Во всех отраслях промышленности великую анархию породило появление огромного множества капиталистических предприятий. Особую роль играли частные железные дороги, которые, при повышении или понижении тарифа, а также изменения дислокации железнодорожной сети, очень серьезно воздействовали на производство. Предприятия стали группироваться против конкурентов, привлекая к соглашению железные дороги, а затем банки для финансирования проводимых мероприятий. Постепенно соглашения стали охватывать промышленные районы и целые отрасли. Так возникли промышленные монополии.

Одной из первых монополий явился нефтяной трест «Стандарт ойл», который был создан в 1872 г. В США Дж. Рокфеллером на основе соглашения нескольких объединившихся нефтяных компаний с железными дорогами относительно тарифов на перевозку нефти. Происходило дело в период крупного спада производства. Поэтому без труда Рокфеллеру удалось скупить большую часть производственных мощностей американской нефтеперерабатывающей промышленности. Когда трест «Стандарт ойл» начал поглощение других предприятий, на его долю приходилось не более 10–20 %, а через несколько лет – уже 90 % еще тогда не сложной нефтепереработки (на керосин для освещения) в стране. Стали происходить и в некоторых других отраслях подобные явления: однородные предприятия или компании чаще всего под угрозой банкротства или нажимом сильнейшего среди них объединялись в тресты, теряя коммерческую, производственную, часто и юридическую самостоятельность, – все это сосредотачивалось в правлении треста или головной компании.

Предприятия одной отрасли, заключали соглашение – картель, сохраняя юридическую и производственную самостоятельность, регулирующее объем производства, сбыт продукции, наем рабочей силы, условия продажи, цены и пр. Если предприятия теряли только коммерческую самостоятельность, то образовывалась единая сбытовая и снабженческая контора (синдикат), регулировавшая закупки сырья и сбыт готовой продукции (такой тип монополий преобладал в России). Наконец, возникли монополии в виде концернов, объединявших под единым контролем компании разных отраслей производства, банки, торговлю и пр. В концернах выступал сращенный промышленно-торгово-банковский капитал, получивший наименование финансового.

Экономическая роль государства резко возросла, это дает основание говорить о государственно-монополистическом капитализме как определенном типе экономического развития ряда стран. Гибели малого и среднего бизнеса в XX в. не произошло, так как малое и среднее производство и обмен могут сосуществовать с крупнейшими корпорациями: они не заменимы в деле удовлетворения насущных ежедневных потребностей человека.

Движение экономики резко изменило свой темп, В конце XIX – начале XX вв. наиболее высокие темпы экономического развития показали молодые капиталистические государства – США и Германия, вышедшие на первое и второе места в мире по уровню развития производства и оставившие позади Францию и Англию (табл. 2).

На рубеже веков цент мировой экономики переместился из Европы в Северную Америку.

В конце XIX – начале XX вв. база быстрого индустриального роста США (обеспечение полной свободы экономической деятельности в результате гражданской войны, большие сырьевые ресурсы, отсутствие морально изношенного оборудования и пр.) была дополнена огромным притоком рабочей силы.

Перед Первой мировой войной 2/3 валового национального продукта США принадлежали промышленности и строительству (в основном железнодорожному). К XX в. уже были построены четыре трансконтинентальные железнодорожные линии. В самой структуре промышленного производства, сдвиги, прежде всего, проявились в более высоких темпах развития тяжелой промышленности. В начале XX в. в Америке – впервые в истории мирового экономического развития – было достигнуто превышение удельного веса тяжелой промышленности в общей промышленной продукции (другие страны достигли этого только перед Второй мировой войной). Но и структура тяжелой промышленности изменилась довольно серьезно – появились и стали быстро развиваться вызванные к жизни научно-техническим прогрессом новые отрасли – автомобильная, нефтяная, алюминиевая, резиновая, электротехническая и пр. Особую роль играли две первые. С распространением электричества осветительная функция керосина очень существенно сократилась, однако спрос на нефтепродукты возрастал: растущие потребности в бензине с лихвой компенсировали упадок производства керосина. Причина состояла в быстром росте автомобилестроения: в 1902 г., когда на американских дорогах ходило только 23 тыс. автомобилей, продажа бензина составила всего около 6 млн баррелей (1 баррель – 0,11 т). А уже в 1912 г., когда американский автопарк превысил 1 млн машин, спрос на бензин составил 20,3 млн баррелей, еще через 2 года бензина в стране было продано больше, чем керосина. Автомобиль, как никакое другое техническое устройство, изменил не только жизнь американского населения, сделав его исключительно мобильным, но и решающим образом повлиял на структуру промышленности, закрепив за нефтепереработкой (инфраструктурой автопарка) ведущее место (независимо от того, где добывается и откуда поступает сырая нефть).

Развитие массового серийного производства в американской промышленности привело к появлению современных методов рациональной организации производства, прежде всего – поточного метода – производство движется от сырья до готового изделия, нигде не поворачивая назад. При этом особую роль играет сборка узлов и агрегатов на конвейере.

Наиболее типичной формой монополизации в США стало трестирование предприятий, приносящее ощутимые выгоды. Благодаря монопольному положению в нефтяной промышленности, доходы «Стандарт ойл» за первые 20 лет существования увеличились с 8 до 57,5 млн долларов. В 1880—1890-е гг. появились крупнейшие тресты в электротехнической, свинцовой текстильной, резиновой, кожевенной. А так же табачной, сахарной и других отраслях промышленности, на транспорте и связи. Особенно важным объединением стал созданный Дж. Морганом в 1901 г. «Стальной трест», монополизировавший 43 % производства чугуна и 66 % производства стали в США. В начале XX в. в США насчитывалось более 800 трестов, объединивших свыше 5 тыс. предприятий с капиталом свыше 7 млрд долларов.

Наибольшее значение получили две финансово-промышленные группы: Моргана и Рокфеллера. Первая, сложившаяся методом банковских инвестиций в промышленность, контролировала «Стальной трест», «Дженерал Электрик», объединения сельхозмашиностроения «Интернейшнл Карвестер», «Американскую телеграфную и телефонную компанию» и т. д.

По принятому Конгрессом США закону (1890 г.), всякое объединение в форме треста или иной форме, направленное на ограничение производства и торговли, объявлялось незаконным. Естественно, монополии оказывали бешеное сопротивление, нередко судебным преследованием вместо трестов подвергались рабочие объединения – профсоюзы. Тем не менее, ряд особо крупных монополий, в том числе «Стандарт ойл» был вынужден разделиться на несколько более мелких объединений.

Важнейшим фактором хозяйственного подъема явилось завершение государственного объединения всей страны путем образования Германской империи под эгидой Пруссии. Вместо феодально-раздробленной страны возникла великая держава с более чем 40-миллионным населением. Этому предшествовала победа во франко-прусской войне 1870 г. и последующее ограбление Франции: аннексия Эльзаса и Лотарингии – большого железорудного бассейна. А также контрибуция в 5 млрд франков. Соединение железной руды Эльзаса и Лотарингии с углем Рейнской области позволило создать мощную топливно-металлургическую базу германской промышленности, а французские миллиарды стали важным источником инвестиций в промышленность.

Немалую роль играли государственные заказы на вооружение. К росту тяжелой промышленности вело и интенсивное железнодорожное строительство (протяженность железнодорожной сети за 1870–1910 гг. увеличилась более чем в 33 раза).

В последней трети XIX в. промышленность стала играть основную роль в экономической системе страны. В начале XX в. там было занято уже 43 % населения против 29 %, занятых в сельском хозяйстве. В 1860—1870-х гг. Германия обогнала по производству промышленной продукции Францию, а в начале XX в. позади осталась и Англия.

Значительно медленнее, чем тяжелая индустрия, развивалась легкая и пищевая промышленность. В этих отраслях Германия отставала не только от Англии и США, но по некоторым видам продукции и от Франции, – в основном в силу меньшего платежеспособного спроса на внутреннем рынке (в отличие от Франции, Германию туристы посещали мало).

Процесс монополизации в Германии происходил в основном не на базе трестов, как в Америке, а на базе картелей и синдикатов – соглашений между фирмами о ценах на продукцию, источниках сырья, рынках и т. д. Перед Первой мировой войной в германской хозяйстве действовало около 600 монопольных организаций.

Объем германской внешней торговли за 1870–1913 гг. вырос примерно в три раза. Стоимость готовых товаров составляла более 70 % немецкого экспорта; немецкие изделия – 50 % мирового вывоза электротоваров.

Высокие доходы позволили немецкой буржуазии существенно поднять заработную плату квалифицированных рабочих (примерно 5 млн чел.) В начале XX в. средняя годовая зарплата квалифицированного немецкого рабочего (примерно 1800 марок) составляла 53 % годового дохода среднего предпринимателя (2–5 наемных рабочих) и 45 % дохода среднего чиновника, а зарплата рабочих контрольного аппарата на производстве («рабочая аристократия») уступала доходу мелкого предпринимателя и среднего чиновника всего на 25–30 %. К началу XX в. Запад за счет быстрого развития производства заметно разбогател, поэтому рабочая сила подорожала. В результате наиболее радикальными русскими марксистами была создана теория революционного прорыва капиталистической системы не в самых развитых странах, как считали основоположники марксизма, а в самом слабом звене этой цепи – России.

В отличие от западных стран, рабочая сила в России, еще оставалась относительно дешевой. После Первой мировой войны эта теория была реализована на практике большевистской партией в России, что принесло стране неисчислимые бедствия.

Если в 1870 г. Англия производила примерно половину трех главных на тогдашнем мировом рынке видов промышленной продукции – чугуна, угля и хлопчатобумажных тканей, то в 1913 г. она давала только 22 % мировой угледобычи, выплавляла 13 % мирового чугуна, потребляла 23 % мирового хлопка. Изменилась мировая торговая политика: все больше стран стало отходить от политики свободной торговли и возвращалось к протекционизму, охраняя свою промышленность от конкуренции английских товаров.

Наиболее высокими темпами развивались новые для Англии отрасли тяжелой промышленности – электротехническая, сталелитейная, химическая, обгоняя традиционные производства. Например, за 1870–1913 гг. производство чугуна выросло в 1,7 раз, в то время как выплавка стали – в 38 (но в США и Германии выплавка стали уже сравнялась с чугуном, а в Англии это производство еще значительно уступало).

Единственно традиционной отраслью тяжелой промышленности, которая и перевооружалась, и показывала устойчивые темпы роста, являлось судостроение.

Британский капитализм базировался на колониальной империи. Английские колонии компенсировали британскому капиталу недостатки промышленного развития. По вывозу капитала Англия оставила далеко позади Америку и Германию.

По причине большого сырьевого и продовольственного импорта внешнеторговый баланс Англии постоянно носил пассивный характер, но платежный баланс, включающий все виды расчетов с другими сторонами, неизменно был активным, благодаря возрастающим «невидимым доходам» (проценты на капитал, фрахт, страхование морской торговли и т. д.).

Англия, готовясь к неизбежной схватке с Германией, в начале XX в. начала осуществлять огромную программу военно-морского строительства (по принципу два корабля на каждый новый немецкий), на что уходило до половины расходной части госбюджета.

Для Франции на рубеже XIX и XX вв. германские и американские темпы промышленного развития были недостижимыми – сказывалась узость сырьевой базы.

За 1870–1913 гг. объем американской промышленной продукции увеличился в 13 раз, немецкой – почти в 7 раз, а французской – всего в 3 раза.

В конце XIX в. вступила в период хронического кризиса ведущая отрасль французской экономики – сельское хозяйство. Имея редкую для того времени возможность полностью удовлетворять свои потребности в хлебе, Франция по урожайности сельскохозяйственных культур занимала всего 11-е место в Европе. Превосходя по посевным площадям Германию на 280 тыс. га, Франция собрала в 1913 г. зерновых на 25 млн квинталов меньше. По количеству скота на 1 га земли Франция уступала Германии, Англии, Бельгии, Дании и другим странам.

Концентрация французской промышленности происходила значительно медленнее, чем в США, Германии и Англии, но темпы концентрации и централизации банков во Франции превышали таковые в других странах. Французский финансовый капитал складывался вокруг банков, а не промышленных монополий. Его главным центром стал французский банк. 200 крупнейших акционеров французского банка и составили элиту финансовой олигархии страны.

Французский банк представил уникальный случай концентрации финансового капитала в национальном масштабе (в США были две крупнейшие группировки – Моргана и Рокфеллера).

К концу XIX в. центром интересов французского финансового капитала стала судо-ростовщическая деятельность за границей. За 1880–1913 гг. во Франции промышленное производство примерно выросло в 3 раза, а экспорт французского капитала – более чем в 4 раза. Хотя больше всего капитала вывозила Англия, а не Франция, именно она играла роль мирового ростовщика. Английский капитал представлял главным образом промышленные инвестиции, а французский – займы иностранным государствам. Хотя Франция в XIX – начале XX вв. овладела большими колониями в Африке, Юго-Восточной Азии, Океании и создала империю, по территории в 17 раз превышающую метрополию, французский финансовый капитал, наживаясь в основном на эксплуатации стран-должников, не был заинтересован в производственном использовании колоний. Поэтому колонии в экономике Франции играли гораздо меньшую роль, чем в экономике Англии. Главные доходы приносило ростовщичество, и Франция, чей экономический потенциал значительно уступал Германии, содержала армию, почти равную по численности немецкой.

Одна из глобальных проблем экономической теории – проблема минимального эффективного размера предприятия. По экономической теории рассматривают положительный и отрицательный эффекты роста масштабов производства, относя к первому из них:

1) специализацию труда;

2) специализацию управленческого персонала;

3) эффективное использование капитала;

4) возможность производства побочных продуктов, – а ко второму – временное снижение эффективности управленческого контроля.

Новые заказы приносили дополнительную прибыль, которую хозрасчетные предприятия направляли на развитие не только технические базы, но и социальную инфраструктуры – строительство спортивных площадок, баз отдыха, детских оздоровительных лагерей, санаториев. В результате преуспевающие предприятия, количество которых постоянно росло (например, в промышленности, – 84 % в 1980 г. и 91 % в 1988 г.; строительно – монтажных организаций – 69 % и 92 %; совхозов – 44 % и 94 % соответственно; предприятий связи – 90 % и 97 %; предприятия бытового обслуживания населения – 73 % и 83 %; предприятий снабжения и быта – 74 % и 79 % становились еще могущественнее и современнее).

Конец 1980-х– начало 1990-х гг. были ознаменованы стремлением и увеличению качества товаропроизводителей и ликвидации монополий. В большей степени наивно – экономическое представление о конкурентной борьбе обернулось практикой создания малых предприятий, что само по себе было бы и неплохо, если бы не было сделано за счет разукрупнения средних; а это было значительно большей по масштабам и социальным последствиям ошибкой, чем объединение индивидуальных товаропроизводителей в колхозы вместо создания индустриальных сельскохозяйственных предприятий наряду с мелкими.

Средние предприятия стали «строительным материалом» не только для создания малых предприятий, но и для дальнейшего усиления монополий.

Так, только в 1995 году три ведущих предприятия отрасли увеличили свой удельный вес в общем объеме промышленной продукции отрасли:

1) в электроэнергетике – в 1,67 раза (с 9,6 % в 1994 г. до 16,0 % в 1995 г.);

2) в лесной, деревообрабатывающей и целлюлозо – бумажной промышленности – в 1,53 раза (с 8,8 % до 13,5 %);

3) в химической промышленности – в 1,21 раза (с 9,8 % до 11,9 %);

4) в легкой промышленности – в 1,23 раза (с 3,1 % до 3,8 %);

5) в топливной промышленности – в 1,12 раза (с 13,3 % до 14,9 %);

6) в машиностроении и металлообработке – в 1,15 раза (с 13,0 % до 15,0 %);

7) в черной металлургии – в 1,06 раза (с 30,8 % до 32,5 %);

8) в цветной металлургии – в 1,06 раза (с 31,6 % до 31,8 %).

Только в двух отраслях (промышленности строительных материалов и пищевой промышленности) уменьшилась доля трех ведущих предприятий, при этом в промышленности строительных материалов доля мести предприятий осталось неизменной (5,7 %), что меньший раз подтверждает несостоятельность идеи о демонополизации российской экономики.

Одна из аксиом рыночной теории гласит: для предприятий (организаций, отдельных предпринимателей, учреждений и т. п.) налоги являются дополнительными издержками; следовательно, с точки зрения предприятия такая система налогообложения является оптимальной, которая позволяет удовлетворять все его разумные потребности, то есть дает возможность технически развиваться, решать социальные вопросы и т. д.

Если же система налогообложения этому требованию не удовлетворяет, то предприятие либо прекращает свою деятельность, либо переводит «в тень» часть своего бизнеса. С точки зрения правительства, такая система налогообложения является оптимальной, которая позволяет иметь бездефицитный бюджет.

Система налогообложения, одновременно удовлетворяющая как интересы государственного бюджета, так и предприятий, является социально – ориентированной.

Механизм установления ставки и распределения прибыли выглядел следующим образом. Предприятия самостоятельно рассчитывали размер прибыли, оставляемой в своем распоряжении на все предусмотренные законодательством цели:

1) пополнение оборотных средств;

2) капитальные вложения, техническое и организационное развитие;

3) погашение долгосрочных ссуд в банков и уплату процента за кредит;

4) содержание социальной инфраструктуры;

5) материальное поощрение.

Оставшаяся часть прибыли подлежала перечислению в бюджет в виде суммы двух слагаемых: платы за фонды и так называемого «свободного остатка прибыли».

Свободный остаток прибыли был далеко не «свободным»: он является «директивным» показателем, то есть подлежал обязательному выполнению, как и плата за фонды. Сверхплановая прибыль отчислялась предприятию (по увеличенным нормативам), а остатки – перечислялись в бюджет.

Сегодня в России действует свыше 50 налогов, целевых сборов и отчислений, каждый из которых решает только одну конкретную задачу, о чем свидетельствуют их наименования: целевой сбор на содержание правоохранительных органов; отчисление в пенсионный фонд; налог на содержание жилищного фонда и объектов социально – культурной сферы; налог на пользователей автомобильных дорог; налог на рекламу; налог с владельцев транспортных средств; налог на приобретение автотранспортных средств и т. д.

Очевидно, что все многообразие жизни невозможно втиснуть в рамки не то что 50 налогов, а 500 налогов.

Это объясняет, почему налогов становится все больше и больше. Но это не отвечает на вопрос как, имея различные налогооблагаемые базы и ставки, можно заранее исчислить налоги как издержки, то есть сделать так, чтобы сумма издержек и налогов ни при каких условиях не превышала бы заработанных предприятием средств.

Пока эта проблема не решена.