О.В. Томашевич. Послесловие

Настоящая книга П. Монтэ была написана для широкой публики, однако она насыщена качественной информацией, несомненно интересной и специалистам. Хотелось бы подчеркнуть, что в отличие от большинства книг, издаваемых в научно-популярных сериях, она является результатом работы крупного египтолога-профессионала.[662] Живое воображение, литературный дар, истинно французская легкость слога и мягкая ирония делают эту книгу увлекательным чтением, доступным читателям разного возраста и уровня образования. Однако за этой легкостью – обширные знания и труд.

Тема книги (французский оригинал ее озаглавлен «Повседневная жизнь египтян во времена Рамсесов») далеко не так проста, как это может показаться на первый взгляд. Предоставим слово ученым, ставившим перед собой такую же задачу. А. Эрман, основатель берлинской школы египтологов (у него учился замечательный русский востоковед Б.А. Тураев), признавался в 1923 г., что его решение в 1885 г. написать популярную книгу о египетской жизни в древности было «юношеским легкомыслием» – настолько сложной оказалась тема. X. Ранке так же охарактеризовал свое согласие переработать это издание по просьбе А. Эрмана в 1908 г.[663]

А. Эрман одним из первых в египтологии стал последовательно применять принцип историзма, справедливо заметив, что описанные Дж. Вилькинсом[664] египтяне никогда и нигде не жили. Он анализировал источники разных периодов истории цивилизации в долине Нила, показывая изменения в ремеслах, одежде, обычаях и прочих областях жизни. Поэтому его книга о быте египтян стала классической, как и другие его работы (прежде всего «Египетская грамматика»).

Хотя заслуги А. Эрмана и X. Ранке в данном направлении исследований совершенно очевидны, книга П. Монтэ продолжает традиции другой историографии – французской. Его достойными предшественниками были знаменитый Г. Масперо (основатель французского Института восточной археологии) и А. Морэ, популярные книги которых были переведены на русский язык еще до революции.[665] Для своей работы П. Монтэ избрал почти тот же временной период расцвета Нового царства, что и Г. Масперо. Однако в его распоряжении находился новый, чрезвычайно эффектный материал, ставший достоянием науки в первой половине XX в., причем отчасти благодаря счастливой фортуне Монтэ-археолога.

Прежде чем, как это принято в послесловиях, коснуться спорных положений данной книги, привести новые взгляды на какие-либо проблемы, познакомить читателя с, возможно, неизвестными ему работами отечественной школы египтологов, обратимся к данным биографии П. Монтэ,[666] к его посвященной науке жизни.

Пьер Монтэ родился 27 июня 1885 г. в небольшом городке на р. Соне (департамент Рона на юго-востоке Франции). Окончив лицей в Лионе, он занялся египтологией под руководством В. Лорэ, оставившего неизгладимый след в сердце ученика.

С 1910 г. П. Монтэ работает во французском Институте восточной археологии в Каире. Весьма оперативно им было подготовлено переиздание надписей из знаменитого Вади-Хаммамат. Он не только сверил уже известные тексты времени V–XXX династий, но и открыл много новых. Начинающий ученый скромен: на первом месте в заглавии публикации стоит имя работавшего с ним фотографа.[667]

По совету В. Лорэ П. Монтэ обращается к изучению изображений в частных гробницах времени Древнего царства в Среднем Египте (особенно в районе Мемфиса). Первая мировая война прервала столь удачно начатую научную карьеру.

Исполнив долг перед родиной, наградившей его Крестом («за боевые заслуги») и «Военной медалью», П. Монтэ возвращается к любимой работе и становится руководителем археологической экспедиции в Библе (с 1920 по 1924 г.) – важном восточносредиземноморском форпосте египтян.

Одновременно начинается преподавательская деятельность П. Монтэ в университете Страсбурга, где в 1925 г. он защищает диссертацию.[668] Она была посвящена росписям гробниц Древнего царства – отсюда его знание реалий древнеегипетской жизни, впоследствии обогащенное опытом археолога. В той давней работе он систематизировал изображения, рассматривая их как определенный комплекс на каждой стене гробницы, а не выбирая отдельные понравившиеся ему сцены. Это позволило ему определить обычный набор сцен, собрать разные варианты росписей. Снабженная иллюстрациями, содержащая массу копий и переводов подписей к изображениям, книга П. Монтэ вошла в золотой фонд египтологии.

В 1928 г. под его руководством была проведена первая археологическая разведка в Танисе – на северо-востоке дельты Нила, где экспедиция П. Монтэ работала до 1951 г. В 1934 г. он получает звание профессора египтологии, в 1948 г. замещает П. Лако в Коллеж де Франс, в 1953 г. избирается членом Французской Академии. Он принимает участие в работе, а порой и возглавляет разные научные учреждения и комиссия (в 1963 г. он был президентом Французского института – объединения пяти академий, президентом Академии надписей, в 1950-1956 гг. – президентом Французского египтологического общества). Республика оценила его заслуги – он стал командором ордена Почетного легиона. Выйдя в 1955 г. на пенсию, П. Монтэ продолжал египтологические изыскания до последнего часа (он умер в ночь с 17 на 18 июня 1966 г.).

Как справедливо отмечалось в некрологе, помещенном в одном специальном журнале, с уходом П. Монтэ из жизни завершился целый период истории французской египтологии, «счастливый период», когда один ученый мог охватить в своем творчестве разные области науки.[669] Именно таким ученым был П. Монтэ. Библиография, опубликованная его друзьями и коллегами, насчитывает кроме массы статей 50 (!) книг, посвященных проблемам истории, религии, географии, филологии древнего Египта.[670] Его имя прославлено удачными археологическими раскопками в Ливане и Египте, одними из наиболее значительных в нашем столетии. Расскажем о них чуть подробнее.

Четыре сезона провел П. Монтэ в качестве руководителя экспедиции в Библе, изучая древнеегипетские памятники и предметы, созданные местными мастерами под влиянием искусства долины Нила. Удача сопутствовала экспедиции: весной 1922 г. в результате схода оползня из-за дождей вблизи побережья открылась шахтовая гробница. Так был обнаружен царский некрополь Библа. Жемчужиной собранных коллекций стал саркофаг царя Ахирама с древнейшей финикийской алфавитной надписью и изображениями в египетском стиле.

В Библе были найдены остатки двух храмов, масса интереснейших памятников, позволяющих рассмотреть историю политических, экономических и культурных контактов Египта и Восточного Средиземноморья в древности.[671] П. Монтэ датировал некоторые обнаруженные в районе храмов архитектурные детали египетского происхождения временем Древнего царства и несколько поспешно сделал вывод о строительной деятельности фараонов эпохи великих пирамид в Библе. В настоящее время эти датировки оспариваются – полагают, что это памятники Нового и Позднего царств, а остатки фундамента показывают неегипетский способ построения.[672]

Чрезвычайно ценные надписи о проникновении в Библ египетских культов П. Монтэ опубликовал в 1964 г.[673] Он обоснованно датировал их Средним царством, когда связи Египта с Библом были весьма оживленными.

Библ традиционно копали французы: в 1860 г. здесь работала экспедиция знаменитого Э. Ренана, а с 1926 г. – М. Дюнана, получившая интересные результаты в «храме обелисков».[674]

П. Монтэ на протяжении всей жизни интересовался контактами Египта и Передней Азии. В 1937 г. вышла в свет его книга о влиянии сирийского искусства на египетское, где были использованы самые разнообразные источники: тексты, изображения, археологические находки. С этой темой связаны и раскопки экспедиции П. Монтэ в Сан-эль-Хагаре в 1929-1951 гг. (егип. Джане, греч. Танис), оказавшиеся триумфальными.[675]

В Танисе французский ученый шел по следам двух крупнейших археологов – своего соотечественника, основателя Службы древностей О. Мариета (1861) и англичанина У.М. Флиндерса Питри (1883-1886). В 1939 г. мир услышал о сенсационном открытии практически не тронутого грабителями некрополя фараонов XXI–XXII династий, т.е. времени малоизученного III Переходного периода. Погребения находились в склепах внутри и вне ограды огромного храма Амона. Стены гробниц Псусеннеса I, Осоркона III и Шешонка III были покрыты рельефами и надписями, представлявшими огромную ценность для историков религии. Собрание памятников Египетского музея в Каире обогатилось серебряными саркофагами, золотыми масками мумий, различными ювелирными украшениями (ожерелья, пекторали, браслеты, кольца), драгоценными сосудами и другими предметами погребального инвентаря.

Вторая мировая война прервала чрезвычайно плодотворные раскопки. В 1943 г. в некрополь залезли грабители; они унесли большинство статуэток-ушебти, часть красивых фрагментов рельефов, а кроме того, повредили памятники, когда искали тайники с сокровищами. Еще более ловкие и наглые бандиты попытались вскрыть саркофаг Псусеннеса I, спрятанный от бомбардировок в подвалах Египетского музея в Каире. Энергично предпринятое расследование позволило вернуть большую часть украденных предметов, но ожерелье царя и некоторые амулеты бесследно исчезли.

Находки в царском некрополе Таниса по своему значению сопоставимы с находками из гробницы Тутанхамона, открытие которой в 1922 г. обессмертило имя английского археолога Г. Картера. Кроме названных выше предметов следует упомянуть и великолепный внешний саркофаг Псусеннеса I из розового гранита; на внутренней поверхности его крышки в глубоком рельефе высечено изображение богини Нут.

Раскопки самого Таниса дали ценнейшие находки. Этот город, бывший столицей Египта в начале I тысячелетия до н.э., – единственный на настоящий момент город Дельты, который благодаря своей сохранности может претендовать на роль музея под открытым небом. Здесь найдено такое количество скульптуры, что исследователи стали писать о «танисской школе».[676] Экспедиция П. Монтэ обнаружила две интереснейшие статуи Рамсеса II: одна изображала его восседающим на троне рядом с азиатской богиней Анат, другая – ребенком под покровительством гигантского сокола Хорона (высота статуи – 2 м 31 см). Вновь была открыта оставленная экспедицией О. Мариета знаменитая стела «400-летия эры Сетха», где он изображен подобно азиатскому Баалу. Танис, расположенный на рукаве Нила, служил важным центром торговли с Азией (именно из Таниса отправляется в Библ за лесом посланец бога Амона[677]), поэтому раскопки здесь полностью соответствовали научным устремлениям П. Монтэ.

Танис дал богатый материал по эпохе правления Рамсеса II Великого. В связи с этим необходимо коснуться проблемы локализации Пер-Рамсеса. Мысль о возведении Пер-Рамсеса, а затем и Таниса на месте Авариса, гиксосской столицы, была высказана X. Бругшем еще в 1872 г. и активно поддерживалась П. Монтэ и другими египтологами (А. Гардинер, X. Кеес, Ю. фон Бекерат[678]). Однако общепринятой гипотезой она не стала. Ее противники справедливо подчеркивали отсутствие в Танисе сооружений, датируемых временем до правления XXI династии, найденных in situ, т.е. памятники Рамсеса II попали сюда из другого места (знаменательная судьба для памятников фараона, любившего присваивать построенное и изваянное при его предшественниках!). Отсутствие в Танисе зданий, возведенных до правления Псусеннеса I, подтвердили и последние раскопки, проводившиеся французской экспедицией под руководством Ж. Йойотта. Что касается топографической идентификации Авариса и Пер-Рамсеса, локализуемых в настоящее время большинством ученых в местности Катаана – Кантир, то, видимо, она подтверждается источниками. М. Битак подчеркивает, что название «Аварис» при XX династии использовалось для обозначения гавани столицы Рамсеса II.[679] Иногда Аварис локализуют в районе Тель-эд-Дабаа, к югу от Катаана – Кантир, т.е. Пер-Рамсеса, что соответствует известному описанию границ столицы в папирусе Анастази IV (6,4-6,10), где говорится о культе на юге от столицы Сетха – египетского бога, отождествленного с азиатским Баалу и почитаемого гиксосами. Однако и эту локализацию нельзя пока считать окончательной: найденное здесь экспедицией М. Битака азиатское поселение отнюдь не уникально для Восточной Дельты.[680]

Наиболее значимыми при решении данной проблемы представляются памятники культа Сетха. Действительно, локальные культы в долине Нила сохранялись на протяжении колоссального периода времени – с глубокой древности до греко-римской эпохи. Поэтому гипотеза о топографическом тождестве Авариса и Пер-Рамсеса выглядит весьма убедительно, Танис же располагался севернее этого района.

На наш взгляд, П. Монтэ, как и некоторые другие египтологи (X. Кеес, Ю. фон Бекерат), придает излишнее значение религиозной стороне противоборства в конце Нового царства сторонников культов Амона и Сетха. Несколько раз он касается этого вопроса и в настоящей работе, поэтому представляются необходимыми некоторые замечания. По мнению П. Монтэ,[681] конец правления XX династии ознаменовался гражданской войной приверженцев Амона с «нечистыми» – адептами культа Сетха. Сначала перевес сил был на стороне последних: в союзе с поселившимися в долине Нила азиатами они, якобы подобно гиксосам, уничтожали храмы и другие святыни по всей стране. Но фиванцы собрали войско и изгнали нечестивцев, разрушив дворец Рамсеса II и предав проклятиям культ Сетха. Главным свидетельством этой войны для П. Монтэ является сообщение Иосифа Флавия,[682] который, как известно, пользовался трудами египетского историка птолемеевской эпохи Манефона. Из работы Иосифа Флавия П. Монтэ заимствует термин для обозначения сторонников культа Сетха, который с древнегреческого можно перевести как «(ритуально) нечистый», «нечестивый», «порочный», «обагренный кровью» и т.д.

Никто не спорит – III Переходный период был, как и два предыдущих, периодом смут, военных столкновений, вторжений извне.[683] Однако, на наш взгляд, настоящей гражданской войны между приверженцами культов Амона и Сетха не было. Рамессиды, уделявшие внимание своему родовому богу Сетху и нижнеегипетским богам (например, уже при Рамсесе II заметно возрос культ саисской Нейт), отнюдь не являлись противниками культа Амона. В честь последнего возводились гигантские храмы, а фиванскому жречеству дарились богатые пожертвования.

Упадок культа Сетха, трансформация его в некий прообраз дьявола в эпоху Позднего царства объясняются скорее тем, что его внешний облик, приобретший азиатские черты, ассоциировался с гиксосами. Это была «национальная» реакция египтян эпохи последнего возрождения страны на вторжения чужеземцев. В моду вошло все исконно египетское, причем идеалом, «золотым веком» представлялись не времена блестящей империи Нового царства, а период Древнего царства, когда умопомрачительная власть фараонов выразилась в великих пирамидах, а связи долины Нила с остальным миром были незначительны. Нельзя не учитывать и следующий факт: согласно мифу, Сетх – убийца добродетельного Осириса, культ которого (отчасти благодаря зарождающейся мировой славе его жены Исиды) переживает в Позднее царство новый расцвет.

Нельзя согласиться с П. Монтэ, определявшим Сетха как азиатского бога. Этот древний египетский бог приобрел лишь некоторые черты иконографии переднеазиатского, Баалу. П. Монтэ склонен переоценивать значение в пантеоне долины Нила азиатских богов: Анат, Астарты, Решена, Хорона, Баалу. Их культы проникли в Египет во время III Переходного периода и Нового царства, однако они подверглись в Долине столь сильной египтизации, что на изображениях Позднего царства их порой невозможно отличить от местных богов. Чужеземные боги были включены в мифологию, получили высокие эпитеты владык неба, Обеих земель, всех богов.

За период, истекший с 1946 г., когда увидело свет первое издание данной книги П. Монтэ, естественно, некоторые положения автора оказались спорными и даже неверными. Мы попытались отметить их в примечаниях. Идеализация французским ученым египетской жизни в древности особенно бросается в глаза в главе III, когда речь заходит о слугах и рабах. Представить реальное, увы, далеко не столь идиллическое положение большинства египтян (не зря сам П. Монтэ расписывает пристрастие к палочным наказаниям в долине Нила) поможет указанная литература, прежде всего работы О.Д. Берлева и Е.С. Богословского. Нельзя не заметить, что П. Монтэ чаще приглашает читателя в увлекательные путешествия по дворцам фараонов и богатым усадьбам знати, чем заглядывает в дома простых смертных. Это объясняется не только большей привлекательностью парадной стороны жизни, но и характером сохранившихся источников. «Археология вещей», под флагом которой проходил грабеж национального достояния многих стран Востока, на наших глазах превращается в «археологию идей». Изучая жалкие остатки бедных поселений, историки могут взглянуть на жизнь древних значительно объективнее.

Надеемся, что незначительные замечания не будут даже каплей дегтя в той бочке меда, с которой хотелось бы сравнить книгу П. Монтэ. Обращение этого метра французской школы к теме «Повседневная жизнь в Египте во времена Рамсесов» закономерно следует из его научных интересов и, на наш взгляд, отвечает его человеческим качествам. Невозможно не почувствовать, с какой любовью не только к египтологии, о которой он, по отзывам коллег, мог говорить бесконечно, но и к жизни, людям была создана эта книга.

Уверены, что, переведенная на английский, немецкий, итальянский, испанский, португальский, датский, польский и другие языки, книга П. Монтэ доставит удовольствие и нашим читателям. Как писал во введении к «Апологии истории» М. Блок: «Зрелище человеческой деятельности… составляющей ее [истории] особый предмет, более всякого другого способно покорять человеческое воображение. Особенно тогда, когда удаленность во времени и пространстве окрашивает эту деятельность в самые необычные тона».[684]

В данное издание включены иллюстрации, отсутствующие во французском оригинале, хронологическая таблица и краткий словарь древнеегипетских божеств.

Там, где автор перевода с древнеегипетского языка не указан, сохранены переводы П. Монтэ. Имена собственные и географические названия даны в условном, так называемом «школьном» чтении, ставшем традиционным и поэтому более удобным для научно-популярных изданий.

Примечания:

6

Об этой эпохе см.: Montet. Le drame d'Avaris. Р., 1941, гл. III и IV.

66

Urk., I, 106 (Ouni 36).

67

Urk., I, 130.

68

Erman-Ranke. Aegypten und aegyptiscb.es Leben im Altertum, c. 399, 402; Sloby R.-W. Primitive Methode of Measuring Time. – J. E. A., XVII (1931), 166-178.

662

Пока в научно-популярной серии были изданы только две книги профессиональных египтологов – 3. Гонейма и Ж.-Ф. Лауэра; обе они указаны в списке литературы.

663

Erman A., Ranke H. Aegypten und aegyptisches Leben im Altertum. Tübingen, 1923, c. V-VI, VII-IX.

664

Wilkinson J. G. The Manners and Customs of the ancient Egyptians. Vol. I-III. L., 1878.

665

См. список литературы.

666

Данные биографии П. Монтэ даны по: Robert L., Vandier f. Discours de m. L. Robert et de m. J. Vandier à l'occasion de la mort de m. P. Montet, lu dans la Séance du 8 juillet 1966 des l'Academie des Inscriptions et Belles-Lettres. P., 1966.

667

Couyat J., Montet P. Les inscriptions hiéroglyphiques et hiératigues du ouâdi Hammämat. Le Caire, 1912.

668

Montet P. Les scènes de la vie privée dans les tombeaux egyptiens de l'Ancien empire. Strasbourg, 1925.

669

Walle B. van de. Montet (1885-1966). – Chronique d'Egypte. Brüssels, 1967, vol. 42, № 83, c. 124-125.

670

Bulletin de l'Institut Francais d'Archeologie Orientale. Cairo, 1958, vol. 57, c. XI-XXIV. Особо хотелось бы отметить важное значение одной из последних работ: Montet P. Geographie de l'Egypte ancienne. Vol. I-II. Р., 1957-1961.

671

Montet P. Byblos et l'Égypte. Quatre campagnes de fouilles à Geheil, 1921-1922-1923-1924. P., 1928 (Texte), 1929 (Atlas).

672

Helck W. Die Beziehungen Ägyptens zu Vorderasien im 3. und 2. Jahrtausend v. Chr. Wiesbaden, 1962, c. 21; Stadelmann R. Syrisch – Palästinensische Gottheiten in Ägypten (Probleme der Ägyptologie, Bd. 5). Leiden, 1967, c. 6-7.

673

Montet P. Quatre nouvelles inscriptions hieroglyphiques trouvées à Byblos. – Kêmi. 1964, vol. 18, c. 61-68; Montet P. Herichef a Byblos. – Kêmi. 1962, vol. 16, c. 89-90.

674

Dunand M. Fouilles de Byblos. Vol. I-II. Р., 1939-1954; Dunanā M. Byblos, son histoire, ses ruines, ses legends. Beirut, 1965. Об археологических исследованиях Библа см: Вернхардт К.-Х. Древний Ливан. М., 1982; Jidejean N. Byblos through the Ages. Beirut, 1968; Herm G. Die Phönizier. Das Purpurreich der Antike. Düsseldorf, Wien, 1973.

675

Montet P. Les reliques de l'art Syrien dans l'Égypte du Nouvel Empire. Strasbourg, 1937; Montet P. La Nécropole royale de Tanis. Vol. 1-3. P., 1947-1960; Montet P. Les énigmes de Tanis. P., 1952.

676

M. Э. Матье справедливо писала о скульптуре Пер-Рамсеса, а не Таниса: Матье М.Э. Искусство древнего Египта. Л.-М., 1961, с. 472-475. Примечательно, что найденные в 1825 г. в Танисе статуи (экспедиция Рифо) попали в коллекции музеев Парижа, Берлина и Санкт-Петербурга (Lexicon der Ägyptologie (далее LA). Hrg. von W. Helck. W. Westendorf. Wiesbaden, Vol. I-VI, 1972-1986; vol. VI, kol. 199).

677

Коростовцев M. А. Путешествие Ун-Амуна в Библ. Египетский иератический папирус № 120 Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина в Москве. М., I960, строки 1, 3-1, 4; 1, 6.

678

Brugsch H. A.Z., 1872, Bd. 10. Подробнее об этой проблеме см.: Стучевский И.А. Рамсес II и Херихор. Из истории древнего Египта эпохи Рамессидов. М., 1984. с. 67-77.

679

LÄ. V, 128, 129, 133.

680

LÄ. I, 552.

681

Montet P. Le drame d'Avaris. Р., 1941, с. 168-173.

682

Contra Apionem I. 227-277.

683

Трудные времена III Переходного периода отразились в повести о злоключениях жреца Атума: Caminos R. A. The Tale of Woe. Oxf., 1977.

684

Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. Изд. 2-е. М., 1986, с. 8.