Глава 2

Формирование и деятельность структур Локотского Окружного Управления (март 1942 — август 1943 гг.)

Первоначально власть Локотской районной управы распространялась только на территорию Брасовского района, но весьма успешные административные и антипартизанские действия были оценены немецким командованием, которое решило в мае 1942 г. преобразовать район в уезд с включением в него Навлинского и Комаричского районов Орловской области и Дмитровского района Курской области[36]. Локотское уездное управление по своей структуре копировало районное, а штаты были расширены только за счёт посыльных.

Приказом от 19 июля 1942 г. командующего 2-й танковой армии генерал-полковника Р. Шмидта Локотский уезд был реорганизован в Локотский Округ, который чуть позже (после согласования с вышестоящими структурами) официально получил статус «автономного» (самоуправляющегося). В новое образование были включены 8 районов: Брасовский, Комаричский, Михайловский, Навлинский, Севский, Суземский районы Орловской области, Дмитровский и Дмитриевский районы Курской области. Кроме 8 районов в составе округа был сформирован Локотский городской округ, который находился на особом положении.

Общее население округа достигало 581 тысячи человек[37]. Хотя по немецким данным население округа было значительно большим и составляло около 1 млн. человек (например, С. Штеенберг приводит число 1,7 млн. человек[38]). Вероятно, объяснение противоречия в том, что в округе нашло убежище значительное количество беженцев, и к началу 1943 г. население округа в границах советских районов вполне могло достигнуть 700–800 тысяч человек. Кроме того, в состав округа входили территории, не входившие в административные границы советских районов — например, левобережье реки Десны[39] и также ряд смежных населённых пунктов. Локотский Автономный Округ включал и некоторые «бесхозные» (ничейные) территории населенных пунктов, где не было немецких гарнизонов. Как бы то ни было, стоит отметить, что территория округа охватывала весьма значительные территории с многочисленным населением.

Такое серьёзное расширение территории округа вызвало необходимость пересмотра структуры управления.

Высшая власть на территории округа принадлежала самому Б. В. Каминскому, который занимал должность Обер-Бургомистра, возглавляя так называемое Окружное самоуправление, и одновременно являлся командиром бригады Народной милиции — Комбригом. Свою резиденцию Комбриг-Обер-Бургомистр разместил в бывшем дворце великого князя Михаила Александровича. Его окружение составляли ближайшие соратники, которые имели ранг заместителей: по гражданской части — С. В. Мосин, по военной части — Г. Н. Балашов и Г. Д. (Р. К.?) Белай, начальник штаба бригады — капитан Илья Петрович Шавыкин, начальник полиции — Р. Т. Иванин, бургомистр Локотского городского округа — Михаил Иванович Морозов. Управление Округом осуществлялось посредством Приказов по Локотскому Окружному Самоуправлению, которые охватывали абсолютно все сферы жизнедеятельности населения.

Центральный аппарат Окружного самоуправления состоял из 19 отделов: промышленности (Вишневецкий), земельный, финансовый, заготовительный (А. Михеев), торговли, коммунального хозяйства, дорожно-транспортный (Костюков), труда, военный (Г. Н. Балашов), административный, агитации и пропаганды, народного просвещения (оба С. В. Мосин), здравоохранения, социального обеспечения, плановый (М. Г. Васюков), связи, центрального учёта, юридический (Тиминский), государственного контроля[40].

Каждый из 8 районов округа возглавлялся районной управой во главе с бургомистром. В состав управы входили также заместитель бургомистра и начальник Народной милиции. Управа состояла из отделов, подконтрольных центральному, во главе которых стояли соответствующие инспектора.

Район делился на 5–6 волостей, каждая из которых имела волостное управление во главе с волостным старшиной. По утверждённым в конце июля 1942 г. Штатам в состав управления входили: старшина волости, агроном (заместитель старшины), писарь, начальник полиции и самоохраны, 2 полицейских, писарь и староста населённого пункта, боец самоохраны, уполномоченный населённого пункта[41].

Но уже через некоторое время стало ясно, что действующий состав управления не справляется со всем объёмом потребностей населения и уже в ноябре 1942 г. были установлены новые Штаты и оклады служащих, которые действовали до конца существования Локотского округа: волостной старшина, писарь, агроном, землеустроитель, делопроизводитель-машинистка, ветеринар, ветеринарный фельдшер, сторож-уборщик при ветлечебнице, налоговый агент-кассир, заведующий учётным столом, начальник полиции, делопроизводитель полиции, 15 полицейских, судья, секретарь-судья, дорожный десятник, 2 конюха, курьер-уборщица, сторож-истопник[42].

Низшей административной единицей была сельская община, членами которой считались все граждане одного села, постоянно проживающие в нём. Во главе сельской общины стоял сельский староста. Ему подчинялись заместитель, писарь и несколько полицейских[43]. Этот состав, который являлся наследием немецкой оккупационной администрации, был также изменён в ноябре 1942 г: Все села были разделены на 3 группы: 1) до 50 хозяйств; 2) до 150 хозяйств; 3) свыше 150 хозяйств. Старостат 2-й и 3-й групп стал включать старосту, уполномоченного, писаря, полицейского, бойцов самоохраны[44]. В штате старостата 1-й группы отсутствовали писарь и уполномоченный.

Огромный интерес в этой структуре вызывает институт Уполномоченных населенного пункта. Уполномоченный назначался из граждан населенного пункта и с одобрения населения. Без одобрения и утверждения уполномоченным было запрещено осуществлять какие-либо социально значимые мероприятия, реквизицию зданий, продуктов, материалов. Это важно, если вспомнить, пребывание Б. В. Каминского в Петрограде в 1917–1918 гг. и его учебу в химико-технологическом институте. Дело в том, что именно в этот период в Петрограде активно развернулось так называемое «движение уполномоченных» — оплот независимого рабочего антибольшевистского движения. Достаточно явно прослеживаемые параллели позволяют говорить о том, что Б. Каминский, как минимум, был близко знаком с идеями Собрания Уполномоченных фабрик и заводов, а, вполне возможно, и участвовал в его деятельности.

Судебная система в Локотском округе была многоступенчатой. Низшей ступенью являлись мировые судьи при волостных управах, которые разбирали мелкие тяжбы, дела о хулиганстве и самогоноварении. Аналогичной была компетенция и районных (уездных) судов. Наказания обычно предусматривали лишение свободы с исправительными работами сроком до 6 месяцев и денежные штрафы до 1000 рублей. Суды заседали открыто. Нормативной базой служили Приказы по Локотскому Окружному Самоуправлению обер-бургомистра Б. В. Каминского и инструкции Окружного юридического отдела, руководимого Тиминским.

Административной властью обладали и руководители на местах. Так, районный бургомистр имел права назначать штрафы до 5000 рублей и давать до 30 суток ареста; волостной старшина — штрафы до 1000 рублей и до 14 суток ареста[45].

Политические дела разбирались военной коллегией (Военно-следственным отделом) Локотского окружного суда во главе с бывшим участником махновского движения и восстаний 1929-33 гг. Г. С. Працюком[46]. К осуждённым по политическим преступлениям применялись следующие виды наказаний: партизаны — повешение или расстрел, «сообщники партизан» из местного населения — от 3 до 10 лет тюрьмы, дезертиры из рядов Народной Армии — 3 года с конфискацией имущества или без неё. Осуждённые отбывали заключение в Локотской окружной тюрьме[47]. При этом, за Б. В. Каминским негласно было закреплено право самолично решать исход любого дела. В частях Русской Освободительной Народной Армии действовали внесудебные органы — военно-полевые трибуналы.

Финансовую политику в Локотском Округе, а также внешние и внутренние финансовые операции Окружного самоуправления осуществлял Локотский Государственный Банк, в задачи которого входило:

— «изучение вопросов проектирования восстановления промышленных предприятий, выявление случаев неправильного проектирования и затягивания сроков восстановления, недопущение беспроектного и бессметного строительства…

— выявление извращений, связанных с выдачей заработной платы, борьба с использованием этих средств не по назначению, следить, чтобы работы оплачивались строго по смете, вскрывать факты бесхозяйственности и добиваться их устранения;

— финансирование капитального строительства»[48].

Таким образом, банк обязан «выступить… как мощный организатор хозяйственной инициативы, как активный фактор хозяйственного строительства»[49].

В ведении районных финансовых отделов находились районные кассы, из которых осуществлялось финансирование деятельности аппарата местной власти и начисление заработной платы работникам «государственных» предприятий. Окружной финансовый отдел занимался также выдачей патентов на право частнопредпринимательской деятельности, которые были обязаны выкупать все владельцы частных предприятий и ремесленники-кустари. Лица, работавшие без патентов, наказывались денежными штрафами[50]. Средством обращения в Локотском Округе был советский рубль с номинальным фиксированным курсом 10 рублей за 1 оккупационную марку. Но покупательная способность была переменной и колебалась в зависимости от ситуации на фронтах, начиная с 1943 г., она неуклонно повышалась в связи с приближением Красной Армии к границам Округа[51].

Первоначально немецкое командование не обращало внимания на стихийно возникающие отряды «самообороны», с ними контактировало преимущественно тыловые органы стремительно наступающих немецких войск. Начальник оперативного отдела штаба группы армий «Центр» полковник X. фон Тресков и командующий войсками безопасности тыла группы армий «Центр» генерал пехоты М. фон Шенкендорф были противниками колониальных планов Гитлера на Востоке и считали необходимым организацию «Освободительной армии» для борьбы с большевиками и местных органов самоуправления с самыми широкими полномочиями[52]. В этом они получили полную поддержку командующего группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока и командующего 2-й танковой армией генерал-полковника Г. Гудериана. Гудериан, стремившийся к максимальному облегчению фронтовых частей, санкционировал создание местных органов власти своём тылу и существование «народной милиции», которые заменили задействованные на фронте охранные и тыловые части. Руководство их деятельностью взяли на себя комендант Орловского Административного округа генерал-майор А. Гаманн и начальник штаба тыла 2-й танковой армии (Kor k-532) генерал-лейтенант Ф. Г. Бернгард.

В конце декабря 1941 г. Гудериана сменил на посту генерал-полковник Р. Шмидт, который ещё 18 сентября 1941 г. написал меморандум «Относительно возможности подрыва большевистского сопротивления изнутри»[53], основной мыслью которого была следующая: без внутреннего крушения большевизма, т. е. без максимальной поддержки антикоммунистических сил на местах, добиться победы будет сложно. После своего вступления в должность Шмидт фактически предоставил местным органам управления свободу действий. Таким образом, местные антикоммунистические силы, которые формировали эти органы, получили полную поддержку со стороны немецкого командования.

19 июля 1942 г. командующий 2-й танковой армией генерал-полковник Р. Шмидт издал приказ, закрепляющий суверенные права Локотского самоуправления. Немецким учреждениям приказывалось «ограничивать свою деятельность на помощи и совете»[54]. В коллаборационистской печати этот приказ был воспринят с ликованием: «…исторический приказ…№ 1023-42 г. от 19 июля 1942 года. Локотский округ является пока единственным округом, где всё управление находится в руках русских…»[55].

На территории Локотского Самоуправляющегося округа, таким образом, отсутствовали какие-либо органы оккупационной администрации. Единственным исключением являлась группа связи, не имевшая права вмешиваться в деятельность местной власти, которая находилась в Локте. Начальником группы связи являлся майор фон Вельтгейм, являвшийся одновременно представителем командующего тыловым районом 2-й танковой армии[56]. Кроме того, в Локте находились представители других ведомств, которые действовали на оккупированной территории: армейской разведки — абвера (зондерфюрер — Б. А. Грюнбаум), СС и СД (оберштурмфюрер СС Г. Леляйт), тайной полевой полиции — ГФП (капитан Йохум), «Зондерштаба — Р» (д-р Шульц). При этих офицерах группы связи отсутствовали. В Округе отсутствовали представители германских административных, экономических и политических структур: министерства восточных оккупированных территорий, главного управления по 4-летнему плану, министерства народного просвещения и пропаганды.

Иногда, например, при проведении антипартизанской операции «Цыганский барон» (май-июнь 1943 г.), практиковался обмен группами по 24 человека (1 офицер, 4 унтер-офицера, 19 рядовых) между немецкими охранными батальонами и соединениями «народного формирования» (т. е. РОНА). Также в состав батальонов РОНА при совместных операциях вводились группы связи и корректировки — 1 унтер-офицер и 5 рядовых на роту и 1 офицер, 1 унтер-офицер и 4 рядовых в штаб батальона. В приказе командира 442-й дивизии особого назначения генерал-лейтенанта К. Борнеманна подчёркивалось, что этими мерами «… может быть обеспечено тесное и беспрепятственное взаимодействие…»[57].

Характерным примером хозяйственного взаимодействия может служить рубрика «Германия помогает нашему округу» в газете «Голос Народа». В обмен на поставки продовольствия для немецкой армии различные ведомства поставляли в Локотский округ племенной скот, сельскохозяйственную технику, топливо, запчасти, медицинское оборудование и т. п. Так, например, в январе 1943 г. в округ было прислано 25 голов бычков красно-немецкой породы, 3 хряка, 50 свиноматок, 76 двухкорпусных плуга, 2 сложных молотилки и 3 жатки[58].

Уникальным случаем признания полномочий местного самоуправления была казнь летом 1943 г. двух немцев — зондерфюрера и унтер-офицера — ограбивших мельницу и убивших хозяина. Локотский суд приговорил обоих к повешению. На просьбу немецких представителей о том, чтобы официальный приговор вынес немецкий военно-полевой суд, Б. Каминский ответил отказом, отказано было и в отсрочке казни на один день для прибытия представителя чиновника юридической службы Вермахта. Приговор был приведён в исполнение на площади Локтя на глазах многочисленной толпы. Неоднократно имели место случаи ареста «каминцами» немецких и венгерских военнослужащих с последующей передачей тех сотрудникам полевой жандармерии и ГФП. Известно, также, о случаях внесудебной расправы: укравших что-либо немецких солдат раздевали, обмазывали дёгтем, валяли в перьях и в таком виде доставляли в немецкую комендатуру[59].

Разумеется, существование такого значительного по территории и населению автономного образования не могло оставаться исключительно «личным» делом командующего 2-й танковой армии, как это пытаются представить некоторые исследователи[60]. О мероприятиях на Брянщине не могли не быть извещены руководители Германии — министр восточных оккупированных территорий А. Розенберг и министр пропаганды Й. Геббельс. Последний придавал очень большое значение подобного рода мероприятиям как одному из решающих факторов победы в войне. Существуют данные, что Розенберг и Геббельс не только знали, но и тщательно отслеживали происходящее в Локотском Автономном Округе. Не случайно, что 22 мая, сразу после первого расширения территории «Локотского эксперимента» (de facto — создание «Локотской республики»), Геббельс в своём дневнике отмечает: «Я пришёл к выводу, что мы должны коренным образом изменить нашу восточную политику… Мы можем значительно уменьшить партизанскую опасность, если завоюем доверие населения…»[61].

В конце 1942 г. Б. Каминский вместе с Г. Балашовым прибыл в Орел, где состоялось награждение наиболее отличившихся сотрудников самоуправления, командиров и бойцов. Одновременно он представил генерал-полковнику Шмидту меморандум с перечнем достижений «новой власти»: очистка территории округа от партизан, восстановление хозяйственной деятельности, нормализация жизни населения, бесперебойные поставки продовольствия. К меморандуму был приложен дальнейший план действий: русская автономная администрация на всех оккупированных территориях, возглавляемая русскими командирами «освободительная народная армия», гарантии независимости России в границах 1938 г. В заключении пророчески говорилось, что «нежелание очертить позитивные политические цели может привести к нежелательной смене настроений населения»[62]. Этот примечательный документ предшествовал «Смоленскому воззванию» генерала А. А. Власова, а по содержанию намного превосходил его. Если в «Смоленской декларации» содержались туманные обещания, то меморандум Каминского содержал факты реальных дел и достижений, а также четкую программу развития русского самоуправления на оккупированных территориях.

Локотским округом заинтересовался и имперский министр по делам восточных оккупированных территорий А. Розенберг: Он считал, что создание подобного рода «автономий» на границе будущего Рейха, наподобие казачьих войск в бывшей Российской Империи, обезопасит Германию от «восточной опасности». 18 декабря 1942 г. состоялось совещание Розенберга с группой командиров тыловых районов группы армий «Центр»[63]. Среди прочего Розенберг, по-видимому, был ознакомлен и с меморандумом Каминского. Одновременно руководству Рейха был представлен доклад начальника отдела пропаганды 2-й танковой армии Ф. Шмидт-Дёккера, который с 19 ноября по 31 декабря 1942 г. инспектировал Локотский округ. Розенберг, как и министр пропаганды Й. Геббельс, поддержал идею изменения восточной политики и, в особенности, «Локотского эксперимента».

Итогом стал доклад Розенберга Гитлеру «О русском самоуправлении округа Локоть» от 8 января 1943 г., в котором Розенберг отмечал: «Я не вижу опасности в подобного рода экспериментах в более крупных масштабах, ибо руководство всё равно будет находиться в наших руках». 26 июля 1943 г. В. Кейтель на совещании в Ставке напомнил Гитлеру о Локотском округе и Каминском[64]. Но никакой реакции, негативной или положительной, Гитлера на это не последовало. Это сильно отличалось от резкого и негативного восприятия Гитлером фигуры Власова.

В составе СС восточную политику курировал отдел СД-III-б под руководством штандартенфюрера СС Г. Элиха[65]. После того, как Рейхсфюрер СС Г. Гиммлер проявил интерес к Локотскому округу, в Локоть была послана группа связи из двух офицеров СД.

«Локотский эксперимент», поддержанный «восточным министерством, министерством пропаганды и СС, похоже, стал определённым противовесом «Власовской акции», проводимой армейскими структурами. В январе 1943 г. Каминский, несмотря на настойчивые уговоры офицеров Вермахта, отказался подписать «Смоленскую декларацию» А. А. Власова и хотя бы номинально подчиниться ему. Одновременно в ходе своей поездки в феврале-марте 1943 г. по оккупированным территориям Власов, как это очевидно планировалось его кураторами, не смог посетить Локоть. Причина этой неудачи очень интересна: территория Локотского Округа «не находилась под юрисдикцией» местного армейского командования, то есть командования тыла группы армий «Центр»[66].

Как видно из вышеуказанного, рост заинтересованности «Локотским экспериментом» совпал с поражением Вермахта под Сталинградом и началом освобождения территории СССР от оккупантов. Хотя наиболее дальновидные военные и политические деятели настаивали на изначальном изменении «восточной политики», но только военные поражения привели к всеобщему пониманию такой необходимости. Элита рейха надеялась с помощью такого рода пропагандистских мероприятий ослабить наступательный порыв Красной Армии и переломить ход войны в свою пользу, опираясь на антикоммунистические силы в СССР. Но Гитлер, даже перед лицом поражения, не пошёл ни на какие уступки в сторону расширения прав местных органов власти и придания им даже номинального статуса союзников.

Главной задачей самоуправления было восстановление экономики и хозяйства, разрушенных в ходе боевых действий. Провозглашались следующие приоритеты: «уделить максимум внимания восстановлению и расширению сельского хозяйства, промышленности, торговли, дорожному, жилищно-бытовому строительству, работе связи, народному просвещению, здравоохранению», развитию товарооборота и производству товаров широкого потребления[67].

Прежде всего, с целью завоевания симпатий местного населения, на территории района была ликвидирована колхозная система, а всё имущество колхозов было передано крестьянам. Земля безвозмездно передавалась крестьянам в вечное и наследственное пользование. 23 июня был издан приказ № 185 «О восстановлении справедливости в отношении раскулаченных», согласно которому им возвращалось всё отобранное при коллективизации имущество. Общественные постройки бесплатно передавались «бойцам, работникам полиции, раскулаченным, пострадавшим от партизан, сотрудникам и беднейшему населению»[68].

В некоторых местах, в соответствии с пожеланиями местного населения, восстанавливались общинные формы ведения хозяйства — земельные общества.

Так, Соколовское земельное общество объединяло 5 деревень и 367 крестьянских дворов. При обществе функционировали молокозавод, кузнечная и валяльная мастерские, медицинский и ветеринарный пункты, школа[69].

На месте довоенных совхозов было образовано 6 госхозов, которые специализировались по отраслям животноводства и земледелия. Например, Севский госхоз, площадь которого составляла 2771 гектар (1168 га пашни, 425 га луга, 300 га выгона, 10 га сада и 6 га усадьбы), имел во владении трактор, 44 лошади, 131 голову крупного рогатого скота, 279 овец, 31 колоду пчёл. При госхозе функционировали кузнечная, плотницкая и слесарно-токарная мастерские, мельница, просорушка. Работники госхоза получали продуктовый паёк, денежную зарплату, топливо, а те из них, кто не имел скота или огорода, — дополнительно 1 литр молока в день и овощи по твёрдым ценам[70].

В ноябре 1942 г. в округе действовало 249 мельниц, в том числе 32 паровые[71].

Налоги на территории округа были значительно ниже, чем при советской власти и на других оккупированных территориях РСФСР. Хотя в докладной записке П. К. Пономаренко И. В. Сталину от 15 марта 1942 г. приводятся следующие налоги: зерно — 3–4 центнера с гектара, молоко — 350 л с коровы, свинина — 100 кг со двора, яиц — 35 штук с курицы, куры — 6 кг со двора, шерсть — 1,5 кг с овцы, подушный налог — 50 руб., на собаку — 100–150 руб., на кошку — 50 руб., за окно, выходящее на улицу, — 15 руб., за окно, выходящее во двор, — 10 руб.[72]

Но при работе с архивными документами выяснилось, что сведения из этой записки, как и подобные сведения, приводимые в литературе[73], не соответствуют

действительности. 8 декабря 1941 г. тыловой администрацией были установлены налоги: подушный налог с лиц 16–60 лет — 20 руб., с промысловых лошадей — 125 руб., налоги с колхозной земли 6-10 руб. с гектара[74]. А вскоре были установлены окончательные фиксированные налоги. Годовой — 30–50 руб. с крестьянского хозяйства. Натуральные: мясо — 16 кг, яйца — 20 штук, молоко — 75 л. От налогов освобождались инвалиды, мужчины от 60 лет, женщины от 55 лет, семьи с отсутствующим кормильцем, пострадавшие от действий советской власти и партизан, погорельцы военного времени, бойцы и полицейские. Не имеющие коров освобождались от молоко — и маслопоставок[75].

Быстро восстанавливалась и промышленность Локотского округа. В самом Локте под руководством механика И. Ф. Осипова с помощью оборудования из Навли был практически восстановлен спиртозавод. При нём были оборудованы насосная станция, котельное помещение, восстановлен водопровод и солодовня. Производительность завода достигала 2000 литров спирта. При заводе были открыты ремонтно-слесарная мастерская и кузница. Практически полностью были восстановлены кожевенный завод и валяльная мастерская: подведен водопровод, установлены краны и насос, поставлены и укреплены чаны для выделки кож, оборудованы печи, шерстобитка и валяльня, настланы полы, вставлены окна[76].

К концу 1942 г. в Локте действовали 2 электростанции (постоянного и переменного тока), которые обеспечивали не только учреждения и мастерские, но и жилые дома, 2 механические мастерские, кузнечный и литейный цехи. Были открыты колёсная, санная, бондарная, модельная, сапожная и шорная мастерские, выпускавшие предметы широкого потребления. Успешно действовали просорушка, салотопка, мыловаренный и кирпичный заводы[77].

В Навлинском районе были восстановлены лесопильный завод, 2 слесарные и сапожная мастерские, мельница[78].

В посёлке Дерюгино Дмитриевского района в стадии восстановления находились сахарный и лесопильный заводы. Эвакуация этих производств была целенаправленно сорвана персоналом и руководством сахарного завода — директором Шматовым и механиком Хельманом. Они же возглавили сбор запчастей, оборудования и механизмов и восстановление завода. Окончательно ввести в строй завод планировалось 1 сентября 1943 г.[79] В самом Дмитриев-Льговском с января 1943 г. действовал пищекомбинат[80].

В Севском районе (бургомистр П. Д. Бокшанский) были пущены сушильный, винокуренный, мельничный крахмальный и паточный цеха сушильного завода (управляющий — Барзилович) с персоналом в 212 человек. При заводе имелось подсобное хозяйство — 65 га (22 га ржи, 3 га пшеницы, 2 га малины и смородины).

Завод перерабатывал до 400 центнеров зерна, выпускал 1100 литров водки, 600 литров спирта, 200 кг патоки в сутки. Функционировал маслозавод (управляющий — Мюрнер), который имел 3 сепараторных пункта в Юшино, Доброводье и Чемлыже.

Под руководством Розенберга (управляющий) и Гришина (механик) уже 6 декабря 1941 г. был пущен не работавший в 1938–1941 гг. завод по переработке растительного масла[81]. Механические мастерские, организованные, что интересно, по собственному почину техниками (бывшими военнопленными) 13-й армии, занимались ремонтом танков и другого оружия[82].

В Комаричском районе (бургомистр С. М. Якшин) восстанавливался Лопандинский промышленный комплекс. Дирекция сахарного завода (инженер Костюков, механик Клим, техник-строитель Калкутин) сумела в короткие сроки восстановить производство и добиться производительности в 6 вагонов сахара за сутки (700 вагонов за сезон) и выработки 2500 тонн патоки и 60.000 тонн жмыха в год. В срыве эвакуации производства и восстановлении его при оккупации большую роль также сыграли котельщик Бабков, слесари Свинцов и Юдин, токарь Мастеров. Был восстановлен Лопандинский кирпичный завод, вырабатывавший 37 тонн кирпича за сезон, электростанция, лесопильный завод, кузнечная, слесарная, токарная, столярная и сапожная мастерские[83].

Даже в Суземском районе, где районное управление появилось только 7 августа 1942 г. (бургомистр И. Юров), а «хозяйство района сильно разрушено», уже к октябрю 1942 г. наметились успехи — в Добрушине начала работать мельница, а в Суземке пущена паровая мельница, организованы столовая и баня, начали организовываться кустари[84].

На протяжении всего периода оккупации органы самоуправления принимали все возможные меры для восстановления и налаживания системы народного образования. Учителя провозглашались свободными в вопросах преподавания, им лишь рекомендовалась руководствоваться христианской моралью и духовным наследием русских писателей и поэтов. К учителям применялись следующие требования: «Воспитатели должны быть людьми культурными, любить детей и уметь хорошо их воспитывать; …персонал должен быть трудолюбивым, морально и физически чистоплотным»[85].

Примером того, какое значение придавалось сфере народного образования, может служить приказ № 108 от 28 октября «Об обязательном обучении детей», гарантировавший всеобщее среднее образование (7 классов) и предусматривавший штраф в 500 рублей за удержание родителями детей дома без уважительной причины. Старостам предписывалось организовать подвоз детей в школы и обеспечить посещаемость[86]. При школах организовывались кружки самодеятельности: хоровые, драматические, музыкальные, — и школьные театры[87].

Всего в начале 1943 г. в округе функционировало 345 школ (из них 10 средних) с 43422 учащимся и 1338 преподавателями[88]. Функционировали краткосрочные курсы для подготовки агрономов и педагогическое училище (2 первых класса, 2 вторых класса, 3 третьих класса) с 228 учащимися и отличной библиотекой[89]. 18 марта 1943 г. в Севске было открыто ремесленное училище с 3 слесарными группами (более 70 учащихся).

Обер-Бургомистр Б. Каминский лично следил за восстановлением системы народного образования. Уже 3 декабря 1942 г. был издан приказ № 155, предусматривавший уголовную ответственность для тех, кто «после уплаты штрафа будет удерживать детей от школы». Каминский лично назначал и инструктировал инспекторов государственного контроля по вопросам народного образования. Чиновники всех уровней за несоблюдение приказов нещадно предавались суду.

Система здравоохранения Локотского округа включала в себя 9 больниц и 37 медицинских пункта с 51 врачом и 179 средними медицинскими работниками[90]. Профилактическое обслуживание в больницах было на высоте, и единичные вспышки эпидемических болезней своевременно ликвидировались[91]. В январе 1942 г. было утверждено Положение о врачебно-трудовых экспертных комиссиях, созданных для установления инвалидности и определения нетрудоспособности, дававших право на получение пенсии[92].

На высоте было и социальное обеспечение. В Дмитровске был организован дом престарелых, а в Дмитриеве он был существенно расширен. К 1 декабря 1942 г. в Дмитриеве, Дмитровске и Севске были созданы дома для сирот, родители которых погибли от рук партизан. Дети должны были воспитываться в труде и по выходе из детдома «были способны на самостоятельную жизнь культурных и трудолюбивых граждан»[93]. В Севском приюте содержалось 72 ребёнка. При них находилось 6 воспитателей, кастелянша, прачка, кухарка, доярка, уборщица и конюх. Приют имел своё собственное подсобное хозяйство, которое состояло из участка, лошади и 7 коров[94].

С осени 1942 г. в Локотском округе проводилась кампания «зимней помощи» населению, пострадавшему от «действий советской власти, войны и партизан», и бойцам РОНА. Кампания проводилась путём сбора добровольных материальных пожертвований в фонд помощи. Массовость пожертвований превзошла все ожидания. Так, уже в первый день объявления кампании на станции Комаричи было собрано 10 пар белья, 5 пар рукавиц, 5 рубашек, 8 полотенец, 10 пар портянок и множество другого имущества. Я. Л. Вишневецкий пожертвовал 9 центнеров картофеля. Кампания проводилась под лозунгом: «В Новой национальной России никто не должен погибнуть от голода и холода»[95].

Развивалась и культурная жизнь округа. Локотское окружное самоуправление придавало огромное значение агитации и пропаганде своих идей в среде местного населения.

С мая 1942 г. выходила газета «Голос Народа» (тираж 2–8 тысяч экземпляров, затем 14–20 тысяч), которая пользовалась значительной популярностью. Издавались и другие газеты — «Севский листок» (Севск) и «Дмитровская газета» (Дмитровск-Орловский), распространялись около 6000 экземпляров газеты «Речь» (Орёл). С 1943 г. 2 раза в месяц выходил «Бюллетень Локотского Окружного Самоуправления», в котором печатались приказы, положения и инструкции местных властей. «Голос Народа» был весьма разносторонней газетой: наряду с информацией о положении в округе регулярными были рубрики «Из иностранных газет», «Записки из Германии», «В освобождённых местностях», «По Советскому Союзу». А «Севский листок» отличался своей высокой культурной направленностью: статьи «Алексей Вас. Кольцов», «Л. Н. Толстой», «Рациональная мораль», Рубрика «К свету христианства». Распространение номеров «Голоса Народа» отмечено в Смоленске, Брянске, Курске. Необходимо отметить, «Голос Народа» выходил без какой-либо немецкой оккупационной цензуры.

15 ноября 1942 г. в Локте был открыт Городской Художественно-Драматический театр имени К. П. Воскобойника (директор — Г. А. Капуста, режиссёр — Д. А. Нетёсин)[96]. Он имел до 120 сотрудников, в том числе драматическую труппу в 38 человек, хор — 20 человек, оркестр в составе 22 музыкантов, балетную и физкультурную труппы по 15 человек. Театр давал до 60 спектаклей в месяц, а в его репертуар входили пьесы «Не всё коту масленица» и «Праздничный сон до обеда» Островского, «Женитьба» Гоголя, «Привидение» Ибсена, новые пьесы — «Два брата», «Голубое небо», «Волк».

В июне 1942 г. в Дмитровске был организован Народный дом, в котором размещались хоровой, музыкальный, драматический и балетный кружки. В Народном доме проводились концерты, ставились пьесы Чехова, Островского, Каратыгина[97]. Очень известными, в том числе и за пределами округа — куда они выезжали с гастролями, — стали Городской театр в Дмитровске, народные дома и театры в Веребской и Брасовской волостях[98].

В ряде городов и посёлков организовывались кинотеатры. Большое значение придавалось сельским клубам, которые становились «очагами культуры» в отдалённых населённых пунктах. При клубах открывались читальни, где население могло получить газеты, журналы, книги, там же проводились беседы и дискуссии[99].

Окружной отдел агитации и пропаганды, который возглавлял С. В. Мосин, регулярно проводил мероприятия, разъяснявшие населению мероприятия власти. Специально назначенные районные инструктора по пропаганде из «преданных и культурных бойцов Народной армии» проводили с населением публичные лекции: «Международное положение», «Германо-советская война», «Германия сегодня», «Евреи и большевизм», «Манифест НСПР», «Задачи самоуправления». «Новая Россия» и т. п.[100]

Частой в «Голосе Народа» была рубрика «Восстановлен храм», посвящённая восстановлению разрушенных или освящению осквернённых при советской власти храмов. 28 сентября 1942 г. был издан специальный приказ № 71 о восстановлении и ремонту церквей и храмов за счёт пожертвований населения[101]. Силами местных властей в театрах, клубах и народных домах организовывались рождественские ёлки для детей[102]. Крайне любопытным является то, что значительное число православных священников и населения округа не признавали юрисдикцию ни Московского патриархата Русской Православной Церкви, ни Русской Православной Церкви за границей, ни власти митрополита Рижского Сергия (Воскресенского), а принадлежали к Истинно-Православной (Катакомбной) Церкви (известно, что в 1920-1930-ее гг. в этих местах находилась одна из крупнейших общин «катакомбников»)[103]. Юридически же приходы Локотского Округа принадлежали к созданной немцами Смоленской и Брянской епархии, руководимой епископом Стефаном (Севбо). Кроме того, на территории Округа проживала крупная община старообрядцев. Наряду с православными христианами на территории округа свободно действовали общины баптистов и евангельских христиан, которые открывали свои молельные дома. Религиозная политика Локотского Окружного самоуправления строилась на началах веротерпимости. Поэтому все общины верующих мирно и конструктивно сосуществовали в Округе.

Примечания:

1

Дробязко С. И. Вторая мировая война. 1939–1945: Русская освободительная армия. С. 4–5; Семиряга М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны. С. 102, 463–464; Хоффман И. История власовской армии. С. 342.

3

Дугас И. А., Черон Ф. Я. Вычеркнутые из памяти: Советские военнопленные между Гитлером и Сталиным. С. 27.

4

Шамбаров В. Е. Государство и революции. С. 252–255, 315.

5

Хоффман И. История власовской армии. С. 342.

6

Дугас И. А., Черон Ф. Я. Вычеркнутые из памяти. С. 108–109.

7

Семиряга М. И. Коллаборационизм… С. 633.

8

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933–1945 гг. С. 289.

9

Залесский К. Вермахт. С. 404.

10

Бешанов Б. Танковый погром 1941 года. С. 444.

36

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 913. Л. 72.

37

Там же. Д. 909. Л. 21.

38

Штеенберг С. Генерал Власов. С. 108.

39

Антипартизанская война в 1941–1945 гг. С. 139.

40

Речь, 25 ноября. 1942 г. ГАРФ. Ф. 7021. Оп.127. Д. 134. Л. 12–13, 15, 56–57.

41

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1143. Л. 93.

42

Там же. Л. 140.

43

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 909. Л. 151.

44

Там же. Д. 1143. Л. 140.

45

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1143. Л. 13.

46

Речь. 25 ноября 1942 г.

47

Голос Народа. 20 ноября. 1942 г. ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 19. Д. 1. Л. 15.

48

Голос Народа. 20 декабря. 1942 г.

49

Там же. 5 ноября 1942 г.

50

Там же.

51

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 749. Л. 125.

52

Штеенберг С. Власов. С. 53.

53

Там же. С. 51.

54

Голос Народа. 25 июля 1942 г.

55

Дмитровская газета. 29 августа 1942 г.

56

Голос Народа. 25 июля 1942 г.

57

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 828. Л. 9-9об.

58

Голос Народа. 31 января 1943 г.

59

Рар Л. А., Оболенский В. А. Ранние годы. Очерки истории Национально-Трудового Союза (1924–1948). С. 151.

60

Макаров В., Христофоров В. Дети генерала Шмидта (Миф о «Локотьской альтернативе»)//Родина. 2006. № 10.

61

Цит. по: Гогун А. Чёрный PR Адольфа Гитлера: Документы и материалы. С. 47–48

62

Штеенберг С. Власов. С. 109–110.

63

Там же. С. 89.

64

Материалы по истории Русского Освободительного Движения 1941–1945 гг. Вып. 2. С. 195.

65

Штеенберг С. Власов. С. 180.

66

Штеенберг С. Власов. С. 112.

67

Голос Народа. 5 ноября 1942 г.

68

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1143. Л. 81.

69

Голос Народа. 31 января 1943 г.

70

Голос Народа. 20 декабря 1942 г.

71

Там же. 5 ноября 1942 г.

72

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 19. Л. 33.

73

См.: Партизанское движение (По опыту Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.). С. 90–91. Ковалёв Б. Н. Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941–1944. С. 219–221, 224.

74

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1144. Л. 111.

75

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1144. Л. 62.

76

Голос Народа. 5 ноября 1942 г.

77

Там же. 1 декабря 1942 г. Речь. 3 февраля 1943 г.

78

Голос Народа. 15 ноября 1942 г.

79

Голос Народа. 20 ноября 1942 г.

80

Речь. 25 ноября 1942 г.

81

Голос Народа. 20 декабря 1942 г.

82

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 914. Л. 2. Голос Народа. 31 января 1942 г.

83

Голос Народа. 5 ноября 1942 г.

84

Там же. 10 октября 1942 г.

85

Там же. 20 ноября 1942 г.

86

Там же. 5 ноября 1942 г.

87

Там же. 25 октября 1942 г.

88

Голос Народа. 5 ноября 1942 г.

89

РГАСПИ. Ф. 69 Оп. 1. Д. 1143. Л. 170. Голос Народа. 20 декабря 1942 г.

90

Голос Народа. 5 ноября 1942 г.

91

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1143. Л. 44.

92

Голос Народа. 15 ноября 1942 г.

93

Голос Народа. 20 ноября 1942 г.

94

Там же. 20 декабря 1942 г.

95

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1143. Л. 133. Голос Народа. 26 октября 1942 г. Речь. 18 ноября 1942 г.

96

Голос Народа. 15 ноября 1942 г.

97

Речь. 24 июня 1942 г.

98

Там же. 25 ноября 1942 г.

99

Там же. 11 декабря 1942 г.

100

Голос Народа. 31 января 1942 г. Речь. 3 февраля 1943 г.

101

РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1143. Л. 120.

102

Голос Народа. 31 января 1943 г. РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 1143. Л. 149.

103

Архиепископ Амвросий (Сиверс). Истинно-Православные Христиане и война 1941–1945 гг. // Русское Православие. 15/28 августа 1998 г.