7. ЗАКАТ ИМПЕРИИ?

Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь.

Гимн СССР

Национальный вопрос у нас решен.

Михаил Горбачев 2.11.1987

Не дошла до конца первая пятилетка «перестройки», а каждое слово первой строфы советского гимна подверглось пересмотру. Были поставлены под вопрос характер «Союза», его «нерушимость», положение в нем «республик», «вечный» характер объединения, место и роль «первой из равных» - России. Вопросы не могли не возникнуть, ибо, приступив к «перестройке» системы управления, Горбачев неминуемо вынужден был затронуть старые раны, многие из которых гноились десятилетиями.

В числе удивительнейших парадоксов «перестройки» - первоначальная полная слепота по отношению к национальным проблемам. Слепота от самоуверенного нежелания смотреть на реальность, от убеждения, что реальность можно моделировать по желанию и нуждам. «Начиная перестройку в апреле 85-го, могли ли мы допустить даже тень мысли о подобном? Нет и нет, конечно же»1. Так поражались правдинские журналисты летом 1989 г. Это было время тревожных сводок в газетах, напоминавших время войны: «Сумгаит, Тбилиси, Ферганская долина, Новый Узень…»2 Это - названия местностей, где вспыхивали

[333/334]

кровавые погромы, где жгли, насиловали, убивали советских граждан. В некоторых районах Кавказа столкновения стали принимать характер войны. По официальным данным в 1988 -1989 гг. было убито «в ходе межнациональных беспорядков» 292 человека, ранено 5200, сожжено и разграблено тысячи домов. Вынуждены были бросить свои дома и бежать в поисках убежища 360 тыс. армян, азербайджанцев, турок-месхетинцев…3

Советские журналисты, перечисляя названия местностей, ставших полем кровавых конфликтов, называли их «адреса тревоги нашей». Первый «адрес тревоги» появился на карте «нерушимого союза» в декабре 1986 г.: столица Казахстана - Алма-Ата. Все обстоятельства алма-атинских событий не выяснены. Известно, что после того, как пленум ЦК компартии Казахстана решил снять старого друга Брежнева Динмухамеда Кунаева с поста первого секретаря и поставить на его место ставленника Горбачева Геннадия Колбина, в течение двух дней «неопытные, политически неграмотные юнцы» вышли на улицы и площади и два дня - 17 и 18 декабря - «избивали и оскорбляли граждан, опрокидывали и поджигали автомобили, разбивали стекла в магазинах, общежитиях и других общественных местах». Казахский писатель Ануар Алимжанов, описывая случившееся по горячим следам, объяснял все тем, что кто-то «уговорами и обманом» спровоцировал взрыв, несмотря на то, что «решения пленума были приняты подавляющим большинством коммунистов, трудящихся республики, как обоснованные, правомерные»4. Проходит около трех лет, и преемник Колбина на посту первого секретаря компартии Казахстана Назарбаев, соглашаясь, что «экстремистские выступления были спровоцированы», добавляет, что процедура избрания Колбина первым секретарем, длившаяся всего 18 минут, «возмутила полным пренебрежением к мнению даже партийного актива»5. Находившийся у власти уже полтора года, Горбачев действовал старыми, испытанными методами: приказал одного первого секретаря снять, другого, присланного из Москвы,

[334/335]

выбрать. Ответом были волнения. Еще сравнительно несмелые, негрозные, подавленные за два дня.

Первые сигналы зазвучали еще до Алма-Аты. Писатели, учителя стали открыто говорить об опасности исчезновения национальных языков, в том числе украинского, белорусского. В 1968 г. Иван Дзюба в книге «Интернационализм или русификация?» подвел катастрофические итоги для Украины советской национальной политики. Несмотря на то, что Дзюба исходил из необходимости возвращения к ленинской политике, а его текст расходился только в «самиздате», автор был арестован. С конца 1985 г. голоса в защиту национальных языков появляются в печати. Белорусский литературный еженедельник опубликовал в октябре 1986 г. письма читателей, в которых изображалась ситуация, до недавнего времени представлявшаяся естественной. Группа минских учителей писала, например, что учителей или школьников, говорящих на педагогических советах по-белорусски, обвиняют в национализме6. Подобные письма и статьи можно было прочесть в украинской, молдавской, эстонской, узбекской печати, в газетах и журналах других республик.

Сигналы не были услышаны. Проект новой программы КПСС, который Горбачев представил в октябре 1985 г. на пленуме ЦК, утвержденный затем XXVII съездом партии, в разделе «Дальнейший расцвет и сближение социалистических наций и народностей» утверждал категорически: «Итоги пройденного пути убедительно свидетельствуют: национальный вопрос, оставшийся от прошлого, в Советском Союзе успешно решен»7. Признавая, что «в процессе совместного труда и жизни более ста народов и национальностей» будут появляться новые задачи, программа КПСС предусмотрела «совершенствование национальных отношений». Четыре года спустя, в сентябре 1989 г. на пленуме ЦК, посвященном «национальной политике партии в современных условиях», Горбачев вынужден был признать ситуацию в межнациональных отношениях «весьма сложной»8. Выступавшие вслед за генеральным секретарем ораторы - первые секретари республиканских

[335/336]

или областных компартий - говорили о глубоком кризисе.

Осознание кризисной ситуации шло медленно: пунктирами были взрыв проблемы Нагорного Карабаха, национальное пробуждение Прибалтики, погромы в Ферганской долине, в Новом Узене, грузино-абхазские кровавые столкновения, выступления в Азербайджане, Молдавии, Белоруссии, создание народного движения «Рух» на Украине и т. д. «Мы не сразу пришли к осознанию необходимости всеохватывающих, глубоких преобразований», - каялся Горбачев, формулируя «новую национальную политику». В каждой республике были свои причины, вызывавшие специфическое выражение недовольства. Проблема Нагорного Карабаха, территории с армянским большинством населения, включенная в 1923 г. в состав Азербайджана, из желания угодить Турции, проазербайджанских настроений Горбачева9, стала причиной кровавых столкновений между двумя советскими республиками. В прибалтийских республиках недовольство центральной политикой, мешавшей развитию, привело к созданию первых в СССР народных фронтов. Вынужденное признание Москвой преступности пакта Гитлер - Сталин неумолимо влекло за собой необходимость признания незаконности включения в СССР Эстонии, Латвии, Литвы. Горбачев отказался это сделать: была выбрана позиция между двух стульев: пакт преступен, но решения о вступлении в Союз парламентов прибалтийских республик в 1940 г., когда Красная армия уже находилась на их территории, остаются законным основанием для превращения Эстонии, Латвии, Литвы в советские республики. В Прибалтике национальное движение, стимулируемое памятью о независимости, приобрело всенародный размах и позволило в марте-мае 1990 г. Литве, затем Эстонии и Латвии, объявить о своей независимости. В других республиках толчком к росту национального самосознания и взрывам были экологические проблемы, вопросы национального языка, ощущение ущемленности в правах, чувство полной зависимости от центра.

[336/337]

Справедливые предвидения некоторых западных ученых, говоривших о хрупкости советской империи, о ее внутренней слабости, оказались неточными в определении основных очагов внутренних толчков. Предполагалось, что распад начнется в Средней Азии, в «мусульманских» республиках. В действительности национальные движения начались прежде всего в развитых, наиболее богатых регионах страны - в Прибалтике и на Кавказе.

Советский Союз, - не устает повторять Михаил Горбачев, - уникальное государственное образование. И с этим можно согласиться. Особенность последней в XX веке империи в том, что со дня своего рождения она представляла собой модель взаимоисключающих противоречий. Задуманный как ядро будущей мировой республики советов, Советский Союз пытался ворваться в будущее, оставаясь в прошлом. «Мы стремимся к полному уничтожению государственных границ», - объявил Ленин10, но конституция СССР строго определяла границы республик, областей, районов. Обитатели СССР были советскими гражданами, но в паспортах, введенных в 1932 г., тщательно отмечается национальность: в Советском Союзе - «советские граждане более 100 национальностей». Создаются алфавиты для народностей, не знавших письменности. Но русский язык становится главным. Это - естественно: имперский язык, язык администрации и армии, не может не быть важнее всех других. Нередкое использование административных методов внедрения имперского языка вызывало в СССР сопротивление национальных культур, становилось источником трений и конфликтов. СССР был задуман как государство федеративного типа, но превращен в систему унитарного типа. Перечень взаимоисключающих элементов, составляющих советское государство, бесконечен.

Причины, вызвавшие национальный кризис конца 80-х годов, многообразны: экономические, экологические, Межэтническая вражда. Советские руководители много говорят о провокационных действиях экстремистов, о мафии. По мнению Горбачева, «экстремистские сборища»

[337/338]

спровоцировали «межнациональные столкновения», «события в Закавказье, Ферганской области, в Новом Узене»11. Каждая из названных причин подбрасывала хворост в огонь национальных конфликтов, вспыхнувших в разных уголках Советского Союза. Можно даже согласиться с признанием роли «экстремистов», если понимать под этим действия партийных руководителей республик, защищавших свои посты. Не случайно, как любил говорить товарищ Сталин, первые взрывы произошли там, где Горбачев менял республиканских лидеров: в Алма-Ата, в Еревани, в Баку. Имеются свидетельства о провокационных действиях, направляемых из Москвы. В частности, о подготовке волнений в Баку, давших возможность ввести туда в январе 1990 г. войска и «проучить» мятежников.

Глубочайший кризис системы управления стал важнейшим фактором национального кризиса. В 1969 г. Андрей Амальрик в книжке, вызвавшей в момент появления значительный интерес, а затем забытой, спрашивая в заголовке «Просуществует ли Советский Союз до 1984 г.?» - предсказывал будущее: «Экстремистские организации… начнут играть все большую роль. Вместе с тем крайне усилятся националистические тенденции у нерусских народов Советского Союза, прежде всего в Прибалтике, на Кавказе и на Украине, затем в Средней Азии и Поволжье». Он добавлял: «В ряде случаев носителями таких тенденций могут стать национальные партийные кадры, которые будут рассуждать так: пусть русский Иван сам справляется со своими трудностями. Они будут стремиться к национальной обособленности еще и потому, чтобы, избежав надвигающегося всеобщего хаоса, сохранить свое привилегированное положение»12. Все поразительно точно в этом предвидении, за исключением исходной предпосылки. Амальрик видел причиной кризиса вооруженный конфликт с Китаем: в 1969 г. он многим казался неизбежным. Очевидной была аналогия: обе русские революции XX в. были рождены войнами - с Японией в 1905 г., с Германией - в 1914-1917 гг. В реальности оказалось, что война не понадобилась - в качестве детонатора. Двадцатилетнее

[338/339]

внутреннее спокойствие оказало на советскую систему не менее деструктивное влияние. Ослабление центра, благосклонно смотревшего на возникновение в республиках партийно-мафиозных кланов, при сохранении жесткой централизованной системы управления, пустило в ход центробежный механизм. Излюбленный Горбачевым маховик стал раскручиваться, но не в ту сторону, которую имел в виду генеральный секретарь.

Использование национальных конфликтов в качестве инструмента в борьбе за власть, связанные с этим пристрастность и колебания Горбачева усилили кризис.

Начавшийся кризис обнажил основную причину трудностей, вставших перед империей: появились серьезные сомнения в ее легитимности. В 1917 -1918 гг., когда рухнули три континентальные империи (Россия, Германия, Австро-Венгрия), Российская трансформировалась в советскую. Новая идеология послужила легитимизации новой империи, родившейся на обломках революционных разрушений. Идеология обладала достаточной силой, позволившей после второй мировой войны, когда деколонизация завершила историю последних западных империй, создать «социалистический лагерь», а затем - в 70-е годы - третье кольцо «родственных» стран - в Азии, Африке, Латинской Америке.

Улучшение социализма, начатое Горбачевым, нанесло Идее тяжелый удар. Логика горбачевской тактики собирания власти вынуждала генерального секретаря критиковать деятельность предшественника. Как брошенный в воду камень вызывает круги, так кругами стала расходиться критика - от предшественника к предшественнику: от Брежнева к Хрущеву, от Хрущева к Сталину и все настойчивее, несмотря на все заслоны, от Сталина к Ленину. Трагический баланс советского 70-летия поставил под сомнение «научность» марксизма-ленинизма. Сила я слабость советской идеологии - в неразрывной связи с ее успехами: единственно правильная, ибо победоносная, победоносная, ибо единственно правильная. 70 лет советской истории, оказавшиеся 70-ю годами террора, преступлений,

[339/340]

экономического краха, стали убедительным доводом «ненаучности» сооруженной системы.