звено французской духовной культуры.

110

Ланжюине Жан Дени (1753–1827) — французский политический деятель, депутат Учредительного собрания и Конвента, где голосовал не за смертную казнь, а за лишение свободы и изгнание короля; после декрета об аресте жирондистов Л. долго скрывался, но после 9 термидора вернулся в Конвент. Член Совета старейшин, сенатор (1800), выступал против учреждения пожизненного Консульства и Империи Наполеона. Граф Империи (1808). В 1814 г. Л выступил в Сенате за отрешение Наполеона от власти. Пэр Франции (1814). Лафайетт Мари Жан Поль де (1757–1834) — маркиз, французский политический деятель. Депутат Генеральных Штатов и Учредительного собрания, в котором предложил первый проект "Декларации прав человека и гражданина". После низвержения короля Л. отказался привести подчиненную ему Национальную гвардию к присяге на верность Республике, бежал, провел пять лет в австрийском плену. В 1797–1814 гг. Л. проживает во Франции- как частное лицо. В 1802 г. Л. обращался к Наполеону с протестом против установления режима единоличной власти. Во время "Ста дней" отверг предложенное ему звание пэра. В Палате представителей, куда Л. был избран, становится одним из лидеров либеральной оппозиции в желании способствовать созданию условий для воцарения на французском троне Луи-Филиппа. Карно Лазарь (1753–1823) — французский государственный и военный деятель. Депутат Законодательного собрания и член Конвента (1792). Член Комитета общественного спасения (1793–1795), создатель четырнадцати армий Республики, организовавший оборону границ Франции от иностранных интервенций ("организатор побед"). Член Директории и ее президент (1795–1797). Военный министр (1800). Член Трибуната (1802), голосовал против учреждения Почетного Легиона, против пожизненного Консульства и Империи. В 1814 г. К. предложил Наполеону услуги и, став губернатором Антверпена, организовал его оборону. Министр внутренних дел (1815). Граф Империи (1815). После Ватерлоо — член Временного правительства, предпринимал меры по предупреждению занятия Парижа войсками антифранцузской коалиции. С июля 1815 г. — в изгнании.

111

Деказ Элли де (1780–1860) — французский политический и государственный деятель. Адвокат, судья в Сенском трибунале (1806), советник кабинета короля Голландии Луи Бонапарта (1807), советник парижского апелляционного суда, при Реставрации — префект полиции (июль 1815 г.), министр полиции (сентябрь 1815 г.), министр внутренних дел (январь 1819 г.), председатель Государственного совета (ноябрь 1819 г.), герцог и пэр Франции; снискал расположение Людовика XVIII, убедив его в необходимости проведения осмотрительной политики "коромысла" внутри страны.

112

Имеется в виду памфлет выдающегося французского писателя Фр. О. де Шатобриана "О Бонапарте, Бурбонах и о необходимости обратиться к нашим законным государям ради счастия Франции и Европы". 4 апреля 1814 г. в "Журналь де Деба" был напечатан отрывок из этого сочинения, а уже 5 апреля брошюра продавалась в Париже и распространялась в провинции.

113

20 ноября 1815 г. был заключен Второй Парижский мирный договор между союзниками по антифранцузской коалиции и правительством Людовика XVIII. По этому договору Франция должна была уступить многие важные стратегические пункты, такие как Филиппвиль, Мариенбург и Шимэ, а также Саабрюкен, Саар-луп, Ландау и крепости в северо-восточных департаментах Франции. Союзникам должна была выплачиваться контрибуция в 700 млн. фр., сумма, которая вследствие частных претензий возросла вдвое. В оставленные Францией области и крепости всюду вступали прусские и австрийские войска. Крепости северо-восточных департаментов Франции должны были оставаться под иностранной оккупацией не менее 3 и не более 5 лет. В самой Франции определенные договором иностранные войска, в том числе и русские (корпус М. С. Воронцова), должны были гарантировать соблюдение Францией этих н прочих условий Второго Парижского мира.

114

Близ Фридланда в Восточной Пруссии 2 (14) июня 1807 г. в ходе русско-прусско-французской войны 1806–1807 гг. французские войска под командованием Наполеона нанесли тяжелое поражение российской армии под начальством генерала Л. Л. Беннигсена. Поражение, а также иные причины политического порядка повлекли за собой переговоры о перемирии, а затем и мире между Францией и Россией, Францией и Пруссией, открывшиеся свиданием Наполеона с Александром I на плоту посреди р. Неман.

115

Ультиматум прусского короля Фридриха-Вильгельма III, который отнюдь не учитывал реального положения вещей, был вручен Наполеону прусским генералом Кнобельсдорфом в Париже 1 октября 1806 г. По этому ультиматуму Пруссия распорядилась таким образом, что французские войска должны были покинуть территорию союзных с Францией германских государств по 8 октября включительно. Ответ Наполеона последовал лишь 12 октября, когда Наполеон уже сосредоточил свои войска для решительного натиска и сам находился в армии: "Я располагаю такими силами, что находящимся в распоряжении вашего величества против них не устоять. Ваше величество будете побеждены, поставив на карту собственный ваш покой и жизнь ваших подданных…" Последовавшее затем катастрофическое поражение Пруссии явилось следствием многочисленных просчетов прусской политики в Германии, включая неудачные попытки создания Северо-германского союза государств под эгидой Пруссии и ее постоянное противоборство с Австрией, что мешало России и Англии в создании единой антифранцузской коалиции.

116

За связь с Огюстеном Робеспьером, братом известного деятеля якобинцев, генерал Бонапарт был арестован и заключен в крепость (1795). К этому был причастен член Комитета общественного спасения Франсуа Обри (1750–1802), который сместил со своих постов многих заслуженных военных, приписав им порочащие их связи, среди них, в частности, были Массена и Бонапарт.

117

После Ватерлоо маршал Груши, войска которого были единственным в то время боеспособным контингентом армии Наполеона, был назначен правительством командующим Северной армией. Предполагалось, что он возглавит оборону Северной Франции от наступавших союзников. У Груши было 25000 солдат и 100 орудий. Приказы Императора не достигали Груши, и он самостоятельно провел с блистательной быстротой свой корпус через Рокруа, Обиньи, Ревель к Реймсу и далее на Париж. При иных, более благоприятных обстоятельствах его корпус мог оказаться решающим звеном в продолжении кампании 1815 г., но политическая ситуация не дала Наполеону возможности воспользоваться силами Груши.

118

Полковник Шарль Анжелик, граф де Лабедуайер (1786–1815), первым в марте 1815 г. перешел на сторону Наполеона, когда тот направлялся от залива Жуан на Париж. Во время "Ста дней" Л. был произведен в генералы и пожалован в пэры Франции. Роялисты не простили Л. его поступок и его верность Наполеону; он был арестован, судим и затем расстрелян 19 августа 1815 г.

119

Фуше, который при Людовике XVIII вновь занял пост министра полиции, с целью доказать свою приверженность делу Бурбонов, стал на сторону правых и настаивал на репрессивных мерах в отношении тех, кто выказывал недостаточную приверженность королю. Им был составлен список наиболее, по его мнению, виновных из числа государственных деятелей, военных и частных лиц, и прежде всего тех, кто активно помогал вторичному воцарению Наполеона. К составлению списка были причастны видные роялисты. По разным оценкам в списке было от 60 до 400 лиц, по тем или иным причинам включенных Фуше в проскрипции, но, как известно, списков жертв было несколько, и все они отражали пристрастия и "вкусы" их составителей. Однако важно отметить другое: после вторичного возвращения в Париж Людовик XVIII обещал простить всех, кто участвовал в перевороте 20 марта 1815 г., но своим ордонансом от 24 июля он нарушил собственное слово, т. е. сам назвал виновных, включив в проскрипции тех генералов, чиновников и депутатов, которые не принимали участия в событиях "Ста дней". Смысл комментируемого высказывания в том, что ряд имен попал в списки случайно, — это заметили многие из современников.

120

Конституция, пожалованная Наполеоном Испании, была принята Байоннскими кортесами — собранием представителей высшей знати и членов высшей королевской администрации — 7 июля 1808 г. Кортесы заседали с 15 июня по 8 июля 1808 г. Они признали Жозефа Бонапарта королем Испании и присягнули конституции, по которой Испания была объявлена конституционной монархией. В Испании отныне уничтожалось феодальное судопроизводство, вводилось единое гражданское и уголовное законодательство, уничтожались внутренние таможни и устанавливалась единая налоговая система.

121

Французский Институт был создан декретом от 3 брюмера IV года Республики (25 октября 1795 г.) и консульским эдиктом от 3 плювиоза XI года (3 января 1803 г.); Институт состоял из трех отделений: наук физических и математических, наук нравственных и политических, литературы и художеств. Королевским ордонансом от 21 марта 1816 г. вместо отделений были созданы академии, существовавшие до Революции: Французская академия, Академия надписей и изящной словесности. Академия наук, Академия изящных искусств, Академия моральных и политических наук. Институт отныне должен был называться королевским.

122

Поццо ди Борго Карло Андреа (Карл Осипович) (1768–1842) — граф (1826), корсиканский дворянин, адвокат, депутат Законодательного собрания (1791), президент Государственного совета Корсики (1794). Эмигрант с 1796 г. На российской службе с 1803 г. в ведомстве Министерства иностранных дел. G 1807 г. — в отставке, проживал в Вене. С 1812 г. — вновь на российской службе, участвовал в военных действиях против Франции. Генерал-майор (июль 1813 г.). Автор прокламации союзных держав о низложении Наполеона. Российский посланник при французском дворе (1814–1832). посол в Лондоне (1835–1839).

123

Известная французская писательница Жермена де Сталь (1766–1817) — автор романов "Дельфина" (1802) и "Коринна, или Италия" (1807), где романтические идеи находятся в тесном переплетении с просветительскими и сентименталистскими. Главные героини романов С. предстают как чувствительные и пылкие натуры; глубина чувств осознается ими как благодеяние и проклятие в одно и то же время. Представление о страсти как не только источнике возвышенных деяний, но и как о залоге несчастий самой страждущей души развивалось С. в трактате "О влиянии страстей", в художественном же творчестве писательницы страсть в значительной степени рассматривается не сама по себе, а в связи с так называемыми "общественными установлениями", которые у С. часто играли определяющую роль в судьбах героинь ее произведений. Но все это не вызывало бы такой реакции неприятия у известного своим патриархальным воспитанием и взглядом' на место женщины в обществе Бонапарта, 'если бы не усматривал он в салоне баронессы де Сталь, который был приютом бывших конституционалистов 1791 г., умеренных идеологов и недавних роялистов, опасную для общества политическую силу. Именно это явилось причиной удаления С. из Парижа еще до установления Империи, и именно это самым гибельным образом сказалось на судьбе одной из лучших ее книг — "О Германии" (1810).

124

Капитуляция французских войск при Байлене 22 июля 1808 г. была весьма чувствительной для французов, поскольку нарушила их операционные планы и вынудила короля Жозефа-Наполеона покинуть Мадрид. По условиям капитуляции 12 тыс. солдат под командованием генерала П.-А. Дюпона должны были быть депортированы во Францию при обещании более не воевать в Испании, но Севильская хунта в одностороннем порядке отказалась выполнять это условие и отправила пленников в Кадис и на остров Кабрейра, где они почти все умерли от нечеловеческих условий содержания.

125

Деньги, которые Наполеон собирался взять с собой на остров Св. Елены, — он привез их в Рошфор из Мальмезона — были перенесены по его приказанию на борт "Беллерофонта". Там Наполеон попытался скрыть большую их часть от англичан, распределив среди тех, кто решил разделить с ним изгнание. Сумма составляла 500 тыс. наполеондоров (1 наполеондор равнялся 20 тогдашним франкам), но при составлении описи вещей уже на борту "Нортумберленда" вся эта сумма была конфискована. Ни о каких финансовых ограничениях ни Наполеон, ни члены его свиты заранее оповещены не были. На острове Св. Елены Наполеон постоянно испытывал нужду в деньгах и разного рода неприятности, связанные с необходимостью улаживать финансовые вопросы с английской администрацией. Что касается упоминания о случае с долговыми расписками императора Карла V, то со стороны купца, следует признать, это было поистине великодушно, ибо, как известно, император одалживал весьма часто и помногу, имея большие расходы на ландскнехтов, турниры и военные предприятия в Германии и Италии.

126

Вероятно, речь идет о Рейнской конференции германских государств, договор о создании которой был подписан 12 июля 1806 г. в Париже. В Р. к. вошли Бавария, Вюртемберг, Баден, Берг, Гессен-Дармштадт, Нассау и другие германские государства. Союз германских государств под эгидой Франции явился следствием решимости государств Западной и Южной Германии, стоявших на более высокой ступени развития, нежели Австрия и Пруссия, отстаивать свою независимость за пределами империи, а не внутри ее. Таким образом. Священная Римская империя германской нации прекратила свое существование, а император французов был избран протектором Р. к.

127

Локк Джон (1632–1704) — английский философ, автор сочинения "Два трактата об управлении государством" (1690), где рассматривал возникновение общества и государства с точки зрения общественного договора, критически относился к абсолютной монархии как противоречащей основам и целям развития общественной жизни.

128

Хиберий Клавдий Нерон (42 до н. э. -37 н. э.) — римский император.

129

За Луарой потому, что, вопреки желанию французской армии, по договору, заключенному между Веллингтоном и Блюхером с одной стороны и Сенским префектом и двумя уполномоченными французского правительства с другой, французские войска отводились за реку Луару, а Париж сдавался союзникам.

130

Имеется в виду Флавий Клавдий Юлиан (331–363), римский император (361–363), прозванный христианским духовенством Отступником за восстановление язычества по своем восшествии на престол, но прославленный нравственной чистотой и кротостью души. Далее речь идет о Марке Аврелии (121–180), римском императоре с 161 г., стремившемся к нравственному усовершенствованию и отличавшемся добродетельными помыслами и поступками.

131

Старания Бонапарта примирить все политические партии после переворота 18 брюмера и заставить признать его верховную власть не могли увенчаться успехом, пока западные провинции Франции относились враждебно к новому режиму и к основным принципам Революции, поза их поощряли к сопротивлению преданные Бурбонам эмигранты и английское правительство. Поэтому Бонапарт решился положить конец внутренним смутам в Вандее н Бретани. Он издал манифест 28 декабря 1799 г., в котором объявлял, что все прошлое будет забыто, что всякий сможет свободно исповедовать свою религию, что католические священники должны быть служителями Бога мира, что всем изъявляющим раскаяние и покорность будет дарована амнистия. Последствие этого было то, что многие роялисты и шуаны прекратили борьбу и сложили оружие. Против непримиримых вандейцев, таких как Жорж Кадудаль и Луи де Фротте, была применена военная сила. Развал и беспорядок в полицейском аппарате страны приобрели характер национального бедствия, в особенности из-за многочисленных разбоев на дорогах Франции при Директории; Первый консул покончил с этим злом уже в первые месяцы своего правления: меры были жестокими, не только против захваченных с поличным разбойников, но и против тех, кто давал пристанище преступникам или перекупал награбленное. Репрессивные меры направлялись и против полицейских чинов, виновных в попустительстве или пособничестве. Был установлен строжайший контроль в сфере финансовой политики; устанавливался новый порядок отчетности, казнокрадство сурово преследовалось. Реформе подверглось и судебное дело; Наполеон требовал, чтобы суд действовал вне всяких соображений политического характера: "Никогда не рассматривайте, к какой партии принадлежал человек, который ищет правосудия". Конституция VIII года Республики как нельзя лучше отвечала запросам времени, последовавшего за 18 брюмера, обеспечивая правосудие и восстанавливая порядок в хаосе государственного механизма. Талантам, предприимчивости, честолюбию было открыто новое поприще, — на котором могли развиваться все врожденные силы и дарования.

132

Директория "тявкала" потому, что Бонапарт проявлял, по ее мнению, чрезмерную самостоятельность, в особенности когда брал на себя политические переговоры. Несколько характерных примеров, иллюстрирующих высказывание. Еще до решения участи Ломбардии битвой при Лоди герцог Пармский заключив с Бонапартом перемирие, в силу которого он вышел из военного союза с Австрией и обязался выплатить контрибуцию Франции — 2 млн. франков, 20 картин известных мастеров, 1400 лошадей и 1 тыс. центнеров провианта для армии. Через несколько дней герцог Моденский последовал примеру своего соседа и 17 мая 1796 г. купил за 7 млн. франков и 20 картин мир с Францией. 23 июля в Болонье было заключено перемирие, по которому Папа уступил французам право держать гарнизоны в легатствах Болонья и Феррара, а также обязался выплатить Бонапарту 21 млн. франков и передать около ста произведений искусства. "Дань" налагалась на тех итальянских государей, которые сотрудничали с австрийцами, и в тех случаях, когда у противной стороны не хватало наличных денег, контрибуция бралась произведениями искусства — практика, сложившаяся задолго до Итальянского похода Бонапарта.

133

Карл Великий (742–814) — франкский король (с 768 г.), император (с 800 г.), основатель династии Каролингов.

134

См. прим. 31. Наполеон отклонил предложение Талейрана в деле решительной поддержки Директории перед лицом роялистской угрозы, но воспользовался днем годовщины взятия Бастилии, чтобы обратиться к солдатам своей армии: "Солдаты! Горы отделяют нас от Франции. Если нужно, мы перелетим их на крыльях, чтобы оградить правительство и защитить свободу и Республику. Как только роялисты появятся — их дни будут сочтены. Поклянемся вечно сражаться с врагами Республики и государственного строя!" Во все части были посланы воззвания такого же содержания, чтобы за подписью солдат отправить их в Париж Директории, что было возложено на Ожеро. Далее речь идет о римском императоре Марке Аврелии Александре Севере (205–235 н. э.), правившем с 222 г., который вернулся в Рим после войны с царем Артаксерксом в 234 г. и должен был тотчас же отравиться в поход против германцев, но был убит близ Майнца своими солдатами.

135

По возвращении Бонапарта из Египта Баррас, центральный деятель 9 термидора и противник роялистов 13 вандемьера и 18 фрюктидора, был не прочь поддержать его, но сам Баррас сделал невозможным сближение с Наполеоном из-за беззастенчивого воровства, неприкрытого взяточничества и темных махинаций с поставщиками и спекулянтами. С Сийесом генерал Бонапарт сблизился, имея в виду его опыт и связи для дела переворота, но и Барраса старался не разочаровывать, чтобы не превратить его в собственного врага. Сийес смотрел на Бонапарта с упованием, полагая, что "нам нужна шпага", а строителем нового режима после падения Директории, которую он считал ни на что не способной, станет он, Сийес. Что касается Карла Вильгельма Фердинанда, герцога Брауншвейгского (1735–1806), видного прусского военачальника, то едва ли Сийес вынашивал намерение "призвать" герцога во Францию: во Франции герцог был весьма непопулярен из-за своего участия в коалиционных войнах против Республики и, конечно же, из-за своего манифеста, обращенного к французам во время печально известного похода первой коалиции в 1792 г.

136

Монтескье Шарль Луи, барон де Ла Бред де Секонда (1689–1755), — граф, французский политический мыслитель, писатель, историк. Автор трактата "Рассуждение о причинах величия и упадка римлян" (1734), о котором в беседе с Гёте Наполеон выразился следующим образом: "Римские императоры не были такими уж плохими, какими они предстают перед нами в сочинениях Тацита. В этом отношении я предпочитаю ему Монтескье; он выказывает большую справедливость, и его критика больше похожа — на правду" '(Dictionnaire-Napoleon. P. 349). Монтескье был также автором "Духа законов" (1748), одного из величайших произведении эпохи Просвещения, в котором нашли наиболее полное выражение идеи и взгляды М. на историю и его политическая теория. См. прим. 138.

137

Плутарх в "Сравнительных жизнеописаниях" указывает, что "с прозвищем тупицы, под ложным обличьем коего Брут скрывался долгое время, для того, видимо, чтобы обезопасить себя от покушении тиранов, ему не удалось расстаться даже после свержения царей" ("Попликола"'). Что касается Франсуа Рабле (1494–1553), французского писателя и гуманиста, автора многих сочинений, в том числе фантастического романа "Гаргантюа и Пантагрюэль" (1532–1564), то ему ради собственной безопасности тоже приходилось менять обличье.

138

С "Духом законов" Монтескье Наполеон впервые познакомился в 1791 г. и с тех пор часто обращался к этому сочинению, в особенности в связи со своими законоведческими штудиями, но он критически относился к. этому сочинению М.; это касалось, между, прочна. отношения автора к британской, конституции к его теории относительно того, что вопросы войны и мира входят в компетенцию законодательной власти. Однако это не мешало Наполеону признавать авторитет и основательность суждений "Духа законов", а самого М. — "бессмертным творцом" этого сочинения.

139

Имеются в виду питомцы теологического факультета одного из лучших высших учебных заведений Европы: — Лувенского университета, основанного Иоганном IV Брабантским в 1426 г. и закрытого после Великой французской революции, но в 1817 г. возобновленного.

140

Чтение Гомера всегда доставляло Наполеону удовольствие. Он читал "Илиаду" и "Одиссею" на протяжении всей жизни. Обе поэмы были с ним на острове Св. Елены. Гофмаршал Бертран читал Наполеону "Илиаду" в ночь с 19 на 20 апреля 1821 г., когда тяжело больной император не мог уснуть.

141

Клебер Жан-Батист (1754–1800) — французский военный деятель, дивизионный генерал, один из лучших генералов французской армии, отличился в кампании против имперских войск при Флерюсе (1794), в Египетской экспедиции Бонапарта. Маршал Мармон, хорошо знавший К., писал о нем: "Генерал Клебер своею статью и незаурядной внешностью невольно наводил на сравнение с богом войны". К. отличался незаурядными способностями военачальника и личной храбростью.

142

Мак Карл (1752–1828), барон фон Лайберих, — австрийский генерал. Отличился; в Семилетнюю войну (1756–1763) и в войнах с Турцией. Составлял операционные планы коалиционных держав в их войнах с Французской республикой. Главнокомандующий Неаполитанской армией (1797), освобожден из французского плена в 1800 г. Главнокомандующий австрийской армией в 1805 г. Капитулировал в Ульме, за что по освобождении из плена был судим и приговорен австрийским имперским военным советом к смертной казни, но помилован.

143

Точно так же как Александр Македонский зачитывался Гомером, римский император Август был почитателем Вергилия, так и Наполеон был весьма неравнодушен к Оссиану. Конечно, это не значит, что остальные не представляли для него интереса, но сочинения средневекового шотландского барда (мистификация Дж. Макферсона) не переставали волновать его воображение. По свидетельству английского капитана, сочинения Оссиана были среди вещей, которые в 1815 г. Наполеон взял с собой на борт "Беллерофонта", стоявшего на рейде Рошфора, а с секретарем адмирала Кокбёрна, уже на борту "Нортумберленда", Наполеон обсуждал поэтические достоинства Оссиана на пути к острову Св. Елены. Возможно, кроме того, и желание читать Оссиана в подлиннике побудило тогда императора заняться английским языком.

144

Анри Леконт, автор книги об увлечении Наполеона театром, приводит в конце ее перечень пьес, на представлении которых, как установлено, присутствовал Наполеон. В этом перечне 33 трагедии Корнеля, Расина и других авторов. Многие из них Наполеон смотрел не единожды; так, "Цинну" Корнеля он смотрел двенадцать раз, а "Ифигению в Авлиде" Расина — десять. Скорее всего этот перечень не полон, но и он производит впечатление, хотя и без того известно, что театр для Наполеона означал нечто большее, нежели просто приятное времяпрепровождение. Большинство трагедий, как известно, было написано на исторический либо мифологический сюжет; император же отличался незаурядным знанием истории и греко-римской мифологии, и это в сочетании с тем, что Наполеон, как правило, хорошо знал литературный источник (а некоторые места наизусть), а также выдающиеся постановки и актерский состав, — все это объясняет тот успех, который имели у Наполеона пьесы классического репертуара. Ни "Андромаха", ни "Митридат" Расина, ни "Магомет" или "Смерть Цезаря" Вольтера не оставляли Наполеона равнодушным. Он считал трагедии подлинной школой воспитания характера и гражданских добродетелей.

145

Друо Антуан де (1774–1847) — граф, известный наполеоновский генерал, командовавший артиллерией в сражениях при Ваграме, Бородино, Баутцене, Лютцене и Лейпциге. Д. последовал за Наполеоном на остров Эльба; участвовал в битве при Ватерлоо, после чего отвел остатки гвардии за Луару. После отречения Наполеона Д. отказался войти в состав Королевского военного совета и вышел в отставку. Д. сравнивается здесь с Катоном Младшим, или Утическим, Марком Порцией (95–45 до н. э.), римским политическим деятелем, прославившимся своей неподкупностью, честностью и постоянством. Аристид (ок. 540 — ок. 467 до н. э.) — афинский полководец, также весьма отличный высокой порядочностью и честностью. Отмечая впоследствии достоинства своих генералов, Наполеон так отзывался о Друо: "В целом свете не было никого, кто мог бы сравниться с Мюратом в том, что касается конницы, и Друо, ежели говорить об артиллерии" (Dictionnaire-Napoleon. P. 170).

146

Гувьон Сен-Сир, Лоран (1764–1530) — маршал Франции (1812). С отличием участвовал в войнах Революции и Империи. В 1813 г. сформировал 14-й корпус Великой армии, с которым был оставлен в Дрездене, когда Наполеон с главной армией отступил за Эльбу. Узнав об исходе сражения при Лейпциге, попытался соединиться с войсками маршала Даву, занимавшими Гамбург, и после неудачной попытки сдался. Военный министр (1817–1819).

147

Генерал Ж. Рапп (1772–1821) в 1807–1812 гг. был военным губернатором Данцига, в 1812 г. был взят Наполеоном в Россию и по возвращении объявил Данциг на осадном положении; имея в своем распоряжении 40 тыс. солдат, Р. защищал город с декабря 1812 г. по 17 декабря 1813 г. Маршал Даву, будучи губернатором ганзейских городов, защищал Гамбург, имея в своем распоряжении 36 тыс. солдат, с первых чисел декабря 1813 г. по 5 мая 1814 г., когда получил официальные сообщения о перемене правления во Франции.

148

В Завещании Наполеона, в той его части, которая была подписана 15 апреля 1821 г., за три недели до кончины, император распорядился половиной своего личного состояния в пользу городов и селении Эльзаса и Лотарингии, а также Франш-Конте, Бургундии, Иль-де-Франса и Шампани, в особенности пострадавших от "первого или второго нашествий" (в 1814 и 1815 гг.). По одному млн. фр. было выделено городам Бриенну и Мери.

149

Вероятнее всего, приведенное высказывание — вольный пересказ слов знаменитого афинского законодателя и реформатора, одного из "семи мудрецов" Греции. См. Плутарх. "Сравнительные жизнеописания". Т. 1. М., 1994. С. 110–111.

150

"Антимакиавелли" — одно из лучших сочинений Фридриха Великого, написанное им еще до своего восшествия на престол Пруссии; в нем будущий король исходил, в частности, из убеждения в том, что монарх призван ради исполнения известного рода обязательств перед людьми и народом в целом, для чего ему необходима ничем не ограниченная власть, которой он должен пользоваться исключительно во благо подданных, а не в личных, своекорыстных целях.

151

См. четвертое письмо римского философа Луция Аннея Сенеки (54–39 до н. э.) к Луцилию (Сенека. Нравственные письма к Луцилию. М., 1991. С. 9–10).

152

Сарразен Жан (1770–1840) — французский генерал, участник революционных войн, в частности сражения при Флерюсе (1794), служил под начальством генерала Клебера, состоял начальником штаба у генерале Бернадотта, отличился при Требии, где был произведен в дивизионные генералы (1799). Постоянно обнаруживал строптивый дух, неподчинение и фрондерство по отношению к Наполеону, нелояльность к которому в 1806 г. дошла до того, что С. донес прусскому королю о намерении Наполеона напасть на Пруссию. Император имел обоснованные подозрения насчет того, что С. сносится с англичанами. 6 июня 1810 г. С. бежал из Булони в Лондон. Военный суд заочно приговорил С. к смертной казни за дезертирство. С. - автор ряда сочинений по современной ему военной истории Франции и Европы.

153

Сражение при Тулузе имело место 10 апреля 1814 г.; в результате преждевременного отступления маршала Сульта англичанам открылась прямая дорога на Бордо, чем они и не замедлили воспользоваться.

154

Фемистокл (ок. 525 — он- 460 до н. э.) — афинский государственный деятель и полководец периода греко-персидских войн (500 — 449 до н. э.), создал для борьбы с Персией военный флот и сыграл решающую роль в организации общегреческих сил сопротивления, в руководстве флотом, особенно в битве при Саламине (480). Ф. способствовал освобождению греческих городов Малой Азии от власти Персии и явился инициатором Афинского морского союза (478). В результате происков афинской аристократии Ф. подвергся остракизму, был обвинен в сношениях с персами и осужден общим собранием греков. После долгих скитании Ф. прибыл в Персию и отдался в руки персидского царя Артаксеркса I, который милостиво сохранил Ф. жизнь и дал ему возможность прожить остаток жизни в Персии. Об именах "завистников" Ф. история, например Плутарх, ничего не сообщает.

155

Беньо Жак Клод (1761–1835) — французский политический деятель, депутат Законодательного собрании, после 18 брюмера — префект полиции, государственный советник, министр финансов в Великом герцогстве Берг. Граф Империи. При Реставрации Б. получил в свое ведение полицию, затем переведен в морское министерство, после этого — в дирекцию почт.

156

В главе XX своего сочинения "Государь" Н. Макиавелли пишет: "Издавна государи ради упрочения своей власти возводят крепости, дабы ими, точно уздою и поводьями, сдерживать тех, кто замышляет крамолу, а также дабы располагать надежным убежищем на случай внезапного нападения врага. Могу похвалить этот ведущийся издавна обычай". Но далее, приведя различные примеры, Макиавелли пишет: "Итак, по рассмотрении всего сказанного выше, я одобрю и тех, кто строит крепости, и тех, кто их не строит, но осужу всякого, кто, полагаясь на крепости, не озабочен тем, что ненавистен народу". Это естественно, так как народу приходилось не только участвовать во взятии крепостей, но и, что самое главное, строить их, участвуя в строительстве, в том числе и своими доходами.

157

Разумеется, такое высказывание справедливо лишь в общем смысле: от услуг временщиков, терявших зачастую всякое представление о собственном значении при дворе, всегда предпочитали отказываться, другое дело — способ устранения фаворита, который сохранял свою силу лишь благодаря своему фавору у государя; при различных обстоятельствах в ход шли разные "инструменты" — плаха, кинжал, яд и проч

158

См. прим. 111. Вероятно, имеются в виду попытки Деказа проводить умеренную политику перед лицом военного присутствия России, Пруссии, Австрии и Англии во Франции, а также в связи с нападками со стороны ультрароялистов на республиканцев, бонапартистов и либералов.

159

Линуа Шарль Александр (1761–1848) — французский адмирал, прославил свое имя во многих сражениях с английским флотом, в частности в марте 1806 г., когда Л. на. своем "Маренго" атаковал английскую эскадру адмирала Уоррена, потерял в этом сражении руку и в третий раз был взят в плен, в котором пробыл до 1814 г.

160

Вильнёв Пьер Шарль Жан (1763–1806) — один из лучших французских морских военачальников. Вице-адмирал (1804). Приняв в январе 1805 г. в командование эскадру из 20 кораблей, на которые был посажен корпус генерала Лористона, В. смог пробиться к Кадису из-за ветров и непогоды только 9 апреля; там он соединился с испанской эскадрой под командованием адмирала Гравины. В. должен был освободить Картахену от морской блокады и, противодействуя английским крейсерам, высадить 10000 солдат для усиления корпуса Сен-Сира в Калабрии. Адмирал Нельсон, узнав о том, что 20 октября франко-испанский флот снялся с якоря, подошел к Кадису, и 21 октября 1805 г. у мыса Трафальгар недалеко от Гибралтара произошло сражение. Адмирал Вильнёв, который в ходе боя действовал распорядительно, мужественно и хладнокровно, после того, как его "Буцентавр" потерял все мачты, собирался перейти на другой корабль, но, сражаясь против четырех кораблей противника, не мог уже более маневрировать и был пленен английским фрегатом "Марс". В апреле 1806 г. В. вернулся во Францию. Из Морле он прибыл в Ренн, откуда предупредил морского министра о своем прибытии. Но то ли ответ на письмо В. был неблагоприятным, то ли душевное состояние В. тому виной (было известно, что В. был одержим меланхолией), но 22 апреля 1806 г. его нашли в номере гостиницы, где он остановился, заколовшимся кинжалом.

161

Вадью (Вадус) — персонаж пьесы Мольера "Ученые женщины" (1672) — тип весьма посредственного ученого, глупого эрудита, всегда готового цитировать авторитеты.

162

Каритиде — персонаж пьесы "Мольера "Докучные" (1661), один из нескольких "докучающих" власть имущим своими просьбами и жалобами.

163

После осады мятежного Лиона, начавшейся 31 мая 1793 г., город был взят 10 октября; Лион, в котором роялисты и жирондисты восстали против Конвента, по ст. 3 особого декрета должен был быть стерт с лица земли за исключением домов бедноты, мануфактур, ателье и больниц. В репрессиях, которые последовали вслед за взятием города, погибло более 6 тыс. жителей, а многие дома Лиона были разрушены. Отчасти, может быть, ироничный смысл, заключающийся в этом высказывании, станет понятен, если иметь в виду, что Лион во время шествия Наполеона от залива Жуан до Парижа в марте 1815 г. не только не оказал сопротивления его "армии", но восторженно встретил его, а его население воспрепятствовало действиям роялистов, которые намеревались преградить Наполеону путь на Париж.

164

Эйлау (Прейсиш-Эйлау) — город в Восточной Пруссии, близ которого 26–27 января 1807 г. имело место сражение между французской и русской армиями в ходе войны Франции с антифранцузской коалицией (Россия, Пруссия, Англия и др.). Сражение было кровопролитным с обеих сторон, и его результат до конца оставался неясным. Атаки конницы Мюрата, успешная диверсия Даву на правом фланге и прибытие Нея на левом вынудили русских отступить.

165

"Политики первого апреля" — это, вероятно, те сенаторы, которые 31 марта 1814 г. пребывали в Париже и откликнулись на приглашение Талейрана, в руках которого находились все нити интриг в пользу Бурбонов, и собрались для того, чтобы без возражений выслушать предложение Талейрана об учреждении Временного правительства. Сенаторы выслушали предложенный бывшим министром иностранных дел проект состава правительства, и ни у кого не возник вопрос о том, насколько законны предложение Талейрана и обсуждение этого предложения. В правительство вошли некоторые из личных врагов Наполеона; возглавил правительство сам Талейран, по предложению которого Наполеон был объявлен отрешенным от власти, а народ — свободным от присяги на верность императору. Сенатская комиссия, избранная для составления проекта конституции, в своем обращении к народу опубликовала некоторые из принципиальных пунктов этого проекта. Среди них особенно важными были следующие: проданные национальные имущества должны были остаться в руках покупателей; французы не будут подвергаться преследованиям за политические убеждения. Вскоре, однако, стало ясно, что Временное правительство не в состоянии обеспечить соблюдение вотированной им конституции. "Политики первого апреля" подготовили Реставрацию Бурбонов, но Людовик XVIII отказался подписать проект конституции на том основании, что он подготовлен "слугами узурпатора".

166

Речь идет о Марке Порции Катоне Младшем (95–46 до н. э.), который, когда в Риме началась гражданская война, был против каких-либо уступок Цезарю и бежал вместе с Помпеем, но при этом заявлял, что победа любой стороны в этой войне его равным образом огорчила бы. После победы Цезаря многие из знавших К. хотели просить для него милости у победителя, но К. отклонил это, говоря, что он не побежден и не преступник; покончил жизнь самоубийством.

167

Ганнибал, великий карфагенский полководец, совершил свой знаменитый переход через Альпы в 218 г. до н. э., во время второй Пунической войны, проведя через горные перевалы и реки боевых слонов и конницу. "Ганнибал взял Альпы штурмом, мы же обошли их с флангов" — так говорил Наполеон о своей первой Итальянской кампании в 1796–1797 гг. Но в 1800 г. Бонапарту пришлось идти тем же путем, по которому две тысячи лет назад шли войска Ганнибала. Австрийцы сосредоточивались в южной части Северо-Итальянского театра войны, по направлению к Генуе. Австрийский генерал Мелас не считал возможным, что Бонапарт пройдет самым трудным путем из Швейцарии через Сен-Бернар, и не оставил там большого заслона. 16 мая 1800 г. начался подъем на Альпы, 21 мая сам Бонапарт с главными силами был на перевале Сен-Бернар, а впереди, на склонах, ведущих в Италию, уже начинались авангардные стычки со слабым австрийским заслоном. Австрийские войска были опрокинуты, и внезапно вся армия Бонапарта, дивизия за дивизией, стала в последних числах мая выходить из южных альпийских ущелий и развертываться в тылу австрийских войск. Уже 2 июня 1800 г. Наполеон вступил в Милан.

168

Генрих VIII (1491–1547) — английский король (с 1509 г.), который в связи с бракоразводным процессом с Екатериной Арагонской, в котором Папа занял неуступчивую позицию, и женитьбой на фаворитке Анне Болейн в 1534 г. порвал с Папой и был провозглашен парламентом главой английской (англиканской) церкви ("Акт о супрематии", 1534). Наполеон давно задумывался над проектом установления верховности императорской власти над духовной; в особенности он оказался восприимчив к подобным проектам, когда возникла необходимость преодолевать трудности отношений с Папским престолом. Вероятно, момент осуществления этого грандиозного замысла должен был приблизиться с установлением континентального мира и с завершением наполеоновской системы в Европе. Но чтобы соединить две пирамиды мирового владычества, государство и церковь, писал Д. Мережковский, Наполеону надо было "что-то существенно изменить в христианстве". Что же именно? "Я старался не задевать догмата", — говорит Наполеон простодушно, как военный человек о невоенных делах. Но не задевать догмата было трудно — труднее, чем он думал, ведь к самому существу догмата относится вопрос: кто истинный Владыка мира — Богочеловек или Человек-бог? Но он все-таки начал это трудное дело, объявил, что нет двух наместников Христа, Папы и кесаря, а есть один-единственный — кесарь. По Наполеонову катехизису: "Бог сделал императора наместником Своего могущества и образом Своим на земле" (Мережковский Д. С. Наполеон М., " 1993. С. 31). Это было весьма существенно, и Наполеон уже не видел препятствий, чтобы довести дело до конца, но политика и военное противоборство в Европе отодвинули окончательное решение этих вопросов на неопределенное время. "Что последовало бы за моим победным возвращением? — спрашивал себя император на Св. Елене, имея в виду возвращение из русского похода. — Тогда я добился бы наконец желанного отделения духовной власти от светской, смешение коих предосудительно для святости духовной власти и вносит смуту в общество, а между тем должна оная пребывать средоточием согласия и мира: с этого момента сверх всякой меры я вознес бы Папу, окружил бы его почетом и великолепием, a он перестал бы и сожалеть о мирском; я сделал бы из него кумира; он жил бы рядом со мною; Париж стал бы столицей христианского мира, и я правил бы миром духовным так же, как и светским. Это явилось бы верным средством соединить все союзные части Империи и удержать в мире всех, кто находился за ее пределами. У меня проводились бы религиозные соборы наравне с сессиями Законодательного собрания; мои Советы были бы представительством для всего христианства, а Папы лишь председательствовали в них; я открывал бы и закрывал эти собрания, утверждал бы и издавал их решения, как то делали императоры Константин и Карл Великий; и ежели в прошлом эта верховность ускользала из рук императоров, то это потому, что они допускали ошибку, позволяя духовным вождям пребывать вдали от них" (Dansette Н. Napoleon. Pensees politiques et sociales. P. 180–181).

169

Сражение между французской армией и союзной русско-прусско-австрийской армией близ Дрездена имело место 14–15 (26–27) августа 1813 г. Несмотря на значительный численный перевес союзников, Наполеон в этой битве одержал решительную победу. Это была последняя крупная победа Наполеона в 1813 г., одержанная при участии контингентов Рейнского союза.

170

Сражение при Танау имело место 30–31 октября 1813 г. Баварский главнокомандующий граф фон Вреде, присоединив к своим силам австрийский корпус, имел в своем распоряжении около 56 тыс. солдат; с этими силами он потерял несколько дней на овладение Вюрцбургом и затем попытался преградить французам путь к Рейну. Но его армия была гораздо малочисленнее. той массы войск, находившейся в распоряжении Наполеона; сверх того, он сам себя ослабил, неблагоразумно отделив от своей армии несколько отрядов с разными маловажными поручениями. Подле Ганау дело дошло сначала до нескольких отдельных сражений, которые переросли в решительную схватку. Плохая распорядительность Вреде привела к печальным для союзной армии последствиям. Преодолевая мужественное сопротивление баварцев, Наполеон одержал победу, прорвав в ходе двухдневного сражения неприятельские линии, взял Ганау приступом и проложил себе путь к Рейну. Наполеон мог нанести австро-баварской армии еще более тяжкое поражение, если бы не стремился как можно скорее достигнуть Рейна.

171

Речь идет о событии, которое имело место в Париже в конце октября 1812 г. Французский генерал Клод-Франсуа де Мале (1754–1812), удаленный ранее со службы за заговорщическую деятельность и пребывавший сначала в тюрьме Ла-Форс, а затем в госпитале, куда попал, притворившись больным, в ночь с 22 на 23 октября 1812 г. бежал, освободил из тюрьмы своих единомышленников генералов Гидаля и Лагори, привлек на свою сторону батальон гвардейцев, введенных в заблуждение генеральским мундиром и тоном, с Мале прочитал им подложный указ Сената о будто бы последовавшей в России смерти Наполеона, "пораженного ядом", и о провозглашении Республики. Переполох длился два часа. В конце концов Мале был узнан, схвачен, предан суду и расстрелян. "Его ярый республиканизм, — писал о Мале префект полиции Парижа Этьенн де Паскье (1767–1862), — не охладили даже ужасы Революции. Он принадлежал к тем, кого в армии называли террористами" (Pasquier.E. de. Histoire de mon temps. V. II. Paris, 1893. P, 12–13); так и было в действительности: известно, например, что якобинец Мале входил в состав особого трибунала Безансона, а отряд под его командованием участвовал и арестах и казнях роялистов и неприсягнувших священников. Естественно, что Мале и ему подобные явились решительными противниками Бонапарта 18 брюмера, пожизненного Консульства, а затем и Империи. Заговор 1812 г. был далеко не первым заговором генерала Мале. После 18 брюмера он, будучи комендантом Дижонского военного лагеря, участвовал в заговоре с целью ареста Бонапарта во время инспектирования им войск. Известен и заговор 1808 г., когда якобинско-бабувистские заговорщики уполномочили Мале руководить восстанием (см. Туган-Барановский Д. М. Наполеон и республиканцы. Из истории республиканской оппозиции во Франции в 1799–1812 гг. Саратов, 1980. С. 114–130). Что же касается заговора 1812 г., то, как и прочие выступления, этот мятеж был с самого начала обречен на провал. Заговорщики отлично понимали, что субординация необыкновенно удобна, когда речь идет о необходимости отдать приказ таким-то и таким-то частям занять Сенат или Пале-Рояль, но военные лишь до поры до времени пребывали бы в заблуждении, а дальше обман непременно бы открылся, ибо невозможно было бы бесконечно долго обманом удерживать вовлеченных в. заговор военных. 22 декабря 1812 г., после доклада о заговоре Мале, в Государственном совете выступил Наполеон. "Вот печальное следствие наших революций! — обратился он к Совету. — При первом же известии о моей смерти по приказанию официально никому не известного лица офицеры ведут свои полки силою брать тюрьмы и захватывать главные властные учреждения! Швейцар прячет министров в привратницкой! Префект столицы по требованию каких-то самозванцев соглашается предоставить свою парадную залу для сборища мятежников! И это в то время, когда есть еще и императрица, и Римский король, и мои министры, и все высшие власти государства! Неужели все заключается в одном человеке? А государственные институты, а присяги на верность — это разве пустой звук?!"

172

Франсуа д'Обюсси, виконт де Ла Фёйлад (ок.1651–1725), — маршал Франции, полковник французской гвардии и кавалер ордена Св. Людовика, благоустроил площадь Побед в Париже, для чего приказал разобрать одно из принадлежавших ему зданий и воздвигнул в центре этой площади конную статую Людовика XIV. На пьедестале позолоченной конной статуи короля была выбита надпись: "Viro immortali".

173

Грегуар Анри (1750–1831) — аббат, священник по призванию и по профессии, деятель Французской революции, депутат Генеральных Штатов, в своей речи 21 сентября 1792 г. назвал историю королей мартирологом народов, выступал за суд над королем, но предлагал отменить смертную казнь, как варварский обычай. В Конвенте Г. сотрудничал в комитете народного просвещения, был инициатором декрета о свободе богослужения. При Директории — член Совета пятисот, президент Законодательного корпуса. В силу конкордата 1801 г. вместе с другими так называемыми конституционными епископами должен был отказаться от сана, но продолжал считать себя законным епископом. Граф Империи (1808). Подвергался преследованиям при Реставрации Бурбонов со стороны роялистов и духовенства, был лишен причастия и христианского погребения. Автор многих сочинений по истории церкви.

174

Речь идет об императоре Священной Римской империи Карле V (1500–1558), последнем императоре эпохи средних веков, который на 52-м году жизни должен был убедиться в бесплодности своих усилий в противодействии росту самостоятельности германских государей внутри империи и развитию религиозной Реформации.

175

Эгьенн Шарль Гийом (1777–1845) — французский писатель-драматург, автор водевилей, либретто опер, комедий; вице-президент Палаты представителей, пэр Франции (1839).

176

После насильственного отстранения от власти шведского короля Густава IV 13 марта 1809 г. риксдаг избрал на место низложенного государя его дядю, герцога Зюдерманландского, под именем Карла XIII. Его наследником был признан принц Кристиан-Август Голштинский, но тот умер в следующем же году. Претендентов в наследники шведского престола было немало; риксдаг склонялся в пользу старшего брата покойного принца, но неожиданно возобладала кандидатура маршала Франции Жана-Батиста Бернадотта, принца де Понтекорво; многим в Швеции было памятно человеколюбие, которое проявил Б. по отношению к шведским пленным, многие знали его лично. Естественно, при согласии Б. надо было заручиться согласием и самого императора французов. Наполеон заявил шведской депутации, что не стесняет воли риксдага, и 21 августа 1810 г. Б. был провозглашен шведским наследным принцем. По состоявшемся избрании Наполеон рассчитывал получить от Б. обещание не воевать против Франции. Такое обещание Б. дать отказался. Отчуждение между Францией и Швецией усилилось, когда Наполеон занял своими войсками Шведскую Померанию с целью заставить выполнять условия Континентальной блокады, вслед за этим Б. стал искать сближения с противниками Наполеона, с Англией и Россией. В связи с вопросом о престолонаследии в Швеции. Александр I поначалу действительно полагал, что выбор Наполеона склонялся к тому, чтобы поддержать Бернадотта; сведения об этом он получил через полковника А. И. Чернышева (Депеша Чернышева министру иностранных дел Н. П. Румянцеву от 13 (25) июля 1810 г. // Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 121. СПб., 1905. С. 75–80), и, хотя в разговорах с тем же Чернышевым 21 и 23 октября 1810 г. Наполеон отрицал поддержку Францией кандидатуры Бернадотта, предположения на этот счет еще имели место до того момента, как были получены определенные доказательства лояльности Бернадотта по отношению к России.

177

Речь идет о наиболее ярком примере античной рабовладельческой демократии — таким был строй древних Афин (5–4 вв. до н. э.), где верховным органом власти было народное собрание (экклесия), собиравшееся около 40 раз в год. Существовавший также совет (буле) играл роль комиссии, подготавливавшей проекты решении народного собрания. Все должностные лица были подотчетны экклесии и избирались путем жеребьевки. Вся эта система, включая и суд присяжных, обеспечивала широкое участие народа, в том числе и беднейших граждан-мужчин, в управлении государством. Однако не только громадное число рабов, но и тысячи постоянно проживавших в Афинах лично свободных греков из других городов-государств были лишены каких-либо политических прав.

178

Хартия, "пожалованная" Франции в 1814 г., объявила католицизм государственной религией. Это послужило явным доказательством того, что отныне отношения между светской и духовной властью будут проникнуты новым духом. Людовик XVIII вернулся с твердым намерением положить конец тому трудному положению, в которое была поставлена католическая церковь во Франции разрывом Наполеона с Папой. Неоднократные протесты Пия VII и его упорное нежелание утвердить в должности назначенных Наполеоном епископов, в результате чего несколько епархий оставались вакантными, протесты некоторых эмигрировавших епископов, места которых были упразднены еще в 1801 г., и желание короля вернуться к старому порядку вещей — все это вызывало необходимость в новом конкордате. Получивший утверждение Папы и короля в июне 1817 г., новый конкордат восстановил конкордат 1516 г., а т. н. Органические статьи 1802 г. отменил, "поскольку оные стояли в противоречии с вероучением и законами католической церкви". Папская булла от 2 августа 1817 г. увеличила число французских епархий с 50 до 92, дала инвеституру дожидавшимся мест епископам и создала три кардинальских места. Период Реставрации был в известной степени благоприятным для монашеских орденов, которые начали основываться или возрождаться вновь. Первым из вновь возникших орденов был орден иезуитов, восстановленный Пием VII во всем христианском мире в 1814 г. буллой "Sollicitudo omnium ecclesiarum". Другие ордена, рассеянные Революцией и пришедшие в упадок при Империи, также почти все возвратились во Францию. В высказывании речь идет о представителях двух монашеских нищенствующих орденов — августинцах (образован в середине XIII в., устав приписывается св. Августину, утвержден Папой Александром IV в 1256 г.) и францисканцах (кордельерах) (основан в 1207–1209 гг. св. Франциском Ассизским, утвержден Папой Гонорием III в 1223 г.). К моменту Реставрации большинство августинских и францисканских монастырей было закрыто, а их собственность перераспределена в результате секуляризации церковного и монастырского имущества в эпоху Революции и Империи. Поэтому о возрождении монастырей этих двух орденов не могло быть и речи, но под влиянием частично восстановленных религиозных орденов и католических обществ временно придавленный Революцией дух прозелитизма вспыхнул во Франции с новой силой, что выливалось как в активную проповедническую деятельность внутри страны (т. н. внутренние миссии), так и в расширение масштабов проповеди христианства за ее пределами — в Африке, на Дальнем Востоке, в Леванте и Америке. В высказывании же имеются в виду главным образом деятельность внутренних миссий и религиозные диспуты между францисканцами и августинцами.

179

Медичи — знаменитый итальянский род неаристократического происхождения, правивший во Флоренции в 1434–1737 гг. Сохраняя на первых порах видимость республиканского правления, М. правили полновластно; с XVI столетия правление М. превратилось в открыто монархическое: Флорентийская республика стала герцогством (с 1532 г.), затем Великим герцогством (1569). Наиболее крупные представители дома М.: Джованни деи Биччи (1361–1429), Козимо Старший (1389–1464), Лоренцо Великолепный (1449–1492) и др. М. оказывали поддержку и покровительство художникам и гуманистам, способствовали развитию культуры Возрождения.

180

Война за Испанское наследство в Европе продолжалась в 1701–1714 гг. и была порождена длительной борьбой Франции с австрийскими Габсбургами за гегемонию в Европе. Предъявив права на испанский престол в конце XVIII в., Людовик XIV исходил из того, что у испанского короля Карла II Габсбурга не было наследника, и на этом основании французский король добивался завещания испанской короны французскому принцу. Война "большого альянса" (Англия, Голландия, Австрия, Дания и др.) против Франции была в целом неудачной для Людовика XIV. Он потерпел ряд поражений — при Гохштедте (13 августа 1704 г.) и др. и вынужден был начать переговоры о мире; после возобновления войны и новых поражений Франции международная обстановка претерпела перемены (в особенности изменилось отношение союзников к Австрии после воцарения нового императора Карла VI), а относительное улучшение военного положения позволило Франции заключить в апреле 1713 г. мир, но политическую гегемонию в Европе она утратила. Далее в высказывании речь идет об отречении испанского короля Карла IV (1788–1819), которое в конечном счете было вызвано борьбой придворных партий в Мадриде. Во главе одной из этих партий стояли королева и ее фаворит Годой, во главе второй — наследник престола Фердинанд и его жена Мария-Антуанетта Неаполитанская. Со смертью Марии-Антуанетты (1806) Фердинанд вознамерился вступить в брак с одной из принцесс из династии Бонапартов и стал искать сближения с Наполеоном. Анонимное известие о преступных умыслах наследника против отца побудило короля отдать приказ об аресте сына (октябрь 1807 г.) и предании его суду. К. предполагал лишить его трона и передать наследование престола другому своему сыну, Карлосу; но счел нужным выяснить отношение к этому делу Наполеона. Народный бунт и падение Годоя имели последствием отречение К. и провозглашение Фердинанда королем (18 марта 1808 г.). Через несколько дней К. признал свое отречение вынужденным и обратился с жалобой на сына к Наполеону.

181

Эпиктет (ок. 50-130 н. э.) — крупнейший древнегреческий философ.

182

Пресбургский мир — мирный договор между Францией и Австрией — состоялся 26 декабря 1805 г. в Пресбурге после завершения войны коалиции с Францией. Именно в то время в Вену приехал прусский дипломат граф X. фон Хаугвитц, которому поручено было вручить Наполеону прусский ультиматум, но вместо этого он принес Наполеону поздравления по случаю победы. "Фортуна переменила адрес на ваших поздравлениях!" — заявил Наполеон, давая тем самым понять, что отлично осведомлен обо всех хитросплетениях прусской политики. Но Наполеон собирался воспользоваться своим преимуществом и расставить новые акценты в противоборстве с Англией: он предложил Пруссии союз, одним из условий которого была передача Пруссии Ганновера, т. е., вступая во владения этим курфюршеством, Пруссия должна была объявить Англии войну. Уже ранней весной 1806 г. Фридрих-Вильгельм III убедился в том, что он в который раз просчитался, т. к. в ожидании активных действий со стороны Пруссии Наполеон сохранял в Ганновере свои войска. Создание Рейнского союза окончательно решило вопрос в пользу войны между Францией и Пруссией.

183

Мармон Огюст Фредерик Луи Внес де (1774–1852) — маршал Франции (1809), герцог Рагузский (1808). В 1814 г. М. участвовал в обороне Парижа, но 4 апреля 1814 г. отвел свой корпус из Эссона к Версалю, в расположение союзников, чем нанес положению Наполеона непоправимый удар, лишив его возможности оказать сопротивление союзным войскам или отречением в пользу сына, при регентстве императрицы Марии-Луизы, сохранить трон за династией Бонапартов. В измене маршала Мармона деятельное участие принимал Талейран. Находившийся в ту пору в Париже М. только тогда, по его словам, осознал, что теперь на нем лежит тяжкая ответственность. "Я отдал бы руку, чтобы этого не случилось", — сказал он в разговоре с маршалом Макдональдом, "Скажите лучше — голову, и это будет только справедливо!" — возразил Макдональд.

184

Трюге Лоран Жан Франсуа (1752–1839) — французский адмирал, принимавший большое участие в подготовке высадки на Британские острова в 1803–1804 гг.; его немилость была связана с отрицательным отношением республиканца Т. к установлению империи. В 1809 г. Т. стал морским префектом Рошфора, затем возглавил морскую администрацию Голландского королевства.

185

Приведенное высказывание лишь в самой общей форме характеризует ту многообразную деятельность, которая являлась прямым результатом целенаправленной политики наполеоновского правительства Франции и была распространена на всю Империю. "Вы хотите знать, сколь велики сокровища Наполеона? — вопрошал император, обращаясь к своим собеседникам на острове Св. Елены, а через них и к потомкам. — Они необозримы и общеизвестны. Вот лишь некоторые из них: гавани Антверпена и Флессинга, способные отныне принимать целые эскадра судов, оберегая их от морского льда; гидравлические работы в Дюнкерке, Гавре и Ницце; расширение и углубление гавани Шербура; работы по укреплению Венеции от воздействия моря; прекрасные дороги из Антверпена в Амстердам, из Майнца в Мец, из Бордо в Байонну; Симплонский и другие туннели, которые сделали Альпы доступными в четырех направлениях, — только одно это стоило более 800 млн. Эти туннели по дерзновению свершений, величине и приложенным усилиям превосходят все сооружения римлян. Дороги от Пиренеев до Альп, от Пармы до Специи, от Савойи до Пьемонта, мосты — Йенский, Аустерлицкий, Искусств, Севрский, Турскин, Руаннский, Лионский, Туринский и проч., канал, который соединяет Рейн с Роной у Дубса; канал, соединяющий моря Голландии со Средиземным морем; канал, соединивший Шельду с Соммой, Амстердам с Парижем; осушение болот Бургуана, Котантэна и Рошфора; восстановление большинства церквей, разрушенных во время Революции, сооружение новых <…>; восстановление лионских мануфактур, учреждение нескольких сот новых мануфактур по производству хлопчатых и шерстяных тканей, а также других мануфактур, на которых работает несколько миллионов рабочих <…>" (Napoleon. Pensees politiques si sociales… P. 259–260). Этот впечатляющий перечень можно было продолжить и далее, но и этого достаточно для того, чтобы иметь представление об эпохе Империи во Франции как о времени впечатляюще деятельной политики правительства в его усилиях, направленных на объединение различных общественных интересов. Контрибуции, наложенные на побежденных противников Империи, стремившихся к реставрации старого порядка во Франции, составляли лишь одно из условий этого экономического и социального подъема. Главным же здесь были твердые гарантии собственности со стороны новой власти, образцовое законодательство, обеспечение порядка и стабильности внутри страны, а также ощутимые плоды политики общественного мира во Франции и в Европе.

186

Аттила (ум. 453) — предводитель гуннов (до 455 г. правил совместно с братом Бледой, затем, убив брата, — единолично); во время войн, которые вел А., его орды опустошили Францию, Иллирию, Северную Италию, где было разрушено множество городов и крепостей.

187

Премии, установленные декретом от 24 фрюктидора XII года Республики (11 сентября 1804 г.) для "поощрения наук, словесности и искусств, кои выдающимся образом споспешествовали прославлению нации".

188

Имеются в виду тот катастрофический разгром, который потерпела Австрия в коалиции с Россией в 1805 г. (Аустерлиц), и поражение, которое было нанесено Австрии Францией в 1809 г. (Ваграм).