Дополнение

Последние открытия и последние работы относительно «искусства степей» (1951 г.)

История Топа, или тюрков-тобгачей, господствовавших в Северном Китае в V-м веке, исключительно интересна тем, как она демонстрирует нам тот же тип тюрко-монгольской орды, наполовину китаизированной (только-наполовину), и поэтому сохранившей свое военное преимущество над китайским народом в сочетании с воспринятым организационным порядком, дававшим превосходство над ордами Севера.

Во то время, когда тобгачский правитель Тона Тао решил в 429 году взять под свой контроль территорию в восточной Гоби в противостоянии жуан-жуаням, некоторые из его советников поговаривали о том, что китайцы из Южной империи (Нанкин) могут воспользоваться ситуацией, чтобы совершить диверсионные действия. На что тот отвечал: «Китайцы – пехотинцы, а мы – кавалерия. Что могут стада против тигров и волков? Что касается жуан-жуаней, то они бредут на север летом, затем продвигаются на юг осенью и устремляются к границам зимой. Поэтому необходимо их брать летом во время движения, когда их стада исключительно уязвимы. Достаточно их атаковать в этот момент, оградить их от травы и воды, и в течение нескольких дней они погибнут!» [1]. Двойное превосходство проявилось и в дальнейшем, в частности, в противостоянии чингизида Хубилая против Китая династии Сун и монголов Кайду, первых манчжуров, против последних китайских восстаний, и в противостоянии последних монголов. Но это двоякое превосходство не длилось долго. Приходил момент, когда китаизация топа, хубилаидов или манчжуров все же преодолевала кочевнические корни. Это имело место и с ордами севера: они либо уничтожались, либо ассимилировались китайцами. Тот же самый ритмизованный процесс охватил всю китайско-монгольскую историю.

P.S. Что касается рождения Чингисхана, то здесь много противоречий. Персидские историки сообщают о 1155 годе, в то время как официальные историки династии Юань – о 1162 годе. В сообщении на собрании Азиатского общества от 9 декабря 1938 года Пеллио, опираясь на новые китайские источники, говорит о том, что монгольский завоеватель родился в 1167 году. Чингисхан умер в 1227 году в возрасте шестидесяти лет. В своем сообщении Пеллио напоминает, что монгольская интерпретация имени Темуджин – «железный», фонетически правильна. Что касается имени наследника Чингисхана, то мы, наверное, знаем (как и для имени самого Чингисхана), что принятая транскрипция «Огодай» в литературной транскрипции звучит – «Угэдэй».

Последние работы советских ученых Сибири проливают новый свет на «искусство степей». Речь идет об открытиях и предположениях, представленных русскими коллегами, которые интересуются в меньшой степени китайской археологией, нежели искусством номадов Европы в древности. [2]

Состояние вопроса было изложено, в частности, в публикациях профессора С. В. Киселева. [3]

После фазы неолита, до сих пор слабо изученной, сибирская археология дебютировала в энеолите, в эпоху Афанасьево (III-е тысячелетие), с захоронениями, где металл является достаточно редкой находкой (несколько колец, изделий из меди, спиралевидных украшений, игл, листов из металла), по имеются изделия, которые Киселев соотносит к типу Апо, Сиалка и Суза. [4] Советские антропологи считают, что с периода палеолита в северной Сибири (зоне тайги) жило типично монгольское население, а зона степей, то есть Южная Сибирь и Монголия, были населены племенами европейского типа, имевшими культурные связи с Передней Азией. Культура Афанасьево, располагавшаяся на востоке, до Енисея, характеризовалась в районе Алтая обилием курганов. Связь этой культуры и Запада «проходила в направлении Волги». [5]

Следом идет культура Андроново (1700-1200 гг. до и.э.) [6], представленная во всем районе Минусинска и распространявшаяся на запад, сохраняя связь с низовьями Волги, Дома и Донца. В курганах той эпохи обнаружены, помимо керамики, изделия из бронзы, ранее относительно редкие, что свидетельствует о том, что животноводство было обогащено земледелием.

Культуру Андроново наследует в Южной Сибири Карасук (1200-700 до н. э.), некрополи, большинство из которых находится к западу от Минусинска. [7] Мы видим ножи из бронзы, формой напоминающие изделия из Китая династии Шан, а также каменные стилеты с человеческими масками, называемыми по китайски «Тао-Ти». Киселев считает, что в эпоху Карасука население Минусинской котловины не принадлежало более к палеоевропейскому типу, а было уже монголоидным.

Необходимо отметить, что искусство бронзы Сибири, начиная с эпохи Андроново, развилось значительно позднее, чем в Китае. Так, культура Андроново продолжалась с 1700 по 1200 год, а Карасука – с 1200 по 700 год.

Однако, начиная с 1300 года (хронология Бернарда Калгрена), мы наблюдаем в Китае, в Жан-уанге, и концу династии Шан (между 1300 и 1028 годами), вершину искусства бронзы, апогей, который нас обязывает отметить долгий период китайской бронзы сибирского происхождения. Важно отметить, что знакомство с бронзой Китая имело место у туркестанцев и тех, кто приезжал из Передней Азии или из Сирии и Месопотамии, которые уже к концу II I-го тысячелетия использовали данную технологию. [8]

Те же аргументы лежат в основе определения искусства «звериного стиля», более или менее стилизованного, известного под именем «искусство степей». Искусство Сибири, о котором идет речь и чему посвящены раскопки и работы Киселева, принадлежит к периоду, называемому Карасук, датированному тем же археологом, примерно, 1200-700 годами до н. э, [9] Кроме того, боевые топоры, созданные в «зверином стиле» в виде рисунков крупных животных, отображают достаточно бедную тематику и отличаются примитивной отделкой. Напротив, китайское искусство Шан той же эпохи, или немного ранее (между 1300и 1027 годами до н. э.), в Нган-уанге, демонстрирует бронзовые изображения животных, более стилистически облагороженных.

В 1939 году мы имели возможность увидеть (и сфотографировать) изделия из бронзы, соответствующие вышеописанным. Специфическая бронза с зеленым опенком позволяет сделать вывод, что эти изделия из Нган-уанга. Причем шведский археолог Овар Карлбег подтверждает своими находками при раскопках китайских захоронений идентичность этих предметов.

В то же время в китайских захоронениях Нган-уанга, столицы династии Шан в период с 1300 по 1028 год, были обнаружены бронзовые копья, украшенные головами животных на рукоятках (оленей, антилоп, лосей), изображения, которые несколько позднее будут очень популярны в образцах сибирского искусства Минусинской котловины. Такие же изделия были найдены и во Внутренней Монголии гуннской эпохи, характерные для искусства Ордоса. Карлгрен передал для Музея коллекций Дальнего Востока в Стокгольме прекрасные образцы ножей эпохи Шан. [10]

Захоронения Нган-уанга и сибирские захоронения оспаривают, таким образом, первородство стилизованного искусства «звериного стиля», называемого «искусством степей» (и которое хорошо известно). Мое мнение состоит в том, что оно было создано китайцами эпохи Шан. Затем, к концу эпохи Шан, оно было воспринято через Китай алтайским населением Ордоса, Верхней Монголии и региона Минусинска. Фактически, топоры, найденные в Нган-уанге, начали распространятся но Внутренней Монголии (в Суей-йан, на востоке Ордоса) только к концу эпохи Шан или началу эпохи Чеу, откуда искусство это перешло в Минусинск. [11]

Свидетельствует ли это о том, что движение со стороны Сибири к данному стилю пошло позднее? Очевидно, что так называемое «украшение жизни» номадов, национальное искусство, искусство стилизованного изображения животных, созданное в Ордосе, Верхней Монголии и вокруг Минусинска, влияло на искусство эпохи Воюющих Царств, Цин (600-207 годы до н.э.) и Хань (с 206 года до и. э. по 220 год нашей эры). [12] Как известно, в 300 году до н. э. китайцы для борьбы с гуннами Ордоса и Суей-уана в два раза увеличили численность кавалерии, восприняв вместе с одеждой и предметы гуннской экипировки, то есть украшения и амуницию, известные как «декор Ордоса».

Согласно хронологии Калгрена, искусство Ордоса достигло своего расцвета в IV-III-х веках до н. э. [13] Последние советские находки, представленные Киселевым и соответствующие этой датировке, свидетельствуют о наличии в районе Минусинска культурного центра, схожего с Карасукским, но еще более значительного и относящегося к эпохе Тагар, датированного между 700 и 100 годами до н.э. В свою очередь, он делится на два полупериода – Тагар I, период «чистой бронзы» (700-400 гг.), и Тагар II (400-100 гг.), олицетворяющий триумф сибирского железа.

В эпоху Татар ножи, топоры и бронзовые зеркала олицетворяли собой «звериный стиль». Крупные животные эпохи Карасук находили отражение и здесь (медведи, львы, тигры, олени, козлы и лоси), изображенные в движении, в динамике и, одновременно, в стилизованной манере (животные изображены в различных ракурсах, обычно, на концах бронзовых предметов в качестве украшения). Во второй период Тагар в бронзовых изделиях наблюдаются и другие сюжеты. В частности, это прекрасные изображения оленей и антилоп с динамично повернутой головой в сторону покоящегося тела. Эти разнообразные мотивы («бегуще-лежащие» олени) переходят, согласно Киселеву, из Татарского искусства в Ордос, а затем в китайское искусство Воюющих Царств. Изображения хищных животных, бросающихся на оленя, также являются специфической особенностью Татарского искусства. Данный мотив одинаково был воспринят Ордосом, а затем Китаем Воюющих Царств. [14]

Последние раскопки в Минусинском бассейне и Верхней Монголии позволяют сделать два заключения:

1 Искусство изображения животных региона Минусинска в период Карасук (1200-700 гг. до н.э.) проистекает из китайского искусства эпохи Шан из Нган-уанга.

2 Напротив, искусство изображения животных из Ордоса, имеющего связь с сибирским искусством Тагар (700-100 гг. до н.э.), в свою очередь, оказало влияние на китайское искусство эпохи Воюющих Царств.

Империя степей, раскинувшаяся от Верхней Монголии до Дуная, в своей западной оконечности представлена искусством скифов. Раскопки, проведенные в Иране, в Зивийе, около города Секкеза, южнее озера Урмийя, в древней Манайе на территории современного Иранского Азербайджана ставят новые проблемы. В Зивийе найдены золотые изделия и другие предметы, в частности, из серебра, хранящиеся сегодня в музее Тегерана. Они примечательны тем, что рельефные по форме изображения отображают, наряду с херувимами, львов и других животных, характерных и нехарактерных для Ассирии, то есть представляют собой чисто скифские мотивы. Например, «бегуще-лежащий» олень абсолютно идентичен находкам Келермеса на Кубани. Андре Годар, основываясь на предметах туалета ассирийских персонажей, датирует находки Зивийе IХ-м веком, либо эпохой царя Ассирии Ашшуриасирпала II (883-859 гг. до н.э.). [15] Заметим, что близость месопотамских и скифских мотивов не является новостью, так как и нами были обнаружены в Келермесе предметы, датируемые 575-550 гг. до н. э. [16] Проблема приняла бы совершенно иной оборот, если бы «лежаще-бегущий» олень относился к IX-му веку, эпохе, когда скифы еще не эмигрировали в европейскую Россию, а затем не продвинулись на юг Кавказа. В данном случае, здесь можно говорить о стране Манай (Западная Индия), которая являлась «протофабрикой» будущего искусства скифов, искусства, которое скифы привнесли сюда в будущем, в период временной оккупации этой страны в VII-м веке. Отметим в связи с данными замечаниями, что раскопки последних десяти лет на северо-западе Ирана, а, точнее, в Западном Манае, южнее озера Урмийя, демонстрируют нам протомидийское искусство, которое является ничем иным, как первым проявлением будущего иранского классического искусства. Относительно изображения головы животного (вероятно, также из района Зивийе), представленного Музеем Сернуччи в 1948 г., отметим важность этой находки, которая, согласно Годару, представляет собой образец малоизвестного Мидийского искусства. [17] В связи с контактами мидийцев и скифов (поскольку последние также принадлежали к народу, говорящему на иранском языке) было бы естественно предположить, что скифы в период их «временной» оккупации Манаи, и, в частности, Мидии в VII веке, восприняли мотивы изображения животных и, возвратясь к себе на Кубань, в Крым и в другие регионы Южной России, составили искусство «скифов», представленное в нашей коллекции.

Другую и весьма интересную версию происхождения находок из Зивийе предлагает М. Р. Гиршман. [18] По его мнению, золотые изделия из золота и серебра, о которых идет речь, датируются VII-м веком до н. э., периодом правления в Ассирии Ассаргадона (680-669 гг.) и Ассурбанипала (668-626 гг.). Ассирийские тексты, а также Геродот свидетельствуют о том, что скифский царь Партатуа («Прототиуе» – у Геродота) господствовал в Манае в эпоху Ассоргадона (с 653 г.) и, в том числе, в Мидии. Затем его сын «Мадиес» – у Геродота, был убит мидийцами, и скифы были изгнаны из Мидии и Манаи к концу правления Ассурбанипала (625 г.). Память о господстве номадов прослеживается даже в имени Саккиз (производное от «Сака», самоназвания скифов па их языке). Помимо этого, в Зивийе прослеживаются следы сложных взаимных контактов скифов и ассирийцев. В данном случае наплыв скифского искусства в эту страну происходил в ситуации сближения ассирийцев и сардонидов и в то время, когда скифы в противостоянии Мидии и Урарту разместились в Манаи, ища дружбы у сардонидов. Согласно этой второй версии, которая совпадает с мнением Киселева, теория о продвижении искусства степей с Востока на запад через всю Евразию имеет продолжение. Оно зародилось, примерно, в 1000 году до и. э. на сибирско-монгольских просторах под влиянием китайского искусства Шан и было привнесено из азиатской России в европейскую Россию посредством миграции скифов (VIII-ой век), затем они же привнесли это искусство в Азербайджан во время похода на Кавказ (VII-ой век).

Отметим, в данном случае, мнение Киселева, который считает, что Южная Россия периода скифов и Сибирская культура Татара развивались параллельно, но автономно. [19] Например, изображение горного козла, «животного из района Тагара», очень редко встречается в искусстве скифов. И, напротив, «бегуще-лежащий» олень, распространенный в искусстве скифов, появляется в сибирском искусстве лишь и период второй эпохи Тагар, характеризуемый курганами с захоронениями, сложенными из дерева, и с наличием золотых пластин, говорящих о значительном богатстве. Кроме того, среди крупных животных в Тагаре преобладают медведи, а у скифов – львы. Киселев также указывает на существование определенной разницы в изображении одних и тех же животных, что также несколько отличает искусство скифов от искусства Тагара. И, наконец, вполне естественно, что скифское искусство развивалось в тематическом сходстве с ассирийским и ионийским искусством, в то время как искусство Тагара и Ордоса контактировало с китайским. Гиршман отмечает, что своеобразие искусства Тагар и искусства скифов в отношении друг к другу не умаляют того, что оба они принадлежат к единой эстетике, и искусство «звериного стиля» взаимно обогащалось, в частности, в результате продвижения из Сибирско-Туркестанского региона в Южную Россию посредством миграции скифов и достижения ими севера Черного моря в VIII-м веке до н.э. [20] Действительно, до этой миграции скифов из Азии в Европу через Урал и низовья Волги протоскифская Понтида эпохи киммерийцев не оставляет нам никаких следов аналогичного искусства. Это дает нам возможность утверждать, что «звериный стиль» был привнесен из Сибирско-Туркестанского региона в Южную Россию посредством скифов.

Ранее мы говорили о том, что определенное влияние на китайское искусство Воюющих Царств (VI-III века до и. э.) оказали небольшие бронзовые предметы гуннского искусства, называемые «Ордос», найденные на территории Внутренней Монголии (Ордос, Суей-уан и Чахар). [21] Сравнение китайских бронзовых изделий эпохи Воюющих Царств и бронзовых находок Ордоса дает возможность назвать более точную дату последних. Однако хронология все равно не уточнена. Мапример, для ордосских изделий серии акинакес Макс Jloexp предлагает дату VIII-V-е века до н.э., а для другой серии ~ между VIII и VII веками. Третья серия (сопоставимая и современная по времени акинакес, в степи, и Кин-чуен, в Китае), датируется между VI и III веками. В то же время Арне считает, что бронзовые находки ордосского стиля из Луан-пинь и Суань-хуа датируются 350 годом до н. э.

На Алтае советские археологи осуществили раскопки, в которых обнаружились бронзовые ножи с рукоятками, на которых были изображены животные, а также зеркала с украшениями. Все предметы соотносятся с культурой Тагара, первым этапом этой культуры (VII-V века), и с искусством скифов Черного моря. На Алтае были также найдены несколько поздние (V-IV века) захоронения, относящиеся ко второму этапу Тагар и соответствующие по времени искусству сарматов Урала, а также курганам Блюменфельда района Волги. Однако эта Алтайская провинция опережала остальную часть культуры Тагар II, поскольку здесь производство железа развивалось быстрее под влиянием скифской Понтиды. В этом случае уместно отметить кинжалы в форме ахеменидских акинаков.

Далее следует эпоха степного мира, которую Киселев называет «гунно-сарматской» (с 300 по 100 годы до н. э.). [22] Это было то время, когда в Верхней Монголии формировалась Империя гуннов с центром на юге от Байкала. Одновременно на Алтае складывается культура Пазырыка. В этом районе археологи констатируют наличие культуры V-IV-x веков до н.э., названной «протопазырыкской», из которой, собственно, и проистекают Пазырык и Шибе, характеризующиеся значительным греко-скифским влиянием, идущим из Крыма, и греко-иранским влиянием, находящимся под сильным прессом силицийских, парфянских и бактрианских воздействий. Культура Пазырыка и Шибе начинается с III- го века до н. э. и длится на протяжении всей эпохи Ранняя Хань, так как в курганах Шибе были найдены лаковые изделия Хань, датированные 86-48 гг. до н.э. [23] «Курганы были очень большими и состояли (как в Шибе, так и южнее Пазырыка) из двух комнат, саркофага из дерева». Множество золотых пластин украшали одежду и обстановку, «позволявших предположить, что сарматы были достаточно богатыми и что они передали эту моду жителям Пантикапеи».

В Караколе, там же, па Алтае, были найдены «флаконы с благовониями, также характеризующими сарматов с нижней Волги». Интересно, что эта группа из Пазырыка и Катанга, современная искусству сарматов (1-ый век до н.э.-1-ый век н.э.), связанная с сарматскими полихронными украшениями, лучше сохранила скифские особенности, чем искусство собственно сарматов Южной России той эпохи.

Киселев отмечает, что Пазырыкская группа сохранила влияние, исчезнувшее у других. Поэтому в эпоху сарматов, когда искусство Южной России было, прежде всего, орнаментальным, Пазырык сохранил реализм «звериного стиля», который напоминает древних греко-скифов. В многочисленных деталях, в частности, в сюжете с грифоном, Гиршман находит в захоронениях Пазырыка отголоски искусства ирано-греков, аналогичных сокровищам Оксуса, когда, по его мнению, многие предметы могли относится к V-му веку до н. э. Однако окончательная датировка была соотнесена к 250-225 гг. [24] Основной интерес к этой группе памятников Алтая обусловлен их близостью с реализмом греко-скифов и ирано-греков с налетом чисто сарматской полихронии. На Алтае и пределах и до начала нашей эры наличествуют многочисленные и разнообразные эпохи. Так, Киселев отмечает одновременную связь Пазырыка с Китаем династии Хань («китайский феникс па Алтае»).

Отметим, что Пазырык обладает различными предметами (например, покрывало с отображением прекрасного мотива, о котором мы говорили выше): схватка между хищником и фантастической птицей; сюжет птицы с бараном; тигр и группа косуль; грифон-орел и грифон-лев раздирают барана и т.д.) «Передняя Азия и Греция, – заключает Киселев, – игнорирует эти сюжеты, которые, возможно, были привнесены евразийцами номадами».

На Енисее, культура, которая смешала Тагар II, была культурой Таштика, современницей династии Тан (II-ой век до н.э.) или, скорее, I-го века до н.э. по IV-ый век н.э. [25] Железо, которое до этого было «металлом, использовавшимся исключительно для орнамента», стало «привычным материалом для производства оружия и других необходимых предметов». Эпоха Таштика соответствует установлению в районе Енисея власти династии Хань. Захоронения этой земли принадлежали древнему местному населению, а затем стали вотчиной новых хозяев, кочевых всадников гуннского происхождения.

Культура Таштика (Таштик на Алтае, Оглакота, или Оглакты на Енисее, около Минусинска, и т.д.) также характеризуется наличием посмертных масок, масок-портретов, изготовленных из белого специфического состава. Посмертные маски, найденные на Алтае в ту эпоху, имеют европейские(скифо-сарматские) черты, а также относятся и к монгольскому типу. Отметим, что останки, найденные в Таштике, «почти все принадлежат китайцам и очень близки к останкам из Ноин-Ула».

В следующую эпоху (V-X-ые века), или в начале этих веков, искусство из захоронений Алтая демонстрирует влияние сюжетов охоты сасапидов. «Полная копия персидских памятников, за исключением фауны, которая специфически местная». [26]

Тюркские захоронения Алтая VI-VIII-x веков демонстрируют нам очень массивные курганы, достигающие в диаметре 12 метров (например, в Курае и в Катанде, южнее Пазырыка). Человека сопровождают лошади, сбруя, выполненная из серебра и железа. В кургане Тауяхта человек облачен в очень нарядную одежду ирано-китайского стиля VII-VIII веков.

Однако ирано-танская взаимосвязь не ограничивается этим. Советские археологи обнаружили в верховьях Енисея, в древней стране киргизов, сегодня – это Таншу, Тува, новые находки. Это украшения, в частности, золотые пластины VII- IX веков с изображением лошади, львов и тигров, с одной стороны, выполненных в абсолютно сасанидском стиле, а с другой, – серебряное блюдо династии Тан. Киселев отмечает, что связь этих находок с последними открытиями, касающимися искусства, подчеркивает заимствование их из Верхней Азии аварами Венгрии. Данное мнение не совсем удовлетворяет историков Степи. [27]

Примечания:

[1] См. выше.

[2] О протоисторической культуре Украины, см. Татьяна Пассек, Хронологическая классификация колоний в Триколье, Москва 1950 (Советская литература, август 1950, факт.5, стр. 202). О культуре киммерийской и синфской, см. Franz Hancar, L'61argisscmcnt de nos per-spectives historiqucs par les recherches pr^historiques sovidtiques dans la revue Coup ol'oeil a l'Est. fasc. II 1/2 janvier-juin 1949, p. 37-63.

[3] Киселев, Древняя история Южной Сибири. Материалы и исследования по археоло-гии СССР, № 9 (1949), стр. 108-176. Киселев. Культура татар. Публикации секции археологии, М. 1928, стр. 257-264. Относительно западной зоны сибирского искусства последние открытия советских ученых также были представлены Руденко, История скифов Алтая, Музей Пушкина, 1949. См. Древняя история южной Сибири, XIV 1/2, 1951. стр. 169-189.

[4] Киселев. Указ. соч., стр. 14-40.

[5] Киселев, стр. 34-39.

[6] Киселев. стр. 40-61.

[7] Киселев, стр. 62-108. Карасук расположен па реке того же названия на верхнем Енисее, около деревни Бате ни, в районе Бограда, на территории Хакасии, западнее Минусинска. На-помним раниее работы Киселева: Монголы в древности. Бюллетень АН СССР, 1947, т. IV стр. 355-372. Он же. Советская археология Сибири периода металла. 1938. См. о книге Киселева, статья Karl Jettmar, The Karasuk culture and its south-eastern affinities. Stockholm, n. 22, 1950, p. 83-126 (с библиографией p. 123-1126).

[8] См. Schaeffer, Stratigraphie comparde et chronologic de TAsie Occidentale, III et II milld-naires, Oxford, 1948.

[9] См. Karl Jettmar, The Karasuk culture and its south-eastern affinities, dans Bulletin of the Museum of far-Eastern Antiquities, Stockholm, No. 22, 1950, p. 83.

[10] См. Karlgren, Weapons and tools of the Yin dynasty, dans Bulletin of the Museum of far-Eastern Antiquities, Stockholm,No. 17(1945), p. 144,pi. 28-38. Также: Minkenhof, Some bronze knives of ancient China in American collection, dans Phe- nix, V, 2. Amsterdam, Mars 1948.p.4.

[11] Киселев. Древняя история Сибири, стр. 105.

[12] См. Mme Vandier-Nicolas, Le trdsor de Li-Yu, Bulletin des Muses de France, mans 1935, p.37. – Karlgren, Huai and Han, Bulletin of the Museum of Far-Eastern Antiquities, N.13, 1941.

[13] Karlgren, New Studies on Chinese bronzes dans Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities, # 9, Stockholm 1937 (Ordos and Huai), p. 108.

[14] Киселев, Древняя история Южной Сибири, стр. 108 и далее.

[15] A. Godard, Le tresor de Ziwiye, Publications du Service Archeologique de l'lran, 1950 (=1951) (en depot chez Geuthner).

[16] K. Schefold, DerskythischeTierstil in Siidmssland, dans Eurasia Septenriona- lis Antiqua, XHJuillet 1938.

[17] Каталог иранской экспозиции Музея Сернуччи (1948 г.), предмет N° 8 (Саккиз, при-мерно IX-VIII-x вв. до н. э.).

[18] M.R. Ghirshman, Notes iraniennes. Le trcsor de Sakkiz dans: Artibus Asiae, XIII, 3, 1950. p. 181.

[19] Киселев, стр. 145.

[20] Гиршман по поводу важности работы Киселева. В: Artibus Asiae, XIV, 1/2. 1951, pp.173-174.

[21] Относительно дат см.: Karigren, New Studies on Chinese bronzes, dans Bulletin of the Museum of Far-Eastern Antiquitities. No. 9, Stockholm, 1937 (Ordos and Huai p. 108). Основные центры "ордосской* бронзы, кроме Ордоса, располагались в Халлон-Хоссо и Хатгин-сум в Чахаре, в Сиань-хуа, около Калгана, и в Луан-пине, в Жехоле. См.: T.J. Arne, Die Funde von Luan-p'ingund Ysuan-hua, dans Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities, Stockholm v, 1933, p, 166. – Vic-tor Griessmaier, Entwickelungsfragen der Ordos-Kunst, dans: Arbus Asiae, VII, 1-4. Leipzig, 1937, p. 122. Имеется хорошее резюме в небольшой работе: Guide to the exhibition of the Museum of Far Eastern Antiquities, Stockholm, September 1933, атакже: Max Loehr, Ordos daggers and knivers, new material, classification and chronology, Artibus Asiae, XII, 1949, p. 23-83 et ibid. XIV, 1/2. 1951. Атакже моя работа: Chine et son Art (Plon, 1951), p. 24-36.

[22] Киселев, стр. 177-216.

[23] См.: Грязнов, Курганы Пазырыка. АН СССР. Ленинград, 1917; Laure Morgenstern, Esthdtiques d'Orient et d'Occident, Paris, 1937, p. 177 (о Пазырыке); Umehara, Northern art and in-vestigations, Tokyo, 1938. paragraphe 178, 61; H. Kiihn, Chronologie der Sino-Siberischen Bronzen, Ipek, 1928, p. 62; Ellis H. Minns, Art of Northern Nomads, Londres, 1942, p. 19; A. Salmony, Sarma-tian gold collected by Peter the Great, Gazette des Beaux-Arts, 1949.

[24] Киселев, стр. 215-216.

[25] Киселев, стр. 216-272.

[26] Киселев, стр. 273-315.

[27] См. Tibor Horvath, Die avarischen Graberfelder von Ullo und Kiskoros dans Archaeologia Ungarica, XIX, Budapest, 1935, По его мнению, это – вей, которые также, как и авары, происхо-дили из Верхней Азии и в одно время с ними продвигались в Венгрию. (Zoltan Takacs, L'art des grandes migration en Hongrie et en Extreme-Orient, Revue des Arts Asiatiques, VII, 1931-1932, p. 71).