ГЛАВА 3

ДРУГИЕ МАТА ХАРИ

Три женщины – одна француженка и две немки, чьи подвиги переплелись с легендой о Мата Хари, были главными фигурами в мире шпионажа в годы Первой мировой войны. Но их реальные приключения и успехи далеко превзошли те, что сделали Мата Хари столь популярной, хотя и были ей ошибочно приписаны.

Мадам Марта Ришар, или Ришард, попрофранцузски Семья ее принадлежала к состоятельным кругам среднего класса Лотарингии, в традициях которого и была воспитана Марта. Умная, образованная и эрудированная, она стала одной из первых женщин-пилотов – редкое достижение в довоенной Европе 1914 года.

Марта Ришар сполна была одарена тем шиком и элегантностью, что являются неотъемлемой чертой настоящей француженки. А кроме того, была она еще и красивой – в отличие от Мата Хари, которая никогда настоящей красотой не отличалась.

Незадолго до войны Алуэтта, как прозвали ее парижские газетчики из-за ее летных подвигов, вышла замуж за офицера французской армии. Супруги страстно любили друг друга, однако в 1916 году муж погиб в бою. Марта Ришар была не из тех женщин, что способны тихо горевать, сидя дома. Нет, она была женщиной действия – и была решительно настроена отомстить. Однако выбрала необычный путь для достижения этой цели.

Среди военных знакомых ее мужа был и капитан Жорж Леду из Второго бюро (именно он вел дело Мата Хари). Леду распознал потенциальные возможности элегантной и талантливой молодой вдовы и предложил ей внести свой вклад в дело разгрома немцев – хотя и несколько своеобразным способом. В разведшколе бюро она прошла ускоренный курс обучения основам шпионажа и была направлена в Испанию в качестве агента.

Двор короля Альфонсо XIII и его жены-англичанки королевы Эны на жаркие летние дни перебирался на курорт Сан-Себастьян, что на северном побережье Испании. Соответственно, на это время Сан-Себастьян становился центром дипломатической и шпионской активности. И французы, и англичане были неплохо осведомлены о действующих при дворе немецких агентах.

Алуэтта отправилась в Сан-Себастьян, чтобы попытаться внедриться в германскую шпионскую организацию. Она поселилась в одном из самых известных и роскошных отелей, выдавая себя за богатую француженку, страстно желающую сбежать от ужасов войны. Ее туалеты, сшитые по последним парижским модам, возбуждали зависть женщин, а купальные костюмы, несколько откровенные для тех дней, – восхищение мужчин. Она была очаровательно нескромной. И кроме того, она была известной личностью в международных кругах. Подчеркивая свою девичью фамилию – Беттенфельд, – она выдавала себя за швейцарку и говорила при этом на приграничном немецком диалекте, намекая тем самым на свои, якобы далеко не профранцузские, настроения.

Естественно, что такая женщина не могла не привлечь внимания немцев, и через одну-две недели некий герр Доктор представился ей. Они пообедали вместе и посетили казино, после чего Арвидла.

Герр Доктор оказался понимающим человеком, и во время следующей встречи он тихо предположил, что, возможно, если бы она согласилась работать на Германию, то ее финансовые проблемы были бы решены. Что за работа, поинтересовалась Марта. Доктор самым джентльменским образом намекнул на шпионаж. Немец попался на крючок, леску и грузило разработанной во Втором бюро легенды для Марты.

Однако мадам Ришар, похоже, еще сомневалась. Конечно, ее симпатии, как «немецкой швейцарки», были на стороне фатерланда, но… ее необходимо было убедить. Она была невероятной снобкой. И кроме того, она не простая женщина, а очень важная персона… Подобные вопросы она могла бы обсуждать лишь непосредственно с главой германской шпионской организации. Но, возразил герр Доктор, его шеф сейчас в Мадриде. Мадам Ришар лишь ответила, что никогда не имела никаких дел с мелкой сошкой, и если его шеф желает с ней встретиться, пусть приезжает в Сан-Себастьян.

Через несколько дней на курорте появился очень видный джентльмен средних лет, в котором можно было безошибочно распознать германского офицера безупречно аристократического происхождения. Герр Доктор представил его Марте, и незнакомец, склонившись, поцеловал леди ручку. А затем пригласил мадам в свою машину, где признался, что является старшим офицером германского имперского военно-морского флота и служит в германском посольстве в Мадриде. Человек он был явно опытный и вскоре дал понять очаровательной «франко-швейцарской» вдове, что питает к ней ДВОЙНОЙ интерес.

Алуэтта тоже была в жизни не новичок и прекрасно понимала, что шпионаж и целомудрие – особенно для вдовы – есть вещи несовместимые. Сначала она казалась шокированной его предложением, однако дала понять, что офицер ей нравится. И после нескольких встреч Алуэтта с холодной расчетливостью стала его любовницей… и его шпионкой.

Немец уговорил ее вернуться в Мадрид! Он был женат на хорошенькой молодой женщине и с некоторым умыслом представил ей свою новую любовницу как еще одного члена германской шпионской службы. Однако обмануть жену не удалось. Она попыталась поймать соперницу в ловушку, но потерпела поражение, и офицер продолжил – подобно всем любовникам Мата Хари – заносить фамилию Алуэтты в платежную ведомость имперской германской секретной службы. Алуэтта стала шпионкой – и при этом двойной.

Она выполнила возложенную на нее французским Вторым бюро миссию – успешно внедрилась в германскую секретную службу, и сейчас должна была продолжать игру, и потому, не раздумывая, согласилась выполнить первое шпионское задание.

Германскому Адмиралтейству очень хотелось бы иметь информацию из первых рук о том, что происходит в Гавре, крупном французском порту на Ла-Манше. Немцы подозревали, что гавань готовят к возможному использованию ее американскими войсками в случае, если Америка вступит в войну. Кроме того, в Германии были уверены, что на верфях Гавра строятся подводные лодки и другие изделия для военно-морского флота.

Алуэтте велели вернуться во Францию в качестве немецкой шпионки, чтобы попытаться заполучить всю необходимую информацию, для чего ее подробно проинструктировали. В качестве средства связи она должна была использовать «невидимые чернила», упакованные в крошечные таблетки и спрятанные под длинными модными ногтями на руках.

Мадам Ришар вернулась во Францию как будто после отпуска и из Парижа отправилась в Гавр.

Во Втором бюро очень обрадовались ее успеху, а технические эксперты с большим интересом принялись изучать новые невидимые чернила немцев.

На Алуэтту смотрели как на героиню, пока не узнали, что она СТАЛА ТАКЖЕ ЛЮБОВНИЦЕЙ НЕМЕЦКОГО ОФИЦЕРА. Циничные и привыкшие ко всему спецы из разведки просто не могли этому поверить. Некоторые из старших офицеров также не казались очень счастливыми: уж не перешла ли Алуэтта на сторону бошей, желали они знать. Вопрос этот так и оставался для них без ответа во все последующие месяцы и годы.

Как заметила много лет спустя мадам Ришар:

«Это был обманный, хитрый бизнес. И я запросто могла бы кончить в тюремной камере в Винсенне… и так же просто стать кавалером ордена Почетного легиона».

И только капитан Леду, позднее написавший книгу о ее занимательных приключениях, верил ей безоговорочно. Он знал, что она была полна решимости отомстить за гибель мужа, и, чего бы это ни стоило ее личным чувствам, она блестяще служила Франции. Она не сделала ничего, что могло бы вызвать подозрения немцев, и капитан велел ей отправиться в Гавр и действовать, как и положено немецкой шпионке. Он тайно договорился, что ее снабдят секретной, но неопасной информацией о деятельности французского и союзных флотов.

Через несколько недель Алуэтта вернулась в Мадрид. Ее хозяин – и любовник – был в восторге.

Отныне она находилась в самых интимных отношениях с руководителем германской разведки военно-морского флота в Испании (военно-морской аспект был самым главным в тайных операциях немцев на Иберийском полуострове). Вопреки международному праву, немецкие подводные лодки заплывали в испанские воды и ремонтировались в гаванях Испании.

Из случайной беседы мадам Ришар узнала, что германская подводная лодка вот-вот должна войти в док испанского порта. Через секретные каналы, по которым она поддерживала связь с Леду, Марта предупредила капитана Леду о грядущем событии. Однако в высших правительственных кругах Парижа по-прежнему царило сомнение – там не желали верить женщине, спавшей с германским военно-морским атташе. И никаких действий со стороны Франции не последовало. Ни французские, ни британские флотилии не поджидали подводную лодку на границе нейтральных вод, и субмарина ускользнула. Хотя позднее союзники убедились, что сообщение Алуэтты не было ложным.

К тому времени в Берлине уже узнали о ее успешной работе в Гавре, и Алуэтте приказали отправиться в Южную Америку, получив подробные указания об организации новой волны диверсий германской шпионской сетью в Бразилии и Аргентине. С собой она везла планы, написанные новыми немецкими невидимыми чернилами на чистой бумаге.

И снова она смогла предупредить Леду, и по маршруту ее следования агент из Deuxieme бюро оказался вместе с ней на борту лайнера, направлявшегося в Южную Америку. В ее каюте он получил возможность прочитать инструкции, не засвечивая чернила. Мало того, каким-то образом Алуэтте удалось уговорить немцев по телеграфу взять этого французского оперативника на работу в ГЕРМАНСКУЮ СЕКРЕТНУЮ СЛУЖБУ.

Когда мадам Ришар вернулась из Южной Америки в Мадрид, она получила крупную сумму денег за свои услуги. Но Марта была патриоткой Франции: она могла спать с немцем, исполняя свой долг, но она не приняла бы ни пфеннига немецких денег. И потому все, что она получала, она передавала на нужды Второго бюро.

Весь следующий год жизнь Алуэтты была так наполнена приключениями, что пересказать их все не представляется возможным, однако самым крупным ее успехом было дело с раскрытием маршрута, по которому немцы контрабандой доставляли во Францию взрывчатку для проведения диверсий на французских предприятиях.

Однажды, находясь в Мадриде со своим любовником-немцем, Марта получила телеграмму, в которой говорилось, что ее мать, живущая во Франции, больна. Марта разрыдалась, а потом сказала немцу, что уверена в том, что французская контрразведка ее в чем-то подозревает, а потому, если она решит отправиться во Францию обычным путем, ее непременно арестуют. Он должен помочь ей нелегально перейти границу. К тому времени немецкий атташе окончательно попал под каблук своей прекрасной любовницы и потому тут же согласился помочь ей. Был подготовлен нелегальный маршрут через горы. До границы Алуэтта доехала на поезде, а затем германские агенты провели ее через Пиренеи по тайным горным тропам во Францию. И попав в Париж, она смогла рассказать о маршруте, по которому взрывчатка контрабандой доставлялась во Францию.

Когда она окончательно вернулась во Францию, во Втором бюро уже были уверены, что она – самая выдающаяся женщина-шпионка среди всех, участвовавших в войне, и потому выразили пожелание, чтобы Марту наградили высшим французским знаком отличия. Однако в Елисейском дворце до сих пор придерживались старого наполеоновского пренебрежительного отношения к заслугам шпионов и не спешили раздавать им ордена и медали. Более того, французские чиновники оскорбительно высказывались в том духе, что «эта женщина спала с немцем во время войны». Такова была официальная реакция на огромные услуги, оказанные Мартой родной стране. На каком-то этапе дело застопорилось и все очень усложнилось: стоило фортуне не так повернуться, как Марту могли бы обвинить в измене Франции, однако Париж времен окончания Первой мировой войны был куда менее жестоким, чем это будет в 1945-м, когда некоторые из так называемых судов Сопротивления, проводившихся над бывшими чиновниками режима Виши, были пародией на правосудие. Однако лишь в 1933 году перевелись, наконец, ее противники, и Марта Ришар стала кавалером ордена Почетного легиона.

В промежутке между окончанием войны и признанием своих заслуг Марта успела уехать в Лондон и выйти замуж в Манчестере за человека, с которым она очень счастливо прожила более десяти лет до самой его смерти. В те годы она сумела внести выдающийся вклад в прояснение фактов об истинной роли Мата Хари. Марта категорически утверждала, что, имея возможность познакомиться с бумагами своего любовника-немца, она пришла к выводу, что Мата Хари никогда не была одним из его агентов, каковы бы ни были связи великой куртизанки с другими отделениями германской секретной службы.

Преданность и личное самопожертвование Алуэтты – редкая вещь в анналах шпионажа. Их можно сравнить, пожалуй, лишь с поступком японской аристократки, ставшей танцовщицей кабаре и разоблачившей в 1941 году советского супершпиона Рихарда Зорге, о чем будет рассказано ниже.

Следующей женщиной, чья история переплетается с легендой о Мата Хари, была некая таинственная немка, известная в годы войны как Мадемуазель Доктор. Имя по-французски звучало неверно, поскольку леди эта не была врачом. Это была искаженная форма немецкого официального обращения – фрейлейн Доктор, – используемая теми шпионами, которых эта зловещая женщина обучала в немецкой школе в Антверпе.

Первое упоминание о существовании фрейлейн Доктор достигло британской секретной службы в 1915 году, когда некий мужчина высадился в Тильбюри с датского парохода, все еще курсирующего через Ла-Манш между Голландией и Объединенным Королевством. Его послали в Англию в качестве немецкого шпиона, однако не преуспев в своей роли и впав в состояние паники, он почти сразу сдался английским властям, не успев прошпионить ни минуты. Его единственным преступлением стало нелегальное проникновение в страну, и он был счастлив покинуть шпионское поприще, получив пять лет каторжных работ.

Вполне вероятно, что он был большим негодяем. Как только его начали допрашивать, он говорил и говорил безостановочно, поведав всю историю своего обучения. О том, как его послали в школу шпионажа в Антверпе, где всем заправляла женщина, которая явно терроризировала его и о которой он отзывался по-разному: «фрейлейн доктор Элизабет»… «эта ужасная женщина»… и «тигриные глаза». Он выдал все свои связи и коды, которые были несколько необычными. Немцы проинструктировали его, как вести переписку с другим агентом в Голландии, выдававшим себя за филателиста. Различные типы марок, вложенные им в конверт, указывали на типы и номера британских кораблей, находившихся на особых военно-морских базах на дату, указанную на почтовом штемпеле. Система эта, утверждал незадачливый агент, была придумана «фрейлейн Доктор».

В последующие месяцы британская секретная служба еще больше узнала о таинственной леди. Британским агентам удалось обнаружить местоположение ее школы на рю де ля Пепиньер в оккупированном немцами Брюсселе. О ее методах им рассказывали еще два шпиона, посланные ею в Англию под видом коммивояжеров датской табачной фирмы. Датчане переезжали с одной военной базы на другую, якобы торгуя сигарами. Свои сообщения они телеграфом передавали в Амстердам: «Отправьте немедленно 3000 Короны и 8000 Гаван», что на шифре, придуманном фрейлейн Доктор, означало, что три британских военных корабля и восемь крейсеров находятся на базе в той гавани, из которой была отправлена телеграмма.

Подобно многим другим шпионам, эти тоже попались на мелочи. Фрейлейн Доктор не предусмотрела, что, в отличие от своих коллег в Германии и Голландии, английские моряки и докеры не имеют привычки курить сигары.

Двое «коммивояжеров» были арестованы и расстреляны в лондонском Тауэре.

В ходе войны британцам так и не удалось добиться успеха в установлении личности фрейлейн Доктор. Официально она была известна как фрау гауптман Христиансен, поскольку было известно, что она работает с капитаном с такой же фамилией в Антверпе. После 1918 года имя мадемуазель Доктор столь же стремительно обрастает легендами, как и имя Мата Хари, и зачастую трудно было разделить обе эти истории – одна фантастичнее другой. Ей приписывали самые невероятные подвиги. Говорили, что она была казнена русскими в 1914 году, а следом утверждали, что она была секретным немецким агентом во Франции год или два спустя.

В некоторых рассказах утверждалось, что мадемуазель Доктор была очаровательной немецкой блондинкой; в других – что она была совсем невзрачной. Но, конечно же, все были едины во мнении, что она любовница европейского наследного принца – менялись только страны. Утверждали, что она и есть тот самый «Красный тигр» – глава террористической организации, действовавшей по всей Европе и сеявшей страх и разрушения, что она освобождалась от нежелательных агентов, посылая их в качестве «шпионов-дураков», которых неизбежно захватывали в плен и расстреливали.

Говорили, что она следила за Мата Хари, с которой она МОГЛА иметь какие-то контакты в 1914 – 1915 годах в Кельне. Ей же приписывают и смелые подвиги другой немецкой шпионки во Франции, чьи приключения, вероятно, теснее всех переплелись с легендой о Мата Хари.

Истина же, ставшая доступной лишь после Второй мировой войны, была куда более драматичной.

Фрейлейн доктор Элизабет Шрагмюллер родилась в небольшой вестфальской деревушке на востоке Рура в 1888 году. Отец ее был главой небольшого церковного прихода. Девочка оказалась необыкновенно одаренной. Она решает заняться изучением языков и экономики и в конце концов получает степень доктора философии в древнем университете Фрейбурга на юго-западе Германии, защитив докторскую диссертацию, темой которой были старые германские торговые гильдии.

Она была блондинкой того строгого, холодного тевтонского типа, который пропагандировался в качестве типичного руководительницами женских молодежных организаций во времена Гитлера. Это была одна из тех сильных, серьезных и в чем-то фанатичных немецких девушек, которых можно найти в любом тевтонском университете. Ко всему прочему, она была страстной патриоткой.

Когда в 1914 году разразилась война, фрейлейн доктор Шрагмюллер сразу же добровольно записалась на службу, отказавшись, однако, идти в медсестры или заниматься какими-то другими традиционными женскими делами на войне. Она желала быть мотоциклистом-связником – занятие весьма сенсационное в 1914 году, и даже придумала для себя мундир. Фрейлейн Доктор была явно одной из тех женщин, которые своим упорством могли одолеть любого мужчину. В конечном итоге немецкие офицеры, с которыми она была связана, позволили ей отправиться в оккупированную Бельгию, без сомнения, с целью избавиться от нее. Однако так получилось, что в поезде она знакомится с майором германской разведки, на которого произвели огромное впечатление ее инициативность, ум и знание языков, особенно французского и английского.

Майор помог ей получить работу в департаменте гражданской цензуры в Брюсселе, где она скоро обратила на себя внимание высоких властей своей способностью извлекать важную военную информацию из гражданских писем и готовить отчеты в департамент германской разведки.

Ее отчеты попали на стол главы контрразведки, который вскоре поинтересовался: «Кто этот человек?» Ее друг-майор пообещал генералу, что пришлет «его». И вскоре генерал был потрясен, увидев перед собой блондинку двадцати с небольшим лет. Женщина действия и инициативы была ранее неизвестным явлением в германском генеральном штабе тех дней, однако фрейлейн сумела произвести впечатление и была назначена следователем, ведущим допросы подозреваемых в шпионаже.

Ее работа в контрразведке была замечена и на нее обратил внимание шеф кайзеровской секретной службы в Берлине полковник Николаи. Спустя несколько лет он напишет:

«Она была… необычайно хорошо образованной женщиной, которая лучше всех знала, как обращаться с агентами, даже с самыми трудными и хитрыми из них».

Полковнику Николаи удалось достичь почти невозможного: кайзер пожаловал фрейлейн Доктор званием лейтенанта. ОНА СТАЛА ЕДИНСТВЕННОЙ ЖЕНЩИНОЙ-ОФИЦЕРОМ В ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ. Ее направили в шпионскую школу, что располагалась в старом университете во Фрейбурге, где она прошла обычный полный тевтонский курс обучения сотрудника разведки, с особым упором на изучение вооруженных сил западных держав, а также обучалась шифрованию, средствам секретной связи и так далее.

Однако фрейлейн Доктор не суждено было стать шпионкой: у нее не было ни очарования, ни способностей, необходимых, чтобы стать секретным агентом.

Не будь войны, фрейлейн Доктор Элизабет непременно стала бы Schuldirektorin в одной из крупных немецких школ для девочек. Перейдя в мир шпионажа, она столь же неизбежно стала учительницей шпионов. Ученики ненавидели ее за то, что она обращалась с ними, как со своенравными детьми. Хотя многие из них таковыми и были. Германские власти прислали в школу близ Антверпа множество старых каторжников и молодых преступников, чьи приговоры были пересмотрены в обмен на согласие шпионить в пользу Германии.

Она далеко не всегда была столь удачливой, как утверждает легенда. Ее провалы, возможно, частично, случались из-за того, что за ней непрерывно следили. Британская секретная служба не знала ее настоящего имени, однако была прекрасно осведомлена о ее местонахождении. Лояльные бельгийцы из британской сети – дорожные рабочие, почтальоны, газовики и даже школьники поддерживали постоянное наблюдение за шпионской школой. Скрытой камерой они фотографировали студентов, а это оказывалось роковым для некоторых из них, когда они приступали к выполнению своей миссии за границей.

В германской секретной службе высоко ценили работу фрейлейн – она была награждена несколькими орденами, а с 1918 года ей была назначена пенсия.

В первые послевоенные годы она читала лекции по политической экономии в различных университетах Южной Германии, а также приобрела широкую известность своими выступлениями перед самыми разными аудиториями – от женских клубов до собраний отставников-военных, в которых делилась опытом своей богатой событиями жизни. Но через несколько лет фрейлейн Доктор заразилась туберкулезом, и германские специалисты удалили ей пораженную часть позвоночника, заменив костной тканью, взятой с лодыжки. Отныне Элизабет была калекой, выглядевшей вдвое старше своих лет.

В 30-е годы ее брат, такой же националист, как и сама Элизабет, стал нацистом и погиб в Ночь Длинных Ножей, ознаменовавшую путч Рэма в конце июня 1934 года.

С началом Второй мировой войны фрейлейн Доктор Шрагмюллер была вынуждена принимать наркотики, чтобы уменьшить терзавшую ее боль. Именно отсюда берет свое начало другая легенда – о том, что она была наркоманкой. Умерла фрейлейн Доктор в 1940 году в Мюнхене в возрасте 52 лет. На другой день после ее смерти гестапо забрало все ее бумаги.

Мало кто был столь хорошо информирован о делах этой женщины, как гестапо. Когда в 1935 году в швейцарском санатории умерла женщина, называвшая себя Анна-Мария Лессер, некоторые газетчики утверждали, что на смертном одре она якобы призналась в том, что она и есть настоящая фрейлейн Доктор. Но если бы виновники этого переплетения фантазии и сверхупрощения были мастерами своего дела, они, возможно, сумели бы установить, что жизнь умершей женщины была куда более волнующей и интересной, чем жизнь женщины, имя которой ей приписывали.

Анна-Мария действительно БЫЛА шпионкой – и, вероятно, самой удачливой из всех женщин-агентов, действовавших на Западном фронте в годы Первой мировой войны.

За несколько лет до начала этой войны очень привлекательная молодая берлинка фрейлейн Лессер стала любовницей благовоспитанного, но неимущего офицера прусской кавалерии. Офицер этот погряз в безнадежных долгах и потому обратился с просьбой о переводе в менее дорогой полк. Молодой человек, космополит и хороший лингвист, получил назначение в департамент полковника Николаи. Ему было велено явиться в один из офисов совершенно неприметной фирмы на Бюловштрассе в Берлине, где размещался преуспевающий бизнесмен, торгующий запчастями для автомобилей. Торговых агентов фирмы можно было встретить в любой из европейских стран – в Бельгии, Голландии и Франции. Классический пример шпионажа под маркой бизнеса.

Молодой офицер сообщил Анне-Марии, что он занялся бизнесом и теперь должен уехать за границу, и девушка настояла на том, чтобы отправиться с ним. После некоторых колебаний руководство германской разведки согласилось на такой вариант – в конце концов, присутствие девушки могло обеспечить дополнительное прикрытие для истинной деятельности молодого человека.

Очень скоро Анна-Мария догадалась об истинной деятельности своего любовника, который получил задание обосноваться в одном из городов в долине реки Маас на юге Бельгии.

В то время как он усердно трудился, продавая шины и запчасти, Анна-Мария занималась рисованием, предпочитая для своих этюдов район Намюра. И вскоре холст ее оказался покрыт набросками важных намюрских укреплений. Она закрасила эти наброски тончайшим слоем белой краски, а сверху поместила любительское изображение намюрской цитадели. Готовая картина была отправлена «берлинским друзьям», и эксперты полковника Николаи пришли к выводу, что наброски Анны-Марии имеют огромную военную ценность.

Паре было велено вернуться в германскую столицу. В дороге молодой человек заболел – врачи диагностировали аппендицит. Его сняли с поезда в Кельне, где он и умер в местном госпитале несколько часов спустя.

Сердце Анны-Марии было разбито, она хотела лишь одного – умереть. Однако офицеры германской разведслужбы, демонстрируя присущее им сочетание искренней симпатии и профессиональной практичности, отговорили ее от этого шага. Ее долг, сказали они девушке, конечно же состоит в том, чтобы вернуться в Бельгию и продолжить свои наброски. В ведомстве полковника Николаи решили, что она будет куда более подходящим работником, нежели ее покойный любовник.

На этот раз она сосредоточилась на Льеже, укрепленном бастионе, стоявшем на пути германского наступления в долине Мааса. Изображая художника-любителя, Анна-Мария располагалась со своим мольбертом на холмах, окружавших этот бельгийский индустриальный город, и вскоре уже прекрасно разбиралась в слабых местах обороны города. Так, между крепостями находились пространства, не простреливаемые ружейным огнем из городских укреплений. Этот факт был замечен в оперативном отделе германского генерального штаба. В первые дни августа 1914 года генерал Эрих Людендорф выиграл сражение, используя эти пространства, недосягаемые для огня бельгийцев.

В 1911 году Анну-Марию послали на регату, которую регулярно посещал его Императорское Величество германский император. Девушка появилась на регате в образе тихой и незаметной школьной наставницы из Швейцарии. Однако вопросы, которые она задавала военным морякам, вызвали подозрения, и она была вынуждена поспешно уехать. Вернувшись в Бельгию, она стала любовницей молодого бельгийского офицера, сотрудника генерального штаба. Потеряв свою единственную настоящую любовь, она отныне желала пожертвовать своим телом ради будущего страны.

Однажды, когда она со своим любовником ехала в открытом автомобиле, ее сумочка открылась и бумаги рассыпались по дороге. Несмотря на уверения Анны-Арвидл листок, на котором она набросала информацию, подготовленную для передачи в Берлин. В следующем городе бельгиец неожиданно остановился рядом с полицейским участком, и Анна-Мария уже знала, что он собирается сделать, а потому села за руль, включила скорость и мгновенно исчезла.

Незадолго до начала войны Анну-Марию командировали в Россию, где она, однако, оказалась менее удачлива, чем на Западе. Сама она горела желанием пойти добровольцем на французский фронт и долгое время действовала в тылу Западного фронта. Она никогда не была шпионом высокого уровня, работая в основном с полковыми офицерами и штабными работниками, занимающими не слишком важные должности. Но при этом ей удавалось получать важную информацию военного характера, зачастую весьма ценную для германского генерального штаба.

Согласно сообщениям, которые можно рассматривать как легенду, ей пришлось бежать с Западного фронта, едва избежав при этом смертельной опасности, последней из многих в ее сенсационной Арвидл Анну-Марию, он закричал докторам: «Арестуйте эту женщину… она немецкая шпионка». Это был тот самый молодой бельгийский офицер, любовницей которого она была когда-то и который пытался арестовать ее после случая с открывшейся сумочкой. Доктора, однако, сочли, что у молодого офицера послеоперационный бред, а потому просто сделали ему успокаивающий укол. Делегация из Южной Америки вернулась в парижский отель, но «переводчика с французского» с ними уже не было.

Есть сведения, что Анна-Мария впоследствии работала в контрразведывательной службе в Бельгии, где и могла так или иначе сталкиваться с фрейлейн Доктор. Ей приписывают разгадку трюка, придуманного британской секретной службой, которая использовала гробы и трупы для передачи секретной информации из оккупированной Бельгии в нейтральную Голландию. Анна-Мария якобы заметила, что число похорон выше обычного, и оказалась права в своих подозрениях.

Жизнь Анны-Марии, конечно, наиболее близка к популярной легенде о Мата Хари. Но, как показывают карьеры трех женщин, описанные в этой главе, легенда о Мата Хари едва ли не целиком заимствована из жизни всех трех – Анны-Марии, фрейлейн Доктор и Алуэтты.

В качестве примечания, возможно, уместно привести здесь краткий очерк о жизни агента времен Второй мировой и корейской войн, известной как «Дочь Мата Хари».

Если Банда, красавица шпионка с Дальнего Востока, и была дочерью Мата Хари, то уж конечно же не от ее мужа Маклеода. Типичная евразийская красавица, хрупкая, изящная, с раскосыми малайскими глазами, Банда воспитывалась у «родственников» в городе, ставшем впоследствии известным как Батавия. Родственниками, вероятно, была семья ее отца-индонезийца, поскольку у самой Мата Хари не было в Восточной Индии никаких родных. Еще подростком Банда стала любовницей чиновника-датчанина, мужчины средних лет, одного из самых высокопоставленных членов администрации Восточной Индии. Это был джентльмен, исповедовавший замечательные традиции великих датских колониальных администраций, и он стал не только любовником девушки, но и заменил ей отца, которого она никогда не знала. Он был глубоко привязан к девочке, бывшей на сорок лет моложе его, и не раз предлагал ей выйти за него замуж, на что она всегда отвечала отказом, ссылаясь на большую разницу в возрасте. Однако он обращался с ней как с женой и своей постоянной компаньонкой, и благодаря ему она получила доступ в самое высокое общество Восточной Индии. Он послал ее учиться в колледж, из которого она вышла образованной и культурной молодой женщиной, обладавшей огромным обаянием. Чтобы она не скучала, этот покровитель всячески поощрял ее желание учиться, чтобы стать школьной учительницей.

До самой смерти, в 1935 году, своего датского отца-любовника Банда жила очень счастливо, и сердце ее было разбито понесенной утратой, однако, благодаря состоянию, оставленному ей датчанином, она продолжала оставаться заметной фигурой в светских кругах довоенной Явы, и столь приятная жизнь продолжалась до 1941 года, когда японцы сначала напали на Перл-Харбор, потом на Малайзию, а следом ударили по Яве. Один из ее индонезийских родственников стал сотрудничать с японцами, и под его давлением Банда согласилась устраивать вечеринки с коктейлями, на которых старшие японские офицеры могли общаться с членами космополитической группы людей, по-прежнему толпившихся в Батавии.

Выступая в роли хозяйки на вечеринках для сотрудников японской разведслужбы, Банда познакомилась с индонезийцем, который был намного моложе ее и якобы сотрудничал с японцами. Он был членом индонезийского движения за независимость и, подобно многим, приветствовал японцев как освободителей. Однако, как и многие другие, он вскоре утратил какие бы то ни было иллюзии в отношении японцев из-за грубой эксплуатации и мании величия, продемонстрированных японцами в ходе выполнения ими «Плана сопроцветания Юго-Восточной Азии». Первоначально прояпонское, освободительное движение оказалось в подполье и наладило связи с американцами через шпионов, которых у янки на Яве хватало.

Банда стала двойной шпионкой. Она продолжала устраивать очаровательные вечеринки, на которых ухитрялась вытягивать информацию из потерявших голову от прелестей хозяйки поклонников-японцев. Считается, что именно она снабжала командование американского тихоокеанского флота важнейшей информацией, имевшей огромное значение в ходе боевых операций на Соломоновых островах, Филиппинах, а также в других местах.

В 1945 году вернулись датчане. Однако и индонезийцы больше не могли тянуть с обретением независимости. Банда продолжала шпионить – теперь уже за датчанами. Для офицеров Сукарно она добыла планы датских наступательных операций, направленных на удушение индонезийской оппозиции в наступившем году – так называемых «полицейских акций» конца 1948 года.

Однако трагедия вновь постигла Банду, теперь уже зрелую сорокалетнюю женщину – любовник бросил ее ради двадцатилетней девушки. Банда была на грани душевного расстройства и, чтобы избежать этого, отправилась в Соединенные Штаты со специальной миссией. Находясь в Калифорнии, она собирала деньги и оружие для борющихся за свободу индонезийцев. И после провозглашения Индонезийской республики она вернулась в Батавию – к тому времени уже известную как Джакарта.

Американцы знали о Банде все и прекрасно сознавали, что это была великая шпионка. Они уговорили ее отправиться в коммунистический Китай в качестве американского агента. Говорят, что именно она в марте 1950 года предупредила американцев о коммунистическом нападении из Северной Кореи, которое началось три месяца спустя.

Банда вошла в Северную Корею с коммунистическими войсками. Один из коминтерновских агентов был индонезийским коммунистом, который работал на нее на Яве. Он узнал свою старую знакомую и донес на нее властям. Банду расстреляли.

Знакомство с этими фактами не оставляет сомнений в том, что «дочь Мата Хари» была, безусловно, куда более великой шпионкой, чем женщина, которую молва упорно считает ее матерью.