Д. АРМИЯ И «ПЕРЕСТРОЙКА»

Дипломаты мы не по призванью,
Нам милей братишка-автомат,
Четкие команды приказанья
И в кармане парочка гранат.
Солдатская песня

В статье «Социалистическая армия», как в первом (1983), так и во втором (1986) изданиях «Военного энциклопедического словаря» сказано ясно: «С полной победой социализма социалистическая армия перестает быть необходимой как вооруженная сила внутри страны и выполняет лишь внешнюю функцию». Ясность, однако, кажущаяся: споры о том, что такое «полная» победа социализма, не прекращались никогда. В эпоху «гласности» вспыхнули споры о том, что такое - социализм? Одним из, несомненно побочных, следствий «перестройки» стала необходимость использования «социалистической армии» для выполнения «внутренней функции». Для поддержания порядка в регионах, где национальные конфликты приобретают особенно острую форму, используются наряду с внутренними войсками и части регулярной армии. Действия «спецназа» в Тбилиси - наиболее красноречивый пример.

Внутренняя функция, внешняя функция. И третья - политическая. Как обычно в периоды ломки и перестройки, внутренних реформ и интенсивной борьбы за власть, третья функция вызывает особый интерес. После того, как министр обороны генерал армии100 Язов был утвержден на своем посту Верховным советом СССР, московский журналист задал ему вопрос: «Вам не приходилось слышать, что на Западе обсуждают возможность военного

[323/324]

переворота в нашей стране?» Генерал, шутливо поблагодарив журналиста за то, что тот не спрашивает его, когда переворот произойдет и кто его возглавит, отверг возможность путча101. Сам Горбачев счел возможным летом 1989 г. высмеивать разговоры о «перевороте».

В мае 1990 г. на Западе разошлись слухи, что 25 февраля военные - одни источники называют курсантов военной академии, другие - солдат и офицеров Таманской дивизии, устроили манифестацию силы, в тот самый момент, когда 100 тыс. москвичей пришли на Красную площадь требовать демократизации режима. 4 мая Александр Яковлев категорически опроверг слухи, объявив, что не было никакого давления на политическое руководство и нет никаких оснований утверждать, что Горбачев изменил свою политику под давлением.

Периодически рождающиеся слухи о «свержении Горбачева» - один из любопытнейших феноменов «перестройки». Регулярно - после отъезда Генерального секретаря в отпуск, накануне пленумов Центрального комитета - с поразительной быстротой, как лесной пожар, распространяется «информация» о неминуемом падении Отца реформ. «Информация» подхватывается международной печатью, возвращается с усиленной «достоверностью» в Советский Союз, снова уходит в мир. Затем, после очередной победы Горбачева, все успокаивается до новой «военной тревоги». Нечто подобное наблюдалось только в годы гражданской войны, когда иностранная пресса публиковала сенсационные сообщения об аресте Троцкого Лениным или Ленина Троцким.

70 лет назад слухи возникали спонтанно, в частности в результате отсутствия информации о положении в стране. 70 лет спустя они организуются: их постоянный подтекст: необходимо сплотиться вокруг Горбачева, его политики - единственного спасения страны. Называют три кандидата для организации заговора: верхушка партийного аппарата, КГБ и армия. Партия большевиков, захватив власть, долго не могла поверить своей победе. Ленин торжествовал, отметив семьдесят третий день своей власти,

[324/325]

ибо он продержался на день больше, чем парижские коммунары в 1871 г.

Зеркалом, в которое неотрывно смотрелись большевики, была Французская революция. Пугающе завораживали их «термидор» и «Бонапарт». Само собой разумеющимся было обвинение в «бонапартизме» вождя Красной армии Троцкого. В свою очередь, Троцкий обвинял Сталина в «термидоре». Это обвинение будет подхвачено советскими историками в годы «гласности» и очередной кампании по разоблачению «культа личности Сталина». В «бонапартизме» и организации военного путча обвинялся Тухачевский. В октябре 1957 г. по обвинению в «бонапартизме» был снят со всех должностей и уволен в отставку Жуков. Нет никаких доказательств того, что Троцкий, Тухачевский или Жуков не то что готовили, а просто думали о военном перевороте. Заявление маршала Жукова на пленуме ЦК в 1957 г. - «без моего приказа танки не двинутся» - возможно, единственный случай, когда армия открыто выразила свое желание играть политическую роль. Жуков выступил в защиту первого секретаря и позволил ему победить. Расправа Хрущева с министром обороны, претендовавшим на участие в политической борьбе за власть, убедительно засвидетельствовала нежелание партийного руководства принимать партнеров извне. Характерно и то, что победа Хрущева над армией была сказочно легкой: достаточно было одного слова, чтобы победитель второй мировой войны ушел на пенсию.

Советская история знает только один случай удачного заговора. Он был организован в Политбюро. В свержении Хрущева участвовал КГБ, была предупреждена армия. Но и КГБ, и армия выполняли техническую роль: переворот совершили ближайшие соратники первого секретаря. Это был типичный дворцовый переворот.

Свержение Хрущева изменило «погоду»: мороз сменил оттепель. Не менее важным результатом прихода новой эры была десакрализация Лидера. Появился прецедент. Тем не менее разговоров о свержении Брежнева никогда не было. В последние годы его власти ходили слухи о

[325/326]

добровольном уходе Генерального секретаря в отставку. Но связаны они были с очевидной для всех телезрителей тяжелой болезнью Брежнева и базировались только на благих пожеланиях претендентов на кресло Лидера.

Спекуляции относительно политической роли армии в советской системе - одно из любимых занятий советологов. В действительности, на протяжении всей советской истории армия никогда самостоятельной политической роли не играла, всегда верно служа партии. Это не значит, что она лишена значения. Роль и значение армии определялись и продолжают определяться партийным руководством с учетом актуальных политических целей. 30 мая 1987 г., через два дня после знаменитой посадки самолета Матиаса Руста на Красной площади, коммюнике ТАСС известило о решении Политбюро снять генерала Колдунова и «укрепить руководство министерством обороны СССР». В этот же день появилось сообщение об увольнении министра обороны маршала Соколова. Михаил Горбачев, вопреки своим обычаям, провел чистку высшего военного командования быстро, решительно и радикально. Как правило, он долго готовит решение, еще дольше его реализует. На этот раз события развивались молниеносно. Казалось, если бы Матиаса Руста не было, его следовало бы придумать. Возможность появилась, и Горбачев немедленно ею воспользовался. Легкость операции объясняется полным отсутствием сопротивления как в армии, так и в Политбюро. Убедительнейшим аргументом в руках Горбачева была посадка иностранного самолета в центре Москвы. По договору 1972 г. СССР и США получили право на создание двух зон противоракетной обороны в жизненно важных районах. В 1974 г. количество зон было сокращено до одной. Американцы выбрали базу тяжелых межконтинентальных баллистических ракет Гранд-Форкс, Советский Союз выбрал Москву. Главнокомандующий войсками противовоздушной обороны генерал Третьяк объясняет это тем, что столица СССР - «мировой очаг культуры»102. Можно, конечно, предположить, что были и другие соображения: централизованное государство, прежде всего,

[326/327]

защищает центр власти, где сосредоточен руководящий корпус страны.

«Дело Руста» позволило партии подчеркнуть свою роль хозяина армии. Тогдашний первый секретарь московской партийной организации Борис Ельцин, выступая перед членами партии московского округа противовоздушной обороны, беспощадно критиковал летчиков и зенитчиков, настаивая на увеличении «партийного влияния на кадры»103.

Горбачев не встретил возражений и против решения сократить численность армии на 500 тыс. человек. Объявленное в Нью-Йорке, на сессии ООН, решение было представлено как еще одно свидетельство советского миролюбия и «нового политического мышления». В 1959 г. Никита Хрущев сократил армию на 1200 тыс. человек, уволив одну третью ее состава (Горбачев - одну десятую). На съезде народных депутатов начальник главного политического управления генерал Лизичев с гордостью сообщил об упразднении 1400 генеральских должностей104. Ему ответили на съезде, что в США насчитывается всего 1073 генерала. Советский журналист добавил, что в бундесвере на 500 тыс. солдат и офицеров приходится немногим более 200 генералов и адмиралов. Горбачев легко позволил себе уволить из советской армии больше генералов, чем их имеется в двух сильнейших армиях НАТО. В армии США на одного генерала приходится 3400 военнослужащих, в бундесвере - 2400, в советских вооруженных силах - 700105.

Чистка высшего командного состава, сокращение численности вооруженных сил, критика в печати некоторых сторон армейской жизни, разрешение дискуссий о профессиональной армии имеют целью усиление контроля над армией и повышение ее эффективности. Отношения между партийным руководством и армией в период «перестройки» определяются в первую очередь военным поражением в Афганистане. Разговоры о том, как и почему Советский Союз вторгся в декабре 1979 г. в Афганистан, носят типичный для эпохи «гласности» характер: ведется

[327/328]

дискуссия, называются имена, но не приводятся документы, не делается никаких окончательных выводов. Сама возможность говорить на запретную ранее тему воспринимается как достаточное удовлетворение.

Военное поражение в войне с «муджахединами» позволило Горбачеву закрыть «время маршалов». Им на смену пришло новое поколение полководцев, среди которых продвигаются все выше и быстрее командиры, получившие генеральские погоны в Афганистане. Советская армия, не слышавшая выстрелов с 1945 по 1979 г. (если не считать карательной экспедиции в Будапешт в 1956 г.), естественно, открывает широкие возможности офицерам, побывавшим под огнем. Поражение дало опыт, показало недостаточную подготовку офицеров, опасавшихся проявлять инициативу, плохую подготовку солдат. Только отлично натренированные соединения парашютистов-десантников и спецназа были достойными противниками афганских Партизан. Война в Афганистане убедительно продемонстрировала роль техники: главным фактором поражения стали «стингеры»: с их помощью афганцы ликвидировали советское преимущество - наличие вертолетов.

Поражение военных подчеркивается тем, что Горбачев сумел обернуть его политической победой, предотвратив дипломатическими маневрами и щедрой помощью военными материалами падение правительства Наджибуллы. Затем Горбачеву удалось привлечь США к поискам выхода Афганистана из положения, в которое ввергла страну интервенция.

Поражения нередко приносили проигравшей армии больше дивидендов, чем победа. Пороки советской армии стали очевидными. В частности разбухшая до бессмысленности численность и продолжительность службы, диктуемая лишь традициями. «Перестройка» в армии направлена на устранение выявленных афганской авантюрой дефектов. Она идет под лозунгом «одностороннего сокращения советских вооруженных сил», разоружения, новой «оборонительной стратегии».

Особенностью «перестройки» является нескрываемый

[328/329]

разрыв между словами и делами, пропагандой и реальностью. Глубокий секрет прикрывал все, что касалось советской армии. Сегодня завеса приподнята. Военные министры стран НАТО гостят в СССР, где им показывают - почти - все, западные эксперты совершают экскурсии на ядерные полигоны. Они могут видеть и говорить об увиденном, ибо Горбачев убежден, что «слово» в конечном счете окажется сильнее фактов.

Бывший американский министр обороны Франк Карлуччи, после визита в Москву в августе 1988 г., обнаружил разрыв между «откровенностью» и «отсутствием новой политики»: советские военные расходы по крайней мере в 6 раз выше объявленных в бюджете; через 20 лет после «пражской весны» в одной лишь Чехословакии стояло больше советских дивизий, чем США имели во всей Европе; в ГДР размещено больше советских дивизий, чем их было во всей американской армии; на Кольском полуострове против трех норвежских легких пехотных батальонов выдвинуты три советские дивизии, флот и дивизия морской пехоты. По мнению Франка Карлуччи, советские вооруженные силы по-прежнему организованы и оснащены для ведения мощных наступательных операций с целью захвата и удержания территории106. Французский министр обороны Жан-Пьер Шевенеман, ссылаясь на Наполеона, заметил, что «следует судить о потенциальном противнике не по его намерениям, а по его возможностям»107. Несмотря на углубляющийся экономический кризис, военные возможности не перестают нарастать. Генерал Джон Гавен, главнокомандующий войсками НАТО в Европе, констатировал, что в 1985-1988 гг. советская промышленность произвела больше танков и орудий, чем находится на вооружении во французской и германской армиях вместе взятых. До самого недавнего времени в СССР ежегодно производилось 700 боевых самолетов, каждые 37 дней спускалась на воду атомная подводная лодка. В год строилось 3400 танков Т-80: этого достаточно, чтобы оснащать танковую дивизию в месяц. Если бы все танковые заводы Советского Союза закрылись, а производство танков в

[329/330]

странах НАТО возросло трехкратно, Западу понадобилось бы 10 лет, чтобы достигнуть уровня социалистического лагеря108. По американским подсчетам, стоимость советских поставок оружия афганскому правительству после вывода «ограниченного контингента» войск составляла в первой половине 1989 г. 200-300 млн. долларов ежемесячно. Это можно объяснить желанием сохранить контроль над Афганистаном «другими средствами». Представитель госдепартамента США назвал «необъяснимой» причину увеличения поставок оружия в Никарагуа странами «восточного блока» в тот момент, когда там ведутся переговоры о прекращении военных действий. В 1989 г. правительство Никарагуа получало больше оружия, чем в разгар войны с «контра»109. Древние римляне сформулировали закон: хочешь мира, готовь войну. Только этой логикой можно объяснить увеличение советского подводного флота в Северной Атлантике. Экскурсии советских подводных лодок в шведские и норвежские территориальные воды значительно облегчились после того, как они стали, благодаря тайно приобретенной западной технологии, почти бесшумными. Эксперты обратили внимание на то, что в западноевропейских водах увеличилось число советских подлодок старого класса, располагающих ракетами, радиус действия которых недостаточен для удара по США, но вполне достаточен для поражения целей в Западной Европе110. Логика этих действий вписывается в доктрину, сформулированную отцом советского океанского флота адмиралом Горшковым: «Советское военно-морское искусство завоевания господства на море всегда считалось не самоцелью, а лишь путем для создания определенных предпосылок, позволяющих силам и средствам флота успешно решать те или иные задачи в определенных районах театра в конкретный период времени»111.

Среди множества парадоксов «перестройки» самый парадоксальный - неустанное наращивание вооружения. Директор международного института стратегических исследований Франсуа Гейсбург категоричен: «Советские военные возможности, в особенности в области

[330/331]

оружия обычного типа никогда еще не были такими устрашающими…»112 Почему становятся все сильнее советские вооруженные силы, если советская экономика находится в состоянии глубочайшего кризиса, как подчеркивают после пяти лет перестройки все экономисты и советские руководители? Как совместить рост военной мощи и прокламированную политику «глобального мира», «европейского дома» и всеобщего полного разоружения? Как сочетать страхи перед «военным путчем» и усиление армии?

Ответы на парадоксальные вопросы следует искать в принципиально не меняющейся модели советской системы, которая стоит на фундаменте военной мощи, единственном доступном ей атрибуте великой державы. Неизменной остается и власть партии над «ружьем», как говорили раньше, над баллистическими ракетами, как можно дополнить сегодня.

Осенью 1989 г., в последний раз перед съездом партии меняя состав Политбюро, Михаил Горбачев, уверенно преследуя свою цель - собирание власти, ввел в состав высшего центра решений председателя КГБ, оставив за воротами министра обороны. Другим новым членом Политбюро стал Юрий Маслюков, представляющий не армию, но военную мощь страны. Один из руководителей военной промышленности, Юрий Маслюков в 1985-1988 гг. возглавлял военно-промышленный комитет (ВПК), в функции которого входит выполнение заказов военных министерств, нуждающихся в западной технике и технологии, - приобретение необходимого с помощью секретных служб113. В феврале 1988 г. председатель ВПК занял пост председателя Госплана и стал первым заместителем председателя Совета министров. Намечаемая «перестройкой» некоторая децентрализация народного хозяйства увеличит возможности планирования централизованной до предела военной промышленности, т. е. концентрации усилий в направлениях, обеспечивающих милитарную мощь Советского Союза.

«Весна народов», пришедшая в «социалистический лагерь»

[331/332]

осенью 1989 г., нарушила стройную систему. Советские войска еще остаются в странах, которые недавно назывались «социалистическими», а теперь приобрели официальное наименование - «союзные». Но Чехословакия и Венгрия потребовали их вывода, который растянут на некоторое время под предлогом невозможности немедленного устройства возвращаемых в Советский Союз дивизий. Польша пока не настаивает на выводе советских войск - до выяснения всех обстоятельств, связанных с объединением Германии. Войска остаются в ГДР и, несомненно, будут служить обменной монетой за столом переговоров о судьбе Германии.

Предстоящее исчезновение армии ГДР, изменение характера власти в «союзных» странах нанесло тяжелый удар военным силам Варшавского договора. В январе 1990 г., учитывая новые обстоятельства, директор ЦРУ сообщил конгрессу США, что советская военная угроза уменьшилась. Он добавил, что «мы можем, вероятно», рассчитывать на продолжающееся сокращение, но не исчезновение советской военной угрозы американским интересам»112. Мнение американской разведки несомненно заслуживает внимания. Но не всегда полного доверия. В апреле 19% г., выступая на конференции в американском исследовательском институте, советские экономисты бессердечно опровергли выкладки ЦРУ. Олег Богомолов, директор института экономических проблем международной социалистической системы, народный депутат, сообщил, что Советский Союз расходует на военные нужды от 20 до 25% национального дохода. ЦРУ говорило о 16%. Экономист Виктор Белкин объявил, что Советский Союз производит 25% того, что производит США. ЦРУ полагала, что советское производство равно 50% американского.

Логика диктует советскому руководству сократить расходы на вооруженные силы для того, чтобы ликвидировать грознейший экономический кризис. Никогда, однако, до сих пор, советская система не руководствовалась логикой человеческих нужд. Всегда - логикой власти.

[332/333]