Глава 9

НЕМЕЗИДА В ТЕНИ

Весной 1939 года, находясь в своем убежище в Швейцарии, Отто Штрассер почувствовал приближение войны, о которой он говорил уже много лет. Он говорил, что эта война станет неизбежным результатом политики Гитлера, который откажется от каких-либо мер в сфере социальной, полностью погрузившись в сферу милитаристскую. Снова в его жизни настал момент, когда он чувствовал, что орудия вот-вот заговорят снова. Когда началась Первая мировая война, он был молод, он хотел быть первым на поле брани. Но постепенно война спутала все его стройные планы, он понял, что окончательно запутался и что выхода нет. К началу же Второй мировой он уже был просто изгнанником, человеком, объявленным вне закона, за голову которого была назначена определенная награда. Но он также чувствовал, что эта война даст ему возможность вернуться домой и, пусть и с запозданием, исполнить свои задумки в отношении Германии.

Поэтому весной 1939 года он решил провести аудит своей тайной организации на территории Германии. Находясь в Копенгагене, он составил и направил соответствующие инструкции своим затаившимся сторонникам, в которых говорил, что и как они должны будут делать, когда начнется война. Приказ заключался в простых словах: «Приготовиться к бою!» Вот только капитан стоял далеко на берегу, а у экипажа не было билетов…

На страницах этой книги я лишь могу намекнуть, кто из людей, остающихся в Германии, предан Отто Штрассеру, работает с ним. Мне известны их имена, я видел письма, которые они присылают ему, и я могу сказать, что настанет день (притом, что противники Германии будут достаточно грамотно вести войну), когда Гитлер и его приспешники получат весьма чувствительный пинок.

А сейчас, полагаю, настал момент, когда мне нужно показать, как работал «Черный фронт», когда угроза войны стала более чем реальной.

В Великобритании общественное мнение было введено в заблуждение вплоть до самого последнего момента. Вполне вероятно, что многие интуитивно чувствовали, что война стоит на пороге, но они не могли понять, почему так происходит, либо же не знали, что война рано или поздно, но все равно нагрянет. А происходило это все потому, что общество было сбито с толку, дезинформировано теми, в чьи обязанности входило это самое общество информировать и вести по правильному пути — я говорю о правительстве и средствах массовой информации. До самого последнего момента одна из газет с идиотским постоянством талдычила: «Войны, в которой Британия будет вынуждена принять участие, не убудет — ни в этом году, ни в следующем, ни потом. Никогда». Сегодня же лучше, по-моему, говорить, что не будет такого мирного договора, в котором будет участвовать Британия — ни в этом году, ни в следующем. Но вот об этом данная газета молчит. И еще две другие известные газеты присоединяли свои голоса к этому хору слабоумных до тех пор, пока война не постучалась в их дверь. Бал правила политика самообмана, стремление выдать желаемое за действительное.

Конечно, все это было лживо, непатриотично и крайне вредно. Люди, в обязанности которых входило кропотливое изучение политических реалий, знали или должны были знать, причем еще задолго до описываемых событий, то, как развернется история. Для того чтобы подтвердить это, я позволю себе привести обширные извлечения из приказа по «Черному фронту», который Штрассер выпустил, находясь в изгнании. Этот приказ касается организаций, находящихся на территории Германии. До войны оставалось еще ой как много времени…

Война началась (по крайней мере, для англичан) 3 сентября 1939 года. И вот с этого самого дня и по сию минуту британцы, не знающие того, что происходит сейчас, как, впрочем, не знали они этого и раньше, ибо их дезинформировали, в недоумении пожимают плечами и говорят, что они совершенно не могут понять, к чему эта война. В начале мая 1939 года, еще за четыре месяца до начала войны, Отто Штрассер выпустил следующее обращение к своим соратникам:

«Начиная с 15 марта 1939 года [с момента вторжения в Прагу], весь ход развития событий ясно показывает, что наш давний прогноз — «Гитлер — это война» — сбывается с угрожающей быстротой. Ряд важных моментов, в частности, вопрос о поставках продовольствия, позволяет говорить, что война вряд ли начнется раньше конца лета. Возможно, она разразится чуть раньше или чуть позже, но это уже совершенно не связано с основным течением событий.

Похоже — насколько в данных обстоятельствах можно предвидеть течение этой войны, — что она будет носить оборонительный характер на Западном фронте и наступательный — на Восточном. Иначе говоря, против Франции и Англии боевые действия будут вестись только на море и в воздухе, а вот против Польши будут вестись наземные операции. Вопреки надеждам поляков, уже сегодня можно с уверенностью предположить, что действия Германии на востоке будут стремительны и успешны, а польские войска, после тяжелых боев и многочисленных потерь с обеих сторон, в течение 6–8 недель будут оттеснены за линию, которая во время Первой мировой войны на протяжении многих месяцев была линией Восточного фронта. Возможно, это удовлетворит военные и политические амбиции сегодняшнего Берлина. С другой стороны, война в воздухе может привести — для Германии — к весьма тяжелым последствиям, что повлечет за собой значительное снижение мощи и эффективности германских ВВС в целом, в то время как западные державы, используя в том числе и помощь со стороны Америки, смогут в кратчайшие сроки оправиться от понесенных потерь. Так что с окончанием польской кампании состояние немецких ВВС изменится, причем явно не в пользу Германии, и этот фактор окажет весьма серьезное влияние на грядущие события».

Последние два предложения демонстрируют одну из немногих ошибок Штрассера, которые содержались в данном документе. Он допускал — а в это, как говорят, не верил Риббентроп — что Британия и Франция незамедлительно придут на помощь Польше, из чего он делал следующий вывод: эти страны могут помочь Польше только одним путем — напасть на Германию с воздуха. Это, полагал он, нанесет серьезный удар по германским ВВС, а потому последующее развитие войны будет проходить под знаком ослабления позиций Германии в воздухе. В действительности же и Англия, и Франция, объявив войну Германии и выступив на стороне Польши, не нанесли ни одного удара с воздуха, так что по завершении польской кампании, из которой ВВС Третьего рейха вышли в целости и сохранности, Германия оказалась в куда как лучшем положении, чем предполагал ранее Отто Штрассер.

В этом майском документе говорилось также следующее:

«Даже если Италия вступит в войну на стороне Германии, можно с уверенностью предположить, что французский и британский флот быстро обеспечит себе господствующие позиции в Средиземном море. После падения Польши начнется новый политический и военный этап. Гитлер не сможет достичь большего, чем достиг в 1917 году Людендорф — я имею в виду столь желанный для него сепаратный мир, а потому, хочет он того или нет, но ему придется готовиться к войне с Западом. И неважно, по какому пути он пойдет — нанесет прямой удар по линии Мажино, или осуществит свою давнюю мечту и высадит десант в Англии, или атакует не напрямую, а через территории нейтральных государств севера Европы, либо же ударит со всех этих направлений. Главное здесь — это то, что после разгрома Польши (а, возможно, и Румынии) он не сможет избежать столкновения с Западом в отличие от Людендорфа, который смог избежать этого после разгрома России и Румынии. И вот это столкновение явно будет обречено на неудачу».

В отличие от Штрассера я не уверен, что Гитлер начнет великий поход на Запад. Будучи в Германии, я всегда думал, что Западный вал как раз и был построен для такого типа войны, войны, в которой Германия так и не найдет себе мощного союзника и не сможет разбить союз Англии и Франции. А потому и смысл этого проекта как раз и заключается в том, чтобы сидеть за этим Западным валом, сохраняя в целости и сохранности свои сухопутные и военно-воздушные силы и выжидая, когда державы Запада, если захотят, начнут свой поход против Германии. Однако, думали немцы, Запад на это не решится. Скорее всего, рано или поздно они пойдут на переговоры, а следовательно, у Германии останется ее могучая, не ослабленная войной армия, так что страна, переведя дух и выдержав паузу, сможет спокойно начать новые завоевания. Возможно, конечно, что Штрассер и прав; мы это скоро увидим (даже если и не увидели к моменту выхода этой книги).

Далее Штрассер пишет:

«В этот момент [то есть между падением Польши и нападением на Запад] наша задача переходит от стадии подготовки к стадии непосредственного действия: мы должны свергнуть Гитлера с помощью внутригерманской революции. Только так мы спасем Германию. Стратегия нашей кампании, начиная с первого часа войны и до последнего мига, должна подчиняться одному принципе: «Только скорейшее низвержение Гитлера может спасти Германию от расчленения». Ибо если немецкая армия по-прежнему сильна и может вести оборонительную войну на протяжении нескольких лет, то есть шанс на то, что мы можем расстроить планы и остановить растущее желание некоторых сил разрушить Германию. Нашей самой актуальной задачей является распространение этой точки зрения, причем всеми доступными средствами, среди солдат и офицеров, членов национал-социалистической партии, всего германского народа».

Продолжая свою мысль, Отто Штрассер говорит:

«Наши тактические действия должны в некоторой степени учитывать текущие обстоятельства. Мы должны быть нацелены на следующее: создание за рубежом, причем как можно раньше, Немецкого национального совета, в который войдут представители разных политических партий, находящихся «между фашизмом и большевизмом»; подразделения «Черного фронта», находящиеся в Германии, должны объединить свои усилия с другими врагами режима, поставив перед собой общую цель — свержение его; кроме того, они должны проводить в жизнь следующий лозунг: «Ни фашизм, ни большевизм, но союз армии, рабочих и молодежи».

Наша первейшая задача — это свержение Гитлера, возможно, это может произойти между поражением Польши и его нападением на страны Запада. Мы знаем, что только сильная армия спасет нас от второго Версаля. Однако наряду с этой сохраненной армией, нашим главным оружием против излишней страсти к империалистическим завоеваниям станет создание германского социализма. Это необходимый элемент для нашего самосохранения в постгитлеровской Германии. Это также важно и в плане решения вопроса по Австрии и Судетам. Справедливое решение, в пользу которого мы выступаем, а именно — право этих территорий на свободное самоопределение крайне положительно сыграет нам на руку, если мы изменим экономический и общественный строй в Германии. Мир будет относиться к нам подозрительно, а потому мы должны использовать следующий аргумент: «Не разделяйте Германию и не сохраняйте Пруссию, как вы делали до этого. Разделите Пруссию, но сохраните Германию». Это неизбежно повлечет за собой крах прусской административной Системы, крупных землевладений, прусской армии, а также федеральной системы во всех сферах немецкой жизни.

Мы должны быть готовы сказать «нет» требованиям Антанты, даже если из-за этого нас на некоторое время отстранят в Германии от власти. Развитие общественной ситуации в Германии и других странах в этом случае даже ускорит формирование нужной для нас атмосферы».

Я привел столь длинные выдержки из данного документа потому, что он увидел свет задолго до начала войны и что в нем весьма ясно и четко видно, насколько Отто Штрассер и его сторонники предвидели грядущие перспективы. С людьми, которые столь хорошо информированы, нужно считаться.

В подтверждение этого я приведу еще одну цитату, но уже из другого документа. Но на этот раз это уже будет не циркуляр Штрассера своим соратникам, а доклад о ситуации в Германии, подготовленный его соратниками, которые находились в рейхе, после чего тайно переданный Штрассеру за рубеж. Он в чем-то даже значимее предыдущего — благодаря точным прогнозам предстоящих событий и еще ряду вещей, которые там звучат. И он великолепно иллюстрирует то взаимодействие между находившимся в изгнании Штрассером и его людьми в Германии, которое продолжалось до самого начала войны, да и в настоящий момент не прекратилось.

В этом документе нет ровно никаких колебаний, напоминающих те, что в этот момент — 28 июля 1939 года, когда до начала войны оставалось всего пять недель — терзали британскую прессу и членов парламента, размышлявших, а что же такое предпримет Гитлер. Запугивает он нас или нет? Возьмет ли он Данциг или не возьмет? Остановится он на этом или не остановится? В общем, снова повторялись зады аж шестилетней давности.

В документе говорилось, что намерение Гитлера так или иначе, «по образцу Мюнхена, либо просто военными действиями», разгромить и расчленить Польшу непоколебимо. «Ни у кого, кто хоть немного знает его самого и его политику, нет ни малейшего сомнения, что в 1939 году он испол нит свое торжественное обещание включить Данциг в состав рейха^{60}. Совершенно очевидно, что он сделает это — потому что таким образом он сможет приступить к уничтожению Польши, каковое является обязательным условием его внешней политики в будущем. Конечно, методика Мюнхена максимально бы подошла ему, однако если такой ход действий окажется невозможным, он готов и к «небольшой войне» с Польшей, равно как и к «большой войне» с государствами Запада».

Далее в документе изложен удивительно точный прогноз хода польской кампании — концентрические удары четырех немецких армий, следствием которых станет истощение польских сил, в результате чего немцы смогут захватить Варшаву в течение трех недель. Это позволит Гитлеру, уже после укрепления новой границы, перекинуть основную часть немецкой армии на запад. Примерно летом 1940 года, говорит автор документа, начнется уже «большая война» — с молниеносной оккупации Румынии и Дании как источников нефти и продовольствия, а также с нападения на Голландию.

«Внутренняя обстановка в Германии, — говорится в документе, — поначалу выкажет в данный момент некоторое оживление и может быстро превратиться в нечто, что в ходе войны станет реальным фактором влияния. Нет сомнений, что немецкое общество поначалу поддержит гитлеровский режим в его войне против Польши. На это сработает не только ностальгия по Данцигу и неприязнь к полякам, но также и ожидание того, что Англия сохранит нейтралитет. Подобные ожидания могут оказаться иллюзорными, однако не следует забывать, что и слова, и поступки правительства Чемберлена до самого последнего момента именно такие иллюзии и питали. Моментальное же вступление Англии в войну в первое время только придаст новый импульс старой песне о коварном Альбионе, хотя, безусловно, это событие станет для немцев серьезным ударом. Однако произведенное потрясение будет иметь по-настоящему глубокий и продолжительный эффект только в том случае, если английские и французские ВВС начнут бомбардировки немецких городов. Совершенно справедливо, что люди с хорошей нервной системой и четким сознанием этих воздушных атак не испугаются, а, наоборот, начнут еще упорнее сопротивляться, однако точно так же справедливо утверждение, что люди с истощенной нервной системой и находящиеся в неустойчивом душевном состоянии начнут сеять семена паники. В 1939 году нервы у немцев были не в самом лучшем состоянии, в большинстве случаев над ними довлело чувство вины, поскольку им долгое время приходилось подавлять в себе лучшие поползновения и мысли из боязни государственного террора. Пока с фронта будут приходить победные реляции, все эти настроения — ненависть к Гитлеру, сочувствие его противникам, панические состояния — будут нейтрализованы. Но когда станет ясно, что наступательная война против государств Запада стоит у дверей, в Германии тут же начнет складываться революционная ситуация, которая будет лишь усугубляться при попытках удушить ее. Судьба Гитлера, исход войны, судьба мира и Европы зависят от того, как будет использована эта революционная ситуация в Германии».

В этом документе, как и в циркуляре Отто Штрассера, содержится предположение о том, что против стран Запада развернутся серьезные наступательные действия. Я в этом сомневаюсь. Если что-то и начнется, то все будет гораздо проще.

Однако во всех остальных отношениях эти два документа, написанные задолго до начала войны, кажутся мне весьма вероятными и, более того, подходящими для моего повествования. Они показывают нам зародыш революции. Младенец может появиться на свет мертвым, а может и наоборот, эдаким крепышом, но сам зародыш — вот он, и вы видите его на страницах этой книги. Мы видим, насколько верно и, в общем-то, со сколь небольшими поправками эти неизвестные нам люди смогли проникнуть в мозг Гитлера, разглядев будущее Германии, будущую войну и разработав, в соответствии со всем этим, свои планы. Именно так и работает «Черный фронт».

Именно так Немезида невидимо стала выходить из тени. И эти два документа являются живой иллюстрацией всему тому, что делали Отто Штрассер и его «Черный фронт».

Примечания:

⁶ Описывая самое начало войны в своих Daily Sketch, леди Оксфорд приводит замечательный пример британского юмора, показав разницу между теми счастливыми британцами, у которых оно есть, и теми, кто его лишен.

В один прекрасный день, пишет она, ей посчастливилось сидеть рядом с Иоахимом фон Риббентропом на одном из званых обедов. И вдруг она, ничтоже сумняшеся — страшно даже представить такую непосредственность! — сказала ему: «Я нашла у немецкого народа один недостаток: у него никогда не было чувства юмора». Ни Гете, ни Вагнер, добавила она, не обладали им; единственный немецкий писатель, известный своим юмором, так и тот был еврей — Гейне. На что Риббентроп заметил, что они с Гитлером частенько просто катаются со смеху, причем в прямом смысле этого слова. «Если бы он не сказал это серьезно, — подчеркнула леди Оксфорд, — то я бы подумала, что он просто дурачит меня». Я сказала: «Вы и правда думаете, что это говорит о наличии чувства юмора? Скажу только, что, если бы кто из моих детей повел себя таким образом, я бы отправила его спать». — Примеч. авт.

⁶⁰ Несмотря на то что в январе 1938 г. Гитлер обещал не пересматривать статус Данцига, 24 ноября того же года, после отрицательного ответа министра иностранных дел Польши Бека на предложение И. Риббентропа «подумать» над темой возвращения Данцига Германии, фюрер издал директиву о подготовке к захвату города. — Примеч. пер.