Глава восьмая

До последнего часа ожидает Сталин знака со стороны Гитлера. Вечером 21 июня, узнав о перебежчике Лискофе, Сталин реагирует в обычной манере. «А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?», - спрашивает он наркома обороны С К. Тимошенко.1 Сталин, по-видимому, не может себе представить, что Гитлер начнет войну против СССР. Он предпочитает верить, что войну хотят спровоцировать немецкие генералы, упоенные военными успехами вермахта. И, кроме того, он-то хорошо знает, страна к войне еще не готова, все военные планы рассчитаны на 1942 год. Сталину попросту страшно. Он становится нерешительным, по-видимому, ему отчаянно хочется отодвинуть неизбежное. Возможно, что в лот момент он уповает на чудо…

А что же его «боевые соратники», члены Политбюро ЦК ВКП (б)?

«Сталин коротко информировал их, - пишет Жуков.

– Что будем делать? - спросил И. В. Сталин.

Ответа не последовало».2 Нарком обороны Тимошенко предлагает дать немедленно директиву о приведении всех войск в полную боевую готовность. Проект директивы зачитан, но Сталин его отклоняет. Он полагает, что, быть может, все еще уладится мирным путем.

Разведывательная информация, которой располагало правительство СССР и советское верховное командование, оказалась точной:

[403/404]

в 4 часа утра 22 июня 1941 года гитлеровская Германия вместе со своими союзниками Румынией, Венгрией и Словакией начала наступление вдоль всей советско-германской границы.

Командование приграничных округов, дезориентированное приказами из Москвы, с первых же часов вторжения начало терять управление войсками.

Только в 12.30 в ночь с 21 на 22 июня в войска была направлена директива наркомата обороны, предупреждающая о возможном внезапном нападении немцев 22- 23 июня вдоль западной и юго-западной границы. Формулирование задачи войск начиналось со странной и необычной фразы: «Задача наших войск - не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения».

Это означало, что руководство в Кремле все еще уповает на какое-то чудо, которое предотвратит войну. Командующим приграничными округами предписывалось привести войска в полную боевую готовность, чтобы встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников и для этого скрытно занять огневые точки в укрепленных районах на границе, рассредоточить и замаскировать авиацию и войска, привести в боевую готовность противовоздушную оборону, подготовить мероприятия по затемнению городов и объектов.

Последний пункт директивы гласил: «Никаких других мероприятий без особых распоряжений не проводить».3

Маршал Малиновский свидетельствует, что на уточняющий вопрос, можно ли открывать огонь, если противник вторгнется на советскую территорию, последовал ответ: на провокации не поддаваться и огня не открывать!4

Уже после нападения немцев Тимошенко предупреждает заместителя командующего Западного особого военного округа генерала Болдина: «Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову (командующий округом. - А. Н.), что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам». Болдин кричит в телефонную трубку: «Как же так? Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди». Болдин настаивает на немедленном вводе в дело механизированных, стрелковых частей и артиллерии, особенно зенитной. Ответ Тимошенко: «Никаких мер не предпринимать, кроме разведки в глубь территории противника на 60 км.»5

Только вечером 22 июня, когда из-за глубокого вклинения немецких танковых групп создалось угрожающее положение, командующие фронтами получили приказ о нанесении «глубоких контрударов

[404/405]

с целью разгрома основных сил противника и перенесения действий на его территорию».6 Фантастичность этого приказа отражала полное непонимание сложившейся обстановки военно-политическим руководством Советского Союза и полное игнорирование фактов или незнание их высшим военным командованием.

А факты были такие:

Группировка немецких войск насчитывала 190 дивизий, в том числе 17 танковых и 13 моторизованных. У нее на вооружении было 50 тысяч орудий и минометов, около 5 тысяч самолетов, более 3,700 танков.

Вся группировка, включая все рода вооруженных сил, насчитывала 4,600 тысяч. Среди них было 153 немецких дивизий (свыше 70% всей немецкой армии), составлявшие вместе с частями усиления 3,300 тысяч человек.7

Советские вооруженные силы насчитывали к началу войны 5 миллионов человек.8

В западных приграничных округах было 170 дивизий и 2 бригады. Это составляло 54% численности всей Красной армии, около 2,9 млн. человек.

Войска первого эшелона составляли 56 дивизий и две бригады, и были рассредоточены на глубину до 50 километров. Войска второго эшелона находились на расстоянии 50-100 километров от границы и резерв - 150-400 километров.9

На направлениях главных ударов у немцев был значительный перевес сил, от 1,8 до 2,2 раза. В советской группировке было 1,540 самолетов новых конструкций, большое число танков, но устарелых типов.10

Таким образом, германская армия имела безусловное превосходство в живой силе и технике. Она имела также большой опыт ведения современной войны и хорошо подготовленный офицерский корпус.

В 4 часа 15 минут утра по всему огромному советско-германскому фронту началось нападение Германии. Германская авиация нанесла сокрушительные бомбовые удары по аэродромам.

В первый же день войны было уничтожено 1,200 боевых советских самолетов;11 большинству из них даже не удалось подняться в воздух. Были выведены из строя узлы и линии связи, уничтожены и захвачены склады вооружения и боеприпасов, которые почему-то были слишком близко пододвинуты к границе. Немецкое командование, изолируя отдельные узлы сопротивления советских войск, развернуло наступление на восток. К исходу первого дня войны немецкие танки продвинулись до 60 км на Брестском направлении и заняли Кобрин.12

[405/406]

Вечером 22 июня Тимошенко приказал Северо-Западному, Западному и Юго-Западному фронтам перейти в наступление на главных направлениях, разгромить противника и перенести военные действия на его территорию. Эта директива не только не соответствовала реальному положению, сложившемуся на фронте к исходу первого дня войны, но была прямо преступной, поскольку заставляла командиров гнать вверенные им войска под смертоубойный огонь противника, в маленькие и большие «котлы», в окружение. Такого же рода преступная директива была отдана и войскам Прибалтийского военного округа его командующим генералом Ф. И. Кузнецовым.

Десятки тысяч убитых, сотни тысяч попавших в немецкий плен - такую дорогую цену уплатил народ за растерянность и некомпетентность высшего военно-политического руководства, Политбюро ЦК ВКП (б), правительства и главы партии и государства - Сталина.

Только на четвертый день войны Ставка Главного Командования поняла нереальность попыток организовать контрнаступление. К этому времени немецкие войска продвинулись на разных направлениях от 130 до 250 километров в глубь территории Советского Союза. 28 июня, спустя неделю после начала войны, пала столица Белоруссии - Минск. В руки врага попало 319 тысяч пленных и большое количество вооружения.

На Северо-Западном фронте разрозненные части Красной армии, полностью потеряв управление, поспешно отступали к рубежу Западной Двины. Однако зацепиться за этот рубеж не удалось. Немецкие танковые колонны переправились через Западную Двину, захватили Даугавпилс и 9 июля с ходу взяли Псков.

Только в районе Луцк-Броды-Ровно на стыке Юго-Западного и Южного фронтов советские войска в крупном танковом сражении нанесли тяжелый урон немцам и задержали их продвижение на неделю, но затем были вынуждены отойти на рубеж старой границы в район Коростень-Новоград-Волынский-Проскуров.

На Западном фронте после тяжелых боев советским войскам пришлось отойти к Днепру.

На Юго-Западном фронте враг захватил в начале июля Бердичев и Житомир.

В итоге трехнедельных боев гитлеровские войска продвинулись на 300-600 км в глубину советской территории. Они заняли Латвию, Литву, Белоруссию, правобережную Украину и почти всю Молдавию. Такого ужасного состояния Россия не переживала со времени вторжения Наполеона. Царские генералы времен Первой мировой войны,

[406/407]

которых советская историография упрекает в бездарности, никогда не несли столь сокрушительных поражений.

Потери германской армии были значительны. С 22 июня по 13 июля они равнялись 92 тыс. человек или 3,68% общей численности немецких войск на советско-германском фронте. Но немецкие потери были во много раз меньше потерь Красной армии.

В середине июля развернулось ожесточенное сражение между Полесьем и Дунаем, на фронте шириной 1400 км.

8 августа немцы форсировали Днепр между Киевом и Кременчугом. Упорные бои продолжались полтора месяца. Командующий Юго-Западным направлением С. М. Буденный запросил у Ставки разрешения оставить Киев и Киевский укрепленный район и отвести войска с Днепра на р. Псел. Ставка не согласилась. В результате четыре советских армии были окружены немцами, частью уничтожены и частью пленены. По одной из версий командующий Юго-Западным фронтом генерал М. П. Кирпонос покончил самоубийством.14

Теперь немецкая группировка «Юг» после овладения Киевом начала наступление на харьковском, донбасском и крымском направлениях. Восточнее Киева немцы начали наступление на Брянск и Орел, имея своей целью захват Москвы.

В конце сентября 1941 г. создалось угрожающее положение.