Глава III. Хетты и их соседи

В первой главе мы отметили, что торговые связи между Анатолией и Ассирией практически прервались, когда торговые пути были захвачены все более активизировавшимися хурритскими государствами Северной Месопотамии. Мы видели также, как цари Куссары воспользовались этой ситуацией и взяли под свой контроль большую часть Центральной Анатолии. Перемещение их столицы на запад, в Канес (Несу), скорее всего было вызвано давлением со стороны хурритов, поскольку сам Куссар оказался слишком близко от этих новых врагов, становившихся все более опасными. Однако и в Центральной Анатолии возникали свои проблемы, ибо здесь имелись беспокойные соседи. По-видимому, присутствие именно таких соседей, в частности на северных границах нового царства, заставило одного из правителей царского дома поступиться престижными соображениями в пользу стратегических и воздвигнуть на месте давно покинутого, но хорошо защищенного благодаря своему природному положению городка около 1650 г. до н. э. новую твердыню — Хаттусу.

Наступление хурритов продолжалось, и вполне возможно, что, после того как они захватили восточные провинции, Хаттусили — «Хаттусский», как именовал себя к тому времени местный царь, — решил, что теперь он стал независимым монархом и пришло время показать свою силу. Направление его завоеваний диктовалось прежде всего экономическими соображениями, ибо потеря связей с Ассирией означала потерю главных поставщиков олова и необходимо было найти им замену. Оставался единственный, как уже говорилось, путь — через долину Евфрата и Вавилон к побережью Средиземного моря. Вся политика царя была устремлена на захват этого пути. Политику Хаттусили в общих чертах нетрудно проследить по сохранившимся документам того времени и по более поздним записям. Единственное, что вносит в них путаницу, — это стремление хеттских летописцев возводить начало экспансии хеттов к некоему мифическому правителю Лабарне, который якобы правил до Хаттусили. Однако сегодня мы с достаточной степенью уверенности можем утверждать, что все события, которые они относили к временам Лабарны, в действительности происходили в царствование самого Хаттусили.

Алеппо

Хеттский царь начал с завоевания городов, лежавших между его столицей и Киликийскими воротами. После того как эти города были захвачены, он двинулся в глубь Киликии и шел до Средиземного моря. Здесь он построил крепости, подобные Мерсину (до недавнего времени археологи относили его к более позднему периоду), и подготовился к захвату главного торгового пути. Прежде всего ему пришлось бороться с Халебом (хурритское царство Ямхад в Северной Сирии), который держал в своих руках северную часть этого пути. Однако Халеб оказался слишком сильным, чтобы с ним можно было покончить одним ударом, поэтому хеттский царь сначала двинулся на Алалах (Алалах — современное городище Тель-Атчана — одно из важнейших хуррито-семитских государств Северной Сирии) и таким образом лишил Халеб выхода к морю. Благодаря тщательным раскопкам, произведенным в Алалахе, мы можем сопоставить нападение хеттов с разрушениями, обнаруженными в слое VII, и датировать их: это произошло между 1650 и 1630 гг. до н. э.

После захвата Алалаха Хаттусили двинулся дальше на север, к Уршу, союзнику Халеба. Но внезапно он изменил свои планы полностью изолировать своего главного врага и направился к Арцаве — одной из самых могущественных держав Западной Анатолии (во время похода в Северную Сирию Хаттусили I одержал победу и над Уршу (Варсувой) и Хашшу (Хассувой) — крупными городами этой области).

К сожалению, письменных документов, относящихся к этому району, еще не обнаружено, поэтому нам приходится опираться только на археологические находки и на отдельные замечания в текстах других народов, главным образом хеттов и египтян. Даже расположение некоторых западных государств до сих пор вызывает споры между учеными; например, одни помещают Арцаву юго-западнее родины хеттов, в современном турецком Озерном районе, а другие, правда с большей степенью достоверности, — на западе, где позднее находился центр Лидии, столица же Арцавы, по их мнению, располагалась на морском побережье, близ Смирны или Эфеса. Дело в том, что вся география Западной Анатолии II тысячелетия до н. э. в настоящее время значительно изменена, и сейчас установить очень сложно, где и что в действительности находилось почти четыре тысячи лет назад. Арцава была объединяющим центром всего района, и вокруг нее группировались «страны Арцава» — государства, тесно связанные с Арцавой языковыми и династическими узами. Это были Мира — к востоку от Арцавы, Хапалла — к юго-востоку от нее и «страна реки Сеха» — к северу от Арцавы. Вилусу тоже иногда считают страной Арцавы. Вилуса, по-видимому, находилась на плодородной равнине Эскишехир или поблизости от нее, хотя многие ученые и отождествляют Вилусу с названием «В'илион» (греч. (гомеровское) Илион, Иивкгс [от более древней формы (В)илиос] — название Трои. Оно связывается с именем Ила — легендарного основателя троянского царства) и поэтому относят ее к Трое.

Другие западные страны Анатолии вызывают еще больше споров. Страну Лукка часто отождествляют с Линией, однако они, по всей вероятности, располагались на северо-западе, скорее всего вдоль южного побережья Мраморного моря. Каркису и Масу тоже вряд ли можно отождествлять с появившимися гораздо позднее Карией и Мизией: должно быть, они находились к востоку от страны Лукка, где-то поблизости или же на берегу Измитского залива.

Остаются Миллаванда и Аххиява, и тут возникает самый спорный вопрос. Еще в 1924 г. Э. Форрер предположил, что аххиявцы, упомянутые в хеттских текстах, в действительности были ахейцами Гомера, а следовательно, микенскими греками. Однако мнения ученых резко разделились: одни поддерживали эту теорию, другие отвергали.

Ученые прогреческого направления утверждают, что хетты и микенцы не могли не вступить в контакт в бассейне Эгейского моря и в Восточном Средиземноморье и что контакт этот имел место, а потому сходство между названиями «ахейцы» и «аххиявцы» отнюдь не случайно.

«Антимикенцы», со своей стороны, заявляют: археологических свидетельств о подобном контакте слишком мало, тексты не содержат никаких данных о том, что Аххиява находилась за пределами Анатолии, и, кроме того, с точки зрения филологии отождествить названия «ахейцы» и «аххиявцы» невозможно.

В конфликте такого рода необходимо занимать четкую позицию, и автор сразу заявляет, что он целиком на стороне «антимикенцев». Эта позиция основана на более широком знакомстве с географией Анатолии. Аххиява и прибрежный город Миллаванда, находившийся под влиянием Аххиявы, были тесно связаны с такими государствами, как Лукка и «страна реки Сеха», которые (по мнению автора) располагались в северозападной части Анатолии. Микенская же теория в основном опирается на отождествление Миллаванды с Милетом, где находилось известное микенское поселение. Но как ни привлекательно на первый взгляд такое отождествление, оно приводит к значительным затруднениям при локализации других государств Западной Анатолии и потому не может быть принято. Следует также отметить, что позиция противников этой промикенской теории опирается на неопровержимые данные и совсем недавно получила убедительную поддержку в трудах проф. Д. Л. Пейджа и других авторов. Приводимая ниже историческая реконструкция исходит из предположения, что Аххиява находилась в северо-западной части Анатолии и, вполне возможно, включала европейское побережье Мраморного моря. Несогласные с этим могут создавать свою собственную историческую карту и соответственно по-своему интерпретировать события. Однако автор, отстаивая свою точку зрения, утверждает, что только география при описанном выше расположении государств и исторические события Анатолии соответствуют общему плану экономических нужд и усилия отдельных государств имеют рациональные и оправданные цели, а не являются следствием капризов отдельных правителей.

Теперь наконец, пожалуй, можно вернуться к Хаттусили и его кампании против Арцавы. Цель этого похода нам неизвестна. Возможно, Хаттусили был атакован с тыла, когда его внимание занимали боевые действия на юго-востоке, а возможно, эта экспедиция была связана с походом, приписываемым более поздним текстом Лабарне, когда были завоеваны и Арцава и Вилуса. Какое же значение имела Вилуса? Достаточно взглянуть на карту, и станет сразу видно, что Вилуса лежала на одном из древнейших торговых путей из страны хеттов в Северо-Западную Анатолию и далее через проливы в Европу. Не так давно было высказано предположение, что это был также основной «путь олова», ведший тогда к богатым рудникам Богемии. Центральная Европа, безусловно, имела торговые связи, распространявшиеся вплоть до Сирии уже в начале II тысячелетия до н. э., а к концу его этим торговым путем пользовались и микенцы, о чем свидетельствуют находки предметов со спиральным орнаментом. Однако такие изделия, возможно, изготовлялись и в самой Северо-Западной Анатолии. Во всяком случае, при раскопках вдоль этого пути до сих пор не обнаружено ни керамики, ни каких-либо других предметов, которые бы имели несомненно микенское происхождение. Западная Анатолия не намного богаче оловом, чем Центральная, и, по-видимому, Богемия была важнейшим источником олова для царей Арцавы. Поэтому закономерно предположить, что завоевание Арцавы и установление союза с Вилусой, длившегося несколько столетий, преследовали ту же цель, что ставил перед собой и Хаттусили, когда напал на Алалах и на юго-восточный торговый путь. В обоих случаях целью походов было олово.

Хурритское контрнаступление вскоре заставило Хаттусили отойти назад, на восток. Почти вся страна Хатти, за исключением столицы, была захвачена, однако год-два спустя хеттский царь оттеснил их за перевалы Тавра и продвинулся до Евфрата. По-видимому, примерно в это же время была отвоевана древняя столица Куссар, имеются сведения об успехах хеттов на северо-восточных границах. И в этом районе основной целью правителей была дорога к важным металло-рудным источникам.

Несмотря на все эти успехи, Хаттусили не смог победить своего главного противника — Халеб. И, по-видимому, был смертельно ранен во время одной из этих кампаний.

После его смерти лавры победителя и завоевателя Северной Сирии достались его внуку и преемнику Мурсили. Последнему пришла в голову мысль, что там, где силой ничего не достигнешь, может принести успех дипломатия, и он решил перекрыть важнейший торговый путь, надеясь извлечь из этого немалую выгоду. Халеб, лежавший на северном конце этого пути, был еще слишком силен и не поддавался давлению хеттов. Вавилон, расположенный на противоположном конце этого пути, был слаб, но являлся союзником Халеба. Однако в среднем течении Евфрата исчезло государство Мари, и на его месте возникло новое сильное царство — Хана. Оно в отличие от Вавилона и Халеба не было в зависимости от аморитов, но вскоре попало под влияние касситов, чужеземного народа с Иранского нагорья. Естественный шаг в сложившейся ситуации — вступить в союз с Ханой, чтобы изолировать Халеб, подорвать его торговлю и благосостояние; вполне возможно, что такой шаг был сделан. Свидетельств о том, что произошло в действительности, довольно мало, однако известно, что около 1595 г. до н. э. Мурсили захватил и разрушил Халеб.

Таким образом, юго-восточный торговый путь попал под контроль хеттов — во всяком случае, до среднего течения Евфрата. Мурсили добился своей цели, но союзника, царство Хану, это не удовлетворило, и Мурсили, убежденный, что впереди его ждут еще более славные завоевания, устремился вниз по долине Евфрата и ворвался в Вавилон. Династия Хаммурапи сдалась на милость победителя, и хетты впервые вышли на международную арену.

Впрочем, захват Вавилона был не более чем кратковременным налетом. Хеттскому царю вовсе не нужен был контроль над торговым путем на всем его протяжении, и, оставив часть вавилонских сокровищ своим союзникам в Хане, Мурсили вернулся на родину. К этому его еще вынудили непрекращающееся давление хурритов, которое не позволило бы ему удержать пусть завоеванную, но слишком уж отдаленную страну, и дворцовые интриги в Хаттусе. Вскоре Мурсили был убит своим шурином, и после его смерти хетты постепенно теряют все свои завоевания.

При преемнике Мурсили хурриты снова двинулись через Северную Сирию. Теперь их предводителями были цари индоарийского происхождения. Они ворвались в Киликию.

Племена с северных холмов захватили священный город Нерик и снесли укрепления самой хеттской столицы Хаттусы. Арцава обрела прежнюю независимость. Ко времени восшествия на престол Телепину (около 1500 г. до н. э.) царство хеттов снова занимало только Центральную Анатолию. Но Телепину сумел укрепить свои позиции и двинулся на Северную Сирию. Он одержал ряд побед в районе гор Антитавра и заключил союз с правителем Киццуватны, нового государства, основанного в Киликии царями хурритов, или индоарийской династии.

Вместе с Телепину приходит к концу период, известный как Древнее царство. Успехи его были эфемерны, однако политика его царей указала направление, которому в основном следовали все монархи поздней, еще более крупной хеттской империи (1450–1200 гг. до н. э.). Изучение истории этой империи недавно осложнилось тем, что ряд документов, ранее отнесенных к царствованию Тудхалии IV, правившего в конце этого периода, теперь, и, по-видимому, с достаточным основанием, следует относить к правлению более раннего Тудхалии, возможно, даже первого монарха с этим именем, который царствовал в первые годы империи.

Темный период между Древним царством и Новохеттским, называемый иногда Среднехеттским царством, свидетельствует об упадке хеттов. Единственный договор с царем Киццуватны говорит о временном успexe в борьбе с хурритами, которые объединились на севере Месопотамии, создав царство Митанни, и жаждали захватить контроль над всеми торговыми путями вдоль Евфрата. В этот же период Северная Сирия с ее процветающей торговлей и природными богатствами привлекала аппетиты еще одной могучей державы — Египта. В 1471 г. до н. э. фараон Тутмос III двинулся вверх по левантийскому побережью и захватил Халеб.

Это новое соперничество пришлось хеттам весьма не по душе, однако им ничего не оставалось, как платить до поры до времени Египту дань и выжидать подходящий момент для взятия реванша. Такой случай вроде бы представился в 1450 г. до н. э., после смерти Тутмоса III, когда Халеб восстал против Египта. Но хотя восстание это, по всей вероятности, было подготовлено самими хеттами, неблагодарные граждане Халеба предпочли призвать в союзники не их, а Митанни. Таково было положение, когда на трон вступил Тудхалия I. Он действовал решительно и быстро. Прежде всего возобновил союз с Киццуватной, а еще через год-два после восшествия на престол сумел разгромить и Халеб и Митанни. Юго-восточный торговый путь снова оказался под контролем хеттов.

Затем Тудхалия повернул на запад и пошел походом против Арцавы и «страны реки Сеха». На северо-западе Анатолии непосредственно на пути в Европу или вблизи него несколько небольших государств объединились в федерацию под названием Ассува. В поздних документах это название не встречается, поэтому можно предположить, что после своего поражения Ассува снова распалась на отдельные мелкие царства. В это же время в хеттских текстах впервые упоминается Аххиява как название враждебной страны, правитель которой по имени Аттарсия по крайней мере дважды нападал на хеттского вассала Маддуватту. Но, несмотря на временные успехи, Тудхалии, по-видимому, не удалось сохранить надолго контроль над северо-западным путем.

Волнения происходили и на северных границах царства хеттов, в стране Каска, а также на востоке, где хурриты, пытаясь взять реванш за неудачи в Северной Сирии, обхаживали правителей Армянских гор. Вполне возможно, что Тудхалия вел кампанию против страны, расположенной на северо-востоке Анатолии, известной под названием Ацци, или Хайаса, и наверняка воевал против Исувы, государства в долине Евфрата, примерно в районе современного Элязыга. Об этой кампании мало что известно, но следует отметить, что на границе Исувы находились самые крупные медные рудники на всем Ближнем Востоке (близ современного Эргани-Мадена). Они были известны ассирийским купцам уже много столетий; и тот факт, что они находились в пограничном районе между страной Хатти и Митанни, объясняет враждебное соперничество этих двух народов.

После царствования Тудхалии у хеттов начался новый период бедствий. Северная Сирия и Киццуватна были вскоре потеряны, и враги со всех сторон — Каска с севера, Ацци (Хайаса) с северо-востока, Исува с востока и многие другие соседние государства — обрушились на Хаттусу и сожгли город дотла. Царство хеттов настолько ослабло, что правитель Арцавы просто игнорировал их, когда двинулся походом через Южную Анатолию к Киликийским воротам. Он сам был заинтересован в юго-восточном торговом пути и явно намеревался заменить хеттов на международной арене. Об этом можно судить по письму из Эль-Амарны, о котором упоминалось во второй главе. В нем говорилось о том, что царь Арцавы путем женитьбы пытался установить династическую связь с царствующим домом Египта. Неизвестно, удалось ли ему это, но сам факт, что он выступал с такими претензиями, свидетельствует о том, что он считал себя равным другим великим царям ближневосточного мира.

Однако взлет Арцавы продолжался недолго. Около 1380 г. до н. э. власть в стране хеттов захватил энергичный, молодой царь по имени Суппилулиума, который еще до вступления на трон доказал своими победами на северо-востоке, севере и северо-западе, что он может успешно бороться с любым врагом. Однако первое его нападение на Митанни закончилось неудачей. Тем не менее ему, по-видимому, удалось временно отвоевать Исуву. Позднее Исува была им захвачена уже надолго, а Киццуватна и «страна Хурри», могучий соперник Митанни в Северной Сирии, были связаны с хеттами прочным союзом. Таким образом, Суппилулиума находился уже в более выгодном положении, когда он снова двинулся на Митанни. Очень скоро он захватил все земли к западу от Евфрата, затем и самое значительное государство в Северной Сирии — Халеб, и хетты вновь прочно заняли ключевые позиции на торговом пути вдоль Евфрата.

Суппилулиума не стал повторять ошибки своего предшественника, не пошел вниз по реке на Вавилон. Вместо этого он ловко добился своей цели, женившись на дочери вавилонского царя. Затем нападение митаннийцев на Исуву послужило ему предлогом начать против Митанни широкую кампанию, которая закончилась захватом столицы и окончательным ее разгромом. Наконец, Суппилулиума двинулся на Кархемыш — сильное государство, расположенное в районе, где Евфрат ближе всего подходит к Средиземноморскому побережью. После его захвата хетты уже имели в Северной Сирии постоянное превосходство. Кархемыш и Халеб превратились в вассальные города-государства, где правили двое сыновей Суппилулиумы. Потенциальная угроза с востока, со стороны Ассирии, которая обрела независимость после падения митаннийского царства, была уравновешена созданием новой Митанни, подчиненной хеттам и игравшей роль буферного государства между новыми хозяевами и бывшими подданными. Даже Египет до какой-то степени попал в сферу хеттского влияния. Не случайно вдова Тутанхамона обратилась к Суппилулиуме с мольбой дать ей в мужья, одного из своих сыновей. К несчастью для хеттского царя, по дороге в Египет его сын был убит, и предполагавшийся брачный союз не состоялся.

На западе Суппилулиуме не удалось добиться столь больших успехов. Он разгромил войско Арцавы еще до того, как взошел на трон, а вскоре после прихода к власти оттеснил арцавцев от подступов к Киликийским воротам и заставил их отступать через всю долину Коньи, вплоть до Миры и Хапаллы. Однако весьма сомнительно, чтобы ему удалось захватить земли самой Арцавы, и она представляла собой постоянную угрозу на юго-западных границах хеттского царства.

На северо-западе положение было иным. Суппилулиума зависел от поставок олова, необходимого для вооружения своей армии в Сирии, поэтому он прилагал все усилия, чтобы этот торговый путь оставался открытым. «Страна реки Сеха» в целом была достаточно эффективным буфером против агрессии со стороны Арцавы. К тому же Аххиява была теперь дружественной державой, возможно связанной с хеттами союзом. Единственная опасность возникла в конце царствования Суппилулиумы, когда Арцава уговорила Миллаванду восстать против хеттов и обратиться за помощью к Аххияве; Мира и «страна реки Сеха» тоже примкнули к восставшим, и ситуация создалась довольно грозная. Сам Суппилулиума был в это время поглощен делами в Северной Сирии и не мог заняться восстанием; эту проблему пришлось решать его сыну Мурсили II.

На северо-востоке Суппилулиуме удалось заключить союз с царем Ацци (Хайасы), но северные каски оставались постоянным источником волнений, и каждый год приходилось вести военные кампании, чтобы отражать их бесконечные нападения.

Суппилулиума умер около 1346 г. до н. э. от чумы, занесенной его воинами из Сирии после очередного похода. Его старший сын вскоре тоже скончался, и трон достался младшему сыну, Мурсили II, который оказался достойным наследником своего отца. К счастью для него, в тот момент не было необходимости защищать юго-восточный торговый путь. Буферное государство Митанни, укрепленное войском Кархемыша, само какое-то время могло сдерживать агрессивные действия Ассирии, а Египет все еще не оправился после периода слабости и упадка и пока не намеревался распространять свое влияние на Северную Сирию. Таким образом, Мурсили смог вплотную заняться северо-западным торговым путем. Миллаванда, причинявшая столько хлопот в конце царствования его отца, была быстро разгромлена. И тогда Мурсили повел широкое и весьма стремительное наступление на земли самой Арцавы. В результате в Арцаве были посажены правители из прохеттской царской семьи, а Миру, Хапаллу и «страну реки Сеха» он превратил в вассальные государства, связанные с хеттами тесными узами договоров. Таким образом, Арцава оказалась окруженной цепью государств, отделявших ее и от страны хеттов, и от источников олова. Теперь Мурсили надеялся, что запад больше не будет его беспокоить, и его политика действительно оказалась удивительно прозорливой: ни сам он до конца своих дней, ни его ближайшие преемники не испытывали никаких беспокойств с этой стороны.

И на севере Мурсили добился не меньшего успеха. Каски продолжали нападать, и в конце концов Мурсили воздвиг перед ними линию пограничных крепостей, которые помогли ему если не разгромить, то, во всяком случае, остановить неуемного противника. На востоке опять восстала Ацци (Хайаса), но снова была покорена, а в Сирии Митанни, подпавшая на какое-то время под власть ассирийцев, также была, по-видимому, отвоевана. Во всей империи были установлены четкая организация и строгий контроль, осуществляемый через вассальные государства, и эта политика становилась все более необходимой по мере возрождения интересов Египта к Северной Сирии.

Последние годы правления Мурсили были наверняка посвящены подготовке к неизбежному столкновению двух великих держав, и нет никаких сведений о продолжении экспансионистской политики хеттов в этот период. Далеко на северо-западе какое-то беспокойство причинял Пийамаратус из Миллаванды, мятежный вассал, перекинувшийся на сторону Аххиявы. Озабоченный возрастающей египетской угрозой, Мурсили ограничился лишь быстрой экспедицией в Миллаванду против Пийамаратуса, который бежал на территорию, подвластную Аххияве. Его условия были, по-видимому, выполнены, скорее всего Пийямаратус дал слово в будущем вести себя благоразумно и был возвращен на свой трон.

О царствовании Муваталли (около 1306–1294 гг. до н. э.) почти не сохранилось документальных свидетельств, должно быть, потому, что нападения касков, разрушивших Хаттусу, и опасность со стороны Египта вынудили Муваталли перенести свою столицу южнее — по-видимому, в район современного Карамана.

Возрастающая угроза с юга заставляла хеттов заботиться о том, чтобы на западных границах царило спокойствие: это было им жизненно необходимо. Однако Арцава по-прежнему вызывала тревогу, а на северо-западе коварный Пийамаратус снова затевал смуту. Таким образом, возникла необходимость проведения быстрой западной кампании, и, хотя мы не знаем никаких подробностей, она явно завершилась успехом: была подтверждена верность вассальных государств, царю Арцавы предоставили весьма лестное для него привилегированное положение, а «страна реки Сеха», буферное государство между Арцавой и «дорогой олова», оказалась еще теснее привязана к империи хеттов. В результате всех этих действий, когда египтяне наконец напали на Муваталли, в его армии был значительный контингент воинов из западных стран. И все же контроль хеттов над этими странами был недостаточно прочным; сам Муваталли смотрел на запад как на очаг потенциальной угрозы, где в любой момент могли вспыхнуть восстания.

Вдоль северной границы продолжались нескончаемые стычки с касками, но все они, за исключением одной, с успехом отражались на линии крепостей, построенных еще Мурсили. А это означало, что северных соседей можно было сдерживать сравнительно малым числом войск. Таким образом, Муваталли смог почти все силы хеттской империи сосредоточить там, где они нужны были больше всего, — в Северной Сирии, когда туда вторгся египетский фараон Рамсес II. И когда в 1300 г. до н. э. две армии встретились при Кадеше, на берегу р. Оронт, победа досталась хеттам, которые надолго оставили за собой контроль над всей Северной Сирией. Однако война эта нанесла хеттам серьезный урон, ибо, пока Муваталли собирал силы для отражения египтян, Ассирия воспользовалась этим, разгромила Митанни и превратила ее в своего вассала.

Так, несмотря на славную победу при Кадеше, хеттская империя оказалась под угрозой одновременно с запада и с востока. Когда Муваталли умер (около 1294 г. до н. э.), положение резко ухудшилось. Во время своего короткого царствования его сын Урхи-Тешуб, который взошел на престол под именем Мурсили III, в основном занимался раздорами со своим дядей Хаттусили, справедливо подозревая его в претензиях на трон. Из-за этих раздоров страны Западной Анатолии разделились на два лагеря: «страна реки Сеха» решительно встала на сторону Хаттусили, в то время как Мира и, возможно, Аххиява поддерживали Мурсили III. Трудно сказать, как развивались события, но около 1287 г. до н. э. Хаттусили сверг, а потом изгнал Мурсили, и с тех пор большая часть стран Западной Анатолии не фигурирует в текстах. Хаттусили хвастался, что все, кто был верен его предшественникам, сейчас преданы ему, однако нет почти никаких свидетельств, что эта похвальба относится и к Западной Анатолии. Можно лишь предположить, что Арцава воспользовалась ситуацией и избавилась от контроля хеттов. Только на северо-западе, вдоль «дороги олова», хетты еще пытались отстаивать свои интересы. В отрывочных анналах Хаттусили упоминается о сражении с Луккой, а «страна реки Сеха» осталась под властью хеттов. Миллаванда также, по-видимому, снова стала вассалом хеттов, а с Аххиявой они по-прежнему обменивались дружественными дарами.

Рис. 11. Хаттусили III с дочерью, сосватанной за Рамсеса II (с египетского рельефа в Абу-Симбеле)

Положение в Сирии оставалось не менее серьезным. Египет был разгромлен, однако ассирийский царь Ададнирави I воспользовался восстанием в Митанни, чтобы захватить все ее земли вплоть до Евфрата. Таким образом, юго-восточный торговый путь оказался под непосредственной угрозой. Хетты поспешно заключили временный союз с Вавилоном, и, наконец, общая опасность со стороны Ассирии объединила хеттов и египтян. Согласно договору Северная Сирия фактически осталась под контролем хеттов и египтяне отказались от всех претензий на эти земли, однако это соглашение явно мало что значило в действительности. Пока хеттский царь вел приготовления к свадьбе своей дочери с Рамсесом или договаривался о встрече на высшем уровне где-то в Палестине, ассирийцы укрепляли свое положение на востоке и занимали позиции на холмах, окружавших Анатолию. Развязка наступила после смерти Хаттусили (около 1265 г. до н. э.), когда на трон взошел его сын Тудхалия IV, а в Ассирии после Адалнирари I царем стал Салманасар I. В результате похода к берегам Евфрата и сражения близ Малатии Салманасар окончательно вырвал из рук хеттов контроль над медными рудниками Исувы. Потеря этого богатейшего источника металла была для хеттского царя тяжелым ударом, хотя он и был частично смягчен тем, что хеттским войскам удалось в районе Кархемыша остановить дальнейшее продвижение ассирийцев. Это означало, что порты сирийского побережья остались в руках хеттов. Очевидно, не без помощи сирийского флота Тудхалия атаковал и захватил ов. Кипр, где находились богатые залежи меди, недоступные для ассирийцев. Чтобы обезопасить себя на будущее, хетты заключили договор с Амурру — государством на сирийском побережье, который запрещал какие бы то ни было торговые отношения между Амурру и Ассирией.

Таким образом, вдоль юго-восточного торгового пути позиция хеттов пока оставалась довольно благоприятной. Однако давление с северо-запада все возрастало. Беспорядки в «стране реки Сеха», вызванные, по-видимому, происками Миллаванды, за спиной которой стояла Аххиява, Тудхалии IV удалось успешно подавить, однако контроль над этим торговым путем явно ускользал у него из рук. Аххиява становилась все сильнее и считалась — пусть временно, а может быть, даже и ошибочно — одной из наиболее могущественных держав на Ближнем Востоке. Арцава также, очевидно, играла все более значительную роль, однако ее взаимоотношения с другими странами Анатолии и с микенскими греками на побережье Эгейского моря недостаточно ясны и требуют дополнительных документальных подтверждений. Зато несомненно одно: хеттская империя стремительно приближалась к закату.

Преемники Тудхалии IV почти ничего не могли сделать, чтобы выправить положение. Около 1240 г. до н. э. ассирийский царь Тукульти-Нинурта I пересек Евфрат и угнал в неволю тысячи хеттских подданных. В Сирии вассальные государства все с большей неохотой выполняли свои договорные обязательства, на севере каски постоянно угрожали границам империи, а на северо-западе царило предгрозовое затишье.

Политика хеттов ненадолго оживилась в царствование Суппилулиумы II. Он вновь добился верности от своих сирийских вассалов, усмирил взбунтовавшийся Кипр и даже совершил поход в Верхнюю Месопотамию, во время которого, по-видимому, отвоевал медные рудники Исувы, ускорив этим закат Тукульти-Нинурты I. Но все это оказалось напрасным.

Однако смертельный удар нанесла империи хеттов не Ассирия. На северо-западе в это время началась великая миграция народов, которая дошла до границ Египта. О причинах этого гигантского переселения и о том, какие народы в нем участвовали, до сих пор идут жаркие споры. Одно несомненно, что к тому времени, когда волны нашествия докатились до Египта, в это движение уже были вовлечены народы и Эгейского побережья, и Анатолии.

Независимо от этнического состава пришельцев их вторжение в Анатолию означало только одно — ее гибель. Прежде всего был перерезан северо-западный торговый путь. Арцава, старый соперник хеттов, тоже не смогла им воспользоваться, так как, в свою очередь, была сметена ордами иноземцев, когда они двинулись вниз от эгейских берегов дальше вдоль Средиземноморского побережья. Киликия пала, затем был захвачен Кипр, а с ним исчез крупнейший источник медной руды. Наконец, захватчики достигли Северной Сирии и разорили ее, перерезав вторую жизненно важную артерию хеттов. О том, что случилось затем в Хаттусе, нам почти ничего не известно. Эгейские мореплаватели больше не поднимались вверх по Галису, однако центр империи был настолько ослаблен потерей торговых путей, что уже не мог отражать нападения вездесущих касков и их северных и восточных соседей. Страна хеттов была разорена, а ее столица сожжена дотла.

Так исчезла империя хеттов и вскоре была забыта. Более двухсот пятидесяти лет она занимала на Ближнем Востоке место ведущей державы благодаря своей политике — контролю над торговыми путями, по которым доставлялось жизненно важное сырье. Эту политику предопределили монархи Древнего царства и полностью осуществили правители времен империи. Именно она дала хеттам силу и авторитет, с которым не могло тягаться ни одно государство Ближнего Востока. Только возникновение в этом регионе совершенно нового фактора и варварское нашествие, перерезавшее торговые пути на северо-западе, привели эту политику к поражению, означавшему, по словам проф. А. Гётце, конец эпохи.

Пожалуй, сейчас уместно упомянуть многочисленные ошибочные теории относительно источника могущества хеттов. Первая из них заключается в следующем: хетты захватили господствующее положение благодаря тому, что только они знали секрет производства оружия из железа. Но о таковом, насколько известно, нет ни единого свидетельства.

Вторая объясняет превосходство хеттов тем, что ими правила индоевропейская аристократия. Миф о сверхразуме индоевропейцев давно развеян, но, может быть, здесь стоит еще раз подчеркнуть, что, во-первых, ко времени создания Древнего царства (около 1650 г. до н. э.) нашествие племен, говорящих на индоевропейском языке, было для хеттов делом далекого прошлого и, во-вторых, у нас нет или почти нет достоверных источников, которые свидетельствовали бы, что классовая структура хеттского царства строилась по языковым или расовым признакам. Хетты, подобно другим народам до и после них, представляли собой смешение различных рас.

И, наконец, кое-кто утверждает, будто хетты были ордой полудиких народов, хлынувших около 1595 г. до н. э. в долину Месопотамии, где чудеса древних цивилизаций приводили их в крайнее удивление.

Надеюсь, я уже достаточно убедительно показал, что Анатолия задолго до похода хеттов на Вавилон была далеко не варварской страной, как ее представляет последняя «теория». Наоборот, ее традиции были не менее древними, а уровень культуры не ниже, чем в большинстве других стран Ближнего Востока того периода. Я постарался также показать, что интересы хеттов в Месопотамии основывались на экономических принципах, которые гораздо рациональнее варварской алчности.

Крушение политических объединений, таких, как империя хеттов и Арцава, вовсе не означало полного уничтожения в Анатолии народов, говоривших на индоевропейских языках. Лингвистические и археологические изыскания постепенно рассеивают мрак «темных веков», последовавших за вторжением «народов моря». Проясняются процессы, происходившие в этот период в Анатолии, в результате которых образовались новые политические объединения. Многое еще остается неясным в этой области, но несомненно одно: нельзя считать эти четыре столетия периодом почти полного хаоса.

Анатолия продолжала играть значительную роль в жизни Эгейского бассейна и Ближнего Востока. Ее огромные природные богатства привлекали соседние народы, а все возрастающее употребление железа после 1200 г. до н. э. еще более усилило эту тягу. Торговые пути предшествующей эпохи остаются главными ключами к пониманию этого периода. И если нам еще предстоит немало изучить и узнать о государствах, располагавшихся вдоль или вблизи северо-западного пути, то историю борьбы за юго-восточный торговый путь мы можем уже сейчас воссоздать с достаточной степенью достоверности.

Государства, вовлеченные в эту борьбу, были по большей части новыми, возникшими и окрепшими в политическом вакууме, оставленном крушением империи хеттов. Но исторические традиции и язык связывали почти все эти молодые государства с их великим предшественником.

Рис. 12. «Народы моря» (с египетского рельефа в Мединет-Абу)

Первые упоминания о новой эпохе мы находим в ассирийских документах. Примерно в 1160 г. до н. э. ассирийские провинции Алзи и Пурукуззи, расположенные (и это знаменательно!) в районе медных рудников Эргани-Мадена, подверглись вторжению мушков (племена, пришедшие с Балкан) из Центральной Анатолии, а пятьдесят лет спустя, когда ассирийский царь Тиглатпаласар I предпринял контрнаступление, ему пришлось иметь дело уже не только с мушками, но и с касками. Безусловно, каски после падения империи хеттов распространились до Центральной Анатолии, и их союзники — мушки, видимо, пришли оттуда же, с севера. В самой Центральной Анатолии археологические находки свидетельствуют о том, что этот период характеризуется большим количеством крепостей мелких вождей и новой расписной керамикой так называемого «фригийского» стиля. Однако эта керамика, по-видимому, не связана с западом и до VIII в. до н. э. концентрировалась главным образом в Центральной Анатолии. Поэтому основанные на сравнениях с греческой геометрической керамикой теории, которые предполагают, что Центральная Анатолия до этого периода вовсе не подвергалась оккупации или была захвачена иноземцами ненадолго и частично, не подтверждаются археологическими свидетельствами и явно опираются на ложные предпосылки.

Продвижение ассирийцев к Анатолии не ограничивалось путем на Эргани-Маден. В 1110 г. до н. э. Тиглатпаласар I достиг района Малатии и окружил царство Мелитена, которое он называл «Великий Хатти». Позднее в этом же районе, возможно в Кархемыше, он столкнулся с другим царем «Великого Хатти». Из этого следует, что все политические объединения, претендовавшие на наследие империи хеттов, образовывались вдоль древних торговых путей и близ речных переправ. Обнаруженные свидетельства этих государств доказывают, что их языком был лувийский диалект, а письменность — «хеттская иероглифическая». Отсюда можно сделать вывод, что население состояло из местных жителей и народов, говоривших на лувийском языке, которых изгнало с плато продвижение касков и мушков. И те и другие народы давно уже входили в состав империи хеттов и имели основание считать себя ее законными наследниками.

Несмотря на выгодное стратегическое положение, эти «позднехеттские» государства не могли рассчитывать на абсолютный контроль над торговыми путями. У них были могучие соперники. Мы уже упоминали об ассирийском походе 1110 г. до н. э., а вскоре после этого появилась новая опасность в лице арамейцев, кочевых племен с восточного Евфрата, которым удалось захватить многие хеттские княжества и обосноваться там. Вторжение арамейцев нанесло большой урон не только «позднехеттским» государствам, но и Ассирии. Поэтому лишь около 900 г. до н. э. ассирийские армии вновь дошли до Северной Сирии и гор Анатолии.

В течение столетия государства Северной Сирии подвергались нашествиям со стороны Ассирии, но так и не были окончательно завоеваны, а только откупались богатой данью.

На Анатолийском плато все еще активно действовали мушки, главным образом в районах, примыкавших к Сирийской равнине. Но за ними уже просматривается самая могущественная держава Центральной Анатолии — Табал. Это государство с населением, говорившим на лувийском языке, видимо, концентрировалось в районе современного Кайсери. Именно ему предстояло играть все возрастающую роль в борьбе за торговые пути. Его связи с создателями расписной «фригийской» керамики, о которой шла речь выше, все еще довольно проблематичны, однако, пожалуй, правильнее назвать эту керамику «табальской», чем «фригийской».

Первым ассирийским царем, столкнувшимся с Табалом, был Салманасар III. Покорив расположенные южнее «позднехеттские» государства, он пересек в 838 г. до н. э. Аманус и двинулся через земли, которые некогда назывались Киццуватна, а теперь Куэ. Города Киццуватны и Лавацантии (близ современных Сар и Эльбистан) сдались ему, а через два года он переправился через перевалы Антитавра и разрушил города Табала. Цари Табала сдались на милость победителя. Наиболее значительным из этих царьков был Тувати, чья иероглифическая надпись сохранилась в Топаде.

После этой победы Салманасар III повернул свою армию на юго-запад против Хубушни (современный Эрегли) и вернулся через Киликийские ворота, еще раз пройдя через Аманус.

Вековое давление арамейцев и ассирийцев на их горных северных соседей неожиданно привело к объединению доселе независимых племен в горах Армении и близлежащих районах и образованию государства Урарту. Примерно к 800 г. до н. э. эта новая держава была уже достаточно сильна и распространила свое влияние на западные государства вплоть до Мелитены и Табала и на другие, население которых говорило на лувийском языке. К 750 г. до н. э. даже царь Кархемыша был уже вассалом Урарту. Это столкнуло Урарту с Ассирией. В 742 г. до н. э. произошло решающее сражение, в котором победа досталась ассирийцам. После этого Урарту уже не претендовало на серьезное соперничество за природные ресурсы в Анатолии, а без его поддержки «позднехеттские» государства Северной Сирии не могли долго сопротивляться, и вскоре Ассирия их поглотила.

Затем ассирийские армии вновь появились на границах Анатолии, где Табал, управляемый в то время царем Вашу-Шарма, все еще оставался господствующей державой. Союзником Табала были многочисленные мелкие княжества, расположенные вдоль торговых путей через горы Тавра-Тухана (вблизи современного Нигдэ), где сидел правитель, оставивший нам свое изображение с иероглифическими надписями в Ивризе, Тунне (поблизости от Булгар-Мадена), в Иштунде (Каратепе на р. Джейхан) и в Хупесне (по-видимому, в современном Эрегли). И еще были каски, но их точное местонахождение в тот период нам неизвестно. И, наконец, к югу от гор Тавра и Антитавра лежало государство Куэ на равнинной местности, открытой для нападения ассирийцев.

Сначала все эти государства соглашались платить Ассирии дань, но эта покорность была только временной и обманчивой. Спустя несколько лет Табал снова начал проявлять строптивость и недовольство, а Урикки (которого в иероглифических надписях именуют «Аварикус из Адана»), царь Куэ, завязал тайную переписку с Урарту. К счастью для Ассирии, опасные послания из Куэ в Урарту шли через земли мушков, где и были перехвачены правителем Митой, все еще лояльным к Ассирии. Дальнейшие события нам неизвестны, и царь Урикки из Куэ больше нигде не упоминается. А в 730 г. до н. э., в свою очередь, был свергнут с трона Вашу-Шарма из Табала, и его место занял «безродный», но верный Ассирии царек Хулли.

Но и этого оказалось недостаточно, чтобы обеспечить лояльность анатолийских государств, ибо уже в 717 г. до н. э. в Табале снова начались волнения и вокруг него образовалась целая антиассирийская коалиция, включавшая прежде всего лояльного царя мушков Миту и даже царя Кархемыша. Ассирийцам пришлось действовать. Они захватили Кархемыш. Мита пытался пробиться через территорию Куэ, но был оттеснен и разгромлен в своем собственном царстве. И, наконец, Хуллй в Табале был заменен его сыном Амбарисом, которого из дипломатических соображений женили на одной из ассирийских принцесс; в приданое за ней Амбарис получил провинцию Хилакку, расположенную, по-видимому, вблизи современного Карамана. Но в конце концов и Амбариса свергли с трона, и в 712 г. до н. э. Табал превратился в ассирийскую провинцию.

Падение этого наиболее значительного царства Центральной Анатолии означало, что от прежней антиассирийской коалиции остался один Мита, разгромленный, но не покоренный. Любая реконструкция нескольких последующих лет неизбежно будет полна неточностей. Ясно только, что Миту вытеснили с верховий Тигра и Евфрата, которыми мушки владели более четырехсот лет. Если многочисленные пограничные крепости в этом районе действительно принадлежали мушкам, то, судя по их расположению, Мита отступал на северо-запад, пока не оказался в большой излучине р. Галис. Здесь он мог и остановиться, ибо ассирийцы ему более не угрожали, если бы не события, происходившие дальше на севере и востоке, перед которыми он был бессилен.

В 714 г. до н. э., когда Мита отступал, а ассирийцы преследовали его, орды полудиких киммерийских воинов из южных русских степей прорвались через Кавказ и обрушились на Урарту. Оттуда они двинулись на запад, вдоль южного побережья Черного моря, основали свою главную столицу поблизости от Синопа и пошли дальше на юг, на Табал.

В результате их продвижения Мита оказался зажатым между двумя враждебными силами. Единственный путь отступления лежал прямо на запад, вдоль древней торговой дороги к Эгейскому побережью и Мраморному морю. По этой дороге и двинулся Мита; он навсегда ушел из захваченной ассирийцами Центральной Анатолии и появился у границ греческого мира — уже как знаменитый царь Мидас из Фригии.

Рис. 13. «Шишечный сосуд» из Трои VIIв; фригийская роспись на сосуде; фибула (булавка) и письмена

Вряд ли стоит говорить, что эта история царя Мидаса не совпадает с легендами греческого фольклора. По греческой версии, бриги, или фригийцы, переправились в Анатолию из Юго-Восточной Европы незадолго до начала Троянской войны. Более современные историки усматривают в присутствии мушков около 1150 г. до н. э. в верховьях Тигра и Евфрата еще одно свидетельство дальнейшего проникновения этого европейского народа в глубь Двуречья. Однако сегодняшние археологические данные не подтверждают столь далеко идущей активности, скорее наоборот. По мере накопления фактов становится все более очевидным, что миграция мушков происходила с востока на запад, а не в обратном направлении. Существуют данные о проникновении европейских народов в Анатолию где-то около 1200 г. до н. э. В северо-западной части Трои, в слое VII в₂, встречаются вкрапления грубой посуды, изготовленной вручную, известной под названием «шишечных чаш», которые имеют несомненное сходство с такими же чашами конца бронзового века из Венгрии и Центральной Европы. Дальше на востоке, в бывшей фригийской столице Гордионе в Сангарской долине, примерно в тот же период появляется вылепленная вручную черная керамика. Между этой керамикой и «шишечными чашами» нет прямой связи, но вполне возможно, что у них был общий источник. В Гордионе эта новая керамика появляется внезапно, без какого-либо разрыва в археологических слоях, и так же быстро исчезает, словно пришельцы сразу слились с автохтонами. И действительно, насколько мы можем судить по немногим имеющимся у нас сведениям, Гордион развивался мирно, без каких-либо катастрофических перерывов, и поэтому трудно видеть в изготовителях черной керамики завоевателей, которые сокрушительным шквалом прокатились через всю Анатолию до границ Ассирии.

Несмотря на непрерывность истории Гордиона, мы имеем свидетельства о больших переменах в Западной Анатолии между 1200 и 700 гг. до н. э. Троя VII в₂ была разрушена около 1100 г. до н. э., а на юго-западе около 1000 г. до н. э. погибло поселение Бейджесултан (слой I), и больше там никто уже не селился. Исторические данные, не так давно поступившие в наше распоряжение, рассказывают о другом нашествии, совершенно отличном от вторжений конца бронзового века, однако здесь есть знаменательное совпадение имен, которое должно иметь свое историческое объяснение. Ликийцы, карийцы и мисы вполне могли быть потомками жителей Лукки, Каркисы и Масы бронзового века, но скорее всего их вытеснили с родных земель и заставили переселиться на Эгейское побережье, где мы и находим их в классический период.

По-видимому, эта миграция произошла под натиском пришельцев из Европы. Но кто они и когда это случилось? Подробностей мы не знаем. Возможно, в то время существовали племенные объединения, такие, как мигдоны — племена из Фригии, чье название сходно с именем мифического героя Мигдона, — которые пересекли Анатолию и обосновались в районе современного Изника и в низовьях долины Сангария. Скорее всего они вытеснили автохтонных жителей (Маса) с их земель, и это передвижение народов закончилось, лишь когда народы Лукки окончательно обосновались в Линии, далеко на юго-западе от своей родины.

На новом месте эти народы продолжали говорить на лувийских диалектах, как это видно из надписей, сохранившихся от классического периода. В этих «позднехеттских» царствах мы видим, по существу, последние политические объединения Западной Анатолии II тысячелетия до н. э.

Что касается Фригии, то ее столица Гордион оставалась типичным западно анатолийским городом до конца VIII в. до н. э., когда резко усилились восточные влияния, отмеченные появлением характерных форм раскрашенной керамики, горшков урартского типа и брошей-застежек, явно заимствованных из Юго-Восточной Анатолии и Северной Сирии.

Однако самое знаменательное событие этого времени — появление алфавитной письменности в сочетании с ее восточными чертами, и это в период, предшествующий какому-либо проникновению греческого импорта в Гордион.

Теперь, пожалуй, можно сказать, что развитие финикийской алфавитной системы письма пришло в Грецию не только через торговые связи греков с левантийскими портами, как это предполагалось раньше. Вполне возможно, что первоначальная идея алфавитного письма возникла в Юго-Восточной Анатолии, где финикийцы и лувийцы жили бок о бок, как, например, в двуязычном Каратепе. И когда ассирийское наступление заставило анатолийских царей, подобно Мите, бежать на северо-запад, они унесли с собой не только драгоценные чаши и застежки, но и новую письменность. Из Гордиона она неизбежно должна была перейти в греческие поселения на Эгейском побережье (Мидас, если верить легендам, женился на принцессе Симе в Эолисе), а оттуда в западный мир. Остатки фригийского языка говорят о том, что он, подобно другим языкам государств Анатолии, в основном относился к хетто-лувийской группе.

Прослеживая далее во времени историю народов этой языковой группы, мы видим, что Мидас из Фригии, продержался недолго. Вскоре после 700 г. до н. э. киммерийцы дошли до его новой столицы и принудили его покончить жизнь самоубийством. В то же время они продвинулись дальше на юг через Табал, и только в 679 г. до н. э. ассирийцы остановили их чуть севернее Киликийских ворот. В течение следующих пятидесяти лет киммерийцы осуществляли непрерывное давление на Табал и Хилакку, в результате чего эти государства то восставали против Ассирии, то обращались к ней за помощью.

Падение Гордиона на западе создало политический вакуум в Западной Анатолии, который вскоре заполнила Лидия — новое государство, образовавшееся примерно в центре древней Арцавы. Лингвистически лидийский тоже относится к хетто-лувийской группе языков. Но любопытно отметить, что язык лидийцев в отличие от других языков гораздо ближе к хеттскому, чем к лувийскому. Не исключено, что в сумятице, последовавшей за падением империи хеттов, эта группа в Центральной Анатолии захватила власть и унаследовала культуру разрушенной Арцавы. Возможно, именно об этом упоминает Геродот в своем рассказе о династии Гераклидов, чьи далекие предки захватили власть в Лидии где-то около 1200 г. до н. э. Один из царей этой династии носил имя Мурсил, и мы можем рассматривать его как одного из далеких потомков и почти тезку хеттского царя Мурсили.

Однако около 660 г. до н. э. Лидия, в свою очередь, была вынуждена просить у Ассирии помощи для защиты от киммерийцев. Но только в 630 г. до н. э. ассирийцы сумели разгромить захватчиков на юго-востоке, а сама Лидия была освобождена лишь в 610 г. до н. э.

После окончательного разгрома киммерийцев (в разгроме киммерийцев самое активное участие приняли скифы) прежние царства Центральной Анатолии вновь обрели независимость, потому что к тому времени мощь Ассирии была уже сломлена внутренними междоусобицами. Основную выгоду из этого извлекло государство Хилакку, а лидийцы сумели продвинуться до р. Галис, пытаясь заполнить вакуум, образовавшийся после отхода ассирийцев. Однако Анатолия все еще была слишком значительна, чтобы ее надолго оставили в покое. В 612 г. до н. э. Ассирия пала под натиском индийцев и вавилонян. В 600 г. до н. э. вавилоняне были уже в Киликии, которую называли Хумой, а мидийцы продвигались дальше через горы Армении. К 585 г. до н. э. мидийцы дошли до р. Галис, где произошло сражение с лидийцами (согласно Геродоту, в момент сражения произошло солнечное затмение (28 мая 585 г. до н. э.). Как только «день обратился в ночь», лидийцы и мидийцы прекратили сражение. Мирный договор менаду Лидией и Мидией был закреплен брачными узами). Затем последовали переговоры, в которых арбитрами, по словам Геродота, были вавилонянин Лабинет и киликиец Сиеннесий — по-видимому, это были правитель Хумы и царь Хилакку.

Мир сохранялся еще несколько лет, до тех пор, пока персидский царь Кир не разгромил и не сверг индийского царя в 550 г. до н. э. В Центральной Анатолии снова возник политический вакуум. Царь Лидии Крез поспешил пересечь р. Галис, пытаясь захватить все, что можно, а в это время Кир вел свои войска через горные перевалы, чтобы защитить основанную им империю. В этой ситуации арбитры мирного соглашения 585 г. до н. э. заняли противоположные позиции: царь Хилакку встал на сторону Кира, а Вавилон поддержал Креза. В 546 г. до н. э. Крез был разбит и Лидия включена в Персидскую империю. А Хилакку за поддержку Кира получила в подарок Хуму. И уже не в первый раз название Хилакку (Киликия) отождествлялось со всей прибрежной равниной южнее гор Тавра. Почти полтора столетия Киликия оставалась вассальным царством и лишь в 401 г. до н. э. была окончательно лишена независимости и стала провинцией Персидской империи.

Персидское завоевание Анатолии по-настоящему положило конец истории народов, говоривших на хетто-лувийских языках. В Центральной Анатолии еще существовали отдельные группы народностей, которых греки называли «белые сирийцы» — возможно, потому, что они говорили на языке своих предков, когда греки впервые появились в Сирии.

На западе и юге Малой Азии, от Карии до Киликии, хетто-лувийские языки оставались в употреблении весь классический период, вплоть до начала нашей эры. Церковные писцы VI в. н. э. зафиксировали в рудиментарном языке Исаврии, по всей видимости, последние следы языка, носители которого хлынули потоком в Анатолию более трех тысяч лет назад.