Глава 4

«ОН ЖЕ ДАСТЬ ЕМУ БРОНЬ, ЩИТ, МЕЧ…»

Оружие и доспехи древнерусского воина

Стрепетом в сердце вернулись послы к базилевсу.

«Страшен сей муж! — объявили они Иоанну…

Страшен и лют, ибо золотом пренебрегает!
Мил его сердцу булат лишь.
Плати, император,
Варвару дань —
Этот воин не знает пощады!»

(Виктор Максимов. «Ромейский дар»)

Слова, давшие имя главе о древнерусском оружии, позаимствованы нами из «Повести временных лет», из полулегендарного рассказа об осаде Киева печенегами в 968 году. Напомним этот рассказ.

Пока князь Святослав Игоревич был занят войной в дунайской Болгарии, на Русь нагрянул враг из Степи. Это были печенеги — тюркоязычный народ, появившийся впервые вблизи русских границ в 915 году. Отношения русов и печенегов были противоречивыми. С одной стороны, киевские князья привлекали печенегов к своим военным походам в качестве наемной конницы, а по сообщению Константина Багрянородного, русы вели со степняками обширную торговлю. С другой стороны, в немирное время печенеги представляли большую угрозу — они нарушали движение по Днепру, не давая обходить пороги по суше, а также (по словам того же Константина) могли атаковать русские владения, когда князь и войско находились в отлучке. Именно такое нападение и произошло в 968 году.

Войско степняков подошло по правому берегу Днепра и плотным кольцом окружило город. Связь Киева с внешним миром была полностью прервана. Запасы быстро таяли. Киевляне, страдавшие от голода и жажды, стали готовиться к сдаче…

Между тем на другой стороне Днепра показался на ладьях небольшой отряд. Это было ополчение жителей левого берега реки, которым командовал воевода Претич.

Ладьи Претича из осажденного города были хорошо видны. Печенеги тоже заметили русский отряд. Киевляне собрали вече. «Кто сможет пробраться на ту сторону? Если к утру не подойдет помощь, сдадимся печенегам!» И один юноша вызвался пробраться к Претичу.

Молодой киевлянин знал язык врагов. Он выбрался из города и побежал с уздой в руке через печенежский стан, спрашивая: «Не видел ли кто коня?» Ему удалось добраться до реки, он сбросил одежду и бросился в воду. Сообразив, что произошло, печенеги принялись стрелять по смельчаку из луков, но не попали. С другой стороны Днепра подошла ладья, люди Претича подняли юношу из воды. Выслушав рассказ киевлянина, Претич принял решение — подойдя к городу утром, забрать княгиню Ольгу и детей Святослава, переправить их на другой берег.

Возможно, Претич и не ввязался бы в бой против печенегов. Но, как и его степные противники, он боялся Святослава. Летописец приводит такое рассуждение воеводы: «Если мы этого не сделаем, погубит нас Святослав…»

С наступлением утра отряд Претича двинулся через Днепр на Киев. Чтобы произвести больший внешний эффект, воевода велел трубить в рога. Печенеги, решив, что на них напал сам Святослав, бросились от города. Ольга с внуками вышли из города к ладье, и тут к переправе подъехал печенежский хан.

«Кто это пришел?» — спросил хан. «Ладья с другой стороны», — ответили ему. «А ты князь ли?» — спросил хан у Претича. «Я муж его, — отвечал воевода, — и пришел с передовым отрядом, а сам князь с бесчисленным войском идет за мной». Печенег почел за лучшее заключить мир с Претичем. Воевода и хан обменялись оружием — степняк подарил Претичу коня, саблю и стрелы и в виде ответного дара получил доспех, щит и меч.

Мы не случайно так подробно останавливаемся на рассказе о Претиче и печенегах. Дело в том, что этот летописный рассказ очень хорошо отражает главную закономерность в развитии всей древнерусской материальной культуры — обмен традициями и технологиями.

Комплекс вооружения древнерусского воина сложился под влиянием двух традиций — европейской и восточной. Проводниками первой выступили в IX–X веках скандинавы, в большом количестве появившиеся в славянских землях. Вместе с норманнскими воинами на Руси появились европейские («каролингские») мечи и некоторые типы шлемов. С Востока, а точнее — из Степи, на Русь попадали сабли, топорики-чеканы, пластинчатые доспехи и шлемы. Заостренный шлем, в котором обычно изображают древнерусских воинов, — это именно степное заимствование.

В X веке предметы иноземного происхождения использовались русскими воинами в своем первоначальном виде. Если это меч — он будет точно таким же, как и в Европе. Если это степной шлем — он не будет сильно отличаться от своих венгерских или уральских собратьев. А вот позже началась выработка собственно русских оружейных традиций. Появилось свое, местное производство высококачественных клинков, развились древнерусские школы работы с металлом. Но и в XII, и в XIII столетиях русские мечи были похожи на мечи европейских рыцарей, а шлемы — на шлемы восточных воинов.

…Итак, печенежский хан получил доспех, щит и меч. Познакомимся с этим подарком поближе. Но, прежде чем начинать разговор о древнерусском оружии, о том, чем сражались с врагом наши воины, посмотрим на источники наших знаний о вооружении Древней Руси.

Главный поставщик сведений о древнем оружии — это археология. На втором месте окажутся источники изобразительные: иконы, фрески, произведения мелкой пластики и т. п. На третьем будут письменные источники, и в первую очередь — летописи.

Археология дает возможность изучать сами предметы вооружения в том виде, как они до нас дошли, позволяет установить их размеры, вес, форму, материал, технологию изготовления. Изобразительные источники покажут нам, как носилось и применялось древнее оружие, а также позволят увидеть в целости те предметы, которые археологически дошли до нас лишь в виде фрагментов (например, пластинчатые доспехи). Письменные памятники расскажут о применении оружия в бою, с их помощью мы можем узнать, как древний человек сам называл свое оружие и как к нему относился, какое место оно занимало в его жизни.

Наибольшее число археологических находок древнерусского оружия происходит из погребальных памятников-могильников, кладбищ древних поселений. В погребениях языческого времени оружие — обязательный атрибут воинов-дружинников и нередкая принадлежность рядовых общинников. Чтобы умерший не смог воспользоваться своим оружием для нанесения вреда живущим, оружие при помещении в могилу могли сломать. Такая ритуальная порча оружия была характерна, например, для скандинавских племен.

Традиция помещать оружие в погребения не исчезла и в христианское время, хотя общее число захоронений с оружием сократилось. Более того, оружие, и в том числе мечи, встречается не только в сельских могильниках (а в среду рядовых общинников христианство проникало, как известно, небыстро), но и в погребениях княжеских дружинников-христиан.

Предметы вооружения обнаруживаются также при раскопках городов, а иногда и просто случайным образом, например на местах сражений. Такие случайные находки сложны для изучения — ведь археологический контекст оружия неизвестен, датировка затруднена. В то же время случалось так, что известные по письменным источникам места больших древних битв разочаровывали исследователей бедностью находок. Например, на месте Куликовской битвы находки оружия XIV века немногочисленны. Объясняется это тем, что оружие представляло собой большую ценность и после сражений его тщательно подбирали.

Среди археологических памятников Древней Руси, сохранивших предметы вооружения, особенно интересны так называемые дружинные курганы, относящиеся к X веку.

Появление этих курганов связано с расцветом русской дружинной культуры. Дружины первых Рюриковичей были полиэтничными — в них входили и славянские воины, и скандинавы, в большом количестве приезжавшие на Русь торговать и воевать, и представители военной верхушки финских племен. Материальная культура русской дружины активно усваивала традиции соседей. Дружинники стали носить степные пояса и кафтаны, воевали европейскими мечами и степными саблями. Смешение традиций нашло отражение и в погребальной обрядности.

Памятники дружинной культуры на Руси концентрируются на торговых путях. Так, вблизи будущих древнерусских городов Смоленска и Ярославля задолго до их основания существовали открытые (то есть не имеющие укреплений) поселения. Они находились рядом с деревнями Гнёздово (под Смоленском) и Тимерево (под Ярославлем).

Оба древних поселения были связаны с торговыми путями: Тимерево — с Волжским, а Гнёздово — с Днепровским. Гнёздовское поселение несколько младше Тимеревского, но зато несравненно больше по размерам. Кладбище этого поселения — Гнёздовский могильник — это самое большое кладбище эпохи викингов в Европе.

Население Гнёздова было смешанным. Там обитали знатные скандинавы — купцы и воины, дружинники-русы, местные славяне — кривичи и даже балты. Гнёздовское поселение находилось вблизи волока, соединявшего Днепр и Ловать, и существование его было теснейшим образом связано с этим недальним волоком. В Гнёздове стояла дружина, которая, очевидно, занималась сбором дани с окрестных племен и сбором платы за прохождение волока.

Именно этим дружинникам-русам принадлежат так называемые большие курганы Гнёздова. В обряде «больших курганов» причудливо смешиваются скандинавские и славянские черты.

Население древнего Тимеревского поселения тоже было смешанным и большей частью финским. На поселении найдено немало вещей, свидетельствующих о торговых связях жителей Верхней Волги, например, вставка от перстня с арабской надписью (подобная вставка была найдена и в Ладоге).

В Тимеревском могильнике тоже есть «классические» захоронения дружинников — с наборными поясами, мечами, сумками-ташками, боевыми ножами — скрамасаксами. Но в сравнении с Гнёздовом их не слишком много. Масштаб древнего Тимерева гораздо скромнее.

Оба поселения прекратили свое существование в самом конце X века. Почему — на этот вопрос у историков нет однозначного ответа до сих пор. Скорее всего, это было обусловлено образованием древнерусского государства, связанного династическим единством. Центры власти князей из династии Рюриковичей неизбежно оказались вблизи старых поселений (ведь географический фактор никуда не исчез!), но сущность новых городов (Смоленска и Ярославля) была уже иной. Это в первую очередь резиденции князей Рюриковичей.

Есть на Руси и еще одна группа археологических памятников, связанных с деятельностью княжеских дружин. Это небольшие поселения, находящиеся недалеко от торговых или административных центров, своеобразные дружинные гарнизоны. К таким поселениям относятся, например, Шестовица и Михайловское (названия, конечно, современные — по тем деревням, вблизи которых эти древние поселения раскопаны).

Шестовица находится вблизи Чернигова. В древности это было небольшое поселение, в котором обитали дружинники со своими семьями. Возможно, Шестовица была своеобразным киевским гарнизоном на земле северян, на которых князь Олег возложил в свое время «легкую» дань, не велев при этом платить дань хазарам. Это произошло, по летописи, в конце IX века.

Могильник Шестовицы насчитывает несколько классических дружинных захоронений. Дружинники Шестовицы носили наборные пояса, сумки-ташки, в Шестовице наряду с общеевропейскими мечами и скандинавскими боевыми ножами скрамасаксами обнаружена сабля — редкое оружие для Руси X века.

Михайловский могильник тоже дал несколько интересных погребений. Там обнаружены мечи редких для Руси типов, в одном из курганов найдены богатые золоченые украшения конской упряжи, выполненные в характерном скандинавском стиле Борре.

Появление таких поселений стало возможным именно в начале X столетия, когда выделилась и четко осознала себя прослойка дружинников, противопоставленных окружавшему общинному миру. Существовали такие дружинные становища и в более позднее время. Например, на севере Белозерья известен Кемский некрополь — кладбище небольшого поселения XI–XII столетий. Из Кемского могильника происходят украшенные боевые топорики и даже меч. По-видимому, основу этого поселения составляли княжеские воины, несшие службу на окраине русских земель.

…От качества оружия зависит жизнь воина, а в широком смысле — жизнь всех, кого воин защищает, жизнь рода, племени, народа, нации. Поэтому всегда, во все времена именно оружие будет собирать в себе все передовые достижения технической мысли человека.

Чем оружие сложнее и качественнее, тем оно дороже. Рядовой свободный общинник-людин — а именно они составляли основу племенных и городских ополчений Руси, — как правило, не мог себе позволить дорогого оружия. Меч, шлем, кольчуга, оружие со сложными украшениями — это принадлежность профессиональных воинов. Такое оружие не сможет сделать деревенский кузнец, хотя копья и топоры для своих соплеменников ему вполне по силам. Говоря о древнерусском оружии, следует четко различать оружие дружины и оружие ополчения.

К специфическому дружинному оружию в первую очередь относятся высококачественные мечи и сабли, изготовление которых требует высокого мастерства, а также большая часть защитного вооружения (исключением будут относительно несложные в изготовлении деревянные щиты). Кроме того, именно в дружинной среде нам встретятся импортные, несвойственные для Руси образцы вооружения.

Самым почетным и престижным оружием древнерусского воина был, конечно, меч. В представлении древнего читателя «Повести временных лет» именно меч стал самой значимой, самой важной частью подарка воеводы Претича.

С мечом издревле был связан обширный набор поверий и преданий. Меч никогда не был просто инструментом убийства. В культуре каждого народа, которому известен меч, это оружие стало многоплановым явлением культуры. Меч воспевается в героическом эпосе, меч используется в религиозных ритуалах, меч выступает как священное подношение, жертва. Меч — символ воинской доблести и показатель высокого социального статуса его обладателя.

Такая важность меча в культуре объясняется двумя основными причинами. Во-первых, с технической точки зрения меч всегда был самым трудоемким в изготовлении оружием своей эпохи. Меч требовал от мастера (или, что бывало чаще, от коллектива мастеров) знания самых передовых приемов кузнечного дела. А кузнечное ремесло тоже священно для древнего человека — вспомним сложные, разветвленные представления о богах-кузнецах и священном огне. Во-вторых, меч эффективен только в ближнем бою. Его нельзя метнуть во врага издалека, он требует от воина храбрости и воинского умения. Чтобы поразить противника мечом, к нему надо подойти вплотную, подвергнуться опасности, заглянуть в глаза смерти. Все это выводит меч на первое место в иерархии древнего оружия.

Меч нередко попадает на страницы русских летописей, в том числе и самого знаменитого нашего летописного свода — «Повести временных лет». Как правило, это атрибут князей и дружинников. В недатированной части «Повести…» содержится широко известная легенда о «полянской дани» — когда хазары требуют дань со славянского племени полян, те дают захватчикам «от дыма по мечу». И хазарские старцы говорят: «Не добра дань, княже, мы ся доискахом оружием одиною стороною остромь, рекоша саблями, а сих оружье обойду остро, рекше мечь, си имуть имати дань на нас и на инех странах». Так, обоюдоострый меч выступает как символ независимости народа и победы над грозным степным врагом.

Вообще в летописных эпизодах, связанных с применением мечей, меч редко выступает просто как орудие убийства, любое его появление символично. Меч используется в ритуале клятвы русских дружинников при заключении договора с Византией. Мечами — и это в данном эпизоде отнюдь не случайно! — наемные варяги убивают князя Ярополка, пришедшего для переговоров к своему брату Владимиру. Меч выступает как почетный дар — в уже известном нам эпизоде с Претичем и печенегами или в рассказе о переговорах князя Святослава и византийцев. Согласно летописной легенде, Святослав, получив от императора Иоанна Цимисхия богатые дары, приказал спрятать сокровища, даже не взглянув на них. Тогда по совету своих вельмож император послал князю «меч и иное оружие». Вот этому подарку Святослав был очень рад, и напуганные послы, вернувшись к императору, сказали: «Лют сей муж хочет быти, яко именья не брежет, а оружье емлет, имися по дань!»

Множество преданий, связанных с мечами, существует у наших ближайших соседей — скандинавских народов. Оружейная культура скандинавов была очень близка к ранней древнерусской. Комплекс оружия и снаряжения древнерусского воина времен первых Рюриковичей был очень похож на вооружение викинга, отличия между ними появятся позже — с развитием русской конницы.

Благодаря уникальной, не имеющей аналогов в мире саговой литературе исландцев мы сравнительно неплохо знаем повседневный мир древнего скандинава. И в этом мире почетное место занимал меч. Нередко меч имел собственное имя (например, «Ногорез» или «Усыпитель жизни»). Меч героя саги мог быть получен каким-то необычным образом — например, добыт из кургана давно умершего воина. Меч в сагах нередко выступает как почетный дар — например, подарок конунга своему дружиннику. У некоторых мечей были индивидуальные особенности — солнце не должно было освещать их рукоять, меч нельзя было обнажать в присутствии женщин и т. п. Хороший меч мог спасти жизнь воину, плохой мог подвести героя в бою и стать причиной его смерти. Так погиб один из героев «Саги о Людях из Лососьей долины»: он вынужден был вместо того меча, который ему подарил норвежский конунг, сражаться недоброкачественным (возможно, местной работы) оружием, клинок которого гнулся после ударов, и его приходилось постоянно выпрямлять ногой.

Итак, какой же меч достался в подарок печенежскому хану?

Тип меча, которым сражались воины всей раннесредневековой Европы, ученые-оружиеведы называют «каролингским». Каролинги — потомки императора франков Карла Великого — владели в IX столетии всей Западной Европой, из западной части этой огромной империи образовалась Франция, а из восточной — германские государства. Главным центром производства мечей в то время была Рейнская область, откуда высококачественные клинки расходились по всей обширной империи Каролингов и далеко за ее пределы. Рукояти мечей могли изготавливаться на месте, например, в Скандинавии или Британии. В Норвегии известны варианты рукоятей с узнаваемым скандинавским орнаментом в виде переплетающихся фигур животных.

Длина клинка каролингского меча составляла обычно около 70–80 см при ширине у рукояти около 6–7 см. По обеим сторонам обоюдоострого клинка тянулись углубления — долы, уменьшавшие вес меча. Долы каролингских мечей были широкими и могли занимать до трети ширины клинка. Общий вес меча составлял около килограмма. Руку воина защищало перекрестье (оно могло быть прямым или слегка изогнутым), а на конце рукояти крепилось массивное навершие, иногда состоявшее из двух отдельных частей.

Меч носили в ножнах на поясе или плечевой портупее. Ножны делались из кожи и дерева, внутренняя, обращенная к клинку меча сторона ножен могла быть отделана мехом. Нередко ножны украшались литым наконечником. На Руси известны как скандинавские наконечники ножен, украшенные в характерных орнаментальных стилях Борре и Йеллинге (переплетающиеся фигуры фантастических животных), так и местные варианты. Эти собственно русские наконечники появились к рубежу XI века. Орнамент древнерусских наконечников обычно растительный, нередко наконечники покрывали позолотой.

Меч собрал все передовые достижения раннесредневековой металлургии. Именно на производстве клинков мечей европейские, скандинавские, а затем и древнерусские кузнецы-оружейники оттачивали новые приемы обработки металла.

Уже в меровингскую эпоху европейские оружейники широко применяли в производстве клинков так называемый сварочный дамаск. Четыре полосы стали и три полосы железа попеременно сваривались, затем заготовку-сварок перекручивали, складывали гармошкой, затем разрезали вдоль и уже из полученных таким образом заготовок сваривали основу клинка.

Позднее цельнодамаскированные клинки стали выходить из употребления, уступая место другим технологическим схемам. Чаще всего на железную или сталежелезную^{2} основу клинка наваривали стальные лезвия. Дамаскированную проволоку использовали для выкладки клейм на клинках мечей.

Клейма, обнаруженные на клинках каролингских мечей, позволяют достаточно уверенно определять центры их производства. Так, хорошо известны несколько западноевропейских мастерских, клинки которых расходились по всей раннесредневековой Европе. На Руси известны несколько мечей с клеймом «Ulfbert», мечи этой мастерской встречаются в Скандинавии, Финляндии, Прибалтике. Кроме имен мастеров, на лезвиях мечей встречаются различные геометрические фигуры, возможно, некоторые из таких мечей изготовлялись местными кузнецами, которые пытались подражать мастерам общеевропейского масштаба.

Самым знаменитым из древнерусских мечей с клеймами стал меч, найденный близ местечка Фощеватая под Полтавой. Время его изготовления — XI век. На клинке этого меча при расчистке проступили славянские буквы. Наиболее вероятное прочтение надписи — «ЛЮДОТА КОВАЛЬ», т. е. перед нами снова автограф кузнеца. Не все буквы надписи читаются хорошо, но несомненно то, что меч был изготовлен на Руси.

Интересные свидетельства о мечах русов оставили арабские авторы. В начале 920-х годов Ибн Фадлан, рассказывая о русах, которых он наблюдал на Волге, писал в своей «Записке»: «И при каждом из них имеется топор, меч и нож, причем со всем этим он никогда не расстается. Мечи их плоские, бороздчатые, франкские…» Таким образом, арабы точно опознавали мечи русских дружинников как изделия западноевропейских мастеров.

Восток, как известно, был прекрасно знаком с высокими кузнечными технологиями. Но и европейские мечи там высоко ценились, о чем свидетельствует, например, ибн Мискавейх, описывая самую крупную ближневосточную военную эпопею русов — набег на богатый торговый город Бердаа в верховьях реки Куры. Этот набег состоялся в 943–944 годах.

Поход на Бердаа закончился, по большому счету, неудачно — большая часть захватившего город русского войска полегла или в стычках с местными жителями, или от желудочной болезни, распространившейся среди русов. После того как уцелевшие воины, забрав добычу, покинули город, мусульмане, по свидетельству ибн Мискавейха, «потревожили могилы их и извлекли оттуда мечи их, которые имеют большой спрос и в наши дни (то есть в конце X века, когда работал ибн Мискавейх. — Авт.) по причине своей остроты и своего превосходства».

Клинки у всех каролингских мечей похожи, а вот рукояти очень разнообразны. Норвежский археолог Ян Петерсен в начале XX столетия проанализировал около двух тысяч каролингских мечей, найденных на территории Норвегии, и определил ряд типов, отличающихся друг от друга формой и отделкой рукоятей, а также установил примерные датировки каждого типа мечей. Типологией Петерсена ученые пользуются до сих пор, хотя со времени ее появления прошло немало времени и наши знания о мечах раннего Средневековья значительно расширились.

Сложная, богато украшенная рукоять меча ценилась высоко и могла быть перемонтирована с одного клинка на другой. В «Саге о Людях с Песчаного берега» перед началом сражения один персонаж говорит другому:

«— Рукоять у тебя, Стейнтор, сверкает, как прежде, но я не знаю, сменил ли ты с осени тот мягкий клинок…»

Мечи Древней Руси, относящиеся к IX–XI векам, за редким исключением вписываются в типологию Петерсена. Зная датировки норвежских мечей, используя проверенные на нашем материале методы определения времени вещей (например, датировку по арабским монетам, главному платежному средству Руси IX–X веков), мы можем проследить своеобразную «моду» на различные варианты мечей.

Ранние каролингские мечи не имели богатых украшений. На Руси это оружие появилось несколько позже, чем в Скандинавии, — во второй половине IX столетия. Каролингских мечей IX века у нас очень немного, все они относятся к так называемому типу В. Эти мечи имели треугольное навершие и очень маленькое перекрестие, лишь ненамного выходившее за края клинка.

Позже, во второй половине IX столетия, в Западной Европе мечи стали отделывать драгоценными металлами, используя при этом очень сложные технологии. Самым частым способом отделки рукояти меча была инкрустация серебром. Тонкие серебряные проволочки вколачивались в канавки, прорезанные на поверхности железных деталей. Иногда узор выглядел просто как параллельные полоски серебра, иногда проволочки разной длины, посаженные вплотную друг к другу, образовывали сложные узоры.

И в Скандинавии, и на Руси встречаются мечи, отнесенные Яном Петерсеном к типу Е. Наши мечи этого типа относятся к первой половине X столетия, а в Норвегии их расцвет пришелся на IX век. Тип этот имеет несколько разновидностей, самая сложная из которых украшалась так: в перекрестье и навершии меча сверлили множество неглубоких отверстий, между отверстиями делали в толще металла горизонтальные каналы, в которые крест-накрест пропускали перевитую серебряную проволоку, затем вся поверхность перекрестья и навершия инкрустировалась серебром.

К этому типу относится самый большой в мире каролингский меч, найденный в одном из самых знаменитых дружинных захоронений Руси — в черниговском кургане Гульбище. Длина его около 130 см, из которых 104 приходятся на клинок.

Для выкладки узоров на мечах использовали и золото. Так, на Руси есть находки мечей, относящихся к так называемому типу Т-2, перекрестья и навершия которых орнаментированы золотыми ромбиками.

Иногда украшения мечей могут многое рассказать о торговых и культурных связях Руси. Замечательный с этой точки зрения меч происходит из Гнёздова. Он украшен позолоченными латунными накладками, орнаментированными в скандинавском стиле Борре. Мечи с такими накладками Я. Петерсен выделили в тип D. Ближайшая аналогия орнаментам гнёздовского меча обнаружилась на женских застежках-фибулах с острова Готланд! Этот факт тем более любопытен, что на Руси нет характерных готландских погребений, а вещи-импорты с Готланда чрезвычайно редки. Скандинавская исследовательница Л. Тунмарк-Нюлен высказала предположение, что меч был сделан на Готланде на экспорт, для жителя континентальной Швеции, и вместе с этим безвестным норманнским воином попал на Русь.

Стержни рукоятей (та часть, которая оказывается непосредственно в руке воина) мечей украшались редко. Обычно они делались из дерева, но в исландских сагах есть упоминание меча с рукоятью из моржового клыка. Известны находки мечей, рукояти которых полностью обмотаны серебряной проволокой.

Ко времени расцвета русской дружинной культуры — а это середина и вторая половина X столетия — относятся богато украшенные серебром и медью мечи, найденные на дне реки Днепр в районе знаменитых Днепровских порогов при сооружении Днепрогэса. Заманчиво было бы предположить, что это оружие попало на дно реки во время какого-нибудь летописного боя. Такими мечами могли сражаться с печенегами воины Святослава, когда хан Куря подстерег русского князя на порогах. Но сейчас более вероятным считается иное объяснение: эти мечи были жертвоприношением. Традиция приносить оружие в жертву богам хорошо известна у северных германских народов, да и не только у них — например, в Японии самураи нередко жертвовали специально сделанные мечи в синтоистские храмы. О жертвоприношениях русов, которые они, спускаясь по Днепру к Черному морю, совершали у острова Хортица, говорит в своем труде «Об управлении империей» византийский император Константин Багрянородный, правда, о мечах он не упоминает, но свидетельствует, что вокруг жертвенного дуба укреплялись стрелы, считавшиеся, очевидно, атрибутом бога Перуна, покровителя дружины и княжеской власти.

Во второй половине X века на Руси появились мечи, перекрестье и навершие которых были литыми из латуни. Примерно к этому же времени относится появление группы поздних «каролингов», которые Ян Петерсен отнес к типу Z. Перекрестье этих мечей имеет характерный изгиб в сторону клинка, что, по мнению некоторых ученых, роднит их с кочевническими саблями. Отсюда появилось мнение о возможном русском происхождении этого типа мечей, но в самой Скандинавии мечей этого типа значительно больше, чем на Руси.

В начале XI века на Руси появились местные типы мечей. Для обозначения этих типов археологи используют термин «мечи русских форм». Оружие это находят в пределах Киевской земли и на западе современной Украины. Детали рукояти (не только перекрестье и навершие, но и стержень рукояти) отливались из бронзы, затем золотились. Углубленные части узора покрывались чернью. Хотя конструктивно «мечи русских форм» очень схожи между собой, по узору среди них нет двух одинаковых экземпляров.

По своей конструкции к «мечам русских форм» очень близко стоит знаменитое изделие «Людоты коваля» — меч из Фощеватой, Орнамент на литых деталях рукояти этого меча очень напоминает скандинавский узор в так называемом стиле рунических камней. Однако различия в узоре на рукояти и навершии меча показывают, что мастер не вполне понимал логику исходного мотива. Меч из Фощеватой — не слепое подражание норманнской орнаментике, а скорее ее творческая переработка.

В более позднее время мечи уже не имели таких богатых украшений. Постепенно изменялась и сама конструкция меча. Клинок заострился — мечом XIII века можно было наносить не только рубящие, но и колющие удары. Удлинились перекрестья и рукояти мечей. К XIV–XV столетиям выработался тип так называемого полутораручного меча, который можно было в случае необходимости удерживать двумя руками. Такое удержание позволяло наносить мощные удары, способные повредить или проломить железные доспехи.

Сильно изменилось навершие меча. В некоторых типах русских мечей XI–XII веков еще угадываются черты «каролингов» — например, трехчастное навершие или небольшое, недалеко выходящее за пределы клинка перекрестье. В дальнейшем меч получил предельно простое по конструкции навершие в виде одной железной детали, которые чаще всего имело форму диска или многогранника.

Украшения мечей не исчезли, хотя и стали значительно скромнее. Сложная инкрустация серебром и золотом отошла в прошлое, но отливка деталей рукояти из латуни с нанесением на перекрестье и навершие узоров встречается.

Меч, который подарил воевода Претич печенежскому хану, был, как известно, ответным даром — сам воевода получил от степняка саблю. Посмотрим, что нам известно о саблях Древней Руси.

Сабля — это тоже разновидность меча, но с особенностями. Во-первых, у нее всегда односторонняя заточка, только острие клинка иногда затачивалось с двух сторон. Во-вторых, сабля, как правило, имеет изогнутый клинок, дающий возможность наносить длинные резаные раны. В-третьих, центр тяжести сабли обычно смещен на конец клинка.

Сабли для лесной Руси — оружие нетипичное. Они появились в степях, где применялись для конного боя. Время их появления у степных народов — середина I тысячелетия н. э. В более древние времена в степи применялся либо боевой топор-чекан, либо прямой меч. Археологически сабли на Руси встречаются значительно реже мечей, и большинство их находок связано с Южной Русью, с теми русскими землями, где главной военной силой к XI веку стала конница.

Самые ранние сабли происходят из Киева и с территории Черниговской земли. Фрагменты сабли сохранились, например, в кургане Черная Могила, самом знаменитом дружинном захоронении Руси. Вторая ранняя сабля найдена в могильнике у села Шестовица, вблизи Чернигова.

Сабли Древней Руси ведут свой род от степных сабель алан, хазар и венгров и конструктивно от них ничем не отличаются. Ранние сабли имеют очень небольшой изгиб клинка. Среди древнерусских сабель более позднего времени есть и совершенно прямой экземпляр, происходящий из Владимирских курганов. Для некоторого уменьшения веса сабли на клинке иногда протачивали долы. Перекрестье ранних сабель небольшое, обычно оно несколько отогнуто в сторону клинка. На концах перекрестья могли быть шаровидные выступы. Навершие сабли — это чаще всего пустотелая железная втулка, в которую утапливаются деревянные накладки рукояти.

Носили саблю в ножнах, которые с помощью двух обойм с кольцами подвешивались к плечевой портупее. Ножны могли иметь затейливо украшенный фигурный наконечник из золоченой бронзы.

Для кочевника степи сабля значила ничуть не меньше, чем меч для европейца. При наличии соответствующих средств воин стремился украсить свое оружие. Многие аланские и венгерские сабли имеют богатые литые рукояти из золоченой бронзы, нарядные украшения ножен. На Руси такие украшенные сабли относительно редки, однако они есть. Например, сабля с бронзовыми деталями рукояти известна в Гочевском могильнике, который оставили летописные северяне.

Две украшенные сабли происходят из Киева. Клинок одной из них украшен золочеными полосками с гравированным орнаментом. Киевские украшенные сабли относятся к рубежу X–XI веков и происходят из погребений христианской знати. По-видимому, с конца X столетия в дружинной среде Южной Руси сабля начинает успешно конкурировать с мечом.

К XIII веку древнерусская сабля, как и меч, претерпела ряд изменений, однако они были не столь значительны. Удлинилось перекрестье сабли, несколько увеличился ее вес, а изгиб клинка стал более выраженным. Сабля приобрела свою характерную, узнаваемую форму.

Кроме меча и сабли в дружинной среде Руси бытовало и другое клинковое оружие. Речь идет о боевых ножах и кинжалах.

В X веке на Руси вместе со скандинавскими воинами появилось характерное скандинавское оружие — скрамасакс, длинный и узкий боевой нож с толстым обухом. Скандинавский скрамасакс — прямой потомок боевых ножей древних германцев. Находки таких ножей нередки в восточной Скандинавии — в Швеции и на острове Готланд, встречаются скрамасаксы и в Прибалтике, где они входили в комплекс вооружения балтских племенных дружин. На Руси находки скрамасаксов известны в Гнёздове, Шестовице, Тимереве — в тех могильниках, где есть дружинные курганы.

Длина клинка скрамасакса доходила до 40–50 см, он имел деревянную рукоять с латунным затыльником и, возможно, ременной петлей-темляком. Носили этот нож слева на поясе, при этом он располагался вдоль пояса горизонтально, лезвием вверх. Ножны скрамасаксов со стороны лезвия отделывались латунными оковками с прорезным узором в виде крестов или Т-образных фигур. Часть оковок покрывалась оловом. К поясу воина ножны скрамасакса крепились с помощью ремешков, пропущенных в три кольца, которые закреплялись в оковках ножен. Кольца могли быть выполнены в виде изящно переплетенных змеек.

Оковки ножен скрамасаксов из разных областей отличаются друг от друга — например, у них может быть разная форма декоративных прорезей. Именно такие отличия позволили установить, что найденные на Руси скрамасаксы имеют ближайшие аналогии в Средней Швеции.

Встречается на Руси и кинжал, главное отличие которого от боевого ножа — в двусторонней заточке. Это оружие весьма редкое, и находки древнерусских кинжалов происходят в основном из раскопок городов. Самые ранние кинжалы Руси относятся в рубежу X–XI столетий. Один из них был найден в Новгороде, а второй — в Белоозере. Длина их клинков около 30 см. У белоозерского кинжала сохранилась рукоять — железный черен раскован на два изящных завитка, образующих своеобразное навершие.

Более поздний кинжал, относящийся уже к XIII столетию, происходит из города Торопца. Лезвие его значительно шире ранних кинжалов и более резко сужается от основания к кончику клинка. В отличие от ранних образцов кинжал из Торопца имеет изогнутое перекрестье.

До сих пор мы говорили об оружии княжеских дружинников — элиты русского войска. Однако в больших военных предприятиях главной ударной силой русских земель было ополчение. Ополченцы-вои не могли позволить себе дорогого оружия и защитного снаряжения и сражались тем, что могли изготовить деревенские кузнецы, а также таким оружием, которое могло пригодиться не только на войне, но и в повседневной жизни. Главным оружием русского ополчения были копье и топор.

Боевой топор — один из самых древних видов оружия. Он родился в тот момент, когда первобытный человек понял, что у заостренного камня, прикрепленного к палке, возрастает сила удара. Позже на смену каменным топорам пришли топоры из бронзы, а затем и железные.

При известной «демократичности» в сравнении с мечом топор и родственные ему по принципу действия виды оружия (например, молот или булава) были не в меньшей степени окружены преданиями и поверьями. Во многих древних культурах топор или его родственники были оружием бога-громовника, повелителя грозы. Например, скандинавский бог-громовержец Тор владел волшебным молотом Мьолльниром. Миниатюрные изображения этого молота были очень популярны у скандинавов в качестве амулета-оберега — ведь Тор сражался с силами первобытного Хаоса и защищал от них род людской. А славянский бог грома и молнии Перун, по-видимому, сражался именно топором. На Руси тоже существовали привески-символы Перуна в виде топориков, украшенных маленькими кружками — символами Солнца. Интересно, что эти привески получили популярность уже в христианское время, и носили их не взрослые воины, а мальчики и юноши.

Топор не слишком часто встречается на страницах летописей, однако интересные рассказы с участием этого оружия известны. Например, именно топором новгородский князь Глеб зарубил мятежного волхва, смущавшего народ. Топор как оружие русов упоминают византийские авторы. Описывая многочисленные зверства русов, Никита Пафлагон, составитель «Жития патриарха Игнатия», писал: «И, схватив там двадцать два благороднейших жителя, на одной корме корабля всех перерубили секирами».

Одни типы топоров могли быть как боевыми, так и рабочими, другие были исключительно боевыми. К последним относятся, например, чеканы — небольшие узкие топорики, обух которых выполнялся в виде молоточка. Небольшая масса такого топора позволяла наносить очень быстрые и точные удары. Чеканы появились в Степи, их с древнейших времен широко применяли древние противники славян — кочевые народы.

В X веке степные топорики стали излюбленным оружием русских дружинников, а также скандинавских воинов, сражавшихся под знаменами первых Рюриковичей. Возвращаясь на родину, эти наемные варяги везли чеканы с собой. Так маленькие боевые топоры степняков оказались в курганах Хемландена — кладбища шведского торгового города Бирка.

Чеканы были самыми маленькими и легкими из боевых топоров Руси, а вот самые большие и тяжелые топоры пришли к нам из Скандинавии. Речь идет о так называемых широколезвийных секирах. Ширина лезвия такого топора могла достигать 15–17 см (при 4–6 у чеканов и 7–11 у большинства остальных топоров). Топорище было несколько более длинным, чем у обычного топора, и воин мог удерживать такой топор двумя руками.

Широколезвийную секиру европейские воины широко применяли в XI столетии. Множество таких топоров можно видеть на знаменитом ковре из Байо — в руках англосаксонских воинов. Длина рукояти секиры позволяла использовать ее на некотором расстоянии, с меньшим риском для бойца. Такой топор могли использовать воины, стоявшие во втором ряду боевого порядка.

Между этими двумя крайними вариантами располагаются еще несколько типов боевых топоров. Все они имели небольшую массу. Рукояти топоров в длину доходили до 80–90 см. Форма проушины, в которую вставлялось топорище, могла быть самой разной — от круглой до треугольной, близкой к проушинам современных рабочих топоров. Многие древнерусские топоры имеют небольшое отверстие на лезвии. Через это отверстие продевался ремешок чехла, в котором топор носился на поясе воина. Некоторые топоры сохранили отпечатки матерчатой подкладки таких чехлов.

Будучи массовым оружием, топоры украшались сравнительно редко. И все же на Руси известны находки топоров, инкрустированных серебром. Например, в Кемском некрополе на Белом озере. Из Старой Ладоги происходит литой бронзовый топорик с вкладным стальным лезвием. Такие украшенные топоры могли использоваться не только как оружие, но и как церемониальный предмет, знак власти. В этом качестве топор дожил до XX века, например, в гуцульских деревнях Закарпатья.

Еще более массовым оружием было копье, которое по своей древности вполне сопоставимо с топором. Копье давало воину возможность наносить удар противнику с некоторого расстояния, кроме того, копье можно было метать.

У восточных славян копье как массовое оружие было известно с незапамятных времен. Вот как описывает славянское войско византийский автор VI века Прокопий Кесарийский:

«Вступая же в битву, большинство идет на врага пешими, имея небольшие щиты и копья в руках, панциря же никогда на себя не надевают, некоторые же не имеют на себе ни хитона, ни грубого плаща, но, приспособив только штаны, прикрывающие срамные части тела, так и вступают в схватку с врагами».

Древнерусское копье состояло из двух деталей — собственно копья (железного наконечника) и древка, или ратовища. Древко копья не было длинным — насколько можно судить по расположению наконечников в древнерусских погребениях, длина копья составляла 180–200 см (то есть примерно равнялась росту воина). В свою очередь, копейный наконечник состоит из пера (колюще-режущая часть) и втулки.

Большинство наконечников копий, найденных на территории Руси, невелики. Их длина не превышает 25–28 см (вместе со втулкой), а внутренний диаметр втулки в среднем чуть меньше двух сантиметров. Эти легкие копья можно было не только использовать в ближнем бою, но и эффективно метать на расстояние в 10–15 шагов.

Форма древнерусских копий весьма разнообразна, чаще всего это удлиненный треугольник, а иногда копье по своей форме напоминало ланцет — хирургический нож. Такие ланцетовидные копья характерны для Скандинавии и появились на Руси вместе с воинами-варягами. Некоторые ланцетовидные копья имели значительные размеры. Так, один из приладожских наконечников этого типа имеет в длину 42 см.

На севере Руси встречается — правда, очень редко — и другой характерный тип европейских копий — с широким листовидным наконечником и выступами-плечиками на втулке. Большинство же находок древнерусских копий — это местные типы.

Копья, как и топоры, украшались сравнительно редко, разве что на втулках иногда прорезали декоративные бороздки. Характерная для Скандинавии практика инкрустации копейных втулок серебром на Руси не прижилась.

По своим боевым возможностям все эти наконечники примерно равны. Исключение составляют два особых типа древнерусских копий — это рогатины и пики.

Рогатина — большое, широкое, мощное копье, его листовидный наконечник весит около килограмма. Этот тип копья выработался к XIII веку, и с тех пор форма наконечника рогатины менялась очень незначительно вплоть до XIX столетия. Втулка рогатины широкая — древко копья было массивным, толстым. Размеры и вес рогатины обусловлены ее задачей — это охотничье копье для поражения крупного зверя. Охотник, поддев на такую рогатину медведя, упирал древко в землю, и зверь под действием собственной тяжести получал смертельную рану.

Узкое, легкое копье для такой охоты не годится — оно или сломается, или не сможет остановить зверя. К XIX веку конструкция охотничьей рогатины была доведена до совершенства — помимо длинного и широкого наконечника такое копье получило стальную крестовину.

Использовать рогатину для военных нужд можно, но сложно — она не позволит воину наносить быстрые и точные уколы. Это. оружие рассчитано на совершенно определенного противника с предсказуемыми действиями. Эффективно маневрировать ею в бою против нескольких, быстро сменяющихся врагов не получится.

А вот другой узкоспециализированный тип древнерусского копья, пика — это именно боевое копье, причем рассчитанное опять же на определенного противника. У пики узкий четырехгранный наконечник, способный успешно пробивать, например, кольчугу. Если рогатина — исключительно охотничье копье, то пика предназначена только для борьбы с человеком. При охоте на медведя пика может подвести — она прошьет тело зверя, но не сможет нанести ему достаточно опасных повреждений (если, конечно, охотник не нанесет удар точно в сердце, что весьма сложно). Втулка у пики неширокая, древко тонкое — под большим весом зверя оно может и сломаться.

Широко применялась на Руси легкая разновидность копья — сулица. Древнерусская сулица представляла собой небольшой дротик с древком длиной несколько больше метра. Наконечники сулиц могли быть втульчатыми — они выглядят как очень маленькие копья — или черешковыми, которые не надевались на древко, а вколачивались в него. Некоторые черешковые сулицы имели загнутый черешок и вбивались в древко сбоку.

Сулицы метали во врага перед началом боя. Выдвигаясь в поход, древнерусские воины везли сулицы в разобранном виде и насаживали наконечники на древки незадолго до начала битвы. В повести о побоище на реке Пьяне есть такие слова:

«Они (русские воины, выступившие в поход против царевича Арапши. — Авт.) же оплошишася и небрежением хожаху, доспехи своя на телеги въскладаху, а инии — в сумы, а у иных сулици еще не насажены бяху, а щиты и копья не приготовлены…»

Беспечность русского войска, его неготовность к бою стали причиной страшного поражения от татар. Этот разгром случился за два года до Куликовской битвы.

Рассказ о древнерусском оружии ближнего боя будет, однако, неполным, если мы не упомянем булавы и кистени. Это оружие было весьма популярно в дружинной среде. Кистени — небольшие костяные или металлические гирьки на шнурке — позаимствованы от кочевников и вошли в обиход в X веке. Расцвет древнерусской булавы пришелся на более позднее время — XII–XIII столетия. Однако уже ибн Мискавейх, описывая снаряжение русов, напавших на Бердаа, отмечал: «…и привешивают дубину и оружие, подобное кинжалу». Оружие, подобное кинжалу, — это, возможно, скрамасакс, а вот что подразумевается под дубиной — не вполне ясно. Возможно, булава вошла в обиход дружинника уже в первой половине X века.

Древнерусская булава состояла из деревянной рукояти и металлического, чаще всего бронзового навершия. Именно эти навершия чаще всего и обнаруживают археологи. Форма их разнообразна. Чаще всего это многогранники, иногда булава имела изогнутый выступ-«клевец». Булавы и кистени не были тяжелыми и служили для нанесения точных и быстрых оглушающих ударов.

Познакомимся теперь поближе с древнерусским метательным оружием, или оружием дальнего боя. Именно с такого боя на расстоянии и начиналось всякое древнее сражение — противника прежде всего стремились поразить издалека.

В качестве метательного оружия можно было использовать копье, на дистанциях в десяток-другой шагов была эффективна сулица, но главным метательным оружием древнерусского воина был, конечно, лук. Это вполне доступное оружие применялось очень широко. Наконечники стрел — массовая находка в древнерусских поселениях и могильниках. Изредка встречаются и фрагменты самих луков, позволяющие делать вывод об их конструкции и технологии изготовления, которая могла быть весьма сложной.

Луки всего мира делятся на простые и составные, или сложные. Простой лук изготавливается из цельного куска дерева. Такой простой лук может быть усилен сухожилиями или накладками из рога — получится более мощный усиленный лук. Сложные луки (их называют также сложносоставными, или композитными) собираются из нескольких частей и также имеют дополнительное усиление.

Средневековая Западная Европа использовала в основном простой лук. Хорошо известен, например, «длинный лук» («лонгбоу») англичан длиной около 2 м. В Азии, напротив, большее распространение получили композитные луки. Такой лук, короткий и вместе с тем мощный, давал возможность вести обстрел с коня (вспомним для сравнения короткие кавалерийские карабины и длинные пехотные ружья). По всей Великой Степи тюркские и монгольские племена применяли сложные луки похожей конструкции — из двух деревянных планок, рога и сухожилий. Степные лучники с древних времен использовали сложносоставной лук. В свободном состоянии плечи такого лука выгибались далеко вперед.

По свидетельствам современников, степняки (в частности, древние тюрки) достигли в искусстве стрельбы из лука небывалых высот. Один арабский автор писал, что тюрк в дополнение к обычным глазам имеет еще два глаза на затылке и может стрелять на скаку во все стороны, не поворачивая головы…

Четыре глаза — это, конечно, гипербола, поэтическое преувеличение, но не подлежит сомнению, что именно лук и стрелы на протяжении тысячелетий были главным оружием степных воинов. И не случайно именно стрелы вручает Претичу печенежский хан в рассказе «Повести временных лет».

Древнерусский боевой лук, насколько мы знаем его по изображениям и археологическим находкам, был сложносоставным, близким по своей конструкции к степным образцам — венгерским, поволжским, уральским. Постепенно изменяясь и совершенствуясь, он благополучно дожил до XVII века в арсенале поместной конницы. В то же время на Руси, несомненно, бытовали и простые луки — в качестве охотничьего оружия. Известные нам из раскопок древнерусских городов маленькие детские луки тоже сделаны из одного куска дерева.

Простой охотничий лук (точнее, его фрагмент) встречен в самых древних слоях Старой Ладоги, относящихся к VIII столетию. Это заостренный кусок еловой ветви, на конце которого имеется зарубка для крепления тетивы. Общая длина этого лука была, вероятно, около 130–140 см. Этот лук близок по своим размерам и материалу к поздним охотничьим лукам финно-угорских народов. Такие луки охотники применяли не только сами по себе, но и как часть некоторых типов ловушек-самоловов.

Ранние сложные луки древнерусских воинов дошли до нас только в виде отдельных фрагментов. Обычно от них сохраняются костяные накладки, которыми отделывалась рукоять лука. Такие накладки известны, например, из Тимеревского могильника.

Самая важная для изучения древнерусского лука археологическая находка была сделана в Новгороде. Там был обнаружен хорошо сохранившийся фрагмент сложносоставного лука начала XIII века, давший ученым немало ценнейшей информации о луках Древней Руси.

Новгородский лук был собран из двух планок — березовой и можжевеловой. Вдоль спинки лука были наложены сухожилия. Затем весь лук был оклеен проваренной берестой.

Тетивы древнерусских луков делались из льна, пеньки или шелка, могли использоваться и сухожилия животных. Тетиву на лук ставили непосредственно перед боем, на походе она хранилась в особом стяжном кармашке на чехле лука.

Стрелы древнерусских воинов доходили в длину примерно до 80–90 см. Древки стрел делали следующим образом. Заготовку из хвойного дерева аккуратно раскалывали на планки. Затем из этих планок выстругивались стрелы таким образом, чтобы древко получилось не цилиндрическим, а сигарообразным — чуть более тонким к концам и чуть потолще в середине. Такая форма помогала стреле преодолевать сопротивление воздуха. Для стабилизации в полете стрелу снабжали оперением (обычно использовали плотное, упругое перо водоплавающих птиц). На оперенном конце стрелы прорезали ушко для тетивы лука, на противоположном крепился наконечник.

Наконечники древнерусских стрел чрезвычайно разнообразны. Большинство их имеет ромбовидную форму, но встречаются и ланцетовидные, и расширяющиеся, похожие на заточенную лопаточку срезни (это типичные охотничьи наконечники), и наконечники с отходящими назад шипами, как у гарпунов, и трехгранные бронебойные… Наконечник крепился на древке стрелы с помощью тонкого черешка. Большинство наконечников — железные, однако на древнерусских поселениях часто находят и костяные стрелы, которые по форме примерно соответствуют металлическим.

Стрелы хранились в колчанах, которые закреплялись на боку воина. Поздние плоские колчаны времен Ивана Грозного и первых царей из династии Романовых хорошо известны по сохранившимся экземплярам. Однако древнерусский футляр для стрел (в древнерусском языке он обычно именуется «тул») был совершенно иным.

В погребениях древнерусских воинов иногда сохраняются детали колчанов, позволяющие восстановить их конструкцию. Древнерусские колчаны X века позаимствованы, как и многое другое, у жителей Степи и по своей конструкции повторяют венгерские и поволжские образцы. Это были узкие, несколько расширяющиеся книзу футляры из кожи и дерева. Если сравнить колчаны IX–X веков с более ранними степными образцами, то можно убедиться, что форма их мало менялась на протяжении сотен лет.

С помощью кованых железных петель колчан крепился на специальную портупею. Стрелы в нем располагались оперением вниз, так что перья оказывались в широкой части колчана и меньше мялись и ломались.

…А теперь посмотрим поближе на то, с чего летописец начал список доставшихся печенегу русских военных даров. Итак, что же такое древнерусские «бронь» и «щит»?

Все щиты, шлемы, доспехи, наручи, поножи, латы обозначаются в трудах ученых общим термином «защитное вооружение».

Защитное вооружение известно человеку с глубокой древности. Уже первобытным народам был хорошо известен кожаный щит, позже появились разнообразные кожаные рубахи, боевые пояса, а также доспехи, связанные из деревянных или костяных пластинок. Наконец, как только человек познакомился с металлом, из нового материала стали изготовлять оружие — не только наступательное, но и защитное.

Древнерусскую рать мы обычно представляем себе в виде сообщества хорошо защищенных воинов, каждый из которых облачен в сияющий стальной доспех:

В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря…

В действительности дело обстояло не совсем так. Например, для X века концентрация в одном и том же войске тридцати трех полных доспехов наверняка вывела бы предводителя такого войска на первое место среди военных вождей Руси. Полный комплект железного защитного вооружения был делом дорогим и редким. Позднее, по мере развития кузнечного ремесла древнерусских городов, доспех стал явлением более массовым. Но и тогда защитное снаряжение оставалось главным образом принадлежностью воинской верхушки общества — князей, бояр и дружинников. Что, кроме деревянного щита, мог использовать для своей защиты рядовой древнерусский ополченецвой — не вполне ясно до сих пор.

«Панциря же никогда на себя не надевают», — писал о славянах Прокопий Кесарийский. Так было в VI веке. Однако к X столетию, ко времени возникновения Древнерусского государства, положение изменилось.

В том воинстве, которое в 941 году под предводительством князя Игоря разоряло окрестности Константинополя и прилегающее побережье, доспех был уже далеко не единичным явлением. Лиутпранд Кремонский, описывая поражение русов в морской битве, писал так: «Иные, обремененные панцирями и шлемами, шли на дно, и больше их не видели…» Вспомним и «бронь», подаренную воеводой Претичем печенежскому хану. Вот показания письменных источников, однако никакого представления о внешнем виде защитного вооружения русов они нам не дадут. Итак, о каких же шлемах и панцирях идет речь?

…Тип древнерусского шлема, хорошо известный нам по поздним изображениям, начал формироваться в X столетии под непосредственным влиянием шлемов степных соседей Руси. И в дальнейшем наши шлемы вплоть до XVII столетия будут напоминать или даже непосредственно копировать восточные образцы. Однако сам X век дал несколько любопытных находок, показывающих, что среднеевропейские и скандинавские оружейные традиции также были на Руси хорошо известны.

Шлемы народов евразийских степей хорошо известны по находкам в бассейне реки Дон, на Южном Урале, в Прикубанье, на юге Украины. Форму большей части этих шлемов ученые определяют как сфероконическую — сферическая тулья шлема плавно переходит в конус, на вершине которого крепится невысокое навершие. Собирались такие шлемы из нескольких секторов (чаще всего из четырех) с помощью заклепок, поэтому их называют сегментно-клепаными. При сборке такого шлема края двух смежных секторов накладывались на края двух других и проклёпывались. Головки заклепок нередко имели весьма сложную форму — например, делались в виде миниатюрных пирамидок.

К нижнему краю шлема с помощью специального подвеса (железного прутка, пропущенного через небольшие петельки) крепилась кольчатая бармица, защищавшая затылок и шею, а иногда и лицо воина. Полностью она не сохраняется и обычно доходит до наших дней либо в виде фрагментов, либо как спекшаяся масса кольчужного полотна.

Степные шлемы были успешно восприняты русскими воинами. По-видимому, наши мастера-оружейники довольно быстро научились изготавливать такие шлемы в своих мастерских, но, научившись, отнюдь не остановились на достигнутом. Они пошли значительно дальше и создали удивительные, поражающие воображение шедевры оружейного искусства, самый знаменитый из которых — шлем из черниговского кургана Черная Могила.

У шлема из Черной Могилы на каждый лист железа был наложен покрытый позолотой лист латуни такой же формы. При сборке шлема между секторами мастера проложили медные фигурные полоски, на которых пробили ряды крошечных круглых выступов. По форме эти пластинки-выпушки повторяли края секторов.

На боковых пластинах поверх позолоты крепились посеребренные железные накладки-ромбики, в центре которых возвышались небольшие шипы. В такой же технике была украшена лобная часть шлема, на которой крепилась декоративная накладка в виде трезубца.

Золоченый шлем был не только защитой, но и своеобразным символом власти предводителя дружины. Он был издалека заметен в бою и тем самым позволял командиру отряда более эффективно управлять действиями войска.

Если сам по себе сфероконический шлем придумали степняки и на Русь такой шлем попал в качестве импорта, то золоченый вариант такого шлема является скорее всего именно русским изобретением. У шлема из Черной Могилы есть немало близких родственников, но сосредоточены они не в Степи, а у западных соседей Руси — польских племен. Польские образцы очень близки к русским, отличаясь лишь формой декоративных накладок. Есть подобные шлемы и в Венгрии, но они не имеют позолоченных обтяжек, хотя и сохраняют форму, конструкцию и медные выпушки по краям секторов.

Шлем этого типа продолжал развиваться и в XI столетии, уже в христианской Руси. Находка фрагментов такого шлема известна в Новгороде, в ярусе 1050–1070 годов. Примерно в это же время такие шлемы научились делать и степные мастера. К XI веку относится золоченый шлем, найденный на границе Степи близ местечка Бабичи. Он собран иначе, нежели древнерусские шлемы, но тоже имеет золоченую обтяжку, а его навершие и венец украшены чеканным орнаментом в характерной древнерусской манере.

Древнерусские шлемы XII–XIII веков в целом походили по своей форме на шлемы более раннего времени, но изменилась техника сборки. Их собирали уже не из четырех, а из двух-трех частей и при этом заделывали головки заклепок таким образом, что их почти не было видно. Почти обязательной деталью стала защита лица. Это мог быть наносник или полумаска. Полумаски поздних шлемов имеют по нижней стороне отверстия для крепления кольчужной бармицы, так что лицо воина оказывалось полностью закрытым.

В христианское время в могилы воинов уже не так часто помещали оружие. Поэтому шлемы XII–XIII веков на территории собственно Руси известны только как случайные находки — например, на местах сражений. Так был обнаружен знаменитый шлем, который обычно приписывают отцу Александра Невского — князю Ярославу Всеволодовичу.

«Шлем Ярослава Всеволодовича» был обнаружен случайно, в XIX столетии, вблизи деревни Лыково, недалеко от места древней Липицкой битвы, произошедшей в 1216 году. Князь потерял его, поспешно отступая с поля боя. Археологи считают, что шлем был сделан не для Ярослава Всеволодовича, а для какого-то иного князя во второй половине XII века и прошел не менее трех переделок.

Шлем из Лыкова богато украшен чеканными серебряными пластинами с христианскими сюжетами — изображениями Спаса Вседержителя и архангела Михаила. По нижнему краю шлема крепилась декоративная кайма с грифонами, птицами и барсами. Лицо князя защищала полумаска, часть которой в наши дни утрачена.

Степные соседи Руси продолжали хоронить своих воинов по древним обрядам. Поэтому нам хорошо известны, например, относящиеся к XII–XIII векам шлемы «черных клобуков»^{3}, сохранившиеся в курганах знатных степняков.

Поздний степной шлем сохранил свою сфероконическую форму, однако отдельные образцы шлемов отличались значительным разнообразием. Например, в курганах «черных клобуков» находят шлемы, выполненные в виде четырехгранной пирамиды с острием вверху. На гранях такого шлема пробивались фигурные желобки, которые одновременно украшали шлем и увеличивали его прочность. Полумаска у таких шлемов превратилась в полноценную «личину» — она закрывала все лицо воина, причем могла передавать некоторые особенности внешнего вида владельца — например усы. По бокам такой маски-личины крепились бронзовые уши.

Хотя производство оружия в древнерусских городах стало значительно более массовым, было бы неверно думать, что сложный, украшенный драгоценными металлами шлем отошел в прошлое. Мы уже знакомы с княжеским шлемом из Лыкова. Известны и другие находки богатых, технологически сложных шлемов. Таков, например, шлем, найденный близ села Никольское. Тулья этого шлема для увеличения прочности выкована продольными желобками, одни из таких желобков пробиты с наружной стороны шлема, другие с внутренней. Лицо воина защищала полумаска. Вся поверхность шлема была покрыта позолотой.

Полумаски поздних шлемов похожи друг на друга и сильно отличаются от ранних образцов. Отверстия для глаз в этих полумасках сравнительно невелики. Наносники длинные, рельефные, они полностью закрывают нос воина и даже (как, например, на шлеме Ярослава Всеволодовича) имеют в нижней части отверстия для дыхания.

Интересный южнорусский сфероконический шлем начала XIII века происходит из местечка Таганча. Шлем из Таганчи значительно выше ранних шлемов, по своей форме он более напоминает поздние шишаки времен Ивана Грозного. Навершие этого шлема длинное и тонкое, возможно, к нему крепился цветной тканевый флажок-яловец — характерная деталь шлемов более позднего времени. Как и большинство поздних шлемов, шлем из Таганчи имеет защиту лица — наносник и небольшие выкружки для глаз. На лобной части шлема сохранились следы серебряных украшений.

Хотя шлемы восточных образцов преобладали на Руси, у нас известны и европейские конические шлемы, собранные из двух частей с помощью полосы-обоймы. Такой шлем был найден в одном из курганов Гнёздовского могильника.

Шлем из Гнёздова состоит из двух частей, через вершину шлема тянется обойма фигурного сечения. Заклепки, с помощью которых эта обойма держит половинки шлема, посажены очень часто, через несколько миллиметров. По-видимому, они не только скрепляли детали шлема, но и служили своеобразным украшением. На такие же частые заклепки посажен широкий венец, опоясывавший низ шлема.

Конический шлем из Гнёздова тоже имел бармицу, однако ее крепление отличалось от степных шлемов. По всему нижнему краю шлема тянулась полоса железа, перегнутая пополам. Внутри полосы находился железный пруток, на который через небольшие разрезы подвешивалась бармица. Подобным образом — через прорези на венце — крепилась бармица и на шлеме из Черной Могилы.

Конический шлем мог быть и сварным, и даже цельнотянутым — из одного куска металла. Кузнечная сварка — довольно трудоемкий процесс, и технологически для древнего человека такой шлем был даже сложнее клепаного. Как правило, такие шлемы имели спереди прямоугольный выступ, закрывающий нос воина, — наносник, или назальную пластину. Иногда на пластине делали небольшой крючок, к которому можно было прикрепить края кольчужной бармицы, в этом случае лицо воина оказывалось закрытым почти полностью.

В Европе конические шлемы к началу XI века получили широкое распространение. Множество конических шлемов с характерными наносниками изображено на знаменитом ковре из Байо, который изображает битву при Гастингсе. Находки таких шлемов известны в Польше, Чехии, на севере Франции. Большинство их не имеют каких-либо украшений. Исключение составляет чешский «шлем Святого Вацлава», на лицевой части которого крепилась фигурная накладка с изображением распятия.

Ближайшая к Древней Руси находка подобного конического шлема — это так называемый шлем из Немии (Закарпатье). В отличие от большинства европейских находок он не имеет наносника (возможно, эта деталь была утрачена). По всей окружности шлема тянется чеканная латунная пластина с позолотой, а налобную часть украшает стилизованная чеканная маска.

Насколько вероятно ношение конических сварных (или цельнотянутых) шлемов воинами Руси в X веке — вопрос очень сложный. С одной стороны, у нас нет реальных археологических находок таких шлемов на собственно русской территории (если не считать шлем из Немии). С другой стороны, существуют находки клепаных конических шлемов (в Гнёздове), что указывает на связи с европейскими оружейными традициями, а также изображения русских князей в узнаваемых сварных конических шлемах (на печатях XI века).

До сих пор мы говорили только о степных или общеевропейских традициях в изготовлении древнерусских шлемов. Но на Руси известны и находки деталей шлемов характерного скандинавского облика.

Уже к VI веку в Скандинавии сложилась яркая собственная военная культура. По местечку Вендель в Швеции, где был обнаружен очень богатый могильник этого времени, археологи называют время с V по VIII век «вендельской эпохой».

Знатные воины вендельского времени носили шлемы с полумасками, богато украшенные чеканными пластинами или литыми изображениями животных. Конструкция этих шлемов довольно сложная, чаще всего они собирались из нескольких соединенных между собой полос железа. Полумаски вендельских шлемов, закрывавшие верхнюю часть лица воина, имеют небольшие вырезы для глаз и выраженный наносник. Нижняя часть лица закрывалась либо кольчатой бармицей, либо фигурными пластинами-нащечниками. Таким образом, противник вендельского конунга видел перед собой не привычное лицо человека, а устрашающую железную личину. «Шлем-страшило», которого «пугалось все живое», отразился в «Старшей Эдде», в древнем героическом эпосе скандинавов. Таким шлемом владел дракон Фафнир, сраженный героем Сигурдом.

А вот целый скандинавский шлем более поздней эпохи викингов найден пока всего один — в захоронении некоего древнего хевдинга близ местечка Гьёрмюндбю, в Норвегии. Шлем из Гьёрмюндбю — это округлая каска, искусно собранная из четырех сегментов с помощью системы обойм. Лицо воина закрывала полумаска с большими вырезами, которые в отличие от большинства шлемов более раннего времени давали неплохой обзор. Полумаска предположительно была украшена серебряной проволокой.

Шлем из Гьёрмюндбю отдаленно напоминает более ранние скандинавские шлемы вендельского времени, однако прямых аналогов ему среди вендельских шлемов нет. Главная общая деталь скандинавских шлемов — полумаска. Кроме Гьёрмюндбю, такие полумаски известны по находкам в Швеции и Дании. Есть они и на Руси.

Фрагмент полумаски скандинавского образца был найден в Киеве при раскопах Десятинной церкви. Он украшен серебряной инкрустацией, образующей геометрический рисунок. Сохранившийся обломок позволяет восстановить форму полумаски — она похожа на полумаску шлема из Гьёрмюндбю, но более вытянута книзу.

…Шлем был самой важной частью защитного снаряжения воина, однако Претич подарил печенежскому хану не шлем, а «бронь», то есть какой-то корпусной доспех. О чем же идет речь?

На роль летописной брони в данном случае претендуют два вида доспеха — кольчуга и пластинчатый панцирь.

Подарок Претича был по тем временам очень дорогим. Полноценная защита корпуса делалась долго и требовала специальных инструментов и умений (впрочем, как и шлем). Доспех, как и меч, мог иметь собственное имя — например, кольчуга норвежского конунга Харальда Сурового называлась Эмма. Находка целого доспеха — огромная редкость. Обычно археологам попадаются небольшие фрагменты-пластинки, обрывки кольчужного плетения. Есть такие находки и на Руси.

Для X столетия мы имеем несколько обрывков кольчужного плетения и очень немногочисленные находки пластинок от ламеллярных (пластинчатых) доспехов. География находок позволяет предполагать, что кольчуга была распространена шире и встречалась чаще.

Если с происхождением древнерусских шлемов все относительно ясно — большинство их восходит к степным образцам, — то с кольчугой все далеко не так однозначно. Кольчатый доспех в раннем Средневековье был хорошо известен как в Степи, так и в европейских странах, где он широко распространился в римское время. Появилась же кольчуга, вероятно, на Ближнем Востоке в I тысячелетии до н. э.

Преимущества кольчатого доспеха — в его относительной гибкости и легкости. Он не стесняет движений воина и весит не так уж много. Средний вес древнерусской короткой кольчуги X–XIII столетий составлял не более 6 кг.

Ранняя древнерусская кольчуга имела вид короткой рубашки с рукавами, доходившими примерно до локтей. Внешний диаметр ее колец доходил до 10–11 мм. Ближайшая к территории Руси находка относительно целой кольчуги X века — уже известное нам захоронение норвежского хевдинга в Гьёрмюндбю. На примере кольчуги из Гьёрмюндбю выяснилась интересная технологическая деталь. Кольца этой кольчуги не сворачивались из проволоки, а вырубались из листа железа особым штампом. Затем мастер разрезал часть колец и собирал с их помощью кольчугу, продевая в одно такое разомкнутое кольцо четыре других, неразрезанных. Затем кольцо закрывалось наглухо с помощью миниатюрной заклепки. Поперечное сечение колец из Гьёрмюндбю трапециевидное — внешний край кольца несколько тоньше, чем внутренний. Таким же образом сделано и большинство древнерусских кольчужных фрагментов.

В более позднее время техника изготовления кольчуг изменилась. Кольца стали делать из проволоки — в мастерских древнерусских городов находят проволочные заготовки, еще не разрезанные на отдельные кольца. На смену клепано-просечным кольчугам пришли клепано-сварные и цельноклепаные варианты. Еще позже появился другой вид кольчатого доспеха — байдана, которая собиралась из больших плоских колец.

Интересно, что кольчуга в домонгольской Руси не претерпела за 300 лет больших изменений по своей длине и покрою. В XIII веке она оставалась короткой прямоугольной рубашкой. Таковы, например, целые кольчуги, найденные при раскопках Райковецкого городища — погибшего в XIII веке южнорусского города. Особенность кольчуг Райковецкого городища в том, что их подол на спине имеет прямоугольный вырез. Вероятно, это связано с тем, что кольчуги использовались всадниками — такой вырез делался для удобства посадки на коня.

На Западе расцвет кольчатого доспеха пришелся на XII–XIII века. В рыцарское снаряжение того времени помимо собственно кольчуги (она делалась большой длины и имела длинные рукава) входили кольчужные чулки и кольчужный капюшон-хауберк, поверх которого мог быть надет массивный, полностью закрывающий голову шлем.

Посмотрим теперь поближе на второй возможный вариант «брони», подаренной Претичем хану печенегов.

Доспех, собранный из небольших пластинок, ученые называют пластинчатым, или ламеллярным. Пластины ламеллярного доспеха связывались друг с другом ремешками, пропущенными через небольшие отверстия по краям пластин.

Ламеллярный доспех известен с глубокой древности. Появился он, по-видимому, на Ближнем Востоке во II тысячелетии до н. э. Доспехи этого типа широко применялись по всей Евразии, включая Сибирь и Дальний Восток. Далеко не всегда пластинчатый доспех был металлическим — известны и кожаные, и даже костяные варианты (например, у чукчей).

Находка целого ламеллярного доспеха — огромная редкость, однако пластинки по отдельности нередко встречаются при раскопках древних поселений. На Руси известны несколько десятков подобных находок, большинство их относится к XII–XIII столетиям.

В Скандинавии тоже есть находки фрагментов пластинчатой брони. Применительно к эпохе раннего Средневековья самая знаменитая находка — доспех из Бирки, обнаруженный при раскопках одной из построек этого древнего торгового города. Доспех этот сохранился в виде большой массы не связанных между собой пластинок, относящихся к нескольким разным типам, так что, возможно, речь идет о двух разных доспехах.

Пластинки из Бирки отличаются от большинства древнерусских образцов. Они имеют фигурные вырезы по краю и маленькие выступы-умбончики, пробитые с обратной стороны. Ближайший аналог таким пластинкам обнаружился далеко за Уралом, в степях Хакасии. Гипотетически такой доспех мог, наверное, носить и русский воин.

…В более позднее время защита русского дружинника по-прежнему ограничивалась шлемом и корпусной броней — кольчугой или пластинчатым доспехом. Разница с предшествующим временем заключалась в изменении процента тяжеловооруженных воинов — этот процент неуклонно возрастал по мере роста ремесленного производства в древнерусских городах.

Новым средством защиты, появившимся к XIII веку, можно считать наручи, защищавшие руку воина от кисти до локтя. Такой наруч был найден при раскопках южнорусского городища Сахновка. Наруч из Сахновки был двустворчатым — длинная, изящно закругленная створка прикрывала руку воина снаружи, короткая прямоугольная защищала запястье. Наруч крепился на руке с помощью ремешков. Необходимо отметить, что наруч из Сахновки — один из самых ранних в Европе.

По изображениям известна на Руси и защита ног в виде кольчужных чулок — ноговиц.

В XIV веке на Руси появился новый вид корпусного доспеха. Крупные пластины с помощью заклепок прикреплялись на кожаную основу. Края пластин несколько заходили друг за друга, получалась конструкция, напоминавшая черепичную крышу, или рыбью чешую. Такой доспех называют «чешуйчатым». Вероятно, пушкинские богатыри были облачены именно в такую броню.

Самым же доступным и древним видом защитного вооружения был щит. О славянских щитах раннего времени упоминал уже Прокопий Кесарийский. Посмотрим, что говорят нам на сей счет древнерусские источники, и в первую очередь военная археология.

Целых, хорошо сохранившихся щитов на Руси не обнаружено, хотя находки отдельных деталей щитов известны. Сопоставив эти детали с зарубежными, в первую очередь со скандинавскими находками, ученые установили, что по всей Северной и Восточной Европе в раннем Средневековье господствовал один и тот же тип щита.

Щит этот был круглым и плоским, он собирался из тонких (6–9 мм) еловых дощечек. Диаметр такого щита доходил до 90 см. Доски собирались на деревянную планку. В центре щита пропиливалось отверстие, в котором располагалась рукоять.

Щит из Тирского торфяника был покрыт кожей по всей площади. Возможно, такое покрытие имели и древнерусские щиты, однако с уверенностью это утверждать нельзя. Точно установлено, что кожаная полоса крепилась на края щита. Поверх этой полосы ставили железные пластинки. Их число колебалось от пяти-шести до нескольких десятков, в этом случае они полностью закрывали край щита, образуя сплошную железную обойму.

Как правило, от щита в погребении сохраняются именно эти железные заклепки, металлические украшения рукояти, если они были, и умбон — круглая железная деталь, закрывавшая отверстие для рукояти в середине щита. Форма древнерусских умбонов в целом сходна с формой их скандинавских аналогов. Чаще всего встречаются грибовидные умбоны и умбоны, близкие по своей форме к полусфере. Есть и сфероконические умбоны, с небольшим заострением на вершине. Такой умбон найден, например, в кургане близ деревни Заозерье, в юго-восточном Приладожье.

К плоскости щита умбон крепился с помощью железных заклепок. Чаще всего таких заклепок было четыре, но могло быть и больше. Длина сохранившихся заклепок одного из приладожских умбонов позволяет предположить, что две из них не только скрепляли щит и умбон, но также удерживали и рукоять щита.

В XI веке форма щита стала меняться. Поскольку богатые погребения с оружием отошли в прошлое, а случайных находок деталей щитов позднего времени нет, мы вынуждены полагаться на изобразительные источники, которые дают следующую картину.

Щиты, как и мечи, оказались той частью древнерусского комплекса вооружения, которая тяготела не к восточным, а к европейским образцам. По своей форме они близки к западноевропейским щитам XI–XIII столетий. Миндалевидный щит просуществовал довольно долго, однако размер его уменьшился. К XIII веку вошли в употребление треугольные щиты.

Круглый кулачный щит раннего Средневековья был оружием пехотинца. Более поздние русские щиты нам известны в основном как защита всадников. Дело в том, что героем древнерусских изобразительных источников — икон, фресок или книжных миниатюр стал именно тяжеловооруженный конный воин.

Всадник не может так быстро маневрировать щитом, как пеший боец, ему нужен щит иной формы и иных размеров. Такая форма в Европе выработалась к началу XI века. Речь идет о так называемом миндалевидном щите, имевшем вид продолговатой капли, расширяющейся кверху и сужающейся книзу. Такой щит, насколько мы знаем его по изображениям, мог закрыть почти все тело воина.

…Вот мы и познакомились с оружием и защитным снаряжением воина Древней Руси. Конечно, рассказ наш получился обзорным, ведь мир древнерусского оружия очень обширен и сложен, и наука каждый год открывает в этом мире много нового. Меняются наши представления о технологиях оружейного ремесла, появляются находки новых предметов. Например, совсем недавно достоянием научной общественности стал случайно найденный золоченый шлем, родственный шлему из Черной Могилы и, кстати, позволивший прояснить некоторые особенности его изготовления.

А теперь посмотрим, как воины Руси применяли свое оружие в бою.

Примечания:

² Две стальные полосы на железной основе.

³ «Черные клобуки» — тюркоязычные племена, родственные печенегам. Они обитали в бассейне реки Рось и выступали союзниками киевских князей в войнах против половцев.