Неслыханно! Чрезвычайное происшествие! Требуется экстренное обсуждение!

Сионистская организация Антверпена переполошилась. Почтенный член еврейской общины, аккуратнейшим образом вносящий в сионистскую кассу любые требуемые суммы, уличен в позорном проступке. Даже в трех проступках. Он, во-первых, изучал антисемитскую литературу, во-вторых, пропагандировал ее и, в-третьих, распространял.

Да, доказано, что уважаемый бухгалтер (одни называли мне его Геирсмансом, другие — Гейремансом) не просто читал, а усердно штудировал антисемитское издание — его безжалостно уличают подчеркивания целых фраз и восклицательные знаки на полях страниц. Обвиняемый и не пытается отрицать, что криминальные пометки сделаны его рукой. Следовательно, первый проступок установлен.

Да, второй проступок — факт пропаганды порочной книги — тоже налицо: однажды вечером гость бухгалтера вслух читал выдержки из антисемитского издания в присутствии хозяина дома и двух знакомых.

Да, доказан и третий проступок — факт распространения антисемитской литературы. Изменивший идеям сионизма бухгалтер лично давал крамольную книгу на прочтение двум своим сослуживцам. Третий, к счастью, оказался стойким сионистом и своевременно доставил уличающее Геирсманса-Гейреманса издание руководителям организации.

Как попала к бухгалтеру враждебная книга, из-за которой загорелся весь сыр-бор? Это точно установлено. Ее продал антверпенцу бежавший из Израиля бывший болгарский гражданин. Местная сионистская организация, причисляющая таких беженцев к ренегатам и отступникам, устроила ему в Бельгии далеко не сладкую жизнь. И полученные от бухгалтера тысяча триста бельгийских франков (около сорока долларов) обеспечили его семье трехдневное, правда, не шибко сытное пропитание.

Пора, наконец, назвать страшную книгу. Издана она в Тель-Авиве. На иврите. Называется "Своими глазами". Автор — гражданка государства Израиль Фелиция Лангер. Профессия автора — адвокат.

Отчего же эта публикация зачислена в разряд антисемитских? Оттого, оказывается, что Фелиция Лангер открыто рассказывала о пытках и мучениях, которым подвергаются в израильских тюрьмах арабы, обвиняемые в сопротивлении израильским властям на захваченных агрессором территориях.

Фелиция Лангер пишет только о том, что видела своими глазами в израильских тюрьмах, куда ее, адвоката, вынуждены были иногда пропускать к подзащитным. Пишет точно и обстоятельно, приводит подлинные имена и документированные факты. Она встречала среди заключенных и восьмидесятилетних стариков, и четырнадцатилетних подростков.

Наиболее изощренным пыткам подвергают палестинцев в тюрьме Рамаллаха. Там, в камере высотой ниже человеческого роста, усыпанной острыми камнями, Фелиция Лангер обнаружила известного прогрессивного деятеля из Иерусалима Сулеймана аль-Наджаба. Некоторое время его считали без вести пропавшим, ибо израильские власти предпочитали отмахиваться от запросов его родственников.

Щадя чувства и нервы читателей, я не описываю пыток, выпавших в израильской тюрьме на долю Сулеймана аль-Наджаба. Издевательства, которым подвергли его в израильских застенках, в частности в военной тюрьме Сарафанд, представляли смесь средневековых пыток и истязаний, "модернизированных" на основе новейшей техники.

Правдивая книга израильского юриста рассказывает о преступлениях израильских захватчиков, аналогичных преступлениям тех, кто предстал перед Международным трибуналом в Нюрнберге.

Эти преступления доказаны. О них говорили юристы и общественные деятели многих стран в Финляндии на сессии международной комиссии, созданной Всемирным Советом Мира для расследования нарушений Израилем прав человека. Противоречащие Женевской конвенции "чрезвычайные законы" дают возможность израильским властям чинить любые беззакония над местным населением — таковы выводы комиссии. Об этом пишет и Фелиция Лангер.

Но сионисты окрестили ее работу антисемитской, а автора и всех, кого книга навела на раздумья, антисемитами. По этому "принципу" угодил в антисемиты и антверпенский бухгалтер Геирсманс-Гейреманс.

Как же посмел он не поверить сионистской прессе, что Фелиция Лангер сочинила свою книгу прежде всего для того, чтобы отомстить евреям за то, что… ее бросил муж и сейчас ни один добропорядочный израильтянин не женится на ней?

Перепуганный бухгалтер поспешил "поверить" этой легенде. Смиренно покаялся. И к всеобщему изумлению руководители антверпенской сионистской организации сочли возможным ограничиться покаянием проштрафившегося бухгалтера.

Такое неожиданное благодушие объясняется весьма просто: к тому времени в еврейские круги Бельгии стала уже проникать книга, с точки зрения сионистов, более опасная, нежели та, что написала Фелиция Лангер, — называется она "Расизм государства Израиль", ее автор Исраэль Шахак, профессор Иерусалимского университета. Несколько лет кряду этот видный ученый безуспешно пытался обнародовать в Израиле цикл документальных статей о неслыханно жестоких расправах израильских властей с палестинцами на оккупированных землях. Статьи профессора Шахака были опубликованы за границей. Особенно убедительно прозвучала статья "Я обвиняю сионизм!". В ней автор гневно обвинял не только сионистский расизм, но и всех, кто "не протестует" против сионистского фашизма, поскольку считают, что он "в интересах дела еврейской нации".

Нетрудно себе представить, с какой яростью ополчились бельгийские сионисты против "антисемитской" книги израильского ученого — ведь написана она не политиком, не журналистом, не адвокатом, а профессором органической химии, никогда неборовшимся за место в кнессете, не стремящимся к политической карьере. В такой обстановке проступок антверпенского бухгалтера сразу показался мелким, и его простили. Бухгалтер бурно обрадовался: он-то ожидал худшего, ибо прекрасно знал: бельгийские сионисты никогда ничего не прощают.

"Никогда ничего не прощают". Позвольте, ведь я, кажется, уже слышал такое о бельгийских сионистах. Конечно, могу совершенно точно сказать — когда и где…

Но сначала надо рассказать об одной встрече в Голландии, куда я приехал из Бельгии.

Амстердам. Крохотное и всегда забитое посетителями кабаре "Ли-ла-ло" на Клерекстраат. Талантливые эстрадные исполнители Жози и Жак Холланд выступают с программой еврейских песен, преимущественно фольклорных. Жози поет, а муж аккомпанирует ей на нескольких инструментах. Такой репертуар, естественно, не может вызвать никаких возражений со стороны амстердамских сионистов. Правда, те из них, кто придерживается религиозных обрядов, принципиально не посещают "Ли-ла-ло": закуски и напитки там подают не в кошерной посуде. Кое-кто из националистов брюзжал еще и по поводу того, что в репертуаре супругов Холланд преобладают иронические песенки, в смешном свете представляющие ревнителей некоторых древних иудейских обрядов.

Брюзжали, но не трогали супругов Холланд. Но вот в их репертуаре появились и крамольные песни: Эдуарда Колмановского и Евгедия Евтушенко "Хотят ли русские войны" и русская народная "Из-за острова на стрежень…". А тут еще Жози и Жак посетили Советский Союз. Подсаживаясь, по обыкновению, к столикам знакомых посетителей, артисты восторженно рассказывали о Москве и Ленинграде.

Вот тогда-то сионистские активисты Амстердама разгневались. И дали понять это исполнителям крамольных песен. Для начала только, как говорится, предупредили.

Неунывающий Жак, участник французского Сопротивления, посмеивается над угрозами. И, словно бросая вызов сионистам, супруги стали еще чаще исполнять сатирическую песенку "Антисемит". Не в бровь, а в глаз бьет она любителей молниеносного приклеивания ярлычка "антисемита" всем неугодным. И столь же зло высмеивает молниеносную амнистию "антисемитам", сумевшим чем-нибудь угодить своим вчерашним антагонистам.

Холланды намерены расширить свой репертуар, сделать его более интернациональным. Не по годам темпераментный и неизменно улыбчивый Жак рассказал мне о своих планах. Он горячо интересуется новыми произведениями советских песенников и даже меня уговорил "спеть" ему с горем пополам несколько песен, созданных у нас в честь Победы над германским фашизмом.

…Оторвался от этих строк и с удовольствием прослушал пластинку, подаренную мне артистами. Как выразительно передает Жози характер каждой песни — явственно представляешь себе то маленького продавца папирос под дождем, то строгого учителя, величаво внушающего в хедере лукавым шалунам азы грамоты! Как изобретательно, с самыми неожиданными вариациями аккомпанирует ей Жак. Создается впечатление, что играет инструментальный ансамбль!

И все же, когда диск остановился, мне вспомнились не полные задора лица артистов, а беспокойные глаза Шимона — слегка прихрамывающего молодого человека из Марокко. Сидя с приятельницей за соседним столиком, он неожиданно включился в нашу беседу с супругами Холланд. Стоило им отойти от меня, как Шимон — верный поклонник их искусства — с нескрываемой тревогой сказал:

— Жози и Жак, как всегда, беззаботны и закрывают глаза на опасность. А ведь сионисты не оставят их в покое. Как бы я желал ошибиться, но жизнь покажет, что я, к сожалению, прав. — И подчеркнуто серьезно заключил: — Голландские сионисты, да и бельгийские тоже, я хорошо знаю, не прощают ничего и никому. Сомневаетесь? Придется, значит, открыть вам тайну моей хромоты. Позвали меня на собрание проживающих здесь марокканских и сирийских евреев. Я обрадовался, что смогу прочитать вслух письмо из Израиля от моего друга Нисима Гурна. Живет он в Кирьят-Шмоне и написал мне, что темнокожим евреям там отравляют жизнь. Хотел жениться, но побоялся, что жена будет жить впроголодь… И вот об этом моем "преступлении" узнали амстердамские бнейакибовцы — и проучили меня…

"Не прощают ничего и никому".

Пора, пожалуй, сказать, где же и от кого я впервые услышал такие слова о голландских и бельгийских сионистах.

Было это в Вене, на Иозефгассе, 10, в стрелковом тире "Йохан Шпрингер". Я уже рассказывал об этом, состоящем под попечительством "Сохнута" заведении, где посетители, разговаривая преимущественно на иврите, совершенствовали умение стрелять по движущейся цели.

Моей особой заинтересовался там мрачный человек в шортах, видимо, администратор. Узнав, что я москвич, он заявил:

— Наш тир — частный. Вам придется уйти.

И поручил своему подручному — более веселому молодому человеку препроводить меня к выходу. На прощание мой конвоир весело уведомил меня:

— Ваше счастье, что вы в Австрии, а не в Бельгии и не в Голландии. Уж там бы вас просто так не выпустили!

— Именно в Бельгии и в Голландии?

— Именно, именно! Там сионисты не такие шлеперы[В переводе с идиш на русский — что-то вроде размазни, неудачника, горемыки.], как в Австрии. Там настоящие мужчины. Они умеют ничего не прощать. Особенно, если кто-нибудь сует свой нос туда, куда не положено заглядывать чужим! Это только мы, в Вене, цацкаемся…

Тогда я встретил самокритичное сообщение вышибалы недоверчивой улыбкой. Но теперь вынужден признать: молодой весельчак был прав. Заявись я непрошеным гостем в подобный тир в Брюсселе или Амстердаме, то, пожалуй, не отделался бы одним только словесным внушением.

Что ж, неспроста, видимо, сионистские организации Бельгии и Голландии иногда называют бастионом европейского сионизма.

Особенная воинственность и обостренный шовинизм сионистов Бельгии и Голландии — явление далеко не случайное. Дело не только в их принадлежности к буржуазии, не только в их влиянии на общественную жизнь этих стран. Дело еще в том, что бельгийские и голландские сионисты свято исповедуют так называемую "иерусалимскую программу", принятую в Иерусалиме руководством Всемирной сионистской организации еще до образования государства Израиль. В ногу со временем, модернизируясь на каждом последующем конгрессе в том же Иерусалиме, программа эта настойчиво напоминает всем без исключения евреям, что в их жизни Израиль играет роль "централитета", что борьба за усиление этого государства — их обязанность, что они призваны бороться за эмиграцию евреев из всех стран мира на их "историческую родину".

Ведь именно на основе этих пунктов "иерусалимской программы" современный сионизм и провозгласил, что сегодня любой еврей, гражданином какой бы страны он ни был, одновременно является еще гражданином государства Израиль.

Бельгийские и голландские сионисты особо ревностно осознают себя такими "двойниками". Со всеми вытекающими последствиями. Отсюда в значительной степени их удвоенное рвение при выполнении директив своих идеологов и удвоенная нетерпимость ко всем, кого они считают антисионистами и даже просто несионистами.

Не преувеличивал ли все-таки Шимон зависимость любого голландского или бельгийского еврея от местных сионистских организаций?

Но вскоре мои сомнения рассеялись. Я убедился, что даже незначительная группа сионистской молодежи, без помощи зрелых единомышленников, имеет возможность отравить жизнь неугодным ей лицам.

— Наши главные мучители!

Так выразительно отзываются беженцы из Израиля, нашедшие приют в Брюсселе, о "золотой молодежи" бельгийской столицы. Эти кандидаты в знатные сионистские деятели, чьи автомашины модных марок можно видеть у подъездов самых шикарных баров и ночных заведений, с вызывающей гордостью именуют себя израильтянами в изгнании. Хороши изгнанники, прокучивающие за одну ночь сумму, конечно, не ими заработанную, достаточную для трудовой семьи на две недели!

В сионистской среде этих зазнавшихся юношей именуют "маккабистами". Они члены спортивного клуба "Маккаби" — тезки одного из самых старых и традиционных сионистских объединений военизированного типа. И с тех пор, как в Брюсселе появились беженцы из Израиля, маккабисты делят свое время между спортом, ночными кутежами и травлей покинувших израильское государство людей.

— Вы изменили Израилю!

— Вы предатели еврейского народа!

— Вы заслуживаете голодной смерти!

Вот что слышат от богатых молодых бездельников люди, бежавшие из Израиля и в одиночку, и парами, и с малыми детьми и престарелыми родителями.

От угроз маккабисты переходят к действиям. Они взяли на себя контроль над соблюдением бойкота беженцев — и горе тому брюссельцу, который осмелится дать хоть самую черную работу "презренному ренегату".

Узнав, что владелец швейной мастерской близ Блошиного рынка взял на сдельщину семью беженца с "земли обетованной", двое маккабистов ночью методично искрошили оконные стекла мастерской. Удалось установить только одно: аристократические громилы приехали на элегантном автомобиле марки "Альфа-Ромео".

Маккабисты избили и нескольких беженцев, обратившихся в консульства некоторых стран с прошениями разрешить им вернуться на покинутую родину. Правда, после расправы хулиганы проявили "великодушие": они предложили своим жертвам взять на себя расходы по… их возвращению в Израиль.

Издевательства маккабистов над затравленными беженцами обратили на себя внимание некоторых общественных организаций Брюсселя. Они пристыдили руководителей сионистских общин. Те ответили, что маккабисты преследуют беженцев из Израиля "по собственным побуждениям, а контролировать ночные похождения молодых людей невозможно".

Записав эти строки о бесчинствах маккабистов, я под вечер вышел из отеля "Приятное пребывание" на прогулку по весеннему Брюсселю. Свернув на аристократическую авеню Уинстона Черчилля, я на небольшом отрезке улицы насчитал у подъездов великолепных домов четыре легковые машины с эмблемами клуба "Маккаби" на стекле. "Континенталь" массивный, широченный, моллюскообразный — был украшен еще и бело-голубым вымпелом со звездой Давида и надписью на иврите. Заметив слово "Сион", я собрался переписать надпись в свой блокнот.

Вышедшая из подъезда молодая парочка быстро подошла к машине. И он и она были одеты с той изысканной неряшливостью, которая сейчас на Западе обходится намного дороже самых роскошных туалетов. Заметив мой блокнот, молодой человек смерил меня подозрительным взглядом и недовольно обратился ко мне на французском языке.

Я ответил:

— Говорите со мной на идиш.

Иронически переглянувшись со спутницей, он отрывисто бросил:

— Еврей?

— Да, я еврей.

— Покинули Израиль?

— Приехал из Москвы.

— Из Москвы?!

Чтобы достоверно описать состоящие владельца "Континенталя", требуется прибегнуть к эпитетам Маяковского. Ошарашенный молодой человек глядел на меня так, словно увидел перед собой "гремучую в 20 жал змею двухметроворостую".

Девушка потянула его за рукав. Ломаный еврейский язык, на котором он чертыхнулся, признаться, меня удивил — тогда я еще не знал, что все двенадцать выходящих в Бельгии сионистских газет и журналов издаются на французском и фламандском языках из-за почти стопроцентного незнания тамошними сионистами ни иврита, ни идиш.

Мощная машина с места рванула на полной скорости. Будь на моем месте беженец из Израиля, неожиданный диалог едва ли закончился бы так мирно…

А голландские ровесники молодых бельгийских сионистов? Каковы их нравы?

Пожалуй, даже покруче. Более того, если в Бельгии неистовствуют преимущественно юноши, то в Голландии пальмы первенства зачастую принадлежат представительницам прекрасного пола.

Именно девицы из молодежных сионистских объединений "Егуд габоним" и "Гашомер гацаир"["Объединение сыновей" и "Молодой страж".], не очень-то многочисленных, но имеющих своих представителей даже в руководстве такого высокого координационного органа, как Нидерландский союз сионистов, настойчиво требуют создания вооруженных боевых дружин. К этим требованиям присоединились и молодые националистки из объединения с пространным названием "Еврейское молодежное движение Бней акиба", хотя по многим другим вопросам (особенно при распределении шекельных сборов) эти три объединения хронически полемизируют.

По-разному отнеслись они, например, к полученному из Иерусалима плану видного деятеля ВСО (Всемирной сионистской организации) Мордехая Бар-Она. Возглавляемый Бар-Оном отдел "халуцим" и работы с молодежью установил цифровые показатели для молодежных сионистских организаций в странах "рассеяния", намечающие количество лиц, подлежащих отправке в Израиль. Эти цифры определяют, скольких молодых халуцников (проще говоря, "подготовленных" молодых иммигрантов) ждут в Израиле из каждой страны. Словом, весьма директивные цифры!

Правда, когда дело касается переезда в Израиль, у сионистской молодежи Голландии нет никакого единодушия. И никто из них не собирается переселяться. Зато на боевые дружины у всех единый взгляд.

Молодые сионистки сумели привлечь на свою сторону и более зрелых товарок: голландское отделение Всемирной организации женщин-сионисток сочло убедительными аргументы за создание боевых дружин "самообороны". Руководительниц отделения не смутило, что аргументы эти в основном заимствованы из идейного арсенала заокеанского раввина-террориста Меира Кахане: евреев, мол, надо защищать, им грозит опасность в любой стране, в том числе и в Голландии!

Голландцы недоумевают: "От кого защищать? Зачем им нужны у нас дружины самообороны?"

Да простит мне читатель небольшое отступление, но истины ради я должен признать: кое-где есть от кого защищать, кое-где, возможно, нужны дружины самообороны. Где? Отвечу цитатой из редакционного выступления израильской газеты "Трибуна", озаглавленного "Евреи Бруклина не уступают насилию":

"Еврейское население бруклинского квартала Борроу-парк (Нью-Йорк) начало организованную акцию по самозащите, чтобы положить конец участившимся набегам антисемитских хулиганов на местных евреев.

Председатель бруклинской еврейской общины несколько раз обращался к ответственным властям Бруклина с просьбой усилить полицейскую охрану в Борроу-парк, особенно в вечерние часы, но до сих пор не получил соответствующих обещаний.

Бездействие властей еще больше поощрило хулиганов. Тогда местные евреи организовались сами, чтобы принять эффективные меры для самозащиты. С этой целью они создали сеть патрульных машин, с помощью которых добровольцы дежурят, сменяя друг друга в течение суток. Патрульные машины снабжены необходимым оборудованием для оказания скорой помощи на месте и для немедленной отправки пострадавших в больницу".

Вот как оно в Бруклине!

Может быть, то, что происходит в Бруклине, не типично для современной Америки? На это я отвечу словами сионистского литератора Берла Фримера из его очерка, опубликованного тель-авивской "Нашей страной" под красноречивым названием "Еврейская беднота в богатом Лос-Анджелесе":

"Когда говорят о Лос-Анджелесе, сразу представляешь себе прекрасный город, раскинувшийся на берегу лазурного океана, море огней по вечерам, фешенебельные виллы кинодив Голливуда, пальмы и веселых, абсолютно счастливых горожан.

Вместе с тем Лос-Анджелес служит еще и обителью еврейской нищеты. Немногое известно об обездоленных евреях Америки, влачащих жалкое существование. Вот официальные статистические данные, собранные группой социальных работников по просьбе муниципалитета Лос-Анджелеса: 30 080 еврейских семей в городе живет на грани полной нищеты. Эти 30 080 семей насчитывают 56 000 человек.

Невероятно! Ведь существует же мнение, что американские евреи баснословно богаты. Однако не следует скрывать тот факт, что в Соединенных Штатах имеется еврейская нищета. Лишь десять процентов состоятельных американских евреев составляют прослойку еврейской общины США. А тяготы антисемитизма падают на беззащитных остальных…"

Вернемся из этих действительно опасных для евреев американских районов в Голландию. Там, как я убедился, опасность грозит только тому еврею, который рискнул каким-либо образом не угодить сионистам. Стоило, к примеру, обозревателю нидерландской телевизионной компании НОС Алмару Съенкеме провести несколько не вполне просионистских передач, как активистки "Егуд габоним" забили тревогу:

— Антисемит! Его надо проучить!

И пытались "проучить".

В воинственности девиц сионистского толка я имел возможность наглядно убедиться в Амстердаме.

Там, на улице Иоханнес Ференеерстраат, в доме № 22, разместился добрый десяток сионистских лиг, бюро, регионов. Я заинтересовался, как выглядит этот дом, вернее, комплекс зданий, известный в Амстердаме под названием сионистского центра.

Чем значительней, на взгляд главарей, организация, тем, оказалось, малокалиберней ее вывески. И мне пришлось подойти вплотную к подъезду, чтобы разглядеть некоторые названия. Но тут, как и в Брюсселе, мой блокнот вызвал подозрения двух вышедших из здания девиц. Точнее сказать, одной бойкой шатенки. Вторая — птицеподобная брюнетка — была совершенно безучастна к моему блокноту. Но шатенка потянула подружку за собой и решительно подошла ко мне:

— Вам куда нужно? Можем вас проводить.

— Несмотря на то, что я корреспондент московского журнала?

Короткая пауза на обдумывание. Затем следует ответ:

— Вам надо раньше договориться по гелефону.

— Я звонил. В редакцию "Ниве Исраэлитисе веекблаад". — И, заглянув в блокнот, уточнил: — По телефону 23-55-84.

— Говорили с редактором?

— Нет, видимо, с секретаршей.

— И что она вам сказала?

— Посовещавшись с кем-то, она мне ответила: "Чтоб ты поскорее сгорел. И не в своем "Огоньке", а в хорошем огне!"

— Правильно сказала, — обрадовалась девица побойчей.

— Можно было еще лучше сказать, — выдавила из себя равнодушная. Произнесено это было, впрочем, не столько для меня, сколько для бойкой подружки — надо было показать, что и она тоже непримирима к идейным противникам.

— Ваши брюссельские единомышленники, пожалуй, охотнее соглашаются беседовать с представителями советской печати, — попытался я поднять свои акции в недобрых глазах юных амстердамских сионисток.

— Ой, вы сильно преувеличиваете, — усомнилась шатенка, завершая наш неожиданный разговор.

А может, я действительно преувеличил? Ну, кто в самом деле из именитых сионистских деятелей Бельгии согласился встретиться со мной?

Как кто?! Согласился сам Робер Дрейфус, главный раввин Бельгии, на чьих бланках значится: "Министерство юстиции, центральный раввинат". Дрейфуса совершенно не пришлось уговаривать. Он охотно назначил нашу встречу на рю Сю Дюпон, 2.

— Жду советского писателя в четверг, 10 апреля, в шесть часов вечера.

Не без торжества рассказал я об этом брюссельскому журналисту, еще накануне утверждавшему, что видные сионисты не встречаются с корреспондентами не сочувствующей им печати, да еще из социалистических стран.

— И все же Дрейфус отменит встречу, — с прежней уверенностью ответил мне журналист.

— Почему? Никаких религиозных тем касаться я не собираюсь, господин Дрейфус это знает.

— Как раз на религиозные темы он охотно побеседовал бы с вами. А вас, вероятно, интересуют темы сионистские?

— Догадались.

— Догадаются и те, кто настойчиво, весьма настойчиво посоветует главному раввину не беседовать с корреспондентом "Огонька".

— Кто же способен посоветовать да еще весьма настойчиво, руководителю главного раввината страны отказаться от собственного добровольного обещания?

— Найдется такой… Будет именно так. Я настолько убежден, что считаю нечестным предлагать вам пари.

Да, пари проиграл бы я.

За час до назначенной встречи от имени Дрейфуса позвонили:

— Господин главный раввин никак не может найти возможность увидеться с писателем из Москвы до конца недели.

Не мог он найти такой возможности и в начале следующей недели.

Вот почему до последней минуты я не верил, что состоится моя беседа с руководителем крупной алмазной фирмы, антверпенским коммерсантом Марселем Брахфельдом.

Никаких официальных постов в сионистских организациях Брахфельд как будто не занимает, но влиянием там пользуется большим. Причина? Не только финансовый вес алмазного промышленника. Признание своего превосходства он завоевал еще и другим: все трое его детей учатся в Израиле. Весьма немаловажное обстоятельство! Ведь богатые сионисты западных стран предпочитают уговаривать еврейскую бедноту, нежели самим переезжать в Израиль или отправлять туда своих близких. Недаром, как только заходит речь о Брахфельде, бельгийские сионисты уважительно говорят:

— Его дочь учится в Иерусалимском университете, а два сына — в аристократическом колледже.

Правда, иные земляки Брахфельда, из тех, кто не торгует алмазами, а гранит их, с иронической улыбкой добавляют:

— Не думайте, тут не один голый патриотизм! Имеются причины и деловые. Пока большинство стран бойкотировало расистский режим Южной Африки, израильские дельцы сумели в значительной мере приручить южноафриканскую алмазную промышленность. А поскольку Брахфельд не последний из бельгийских торговцев алмазами, ему вовсе не мешает иметь своих людей для постоянной связи с израильскими фирмами. Но авторитет среди антверпенских сионистов у него бесспорный!

Антверпенская сионистская организация, замечу, наиболее богатая в Бельгии. Стоило только осенью 1973 года Израилю развязать военные действия на Ближнем Востоке, как из Антверпена туда ушли суда с оружием под флагом… Либерии. Это был результат "частной благотворительности" антверпенских сионистов, в первую голову алмазных королей.

Так неужели же и Марселю Брахфельду тоже "настойчиво посоветуют" отказаться от встречи с советским писателем?

Хочу объяснить, почему я так стремился лично побеседовать с несколькими видными деятелями бельгийско-нидерландского сионизма, в том числе с Робером Дрейфусом и Марселем Брахфельдом.

Сионистские публицисты, когда пишут о коммунизме, социализме, советском строе, широко пользуются приемами, в основу которых положено незыблемое убеждение, что при толковании любого положения научного коммунизма и любой приметы советского общества надо исходить исключительно из интересов и выгод еврейского буржуазного национализма.

В Бельгии и Голландии, в этом бастионе международного сионизма, я наглядно убедился еще и в другом: малейшую попытку хоть поверхностно разобраться в нормах советской морали они с избытком подменяют звериной ненавистью к идеям коммунизма, к советскому строю и к тем, кто не хочет изменить своей социалистической Родине.

Неспроста сионисты Бельгии и Голландии с таким упорством осуждают отдельных своих единомышленников, преимущественно из молодых, когда те пытаются хотя бы вскользь коснуться существа идей интернационализма, против которых им предписано так оголтело выступать.

Видимо, таков уж базис любого антисоветского движения. Не случайно один из идеологов и руководителей белоэмигрантского НТС Е.И. Дивнич в изданной за рубежом книге "НТС, нам пора объясниться" очень точно подметил: "Ругая голословно большевиков на чем свет стоит, эмиграция оказалась абсолютно безграмотной в элементарном познания хотя бы доктрины тех, кого они считали врагом. Мало кто был знаком даже с азбукой марксизма. В НТС было очень незначительное число, буквально единицы, самостоятельно мыслящих и политически развитых людей. В большинстве члены НТС попугайничали. Шли они с чувством ненависти, не выдвигая никакого идейного багажа…"

Как это признание приложимо к международному сионизму! И задумываться, дескать, не моги над каким-нибудь явлением советской жизни, а только оголтело ругай, поноси его! Критерий один: ненависть. А ее у сионизма к социализму — в избытке. Не надо поэтому удивляться, что сионистские лидеры с еще большей последовательностью уклоняются от личных встреч со своими идейными противниками. Комментировать собственные действия они считают вредным, а попытаться проникнуть в существо чуждых им идей — бесполезным.

В назначенное время вдвоем с переводчиком мы прибыли в парковый район Антверпена на Калмастраат, 7, где в перестроенном на современный лад старинном особняке проживает чета Брахфельдов.

Хозяин дома задержался, и, горячо извинившись за мужа, нас несколько минут занимала разговором его супруга. По ее словам, их дети без ума от Израиля и тоскуют по этой стране на вакациях — и в Бельгии и в Англии, где у ее родителей "дело".

Хозяйка столь настойчиво подчеркивала симпатии юных Брахфельдов к Израилю, что я спросил:

— Видимо, вам с мужем придется в конце концов переехать к детям в Израиль?

— Дело должно продолжаться в Бельгии, — коротко ответила мать.

Сорокадевятилетний коммерсант оказался моложавым и поджарым. Вероятно, он частенько захаживает в спортивный зал на первом этаже своего особняка. Господин Брахфельд вернулся с верховой прогулки и, чтобы не задерживать нас своим переодеванием, беседовал и обедал с нами в костюме для верховой езды. С таким костюмом мирно уживалась религиозная ермолка.

Я уже был предупрежден госпожой Брахфельд, что супруг ее верующий человек и что нас ожидает кошерный обед. А "мезузу" — свидетельство того, что обитель охраняет всевышний, я без труда сам заметил над порогом: инкрустированный металлический футляр, в котором находится пергаментный свиток с религиозным текстом. Но это совершенно не меняло моих планов: я ведь не собирался в беседе касаться вопросов религии.

Разговор о детях Брахфельда быстро перешел на страну, где они сейчас живут.

В связи с этим хозяин дома упомянул о "двойном" подданстве всех евреев. Он признал, что сионисты как минимум требуют от "двойных" постоянной материальной помощи Израилю. А как максимум… Эту скользкую деталь мы с Брахфельдом деликатно обходим, иначе нашему диалогу угрожает безвременная кончина. Так вот именно в "двойном" подданстве, в еврейской "экстерриториальности" видят сионисты гарантию существования нации — "джуиш сюрвивал".

Господин коммерсант соглашается со мной, что считать себя одновременно и гражданином Израиля категорически не согласны очень многие евреи западных стран, не говоря уже о социалистических. Однако в Бельгии, по его мнению, это не так.

Мне пришлось напомнить Брахфельду брюссельский митинг протеста против сионистских требований к бельгийским евреям соблюдать "двойное" гражданство. Людей, бурно аплодировавших ораторам, вряд ли назовешь "двойными".

— Профессор свободного Брюссельского университета Марсель Либман, — напомнил я Марселю Брахфельду, — тоже собирался выступить на митинге против "двойного" гражданства и в поддержку справедливой борьбы арабского народа. Но профессору пригрозили страшной расправой его, мол, вынесут ногами вперед. И ваш тезка на том митинге не выступил.

— Спасибо вам за такого тезку, — раздраженно отшутился коммерсант.

Он допускает, что многие бельгийские интеллигенты еврейской национальности не только на словах, но и на деле категорически отвергают свое "двойное" гражданство. Он даже готов признать, что вслед за интеллигентами на такую точку зрения становятся и "простые" евреи. Но…

— Они исходят только из формы, — продолжает Брахфельд. — А практически не только самому государству Израиль выгодно, чтобы каждый еврей в элементарном порядке двойной лояльности (элементарном — ни более, ни менее! — Ц.С.) выполнял обязанности израильского гражданина. В этом лично заинтересован любой еврей в любой стране. Ведь расширение Израиля повышает авторитет всего еврейства в целом и каждого в отдельности. Люди других национальностей никогда не уважали евреев, считали их способными только на мелкие делишки. А теперь военное могущество Израиля показало, что евреи умеют воевать и побеждать. И на это вынуждены смотреть с уважением все остальные нации.

"Все остальные нации". Брахфельд произнес это таким тоном, что мне вспомнились иронические слова Жана-Поля Сартра: "Ад — это все остальные".

Почему же, однако, не спешат сменить "ад" на "рай" те, кто так заинтересован в могуществе Израиля? Почему они, сознательно ощущающие свое "двойное" гражданство, не хотят стать фактически гражданами "родины отцов"?

— Да, таких пока не очень много, но все-таки беспрерывно едут, сказал Брахфельд.

Мне пришлось своими словами изложить ему короткий абзац из недавней статьи сионистского публициста Яира Котлара в израильской газете "Гаарец" под тревожным заголовком "Перед алией красный свет!". А в дословном переводе этот абзац выглядит так:

"Можно говорить со всей ответственностью, что к нам из стран Запада и США практически нет притока".

А тель-авивская "Неделя" в редакционной статье вопит на истерической ноте, вроде бы не приставшей журналу общественных, политических и экономических проблем:

"Израильтяне имеют свои претензии к американским единоверцам! Вы посылаете нам деньги, а не сыновей! Сотни тысяч, которые могли бы переехать к нам, боятся наших высоких налогов и трудностей жизни. Их страх еще больше увеличивается от рассказов тех сотен бывших эмигрантов, которые, год-два пожив в Израиле, бегут назад в США. Стыдно!"

Подобные высказывания сионистской прессы Израиля для Брахфельда не новость. И он говорит мне то, что я неоднократно слышал от сионистов во многих странах Западной Европы и Америки:

— Когда человек прирос к стране надежным делом и пользуется там уважением в деловых кругах, перед ним возникает серьезный вопрос: а где он полезнее сионизму, в Израиле или, может быть, в Бельгии, в Голландии, в Англии? У него есть авторитет, у него есть свои подчиненные, которых он обеспечивает куском хлеба. У него есть материальные возможности крепко помогать Израилю и из своей страны.

Вариация на знакомую тему!

Подобную вариацию английского господина еврейской национальности по фамилии Бук из города Сандерленда я уже приводил. Приведу еще несколько.

Начну с венского домовладельца Либермана. Из всего, чем он владеет, наиболее ощутимый доход приносит ему полуразвалившийся дом на Мальцгассе, где ютятся десятки беженцев из Израиля. Ссылаясь на "несолидные" документы многих квартирантов, Либерман огулом дерет с каждого за угол, как за комнату.

— Я не имею морального права покидать Вену, — обычно отвечает Либерман на вопрос, почему он, добропорядочный сионист, не эмигрирует в Израиль. — Я чувствую себя в Вене коренным австрийцем, но это не мешает мне строго соблюдать заветы иудейской религии. В Австрии я делаю немало добрых дел для еврейского государства. Не только сам помогу каждому, кто чувствует необходимость уехать из Австрии в Израиль, но не поленюсь собрать для него пожертвования у других. А смогу ля я делать добрые дела в самом Израиле? Ведь своих домов я туда с собой не захвачу. А все евреи когда-нибудь будут в Израиле, но пока туда должны ехать, во-первых, молодые и, во-вторых, такие, у кого, к сожалению, не очень ладятся дела дома.

Строительный подрядчик Глейзер, ведавший ремонтом маккабистского спорткомплекса в Мехико, шумный сангвиник и поклонник соленых шуточек, выразился не столь степенно, но не менее определенно, чем Либерман:

— Жаль, что вы спешите, я бы познакомил вас с парочкой-другой чудаков. Ни специальности, ни постоянной работы, ни перспектив для детей. Как говорится, голь-шмоль и компания! Что же тебя, голодранца, держит в Мексике? Какими такими акциями с хорошими купонами ты привязан к ней? А заговори с ним про переезд в Израиль — отнекивается. Боится, видите ли, рисковать. Наверно, в душе хочет, чтобы я за него рискнул, бросил все подряды, забрал детей из университетов и полетел в Израиль. Наивные люди!

Подобные циничные вариации на тему эмиграции в Израиль слышал я и от американских евреев. Но коли речь зашла об Америке, читателям интереснее будет познакомиться с высказыванием нью-йоркского журналиста, как и я, приехавшего в Колорадо-Спрингс на мировой чемпионат фигуристов. Хотя это высказывание не принадлежит сионисту, оно, можно сказать, обобщает многочисленные вариации, на которые так щедры сионисты брахфельдовской модели в разных странах:

— Вас интересует, как любой более или менее состоятельный еврей в Америке, в Аргентине, во Франции, словом, где угодно, относится к перспективе переезда в Израиль? На это можно ответить анекдотом, правда, вот с такой бородой. Однако замечательный писатель Лион Фейхтвангер счел нужным привести этот старый анекдот в одном из своих романов. Как известно, в пасхальный вечер верующие евреи по традиции пьют бокал вина за то, чтобы в будущем году встретить пасху в Израиле. И когда произносят этот тост, одна дама, проживающая в Америке, энергично, как подчеркнул Фейхтвангер, всегда добавляет к тосту: "Только без меня". Поверьте, это весьма типичная дама. На ее позициях нерушимо стоит абсолютное большинство американских евреев. Некоторые субсидируют — одни охотно, другие вынужденно — любые операции, способные усилить эмиграцию в Израиль, иные пылко поднимают бокалы за возвращение на землю предков, но каждый при этом мысленно или вслух добавляет: "Только без меня". Вопреки Фейхтвангеру они после этих слов ставят восклицательный знак, а может быть, даже целых три…

Вернемся, однако, в антверпенский особняк на Калмастраат, 7, где Марсель Брахфельд говорит мне:

— Некоторые сионисты в Нидерландах рассуждают, мне говорили, так: если много активных еврейских патриотов уедет от нас в Израиль, то это ослабит наши ряды в странах рассеяния. Я с такими мотивами не согласен. И прямо говорю, что хотелось бы видеть побольше единоверцев, добровольно выезжающих из наших стран в Израиль. Но пока слова насчет отъезда еще расходятся с делом, нужно, чтобы все евреи вне Израиля понимали, что дело в конце концов не в паспорте, и всюду ощущали себя гражданами еврейского государства. Со всеми обязанностями.

— И правами?

— А, — машет рукой Брахфельд, — прав мне и так хватает!

— Вас не беспокоит, что "двойное" гражданство порождает в человеке двойственность, даже двоедушие?

— Философия. Наоборот, когда надо действовать на два фронта, у человека прибавляется сил. Конечно, если это сильный человек… К сожалению, из ваших стран, из социалистических, в Израиль приезжают люди несильные. А требования у каждого колоссальные! Как минимум, дайте ему то же самое, что он имел там. И сколько ни долбите ему, не хочет понять, что служащими Израиль обеспечен по горло. И адвокатами, и банковскими работниками, и всяким начальством. Значит, если ты настоящий еврей, примирись со службой похуже. Не хотят. Протестуют, жалуются, непатриотично выражаются. Я думаю, многие из них — неверующие. Да, неверие — корень зла. Иначе не ставили бы они собственные интересы выше идеалов всего еврейства.

— Всего?

— В будущем — всего… А пока Израилю нужны патриоты, которые даже смерти не боятся, а не олим со ста болячками каждый. Попробует израильской жизни, поморщится и уезжает. Таких йордим["Йордим" на иврите — беглецы.], всех без исключения, я называю изменниками, не иначе. Их много и среди олим с Запада. От них мало пользы и там, на родине предков, где они становятся только израильтянами, и здесь, где они могут пользоваться "двойным" гражданством…

После таких человеконенавистнических откровений продолжать полемику с Брахфельдом о "двойном" гражданстве было, естественно, бесполезно. И я только повторил ему слова, услышанные мною от приказчика магазина Мориса Фельцштейна в Вене, на Кернерштрассе:

— "Двойное" гражданство? А тройного они не хотят? Я им скажу, как говорится в "Записках коммивояжера" у Шолом-Алейхема: с одной… "извините за выражение" на две ярмарки сразу не ездят!

— Шолом-Алейхем не любил еврейский народ, — неожиданно поморщился коммерсант. — Не будем о нем говорить, его сатиры давали и дают пищу антисемитам.

Не сразу придя в себя от такого парадокса, я заметил:

— Если стать на вашу точку зрения, то Гоголь не любил русский народ, а Диккенс — английский.

Брахфельд остался к этим именам равнодушным, как и к имени Горького, когда я сослался на высокую оценку, которую Алексей Максимович дал творчеству Шолом-Алейхема.

Пытался я заговорить о таких известных еврейских писателях, как Ицхок-Лейбуш Перец, Менделе Мойхер-Сфорим, Давид Бергельсон. Однако разговор на литературные темы у нас не получился. Брахфельд пресек его таким образом:

— Я читаю еврейскую художественную литературу нечасто. Но верю своим детям, что начинается она с современных писателей Израиля.

И назвал имена, честно говоря, неведомые мне. И, уверен, большинству евреев.

Вслед за этим Брахфельд оживленно заговорил об иврите. Это меня не удивило. Я и до того имел возможность убедиться, как все сионистские лидеры, вся сионистская печать (особенно усердно именно та, что издается на любых других языках!) подчеркивают, что насаждение этого культового, древнекнижного, не привившегося среди евреев языка является важным пропагандистским и организационным средством объединения разноязычного еврейства.

Особенно рьяно ратуют за иврит правые сионистские и клерикально-реакционные партии, придерживающиеся религиозных догм. Это вполне понятно: все иудейские религиозные книги, вплоть до самых обиходных молитвенников, написаны на иврите. И в том, что эти молитвенники в большинстве непонятны молящимся, сионисты усматривают своего рода возвеличивающее иудаизм начало. Искусственное насаждение иврита, надеются они, поможет им создать видимость единого еврейского языка как признака "единой еврейской нации". На этом основании они смогут еще категоричней требовать от еврея любой страны выполнения "лояльных" обязанностей заочного гражданина Израиля.

Вот почему самые ортодоксальные иудаисты сквозь пальцы взирают на то, как в Израиле происходит стихийное упрощение иврита. Борясь за читателей, газеты то и дело рекламируют переход "с такого-то числа" на более доступный ивритский диалект. Кстати, такой диалект — сугубо сефардского происхождения, то есть идет от темнокожих израильтян "второго сорта". Но сионисты и на это готовы закрыть глаза — только бы побольше евреев овладело, наконец, "языком отцов", не очень-то приспособленным к современной жизни.

А западноевропейских сионистов типа Брахфельда очень раздражает и даже злит полнейшее неприятие иврита молодежью их стран. Как можно было судить по высказыванию Брахфельда, бельгийские сионисты видят в насаждении иврита ту гирю, что способна затормозить ассимиляцию евреев. К ней стремятся очень многие евреи Бельгии и Голландии — и это чрезвычайно беспокоит Брахфельда и его единомышленников.

— Я знаю, — продолжал коммерсант, — у вас в стране издают еврейские книги, показывают еврейские спектакли. Но, к сожалению, только на идиш. А почему у вас не знают иврит? Ведь ваши молодые люди изучают многие иностранные языки. Почему бы им не изучать и древнееврейский?

— А какая в этом необходимость?

В словах хозяина дома впервые проскальзывает горячность: Советское государство чуть ли не должно обязать молодых людей еврейской национальности изучать иврит.

— И не просто изучать, — подчеркивает Брахфельд. — Читать книги на иврите, беседовать между собой на иврите.

Эту мысль он даже излагает повторно по-французски, для переводчика.

И мой молодой спутник нетерпеливо вступает в беседу:

— Иностранные языки — английский, немецкий, чешский, польский, любой другой — интересны, полезны. Помогают в учебе, в освоении навой техники, в работе. Вот я изучил французский, и он помогает мне объясняться с людьми из десятков стран, в том числе и здесь, в Бельгии. Есть у нас переводчики и с еврейского и на еврейский. Одни переводят на русский, белорусский, украинский Бергельсона, а другие на идиш русского писателя Фадеева, киргизского — Айтматова, белорусского — Быкова.

— У вас чересчур деловой подход, — нервозно прерывает переводчика Брахфельд. — Для дела мне тоже нужен английский. Но для сердца нужен иврит.

— Мне сердце этого не подсказывает.

— Вы обязаны подсказать, — обращается Брахфельд ко мне. — Вы, старшие, не должны мириться с тем, что еврейская молодежь у вас не знает иврита!

— А ваша молодежь знает иврит?

— Что за вопрос!

— Почему же все сионистские газеты издаются в Бельгии на французском и фламандском языках?

— Все? Ну, вы преувеличиваете!

Я вынужден обратиться к блокноту и коротко проинформировать хозяина дома:

— У вас, в Бельгии, издается двенадцать газет, журналов и бюллетеней сионистской ориентации. Даже "Кайлатенон" — орган главной еврейской общины Брюсселя, бюллетень с религиозным уклоном, бесплатно раздающийся читателям, — и тот выпускается не на иврите. Хотя, как вы знаете, редактирует его Пинхас Каленберг, обязанный безукоризненно владеть ивритом по своему сану военного еврейского капеллана. Так же поступает и журнал "Сентраль" — орган еврейских общественных организаций. Я сейчас не касаюсь их тиражей, порою карликовых и редкой периодичности. И лишь "Де Сентраль" — выходящий у вас, в Антверпене, журнал центральной администрации еврейских благотворительных и общественных организаций — только 8 процентов тиража печатает на идиш! Остальные 92 процента отданы фламандскому и французскому языкам. Что же касается иврита, то этот язык не фигурирует ни в одном издании. Я не ошибся?

Пытаясь обратить все в шутку, Брахфельд комически поднимает руки кверху:

— Вам, наверно, помогла электронно-вычислительная машина. Что ж, перед точными цифрами деловой человек пасует. — И уже серьезным тоном продолжает: — Я читаю только еженедельник "Исроэль д'Айорди". Этот солидный журнал издается при участии торговой палаты Бельгия-Люксембург-Израиль. Его генеральная тематика — деловые связи с израильской торговлей и промышленностью.

— И все же порядочно места уделяет журнал и сионистской пропаганде.

— Уж, конечно, не антисионистской. Ее вы можете найти во "Флеше", бюллетене Союза прогрессивных евреев Бельгии. "Флеш" — это значит "Стрела". Но вылетает она из лука, говорят, очень-очень нерегулярно. На мой взгляд, если не обеспечена серьезная финансовая база, не стоит браться за издание…

Хотел было просветить Брахфельда, что за последнее время "Флеш" выходит бесперебойно, что число подписчиков растет, что на это внешне скромное издание поступают запросы из других стран. Но меня остановила мадам Брахфельд. Она испугалась, что я сильно огорчу ее мужа.

И все же пришлось огорчить. Когда речь зашла о смешанных браках.

Услышав мое мнение на сей счет, мсье Марсель Брахфельд отставил тарелочку с диетическим желе и, как бы подчеркивая свою неистощимую терпеливость, сказал:

— Не думайте, что я против смешанных браков с религиозной точки зрения. Я знаю, есть и неверующие евреи. Но ведь смешанные браки порождают легкомысленное отношение к национальным идеалам!.. У нас тоже евреи женятся на бельгийках, а еврейки выходят замуж за бельгийцев. Но ведь после этого они перестают быть евреями и еврейками. Плакать хочется!

— Скажите, а бельгийцы разве тоже оплакивают судьбу бельгийской девушки, вышедшей замуж за еврея?

— Как можно сравнивать! — сорвалось с уст Брахвельда. Но затем тихо и с какой-то заинтересованностью он переспросил меня: — Значит, по-вашему, если сын говорит родителям, что женится, они не обязаны прежде всего поинтересоваться, какой национальности девушка?

— Родителей прежде всего интересует, любит ли девушка их сына, опередил меня с ответом переводчик, очень молодой человек. — И еще где она учится или работает. Наконец, красива ли она, хороший ли у нее характер.

Я одобрительно кивнул.

Брахфельд выглядел весьма взволнованным. И, поймав беспокойный взгляд мадам Брахфельд, я напомнил ее мужу:

— Вы собирались мне показать вашу библиотеку.

На втором этаже, в библиотеке, где доминировали старинные сионистские издания в добротных переплетах и техническая литература в потрепанных обложках, наша беседа продолжилась.

Хозяин дома снова заговорил об иврите. С его точки зрения, специфическая судьба евреев такова, что, наряду со второй родиной, многие обязаны обрести и второй родной язык. Брахфельд решительно не согласен с тем, что язык становится родным с младенческих лет — тот язык, на котором впервые услышал и сам произнес первые в жизни слова, тот язык, на котором человек начал мыслить.

Не для того, поверьте, чтобы разубедить господина коммерсанта, а просто под впечатлением нахлынувших воспоминаний я рассказал тогда нашему переводчику о талантливом украинском поэте Ароне Копштейне, добровольно ушедшем со студенческой скамьи литературного института имени Горького на финский фронт. О стихах Копштейна я слышал в редакции фронтовой газеты весьма одобрительные отзывы выдающегося поэта Александра Твардовского, обычно весьма скупого на похвалу. За несколько дней до героической гибели двадцатипятилетнего поэта в бою писатель Сергей Иванович Вашенцев и автор этих строк беседовали в землянке с Ароном Копштейном. "Вы прекрасно говорите по-русски, сказал поэту Вашенцев, — сочно и живописно". "Я говорю и на идиш, ответил Копштейн, — и все же стихи буду и должен писать по-украински. На этом языке я впервые в жизни обратился к моей матери".

Хозяин дома к моему рассказу об Ароне Копштейне большого интереса, прямо скажу, не проявил.

Большого интереса для читателя дальнейшие разглагольствования Брахфельда тоже не представляют, но тут нельзя еще раз не сказать о его отношении к беженцам из Израиля, или, как он их называет, "изменникам". В разговоре Брахфельд запальчиво произнес:

— Мы в Бельгии ни одним изменником не занимаемся. Вы об этом знаете?

— Знаю. Заниматься беженцами из Израиля вы перепоручили так называемому "толстовскому фонду", а также фондам "Каритас католика" и протестантскому.

— Это их дело.

Нет, этим делом в Бельгии занимаются, и весьма активно, сионистские организации. Но из тактических соображений, прежде всего из стремления подчеркнуть, что любой йордим в их глазах презренный изменник, сионисты спрятались за ширму трех перечисленных фондов.

Впрочем, список сионистских субподрядчиков в этой области можно продолжить. В него должна войти и группа работников бельгийского эмиграционного бюро во главе с негласным агентом американского "Джойнта" Грецером — ведь именно он уполномочен придать официозность деяниям всех трех фондов по отправке беженцев из Израиля в США, Канаду, Австралию, Новую Зеландию. Несправедливо было бы забыть и отдельных дам-патронесс вроде дочери царского генерала Корнилова.

Да, да, приснопамятного генерала-палача Корнилова, под чьим командованием была в 1917 году предпринята попытка расстрелять Апрельскую демонстрацию петроградского пролетариата. После этого в послужном списке бесславного военачальника появилось немало кровавых еврейских погромов на юге России.

А сегодня дочь Корнилова, всемерно стремящаяся к тому, чтобы не угасла память о доблестном погромщике, заботливо опекает "бедных евреев". При одном, конечно, непременном условии: они и думать не должны о социалистических странах, а письма оставшимся там родственникам должны писать в стиле "Гром победы, раздавайся!". И еще одно глубоко беспокоит госпожу Корнилову: не читают ли, не дай бог, беженцы из Израиля журнал "Патриот", издающийся в Бельгии на русском языке? Девиз журнала: "Одна у человека мать, одна у него и родина" никак не устраивает даму-патронессу. По ее убеждениям, у человека может быть и вторая родина — в этом она сходится с сионистами!

Кому-кому, а "официозному" Грецеру доподлинно известно: все фонды, все бюро, все дамы-патронессы занимаются беженцами из Израиля на сионистские деньги. И отчисляют в свою пользу положенный куртаж. Причем не только за каждого завербованного и уже отправленного в новую эмиграцию человека, но и за тех, кого еще только обхаживают, обрабатывают, проверяют. Как установили активисты журнала "Патриот", сионистские организации зачастую выплачивают агентам трех фондов вознаграждение даже за тех, кто и сам не подозревает, что включен в список "лиц, подлежащих отправке из Бельгии". Одну из дам-патронесс, некую мадам Изабеллу, уличили в том, что из желания побольше подзаработать она включала мертвые души в списки "подлежащих отправке".

Отправке ли? Пожалуй, деятельный агент "Каритас католика", известный бывшим израильтянам под кличкой "Брюнет", не без оснований именует эту отправку депортацией — страшным словом, означавшим смертный приговор миллионам людей в годы нацистского террора.

Не следует поэтому наивно удивляться размаху, с каким фонд "Каритас католика" организовал лагерь беженцев в Вестэнде, близ голландской границы. В этом заведении католические сотрудники первым делом взывают к… еврейским национальным чувствам беженцев и методично увещевают блудных сынов и дочерей вернуться в лоно еврейского государства. В помощь католическим агитаторам сионистская федерация Бельгии забросила в Вестэнде несколько тюков своей пропагандистской литературы.

Увещевания желаемых результатов не дают. И тогда начинается подготовка к переотправке беженцев из Израиля в другие страны западного мира. Каждого из них строго-настрого предупреждают: обходи стороной консульство страны, откуда ты переехал в Израиль, не смей туда обращаться! Мой земляк винницкий обувщик Борис Гуревич и его жена Роза Дихтярь пренебрегли этим предупреждением и немедленно были вышвырнуты из Вестэнде.

Не успели они очутиться за воротами лагеря, как их тут же подобрал другой фонд — протестантский. По передоверию сионистских организаций он тоже занимается беженцами, правда, не в таких масштабах, как католический.

Но первенство все же за брюссельским филиалом так называемого "толстовского фонда". За последние годы его деятельность в Бельгии заметно потускнела: некем было заниматься. И когда вдруг привалил такой бизнес, как депортация в Северную Америку беженцев из Израиля, филиал ожил. Пришлось даже расширить штаты, тем более что "Джойнт" и "Сохнут" охотно оплатили расходы. Хозяева фонда сочли новые задачи брюссельского филиала сугубо ответственными и тут же прислали инструкторов из Мюнхена. Первым делом те проинструктировали аппарат филиала в таком направлении:

— Досконально проверяйте действительную специальность и квалификацию каждого, кого наметили депортировать. В Израиле приехавший техник выдавал себя за конструктора, сиделка — за врача, а мелкий репортер — минимум за писателя. А Соединенным Штатам, например, шантрапа не нужна — пусть "Каритас католика" отправляет ее в Новую Зеландию!

При участии мюнхенских инструкторов была также выработана унизительнейшая процедура медицинского обследования. И не редкостью становятся такие заключения:

— Муж годится, теща — с некоторой натяжкой тоже. Но жена не подойдет.

Для такой семьи сразу возникает "третьесортный" вариант — Новая Зеландия или Австралия.

Передо мной анкета "толстовского фонда", без конторой невозможна "регистрация для классификации, как условно въезжающего в США". После 5-го параграфа, гласящего "Я бежал из…", логически следует один из важнейших параграфов анкеты с пометкой "изложите подробно". Он требует подробного рассказа о причинах отъезда регистрируемого из страны, где тот родился и жил. И когда дело касается бывших граждан социалистических стран, некая Ольга Михайловна, заведующая регистрацией, требует ответа только в таком духе: "Подвергался репрессиям, как еврей". Иные формулировки она перечеркивает и предлагает заполнить новый бланк, предупреждая, что "это в последний раз!".

Параграф 14-й требует от "условно въезжающего" подробнейшего рассказа о прохождении военной службы. А параграф 15-й обязывает: "Ниже я перечисляю все организации, общества, клубы и объединения, в которых я состоял или состою сейчас, а также время и место членства".

Завершает анкету параграф 19-й: "За меня ручается (укажите имя и адрес вашего поручителя в Соединенных Штатах Америки)". На этот параграф регистрируемый отвечать не должен. Он обязан ждать три, четыре, пять месяцев, пока на этот параграф ответит Ольга Михайловна и собственноручно напишет, что ручается "толстовский фонд".

Бывший житель Узбекистана Джура Абрамович Мулаев ждал этой записи в своей анкете 213 дней и с грустным юмором сказал мне:

— На меня по моему собственному недомыслию свалилось много неожиданностей. Но мне и не снилось, что за меня, ташкентского часовщика, и за мою жену, маникюршу Рахилю, перед иммиграционными властями Америки поручится "толстовский фонд". Значит, я уже конченый человек?

— Лучше бы фонд поручился за меня перед самым плохим родильным домом в Израиле, — добавляет Рахиля. — Меня не взяли ни в один, так как знали, что я йорда, бегу из Израиля. И я родила мертвого ребенка.

Собственноручная пометка Ольги Михайловны в регистрационном бланке еще не завершает многомесячного процесса подготовки к выезду. Недостаточно и заверенного фондом такого обязательства кандидата в иммигранты: "Я подтверждаю под присягой, что мне известно содержание этой, подписанной мною регистрации, включая приложенные документы, что все это правда, насколько мне известно, и что занумерованные исправления сделаны мною или по моей просьбе, и что эта регистрация была подписана мною, моим полным и настоящим именем".

Этим обязательством, однако, не заканчивается прощупывание клиента. Он обязан еще устно рассказать подробнейшим образом свою биографию, изложить свои политические взгляды и ответить на самые неожиданные вопросы допрашивающего. Эта "беседа", длящаяся иногда часами, записывается на пленку.

Но и всего этого еще мало. Через несколько недель ожидания, как сказано в инструкции, еще нужна будет "Гарантийная форма 1-591, заполненная поручителем в Соединенных Штатах Америки", которая "потребуется прежде, чем вам будет разрешен условный въезд".

Зачем же ждать несколько недель?

Одного особенно нетерпеливого клиента Ольга Михайловна раздраженно отбрила:

— Вы же давно догадались, что ваши документы мы отправляем на просмотр. А куда-я вам не скажу! Впрочем, могу сказать… Выдерживает паузу: — Не в Америку.

Сведущие люди утверждают, что "не в Америку" означает "в Европу, в Мюнхен".

"Толстовский фонд" придерживается правила, по которому Магомет в случае необходимости идет к горе. И если йордим не гонится за разрешением на "условный въезд", агенты фонда начинают гоняться за ним.

Это испытала на себе двадцатичетырехлетняя Бронислава Шувалова, в недалеком прошлом машинистка из Москвы. Бронислава не только совершила непоправимый шаг, но еще оказалась жертвой подлости мерзавца, за которого вышла замуж.

Ее отец, пенсионер Илья Михайлович Эрбург, в 1972 году отправился в Израиль. Бронислава осталась в Москве и никак не реагировала на отцовские приглашения приехать в Израиль. Но мгновенно отреагировал на них некто Н.В. Лыченков. В данном "интеллигенте без профессии" любовь к Брониславе, да еще шекспировского накала, вспыхнула с первого взгляда. И башмаков еще не износив, в которых шел в загс регистрировать свой брак с Брониславой, он уговорил молодую жену подать заявление о выезде к отцу. А влюбленный муж не может не последовать за ней! Еще по дороге в Израиль Бронислава с ужасом поняла, что женитьба на ней была для Лыченкова только ширмой. А в Израиле он перестал это скрывать.

И такого отъявленного проходимца сионистская пропаганда разрекламировала как "благородного русского человека, растроганного стремлением рассеянных по свету евреев воссоединиться на земле отцов".

А Бронислава, покинув "мужа" и отца, бежала из государства, где у власти сионисты.

В Брюсселе на нее никакого внимания не обратили ни "Каритас католика", ни протестантский фонд. За такую "голову" они не получат вознаграждения: ведь Канада, куда они преимущественно импортируют беженцев, не принимает одиноких женщин. У каждого хозяина своя фантазия!

Зато сотрудники "толстовского фонда" сразу нацелились на Брониславу, преследуют ее по пятам. Авось уговорят вернуться в Израиль…

К сожалению, я был лишен возможности ознакомить Брониславу с письмами беженцев, депортированных означенным фондом в США и уже успевших вкусить прелести американского образа жизни! Хоть писаны письма с большой оглядкой — чтобы не повредить себе в Америке и адресату в Бельгии! — все же они достаточно точны и убедительны.

Начну с письма, рассказывающего не о материальных лишениях и отсутствии крыши над головой, а о нравственной атмосфере, обрушивающейся на олим, очутившихся в США в результате, как они говорят, "перевалки" из Бельгии.

Прежде чем показать мне письмо, жительница Брюсселя мадам Тилэв бегло охарактеризовала написавшего ей человека:

— Я приютила бежавших из Израиля супругов — экономиста и учительницу. В советское консульство они не решились обратиться. Несколько раз подходили, но так и не отважились нажать кнопку дверного звонка. Стыдно было. "Нам нет прощения. Мы молодые люди, — говорили они мне, — мы сформировались в советском обществе, получили образование в советских институтах. Может быть, малограмотный старик еще приведет какие-нибудь доводы в свое оправдание и заслужит прощение Советского государства. А мы?" Их подхватил "толстовский фонд" и после семимесячных проверок отправил в Америку. Еще не найдя работы и вообще, как пишет Бетя, "еще не определившись", они прислали мне подробное письмо. Большую часть письма писал Леонид. Вот оно, прочтите. И вы ни за что не решитесь опубликовать фамилии и американский адрес Бети и Леонида — поймете, что с ними могут там жестоко расправиться.

"Мы понимали, — пишет Леонид, — что едем не в рай (после Ашкелона и Тель-Авива мы рая уже не ждем). Но надеялись хоть немного отдохнуть от треска и демагогии сионистской пропаганды. А мы действительно устали в Израиле от злобства по адресу Советского Союза. Мы устали от лжи, так как сионистскую пропаганду в Израиле можно одним словом "ложь"[Леонид, очевидно, второпях пропустил слово "определить" или "назвать". — Ц.С.].

Бетя где-то прочитала о том, что геббельсовские пропагандисты утверждали, что чем больше лжи, тем эффективнее пропаганда. Может быть, израильские сионисты тоже так считают, не знаю. Но у меня было такое впечатление, что они все лгут. И друг другу и сами себе. Во вранье для них большой смысл жизни. А как нас обрабатывали сионисты в Брюсселе, вы сами видели. Если б вы нас не оградили, я бы кого-нибудь ударил и попал в тюрьму.

И в Бостоне[Наименование города я изменил. — Ц.С.] мы еще не обеспечили себя хлебом насущным, а нас уже начали снабжать пищей духовной. Нам регулярно присылают газету "Новое русское слово", хотя мне не до выписки ее. Сначала мы подумали, что хорошо хоть читать новости на русском языке, когда кругом говорят непонятно для нас по-английски. Бетя хоть немножечко понимает, а я совсем ничего. Мне сказали, что эта русская газета основана при участии эмигрировавших от царизма в 1910 году русских демократов. А оказалось, что в "Новом русском слове" целые страницы уделены сионистской трескотне. И в том же самом номере еще несколько столбцов идут на восхваление израильской политики на Ближнем Востоке и еще полстраницы на проклятия арабам. Бетя еще не совсем потеряла юмористическое чувство и сострила, что это не новое русское слово, а старые сионистские слова.

Плохой признак. Я чувствую, что мы и здесь будем под ярмом сионистов. Хотя в Брюсселе нас предупреждали, что (вы помните) нас будет вначале содержать "толстовский фонд". А когда нам выдали первую помощь (мужчине на 9 долларов 35 центов больше, чем женщине), то тут же предупредили, что это деньги еврейской благотворительной организации, названия я даже не запомнил, но в нем есть слово "цион". Резюмируя, должен сказать, что чувствую, что мы опять попадем в сионистские лапы, и крепко-накрепко. Про такую ситуацию мы в студенческие годы говорили "неважнец". Только теперь не думайте, что я на нервной почве преувеличиваю. Подумайте сами, если самая большая русская газета здесь проводит почему-то сионистскую пропаганду…"

"Почему-то?" Далеко не почему-то, а вполне закономерно для хозяев и руководителей "Нового русского слова". Бывший экономист Леонид просто еще не успел узнать, что издатель и главный редактор "Нового русского слова" Андрей Седых — это видный сионистский деятель в США Яков Моисеевич Цвибак.

По характеру и склонностям он во многом схож со своим однофамильцем, одесским кантором Цвибаком — персонажем колоритной пьесы Исаака Бабеля "Закат". Бабелевскому Цвибаку удавалось одновременно совмещать богослужение в синагоге, куда захаживал сам Беня Крик, с меткой стрельбой из револьвера по забравшимся в синагогу крысам. И нью-йоркскому Цвибаку тоже удается одновременно выступать в двух ипостасях: горячего рачителя русской национальной культуры и ловкого руководителя одесского сионистского землячества в США.

Скупить акции "Нового русского слова" ему помогли сионистские организации Америки. Они смекнули: эту газету читают русские эмигранты, и совсем не худо будет, если день ото дня в их голову будут вдалбливаться сионистские побасенки.

Вот какое чтиво ждет в Америке любого несостоявшего израильского гражданина, если "толстовский фонд" все-таки "перевалит" его за океан.

Письмо бывшего киевлянина Бориса Болотникова мне вручил швейцар брюссельского национального банка Аркадий Болеславович Цыганков, помогший Борису после бегства с "земли предков" кое-как просуществовать несколько месяцев в бельгийской столице. Вначале взволнованный Цыганков хотел передать мне несколько "самых отчаянных писем Бориса", но все же, поразмыслив, дал мне только первое, "более лояльное".

Переброшенного "толстовским фондом" в Америку Бориса Болотникова "распределили" в Даллас — тот самый, где убили президента Кеннеди. "Более лояльное" письмо написано еще на фоне сверкающего холодильника, в котором Борис обнаружил недельный запас питания, преподнесенный ему сионистами "ковбойского", как он пишет, города. Но и в этом письме есть такие строчки:

"Аркадий, ты сейчас самый близкий для меня человек. И ты должен знать, что здесь, вдали от своей настоящей родины, я не знаю даже, как проживу. Я здесь сдохну от тоски по родине, без близких и друзей. Друзей у меня здесь не будет. Что с того, что я выучу английский язык, когда все чужое кругом. Аркадий, тяжело… Местная еврейская организация будет пока что оплачивать квартиру, а что потом? Наверно, устроят на какую-то работу, а что потом, Аркадий? На чужбине, особенно такой, долго не протянешь…"

Ностальгия, видимо, толкнула Бориса Болотникова на какой-то нежелательный еврейским националистам шаг. И, судя по его письму, далласские сионисты по-ковбойски крепко предупредили его: обратишься в советское консульство, пристрелим!

И все же, прочтя в "Огоньке" мои строки о нем, Болотников рискнул написать в редакцию о своих новых злоключениях. За такой проступок сионисты объявили его антисемитом и заставили хозяина мастерской, где Борис временно устроился, уволить его. Правда, вначале ему предложили за определенную мзду опровергнуть мой огоньковский очерк и объявить фальшивкой свое же собственноручное письмо.

Болотников бежал в Нью-Йорк. Но сработала взаимоинформация сионистов — они и там стали его преследовать. Письмо, с которым в июне 1983 года Борис Болотников обратился в Антисионистский комитет советской общественности, весьма безрадостное: помимо тягот безработицы и безденежья, помимо неизбывной тоски по родине, бывший киевлянин испытывает методичную месть сионистов.

А "Новое русское слово" продолжает фабриковать письма бывших советских граждан из числа несостоявшихся израильтян о том, как "прекрасно" живется им в Америке. Оплачивает эти письма "Джури" — так называется просионистский "еврейский союз эмигрантов из России". Союз, по существу, мнимый, фиктивный, ибо, кроме членов бюро во главе с продавшейся сионистам Марией Гельман, никаких эмигрантов сей союз не объединяет. Составляющие бюро отщепенцы сочиняют липовые отчеты о якобы состоявшихся многочисленных собраниях эмигрантов и публикуют их в том же самом "Новом русском слове".

Как это ни парадоксально, лживые отчеты нью-йоркской газетенки зло высмеивает израильская пресса. Корень-то в следующем: израильским сионистам нужно, чтобы в их стране знали правду о беспросветном существовании беженцев из Израиля в США, знали, что микрорайон Бронкс, где в основном приютились эмигранты из Советского Союза, в Нью-Йорке именуют новым гетто. Может быть, эта правда, надеются сионисты, поможет хотя бы частично уменьшить бегство израильтян в США и заставит призадуматься тех, кто не хочет использовать въездной визы в Израиль по прямому назначению.

В свое время в черте оседлости было в ходу выражение "Он имеет с дохлых лошадей подковы". Так определялись жалкие достатки бедняка. И вот эти слова воскресли вновь на афишах одного из израильских театриков, попытавшегося показать на сцене беды, обрушившиеся в Нью-Йорке на еврейских беженцев в пору рейгановского правления. Трагикомедийный спектакль на эту тему красноречиво назван: "С дохлых лошадей подковы". Мораль спектакля такова: и в заброшенном, "сугубо еврейском", Бронксе беженцам не укрыться от распоясавшихся в Америке антисемитов.

Из Канады тоже приходят в Бельгию вести от жертв "перевалок", осуществленных фондами "Каритас католика" и протестантским. И тоже крайне безрадостные. Там, как правило, получают работу либо муж, либо жена. Вот письмо из Торонто от бывшего румынского гражданина Каухмана:

"Нас считают здесь ненатурализовавшимися жителями Канады. Это связано с ограничениями. И за тем, чтобы мы, не дай бог, не пользовались тем, что не положено ненатурализовавшимся, больше всех следят местные еврейские богачи. Пока мы не настоящие граждане Канады, мы для них дешевая рабочая сила и нам можно платить на 30–40 % меньше, чем настоящим. Наша Фанни[Речь идет о дочери. — Ц.С.] приехала сюда с двумя курсами медицинского факультета. А тут оказалось, что вступительные экзамены надо сдавать заново. О стипендии, как это было в Румынии, и думать нельзя. Но мы еще боимся, как бы ей не пришлось совсем распрощаться с высшим образованием, а она так мечтала стать врачом".

Довелось мне ознакомиться еще с одним письмом из Канады. Прислал его своей брюссельской знакомой бывший ленинградец Григорий Мирзокандов, двадцатитрехлетний инженер-оптик. Отправителем инженера в Канаду был протестантский фонд, сортирующий своих подопечных в третьеразрядных брюссельских отелях "Де бук" и "Шопен". Мирзокандов коротко и ясно охарактеризовал свою жизнь в Канаде: "Ощущаю себя рабом — ведь здесь знают, что я человек без родины".

В Брюсселе мне говорили, что нет пока никаких вестей от израильских беженцев, переброшенных в Новую Зеландию. Но вот накануне моего отъезда из Бельгии повар кафе краснодеревщиков Дрибуш, прославившийся искусством готовить русскую солянку и чай по-славянски, показал мне письмо из Новой Зеландии.

Семья Гиршман, до отъезда в Израиль проживавшая в Черновицкой области, именует свое пребывание в Новой Зеландии ссылкой. "Только ссылка дается на какой-то срок по приговору, а у нас получается пожизненно. Лучше на Украине работать поденщиком на погрузке-разгрузке, чем в Кентерберри заведовать участком на погрузке-разгрузке" — к такому выводу приходит глава семьи.

А покамест с личного одобрения самого Зусскинда, руководителя координационного центра федерации сионистских организаций Бельгии (и такой высокий пост есть у них!), агенты трех брюссельских фондов продолжают вербовку жертв для депортации.

Но газета федерации "Ля трибюн сионист", журнал общинного центра нерелигиозных евреев Бельгии "Регар" и ежемесячник организации солидарности с Израилем и объединения евреев вокруг Израиля "Контакт" продолжают уверять читателей, что сионисты тут ни при чем, что им нет никакого дела до презренных йордим, что они опекают только желающих уехать в Израиль. Да что-то нет желающих!

В Брюсселе от пожилого и многоопытного репортера я услышал рассказ про то, как на него обиделся шведский коллега.

— Не сочтите это лестью, — сказал ему швед, — но в журналистских кругах вас не без основания считают знатоком сионизма. Вы столько о нем писали, что, безусловно, сможете мне помочь. Я, как вы знаете, в последнее время тоже причастен к сионистской теме, но убей меня бог, если хоть на микродолю способен разобраться в структуре и построении сионистских организаций. Десятки советов, федераций, комитетов, лиг, объединений, обществ, фондов! А кто кого направляет, кто с кем соприкасается, кто о ком информирован — это все для меня полнейшая сумятица! Помогите как коллега коллеге, станьте на несколько минут моим гидом по запутанному лабиринту организационной схемы сионизма, хоть вкратце растолкуйте мне, кто кем руководит и кто кому подчиняется…

— Почему же все-таки шведский коллега обиделся на вас? недоуменно спросил я репортера.

— Я ему ответил, что ничем, к сожалению, помочь не смогу. Сам, говорю, плаваю и барахтаюсь в нескончаемом потоке названий, платформ, деклараций, уставов, заявлений, манифестов всяческих ассоциаций, группировок, агентств, филиалов, фракций, регионов сионизма. Но швед решил, что я эгоистично не хочу поделиться с ним своими сведениями об организационной структуре сионизма. И не только обиделся, но и прямо обвинил меня в отсутствии духа коллегиальности… А ведь я сказал ему сущую правду! По-моему, нет на свете журналиста из несионистов, целиком посвященного в тайну их лабиринта. В эту тайну они никого не посвящают…

"В тайну"? Да, в тщательно охраняемую тайну. Вот почему у американского публициста Лоуренса Мошера были все основания подчеркнуть, что "получить серьезную информацию о внутренней деятельности сионистского движения довольно трудно". Эту трудность сионистские руководители усугубляют еще тем, что дают своим органам самые туманные названия, но никогда не именуют их сионистскими и ни единым словом не упоминают об их истинном назначении. Полистайте сионистскую прессу, сколько нейтральных и невинных названий организаций вы встретите на ее страницах!

Одни подогнаны под рубрику национальных.

Другие принято именовать благотворительными.

Третьи считаются всего-навсего культурными.

Четвертых называют молодежно-спортивными.

Это по названиям. А на деле…

Попробуйте, например, решить такую головоломку. Есть в Вашингтоне "Совет руководителей еврейских организаций в США" — учреждение на первый взгляд настолько авторитетное, что его президент Яков Штейн выступает в печати с оценкой почти каждого нового назначения на высокий пост в государственной администрации США. Действительно, "Совет руководителей организаций" — казалось бы, что может быть выше этого? Но сведущие люди посмеиваются над наивными людьми, задающими такой вопрос. Ведь всесильный "Сохнут", скромно именуемый всего только "Еврейским агентством", а фактически ведающий всей иммиграцией в Израиль, подчинен в некоторой степени вовсе не "Совету руководителей", а объединенному еврейскому фонду США "Магбит". Сам генеральный директор "Сохнута" Моше Ривлин отчитывался перед "Магбитом" в том, сколько людей и за какой срок переселено "Сохнутом" в Израиль, и от резолюции по отчету зависит, насколько щедрой будет очередная финансовая субсидия "Сохнуту".

Как видите, не столь уже широко популяризуемый сионистами "Магбит" иногда руководит шумным и помпезным "Сохнутом" — учреждением, запустившим свои хваткие щупальца во многие страны мира. На одной из сессий правления "Сохнута" были, по сообщениям израильской прессы, представлены его иностранные филиалы и так называемые наблюдатели. Кстати, иностранный аппарат "Сохнута", бросившего все силы на выкачку из социалистических стран, в том числе из Советского Союза, населения для Израиля, все разрастается.

Возвращаясь к сионистским лабиринтам, предлагаю читателю попытаться отгадать, кто над кем стоит — "Объединение ортодоксальных еврейских общин США" над "Фондом призыва совести" или наоборот. Объединение по количеству членов превосходит фонд в несколько десятков раз. Но если учесть, что фонд с патетическим названием возглавляется не кем иным, как нью-йоркским раввином Артуром Шнейером, то можно понять, почему "Фонд призыва совести" призывает в основном не к совести, а к ответу те сионистские организации Америки, которые не выполняют плана сбора пожертвований или других оперативных заданий лидеров сионизма.

Трудно разобраться в сионистской иерархии не только в США, где количество сионистских организаций исчисляется сотнями. Точно так же обстоит дело в Бельгии и Голландии.

Вот на выбор несколько названий:

"Сионистская федерация Бельгии".

"Общество "Счастливое пребывание".

"Бельгийское объединение в защиту Израиля".

"Организация солидарности с Израилем".

"Объединение евреев вокруг Израиля".

"Нидерландский союз сионистов".

"Еврейское молодежное движение Бней Акиба".

"Молодежная организация "Егуд габоним".

"Группа Алия в Нидерландах".

"Еврейский национальный фонд".

"Организация защиты еврейского духа".

"Общество друзей Гистадрута" — и такая организация тоже существует в Бельгии.

— А почему мы не можем дружить с израильскими профсоюзами? — запальчиво вопрошают организаторы общества.

О каких же таких профсоюзах идет речь? Отвечу на этот вопрос словами известного шведского экономиста Вильгельма Пауса, специалиста в области промышленности и международных связей — так его характеризует израильская газета "Маарив".

"Профсоюз не может быть одновременно работодателем, — сказал профессор Паус. — Гистадрут не может выполнять основной функции профсоюзов — защищать интересы трудящихся, ибо сидит по обе стороны стола"[Гистадрут владеет значительным количеством промышленных, строительных и др. предприятий (многие с участием частного капитала). — Ц.С.].

По этому высказыванию Пауса, уважительно названного той же "Маарив" сторонником капиталистического способа производства, можно судить, с какими "защитниками" трудящихся израильтян дружат "друзья Гистадрута".

Названия, названия, названия. Вывески, вывески, вывески. Помещения, помещения, помещения.

— Сионизм — течение, а не партия, — довелось мне услышать от сионистов.

Действительно, не партия, а концерн националистических партий. Концерн, как ныне принято, международный, разветвленный, многоступенчатый. И этакая игра в многопартийность помогает сионизму муссировать и подогревать версию о своей массовости, о непрерывном притоке новых членов.

— Если хорошенько подсчитать, то в Бельгии и Голландии больше сионистских организаций, чем самих сионистов. Иногда не хватает для них председателей и президентов, — услышал я в Антверпене шутку, в которой очень большая доля правды. Один только Зусскинд возглавляет минимум четыре организации.

Зачем такой многообразный ассортимент? Прежде всего для того, чтобы создать видимость нарастающей массовости сионистского движения, воздействовать на общественное мнение и правящие круги капиталистических стран бесконечными заявлениями по каждому поводу и без повода и, что очень важно, иметь основания для сбора пожертвований.

Но не только для этого. Обилие советов, комитетов, комиссий и т. п. помогает сионизму запутать и дезориентировать его противников и рассредоточить их внимание по многим объектам, а зачастую и отвлечь от основного. В самом деле, кто же занимается в Голландии заманиванием переселенцев в Израиль: "Эмиграционный отдел союза сионистов" или "Группа Алия в Нидерландах"? Судя по названиям, вроде бы обе[Менее конспиратавны наименования сионистских организаций, чья основная цель — воинствующий антисоветизм. Скажем, собравшееся в октябре 1984 года лондонское сборище служб международного сионизма без обиняков провозгласило себя "всемирным президиумом в защиту советских евреев". Всемирным — вот так размах!].

А на деле, поговаривают не без основания, главенствующую роль в переселении играет организация "Бнай-Брит". Что же касается общества под идиллическим названием "Счастливое пребывание", то, официально призванное заботиться о быте престарелых, оно гораздо больше заботится о пропаганде "двойного" гражданства и требует от своих членов неукоснительного выполнения их обязанностей перед государством Израиль. Вполне "двойными" ощущают себя и члены организации "Еврейское социальное образование".

В лабиринтах бельгийского и голландского сионизма необычайно трудно разобраться без путеводителя еще и потому, что в этих странах действует немало филиалов крупнейших американских учреждений сионизма. Достаточно назвать "Джойнт", "Еврейское национальное агентство", "Лигу защиты евреев".

И если сионистские организации Бельгии и Голландии и их печатные органы, как я мог убедиться, не очень склонны к каким бы то ни было контактам с несионистами, то филиалы американских сионистских учреждений совсем уж не разделяют убеждения Антуана де Сент-Экзюпери: "Единственная настоящая роскошь — это роскошь человеческого общения".

Они не могут позволить себе подобной роскоши. А их американские центры, независимо от названий, сделали разнузданный антисоветизм одной из основ своей деятельности — этого требует от них монополистический капитал США, этого требуют от них зачинщики "крестового" похода против социализма.

Сионисты, проживающие в странах Бенилюкса[Не удивляйтесь, я не случайно упоминаю и Люксембург, где вроде бы отсутствуют сионистские организации. Но там подвизается антикоммунистический так называемый "Международный комитет информации и социальных действий". А раз антикоммунистический, то он сразу же стал союзником бельгийских и голландских сионистов. И конечно же, объектом их субсидий. — Ц.С.], при всяком удобном и неудобном случае любят в качестве решающего аргумента привести собеседнику ссылку на иерусалимский "Голос Израиля". Чаще, чем на самые распространенные и влиятельные израильские газеты.

Любителей таких ссылок можно понять. Если они и выписывают израильские газеты, то скорее для "марки", чем для чтения, — ведь иврит для них, как мы знаем, равнозначен китайской грамоте. А "Голос Израиля" вещает на многих языках, и каждый радиослушатель может выбрать наиболее понятный ему. Кроме того, как мне довелось слышать в голландском городе Эйндховене от деловых людей, "радио ориентирует короче".

И, дорожа временем, сионисты Бельгии и Голландии немалую толику пожертвований выделяют непосредственно на укрепление иерусалимской радиостанции.

Но вот когда в некоторых бельгийских и голландских газетах и журналах просионнстского толка промелькнули сравнения "Голоса Израиля" с пресловутой "Свободой", удивились даже самые бывалые газетные "волки" этих стран.

Ведь они помнят, как гневно встретила общественность Нидерландов сообщение, что американские хозяева клеветнической "Свободы" намереваются перевести ее из Мюнхена в Гаагу. Это было, когда в ФРГ все чаще и громче зазвучали голоса протеста против пребывания радиофабрики антисоветских "уток" в Баварии, и ЦРУ пришлось всерьез подумать о подыскании своему детищу нового затененного места под солнцем. И некоторым голландским газетам пришлось успокоить своих читателей, срочно заверив их, что в Гааге жилплощади для "Свободы" не найдется.

Меня, однако, не так уж удивило лестное, с сионистской точки зрения, желание провести аналогию между "Голосом Израиля" и "Свободой". Сразу припомнилось кое-что из того, чему я был свидетелем в Мюнхене в дни Олимпиады 1972 года и что к спортивным соревнованиям никакого отношения не имело.

Три советских писателя, представляющие три наших издания на XX Олимпийских играх, попытались тогда посетить радиостанцию "Свобода". Мы знали, что окопавшиеся там матерые антисоветчики не жалуют нежданных и любопытствующих посетителей, особенно из нашей страны. Тем не менее направились в дом на Арабелаштрассе, 18.

В вестибюль, напоминавший контрольно-пропускной пункт на тщательно охраняемой границе, спустилась к нам немолодая дама. Очень вежливо и даже в извинительной тональности она известила нас:

— Экскурсий мы не практикуем. А беседовать с вами сейчас абсолютно некому: все редакторы и комментаторы, с которыми вам было бы интересно побеседовать, на все время Олимпиады заняты исключительно спортивными состязаниями.

Это звучало смешно, если учесть, что информацию на спортивно-олимпийские темы "Свобода" укладывала в одну-полторы минуты вещания.

Но по-своему дама была права: как наемники ЦРУ, работники "Свободы" не вправе были упустить столь удобной возможности потолкаться среди сотен советских людей — участников и гостей Олимпиады. И хотя хозяевам радиостанции удалось всеми правдами и неправдами просунуть в олимпийский пресс-центр только четырех "спортивных" корреспондентов, множество агентов "Свободы" непрестанно шныряло и на стадионах и во всех уголках олимпийской деревни — всюду, где можно было наткнуться на советских граждан. Особенно рьяно "сопровождали" они юных гостей Олимпиады — туристские группы нашего "Спутника". Прикидываясь коллекционерами значков, старались втянуть наших ребят в "дискуссии".

Характерно, что одной из гвоздевых тем этих безнадежно провалившихся дискуссий был "еврейский вопрос". У молодого лазутчика "Свободы", представлявшегося сыном коренного кубанца, был такой излюбленный "первый ход": он громогласно удивлялся, как это в приехавшую на Олимпиаду группу советских мастеров искусства включили композитора Яна Френкеля — ведь он же, дескать, еврей.

В олимпийском пресс-центре тоже постоянно вертелись два-три типа, обменивавшиеся между собой фразами по-русски, но от нас старательно это скрывавшие. Здесь им, естественно, делать было нечего — в телетайпах и даже в телефонах у них надобности не было, ведь до логова "Свободы" всего несколько километров.

Итак, на радиостанцию нас не пустили. Не спеша отходя от дома на Арабелаштрассе, мы увидели, как из подъехавшего "фольксвагена" выскочили израильские корреспонденты Кац и Розенбаум. Уверенно, хозяйским шагом вошли они в цитадель радиолжи.

Через несколько дней я напомнил этот случай Кацу, которого до того встречал на предыдущих Олимпиадах и мировых чемпионатах. Он так объяснил мне свой визит в "Свободу":

— Наш "Голос Израиля" пользуется техникой "Свободы".

Нет, не только техникой, а идеологией и методологией этого детища ЦРУ широко пользуется "Голос Израиля"! И даже обменивается с ним материалами. Приведу такой факт.

Я уже рассказывал, как в дни Олимпиады близ Мюнхена, на лагерной площади в Дахау, где гитлеровцы замучили в каторжном застенке сотни тысяч узников, в том числе евреев, была сделана открытая попытка сорвать интернациональный траурный митинг молодых олимпийцев. Мне, одному из корреспондентов "Советского спорта" на Олимпиаде, довелось писать об этой гнусной провокации. Журналисты задали вопрос представителям властей: с кем же сблокировались, осуществляя эту провокацию, баварские сионисты и прибывшее к ним подкрепление? И мы узнали, что сионистам тогда охотно помогли неонацисты из профашистских западногерманских группировок и остатки украинского националистического отребья, прославляющие имена Петлюры и Бандеры.

"Голос Израиля" тоже проинформировал своих радиослушателей об "инциденте в Дахау". И текст сообщения совпал с тем, что передала "Свобода". Слово в слово! Не установлено только одно: то ли иерусалимский корреспондент работал на своих мюнхенских друзей, то ли "Свобода" поспешила позаботиться о "Голосе Израиля". В обоих вариантах налицо творческое содружество и трогательная взаимопомощь.

Успешно осваивая опыт "Свободы", ее младший иерусалимский брат не выпускает из поля зрения ни одного международного спортивного соревнования, где обычно собирается много молодежи.

Ну, зачем, скажем, упомянутый Кац приезжал в Гренобль на зимнюю Олимпиаду? Ведь Израиль не был представлен на зимних Олимпийских играх ни одним спортсменом. Ведь ни один вид зимнего спорта не имеет никакого распространения в самом Израиле.

Зачем же все-таки туда пожаловал специальный корреспондент "Голоса Израиля"? Затем, чтобы со значком "Пресса" на лацкане пиджака вертеться вокруг спортсменов, судей и журналистов еврейской национальности, заводить с ними разговоры, назойливо приглашать в рестораны с национальной кухней. А там выудить хоть косвенное, хоть самое отдаленное подтверждение клеветнической сплетне о популярном советском писателе, актере, режиссере. И, главное, активно участвовать в устройстве "дружеских встреч спортсменов-евреев" из разных стран.

Такие встречи с треском проваливаются. Одна за другой.

Раздосадованные серией провалов, "Голос Израиля" и ведущие сионистские газеты Израиля решили заблаговременно готовить их на широкую ногу. Начали с Мехико, куда на Олимпиаду заранее прибыла основательная группа корреспондентов во главе с видным сионистским журналистом Александри, редактировавшим тогда тель-авивскую спортивную газету.

Он знает русский язык. Это явно сказалось на пламенном тексте приглашений, обнаруженных советскими олимпийцами у себя под подушками. Помню, знаменитый наш пловец Семен Белиц-Гейман, заразительно хохоча, показал писателю Льву Кассилю и мне постоянный бесплатный абонемент на ужины в ресторане "Тель-Авив". Заманчивые слова "кошерная пища" были выделены жирным шрифтом и обрамлены восклицательными знаками.

Ах, как рассчитывал господин Александри на вечерние огни шикарного ресторана вблизи самого фешенебельного отеля "Мари-Исабель"! И на чары пикантных представительниц самой древней профессии, абонированных на целый вечер устроителями "встречи". И на моднейшие автомобили, предоставленные в распоряжение тель-авивских журналистов маккабистским спортклубом в Мехико. Клуб этот опекают богатейшие сионисты Мехико, вроде фабриканта Хулиана Ласки, так что стесняться в расходах не пришлось. Рьяно помогал израильскому редактору американский сионист Лео Гольдстайн, прибывший на Олимпиаду под маркой футбольного судьи. Подкатывался к нашим спортсменам он с неизменным возгласом:

— Люблю Льва Яшина!

И тут же пытался всучить приглашение.

Однако и в Мехико "дружеская встреча евреев-спортсменов" тоже провалилась. Об олимпийцах из социалистических стран и говорить не приходится: никто из них не пришел ни в ресторан "Тель-Авив", ни в сионистский спортивный комплекс. Единичные же спортсмены из других стран ограничились коротким ужином в ресторане. Когда же дело дошло до "дискуссии", они сослались на спортивный режим и тут же уехали. Всем журналистам, аккредитованным в олимпийском пресс-центре, это стало известно. В некоторых мексиканских газетах промелькнули короткие заметки на эту тему. Просионистские издания промолчали.

А сотрудники "Голоса Израиля" поступили так, как поступили бы, конечно, их наставники. Радиобрехуны известили об "оживленной дискуссии" на этой международной встрече, куда "тайком" прибыли многочисленные спортсмены социалистических стран. Устами мифических ораторов авторы этой очередной радиоутки выражали надежду на то, что на следующей Олимпиаде — в Мюнхене очередная "дружеская встреча" пройдет еще многолюдней, еще активней. Кстати, наученные горьким мексиканским опытом, сионисты и не пытались в Мюнхене организовать "встречу".

Как видите, "Голос Израиля" орудует в духе "лучших" традиций "Свободы". Недаром все крепнут его контакты со "старшей сестрой".

В этих контактах за последнее время вырос удельный вес иерусалимского младшего брата. Он, например, во все нарастающих масштабах поставляет "Свободе" информацию о социалистических странах, выкачиваемую из переехавших в Израиль бывших граждан этих стран. Покупатели подобной информации услужливо не замечают, что один и тот же голос на пленке сегодня принадлежит "пражскому экономисту", завтра — "ленинградскому врачу", послезавтра — "лодзинскому инженеру".

Приобретая такой товар, "Свобода" проявляет особенно большой спрос на клеветнические откровения о "национальной розни" народов социалистических стран, ведь "Свободе" приходится ежедневно на одних только двадцати трех языках советских народов выдавать свою продукцию в течение почти трехсот восьмидесяти пяти часов! Многие олим и не подозревают, что от их имени выпекаются выдумки о странах, откуда они выехали в Израиль.

Если "Голос Израиля" оповещает о "сенсации", "Свобода" немедля заимствует ее для своих передач. В качестве примера приведем такое сообщение иерусалимского радио: "На конкурсе поцелуев в США победила еврейская пара — Скотт Сандлер и Лиз Шапиро". Далее следовали "оглушительные" подробности: поцелуй длился 35 секунд и дал лучшие результаты по пяти показателям — красоте объятий, положению губ, владению дыханием, изобретательности, сексапильности.

Сенсация, правда, не политическая, но мюнхенские радиопираты сочли, что и она в какой-то степени возвеличивает сионизм.

Развивается и обмен кадрами между "Свободой" и "Голосом Израиля". Вот характерный пример.

Некий Гарри Табачник некогда был сотрудником эстрадных программ Московского радио. Пронырливый Гарри неоднократно уличался в настойчивом выманивании старого тряпья с иностранными фабричными марками у зарубежных эстрадных гастролеров. Переехав в Израиль, Гарри в избытке снабжал своими "новеллами из советской жизни" израильских радиодельцов. За эти творения он был превращен сионистской пропагандой в крупного писателя и даже назначен членом руководства субсидируемого "Сохнутом" израильского объединения "русских писателей". Но способность новоиспеченного писателя сочинять антисоветские небылицы прельстила хозяев Табачника гораздо больше, чем его "художественные" произведения. И потому этот новеллист был переуступлен "Свободе", направившей его одним из своих корреспондентов в Вашингтоне.

Мюнхен не остается в долгу перед Иерусалимом. Например, заправилы "Свободы" милостиво разрешили своему сотруднику, изменнику родины Финкельштейну, засоряющему эфир под именами Владимирова и Зайцева, поставлять свои писания непосредственно Иерусалиму.

В Голландии я встретился с супругами Айзманс, пожилыми людьми, на чьих глазах рождался "Голос Израиля". Они тогда наивно верили в чистоту и благородство задач этой радиостанции и даже посильно помогали ее становлению. Но сейчас один из бывших редакторов "Голоса Израиля" первого поколения, работающий над книгой о борьбе голландского Сопротивления за спасение евреев, так характеризует роль передач израильского радио на политические темы:

— Создается впечатление, что "Голосу Израиля" отведена роль дирижера, чьей палочке подвластны все сионистские средства массовой информации во всем мире. Возьмем, к примеру, второй этап Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Стоило только иерусалимскому радио дать очередную язвительную запевку насчет безнадежности и бесперспективности работы координационного комитета, как ее тут же подхватили сионистские газеты во всех странах. Одни и те же фразы, одни и те же доводы!

Свой беспощадный анализ политических передач израильского радио Айзманс закончил так:

— В последних войнах агрессоры наряду со всеми смертоносными видами оружия широко применяли и оружие лжи. По этому поводу говорят: "Когда начинается война, первой жертвой становится правда". Что же касается сионистского радиовещания, то для него правда — перманентная жертва. В значительной степени оттого, наверно, что Израиль перманентно находится в состоянии войны. Особенно старается "Голос Израиля" в двух направлениях — антикоммунистическом и антимирном. Не удивляйтесь термину "антимирный", он в данном случае очень точный. Сионистские радиопередачи настолько милитаристичны, что их девизом смело можно было бы взять поговорку, пущенную геббельсовской пропагандой во время второй мировой войны: "Радуйтесь войне, ибо мир будет страшным". К счастью, прогрессивные израильские круги начинают сознавать, к чему может привести такая пропаганда по радио, со страниц газет, в публичных выступлениях самых реакционных сионистских идеологов типа Бегина. И не случайно появилось несколько трезвых книг израильских авторов, пытающихся образумить сторонников милитаристского угара. Я бы порекомендовал вам познакомиться с книгой Марка Хиллеля. Она попадает точно в цель уже одним своим названием — "Израиль перед опасностью мира". Опасность мира — вдумайтесь в эти слова!

— Просионистскую критику таких книг, — спросил я, — вам читать не приходилось?

— Приходилось. Главный критический аргумент был один: авторы антисемиты!

Сионистские теоретики до того щедро именуют антисемитом любого неугодного им автора, что весьма частенько садятся в глубокую лужу.

В объемистой книге А. Форстера и Б. Эпстена "Новый антисемитизм", изданной одновременно в восьми крупных западных городах на английском языке, к сонму часто публикующихся в Москве антисемитских "экспертов" (авторы с намеренным презрением заключили это слово в кавычки) был причислен П.А. Гольбах. "Сионистские "эксперты" (тут уж без кавычек никак не обойтись), — пишет советский исследователь М.А. Гольденберг, — сном-духом не ведают, что это выдающийся французский философ-материалист XVIII века Поль Анри Гольбах. И публиковался он не только в Москве, но и в некоторых из восьми городов, "одаривших" человечество "трудом" сионистских сочинителей, например в Лондоне, где "Социальная система", одно из его основных произведений, была издана впервые. Произошло это в 1773 году, задолго до того, как "эксперт по фамилии Гольбах" стал "московским автором".

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно — ведь многочисленные израильские рецензенты безмерно хвалили Форстера и Эпстена за смелое разоблачение "злостного московского антисемита"!

Любителям приклеивать без разбора ярлычок "антисемита" скоро станет еще легче работать: под свою клеветническую практику они смогут подвести "научно-теоретическую" базу. Дело в том, что житель Майами-Бич мистер Бен Левин, именуемый израильской прессой известным американским филантропом, пожертвовал организации "Бнай-Брит" 100 тысяч долларов специально для финансирования конкурса на лучшее исследование о международном антисемитизме в современном мире. Премию завоевали Беньямин Эпстен и Арнольд Форстер. На двухстах с лишним страницах "лауреаты" доказывают, что современное общество в странах, где есть еврейское национальное меньшинство, никак не может существовать без антисемитизма и поэтому у евреев всего мира единственный выход — переселение в Израиль.

Очевидно, всех, кроме… филантропа Вена Левина. Судя по размеру учрежденной им премии, ему в Америке живется безбедно, и, когда зайдет речь о всемирной алии в Израиль, он по примеру предусмотрительной американской дамы скажет: "Только без меня!"

Премированное исследование, вероятно, вдохновит бнайбритовцев на новую волну "заочного нажима". Так называется широко применяемый сионистами прием, когда они хотят заставить намеченную жертву переехать из своей страны в Израиль. Человеку регулярно звонят по телефону и, сдабривая речь отборнейшими антисемитскими ругательствами, угрожают расправой, если он не покинет своей страны. На малодушных людей, как показал печальный опыт, такие дешевые провокации действуют.

Человек переселяется в Израиль и уже только там иногда узнает, что его, простофилю, "разыграли". Чтобы утешить спровоцированного, ему предлагают назвать кандидатуры новых жертв, созревших, по его мнению, для "заочного нажима".

А маккабисты предпочитают телефону подметные письма от имени мифических антиеврейских организаций. Так маккабисты действуют не только в странах Бенилюкса, но и в Италии, Англии, Аргентине, да и, пожалуй, всюду, где живут евреи.

Это далеко не единственные приемы из сионистского арсенала, нацеленные на искусственное разжигание "мирового антисемитизма". Арсенал не новый, если вспомнить заветную мечту сионистского теоретика Шаруна о "глобальной провокации".

"Я не постыжусь признаться, — развивал мысль Шаруна израильский премьер Бен-Гурион, — что, если бы у меня была не только воля, но и власть, я бы подобрал группу сильных молодых людей — умных, скромных, преданных нашим идеям и горящих желанием помочь возвращению евреев — и послал бы их в те страны, где евреи погрязли в грешном самоудовлетворении. Задача этих молодых людей состояла бы в том, чтобы замаскироваться под неевреев и, действуя методами грубого антисемитизма, _преследовать_[Выделено нью-йоркской еврейской газетой "Кемпер". — Ц.С.] этих евреев антисемитскими лозунгами. Я могу ручаться, что результаты с точки зрения значительного притока иммигрантов из этих стран были бы в десять тысяч раз большими, чем результаты, которых добились тысячи эмиссаров чтением бесполезных проповедей".

Что ж, первую часть провокационного плана последовательно осуществляет сегодняшний международный сионизм: недостатка в приемах провокационного разжигания антисемитизма нет. Вот с плодами провокаций дело обстоит значительно хуже: люди, поддавшиеся сионистским провокациям, быстро прозревают в Израиле и бегут оттуда. Даже по официальным данным, кривая реэмиграции из Израиля из года в год резко ползет вверх.

Что же касается Шаруна и Бен-Гуриона, то в своих прожектах использования антисемитизма как благотворного стимула развития сионизма, они выглядят жалкими дилетантами по сравнению, скажем, с нью-йоркским сионистским теоретиком Хаимом Гринбергом. Он без обиняков утверждал: "Чтобы быть хорошим сионистом, нужно быть немного антисемитом". Не это ли утверждение помогло Гринбергу получить должность редактора теоретического журнала сионистов "Еврейский рубеж"!

Гастрольные поездки израильских златоустов в западноевропейские страны — далеко не редкость. Только возникает потребность подвести высокоидейную базу под какую-либо дурно пахнущую акцию сионистских правителей Израиля, немедля для обработки еврейского населения в страны Западной Европы прибывают батальоны испытанных ораторов из Тель-Авива и Иерусалима.

Готовит, скажем, израильская Фемида очередную серию инсценировок суда над непокорными жителями захваченных арабских селений. Или начинается подавление очередной волны забастовок. Или в очередной раз требуется оправдать снижение зарплаты сефардам — темнокожим израильтянам третьего сорта. И тут же (опять-таки в очередной раз!) гонцы израильского пропагандистского аппарата спешат оседлать трибуны сионистских аудиторий в крупных западноевропейских городах. А их местные единомышленники, орудуя в лучших традициях эстрадных импресарио, обеспечивают гастролерам бизоний рев публики, точно перед ней выступают короли бита и королевы стриптиза.

Одно время израильские посланцы особенно жадно хватали путевки в Бельгию. Там обычно их в избытке ожидало все, что радует жаждущего успеха гастролера, — аншлаги, топот ног и особенно полновесные гонорары в виде густо исчерканных подписных листов на денежные подношения (конечно, внеочередные!).

И все же, как рассказали мне в Бельгии, за последнее время и туда не очень-то охотно стали наведываться израильские проповедники. Как ни фильтруют устроители публику, уж на очень каверзные вопросики чрезмерно любознательной аудитории приходилось держать ответ взопревшим гастролерам:

— Почему понадобилось в энный раз девальвировать израильскую валюту? Вероятно, только потому, что израильская экономика крепнет, как вы образно выразились, словно Голиаф?

— Почему израильские газеты посмели сказать, что "руководители наших банков элементарно проворовались"? Наверно, хотели незаслуженно охаять честнейших банковских деятелей, чьи достоинства вы так красочно описали?

— Почему все больше и больше рабочих поддерживают движение Коммунистической партии Израиля против преследований палестинцев? Потому, очевидно, что израильские коммунисты, как вы горячо доказывали, неуклонно теряют доверие рабочих?

Словом, неблагодарной это стало профессией — прославлять за границей политику государства, где под разными псевдонимами и этикетками правят сионисты. Только приезжий оратор толкнет выспренную речугу — самое, казалось бы, время пустить по залу подписной лист. А дотошные слушатели высыпают пригоршнями не монету, а уйму всяческих "почему", да еще с режущими нежный слух гостей нехорошими словами: инфляция, дороговизна, безработица, наркомания, милитаризация, аннексия.

И я, понятное дело, удивился, услышав от знакомого журналиста в Брюсселе:

— Вчера самолет израильской авиакомпании "Эл Ал" высадил у нас мощный десант ораторов-агитаторов. Пропагандистский батальон особого назначения. Учтите, оригинальнейший репертуар: никакой политики, никакой войны, никакой экономики. Разговор пойдет только о фортуне, о надеждах, о мечтах. И, разумеется, о любви. Неспроста прилетевшие гости из Израиля именуют себя эмоционалами. Точнее было бы — эмоционалками. Ибо на сей раз Израиль направил к бельгийским евреям исключительно особ прекрасного пола. Причем различных поколений — ведь эмоциям все возрасты покорны.

Выступления солдаток пропагандистского батальона оказались весьма разножанровыми.

Коронным номером самой солидной по возрасту эмоционалки был, к примеру, глубоко психологический трактат "Учитесь оптимистически читать письма".

В нашу эру скоростной деловитости, утверждала сионистская гастролерша, "текучка жизни" не дает человеку времени осознать возвышенное, и он пишет письма исключительно на грубо материальные темы. Вкусил в Израиле редчайшее счастье посещения наисвятейших мест и стриптиза чистейший парижской пробы, а письмо родным посвящает подумайте только! — такой обыденности, как низкая зарплата и высокие налоги. Отсюда следует вывод: критически относитесь к мрачным посланиям новоиспеченных израильтян, научитесь читать в письмах то, что в них не сказано. И затем, ради всевышнего, не показывайте письма знакомым и сослуживцам, письмо — категория интимная. Израильтяне, дескать, больше писали бы вам о вере в фортуну, о надеждах на удачный бизнес, о сугубо пикантных развлечениях, но им мешает боязнь, что их интимные письма сможет прочитать каждый встречный-поперечный.

Почтенная эмоционалка предусмотрительно умолчала о развернувшейся в Израиле шумной кампании "против плохих писем в страны рассеяния". И не сказала, что эти злополучные письма стали главным оборонительным оружием сохнутовцев, когда на них обрушивают едкие насмешки по поводу резкого сокращения притока иммигрантов. Зато гастролерша сумела вложить максимум металла в свою заключительную тираду, произнесенную абсолютно директивно и без всяких обиняков:

— Пусть нелегко у нас новым израильтянам, но каждое их письмо должно быть голубем радости и надежды, а не, как ныне повелось, вороном грусти и отчаяния. Пусть поймут, наконец, это все еще не очень устроенные у нас, если им действительно всего дороже репутация их исторической родины!

Дореволюционные одесские куплетисты в таких случаях выражались менее витиевато. Они пользовались недвусмысленным рефреном: "Лопни, но держи фасон!"

Не менее эмоциональны, но более сладкоречивы были в своих проповедях и гастролерши более юного поколения.

Но по общему признанию звездой гастрольной труппы, бесспорно, стала тель-авивская Шахерезада по имени Ципора, сумевшая эффектно совместить в своем туалете протертые до плешин джинсы с туникой древнего покроя из ультрамодной ткани.

Дело, очевидно, не в туалете, а в репертуаре. Он состоял из одной только истории, но зато захватывающей, в своем роде единственной — о благодетеле Гарун-аль-Рашиде. Он, правда, не стародавний калиф, а современный бизнесмен, и благодеяния свои совершил не в сказочном Багдаде, а на улицах неказистого городка Бейт-Шемеша в 28 километрах от Иерусалима. Пусть городок и захудалый — тем более радостно и знаменательно, подчеркнула госпожа Ципора, что даже в нем могло случиться чудесное происшествие, какое и не приснится никому в самом крупном городе другой страны.

Итак, жил-был в Бейт-Шемеше (и не в глубокой древности, а в наше время) человек по имени Харар. Было у него мало денег и много дочерей — шестеро. И все вокруг сочувствовали бедняге. Но вот самая младшая из дочерей Харара приехала как-то на несколько часов в Иерусалим. И приметил ее сквозь стекло своего сверкающего "понтиака" Айзек Джемил, тридцатидвухлетний миллионер из Вашингтона. Любезно подвез прекрасную, но не очень-то изысканно одетую Офру к автобусному вокзалу. Настойчиво попросил продиктовать адресок.

А назавтра началось то, что госпожа Ципора назвала "явлением, свойственным исключительно свободной стране", а израильские газеты прорекламировали как "чудо", "знамение времени", "сказку".

Рассказывая эту сказку, госпожа Ципора больше налегала на хорошенькое личико и стройный стан Офры. Зато в изложении тель-авивского журнальчика "Неделя" крупногабаритное счастье не случайно, а закономерно привалило именно в дом "ортодоксальной семьи сиониста Харара, возглавляющего список религиозных депутатов на местных выборах". Рука божья — и никаких гвоздей!

Молодой миллионер, прихватив папу-миллионера, пригласил отца Офры в иерусалимский "Хилтон" на обед. Тут же было сделано предложение руки, сердца и долларов.

"И пошло, и поехало, — захлебывается от восторга тель-авивский репортер. — Айзек примчался в Бейт-Шемеш с грузом подарков для выведенной из равновесия семьи. Предмету своей любви он преподнес пустяк — колье стоимостью 45 тысяч лир да кольцо тысяч на пятнадцать. В последующие дни началось паломничество такси, набитых всяким добром, и по одному и тому же адресу: дом Хараров на улице Ганаси, 198. На этом сказка не кончается…"

А мораль нескончаемой сказки такова: в такой цветущей стране, как Израиль, даже шесть дочек не обуза для бедной семьи, если ее возглавляет истинный сионист и верный приверженец иудейской религии. Сколько бы ни мучился он, фортуна его отыщет и осенит сиянием долларов!

И бог пошлет такой семье персонального миллионера, и, подобно Айзеку, он закатит в "Хилтоне" в честь помолвки шикарный бал, который обойдется ему в 40 тысяч лир. И трогательно пригласит на пиршество провинциальных соучениц невесты, чтобы они впервые в жизни увидели грандиозную увеселительную программу, "гвоздем которой была, — смакует репортер, — высокооплачиваемая исполнительница танца живота".

А папаше Харару любвеобильный Айзек открыл кредит в отеле "Хилтон", чтобы папаша мог там поесть, попить и повеселиться, когда ему заблагорассудится.

Словом, торопитесь, девушки, переселиться в Израиль, и там найдете своего миллионера! А увозя вас в Америку, он, подобно щедрому Айзеку, великодушно скажет вашему отцу:

— Мой высокочтимый тесть, в благодарность за отнятое у вас сокровище я приказал открыть вам кредит в "Хилтоне"…

На этом поставил точку обалдевший от жениховского куража репортер, на этом закончила свой — глубоко поучительный для юных сионисток — рассказ Шахерезада из Тель-Авива. И, надо признать, стяжала аплодисменты.

Их не стяжали в Брюсселе прочие эмоционалки. А совсем полный конфуз выпал на долю госпожи Матильды: несмотря на заступничество сионистских администраторов, ее высмеяли и освистали. Виновницей такого сверхпрограммного дивертисмента оказалась седенькая старушка, обычно застенчивая и малоразговорчивая.

Случилось это, когда госпожа Матильда кокетливо сетовала на непомерные капризы некоторых непатриотичных израильских женщин: в своих требованиях к бытовому комфорту эти дамы опережают самых избалованных бельгийских домохозяек. Знай наших!

Но тут старушка, привыкшая по своей отсталости читать в письмах лишь то, что в них написано, отважилась прервать гастролершу:

— Кстати, о комфорте. Мне сын писал о страшном маабароте в городе Акко. Вы не можете сказать, когда будет покончено с этими чудовищными жилищами?

Госпожа Матильда очень кратко и очень кротко ответила, что малозначительный городок Акко близ Хайфы действительно существует. Что же касается какого-то там "маабарота-шмаабарота" — никогда она о таковом не слыхала и посему просит уважаемую слушательницу не мешать ей закончить лекцию.

Но строптивые слушатели рассудили почему-то иначе. Помогли седенькой старушке взобраться впервые в жизни на трибуну и попросили прочитать письмо сына о таинственном маабароте. И услышали прелюбопытнейшие подробности о шалостях израильской фортуны.

Лет двадцать тому назад в Акко на так называемой наполеоновской горке из бракованных асбестовых плит наскоро соорудили барачный поселок. Такие скопища лачуг в газетах называют маабаротами — неужели же высокоуважаемая госпожа Матильда не читает своей прессы? В аккском маабароте поселились сначала сто сорок семей переселенцев. Хайфские власти давали клятвенные обещания снести лачуги и на этом основании не ремонтировали их. А на деле вскоре сколотили еще двести таких лачуг, и на наполеоновской горке оказалось уже 2300 переселенцев. Сейчас бараки совершенно развалились, в них кишмя кишат крысы, змеи, скорпионы. Недавно наполеоновцам удалось затащить на горку нескользких журналистов, и те убедились, что многие лачуги стали прибежищем для воров, наркоманов, проституток.

Старейший житель этих "временных" жилищ Ицхак Окайон рассказал журналистам:

— Моих родителей поселили в маабароте еще в 1960 году. Сотрудники "Сохнута" уверяли, что всего на полгода. А как видите, уже и моим детям приходится здесь прозябать. Если даже нас и переселят, то лачугу, где я укорачиваю себе жизнь, все равно не снесут. На нее найдутся охотники, хотя они знают, что женщинам нельзя ни на час отлучаться из развалившихся лачуг: надо охранять вещи от воров, а детей от проституток.

Старушка умолкла. Паузу нарушила гастролерша. Невнятно пробормотав что-то о фортуне, имеющей капризное обыкновение не ко всем поворачиваться лицом, она поспешила ретироваться из зала.

Итак, из всего десанта эмоционалок избежала в Брюсселе обструкции только одна — госпожа Ципора, та, что столь душещипательно поведала о Гаруналь-Айзеке, вашингтонском миллионере, влюбившемся в Золушку из бейтшемешской сионистской семьи.

Почему так произошло именно с Ципорой? Неужели опять фортуна? Нет, объясняется это гораздо прозаичней, обыденней, грубей. Тель-авивская Шахерезада просто упустила в финале своего повествования маленькую деталь, совсем-совсем крохотную. Что ж, простим гастролерше легкий склероз и восполним ее упущение.

Оказывается, отец счастливой невесты, услышав, что зять-миллионер открыл ему кредит в знаменитом "Хилтоне", покачал головой и застенчиво сказал ему:

— А-а, зачем бедному еврею "Хилтон"! Вы можете, дорогой зять, отблагодарить меня гораздо лучше, и главное-вам дешевле обойдется. Ваш отец — умница, он еще полсотни лет тому назад эмигрировал из наших мест. Но говорят, лучше поздно, чем никогда. Вывезите меня отсюда с моим грузом из пяти дочерей — и я тогда поверю, что вы действительно любите мою шестую дочь!..

Рассказав мне об этом, брюссельский бухгалтер, недавно вернувшийся из туристской поездки в Израиль, уверенно добавил:

— Вряд ли стоит осуждать проверенного сиониста и религиозного ортодокса Харара за такие "дезертирские" настроения. Если уж человеку привалила израильская фортуна, то из нее надо выжать самое полезное, самое насущное!

Я вынужден вновь вернуться к зловещим маабаротам — ведь несмотря на то, что число беженцев из страны вот уже несколько лет подряд намного превышает число прибывающих олим, жилья для них катастрофически не хватает.

Это можно видеть и в Иерусалиме, незаконно провозглашенном израильской столицей. Как и в Тель-Авиве, там есть еврейские кварталы нищеты. Условия жизни ужасающие. Некоторые дома давно уже подлежат сносу, но семьи бедняков вынуждены обитать там под угрозой обвала крыш и потолков. Полноправные соседи жильцов — полчища крыс. Порою в этих кварталах происходят бунты обреченных на жизнь среди мусора и крыс жильцов — впрочем, правильнее было бы назвать их бездомными. Полиция усмиряет очередной бунт, власти дают очередное обещание предоставить обитателям трущоб другое жилье, и… все остается по-прежнему.

Нетрудно представить себе, с какой горечью узнала иерусалимская беднота, что построенная в городе летом 1982 года "самая роскошная и самая красивая в мире синагога" обошлась в 14,5 миллиона долларов. "Чего тут только нет! — умиляется "Джерузалем пост". - 1700 дубовых кресел, обитых плюшем, хрустальная люстра весом 3,5 тонны, уникальное устройство, позволяющее сдвигать потолок, чтобы сыграть пышную свадьбу под открытым небом, итальянский и греческий мрамор… За дверьми с витражами и бронзовыми медальонами — вестибюль, ведущий в овальный зал с мозаичным мраморным полом, который освещают пятнадцать итальянских канделябров: их собрали итальянские специалисты. Есть в синагоге зал, выложенный дубовыми панелями и украшенный витражами. За элегантными круглыми столами могут одновременно разместиться 600 человек. Зал предназначен для свадеб, банкетов и т. п.". Под "и т. п." подразумеваются занятия сионистских вечерних школ для взрослых и встречи с сионистскими эмиссарами из США.

Но особенно неимоверный восторг сионистской газеты вызывает такая сверхсовременная деталь: "В женскую галерею можно попасть на "субботнем" эскалаторе или "субботнем" лифте, устроенных так, что могут действовать автоматически, без участия человека".

Бездомная беднота недоумевает: как же это городские власти, не располагающие, по их утверждениям, несколькими тысячами долларов на ремонт опасных для проживания домов, ухитрились найти колоссальные средства на постройку роскошнейшей синагоги. В ответ на эти горькие недоумения следует такое разъяснение:

— Около восьми миллионов долларов специально на новую синагогу пожертвовали зарубежные богачи сэр и леди Вольфсон, что, как видите, увековечено на иврите и английском массивной плитой у входа.

И жителям иерусалимских трущоб остается только подсчитывать, сколько домов для них можно было бы построить на остальные шесть с половиной миллионов.

Когда заходит речь о катастрофической нехватке жилья для олим, сохнутовцы взваливают вину на чиновников министерства абсорбции, во главе с министром Узаном, а те — на сохнутовцев. Но и те и другие в одинаковой мере ненавидят жалующихся на скверное жилье новоприбывших "непатриотов". В Остии мне рассказал беженец из Израиля, бывший рижанин:

— В Хайфе приехавший из Каунаса пожилой человек заработал большие неприятности и от "Сохнута", и от мисрада абсорбции. Власти перехватили его письмо в Литву, где черным по белому было написано приблизительно так: "Передайте всем, кто собирается в Израиль, чтобы не забыли прихватить с собой палатку. Тогда они наверняка будут обеспечены жильем". Конечно, крамольника как следует проработали, но квартиры он как не имел, так и не имеет. Ох, с жильем для олим дело в Эрец-Исроэль обстоит безнадежно. На этот счет среди недавних израильтян, подумывающих о бегстве куда глаза глядят, в ходу старая притча на новый лад.

Один еврей пожаловался раввину на страшную тесноту в своей жалкой лачуге. Раввин посоветовал ему: посели у себя сначала кошку, потом собаку, потом козу. А затем по одной выгоняй. Жаждавший мудрого совета так и поступил. Когда он, наконец, выгнал козу, то действительно почувствовал облегчение…

— В чем же новый лад этой и впрямь старой притчи?

— Такой вопрос задают все. Отвечаю: в том, что вместе с козой очутился на улице сам жилец лачуги. Вероятно, он жил в тель-авивском квартале трущоб — Кфар-Шалеме или Шабази, в доме, предназначенном на слом. Но какой-то олим, потуже подтянув живот, предложил хозяину дома пять шекелей надбавки, и хозяин выбросил своего старого жильца на улицу. И тут уж ему не мог помочь самый мудрый раввин. Единственное для бедняка утешение — то, что у нового жильца тесной лачуги семья на двух человек больше…

Кстати, о кварталах нищеты Кфар-Шалеме и Шабази. Осенью 1982 года тамошние жители подняли массовый бунт и вместе с детьми и престарелыми родственниками направились к мэру. Им преградила путь полиция. Не подействовало. Полицейские прибегнули к слезоточивому газу. Демонстранты разбегались с возгласами: "Из своих вилл вы не видите наших лачуг! Ваша "машканда" — дыра в кармане и фальшивая льгота!"

"Машкандой" именуется широко рекламируемая министерством абсорбции ипотечная ссуда, то есть выданная под залог недвижимого имущества денежная ссуда на приобретение квартиры. Таким образом, еще не полученная квартира уже оказывается заложенной. Причем на кабальных для олим условиях, ибо от дня получения ссуды до дня вселения в квартиру строительные фирмы чуть ли не ежемесячно повышают расценки на свои работы, стараясь не отстать ни на шаг от чудовищного роста инфляции (по этому показателю Израиль вот уже много лет никому в мире не уступает первенства). В итоге "машканда" обесценивается чуть ли не до нуля и поддавшийся на банковскую удочку олим должен влезать все в новые долги, намного превышающие сумму ипотечной ссуды.

Не знаю, опутал ли себя "машкандой" Саадия Шмуилов, вот уже почти пять лет ютящийся с семьей из семи человек в маленькой комнатке за номером 410 барака Пеэр в городе Хадере. Временами работает Шмуилов, правда в Хайфе, но там не смог получить даже комнатенки. О своих неудачных попытках добиться от пакидов (чиновников) хадерского отделения "Сохнута" хоть какого-нибудь жилья он поведал в стишках, получивших широкое распространение среди бывших советских граждан, пока еще не бежавших из "страны отцов". Поэзия, естественно, сверхпримитивная, но поистине документальная — в этом можно убедиться по таким отрывкам:

Не тревожь ты "Сохнут", не тревожь,
Анекдотов о нем не рассказывай,
Так как этим его не проймешь,
И дебатов ему не навязывай.
Грубость слышна на каждом шагу:
"Кто вас звал и зачем понаехали?
Я помочь вам ничем не могу
Отправляйтесь, откуда приехали",
Встань, "Сохнут", пробудись ото сна,
Обрати на олим ты внимание,
Ведь оставив родных и дома,
Получили мы боль и страдание.
Письма пишем родным и друзьям
С описанием страшных волнений
Воздержитесь, не ездите к нам,
Избегайте ужасных мучений!

"…К вечеру первого дня в вагон советских корреспондентов явились два вестника капиталистического мира: представитель свободомыслящей австрийской газеты господин Гейнрих и американец Хирам Бурман… Для разгона заговорили о Художественном театре. Гейнрих театр похвалил, а мистер Бурман уклончиво заметил, что в СССР его, как сиониста, больше всего интересует еврейский вопрос.

— У нас такого вопроса уже нет, — сказал Паламидов.

— Как же может не быть еврейского вопроса? — удивился Хирам.

— Нету. Не существует.

Мистер Бурман взволновался. Всю жизнь он писал в своей газете статьи по еврейскому вопросу, и расстаться с этим вопросом ему было бы больно.

— Но ведь в России есть евреи? — сказал он осторожно.

— Есть, — ответил Паламидов.

— Значит, есть и вопрос?

— Нет, евреи есть, а вопроса нету…

Из купе вышли совжурналисты, из соседнего вагона явилось несколько ударников, пришли еще два иностранца… Фронт спора был очень широк — от строительства социализма в СССР до входящих на Западе в моду мужских беретов…

Мистер Хирам Бурман стоял, прислонившись к тисненому кожаному простенку, и безучастно глядел на спорящих. Еврейский вопрос провалился в какую-то дискуссионную трещину в самом же начале разговора, а другие темы не вызывали в его душе никаких эмоций…"

Читатели, конечно, узнали строки из "Золотого теленка", сатирического романа Ильи Ильфа и Евгения Петрова.

Очень многое в этом романе — плоды неистощимой фантазии талантливых сатириков. Но диалог американского сиониста Бурмана с советским журналистом Паламидовым принадлежит к непридуманным эпизодам. Подобного американского публициста Ильф и Петров встретили в апреле 1930 года в специальном поезде, который вез на пуск Турксиба советских и иностранных журналистов и гостей.

Об этом рассказывал поэтессе Зинаиде Николаевне Александровой и мне советский прозаик Арон Исаевич Эрлих, друживший с Ильей Арнольдовичем Ильфом и Евгением Петровичем Петровым еще со времен совместной работы в "Гудке":

— Принося в "Гудок" очерки о пуске Турксиба, Евгений Петров частенько делился с гудковцами своими меткими наблюдениями над пассажирами специального поезда. Очень смешно описывал Петров американского журналиста из сионистов, которого прозвал провинциалом из местечка Нью-Йорк. А Ильф утверждал, что тот корреспондент отважился поехать на открытие новой советской магистрали с единственной целью: вдохновиться на какую-нибудь сенсацию по "еврейскому вопросу" в духе среднеазиатской экзотики. Живой прообраз Хирама Бурмана был, рассказывали Ильф и Петров, не столько удивлен тем, что в Советском Союзе нет "еврейского вопроса", сколько разочарован, даже обижен этим. Словом, как сказано в романе, расстаться с этим вопросом американцу было больно…

Ох, многим, очень многим борзописцам было больно расстаться с "еврейским вопросом" в Советской стране за десятилетия, что прошли со дня встречи замечательных наших сатириков с сионистским писакой из Америки! И те, кто не может просуществовать без пресловутого "вопроса", продолжают упорно и методично придумывать и раздувать его.

Под диктовку главаря координационного комитета сионистских организаций Бельгии Зусскинда, являющегося президентом, руководителем, шефом многочисленных советов, лиг, объединений и прочая, и прочая, антверпенские сионисты выпустили обширный манифест о "еврейском вопросе" в Советском Союзе. Это совпало с наивысшим пиком активности брюссельского филиала хулиганской "Лиги защиты евреев", созданной небезызвестным террористом Кахане.

Достойную отповедь разнузданной клевете дала Антверпенская федерация Коммунистической партии Бельгии в специальном обращении к жителям своего города:

"То, что в Европе не были уничтожены все евреи, так это благодаря победоносным советским армиям, освободившим их из концентрационных лагерей.

Может быть, кое-что прояснит и тот факт, что Советский Союз был одной из первых стран, признавших Израиль де-юре и де-факто. Однако это признание не означало, что Советское правительство могло когда-нибудь поддержать агрессивную политику израильского правительства.

Ясно только одно: истеричная антисоветская пропаганда, проводимая американским раввином Кахане и нашим Зусскиндом, действует, как бумеранг. Народу Израиля нужна политика дружбы с советским народом, а также с другими народами, в том числе с бельгийским".

И все же бельгийские и голландские сионисты лихорадочно мечутся в поисках "еврейского вопроса". И, не найдя, придумывают.

Зачем же, однако, придумывать, если на нашей планете есть страна, где "еврейский вопрос" — наболевший, жгучий, тревожный, с подлинно расовыми отгенками — реально существует. И день ото дня обрастает, как снежный ком, все новыми и новыми конфликтами, катаклизмами, трагедиями.

Какая же это страна?

Та, где власть в руках сионистов.

— То, что я сейчас скажу, на первый взгляд может показаться чудовищным, но Израиль раздирают, да, да, именно раздирают и ранят дикие противоречия самого острого "еврейского вопроса". Я убедилась в этом еще до войны 1967 года, когда переехала из Голландии в Израиль.

Моей собеседнице сейчас тридцать один год, хотя выглядит она гораздо старше — глаза тусклые, потухшие. Восемнадцатилетней девушкой, со всем пылом юности впитав в себя сионистские убеждения, она однажды резко выступила на собрании молодых сионистов одной из еврейских общин Амстердама:

— Мы все твердим и твердим: надо жить на родине отцов, надо возродить и укрепить страну предков, надо все силы отдать священной земле Израиля! Все слова, слова. Когда же начнутся дела? Как же мы сагитируем других, когда сами остаемся в Голландии! Я решила показать пример: уезжаю в Израиль!

Послышались дружные рукоплескания.

— Кто со мной?

А вот этот вопрос встретили томительным и гнетущим молчанием. Даже юноша, которому незадолго до того был отдан первый в жизни поцелуй, юноша, слывший самым красноречивым оратором общины и еще вчера под звездами уверявший девушку, что не мыслит своей жизни без нее, даже этот юноша, несколько минут тому назад казавшийся ей самым близким и дорогим человеком на свете, молчаливо смотрел отрешенным взглядом куда-то в сторону.

А после собрания остывший поклонник пытался образумить девушку:

— Ты привыкла к благам цивилизации. Ты не выдержишь жизнь в палатках.

В ответ он услышал:

— Теперь-то я уж обязательно поеду. И в значительной степени назло тебе!

Девушке устроили торжественные проводы. Родители подруг, втайне косясь на нее, задарили девушку подарками. Богатый коммерсант, в текстильной фирме которого служил ее отец, пообещал ей периодически присылать в Израиль денежное вспомоществование.

Она поселилась в Иерусалиме и, хотя по своему образованию и склонностям могла рассчитывать на более высокооплачиваемую работу, сразу же согласилась пойти медицинской сестрой в инфекционное отделение госпиталя. Ее обнадеживали радужными перспективами: ведь она принадлежит к уважаемой прослойке ашкенази — выходцам из Европы. А ее дети будут уже совсем привилегированными израильтянами — сабрами: они ведь родятся в Израиле. И девушка…

Почему я не называю ее по имени и фамилии?

Не могу. Дал ей слово. Впрочем, не уверен, что при нашем знакомстве девушка не назвала вымышленное имя, настолько боится сейчас сионистов. Бежавшая обратно в Голландию из "страны предков", она причислена амстердамскими сионистами к ренегатам и находится под их неослабным подозрением. Владелец фирмы, где она работает, и без того намерен избавиться от нее, посмевшей разочароваться в сионизме, да еще и в самом Израиле. Вот почему она согласилась встретиться со мной только в Гаагеблаго не так уж далеко от Амстердама.

И не в отеле, не у своих родственников, а на глухой улочке близ памятника Свелинку — известному композитору XVI–XVII веков. В тот апрельский полдень дул холодный зимний ветер, вперемешку с дождевыми каплями падали неправдоподобно продолговатые снежные хлопья, но я не решился предложить своей собеседнице укрыться в кафе: там бы у нас разговора совсем не получилось.

Моя новая знакомая проявила себя в Израиле усердной, как она о себе говорит, экзальтированной сионисткой. Закрывала глаза на бытовые невзгоды, на очень многое, что ей не нравилось в Израиле, — уж очень оно расходилось с ее пониманием человечности и гуманизма.

Главное, ей удалось необратимо вырвать из своего сердца молодого амстердамского, как она говорит, сиониста "на словах". Воспоминания о его велеречивых призывах посвятить жизнь "земле предков" вызывали в ней горький смех, ибо она уже знала, что пылкий проповедник счастья на "родине отцов" благополучно поступил на юридический факультет Амстердамского университета.

К девушке в Иерусалиме пришла настоящая любовь. Действительно взаимная. Девушка всем сердцем чувствовала, что смуглый работящий юноша, неизменно встречающий любую неприятность ослепительной улыбкой, в ней души не чает. Но…

Нет, нет, он не обманул девушку. Не оказался краснобаем и пустозвоном. Не отказался разделить с ней тяготы жизни в неблагоустроенной тогда еврейской части Иерусалима.

Почему же новые друзья девушки, пожилые и молодые, назойливо уговаривали ее навсегда забыть о существовании полюбившегося ей юноши? Почему вдруг ею так заинтересовались профессиональные и добровольные свахи, оглушившие скромную медсестру ворохом блестящих кандидатур в мужья? Почему из Голландии посыпались письма от амстердамских друзей и родных: он недостоин тебя, забудь его, не калечь себе жизнь! Почему амстердамский коммерсант, у которого служил отец, прекратил присылку денежного пособия?

Ответ — для страны, где власть в руках сионистов, — предельно простой: улыбчивый, прямодушный парень был сефардом, семитом "третьего сорта", выходцем из Марокко. В Америке его называли бы "черным", в Израиле его назвали "грязным". И брак такого еврея с девушкой-ашкенази считается в Израиле смешанным. А ведь еще гитлеровские "генетики" настойчиво доказывали, что при смешанном браке ребенок наследует только недостатки обеих рас!

Сделаю небольшое отступление и замечу, что иногда "грязный" марокканский еврей неожиданно для него возводится в высокий ранг "чистокровного" семита. Это бывает в тех случаях, когда религиозные инстанции Израиля пытаются предотвратить брак марокканца с еще более "нечистой" еврейкой. Такую метаморфозу испытал на себе Ханои Тургеман, вывезенный среди тысяч подростков в Израиль из марокканского города Касабланки. Три военизированных лагеря. Мучительное существование в необжитой пустыне Негев, где жилье переселенцев окружали шакалы. Бродяжничество, безработица, служба в "усмирявшей" арабов воинской части. Изнурительная работа в типографии — она принадлежала ярому сионисту Арону Прессу, виртуозно выжимавшему все соки из своих рабочих… "Лишь один раз за все эти годы мне, казалось, блеснул светлый луч счастья, надежды, — рассказал Ханон Тургеман журналистам. — В городке Петах-Тиква я познакомился с девушкой, которая пришлась по сердцу. Мы решили соединить свои судьбы, вместе идти по жизни. И тут выяснилась дикая вещь. Главный раввин города господин Кац вызвал меня к себе. "Ваша избранница не чистокровная еврейка, ее мать принадлежит к другой национальности. Наш закон запрещает смешанные браки". Мы с невестой были потрясены до глубины души. Пытались добиться справедливости в высших инстанциях. Все напрасно. Мы решили пойти наперекор этому расистскому закону. Но раввины не дремали. Нам объявили, что наш ребенок будет считаться "незаконнорожденным".

Возвращаюсь к моей собеседнице. Она не сдавалась, хотя друзья, более сведущие в израильских порядках, отговаривали ее от дальнейшей борьбы: "Ты никак не хочешь понять, что у нас иудаизм государственная религия и бороться с ее канонами бесполезно". Но девушка продолжала метаться из одной организации в другую. Просила, умоляла, требовала. А сотруднику министерства религии, знавшему в юности ее отца, недвусмысленно выложила:

— Подумайте, дядя Зельман, мне не только не хотят помочь, но еще доказывают, что сефардов следует селить в отдельных районах, что по своему низкому культурному уровню они полудикари и не могут ужиться с сабрами и ашкенази. Мне хотят внушить, что я совершила преступление, полюбив "нестопроцентного" еврея. От таких разговоров отдает нацистскими законами о "чистоте расы"! Такие взгляды — это же чуть ли не желание воскресить в Израиле гетто и страшную традицию черты оседлости!

И дядя Зельман пришел в негодование… оттого, что девушка так резко критикует обычаи и взгляды самых чистокровных и избранных израильтян. Он указал несчастной влюбленной на дверь. Ее, правда, поддержали две девушки из больничного персонала но они, естественно, оказались ничтожными песчинками в сравнении с могучей лавиной взращенного на сионистских корнях и взошедшего на шовинистических дрожжах израильского "общественного мнения".

Отчаяние толкнуло девушку на дерзкий шаг — она пошла искать правду в раввинате. И услышала такую ласковую сентенцию:

— Будь ты юношей, желающим жениться на нееврейке, мы бы выгнали тебя из раввината, даже не разговаривали бы с тобой. Запомни: еврейский юноша, соединившись с гойкой, делает наше святое семя нечистым. Иное дело — девушка, выходящая замуж за нееврея: она хоть помогает этим укрепиться своему племени в чужом стане. Так что, милая, если уж ты такая блудливая, что решаешься разделить ложе с сефардом, то выходи лучше замуж за самого обыкновенного гоя. А сефардам еще рано считать себя достойными девушки из ашкенази. Скверный пример ты подаешь нашим девушкам…

Разрыдавшись, девушка выбежала из раввината.

Наконец, вместе с влюбленным в нее юношей обратилась она к сионистскому деятелю из прогрессистов. Личность сугубо современная, он не скрывал, а среди молодежи даже афишировал, свое равнодушие к религии и ее канонам.

Участливо выслушав бедных влюбленных, "прогрессивный" сионист со вздохом сказал:

— Сердцем я с вами, дорогие мои. Сам был молодым и знаю, что такое любовь. Но сейчас, увы, не время бросать вызов раввинату и, главное, верующему крылу сионистов, отстаивающим чистоту еврейской нации. Большинство за ними. И они вмешиваются во все, их волнует все. Даже то, как обязан прославлять субботний день настоящий еврей, если очутится в этот день на космическом корабле…

— Вы так любили друг друга — почему же не могли жить в гражданском браке? — чуть не сорвалось у меня с языка.

Но я вовремя остановил себя, вспомнив, что гражданский брак в Израиле категорически не признают, что женщина и мужчина, основавшие семью, пусть самую дружную и крепкую, но не получившие благословения в раввинате, становятся париями израильского общества.

И как бы в ответ на свои мысли я услышал:

— Если бы, не "освятив" брака по иудейским канонам, я родила от любимого человека, ребенка всю жизнь преследовала бы страшная кличка "мамзер". Ох как тяжело жить в сионистском государстве незаконнорожденным "мамзерам"! Раввинат заносит их в особые списки отверженных. А если один из родителей несчастного ребенка принадлежит к сефардам, то незаконнорожденный становится дважды отверженным. И так будет с ним до самого преклонного возраста, до самых последних дней жизни. Найдут предлог лишить его права на высшее образование, ему откажут в "законной" регистрации брака, перед ним захлопнут двери в "хорошее общество"!

Этот печальный рассказ молодой голландки напомнил мне беседу в Вене с бывшим венгерским гражданином Ласло Шемлером. Ему пришлось бежать из Израиля прежде всего из-за того, что он полюбил женщину, числившуюся в "законном", освященном раввинатом браке. Ревекка, правда, еще за два года до встречи с Ласло оставила нелюбимого мужа, чьей женой стала по принуждению вызвавших ее в Израиль родственников. В разводе ей, конечно, было отказано, а осведомительница раввината (подобные имеются чуть ли не на каждой улице, причем выполняют свою миссию не только из религиозных чувств!) донесла раввину, что "нечестивая жена" вступила в незаконное сожительство с Шемлером.

Грешников порознь вызвали в раввинат и сделали публичное внушение. Влюбленные, однако, стояли на своем:

— Главное, мы любим друг друга. И никаким религиозным канонам не помешать нашей любви!

Ревекка забеременела. И тут травля "благочестивых" соседок достигла такого ожесточения, что женщина покушалась на самоубийство. И Ласло поспешил увезти свою любимую, но "неугодную богу" жену из страны, где безжалостные религиозные каноны стали мстительным оружием в руках правящих страной сионистов…

Вернемся, однако, к печальной любви девушки из Голландии и парня из Марокко: чем же закончилась она?

— Нас все-таки разлучили, — услышал я под холодным дождем в Гааге. — И пелена спала с моих глаз! Все сионистские догмы и законы раскрылись мне в истинном свете. Оказывается, сионисты сами же возрождают проклятый "еврейский вопрос". Они делят нас на сорта и категории. В те тяжелые для меня дни как раз проходило бурное обсуждение в кнессете чрезвычайного вопроса "Кого считать настоящим евреем?". И я с ужасом узнала, как наиболее фанатичные сионистские круги оперируют теми самыми, прямо говоря, расистскими доводами, которыми нацисты обосновали свой звериный нюрнбергский закон о том, кого считать настоящим немцем. Какой стыд! Газеты начали тогда печатать отчеты о нашумевшем деле военно-морского капитана Вениамина Шалита. Он посмел попросить, чтобы его детей, родившихся от смешанного брака, записали в документах евреями. Начались долгие дебаты. Капитана поливали грязью. И наконец суд отказал ему. А тут еще мне не давали покоя всяческие толки и пересуды о делении выходцев из разных стран на соответствующие группы, об израильтянах "коренных", "старых" и "пришлых", "новых". Не хватило человеческих сил перенести все это. И я решила покинуть Израиль и вернуться в Голландию! Как можно скорее!

"Как можно скорее". Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается: около полугода девушку мытарили и под всякими предлогами не выпускали из страны. Причем главную роль в этом сыграли амстердамские сионистские круги. Специально для беседы с ней прилетел из Голландии видный сионистский публицист. По его настоянию девушке дали хорошо оплачиваемую работу в Яффе, нравившейся ей больше всех израильских городов. Прилетом "уговаривающего" дело не ограничилось. Последовали непрерывные звонки из Амстердама, письма, телеграммы. Даже живущие в Роттердаме родственники дали понять нарушительнице устоев, что своим бегством из страны, где на деле осуществляются сионистские догмы, она поставит своих близких в неловкое положение.

И только когда обстоятельства сложились так, что на плечи девушки пали заботы о младшей сестренке, ей удалось вернуться в Амстердам.

Здесь ее вежливо, но весьма внушительно попросили поменьше рассказывать о своих израильских впечатлениях, а выводы об израильской модели модернизированного "еврейского вопроса" сочли попросту антисемитскими.

— С той поры, как вы уехали из Израиля, прошло несколько лет, сказал я своей собеседнице. — Может, тамошние сионисты уже смягчили свое отношение к евреям "второго сорта"? Может, перестали настаивать на изоляции сефардов от сабров и ашкенази?

В ответ я увидел горькую усмешку.

— Увы! Люди, вернувшиеся из Израиля гораздо позднее меня, говорят совершенно другое. Сейчас наиболее ревностные поборники "чистопородного" еврейства относят к "второсортным" еще и евреев из Грузии и Бухары. В сионистских газетах не раз появлялись предложения поселять их в отдельных местностях. Так мне рассказывала женщина, вернувшаяся в Роттердам из Хайфы четыре месяца… нет, три месяца тому назад…

— Три месяца тому назад? Вы уверены?

Расслышав в моем голосе нотки сомнения, бывшая сионистка даже обиделась:

— А почему, скажите, вы не верите мне?

— Только вчера в Гааге я слышал, что за последние пять лет ни один голландский еврей, уехавший в Израиль, не покинул этой страны. Это сказала мне израильтянка.

— Израильтянка нагло и бессовестно лжет, так и скажите ей! От имени бывшей, к счастью, израильтянки. Боже мой, я сама знаю несколько семей голландских евреев, покинувших Израиль сразу же после осенней войны семьдесят третьего! — Моя собеседница стала считать по пальцам, причем одной руки оказалось мало. — Амстердамцев я вам не назову, вы знаете почему — они напуганы так же, как и я. А вот если вы можете поехать в Утрехт, я готова созвониться со знакомой семьей. Мне кажется, они согласятся встретиться с вами. Кстати, они с большим убытком распродали свое имущество, только бы поскорее вернуться в Голландию… И многих пугают не только частые войны. Гораздо больше их беспокоит антагонизм во взаимоотношениях различных групп иммигрантов и коренных израильтян. Прибывающие в Израиль иммигранты резко отличаются друг от друга. Хотя все считаются евреями, у них очень мало общего. И по привычному образу жизни, и по месту рождения, и воспитанию, и по культурным запросам. Даже по внешним признакам. Посмотришь на них, потом в зеркало на себя — так и не поймешь, кто же из нас, как говорится, типичный еврей. Но каждый подбавляет масла в огонь, разожженный сионистами. А те раздувают его. Конечно, говорят при этом не об "еврейском вопросе", а о благородной борьбе за "чистое еврейство". Можете себе представить положение и настроение того, в чьей "чистоте" сомневаются?!

Моя собеседница умолкла, взгляд устремила куда-то вдаль и потянулась к сумочке за платочком. Может быть, вспомнила о своей большой любви, беспощадно растоптанной сионистскими ревнителями старого "еврейского вопроса" на новый лад.

Израильтянку, которой я должен был от имени бывшей гражданки того же государства сказать, что она наглая лгунья, зовут Дора Моисеевна Баркай.

Так как сионисты в Голландии чувствуют себя несравненно уверенней, нежели те, кого они преследуют, Дора Моисеевна не просила меня засекретить от читателей ее имя. Мало того, там же, в Гааге, она пригласила меня к себе, на Ройхроклан, 102, в уютный двухэтажный дом с девятью комнатами. О количестве комнат упоминаю не случайно — об этом мне было сказано в первые же секунды нашего знакомства. Видимо, с точки зрения госпожи Баркай, высокая материальная обеспеченность должна была поднять ее авторитет в моих глазах.

Почему я охотно принимал редкие приглашения сионистов, читатель уже знает. А к Доре Моисеевне я даже поспешил — она свободно изъясняется по-русски.

Могу также объяснить, почему госпожа Баркай пригласила меня к себе. Ей стало известно, что советский драматург хочет написать пьесу о трагической судьбе советской девушки, вынужденной уехать вместе с родителями в Израиль. А Дора Моисеевна не совсем чужда театральному искусству. По ее словам, она работает в отделе или секторе гаагского муниципалитета, ведающем культурным обслуживанием иностранных туристов. Это связывает ее с концертными залами, варьете и, конечно, театрами. Правда, свою культработу она частенько прерывает из-за экстренных отъездов за границу — то в Лондон, то в Бангкок, то в Тель-Авив.

— Ваша пьеса никакого успеха иметь не будет. — Такова была вторая или третья фраза, услышанная мною в доме госпожи Баркай. — Скажете, "непридуманная ситуация"? Допустим. Но неинтересная, непоучительная, не трогающая зрителей. Они ничего для себя не почерпнут. И без театра каждый знает, как в новой стране, да еще находящейся на военном положении, трудно урвать свой кусок хлеба, найти свое место на земле. И, положа руку на сердце, хочу вас предостеречь: пьеса ваша не очень понравится в Израиле, зачем же вам нужно, чтобы вас занесли в кондуит наших активных идейных противников? Не нужно вам этого! Если вам так уж хочется написать пьесу из еврейской жизни, я вам порекомендую такую тему, такой сюжет, что зрители ахнут. Просто не понимаю, как никто из драматургов до сих пор не додумался до него!..

Истины ради должен сразу признать: Дора Моисеевна действительно предложила мне сенсационный сюжет, но к нему я вернусь несколько позже. Сейчас более важно изложить, почему трагедию вывезенной в Израиль молодой советской девушки она считает неинтересной, непоучительной, не трогающей зрителя.

— Писать надо о сильной личности. О такой, что и голод выдержит, и у другого из горла кусок вытащит, но своего добьется. И такие люди в Израиле есть. Конечно, не так много, как, допустим, в Америке, но они есть. Я Израиль знаю как свои пять пальцев. И хотя в Гааге я живу, как видите, совсем неплохо в своих девяти комнатах, вот уже восьмой год я считаю дни, когда англо-американо-голландская химическая фирма наконец освободит моего мужа Андрэ от работы в Нидерландах и мы сможем снова жить в Израиле. Там я знакома и с носильщиками в аэропорту, и с министрами. В Яффе меня ждет наш собственный дом, где родилась моя дочь. Как я сожалею, что она вынуждена жить в Лондоне, а не в Яффе! Моя доченька там была бы в почете. Она, слава богу, и ашкенази родители ведь европейцы, и сабра — родилась в Палестине.

Да, я знаю в Израиле все категории населения, в том числе и олим-хадашим из Советского Союза, то есть самых свеженьких приезжих, возвращается Дора Моисеевна к теме нашего разговора. — Поверьте мне, ни один из них не достоин быть героем пьесы. Мало в них европеизма. Не хотят, например, понять, что в современном цивилизованном обществе на поверхность выбиваются только сильнейшие, что за все блага жизни нужно бороться, сжав кулаки, что сливок хватает не для всех, некоторым достается только снятое молоко. А они совсем не такие. Возможно, это оттого, что к нам, в Израиль, в основном едут те, кто у вас попался. Заметив мое недоумение, Дора Моисеевна снисходительно подмигивает: Вы же прекрасно знаете, что один попался на недостаче товаров, другой получил взятку, третий тоже попался на чем-то горячем. Ваши евреи разучились приспосабливаться. Надо иногда, допустим, показать себя верующим. Положа руку на сердце, среди израильтян истинно верующих процентов десять-пятнадцать. Даже среди тех, кого вы называете сионистскими активистами, больше неверующих… Неужели вы меня не понимаете? Словом, если религия помогает нам тверже стоять на ногах, никого не убудет, если люди лишний раз увидят его у святой стены или в синагоге…

— Значит, вы, — прервал я горячий монолог Доры Моисеевны, убежденная и активная сионистка, сами не верите призывам вашей же прессы, изо дня в день помещаемым в разделах "Тора и сегодняшний Израиль" или "Современность и вечность торы". Зачем же тогда беспрерывно вдалбливать в головы читателей, что "тора не подвержена колебаниям времени и идеологии и сегодня она стоит незыблемо — так же, как дана была богом нашему народу"?

Госпожа Баркай кокетливо опустила глаза книзу:

— Боже мой, эти лозунги ведь рассчитаны на менее интеллигентных людей, чем мы с вами. — Ища поддержки у мужа, она воскликнула: Андрэ, ну зачем наш гость притворяется, будто не понимает, как и для чего делается политическая пропаганда!

— Но людей менее интеллигентных, чем мы с вами, — возразил я, такая фанатически безотчетная пропаганда древних религиозных устоев нередко толкает на страшные преступления. Надеюсь, вам, не менее, чем мне, знакома трагедия Регины Поляковской?..

Расскажу читателям об этой трагедии самым беглым образом.

Муж Регины — моряк торгового флота — отправился в дальнее плавание. Накануне отплытия ему удалось выгодно купить подержанную машину, о чем он и жена давно мечтали. Желая сделать мужу приятный сюрприз, Регина решила в его отсутствие сдать экзамен и получить права на вождение автомашины. Однако два инструктора назвали непомерно высокий, как показалось Поляковской, размер платы за обучение. Она обратилась к шоферу арабской национальности — и не ошиблась в своих расчетах: обрадованный неожиданной возможностью подзаработать, палестинец согласился обучить Регину автовождению за мизерную плату.

Трое молодых людей, живущих в Нацарете по соседству с Поляковскими, приметили, что Регина в отсутствие мужа катается на автомобиле с арабом. В ближайшую же субботу, заставив водителя остановиться, молодые люди выбросили иноверца из машины на камни мостовой и тут же убили. Регину они до того жестоко избили, что один глаз почти полностью утратил зрение.

Как сообщили израильские газеты, пострадавшую доставили в афульскую больницу. Но санитарка и медсестра, услышав о "благородной" подоплеке расправы трех хулиганов с "грешницей", посмевшей в субботний день ездить в автомобиле вдвоем с иноверцем, отказались помочь еврейке, которая презрела наставления святой торы.

И некоторые сионистские газеты поддержали этих, с позволения сказать, медицинских работников, не преминув процитировать при этом главу 23 Второзакония: "Не должно быть блудниц из дочерей израилевых".

— Я слышала о несчастном случае с Региной Поляковскей, — заметила Дора Моисеевна. — Конечно, можно только посочувствовать женщине, которой выбили глаз. Конечно, мальчики обошлись с ней чересчур сурово. Но не случайно суд оказал им, совершеннолетним, большое снисхождение. С одной стороны, они совершили вроде бы преступление, но с другой стороны — их горячность является примером воспитательного значения. Особенно сейчас, когда израильские комсомольцы так агитируют нашу молодежь примириться с палестинцами. Кстати, один из мальчиков оказался новоприбывшим. Я не заключу с вами пари и не буду ставить денежный залог за то, что этот молодой олим истинно верующий человек. Что у него на душе — его личное дело! Не он правильно оценил обстановку на своей второй родине. Понял, что в Израиле надо показать себя верующим человеком…

— И даже стать участником зверского убийства?

— Вы лучше меня знаете русскую пословицу "Лес рубят — щепки летят", — возразила госпожа Баркай. — И затем, кто знает, был ли убитый палестинец членом какой-нибудь тайной организации или не был… Не будем уклоняться от темы. Мы говорили о верующих и неверующих. Так вот, поверьте мне, совершенно напрасно ваши олим боятся показать, что они верующие…

— Точнее, притвориться?

— Ну и что тут страшного! Мы же делаем вид, что верим им, будто их потянуло в Израиль ради отчизны предков, а не из личной выгоды. Им бы только проваландаться как-нибудь первые три года. Недаром у нас шутят: "Первый год оле ненавидит "Сохнут", который дал ему ужасную квартиру. Второй год он ненавидит Гистадрут, который дал ему невыгодную работу, не по специальности. А на третий год он ненавидит… свежеприбывшего оле, которому нужно дать и квартиру и работу".

Расхохотавшись, Дора Моисеевна спрашивает меня:

— Вы уловили тонкий смысл анекдота? Слабому оле, которому мерещится, что он уже выбивается в сильные, всегда ненавистен другой слабый. Зачем ему конкуренты, когда он сам еще не успел стать стопроцентным ашкенази? И затем, скажите, человеку из Москвы или из Киева, разве может быть приятно, если его уравнивают с грузином?.. Кстати, знаете, почему распались два объединения олим из Советского Союза? Потому, что все хотели усесться в один фаэтон. Теперь уже, слава богу, начинают как будто понимать, что европейским олим нужно свое объединение, а каким-нибудь среднеазиатским — свое…

Я спрашиваю:

— Неужели вы, сионистка, можете мириться с неравенством разных групп еврейского населения в еврейском государстве? Да еще по признакам в значительной степени расовым.

— Этническим! Этническим! — поправляет меня Дора Моисеевна. Никогда вам не поверю, что для вас, интеллигентного человека, московский или киевский еврей одинаков с евреем бухарским или грузинским!.. Ах, вы такого деления не понимаете? Конечно, вы же меня предупредили, что вы коммунист. А я, как и все исповедующие учение Сиона, не могу в 1975 году одинаково относиться к еврею из Лондона и еврею из какой-то Саны. Хотя бы потому, что даже младенцы во всем мире знают, чья столица Лондон, а то, что Сана — столица полудикого Йемена, не знают даже самые образованные. Мы с моим мужем Андрэ достаточно культурные люди, но до тех пор, пока не столкнулись с евреями из Йемена, понятия не имели, что существует такая страна. Поэтому я не буду от вас скрывать: да, йеменцам, марокканцам, иракцам, словом, всем сефардам у нас в Израиле приходится намного хуже, чем евреям из Германии, Италии, Англии, короче, всем ашкенази. Но утверждать, что сефарды находятся у нас чуть ли не в таком положении, как арабы, это уже грубое преувеличение. Сефарды сефардами, но они же как-никак евреи. И теперь в Израиле стараются называть их не "черными", а просто "темнокожими". Что поделаешь, это же факт, что у еврея из Йемена кожа гораздо темнее, чем у еврея из Парижа. А чем темнее кожа, тем беднее культурный уровень — вот им и приходится пока что за это расплачиваться. А за что в других цивилизованных странах расплачиваются негры? За черную кожу… Кстати, сефарды сами считают себя "черными". Вы разве не знаете, что их организация называется "Черные пантеры"? "Пантеры" стараются стать настоящей партией, они устраивают демонстрации, организуют протесты, считают себя эксплуатируемым классом Израиля. Но их кожа от этого светлее не станет, не так ли?.. Их дискриминируют?! Ой, боже правый, только не употребляйте термина "дискриминация" — никогда не соглашусь с вами. Если положить руку на сердце, то ашкенази больше докучают сабрам тем, кто родился прямо в Израиле. Я лично тоже не люблю, когда сабры начинают этим кичиться и задирать нос!.. А о сефардах можете не беспокоиться. Пусть за них беспокоится Овадия Иозеф, их специальный главный раввин…

— Который недавно протестовал против дискриминации сефардов? И в знак протеста порвал с верховным израильским раввином Шоломом Гореном?

— Ну, если вы такими скучными подробностями напичкаете вашу пьесу, никто ее смотреть не станет!.. Так вот, запомните, общество построено так, что ашкенази вынуждены дать почувствовать сефардам этническую проблему. А она, повторяю вам, вызвана огромнейшей разницей в культурном развитии и запросах евреев европейских и евреев афро-азиатских, или, более деликатно говоря, восточных… Полного равенства пока еще не может быть в мире и особенно в молодых странах. Вот говорят: "советские олим", "советские олим". А разве все советские олим одинаковы для Израиля? Было бы глупо утверждать это. С теми олим, которые первыми приехали из Советского Союза, еще цацкались — ведь первым быть всегда лучше. Многие из них уже почти ватики, старожилы. И в израильском обществе к ним относятся гораздо лучше, чем к свеженьким олим. Тех так и называют — олим-хадашим. Может быть, когда-нибудь и они перестанут быть хадашим. Сефардам, конечно, хуже. Есть у нас сейчас более острые проблемы, чем цацкаться и нянчиться с ними! Что?! Сионизм боится возрождения арабской культуры на землях, которые мы завое… которые опять стали нашими? Не повторяйте такой наивности! Арабская культура была и есть не в Палестине, а в передачах советского радио и тезисах Израильской компартии. Словом, в каждой стране были и будут богатые и бедные, высокообразованные и невежественные. В Израиле сефарды зарабатывают меньше, не скрываю. И среди студентов их немного. И кварталы их погрязнее. И школ для их детей еще не всегда хватает ведь каждому понятно, что хороший учитель не пойдет возиться с детьми евреев из Марокко или Ирака…

— Не с этим ли связан рост проституции среди молодежи тех районов ваших городов, где живут так называемые сефарды? — поинтересовался я. — Мне рассказывали, там много проституток школьного возраста.

— Напрасно ваша пропаганда твердит о проституции в Израиле, это выглядит просто наивно, — насмешливо улыбнулась Дора Моисеевна. Неужели вы не понимаете, что для западного общества не такой уж это страшный бич. Проституция, подумаешь? У меня лично на этот счет такое мнение: торговлю телом я не одобряю, но, с другой стороны, проституция — она опять-таки признак настоящего демократического государства. Каждая женщина зарабатывает свой кусок хлеба как ей угодно и удобно… Ой, не смотрите на меня так, а то мне начинает казаться, что я действительно говорю что-то ужасное. Как жаль, выбросила газету. Американскую, "Геральд трибюн". Купила этот номер в Таиланде. Вам бы нужно было прочитать там очень интересное интервью с содержательницей публичного дома. Она выставила свою кандидатуру от демократической партии на пост депутата законодательного собрания штата… Андрэ, какого штата?.. Совершенно верно, Невада. Вот феноменальная память у моего мужа… Кандидатка не думает скрывать свою профессию. Говорит, я занимаюсь бизнесом, как и многие другие американки… Вы поражены?.. Я не собираюсь вас критиковать: у вас свои взгляды на жизнь, у нас свои. Вас волнует и Вьетнам, и Чили, и как это англичане смеют притеснять ирландцев в Белфасте, даже жизнь африканцев в Родезии — и та вас волнует. А нам некогда волноваться за других. Мы, сионисты, в первый раз создаем еврейское государство — и, ей-богу, ничего страшного нет в том, что мы думаем только о себе и о том, чтобы нас стало больше. У родезийского негра нету квартиры из девяти комнат. Я как-нибудь переживу это. Я лучше позабочусь, чтобы показать вам цветные слайды, снятые в Израиле, и вы убедитесь, в каких великолепных домах живут там люди, которым удалось прочно стать на ноги в своем государстве. По-моему, это и есть настоящая идейность. Ну, вы, конечно, не согласны…

На экране телевизора замелькали хроникальные кадры о выборах в Португалии. Закончился сюжет — и хозяйка дома сказала:

— Вас, конечно, волнует, как будет жить Португалия?.. Положа руку на сердце, меня это тоже очень волнует. Хорошо было бы, если португальские евреи — правда, не очень уж там их много — решат переехать в Израиль. Но возможен и худший вариант. Он уже касается Нидерландов, где довольно активна португальско-израэлитская еврейская община. Она сумела недавно добиться, чтобы международный сионистский конгресс испанских и португальских евреев проводился именно в Нидерландах. Не знаете об этом конгрессе? Ну, если бы вы слушали "Голос Израиля", то знали, как замечательно он прошел… Да, пока эта община абсолютно с нами. Но когда в Португалии свергли фашистский режим Каэтану, в общине началось брожение, некоторые стали подумывать: а не стоит ли переехать обратно в Португалию? Такие мысли, прямо скажу, меня тревожат: зачем нам, в Голландии, терять своих людей, и довольно активных!..

Позволю себе заметить, что не одну мою собеседницу тревожат события в Португалии. Крайне обеспокоен и лидер португальско-израэлитской общины, видный сионист, он же обер-раввин С. Родригес Перейра. Яростно выступает Перейра против любых демократических шагов португальских прогрессивных кругов. С его точки зрения, весь корень зла в Португальской коммунистической партии, из-за нее-де там национализировали банки и страховые общества. Еще так недавно часть состоятельных евреев в Португалии перечисляла немалые денежные пожертвования в сионистский фонд. А теперь боятся Перейра и его единомышленники, как бы им не пришлось помогать "прокрутиться" португальским евреям, если национализируют принадлежащую тем крупную собственность. Свой карман ближе идеалов!

Снова и снова возвращается Дора Моисеевна к губительному, с ее точки зрения, "неевропеизму" бывших граждан социалистических стран, разочаровавшихся в Израиле. Все их беды, на взгляд госпожи Баркай, проистекают от упорного нежелания отвыкнуть от "льгот, льгот, льгот и еще раз льгот", к которым они привыкли.

— В цивилизованном мире никто не платит гроши за квартиру, за отопление, за свет. Все платят большие деньги! А они, видите ли, привыкли к государственной поддержке. Надо отвыкать!.. Приезжают, хватают и то и се, а через несколько месяцев опомнятся и начинают плакать: "Ой, боже мой, нам столько позаписали в долговую книжечку, что мы за целый век не расплатимся!" Какая черная неблагодарность ведь, положа руку на сердце, не все записывается в книжечку, кое-что и в Израиле бесплатное… Например…

Но, перескочив на другую тему, Дора Моисеевна примеров так и не приводит.

(Должен признаться, я мог бы прийти ей на помощь и привести вполне конкретный пример того, что действительно "в Израиле бесплатное". Накануне мне показали объявление в израильской газете "Наша страна". Воспроизвожу его не только дословно, но выделяю прописными буквами все, что напечатано жирным шрифтом.

"ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ для олим из Советского Союза. Всем МУЖЧИНАМ, которые не проделали "брит милла" (ОБРЕЗАНИЕ) у себя или у своих сыновей (независимо от возраста), обратиться к нам. Операция проводится БЕСПЛАТНО. Мы обязуемся СОХРАНИТЬ ТАЙНУ. Пишите по адресу: Бней Брак, п.я. 1151".)

Предельной точки кипения наш разговор с госпожой Баркай достиг, когда я по какому-то поводу упомянул свои нередкие поездки в братские социалистические страны. Пронзив меня взглядом, выражающим и соболезнование и иронию, израильская подданная спросила:

— С вашей еврейской внешностью?

— Представьте, не гримируюсь, — пытался я все обратить в шутку. Но хозяйка дома не унималась:

— Вы, наверно, пешком там не ходите. И автобусом тоже, наверно, не пользуетесь… Или вас уже не трогают антисемитские клички по вашему адресу? В Венгрии, я знаю, это — обычное явление. И в Чехословакии. Слышала, что и Болгария не отстает…

Возможно, мне следовало бы отчитать клеветницу. Или хотя бы напомнить ей, как в 1940 году сионистский эмиссар Роберт Мандлер в Праге, а в 1944 году уполномоченный сионистов Рудольф Кастнер в Будапеште, точно выполняя условия сделок, заключенных с нацистами, помогли гестаповцам "тихо и мирно" депортировать в газовые камеры десятки тысяч "простых" евреев, а за это плюс денежную мзду выторговали свободу каким-то сотням сионистских функционеров и финансовых тузов. И как болгарский народ в годы войны грудью стал на защиту двадцати двух тысяч евреев, обреченных цанковским правительством на отправку в гитлеровские концлагеря. И спас их!

Но я не сказал этого госпоже Баркай. Тогда, в ее квартире, мне казалось унизительным для советского человека доказывать оголтелой сионистке, насколько глубоки присущие гражданам социалистических стран убеждения и чувства интернационализма. Она все равно не поверила бы, что ни в понятие "друг", ни в понятие "врат" люди, воспитанные социалистическим строем, не вкладывают никаких национальных признаков!

В общем, довольно бурно протекал наш диалог с Дорой Моисеевной. Впрочем, не совсем диалог. Стоило ей забыть какую-нибудь дату или чье-нибудь имя, жену немедленно выручал немногословный муж Андрэ, обладатель памяти действительно изумительной, но весьма подчиненной идейным убеждениям супруги.

Мы беседовали более трех часов. Мне полагалось бы сказать, что время протекло совсем незаметно. Не могу, однако, погрешить против правды. Хотя кубатура одной из девяти комнат первого этажа, где мы беседовали, довольно обширная, я вдруг ощутил себя в тесной, затхлой темнице, в каком-то логове, откуда надо немедленно вырваться. Нечем стало дышать.

Не припадок ли у меня клаустрофобии? Не заболел ли я фатальной боязнью замкнутого пространства?

Нет, вернувшись в гостиничный номер, я почувствовал себя настолько отлично, что тут же подробно записал поучительную беседу с супругами Баркай. Многое я здесь не привожу, ибо читателю, по моему глубокому убеждению, совершенно не требуется новых свидетельств того, насколько тесно современный сионизм переплетается с антисоветизмом.

Такие свидетельства моя собеседница, в запале презрев укоризненные взгляды своего сдержанного супруга, предоставила мне с большой щедростью. А ведь она, как жительница голландской столицы, рассчитывает побывать в Советском Союзе. И намерена снова встретиться со мной. Вот почему не так уж трудно догадаться, что в одной из своих девяти комнат она многое недоговорила, очень многое. Каков же истинный масштаб закоренелых антисоветских убеждений сей рядовой, как неизменно подчеркивала Дора Моисеевна, сионистки!

Да, чуть не позабыл! Ведь госпожа Баркай предложила мне действительно захватывающую тему для пьесы:

— Напишите о Мише Ланском. Четырнадцатилетним подростком он из жалкого Гродно попал в ослепительную Америку. Контраст! А там Меер Ланский стал королем мафии. Королем! В Америке! Не думайте, я не считаю, что надо ему подражать. Но объективно восхищаться такой карьерой можно. Словом, постарайтесь написать эффектную пьесу, тогда самый скупой зритель — и тот не пожалеет денег на самый дорогой билет!

Случись, попадется эта книга Доре Моисеевне, пусть узнает, что не увлекла меня она своей сенсационной темой. Все-таки меня, драматурга, взволновало как отправная точка для пьесы письмо девушки, опубликованное в тель-авивской газете "Наша страна". Опубликованное главным образом для того, чтобы сопроводить его разнузданно-клеветническим и оскорбительным комментарием журналиста А. Вайнштейна в адрес Советской страны. Вот это письмо:

"Я ола-хадаша из СССР. Мне 20 лет.

Я еврейка. Я люблю свою Родину — Советский Союз, а не какую-либо другую страну. Я живу здесь, в Израиле, но никогда, вы слышите, никогда не смогу назвать сионистское государство своей родиной. Приехала сюда я по принуждению родителей. Своего желания ехать сюда я никогда не изъявляла. И сейчас пишу вам, не называя своего имени, даже почерк не мой, а пишет маленькая девочка. Я это делаю, чтобы вы не узнали, кто пишет: я знаю, чем это пахнет для моих родителей. Я не могу открыто выразить свой протест только из страха перед преследованием моих родителей.

О, с каким удовольствием я удрала бы отсюда в Союз! Израиль разбил мою жизнь. Отнял у меня университет, где я с большой охотой училась, отнял моих друзей, моих родственников, а самое главное Израиль отнял у меня любовь! Сейчас я 20-летняя женщина, не имеющая никого, кроме родителей, чьим желаниям не могу перечить. Я читаю вашу газету. То, что вы стараетесь дискредитировать Советский Союз, не обеспечит вам уважения. И ваши идиотские статьи о моей Родине претят мне и бесят меня. С большим негодованием многие олим читают вашу газету, но молчат. Каждый негодует — уж это-то я знаю, — но молчит.

А мое терпение достигло предела, когда вы стали в своих статьях упоминать имя великого человека — Ленина. Все олим глубоко возмущены… У вас не хватает даже элементарной эрудиции, если вы пишете, что Ленин сносился с Социалистическим интернационалом в… 1929 году(!), в то время как миллионы людей знают дату смерти Ленина — 21 января 1924 года…"

Запали мне в сердце слова девушки о том, что приехала она на чужбину, в Израиль, по принуждению родителей. По-настоящему взволновало меня это горькое признание. А год спустя в Лондоне узнал я о схожей судьбе другой девушки, учившейся в одном из медицинских институтов Белоруссии и также оставившей родину по принуждению родителей. Впрочем, на нее повлиял еще провокационный телефонный звонок сионистского подпевалы из тех, кто сам не торопится на "историческую родину", но других опутывает тенетами сионистской пропаганды. Прикинувшись студентом-белорусом, фарисей пригрозил девушке: "Слушай, убирайся вон из нашего института! И нечего тебе торчать в нашем городе. Чужая ты для нас, белорусов, понимаешь? В Израиле вашем поганом — вот где твое место, а у нас, в Белоруссии, мы тебе жить не дадим. И чем раньше ты уберешься, евреечка паршивая, тем…" Девушка не дослушала до конца всей этой гнуси. Положив трубку, она — неожиданно для родителей — покорно сказала им, что согласна поехать с ними.

Оттолкнувшись от судьбы этой девушки, я написал и опубликовал в журнале "Театр" пьесу "Пелена". С полным правом предпослал ей такое короткое предисловие:

"В этой пьесе — впервые за многие годы драматургической работы я не придумал ни одной судьбы, ни одной ситуации. В "Пелене" воспроизведены судьбы только тех бежавших из подвластного сионизму Израиля бывших советских граждан, с которыми я обстоятельно встречался за рубежом. И только те ситуации из их жизни, о которых они мне рассказали. Эти трагические исповеди подтверждены документами, а также вынужденными признаниями израильской прессы и сионистских функционеров. Приступая к работе, я заранее не планировал такого строго документального материала. Только прочитав написанное, я установил полную документальность "Пелены". Это дало мне право определить жанровую особенность пьесы несколько необычно, но вполне обоснованно: драма-быль".

Да, быль, и только быль — так-то, малоуважаемая Дора Моисеевна! И я горжусь тем, что "Пелена" впервые получила сценическое воплощение на идиш в Биробиджане — там, откуда ни один человек не пожелал переселиться на "историческую родину". Это вызвало яростное неудовольствие международного сионизма, о чем мне прямо заявил в Лондоне редактор сионистского журнала "Ежеквартальное еврейское обозрение" Якоб Зоннтаг.

В наглом комментарии к опубликованному тельавивской газетой письму упомянутый Вайнштейн, обращаясь к девушке, которая никогда не сможет назвать своей родиной чужое ей сионистское государство, приклеил ей ярлык антисемитки. Иначе и быть не могло.

Да, весьма щедры на приклеивание антисемитских ярлычков сионисты в Израиле. Всех, кто посмел там выступать против аннексий и продемонстрировать свое стремление к подлинно справедливому миру на Ближнем Востоке, причислили к антисемитам. И писателя Абрама Наска, и художника Дана Кедара, и журналиста Ури Авнери. И, конечно же, члена Политбюро Коммунистической партии Израиля Бурштейна, заявившего в январе 1975 года на митинге левых сил в Тель-Авиве:

"Мир должен знать, что существует и другой Израиль, а не только Израиль аннексий, экспансии и войны. Этот другой Израиль представлен в этом зале".

К антисемитам причислены, впрочем, не только те, кто присутствовал в том зале на антимилитаристском митинге. Стоит любому израильтянину высказать сомнение в правильности захватнической политики своего правительства, как он уже "антисемит"! Такой скоростной метод пришивания ярлыков очень на руку карьеристам и стяжателям. Они давно усвоили, что клевета словно уголек: не обожжет, так хоть замарает. И "антисемита" в Израиле очень несложно выжить с доходной должности, на которую метишь сам.

Но и в такой обстановке все больше и больше людей в Израиле открыто говорят, что не мир — страшная угроза государству, а война.

Тринадцать лет было Яше Цанцеру, когда гитлеровцы в луцком гетто умертвили его родителей. На глазах у сына.

Нашлись люди, сумевшие под носом у фашистской охраны вывезти мальчика из гетто на подводе, груженной картофельной ботвой.

Свобода? О нет, ведь Яша все еще находился на оккупированной врагами территории. Всюду его подстерегала смертельная опасность. Долго мальчик брел по лесам, полям, околицам. Брел ночами куда глаза глядят.

И набрел в польском селе Любановке на словацкого крестьянина Нозефа Кунешека. Томительных два года укрывал Кунешек еврейского мальчика от гитлеровских ищеек. В этом ему помогали односельчанеполяки.

После войны шофер Яков Цанцер навестил своего спасителя уже в свободной Словакии.

Миновали годы. В Израиле, а затем в Бельгии, куда Цанцер бежал из сионистского "рая", воспоминания о мужественном словаке не оставляли его. Эти воспоминания вселяли в него надежду на то, что ему хоть кое-как удастся встать на ноги после рокового для семьи поступка переезда в Израиль. И не только Цанцер, но и жена и его гаденькие сыновья при любом случае с жаром рассказывали, как, рискуя жизнью собственных детей, словацкий крестьянин спас жизнь еврейскому мальчику.

В Роттердаме Цанцера неожиданно навестил какой-то молодой незнакомец.

— Забудьте легенду о благородном словаке, — со злобной насмешкой сказал он.

— Какая легенда! Словак спас меня! И польские крестьяне помогли ему укрыть меня!

— Словаки — антисемиты. И поляки — антисемиты. Вы забыли, к какому лагерю они принадлежат. Их социализма нам не надо. Хороший еврей не имеет права прославлять их гуманное отношение к нему.

— Но так было!

— Не было. С этой минуты, вы поняли? Не было!.. Надеюсь, больше мне убеждать вас не придется? Вы здесь ведь не тревожитесь за ваших детей, правда?

Вопрос был задан с садистским хладнокровием, и у Цанцера защемило сердце от страшной тревоги за своих мальчиков.

Услыхав от него в Брюсселе эту историю, я спросил:

— А кто же был тот незнакомец?

— Предупредить меня ему поручил "Союз сионистов-революционеров Бельгии".

"Сионистов-революционеров"? Вероятно, это оговорка, подумал я. Цанцер разволновался и напутал.

Нет, не напутал и не оговорился. Действительно, в Бельгии, существует такая организация. И ее члены старательно подчеркивают свое "социалистическое" направление. Новоявленные "революционеры" примкнули к программе, принятой на международном конгрессе студентов-сионистов в израильском городе Араде. В этом документе можно без труда распознать голос Бэра Борохова, давнего проповедника так называемого сионистского "социализма". И прежде всего, конечно, предательскую небылицу о "классовом мире" между еврейской буржуазией и еврейскими трудящимися.

После конгресса слово "социализм" как из рога изобилия посыпалось из уст сионистских пропагандистов "левого" толка. Особенно щедра на социалистическую терминологию пропаганда, нацеленная на Советский Союз и другие страны социалистического содружества.

Зачем же заядлым сионистам понадобилась такая маскировка сегодня?..

Противникам социализма понятно, что обращаться к советскому народу с идеей возврата капиталистических порядков — дело ныне безнадежное. Вот они и рядятся в одежды радетелей "демократизации" социализма, его "исправления", его "улучшения". Подобными заботами они пытаются подорвать изнутри Советскую власть, ликвидировать завоевания социализма.

Действительно, полистаешь газету "Ниве Исраэлитисе веекблаад" и многие другие издания сионистских организаций Бельгии и Голландии и диву даешься: трудно встретить термины "сионизм", "сионисты", "национализм". Зато обильно мелькают слова "социализм", "социализм с новым лицом", "социалистические круги Израиля", "демократия", "трудящиеся евреи" и даже "интернационализм".

Не только пресса, но и сионистские активисты тоже проходят чуть ли не прямую аналогию между сионизмом и социализмом.

Известная уже читателям госпожа Баркай твердила мне:

— Сионизм — это движение, положа руку на сердце, социалистическое. Можете смело называть нас израильскими патриотами, но не забывайте добавлять: социалистическими.

А миллионер Брахфельд, в беседе со мной часто заменявший слово "сионист" словами "трудящийся" или "патриот", развивал такой тезис:

— Израиль был задуман как социалистическое государство, где национализируют максимум средств производства и до минимума ограничат частную собственность. Но непрерывные войны и колоссальный приток иностранных капиталовложений плюс наплыв международных фирм сломали задуманную модель и превратили еврейское государство в обычное демократическое государство по образу и подобию западноевропейских и американских. Вы называете такие государства капиталистическими, буржуазными. Что ж, капитал и буржуазия играют в Израиле главную роль, но дух там доминирует социалистический. Сегодняшний сионизм, я вас уверяю, очень и очень социалистичен.

Сопоставьте эти рассуждения богача коммерсанта, исповедующего теорийку "всемирной еврейской нации на службе у ее исторической родины" и ратующего за обязательное переселение в Израиль со всего мира еврейской… бедноты, с высказываниями видного бельгийского общественного деятеля Рик Зиффера, президента прогрессивного Союза бывших участников Сопротивления еврейской национальности в Бельгии:

— Давно известно: насколько интернационален пролетариат, настолько же космополитичен капитал. А его верное детище сионизм тоже исповедует космополитизм, без которого сионисты как без рук. Какой же ширмой они прикрывают свои космополитические устремления? Сказками о своем интернационализме. Они почувствовали, что в наши дни интернационализм — хорошая приманка, что за интернационализмом людям видятся очертания социализма. Вот и стали всякого рода "левые" сионисты трубить о своих интернациональных симпатиях. А по сути, они так же интернациональны, как, например, интернационален какой-нибудь крупный концерн, объединяющий промышленные фирмы Бельгии, Англии, США и еще нескольких государств. Крупнейшие моноплии и концерны мира, как известно, делят между собой сферы влияния. Своему верному слуге сионизму они тоже выделили немалую сферу влияния. И очень спокойно реагируют на сионистский шумок о его социалистических устремлениях. Они знают, как беззастенчиво под этот шумок делают свое дело сионистские "ультра".

Приглядимся к практике западноевропейских сионистов и сразу же увидим, что ее "социалистическую" направленность верно оценил не Брахфельд, один из финансовых тузов бельгийского сионизма, а Зиффер, стойкий прогрессивный деятель. Не случайно именно на него немало клеветы излил Роже Катц, пробравшийся к руководству объединением евреев-партизан, а сам не имеющий никакого права носить гордое имя партизана. Роже Катцу трудно примириться с тем, что Зиффер и его товарищи выступают с разоблачением того, как и для чего международный сионизм сегодня подкрашивает свое шовинистическое обличье "социалистическим" гримом. Факты, грозные факты неумолимо смывают этот грим.

В ФРГ тоже нашлись лидеры еврейского буржуазного национализма, объединившие свои организации Социалистическо-сионистский союз. Они даже поленились сочинить какую-либо захудалую "программку", хотя бы формально чуть-чуть не схожую с идеологией обыкновенного сионизма. Сойдет и без программы, решили они. Достаточно только названия, в котором звучит слово "социалистический". Уже одно это облегчит им работу. И объявили себя примкнувшими к Союзу радикальных сионистов, объединившему после упомянутого конгресса в Араде более семидесяти американских и канадских групп сионистов.

Грубой, топорной сочли голландские сионисты такую работу своих западногерманских единомышленников. Смекнув, что откровенно шовинистические взгляды ортодоксальных, большей частью пожилых, сионистов и их призывы обособиться от "остального" мира отпугивают в наши дни молодежь, они поступили хитрее. Наиболее мобильные из них объявили себя "критическим" движением сионизма. И чтобы поразить всех смелым шагом, даже отмежевались от обветшалой "Иерусалимской программы". Затем выдвинули туманный лозунг сомнения в изоляционистской политике ортодоксального сионизма и стали шуметь о своем надежном интересе к борьбе вьетнамского народа, к социальному пробуждению Африки, забастовочному движению во всем мире. Ополчились против правой группировки "мизрахистов", придерживающихся программы израильской национально-религиозной партии. И даже выступили против старого руководства Нидерландского союза сионистов, заставив престарелого М. Телса уступить место председателя главного правления более молодому и "гибкому" С. Койену.

И теперь в выступлениях нового председателя чаще слышится социалистическая терминология.

Да, в красивых словах социалистического и интернационального оттенка недостатка нет. А что изменилось по существу?

Ничего. По пословице: тех же щей, да пожиже лей!

Еще неистовей, нежели ортодоксальные, так называемые "критические" сионисты клевещут на государственный строй социалистических стран и не менее усердно отталкиваются в своей пропаганде от стародавнего, но столь живучего в еврейской буржуазно-националистической среде высказывания Герцля о том, что "все народы мира — это явные или скрытые антисемиты". Правда, "критические" сионисты несколько сузили герцлевский масштаб и, закрывая глаза на рост антисемитских акций, скажем, в США, включают в антисемитскую зону только государства социалистического содружества.

Двое "критических" сионистов, по их словам, студентов, — юрист Михель Элькинд и его приятель, социолог, в амстердамском Доме Анны Франк вызвали меня на разговор. Начали они с утверждений, что в Советском Союзе дневник Анны не издан и имя ее никому не известно. А закончили восхвалением полнейшего "равноправия" евреев в США в противовес их "бесправию" в странах социализма.

— Вы бывали в Америке? — спросил я неожиданных собеседников.

— Я был, — отозвался Элькинд. — В позапрошлом году.

— Город Буффало посетили?

— К сожалению, не пришлось. Через Буффало, знаю, ездят на Ниагарский водопад, а мы Ниагару не осматривали.

— А я осматривал. И возвращался с Ниагары через Буффало. Мы основательно проголодались, И продрогли, было это в феврале. Миссис Анна, гид нашей группы спортивных корреспондентов, утешала нас тем, что обед в одном из популярных отелей Буффало будет вкусным и сытным. Но когда она назвала отель, водитель автобуса растерянно взглянул на нее. Миссис Анна подошла к водителю. Озираясь на нас, они зашептались. После обеда мы стали подтрунивать над миссис Анной: о чем же она так таинственно шепталась с красивым водителем? Она смутилась и нехотя объяснила нам: "Я недавно работаю на этом маршруте и не знала, что в Буффало есть отели, не желающие… словом, не обслуживающие евреев. А надпись об этом на дверях отеля могла… словом, огорчить советских корреспондентов".

— Единичный факт! — воскликнул будущий социолог.

— Далеко не единичный. Не переведена ли на голландский язык книга американского публициста Стетсона Кеннеди, называется "Путеводитель по расистской Америке"?

— Надоевшие песни о преследовании негров?

— Не только негров. И не песни. Факты. Сотни фактов государственной и частной дискриминации евреев в штатах, городах, университетах, торговле, банках. Особенно это коснулось тех, кого вы именуете сефардами. Кстати, о песнях. Американские сефарды, как и другие смуглокожие, распевают горькую песенку с таким припевом: "Если ты белый — в порядке дело, со смуглой кожей — будь осторожен, но если ты черен, черен до пят, путь твой назад, лишь назад и назад!" А в Америке можно встретить и "черных до пят" евреев, например, в чикагской еврейско-негритянской общине. Правда, для американских сефардов имеется слабое утешение: в ряде городов и штатов, в некоторых учреждениях и институтах ограничения в правах распространяются и на белых евреев.

— Ну, знаете, сравнивать американских евреев с американскими неграми, — насмешливо прервал меня Элькинд, — это уже демагогия! Да будет вам известно: среди американских евреев есть даже такие, которые активно защищают негров!

— А к чему приводит подобная защита — красочно показал американский писатель С.X. Томпсон в рассказе "Унижение". Еврей, бежавший из гитлеровской Германии, на шестой год своего пребывания в США получает предметный урок расизма, направленного и против негров, и против евреев.

Мои неожиданные оппоненты из породы "критических" сионистов подчеркнуто рассеянно выслушали короткое содержание рассказа Томпсона. Надеюсь. читатели ознакомятся с ним более внимательно.

В кафе, где бежавшего от нацистов еврея знают и ценят, как постоянного посетителя, подгулявший "чистокровный" американец хочет вышвырнуть на улицу двух мулаток. Еврей убеждает разбушевавшегося молодчика оставить мулатом в покое. Тогда хулиган расистских воззрений, еще ранее обративший внимание на "подозрительно странный акцент чужака", тут же наносит ему ножом кровавую рану. А служащие кафе, ранее привечавшие еврея, не только не вступаются за него, но еще с многозначительной неприязнью советуют ему "не принимать никаких мер". И раненый под насмешливые взгляды присутствующих покидает кафе. Испытавший ужасы гитлеровского расизма, этот новоявленный американец с горечью сознает, что прослыть "покровителем черномазых" для еврея в Америке вдвойне опасно, что многие "чистокровные" американцы этого никогда не прощают "неполноценным".

— Беллетристика!

На этом восклицании представители "критического" сионизма предпочли прекратить нашу дискуссию.

Жаль, тогда в Амстердаме я еще не мог проинформировать этих господ, как в США дискриминационные ограничения начинают чувствовать даже "сильные мира сего" еврейской национальности. Парадоксально, но факт!

Уже возвратясь из Бенилюкса домой, я прочитал в "Знамени" интересный очерк С. Кондрашова "Свидание с Калифорнией". Оказывается, в Сан-Франциско самый закрытый клуб не "Банкирский", где годовой взнос составляет три тысячи долларов, что равно годовому доходу шестнадцати процентов сан-францисских семей. Нет, самый закрытый — это клуб "Саут Пасифик": туда не принимают евреев…

О своих стычках с "критическими" сионистами рассказали мне еврейские выходцы из Польши, которых я встретил в припортовом районе Роттердама. Однажды к ним наведался некий Фальцман и важно заявил о своей близости к самому "левому" журналу "критических" сионистов. Журнал этот настолько, сказал он, социалистичен и интернационалистичен, что даже признает право палестинцев на свое государство, правда, вне захваченных Израилем земель. После такой увертюры Фальцман укорил лавочников в недостойной пропаганде: как, мол, смеют они распространять слухи, что в оккупированной нацистами Польше им спасли жизнь советские войска! Такое не должно, боже упаси, повторяться.

Чтобы окончательно перевоспитать крамольников, представитель "критических" всучил каждому за семь гульденов журнал, где гвоздем номера была статья о "колонизированных" народах Советского Союза.

— Мы боялись сказать Фальцману хотя бы одно слово, — говорит один из совладельцев магазинчика, громко именуемого "Висла". — Уж лучше его журнал за деньги, чем бесплатно пачки книжек под названием "Азбука сионизма — от "А" до "Я". Нам приказывали раздавать эти книжечки морякам с пароходов из социалистических стран. Мы умоляли: не давайте нам этих книжечек, моряки швыряют их нам в лицо. А сионистские уполномоченные топают на нас ногами: "Вы обязаны помочь нам. Советские моряки должны узнать, кто за настоящий социализм!"

Кстати, моряки с нашего торгового теплохода "Кегостров" рассказывают, что книжечки под таким же названием им пытались всучивать и в американском порту Филадельфия. Морякам захотелось расспросить одного из распространителей сионистской азбуки о его идейных убеждениях. А он только развел руками:

— Какой я сионист — я ведь не еврей. Я обыкновенный рассыльный и получаю за свою работу почасовую плату.

Как видите, у своих заокеанских собратьев заимствуют методы работы голландские сионисты, ряженные и загримированные под социалистов. Мало им помогают, однако, чужие наряды и грим.

Их, исповедующих сионистский вариант "социализма", не причислишь даже к "двойным". Эти, пожалуй, уже "тройные". Они, во-первых, пользуются правами граждан страны, где проживают. Они, во-вторых, рьяно выполняют обязанности израильских подданных. Они, в-третьих, старательно притворяются горячими приверженцами ненавистного им социализма.

Я рассказал бегло и далеко не обо всех хитрых методах "социалистической" мимикрии, спекулятивно используемых сионистами Западной Европы. Особенно грязные методы применяют отделы по работе с молодежью, имеющиеся в любой сколько-нибудь значительной сионистской организации. Хорошо сказала об этом Шендля Вольман, широко известная еврейским кругам Бенилюкса под своим партизанским именем Маги:

— Сионистские руководители уже давно спекулируют на идеологической неграмотности рядовых сионистов. А за последнее время, особенно опасаясь дискуссий с идейными противниками, настолько замкнулись в своей скорлупе, что идейно их кадры катастрофически деградируют. Многим молодым сионистам их старшие наставники просто заморочили голову заманчивыми словами. И некоторые юноши и девушки из их организаций колотят себя кулаком в грудь: мы еврейские социалисты, мы сионистские интернационалисты! И еще обижаются, когда над такими клятвами смеются. Если о социализме им еще хоть кое-что разрешают говорить, то разговоры на интернациональные темы сионисты выжигают каленым железом. Стоит сионистам услышать, что в партизанских отрядах бельгийского Сопротивления советские бойцы сражались рядом с фламандцами, валлонами, евреями, как такие разговоры они объявляют антисемитскими! Словом, нетрудно понять, чего стоит их социалистический маскарад.

Корни такого маскарада тянутся непосредственно из Израиля.

Там уже давно тщатся выдать кибуцы за образец сельскохозяйственного кооперирования. На деле же эти объединения стали источником получения дешевой рабочей силы. Изведавший тяготы такого псевдокооператива Исаак Спивак рассказывает:

— Попробует кто-нибудь из новоприбывших возмутиться отсутствием работы и сносного жилья, а ему тут же грозят: "Что, соскучился по социализму? Пошлем в кибуц, там тебя быстро обломают!" И угроза действует. Олим готовы на что угодно, только не на "перевоспитание" методами кибуцного "социализма".

Разговоры о социализме по-израильски особенно возмущают израильских женщин. Их быт и семейные отношения отданы там во власть древних религиозных устоев, день ото дня все горше и больнее ощущают они свою закрепощенность в израильском обществе.

Сейчас сионистки Голландии "отважились" поддержать робко нарастающую волну протеста против некоторых, особенно реакционных, законов о семье и браке, вроде полнейшей зависимости вдовы от брата покойного мужа, даже если брат — мальчуган. Женщины надеялись, что под флагом Международного года женщин им удастся осуществить свои требования. Однако пока не удалось добиться хотя бы малейшего облегчения варварского закрепощения израильских женщин.

Очень обеспокоен международный сионизм тем, что в Израиле ширится движение мира. В свое время мы услышали о симпозиуме в Иерусалиме, созванном по инициативе Комитета за мир и справедливость на Ближнем Востоке. Видные общественные и политические деятели Израиля осудили методы дезинформации, применяемые официальной израильской пропагандой. Она намеренно искажает позиции арабских стран, отстаивающих свои законные права. Она вводит в заблуждение израильское население относительно путей мирного, политического решения ближневосточного кризиса. Представители демократической общественности Израиля призвали дать должный отпор проискам ультраправых сил, препятствующих установлению мира в этом районе и толкающих Израиль на опасные авантюры.

Еще один весьма симптоматичный факт: несмотря на препоны израильских властей, не прекращается работа обществ дружбы с социалистическими странами. Все больше и больше жителей Тель-Авива отваживаются приходить в помещение Общества израильско-советской дружбы на улице Ахад-Гаам, 70, когда там демонстрируются наши фильмы. Правда, власти разрешают показывать наши картины только на темы исторические и научно-фантастические. Советских фильмов на современные темы они боятся как огня.

В полный голос заявляют о себе комитеты действия из рабочкомов многих крупных предприятий. Забастовки возникают уже не только от стремления израильских рабочих добиться повышения зарплаты и улучшения условий труда, но и в знак протеста против милитаристской политики правительства сионистов. Именно по этим соображениям бастовали израильские портовики.

Все это черты крепнущего антисионистского движения. Они подтверждают выводы XVI съезда Коммунистической партии Израиля:

"Чем больше возрастает влияние социализма в мире, чем больше империализм теряет свой авторитет, тем больше углубляется кризис сионизма".

И сионисты в Израиле все чаще и чаще вынуждены прикрывать свою липкую идеологию социалистической фразой. Из статьи "Проблемы израильской демократии" в скончавшемся тель-авивском журнальчике "Мы" можно, к примеру, узнать, что блок просионистских израильских партий "Маарах" выступает главным образом за "сохранение сионистско-социалистической идеологии" и что сионистская партия "Мапам", оказывается, "входит в сионистско-социалистический блок".

Ох, не от хорошей жизни пошли сионисты на такие жонглерские вольты! Они изведали то страшное, о чем так ярко сказал Александр Блок в своем дневнике 1918 года: "Ненавидеть интернационализм — не знать и не чуять силы национальной". Бесконечные предательства и ложь закономерно привели врагов интернационализма к трагическому неверию в силу национальную.

Об этой, на грани трагедии, истории я впервые услышал летом сорок пятого в Германии, где наша писательская бригада работала над документальным сборником "Штурм Берлина".

Не успели отгреметь залпы войны, как сионистские эмиссары задумали и осуществили в Европе цикл крупномасштабных операций по насильственному вывозу евреев в Палестину. Их жертвами стали евреи, оказавшиеся в лагерях для так называемых перемещенных лиц. После долгих мытарств и страданий у несчастных впервые появилась реальная надежда вернуться в родные страны.

Томились в этих лагерях и евреи, избежавшие еще более трагической судьбы. Обреченные на истребление в газовых камерах, они ждали смерти, и только стремительное наступление советских войск вызволило их из гитлеровских застенков. Возвращенные нашей Победой к жизни, они считали дни и часы до счастливой минуты, когда смогут отправиться на родину. Но те из них, кто после капитуляции фашистской Германии оказался на союзнической территории, попали в лагеря для перемещенных лиц. И мечты этих исстрадавшихся людей были безжалостно перечеркнуты. Высшие сионистские органы решили принудительно переправить их в Палестину. Этого требовала принятая сионистами на вооружение упоминавшаяся уже "Иерусалимская программа". Им нужно было "еврейское население". И чтобы заполучить его, они шли на все.

Операции по вывозу в Палестину осуществлялись по единому рецепту. Евреям в лагерях для перемещенных лиц упорно и строго внушали, что дорога в родные места для них безвозвратно закрыта, что Болгария, Румыния, Италия, Греция, Голландия, Бельгия и другие европейские страны, несмотря на горячие уговоры, категорически отказываются их принять. Им сулили бесплатный проезд в Палестину, а также большую денежную помощь по прибытии на место. И отчаявшиеся, потерявшие веру в освобождение люди не решались открыто восстать против столь губительных для них замыслов.

Тогда, в сорок пятом, я не смог в достаточной мере ознакомиться с фактическими материалами, чтобы иметь право писать о широко задуманном обмане, заставившем тысячи людей со слезами отчаяния уехать в Палестину. Но сейчас я нашел такие материалы — точные и неопровержимые.

Где? Представьте, в израильских газетах, которые мне показали в Люксембурге.

Сам не понимаю, отчего вдруг сионистским журналистам понадобилось сейчас предавать огласке засекреченные операции по принудительному вывозу из лагерей в Палестину большого числа евреев — уроженцев и жителей многих европейских стран. То ли сионистские журналисты решились обнародовать эффектные подробности одной из таких операций, полагая, что за давностью лет не обратят внимания на нечестную подоплеку. То ли не смогли они удержаться от соблазна тиснуть сенсационный заголовок: "Американский католик Новинский помог палестинскому сионисту Вайнштейну осуществить дерзкую операцию под кодовым названием "Бриха".

Да, в декабре 1945 года капитан войск США Стенли Новинский, католик по вероисповеданию, действительно помог сионистской группе Абы Вайнштейна обмануть около 8 тысяч евреев, скопившихся в лагере Риденбург. Для этого Новинскому, как он хвастливо сообщил недавно израильским журналистам, "пришлось рискнуть собственной карьерой и благополучием, обмануть английскую часть администрации лагеря".

Американский офицер оккупационных войск не мог не знать, что президент его страны Рузвельт осуждал попытки насильственного переселения перемещенных лиц еврейской национальности в Палестину. Президент дал указание командованию американских оккупационных войск: этим людям надо предоставить право самим решать свою судьбу. И все же капитан Новинский пренебрег приказом главы своего государства и предпочел откликнуться на призыв американского раввина Клаузнера:

— Евреев из лагерей надо без всяких разговоров отправлять на землю предков. А тех, кто заартачится, следует строго припугнуть и даже снять с продовольственного снабжения. Хотя эти перемещенные, думаю, сейчас не в таком настроении, чтобы рассуждать и выбирать.

Незаконно использовав свое служебное положение сотрудника военной комендатуры риденбургского лагеря, Новинский первым делом отобрал у намеченных Вайнштейном жертв все без исключения документы. Затем была изготовлена липовая документация. Так возникла идиллическая картина: всех намеченных к вывозу евреев ждут не дождутся в Палестине близкие родственники, обуянные горячим желанием приютить их и обогреть.

В действительности же многие из жертв Вайнштейна уже получили весточки, что дома их нетерпеливо готовятся встретить оставшиеся в живых: кого — жена, кого — сестра, кого — дети. На коленях обреченные люди умоляли Вайнштейна не вывозить их на чужую палестинскую землю. Но эмиссар палестинских сионистов был неумолим: будущему еврейскому государству нужно население. А капитанские погоны Стенли Новинского прикрывали предательство Вайнштейна авторитетным именем американской армии.

Для "добровольных" переселенцев потребовались пропуска — что ж, Новинский немедленно состряпал фальшивки. Вайнштейн опасался нежелательных проверок по пути следования — католический помощник сиониста и тут нашел выход: авантюристической группе Вайнштейна присвоили официальный статус "Комитета помощи еврейским беженцам". На этом громком наименовании Вайнштейн удачно поспекулировал в пути и раздобыл всяческие привилегии для своего эшелона.

Где же тут собака зарыта? В чем корни рвения американского офицера? Почему вдруг он настолько близко принял к сердцу сионистскую "Бриху", что отважился рискнуть собственной карьерой и благополучием?

Израильская пресса, безудержно восхваляя Новинского, дает всему этому патетически приподнятое объяснение: истинно верующего католика до глубины души тронули благочестивые чаяния верующих евреев, мечтавших, дескать, поселиться на "священной земле праотцев". Какая божественная трогательность! Какими ангельскими помыслами был движим капитан американской армии Стоили Новинский!

Увы, весь елейный эффект от громогласных сообщений о визите мистера Новинского в Израиль катастрофически испортил безымянный репортер хайфской газеты. Проявив усердие не по разуму, он, восхваляя благородство капитана, проговорился:

"Еще до возвращения из оккупационной зоны в США Новннский был уволен из вооруженных сил США. Его обвинили в том, что он получил от Вайнштейна значительную сумму денег и присвоил некоторые принадлежавшие переехавшим евреям ценности".

А несколькими строками ниже репортер, словно спохватившись, в самых возвышенных тонах восхваляет и превозносит… благороднейшие стремления взяточника Новинского помочь перемещенным евреям. Вот уж поистине железная логика в духе сварливой бабы из шолом-алейхемской Касриловки! Не вернув соседке одолженный горшок, она заявила: "Во-первых, я этого горшка не одалживала, а во-вторых, он был весь дырявый!"

Несмотря на неуклюжую оговорку репортера, сразу стало понятно, во имя каких таких "высоких идеалов" Новинский рискнул собственной карьерой и благополучием. Содействуя сионистам, он основательно упрочил свое благополучие. Оставив армию, сионистский пособник, как деликатно выражается хайфский корреспондент, вступил в ряды состоятельных американцев.

Сделал карьеру и Аба Вайнштейн. Если тогда, в сорок пятом, он был всего-навсего агентом террористической сионистской организации "Хагана", то впоследствии — ответственным сотрудником министерства иностранных дел. Правда, человек, предательски завлекший на чужбину восемь тысяч обездоленных людей, на всякий случай изменил фамилию и стал именоваться уже Гефеном.

Страницы о делах альянса "Сионист Вайнштейн и Новинский" были уже написаны, и я не намеревался возвращаться к ним…

Но в Брюсселе театральный рецензент совсем далекой от сионистских дел газеты между прочим спросил меня:

— А вы не сочли бы напрасно потерянным время, затраченное на встречу с одним моим антверпенским знакомым? Очень уравновешенный и мягкий человек, как и положено стоматологу, обязанному не поддаваться эмоциональным всплескам. Но совершенно преображается — вспыхивает до наивысшего накала, — только заходит речь об одной главе сложной и запутанной биографии его отца. Уж очень необычный путь привел того сразу же после второй мировой войны в Палестину. Его заставили пробыть в Палестине несколько лет. Видимо, весьма нелегких лет…

Я увидел стоматолога. Не уравновешенного и не мягкого. Услышав первый же мой вопрос, он ожесточился, в глазах зажегся гневный огонек, и мне показалось, что отвечает он не мне, а какому-то воображаемому собеседнику, причинившему ему непоправимое горе.

— Сколько времени провел мой отец среди сионистов в Палестине? Два года девять месяцев и шесть дней. Худшая пора его жизни после окончания войны. Даже в лагерях для перемещенных лиц он чувствовал себя лучше, тогда в его сердце было больше надежды на скорое возвращение к близким. Даже в лагерях! Да, да, в лагерях, а не в одном лагере! Попав в лагерь под Ганновером отец сразу же заявил, что хочет вернуться в Бельгию, где родился он и его родители. Даже и слышать не хотел о переезде в еврейские местности Палестины. Никуда, только обратно в Бельгию! Разозленные таким упорством, сионисты периодически добивались от американской администрации переброски наиболее упрямых из лагеря в лагерь. Такую форму расправы они шутливо называли "игрой в крикет". В последний раз моего отца перегнали под Штутгарт. Много позже он узнал, что под давлением сионистских уполномоченных лагерная администрация скрыла присланное на его имя из Бельгии письмо. А ему твердили одно: бельгийские власти отказываются пустить вас на свою территорию, где нет никого из ваших родных!

Нервно посасывая давно потухшую сигарету, стоматолог произнес глухим голосом, каким обычно говорят о тяжком приговоре:

— В конце концов сионистские уполномоченные вынудили измученного человека прекратить сопротивление и вырвали у него согласие на переброску в Палестину.

Стоматолог привел такую подробность. Чтобы перегнать его отца и других обманутых евреев из лагерей в Палестину, нужно было уничтожить малейшие следы их истинного гражданства и снабдить насильно угоняемых людей фальшивыми документами. "Иммигранты поневоле" в глубине души таили надежду, что с изготовлением фальшивок выйдет спасительная для них заминка. Но тут на помощь сионистам охотно пришли темные личности из специальной граверной мастерской петлюровской эмигрантской организации в Мюнхене. Они быстро изготовили фальшивые документы. Вот уж действительно трогательная взаимопомощь "братьев по духу" — отпетые украинские националисты выручают еврейских!

— Ох, как же намучился отец на палестинской земле, — продолжал антверпенец. — Его превратили там в сторожа земельных наделов, отобранных сионистами у арабских аборигенов. Кстати, владельцы этих огромных наделов стали основателями богатейших династий нынешних израильских коммерсантов. Только перед провозглашением государства Израиль отцу удалось бежать из Палестины… Уже около десяти лет отца нет в живых. У меня уже есть собственные дети. Но до сих пор меня бросает в дрожь, когда вспоминаю рассказы отца о том, как издевались над ним сионистские уполномоченные в лагерях для перемещенных лиц! И не только над ним. Особенно изощренные издевательства пришлось выдержать нескольким евреям из Северной Буковины, воссоединившейся с Советским Союзом, кажется, незадолго до войны. К этим людям сионистские уполномоченные стали приводить агитаторов из антисоветского союза русских эмигрантов…

— Вы имеете в виду НТС? — переспросил я.

— Вот именно, эн-тэ-эс, — подтвердил мой собеседник. — Отец называл именно эти буквы. И те агитаторы долго и упорно убеждали буковинских евреев согласиться на перемещение в Палестину. "Вот вам книжечки, берегите их. Скоро в Советском Союзе произойдет переворот, вы предъявите эти книжечки — и вас тут же перевезут из Палестины в Россию". В этих книжечках была напечатана программа НТС. А специальный пункт программы подчеркивал, что права лиц еврейской национальности должны быть в России ограничены. И когда агитаторы из НТС явились снова, буковинские евреи швырнули им в лицо их книжечки. Агитаторы пытались оправдаться. Этот пункт, говорили они, НТС вынужден был включить в программу ради гитлеровцев, от которых в годы войны зависела их организация…

С антверпенским стоматологом мы беседовали в небольшом брюссельском парке неподалеку от знаменитого "Атомиума" — символа Всемирной выставки 1958 года в Брюсселе.

В тот холодный апрельский день парк был совершенно безлюден, но мой собеседник испуганно оглядывался по сторонам и сбивался на заговорщический шепот:

— Умоляю вас!

Да, этого человека может настичь месть сионистов. Месть… А, собственно говоря, за что? За правду о горькой доле его отца. За жизненные, точные факты, еще раз неоспоримо подтверждающие, что операция "Бриха" была в сионистской практике далеко не единственной, что не одни Вайнштейн и Новинский и не только из Риденбурга насильственно угоняли обездоленных войной евреев в чужую им Палестину.

Но и беседа в Брюсселе вопреки моим ожиданиям не завершила главы о сионистских акциях типа "Брихи".

Через несколько дней, уже в Голландии, мне рассказали об ужасающей трагедии освобожденных узников концлагеря Берген-Бельзен.

В апреле 1945 года, незадолго до окончательного разгрома гитлеровских войск, в Берген-Бельзене скопилось около 12 тысяч евреев. Их свезли туда из различных гетто, преимущественно голландских и бельгийских. Именно в этом фашистском аду, напоминаю, в марте погибла от острого истощения Анна Франк.

Захватившие Берген-Бельзен английские войска убедились, что большинство освобожденных ими узников нуждается в безотлагательном, срочнейшем лечении. Брюшной тиф, пневмония, дистрофия, заражение крови свирепствовали здесь, особенно среди детей и женщин. Английский военно-медицинский персонал, не столь уж, естественно, многочисленный, не зная отдыха, сразу же занялся отбором и эвакуацией наиболее опасно больных.

В действия самоотверженных медиков неожиданно вмешались капелланы еврейской национальности из английских же военных частей. По указаниям сионистских эмиссаров из Лондона они стали обходить лагерные бараки и объявлять освобожденным узникам фашизма: кто даст согласие на перемещение в Палестину, тот будет эвакуирован для лечения в первую очередь.

И ради спасения умирающих детей и жен, чью смерть предотвратить могло только срочнейшее лечение, многие дали согласие на вывоз в Палестину. Тех же, кто отказался, причислили ко второй очереди, невзирая на то, что в их семьях были тяжелобольные женщины и дети.

А в мае сионистские агенты депортировали в Палестину эшелон бывших узников Берген-Бельзена. О подробностях этой операции рассказали голландские евреи, вернувшиеся из Палестины на родину. Удалось это далеко не всем.

Отголоски берген-бельзенской трагедии и сейчас, много лет спустя, стучатся в сердца честных людей Бельгии и Голландии.

Дом-музей Анны Франк в узеньком, типично амстердамском здании на улице Принсенграхт я впервые посетил весной 1965 года.

По винтообразной лестнице с этажа на этаж поднимались и спускались десятки посетителей. По их приглушенным репликам узнавалась молодежь самых различных национальностей. И вместе с тем здание казалось пустынным: настолько немногословными и сосредоточенными становились в этих стенах посетители, потрясенные ожившими страницами трагического дневника Анны Франк.

Пытливо всматриваясь в каждую мелочь, я вспоминал эту переведенную на десятки языков и впечатляющую своей искренностью и бесхитростностью книгу и убеждался, насколько верно подметил Илья Григорьевич Эренбург, что голос погибшей в гитлеровских застенках Анны — "это еще детский голос, но в нем большая сила — искренности, человечности да и таланта. Не каждый писатель сумел бы так описать и обитателей "убежища", и свои переживания, как это удалось Анне".

Помнится, мы с драматургом Самуилом Иосифовичем Алешиным осматривали дом на Принсенграхт в утренние часы, однако и вечером не в состоянии были в неполной мере воспринять чеховских "Трех сестер" в постановке Утрехтского театра — настолько потрясло и захватило нас все увиденное в этом антифашистском по своей сути Доме.

Прошло десять лет. Снова я в Доме Анны Франк. И с первых секунд мне начинает казаться: теперь все здесь не так, совершенно все иное. А ведь служительницы уверяют, что ничего не изменилось.

Верно, в экспозиции ничего не изменилось. Но разительно изменилась атмосфера.

Что такое? Какие-то развязные молодые люди осматривают не дом, а посетителей, не ходят, а снуют из комнаты в комнату, как бы разыскивая спешно понадобившихся им людей. Откуда такая суетливость? Почему эти молодые люди выступают здесь в роли "импресарио" и откровенно мешают грустноватым и подчеркнуто нешумливым гидам? Почему здесь запахло какой-то биржей?

Ведь как и десять лет тому назад, люди приезжают из дальних стран в эти маленькие комнаты, чтобы в благоговейном молчании рассмотреть каждую деталь мемориала вплоть до зарубок на дверном косяке, показывающих, на сколько сантиметров вырастала Анна за каждые три месяца. В этих чердачных комнатах люди, повинуясь нерегламентированным правилам, а своему сердцу, стараются и сейчас говорить поменьше и потише, словно вот-вот они услышат чистый голос Анны. Почему же в этих комнатах, знакомых по дневнику девочки миллионам людей на всех континентах, ныне запахло грязным политиканством?

Почему, наконец, здесь периодически устраиваются всяческие крикливые мероприятия, не имеющие никакого отношения ни к Анне, ни к тому, ради чего сохранен этот памятник человеческому достоинству? Назову, к примеру, устроенную по инициативе западногерманских сионистов и шумно разрекламированную голландскими выставку "Еврейская пресса в Голландии и Германии 1674–1940 годов". Буржуазные еврейские националисты поддержали эту выставку, ибо полнее всего на ней были экспонированы сионистские издания предвоенных лет.

На выставку привозили сотни шумливых экскурсантов. Они раздражали, они оттесняли на задний план всех приехавших туда ради того, чтобы увидеть чердак, где, по точному определению Эренбурга, "честные и смелые голландцы в течение двадцати пяти месяцев скрывали восемь обреченных, откуда на всю планету прозвенел "голос — не мудреца, не поэта — обыкновенной девочки", "чистый, детский голос". Он и поныне звучит, "он оказался сильнее смерти".

А тут устраиваются какие-то националистические сходки, тут молодые голландские сионисты бойко охотятся за иностранцами и приглашают их в кафе, где "на десерт" всучивают им сионистскую литературу самого шовинистического толка,

С одним из таких "охотников", Шмуэлем Ленцем, мне довелось поговорить. Он назойливо вмешался в мою беседу со служительницей мемориала. Она поинтересовалась, что появилось в советском искусстве нового, связанного с именем Анны Франк.

— Композитор Григорий Фрид написал оперу "Дневник Анны Франк", ответил я. — Москвичи уже слышали оперу в концертном исполнении.

— В Москве прославляют Анну Франк? — насмешливо загремел Ленц, до того сколачивавший группу посетителей, которых повезут для "беседы" в модное кафе. — И вы хотите, чтобы мы поверили вам?

— Вы-то никому, кроме себя, не верите, — грустно заметила служительница. И можно было почувствовать, как ей, мягко говоря, надоели назойливые "импресарио" по улавливанию в сионистские сети молодых иностранцев.

Все эти махинации глубоко противоречат тому, ради чего был создан мемориал. Неслыханно кощунственны сионистские попытки превратить Дом Анны Франк из интернационального символа антифашизма и борьбы с войной в опорный пункт националистической пропаганды!

В прогрессивных кругах нидерландской общественности такое надругательство над светлым именем Анны вызывает недовольство и даже публичные протесты.

— Чистое сердце девочки не было заражено семенами шовинизма и национализма, — услышал я в группе гаагских журналистов. — Она любила хороших людей независимо от их национальности. Она верила в них. Многие наизусть запомнили запись, сделанную в дневнике четырнадцатилетней Анны в четверг 25 мая 1944 года: "Сегодня утром арестовали нашего славного зеленщика — он прятал у себя в доме двух евреев". Нет, шовинизму не должно быть места в том доме, где писала Анна свой дневник.

— Почему же все-таки место нашлось?

— Паулина Визенталь — вам известно такое имя? — ответил мне журналист вопросом на вопрос. И многозначительно пояснил: — Дочь Симона Визенталя.

Оказывается, за спиной сионистских реформаторов мемориала стоит дочь Симона Визенталя, ныне здравствующего сионистского разведчика. За спиной Визенталя, прославляемого сионистской пропагандой "борца-антифашиста", огромная цепь предательств и провокаций в годы второй мировой войны.

По собственному признанию, в июле 1941 года Визенталь вместе с тридцатью девятью представителями интеллигенции Львова был брошен гитлеровцами в тюрьму. По странному "стечению обстоятельств" все заключенные, кроме Визенталя, были расстреляны, а он вскоре оказался на свободе. После удачного "почина" Симон, как установлено польским журналистом Луцким по архивным документам, стал кадровым агентом гитлеровцев. И не заточали его в фашистские застенки, о чем он непрерывно кликушествует, а забрасывали туда для очередной провокации. Визенталь, по его утверждению, прошел через пять гестаповских тюрем и двенадцать лагерей. Нетрудно себе представить, сколько человеческих жертв на черной совести матерого провокатора.

И он, заведомо предававший и продававший нацистам людей ненавистной им еврейской национальности, сейчас возглавляет… "Объединение лиц еврейской национальности, подвергавшихся преследованиям при нацистском режиме". Так пожелали за океаном.

По достоинству оценена деятельность Визенталя в другом руководимом им учреждении — "Еврейском бюро документации". Официально считается, что это бюро разыскивает нацистских военных преступников. Однако общественное мнение и австрийская пресса увидели в визенталевском детище "частную шпионскую полицию", применяющую "противоречащие закону методы". И не случайно у многих честных людей на Западе возникает один и тот же вопрос: "Нуждается ли государство в частной организации Визенталя, присвоившей себе право тайного суда?"

Визенталь позволяет себе объявлять невиновными нацистов, заочно осужденных в ГДР за истребление населения на оккупированных территориях. Вряд ли он делает это из одного только желания щегольнуть своей независимостью. Вероятно, его толкают на это мотивы более реальные и более материальные!

Визенталь не раз хвастливо декларировал свою готовность встретиться с любым представителем прессы для беседы о работе упомянутого объединения. В сентябре 1973 года, в Вене, я позвонил в "Еврейское бюро документации" и передал секретарше, что хочу встретиться с ее шефом. Она попросила меня позвонить через два дня: необходимо, мол, уточнить расписание дел шефа на ближайшую неделю. А через два дня я услышал от секретарши:

— Хотя вы представились корреспондентом журнала "Огонек", господину Визенталю известно ваше активное сотрудничество в "Литературной газете". А поскольку на ее страницах публиковались материалы, унижающие достоинство господина Визенталя, он не находит возможным встретиться с вами.

Я совсем не удивлюсь, если узнаю, что этот господин внес и меня в список лиц, подозреваемых в связях с гитлеровцами. Ведь чехословацкий еженедельник "Трибуна" точно определил основы провокационной тактики Визенталя: "пришивать нацистское прошлое" тем, кто не разделяет идеологии сионизма, и тем, кого Симон имеет основания считать своими противниками.

Одно время под давлением растущей неприязни австрийской общественности Визенталь намеревался перебазировать свое "дело" в Голландию и, видимо, для "рекогносцировки" отправил туда свою дочь и верную помощницу Паулину.

Попытка превратить аитифашистский и антивоенный по всей своей сути Дом Анны Франк в националистическое гнездо — не единственная амстердамская операция деятельной Паулины.

Не обошла дочь Визенталя в Амстердаме и еврейский исторический музей в старинном трехсводчатом доме крепостного типа. Всего несколько комнат занимает музей, но их оказалось достаточно, чтобы выпятить такую мысль: евреев всегда и везде окружали антисемитствующие народы, и спасала их только изоляция.

Не говоря уже о разделе "Тора и талмуд", даже тематическая экспозиция "Евреи в Нидерландах" настойчиво подчеркивает историческую обособленность евреев от всей жизни голландского народа. А материалы о голландских евреях, заточенных в нацистском концлагере Вестерборке, подобраны так, что единственным средством борьбы узников со своими тюремщиками выглядит только неукоснительное соблюдение религиозных ритуалов, ибо представители всех остальных национальностей, в том числе и голландцы, якобы совершенно забыли о евреях.

Подобная "историческая" концепция вдвойне кощунственна и потому еще, что музей посещает преимущественно подрастающее поколение. Школьников, например, туда приводят целыми классами для "наглядного изучения истории еврейского народа".

Вот и при мне шумливая стайка школьников заполнила мрачные залы многоголосым гомоном. Ребятишки осмотрели экспонаты в стремительном темпе — после посещения музея им была обещана поездка к морю, на скаутскую спортивную базу. Тем не менее в специальной комнате музея для занятий они пробыли немало времени. Здесь на удобных для детей конторках лежат большие альбомы с обширным объяснительным текстом под иллюстрациями. Каждая страница заключена в целлофановую обертку — и ребятишки могут сколько угодно переворачивать и рассматривать ее.

В те апрельские дни материалы в альбомах были подобраны в помощь школьникам, готовящимся писать сочинение на тему "Победа над нацизмом".

Тщетно искал я хотя бы одну фотографию, хотя бы одну строчку о борьбе советского народа и его войск с фашизмом. О юных героях войны — маленьких фронтовиках, партизанах и бойцах Сопротивления тоже нельзя было найти в альбомах никакого упоминания. Школьникам навязывалась мысль, что юные герои войны — это несчастные дети, даже в заточении не евшие трефной пищи по примеру своих религиозных родителей.

— Что больше всего понравилось тебе здесь? — спросил мой спутник голенастого мальчика, выделявшегося в тот нетеплый день шортиками.

Мальчик, не задумываясь, указал на экспозицию "Синагоги":

— Видите, мужчины молятся отдельно от женщин. — И, лукаво взглянув на свою одноклассницу, буркнул: — А они тащатся всюду с нами.

Что ж, повторю, воспитания достойные плоды!..

Попадались среди посетителей и взрослые. Судя по английской речи и многочисленной фотоаппаратуре, это были иностранцы. И тут-то оказалось, что почтенные музейные служители, недоуменно разводившие руками в ответ на любой вопрос, заданный на идиш, прекраснейшим образом изъясняются на английском языке.

Самый молодой из них, указав мне на худощавого и скучающего спутника восторженной и многоречивой дамы, почтительно сказал:

— Заплатил за два билета пятьдесят долларов!

Меня, заплатившего за билет положенный гульден, заинтересовало:

— И часто попадаются такие щедрые посетители?

— Если бы не они, музей пришлось бы перевести в другое место. Сколько раз уже собирались снести наше здание. Видели, оно создает пробки автомашин на площади? Но газеты задают вопрос: разве можем мы краснеть перед иностранными гостями, которые издалека едут в музей, как в святое место?

Из музея я выходил одновременно со щедрым заокеанским посетителем. В тесном вестибюле он остановился перед киоском сувениров и разноцветных путеводителей. Заметив выгодного покупателя, кассирша выбежала из-за перегородки и, сняв со стопки брошюру на английском языке, любезно протянула ему. "На защиту евреев в Советском Союзе!" — значилось на обложке.

— У нас таких сколько угодно, — небрежно отмахнулся он.

Но восторженная дама, извинительно улыбнувшись, поспешила купить брошюру, причем даже два экземпляра.

Стопка антисоветских брошюр в киоске была довольно объемистой. Что ж, Паулина Визенталь, достойная отца дочь!

Несколько дней кряду не выходил у меня из головы антверпенский стоматолог, растерянный и встревоженный, особенно его полные страха и недоверия глаза, когда он, испытующе глядя на меня, умолял не упоминать в печати ни его имени, ни адреса.

Незадолго до моего отъезда из Бельгии стоматолог неожиданно разыскал меня. Неужели так и не поверил, подумалось мне. Неужели опасается, что я решусь назвать его в своих очерках?

— Я не сплю уже несколько ночей, — сказал он. — Мне стыдно за свою трусость. Но еще больше меня мучает другое: а вдруг вы уедете от нас с убеждением, что все бельгийские евреи боятся поднять свой голос против сионистских отвратительных проделок? Это было бы ужасно. К счастью, это не так. Таких, как Гориели, среди нас уже немало. Их много, но могло быть гораздо больше. И теми, кто вместе с Гориели, я горжусь. Может быть, скоро смогу гордиться и собой…

— О каком Гориели вы говорите?

— О профессоре Свободного Брюссельского университета.

— Я слышал о профессоре этого университета Марселе Либмане. О его непрерывной борьбе с сионистами мне даже пришлось напомнить вашему земляку — коммерсанту Марселю Брахфельду. Тот не очень-то доволен, что "беспокойного" тезку так и не удалось припугнуть.

— Очень хорошо, что вы знаете о Либмане. Принципиальный человек, открыто высказывает свои антисионистские взгляды. Но вам надо знать и о профессоре Гориели. Сионисты в него стреляли. И еще несколько раз пытались физически расправиться с ним. К счастью, его сумели защитить люди из прогрессивной молодежной еврейской организации.

Да, Либман и Гориели последовательно поддерживают активную деятельность Союза молодых евреев-прогрессистов Бельгии, резко осуждающего агрессивную политику израильских буржуазных националистов. А бельгийские сионисты просто бесятся, видя, как не на словах, а на деле крепнет дружба прогрессивной еврейской молодежи с молодыми арабами, работающими и обучающимися в Бельгии. Об этом мне с помощью скудного набора русских и еврейских слов и обильного арсенала выразительных жестов рассказал молодой сириец Хайраддин, водитель такси в Брюсселе. Дважды мы с ним проскакивали мимо нужного мне здания библиотеки общественного центра высшего еврейского образования — до того захватила сирийского юношу эта тема.

Либман и Гориели далеко не одиноки в Бельгии. Немало наиболее активных их единомышленников можно было увидеть, например, на митинге протеста против "закона" израильских сионистов о пресловутом "двойном" гражданстве. Митинг организовали прогрессивные организации студентов-евреев Свободного Брюссельского университета. Ораторы подчеркивали абсолютную противозаконность этого израильского акта, по которому живущий даже на другом континенте еврей получает официальное гражданство государства Израиль с того момента, как у себя на родине выражает желание туда переехать. В этом можно и должно усмотреть вмешательство во внутренние дела других государств. Впрочем, позвольте мне некоторые подробности того митинга привести в изложении "Пепль" брюссельской социалистической газеты, большей частью не осуждающей сионистские акции.

"Юрист еврейской национальности (как видите, и "Пепль" не всегда считает нужным разглашать подлинные имена антисионистов) огласил там манифест, под которым стояло более ста подписей евреев — профессоров, аспирантов, социологов, юристов. Они категорически отвергают любые "претензии Израиля выступать в качестве защитника и рупора всех евреев мира". Лица, подписавшие манифест, не хотят оказывать Израилю никакой поддержки — ни политической, ни экономической".

Не желают числиться в "двойных"!

Среди подписавших манифест был и Барбер, ученый-библиотекарь упомянутого общественного центра высшего еврейского образования. Но когда Хайраддин доставил меня в библиотеку, Барбера среди ее работников уже не оказалось.

— Оставил библиотеку, — холодно объяснила мне девушка-библиотекарь и посмотрела на меня так, словно я посмел осведомиться по крайней мере об Адольфе Эйхмане.

— На другой день после митинга Барбера вышвырнули из библиотеки, — рассказали мне в Объединении прогрессивных евреев Бельгии, созданном и значительно расширившемся на базе "Соллидаритэ" первой послевоенной антисионистской организации в Бельгии. — Убрать Барбера из библиотеки приказали руководители филиала "Джойнта", открывающего список тех, кто субсидирует библиотеку. Кстати, Барбер тогда не был членом нашего объединения. Возможно, скоро станет…

Лучшее свидетельство плодотворности работы Объединения прогрессивных евреев Бельгии — это растущая ненависть к нему сионистов. Вначале они пытались соблазнить прогрессистов своими денежными возможностями и "присоединить" их к себе. Маневр не удался. И теперь сионисты в злобе малюют на дверях объединения оскорбительные надписи.

Ну, могут ли в самом деле сионисты примириться с призывом объединения не замыкаться в проблемах Израиля, не высасывать из пальца "еврейский вопрос", а жить тем, чем живет все человечество? К ужасу националистов, евреи-прогрессисты вовсе не считают, что чем жестче Израиль будет попирать палестинское население, тем больше будут уважать евреев во всем мире как "нацию, способную повелевать". Наоборот, объединение и его печатное издание "Флеш" последовательно выступают за создание палестинского государства.

Популярности объединения способствует и его внимание к бельгийским трудящимся-евреям, особенно к их детям, — внимание не с филантропических высот, не унижающее достоинство человека, а поистине дружеское. Из поля зрения объединения не выпадают и семьи людей, погибших на войне и в тяжкие дни гитлеровской оккупации. Вся деятельность объединения пронизана подлинно интернациональным духом. Это приводит в ярость сионистов. И не случайно молодчики из "Гашомер гацаир" пытались насильственно сорвать участие членов объединения в демонстрации солидарности с угнетенным фашистской хунтой народом Чили. Ведь гашомер-гацаировцы пропагандируют версию израильской прессы: кровавые события в Чили — это обычная "смена режима".

Как и подобает молодым, очень эмоционально и пылко выступают против еврейского буржуазного национализма организации прогрессивной еврейской молодежи. Авангардное место среди них занимает Союз молодых евреев-прогрессистов. Неспроста журнал "Регард" — орган так называемого культурного центра свободных от религии сионистов, маскирующегося под социалистическое объединение, систематически "обличает" молодых антисионистов. Недавно на страницах этого издания была высказана такая мысль: израильский комсомол все больше докучает тель-авивскому руководству, а молодежь из Объединения прогрессистов все больше начинает мешать сионистам Бельгии.

Первое время сионисты пытались пряником подкупить молодых прогрессистов. А затем перешли к кнуту: исключили их из молодежной еврейской федерации Бельгии, как изменников Сиону.

Сионизм липнет к реакции, контактует с любой антикоммунистической организацией. Он отчетливо понимает свою роль в системе мирового империализма и не строит никаких иллюзий насчет танцев, каких ждут от него хозяева, заплатившие за музыку. И сионисты покорно танцуют под хозяйскую дудку.

В противовес этому антисионисты сближаются с прогрессивной общественностью Бенилюкса, с действительно демократическими организациями. И Объединение прогрессивных евреев вместе со своими молодежными организациями включилось в общебельгийский "Фронт — за независимость, против фашизма и неонацизма". Многие члены прогрессивных еврейских организаций входят в ряды Бельгийской коммунистической партии — и такие, за чьей спиной огненные годы движения Сопротивления, и молодежь, лишь вступающая в жизнь.

Только ли деятельностью прогрессивных организаций еврейской молодежи ограничивается антисионизм в Бенилюксе? Конечно, нет.

Я уже упоминал Союз бывших участников бельгийского Сопротивления еврейской национальности. Недаром против него так ополчилась реакционнейшая сионистская организация "Бнай-Брит", запугивающая людей таинственной изощренностью своего организационного построения. Бывшим участникам Сопротивления свойственны давние интернациональные традиции, они идут еще от поры антифашистских боев в Испании. Союз бывших участников Сопротивления всеми силами разоблачает истинный смысл сионистской агитации за переезд евреев в Израиль. В одном из своих выступлений президент Союза Зиффер, человек не только большого мужества, но и редкого обаяния, сказал:

— Зачем Израилю нужны новые переселенцы, если для них не находится ни жилья, ни работы в обжитых городах, если старожилы встречают их недоброжелательно? Они нужны для заселения районов, захваченных у арабов. Если нет мебели, квартира пуста. Вот и идет покупка "живой мебели" для постылых квартир.

Мне приходилось слышать в Бельгии и Голландии от многих лиц еврейской национальности:

— Я не могу назвать себя антисионистом, я не борюсь с сионизмом. Но я не сионист.

— Почему?

Ответы на такой вопрос содержат самые разнообразные мотивы и аргументы:

— Сионисты надоели бесконечными поборами под видом "пожертвований". Недавно они начали выкачивать из нас деньги при помощи разных лотерей. Все это пробивает большую брешь в бюджете людей, не имеющих акций и дивидендов. И с какой стати я, нидерландский гражданин, должен урывать у своих детей и давать деньги на вооружение Израиля?

— По языку, по культурным стремлениям, по ближайшему окружению, моим друзьям и близким, я давно ощущаю себя бельгийцем. Какой из меня еврейский националист? Мне дороже земля, на которой я живу, чем страна, которой я никогда не видел и, наверное, не увижу. Нет недели, чтобы я не получил какой-нибудь сионистской брошюры или листовки. Наскучило не только читать, а даже наскоро просматривать. И незачем: "двойным" гражданином я не стану, я не за тех, кто любит двойную игру.

— Не знаю ни иврита, ни идиш. Мы с женой окончили голландскую школу. Дочка тоже учится с голландскими детьми. А сионисты мутят воду и лезут из кожи вон, чтобы доказать мне, что я израильтянин. Надоело!

— Я мать двух сыновей. Можете представить, как я дорожу миром. А сионисты убеждают моих сыновей: вы обязаны укреплять армию Израиля. Сегодня — укреплять деньгами и митингами, а завтра они могут сказать: вступайте в армию Израиля. Лучше мне умереть, чем дождаться такого несчастья. Как же после этого я могу симпатизировать сионистам? Боже мой, как опротивела их пропаганда!

— Хочу спокойно жить. Надоедает сионистская нервозность. Если прислушаться к их призывам, то каждый божий день полон напряжения. А нет повода к напряжению, так они вам его тут же придумают. Ведь твердят они уже, что еврейской молодежи нужны боевые отряды обороны. От кого обороняться? Меир Кахане тоже кричал в Америке об обороне, о защите евреев, а чем кончил? Нападениями на иностранные представительства. Боже меня сохрани якшаться с такими защитниками!

— Двадцать четыре года я женат на голландке. Мои дети обращаются ко мне по-голландски. Чуждаются ли они еврейской культуры? Нет. Дочь очень любит еврейскую музыку, как и русскую и французскую. Жаль, что мало переводят на голландский знаменитых еврейских писателей. Но то, что переведено, например томик Шолома Аша, мои дети с интересом прочитали. Видели спектакль Варшавского еврейского театра. Но попробуйте им сказать, что они должны ощущать себя гражданами Израиля, они посмотрят на вас, как, извините, на сумасшедшего. Нельзя же учиться и работать в одном государстве, а заботиться о другом. По-моему, это нечестно, неблагородно. И напрасно сионисты пристают к каждому еврею со своими требованиями — это уже, честное слово, начинает надоедать.

Читателей могут удивить перепевы глагола "надоедать" во всех приведенных высказываниях. Что поделаешь, из песни слова не выкинешь. Действительно, многим бельгийским и голландским евреям хуже горькой редьки надоели сионисты со своими беспрерывными поборами, требованиями, угрозами, игрой на нервах, трагическими заклинаниями, нагнетанием напряженности — словом, со всем, что мешает спокойной жизни.

Некоторые из этих высказываний я слышал в антракте на концерте советского скрипача Игоря Ойстраха в многозальном гаагском Дворце искусств. Не думайте, что в такой малоподходящей обстановке я вздумал интервьюировать слушателей об их отношении к сионизму. Разговоры на эту тему стихийно возникли совершенно по иному поводу.

Очарованные мастерством Игоря Ойстраха, некоторые слушатели с волнением вспоминали концерт его отца, выдающегося скрипача Давида Федоровича Ойстраха, в этом же зале осенью 1974 года. Тот запомнившийся слушателям концерт стал последним в творческой биографии замечательного музыканта. А сионисты, как потом выяснилось, задумали сорвать выступление Давида Ойстраха в знак протеста против его… антисемитского поступка. Их обидело интервью Давида Федоровича американским журналистам с резким осуждением преступного нападения сионистских выучеников на бюро старейшего американского импресарио Сола Юрока, устроителя многих выступлений выдающихся советских исполнителей и музыкальных коллективов в США. Зажигательная бомба, брошенная израильским военнослужащим Джерри Зелером, не только вызвала пожар и разрушения, но и смертельно ранила сотрудницу бюро Ирис Кунс. Но разве, считают сионисты, имел право Давид Ойстрах возмутиться убийством ни в чем не повинной девушки?

Молодчики из амстердамского "Гашомер гацаир", чтобы проучить "антисемита", разработали детальный план срыва концерта в Гааге. Но в последние минуты они с огорчением узнали, что среди слушателей будут видные голландские государственные деятели со своими семьями, с нетерпением ожидавшие несколько раз откладывавшееся выступление знаменитого скрипача. И молодые гашомер-гацаировцы вынуждены были отказаться от задуманной ими провокации.

Грустные воспоминания об этом недостойном замысле и привели к тому, что в фойе гаагского Дворца искусств некоторые слушатели стали объяснять, почему они не сионисты и как им до смерти надоел сионизм…

Не сионисты. Они зачастую становятся антисионистами. Об этом можно судить хотя бы по изданной в Бельгия на французском языке книге "Евреи и государство Израиль", написанной большой группой авторов. Сионисты Бенилюкса с особенной яростью клеймили эту книгу — ведь издание было приурочено к 25-летию государства Израиль. Нетрудно догадаться, что все участники авторского коллектива — люди разных профессий и возрастов — были причислены к антисемитам.

Я бы погрешил против истины, сказав об упадке в странах Бенилюкса сионистских центров, чья деятельность весьма характерна для сегодняшней Западной Европы. Под нажимом заокеанских режиссеров не утихает там шовинистическая свистопляска еврейского буржуазного национализма. Слишком много сильных мира капитала ощущают жгучую потребность в разгуле сионизма, слишком много у них крупных и мелких пособников, шкурно заинтересованных в пропаганде сионистской идеологии. Отсюда и лихорадочная организационная деятельность, отсюда и мимикрия под социализм, отсюда и появление сионистских группировок всех, как пишет израильская печать, возможных оттенков.

Обо всем этом я и старался рассказать читателю.

Но мне довелось увидеть в странах Бенилюкса и подлинную — далеко, конечно, не всю — борьбу с сионизмом. Борьбу самих евреев. Согласитесь, в буржуазных странах не очень легкое это дело.

Не претендуя на обобщения и далеко идущие выводы, обязан сказать: очень много евреев там сознательно и активно противодействуют сионизму, а еще больше не принимают его теории и отметают его практику. Они начинают сознавать, что в государстве Израиль, гражданами-совместителями которого их хотят сделать, есть не только опьяненные милитаристским угаром сионисты, но есть и трезвые, честные общественные деятели, есть и убежденные противники захватнической политики, есть забастовочное движение, есть верная интернациональному долгу Коммунистическая партия, есть боевой и видящий ясные цели комсомол.

Острее всех чувствует это встревоженный сионизм. И пыжится, и тщится на новые антикоммунистические деяния, и рожает новые лиги, регионы и фонды, и ожесточенней злобится на всех, кому не по нутру его реакционная сущность, кто от всего сердца готов повторить гневные слова замечательного писателя-демократа Ицхок-Лейбуша Переца:

"Мы не хотим выпускать из рук общечеловеческое знамя и не хотим сеять ни шовинистическую дикую полынь, ни фанатический терновник тунеядской философии. Мы хотим, чтобы еврей чувствовал себя человеком, чтобы он участвовал во всем человеческом, имел человеческие стремления…"

— Если мне удастся написать книгу о сионизме, — признался я в Брюсселе подлинному интернационалисту Зифферу, — то обязательно приведу эти правдивые, бьющие по сионистской идеологии слова Переца.

Совсем не намереваясь острить, Зиффер сказал:

— Сионистская пресса скажет, что эти слова принадлежат завзятому антисемиту.

Сейчас эти слова напомнили мне, что я забыл объяснить читателю, зачем же все-таки меня разыскал запуганный сионистами стоматолог из Антверпена.

— Я посоветовался со своим самым верным, самым закадычным другом, — рассказал он. — Спросил, как он отнесется ко мне, если я опубликую правду о моем отце и люди узнают, что сионисты сделали его, освобожденного гитлеровского узника, дважды перемещенным, испортили ему несколько лет жизни. И друг ответил мне: "Лучше подумай, как отнесутся к тебе бнайбритовцы. Объявят тебя антисемитом, и придется тебе, мой друг, несладко. Подумай о семье… — Стоматолог помолчал несколько секунд, а затем, взвешивая каждое слово, сказал мне: Оставьте мне ваш адрес в Советском Союзе. Может быть, я еще вам напишу, что перестал бояться сионистов и вы можете назвать мое настоящее имя.

Он сионист из самых правых, это верно, но никогда не был веспасианцем.

Такую удивившую меня фразу я как-то услышал в Копенгагене.

Веспасианцем. Читателей, вероятно, тоже удивил этот термин. Придется прибегнуть к небольшому историческому экскурсу.

Во времена римского императора Веспасиана ввели налог на уборные. Малейшие попытки критики в адрес этого мероприятия были предотвращены выразительно и лаконично: "Деньги не пахнут".

А ныне, много веков спустя, в еврейских кругах Запада веспасианцами со злой насмешкой именуют сионистов, берущих для своих организаций деньги у кого угодно, даже у своих врагов, если те считают это для себя выгодным.

В Чикаго, скажем, веспасианцами прозвали сионистов, принимавших пожертвования от неофашистского общества Джона Берча. Берчисты, как известно, в своей программе декларируют ненависть к неграм, пуэрториканцам и евреям. Но раз сионисты выступают против коммунизма, то берчисты охотно закрывают глаза на их еврейскую национальность. И подбрасывают им доллары. И довольно объемистыми пачками. А веспасианцы не менее охотно берут: деньги-то, оказывается, не пахнут. Есть веспасианцы и среди сионистов Бенилюкса.

Чудовищно! Однако ни сионисты, ни неофашисты так не считают. Дело прежде всего. Ведь с изречением о непахнущих деньгах достойно соседствует иезуитское: "Цель оправдывает средства".

Классический пример непахнущих денег — это 1800 тысяч лир, пожертвованных израильскому обществу "Хадасса" королем правой прессы Акселем Шпрингером, владельцем концерна самых реакционных западногерманских издательств. Израильская "Трибуна" — своего рода газетка в газете — сообщило об этом под кричащим заголовком: "Аксель Шпрингер преподнес "Хадассе" 1,8 миллиона лир". Шпрингер немедленно, не отходя от кассы, получил наглядное доказательство горячей сионистской благодарности. Только лишь он вручил президенту "Хадассы" госпоже Розе Мацкин чек, как директор тельавивского издательства преподнес этому "филантропу" первый экземпляр изданной на иврите его книги "Русская опасность, увиденная из Берлина".

Как говорится, баш на баш! Неудивительно, ведь израильские друзья Акселя Шпрингера видят из Тель-Авива ту же самую "русскую опасность", которую тот узрел из Западного Берлина.

Еще один эпизод подобного жанра. Когда в Греции при режиме черных полковников на стенах афинской синагоги хулиганы еженощно малевали фашистские свастики, местные сионисты и не подумали отказаться от субсидий из фондов неофашистов.

Пожертвования, пожертвования…

Недаром многие сионистские заправилы чуть ли не хвалебные оды слагают в их честь. Если говорить о бюджете международного сионизма, то пожертвования составляют его значительную долю. Правда, вернее было бы назвать иные пожертвования плановыми ассигнованиями, субсидиями, взносами. Но, согласитесь, "пожертвование" звучит гуманистичней, безобидней, трогательней. Очень по нутру сионистам и солидное слово "вспомоществование".

Сразу надо уточнить: значительнейшая часть пожертвований и вспомоществований, особенно заокеанских, идет не в сионистскую кассу, а прямо государству Израиль. Чтобы покончить с этим вопросом, приведем несколько фактов, взятых исключительно из сообщений самой израильской печати.

1972–1973 годы были своего рода рекордными по пожертвованиям американских богачей еврейской национальности в пользу Израиля. Сумма каждого последующего чека превышала сумму предыдущего: богачи побивали рекорды.

После осенней ближневосточной войны 1973 года торжественный обед в Нью-Йорке в честь президента сионистското "Магбита" Пауля Цуккермана завершился сбором пожертвований на укрепление военной мощи Израиля. Подписной лист пестрел головокружительными цифрами — участники обеда лезли из кожи вон, только бы перещеголять один другого. Итог составил 1800 тысяч долларов. Конечно, эти внушительные суммы представляются чуть ли не мизерными в сравнении с теми, какие щедро отвалили американские миллионеры, в первой половине восьмидесятых годов. Тут уже речь идет о прямых капиталовложениях, окупившихся кровью мирных палестинцев и ливанцев, окупившихся варварским разрушением многих городов и селений Ливана, окупившихся возведением новых военных поселений на захваченных арабских землях. Не надо, естественно, смешивать эти частные "пожертвования" с официальной финансовой помощью американского правительства Израилю, достигшей уже миллиардных сумм.

Пожертвования бельгийских и голландских сионистов тоже в основном предназначаются Израилю. Когда же заходит речь о помощи землякам, самый богатый сионист, подобно скупому рыцарю, кряхтит и жмется, жмется и кряхтит.

В очень смешном и популярном рассказе Шолом-Алейхема "За советом", талантливо переведенном на русский язык Михаилом Зощенко, повествуется о еврейском богаче, щедром на крупные пожертвования. Но только на сторону. "Что касается нашего города, то своим землякам он почти ничего не дает. Он не дурак, — отзывается о богаче его зять. Он хорошо знает, что в своем городе его и без того уважают. Зачем же ему и тут еще давать и неизвестно перед кем выхваляться? Вот по этой причине он дает своим только фигу с маслом".

Современные сионистские филантропы тоже, видимо, считают, что у себя в городе их и без пожертвований уважают. По крайней мере, в Бельгии они своим неимущим землякам тоже дают большей частью "фигу с маслом". Особенно если речь заходит о помощи людям, потерявшим работу. Финансовые тузы сионизма предпочитают благотворительность в международном масштабе. На развитие, скажем, "Общества друзей Гистадрута" они охотно выписывают чеки. И в то же время высмеивают заботы антисионистского Объединения прогрессивных евреев Бельгии о летнем отдыхе детей безработных.

В таком же направлении растет и филантропия еврейских националистов в Голландии. Это они затеяли всеевропейскую акцию "Сто дней в пользу Израиля". Сто дней подряд вытягивали из еврейского населения Голландии хотя бы по центу. Израильским "ястребам" перепала от них порядочная сумма гульденов. Не пожалели денежек голландские сионисты и на издание красочных листовок для всучивания морякам социалистических стран с кораблей, швартующихся в Роттердамском порту. Но решительно отказались помочь неимущим еврейским ремесленникам в Амстердаме, вынужденным из-за безденежья оставить насиженные жилища и переехать в "вельботы" — превращенные в дома старые баржи на каналах.

И в Бельгии и в Голландии мне так много рассказывали о беспрерывных сионистских поборах "на скаутов", что я припомнил жалобы на такие же "добровольные" пожертвования, услышанные несколько лет тому назад в Америке.

На берегу озера Мичиган я увидел предпасхальный парадный марш чикагских дружин еврейских скаутов. Совсем не запомнил, прямо говорю, ритуал и детали парада — настолько тогда поразили меня лозунги на тщательно оформленных транспарантах. Махрово антиарабские, они изобиловали словами "смерть", "расплата", "кровь" и восклицательными знаками по обе стороны слов.

А на следующий день владелец небольшого галстучного магазина неподалеку от Чикагского института востоковедения грустно сказал мне:

— Я сегодня продаю только четвертый галстук. Но если продам даже сорок четыре, все равно не окуплю мои расходы на вчерашний скаутский парад.

— Дороговато, видать, обходятся вам, — заметил я, — ваши сионистские убеждения.

— Убеждения?! — Торговец взглянул на меня так, словно я нанес ему оскорбление. — Чтоб мои дочки были так здоровы, как я далек от сионизма. Хотя меня нарекли, как и самого Герцля, Теодором, я не состоял, не состою и не буду состоять ни в одной сионистской организации. Но если чикагские сионисты вежливо-вежливо говорят вам, что с вас по самой справедливой раскладке полагается столько и столько-то на скаутский парад и по-хорошему советуют не скупиться, то попробуйте не уплатить. Я боялся попробовать. Не понимаете, почему?

Убедившись, что юный приказчик его не слышит торговец выразительно пояснил:

— Если мне придется закрыть этот магазин, мои дочки будут голодать. Я умею только продавать галстуки, другой профессии у меня нет. А если бы и была, то… — оборвав фразу, мой собеседник многозначительно вздохнул: — Чикагские скауты, дорогой мой покупатель, находятся под опекой "Национального еврейского совета скаутов"! Заметив, что это назидание не произвело на меня должного впечатления, галстучник почтительно добавил: — Президент совета, представьте, из Лазаров. Тех самых…

"Тех самых" означало семейство миллиардеров Лазаров, одно из богатейших в США, владеющее также многими фирмами и банками в Англии и Франции и пользующееся неограниченным влиянием среди финансовых тузов международного сионизма. Отпрыск почтенной династии Джефри Лазар на посту главного попечителя еврейских скаутов сумел туго набить банкнотами кассу "Национального совета". И для него не составляет никакой трудности финансировать периодическое проведение международных слетов с обязательным участием израильских скаутов. Такие слеты сейчас проводятся не только в США, но и в Израиле.

Кстати, тамошняя сионистская пресса призывает своих скаутов поднабраться ума-разума у американских собратьев. В Роттердаме мне показали тельавивскую газету, где черным по белому было напечатано: "Если надо, они (сионистские скауты в США. — Ц.С.) и плакаты ночью расклеят, где только захотят, и напишут нужные слова на стенах посольств, и бросят куда надо слезоточивую бомбу".

Не уверен, готовы ли уже к подобным операциям сионистские скауты Бельгии и Нидерландов. Но, видимо, сионистские заправилы верят, что их юные воспитанники не отстанут от американских стандартов, если пожертвования в скаутский фонд собираются беспрерывно, а попечительствует над ним сам Сидней ван ден-Берг — конечно, не Джефри Лазар, но достаточно влиятельный в Бенилюксе финансовый туз.

Жалуясь на бесчисленные сионистские поборы под видом пожертвований, евреи в Бельгии и Голландии часто упоминали сбор вспомоществований на приданое неимущим израильским невестам и женихам.

Признаться, эта графа вначале меня особенно удивила. Неужели при обилии и изобретательности израильских контор по сватовству нужна еще финансовая поддержка невестам и женихам? Вспомнил газетное объявление одной из многих тель-авивских фирм по устройству браков. Она хвастливо рекламировала большой ассортимент "состоятельных" невест от 18 до 60 и женихов от 20 до 70 лет. Чем не пары для несостоятельных женихов и таких же невест? И это объявление, представьте, соседствовало на газетных страницах с обращением к вдовам солдат, погибших в осенней войне 1973 года.

Могу привести более свежие газетные объявления. Взял наугад два из нескольких десятков:

"Бракопосредническое бюро "ИОФИ" (Тель-Авив, ул. Дизенгоф, 212, тел. 220868) ПРЕДЛАГАЕТ: туристку из Европы, 45, красивую, богатую; туриста 25/180, из Нью-Йорка, в настоящее время в Израиле; туриста, 50, из Норвегии; туриста, 30, из Германии; женщину с высшим образованием, 26, говорящую по-русски; туристку, 25, в настоящее время в Израиле; врача, 28, квартира + автомашина; фармацевтку, 53, владелицу аптеки; врачей, 44, 30, 50; инженеров; религиозную туристку, 28, владелицу крупной фабрики. Имеется специальное ИНВАЛИДНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ".

"ДАЛИЯ". Самый серьезный институт бракосочетания в Израиле (Тель-Авив, ул. Авхаризи, 7, уг. Шломо-Гамелех и Арлозоров, т. 235906). У нас исключительные НЕВЕСТЫ — с учеными званиями, интеллектуальные, получают ренту, богатые и красивые, обладают квартирами и наличными деньгами. Возраст — от 18 до 65 лет. Говорим на идиш, немецком, румынском, венгерском, английском и французском яз.".

Я дословно переписал два объявления совсем не для того, чтобы посмешить читателей. Впрочем, когда торгашески предлагают невест и женихов из специального инвалидного отделения (и, вероятно, специально для инвалидов), тут уж совсем не до смеха. Эти объявления представляют интерес по более веской причине: часть "пожертвований", выкачанных у трудового люда заладноевропейскими сионистами в пользу несостоятельных невест и женихов, тратится, оказывается, на субсидии солидным фирмам по сватовству.

И, как я понял из бесед с бельгийскими и голландскими евреями, для них весьма слабое утешение, что их кровные денежки получает даже "самый серьезный институт бракосочетания в Израиле"!

Есть еврейское народное речение о благотворительных сборах едкое, но не вполне переводимое, приблизительно такое: "Стучать в кружки". Разумеется, денежные.

Сионисты неистово стучат в кружки. Пускают их по кругу. Из дома в дом, из города в город, из страны в страну. Да, круг довольно большой, иногда он пересекает океан. Ведь бельгийские и голландские сионисты, жертвующие значительные суммы Израилю, сами получают на важные мероприятия пожертвования от американских сионистов. Скажем, на курсы по изучению иврита, на перемещение беженцев из Израиля, на проведение конгрессов сионистских федераций.

Сионисты стучат в денежные кружки. Да вот "добровольные жертвователи" что-то все меньше и меньше опускают туда денежек. Особенно ощущается это среди трудового люда.

Сионисты угрожают, стращают, скандалят. Но "антисемиты" стоят на своем и денег дают все меньше и меньше. Еще несколько лет тому назад они покорно внимали перекочевавшему из Израиля словечку "совланут", что означает "терпение". И платили.

А ныне потеряли всякое терпение и не желают дырявить свой — и без того израненный инфляцией — бюджет в угоду сионистским затеям.

Стучат сионисты в денежные кружки, стучат, не жалея своих рук и чужих барабанных перепонок.

Этот диалог мне довелось услышать на окраине Роттердама, в чуланообразном магазинчике бижутерии и сувениров. Говорили супруги на идиш, явно не догадываясь, что я, единственный покупатель, понимал, о чем шел разговор.

Жена многозначительно сообщила вернувшемуся с товаром мужу:

— Опять приезжали они.

— Контрибуцники? — встрепенулся муж.

— Эта парочка совсем не виновата. Им велели пойти за пожертвованиями. Не они — явились бы другие.

— Не будь овечкой! Сионисты знают, кого посылать за налогами, еще раздраженней возразил муж.

— Они обещали прийти вечером.

— И ты не сказала, что лучше бы им пойти в землю?

Впрочем, "в землю" — чересчур дословный перевод с идиш. Вернее было бы — "в преисподнюю" или даже в "тартарары".

Тут уж взорвалась жена:

Смотрите, какой храбрый! Ты это не мне, ты это головорезам из "Бнай-Брита" скажи!

На сей раз супруг, должно быть, заподозрил меня в знании идиш и перешел на польский язык.

Оторвавшись от груды медных тарелочек и пепельниц с традиционным изображением голландской ветряной мельницы, я сказал:

— Извините, я и по-польски понимаю.

Торговец вначале обмяк. Но, узнав, что я иностранец, успокоил жену:

— А какой тут секрет? И "Бнай-Бриту" и "Егуд габоним" я даю не чужие деньги. Чтоб они так забыли дорогу к нам, как я от себя отрываю. Ты, конечно, постеснялась напомнить им, что только на прошлой неделе у нас выманили изрядную толику на курсы иврита! А до того вытянули на священные книги для бойскаутов. А до скаутов с меня же выцарапали последний взнос на женщин.

— На каких это женщин? — В голосе супруги зазвенели нотки ревности.

— Не шуми! Быстро ты забыла "Неделю в пользу женщин Сионас".

— Но сейчас они требуют не на женщин и не на курсы. А на газеты.

— Можешь мне поверить, я как-нибудь переживу, если в Голландии будет чуть меньше сионистской прессы.

— Они собирают на израильские газеты.

— Слушай, ты не тронулась? Значит, к тебе приходили просто жулики!

Торговец обратился ко мне:

— А вы как думаете?

Я вначале тоже думал, что госпожа Штейснер не поняла функционеров из амстердамского "Бнан-Брита". И очередное пожертвование, именуемое роттердамским торговцем то контрибуцией, то налогом, то штрафом, предназначено для иной цели.

Но и другие голландские евреи, к которым в эти дни наведывались бнайбритовцы, подтвердили, что очередная "благотворительная" акция сионистов предназначена в помощь израильской прессе.

Обычно сионистские функционеры не любят сообщать представителям прессы, тем более советской, на что идут деньги, выкачанные ими у еврейского населения тех стран, где они работают. И все же я обратился к прыткому Шмуэлю Ленцу, дежурившему у амстердамского еврейского музея на Новой рыночной площади — там, где он обязан ежедневно подлавливать туристов и заманивать их на вечерние сборища сионистских молодчиков. ("Немножечко разговоров на политические темы и много веселых развлечений".)

В то утро, увидел я, группа молодых туристов не только не клюнула на приглашения сионистского коммивояжера, но дружно вышвырнула из автобуса брошюрки, старательно разложенные на сиденьях. Оставшись с носом, раздосадованный Ленц потерял привычную выдержку и чрезвычайно раздраженно ответил мне:

— Да, мы собираем деньги для израильской прессы! — И, чтобы окончательно сразить меня, язвительно добавил: — И не дадим больше умирать тельавивским газетам на русском языке!

Одно время существовали в Израиле две газеты на русском языке "Наша страна" и "Трибуна". Одинаково шовинистические, одинаково крикливые, одинаково безграмотные. И тем не менее они систематически подкалывали, подлавливали, подзуживали одна другую.

С какой целью? С единственной — выйти хоть на грудь вперед в спринтерском состязании на самое сногсшибательное антисоветское измышление!

И ежели "Трибуна" публиковала очередную "московскую сенсацию", состряпанную на кухне сионистского блока МАПАИ, то "Наша страна" незамедлительно выпаливала удесятеренную клевету на ту же тему, но уже со ссылкой на пропагандистский арсенал сионистского же блока. Впрочем, газеты иногда мирно менялись источниками брехни — хозяин-то у них один.

Будем справедливы, больше рвения проявляла все же "Наша страна". Чтобы обойти "Трибуну", она зачастую публиковала "сообщение из Москвы" в двух вариантах с концовками совершенно противоположного смысла. И посрамленной "Трибуне" приходилось на следующий день придумывать свою — третью!

А сионистским заправилам подобная "полемика" приходилась по вкусу: ведь она создавала у новоприбывших видимость борьбы между "разными партиями".

Не гляди на кличку, а гляди на птичку, говорит пословица. Новоиспеченные израильтяне быстро сообразили, что все птички из семейства утиных обе газеты выпускают из одного сионистского гнезда. И перестали принимать всерьез полемику тель-авивских печатных органов, которая велась в традициях "Ермолки" и "Котелка" из шолом-алейхемской Касриловки. Помните? "Когда возникает настоятельная необходимость в том, чтобы выругать, ошельмовать друг друга, когда иначе уже никак нельзя, — рассказывал писатель, — "Ермолка" называет своего соседа "Обшарпанным котелком", а "Котелок" обзывает свою соседку "Гнилой ягодкой".

Чтобы спасти от кончины оба детища, сионистские хозяева сочли за благо слить воедино "Обшарпанный котелок" с "Гнилой ягодкой", то бишь "Нашу страну" с "Трибуной".

И дела совмещенной "Нашей страны" из рук вон плохи. Не спасают даже захватывающие объявления:

"К сведению научной общественности в Израиле и за границей. Я, Авраам Гитерман, проживающий в городе Кфар-Саба, разрабатываю сейчас научную тему: "Силы природы и причины, приведшие к мировому потопу". Многое уже разработано".

Да, не сумел Авраам Гитерман вкупе со стариком Ноем вытянуть сионистскую газетенку на стезю благополучия. И "Наша страна" в свое время прибегала к испытанной приманке — страшным детективным романам с продолжениями. Каждая серия "захватывающе" обрывается на самом "душераздирающем" моменте.

"Сатана в юбке" — так называется один из детективов. Сюжет умопомрачительный — ценой зверского убийства неизвестная овладевает секретом "ракетной электронной пташки, за которую русские дали бы уйму денег". А имя автора романа редакция покрыла мраком тайны. То ли оттого, что он хронически воюет с элементарными правилами синтаксиса, то ли для пущего подогрева интереса к тель-авивскому подобию вестерна.

Однако упрямый читатель все равно почему-то не помчался со скоростью электронной пташки к газетным киоскам. И, вконец отчаявшись, газета принялась публиковать сенсационные мемуары некоего Леонарда Гендлина о его встречах с мастерами советской культуры, густо заквашенные на клеветнических дрожжах.

По утверждению мемуариста, его "дарили своей дружбой Всеволод Мейерхольд, Соломон Михоэлс, Александр Таиров, Константин Паустовский, Михаил 3ощенко, Эммануил Казакевич, Вероника Тушнова, Корней Чуковский и мн. другие".

К этим "мн. другим" причисляется, скажем, Александр Фадеев, именно Гендлину, представьте, поверявший свои самые сокровенные думы о советских писателях.

Сам председатель всесильного "Сохнута" Пинхас Сапир в назидание менее сноровистым литераторам подбросил Гендлину особую стипендию "для обеспечения литературной работы над особо важными (читай: антисоветскими. — Ц.С.) темами".

И вдруг — прокол! Вместе с мемуаристом шумно шлепнулись в лужу и его меценаты. Что же произошло?

Потерявший от бурных успехов голову Гендлин в очередном "воспоминании" проболтался: "Я окончил школу в 1941 году". А ведь ранее он разглагольствовал о своих… довоенных встречах — обязательно тет-а-тет-с теми, кто его "дарил своей дружбой".

Читатели оказались более внимательными, нежели редакторы. Произвели нехитрые арифметические операции — и тут-то раскрылись подлинные сенсации!

Михаил Михайлович Зощенко, оказывается, мчался из Ленинграда в Москву, чтобы посоветоваться по поводу своих литературных замыслов с четырнадцатилетним молокососом.

В пятнадцатилетнем возрасте шустрый Леонард милостиво принимал приглашения Александра Яковлевича Таирова на генеральные репетиции, ибо замечательный режиссер никак не решался выпустить спектакль без гендлиновских советов.

С трудом дождавшись семнадцатилетия Гендлина, Константин Георгиевич Паустовский поспешил побеседовать с ним о делах кинематографических…

Посрамленный мемуарист на некоторое время притих и ограничился саморекламированием себя только как завзятого библиофила и строгого литературного критика. Но нужда сионистских газет в клевете на советскую литературу и искусство столь ненасытна, что шустрый Леонард вновь им потребовался. Его призвали из "резерва" в подразделение действующих лжецов.

Появилось пространное интервью с Гендлиным, в котором он объявил себя советским кинодраматургом и сделал сенсационное для советското киноискусства "открытие". По версии Гендлина, авторы сценария знаменитого фильма Михаила Ромма М. Туровская и Ю. Ханютин незаконно присвоили кинодраматургическое произведение… Леонарда Гендлина. И замечательный советский кинорежиссер Михаил Ильич Ромм, оказывается, работал над фильмом не с приглашенными им для совместной работы Туровской и Ханютиным, а с ним, универсальным мастером всех литературных жанров Гендлиным.

На фоне этой чудовищной выдумки, оскорбляющей память выдающегося деятеля советской кинематографии, лживые россказни Гендлина о подаренных ему виднейшими советскими писателями (сразу трех поколений!) книгах с "размашистыми" дружескими надписями выглядят невинным детским лепетом.

Гендлин по-прежнему неистощим в своих клеветнических выдумках, и это весьма на руку сионистской прессе. Она гордится тем, что гендлиновские перлы порой перепечатывают "соответствующие" газеты западных стран.

А дела "Нашей страны" час от часу — хуже. Пришлось ей из ежедневной превратиться в еженедельную.

Перестала увлекать читателей и щедрая уголовная хроника. В самом деле, чем удивишь их? Неспроста усопшая "Трибуна" в одном из предсмертных номеров с оттенком гордости отмечала: "Нашему государству свойственны преступления и преступники, каких сегодня много во всех странах западного мира".

Ну к чему такая скромность! Ведь в Израиле появились в изобилии аферисты совсем нового жанра, так сказать, местного профиля, каких сегодня совсем нет даже в самой наизападнейшей стране.

О них я услышал от бежавшего из Хайфы обратно в Утрехт молодого дантиста. Как и всех прочих беженцев из "земли обетованной", голландские сионисты внушительно предупредили "изменника", чтобы он не очень распространялся о прелестях страны, где вот уже более четверти века осуществляются идеалы сионизма. Стоит ли удивляться, что утрехтец просил не называть его имени.

Израильские аферисты новой формации специализировались, по его словам, на несложном, но сравнительно доходном объегоривании новоприбывших. Жулики нежно прозвали их "абрикосиками" и безнаказанно снимают с них доходную кожуру.

Приходит свеженький "абрикосик" в учреждение. Ему отвечают на иврите. Он не понимает ни единого слова. А ему еще приходится то и дело подписывать вслепую всяческие прошения, расписки, обязательства. Что делать? И тут на сцену вылезает благодетель. Любезный, вкрадчивый, соболезнующий. Горячо возмущается бюрократическим шквалом, обрушивавшимся на новоприбывшего.

Растроганный иммигрант раскрывает добровольному заступнику вместе с объятиями и кошелек. С радостью подписывает доверенность новому другу и умоляет его заодно прихватить и обременительные документы, вроде багажных квитанций. Через несколько дней или недель — в зависимости от квалификации жулика — он исчезает. А с ним, как минимум, и вещи новоприбывшего.

Есть и другие, более тонкие методы снятия кожуры с "абрикосика". И частенько, когда иммигрант решает стать эмигрантом и уже погашает все долги государству, его неожиданно задерживает как должника вчерашний заступник.

Рать благодетельных аферистов за последнее время основательно, правда, поредела, многие пополнили ряды безработных. Совесть, думаете, заговорила? О нет, причина более деловая: снизился приток клиентуры, приезжающей на жительство в Израиль. Резко снизился урожай "абрикосиков".

Такие дурные вести приводят в бешенство голландских сионистов. Ведь они обязаны непрестанно трубить о мифических тысячах людей, жаждущих поскорее ступить на землю, не столь обетованную, сколь милитаризованную, превращенную в казарму.

И если выпадает редкая возможность выпроводить кого-нибудь в Израиль, голландские сионисты бьют в литавры, проводят шумные пресс-конференции и обязательно устраивают торжественные проводы.

А на деле возвращающихся несравненно больше, нежели выезжающих. По этой линии у сионизма сегодня, как выражаются бухгалтеры, пассивный баланс. Но об этом не говорят на шумных пресс-конференциях.

И все же голландские евреи знают, что семье утрехтского дантиста пришлось за бесценок распродать привезенное из Голландии имущество только бы расплатиться с бесчисленными долгами и получить столь трудно достижимую выездную визу.

— Откуда у вас столько долгов за каких-нибудь пять месяцев?

Жена дантиста, не утратившая в отличие от других беженцев чувство юмора, разъясняет:

— Счета мы оплачивали по-шолом-алейхемски. Не забыли? "Шнапс вы пили свой — два рубля; чаю-сахару не брали — один рубль…" И так до бесконечности…

Стоп, стоп!

Как же это я позволил себе еще и еще раз процитировать Шолом-Алейхема, враждебного еврейству писателя, питающего своими сочинениями антисемитов.

Диву даетесь, читатель?

У меня тоже глаза на лоб полезли, когда я впервые услышал в Австрии от сионистов такую оценку творчества выдающегося писателя-демократа. Правда, когда то же самое повторяли сионисты в ФРГ, я меньше удивился. А в Бельгии уже совсем не удивлялся — к тому времени своими глазами я прочитал пространные рассуждения сионистских идеологов, почему крамольного Шолом-Алейхема следует издавать строго "избранно".

Прочитал на страницах той самой газеты, чье существование зависит от контрибуции… виноват, пожертвований, столь суетливо взыскиваемых с местного еврейского населения бойкими голландскими сионистами.

Впрочем, когда я уезжал из Голландии, сионисты проводили уже новое обложение. Побор шел на нужды израильского воздушного флота. Не нужно обладать большой фантазией, чтобы представить себе, какого накала пикировка возникла по этому поводу между супружеской четой в Роттердаме.

И мне вспомнились слова, услышанные на прощание от сумрачного владельца магазинчика бижутерии и сувениров:

— Недавно голландские сионисты провели у нас благотворительную акцию "Сто дней для Израиля". Пожелайте мне дожить до акции "Сто дней без Израиля"!

— А почему вас потянуло именно к нам, в Брюссель?

Так спросил меня назвавшийся дежурным редактором сотрудник газетки "Ля трибюн сионист", когда я позвонил в редакцию и сказал, что хотел бы познакомиться с работой газеты.

— В Вене мне сказали, — ответил я, — что именно в Бельгии и Голландии можно увидеть настоящих сионистов, своего рода образцовых.

— Неправду вам сказали! Мы самые обыкновенные сионисты. И поэтому нам незачем встречаться с корреспондентом из Москвы.

"Самые обыкновенные сионисты". Откуда такая ложная скромность? Не от стремления ли скрыть от посторонних глаз свою особую роль в системе международного сионизма.

В Голландии от госпожи Баркай я услышал то же самое, что от брюссельского редактора:

— Голландские сионисты такие, как все. Можете мне поверить, я знаю сионистов и английских, и французских, и, наконец, израильских. Все борются за одно и то же. И с одними и теми же… Вот вам, драматургу, будет интересен такой случай. Есть в Израиле Камерный театр. И вдруг — новая афиша: пьеса Ханака Левина "Королева ванн". Неплохое название, правда? Можно подумать, пьеса о куртизанке или великосветской авантюристке. А Левин, оказалось, схитрил. Пьеса осуждает войну. Вы бы думали, какую? Нашу с арабами, кровными врагами евреев. Разве же можно было не добиваться снятия такого враждебного нам спектакля! Сняли. А с Ханаком Левиным, и с режиссером Давидом Левиным, и с главными исполнителями пришлось, конечно, серьезно поговорить. И дать им понять, что они примкнули к нашим врагам. Кое-кто даже перестарался — пожелал им письма с угрозой смерти. А в Хайфе выпустили про них чересчур резкую листовку. Но это уже детали. Я вас спрашиваю, разве сионисты Голландии или, допустим, Англии не так бы реагировали на пьесу в пользу наших врагов?! Словом, мы всюду одинаковы. К счастью, и голландский сионизм никакой бастион, ерунду вам наговорил чересчур нервный молодой человек из венского тира. Самый обыкновенный сионизм. Подумайте как следует, и вы согласитесь со мной…

Да, вспомнив все увиденное, я впервые соглашась с Дорой Моисеевной. Вышибала венского тира "Иохан Шпрингер" действительно пересолил, расписывая исключительность бельгийских и голландских сионистов. Вероятно, хотел демагогически поразить меня упоминанием об идеальной, с его точки зрения, модели стопроцентного сионизма. Возможно, предполагал, что я ему поверю на слово и что мне никогда так и не доведется повстречаться с его бельгийскими и голландскими единомышленниками, увидеть методы и плоды их работы. А они и впрямь обыкновенные, они — как все. И ничем, кстати, не отличаются от своих венских собратьев. Как я уже рассказывал, те порой расправлялись с "антисемитами" еврейской национальности гораздо круче, нежели маккабисты в Брюсселе или бнайбритовцы в Амстердаме.

Разве английские, скажем, сионисты не убеждены, подобно своим единомышленникам в странах Бенилюкса, что еврейская беднота должна бросать родные места и мчаться на муки мученические в Израиль, а те, кто связан со своей страной солидным "делом", может ограничиться только отправкой в Израиль людей, не отягощенных крупной частной собственностью? Я уже приводил такие высказывания английского богача еврейской национальности, А сейчас воспользуюсь точной и обобщающей формулировкой Андре Жиссельбрехта на страницах французского журнала "Нувель критик": "Теперь сионисты — это не те, кто "решает жить в Израиле" (определение Бен-Гуриона), а те, кто из Тель-Авива, Вашингтона или любого другого места капиталистического мира побуждает к этому евреев других стран, особенно социалистических". Побуждают, конечно, способами, выходящими далеко за предел допустимых.

Итак, обыкновенные сионисты, обыкновенный сионизм. Тот самый, что в наши дни, по определению Компартии Израиля, "является реакционной и националистической идеологией и политикой проимпериалистической еврейской буржуазии, центр которой находится в Израиле и США".

Ни на гран, однако, ни на микрочастицу нельзя отождествлять евреев всего мира с сионистами, как нельзя отождествлять государство Израиль с сионизмом. Наоборот, сионизм превратился во врага государства Израиль, он наносит огромный ущерб его жителям и евреям во всех других странах. Еще и еще раз убедила меня в этом поездка в Бельгию и Голландию.

Я увидел, как рьяно обыкновенный сионизм этих стран поддерживает теорию "неизбежного антисемитизма", помогающую внушать евреям, что они не относятся к обществу, где проживают, а считаются чужими в своей стране. Как антипрогрессивен, антисоциалистичен характер современного сионизма, с каким шовинистическим подходом оценивает он все, что происходит сегодня в мире. Как враждебно реагирует на каждый новый признак разрядки напряженности. Как верно служит империализму и видит свою надежную опору в крупном капитале. Как оголтело выступает против международного рабочего движения, против национально-освободительной борьбы и против мировой социалистической системы, особенно против нашей страны.

Стоит бегло полистать сионистские газеты, и сразу видишь их яростную нацеленность против одного из самых святых для советского народа завоеваний социалистического строя — дружбы народов. У кого что болит, тот про то и говорит! Одно из самых больных мест сионизма — это тщетные попытки создать видимость дружбы не то что между израильтянами и другими народами, но хотя бы между разными категориями израильтян: ватиким и олимхадашим, ашкенази и сефардами и т. п. Вот и стремятся сионисты оклеветать крепкую дружбу советских народов!

Мне, приехавшему в страны Бенилюкса с "дубликатом бесценного груза" — паспортом гражданина СССР, бросился в глаза оголтелый антисоветизм сионистов, о чем недаром начинает говорить во весь голос прогрессивная еврейская общественность западных стран. Нельзя, возможно, назвать антисоветчиками многих рядовых сионистов, не всегда и не во всем согласных со своими идеологическими руководителями и партийными лидерами. Но программа, направление и практика сегодняшнего международного сионизма насквозь пропитаны враждой к нашему советскому строю, к нашему обществу, к нашим идеалам и чаяниям.

И на этой стезе обыкновенные сионисты западноевропейских стран с особенным тщанием, с исключительным прилежанием следуют по стопам израильских сионистов.

Чтобы подтвердить это убедительным примером, вспомним тяжелейшую пору второй мировой войны, когда гитлеровские войска наступали на двух фронтах. Тогда еврейскому населению Палестины приходилось дрожать за свою судьбу и жизнь не менее, чем евреям европейских стран. Ведь фашистские захватчики быстро продвигались в Северной Африке и, проникнув на землю Египта, находились совсем недалеко от пределов Палестины.

— В нашем подпольном отряде было несколько евреев, чьи родственники перед нацистской оккупацией переехали в Палестину, точнее, в Яффу, — рассказала мне участница бельгийского Сопротивления Люсьена Бюрс. — Можете себе представить их переживания, когда наш старенький "филипс" поймал хвастливую радиотрескотню гитлеровцев о победном продвижении их войск по Египту. Геббельсовская пропаганда уже обещала полную расправу с "презренным царством иудеев". Мы раздобыли старую школьную карту Африки и по ней с тревогой следили за продвижением нацистов к Палестине. И вдруг слышим передачу подпольной французской радиостанции: немцы приостанавливают продвижение по Египту и перебрасывают свои части на Восточный фронт!..

Почему же фашистские войска не дошли до Палестины?

"…Не потому, — точно и недвусмысленно отвечают на этот вопрос коммунисты Израиля, — что они посчитались со святой землей или с сионистским талисманом руководителей еврейского населения Палестины. Это случилось потому, что Советская Армия своевременно, буквально накануне вторжения нацистов в Палестину, сумела сломить хребет гитлеровцам у Сталинграда, заставив их срочно перебросить подкрепления из Северной Африки на советский фронт".

— А вскоре, — завершила свой рассказ Люсьена Бюрс, — мы впервые услышали слова: Сталинград, сталинградский "котел", разгром немцев на русской реке Волге… Мы бросились друг другу в объятия, мы прославляли неизвестных нам героев далекого Сталинграда. Это они помешали нацистам истребить наших родных в Палестине!..

Итак, героизм советских войск, разгромивших фашистские полчища в великой битве на Волге, спас еврейское население Палестины, спас будущих граждан Израиля от фашистской оккупации и расправы. Такова историческая истина. И никому на свете никакими домыслами не дано опровергнуть ее!

А сионисты всех стран, по примеру израильских, опровергают. Вот уже десятки лет опровергают. Придумывают различные версии, зачастую противоречащие одна другой.

Помню, как побагровел мексиканский фабрикант Ласки, когда я с ним заговорил на эту тему. Потом залепетал что-то невнятное о безошибочном сионистском предвидении и воле божьей. Но о Сталинградской битве и слышать не хотел. Ведь признать истинные пути спасения еврейского населения Палестины значило бы согласиться с марксистско-ленинским положением о том, что избавить евреев от преследований, дискриминации и уничтожения может только победа социализма и коммунизма. А разве пристало это даже самому обыкновенному сионисту!

Конечно, сионисты Бельгии и Голландии тоже исповедуют взгляды своих израильских собратьев на этот вопрос. Но впоследствии они пошли еще дальше.

Произошло это накануне празднования тридцатилетия разгрома немецко-фашистских войск. В те дни печать Бельгии и Голландии особенно часто вспоминала, как в боевых отрядах Сопротивления плечом к плечу с фламандцами, валлонами, голландцами, французами, евреями сражались и советские бойцы. И только сионистские газеты неизменно вычеркивали имена советских людей из перечня борцов с фашистскими оккупантами. И вдруг — какой конфуз! — на собрании еврейской общины в Брюгге один из выступавших счел своим долгом почтить память советских бойцов — волжанина Доценко, ленинградца Степанова и других легендарных храбрецов, отдавших жизнь за освобождение Бельгии.

Весть об "изменническом поступке" докатилась до руководителей сионистской федерации, и она признала положение в еврейской общине Брюгге неблагополучным. Нельзя упоминать о советских людях — героях бельгийского Сопротивления — и баста! Словно не покоятся в двухстах сорока трех местах бельгийской земли тела тысяч советских воинов и мирных граждан, павших в боях за освобождение родины Тиля Уленшпигеля от фашистских оккупантов.

А в Голландии молодые сионисты на собраниях, как и их газеты, в дни тридцатилетия Победы совсем не упоминали советские войска, когда говорили о силах, одолевших фашизм. Запрещено было также вспоминать, какой толчок развитию движения Сопротивления давала каждая весть о новой победе советских войск над гитлеровцами. Но ведь об этом ярко сказано хотя бы в известном документальном романе Теин де Фриса "Рыжеволосая девушка", где повествование ведется от лица подпольщицы Ханны, прототипом которой послужила героиня голландского антифашистского Сопротивления Иоханна Схафт, расстрелянная немецкими оккупантами за несколько недель до окончательного поражения фашистской Германии:

"Мы читали и перечитывали сообщения во всех подпольных газетах, какие только могли раздобыть. Сталинград! То, что прежде существовало лишь как географическое название, стало покоряющей действительностью. В последнее время я часто лежала ночью без сна… Слово "Сталинград" возникало передо мной на фоне темных окон, я писала это название огненными буквами, возникшими из пылающего в душе огня. Под Сталинградом нашли себе могилу фашистские дивизии, там похоронено фашистское высокомерие…"

А много-много лет спустя вычеркивают огненное слово "Сталинград" из сознания студентов университета, где училась Иоханна Схафт и погибшие вместе с ней подруги. Вычеркивают — так предписал сионистский союз еврейских студентов.

Что ж, в памятные дни тридцатилетия разгрома фашизма бельгийские и голландские сионисты сумели блестяще доказать, что и вне Израиля обыкновенный сионизм остается яро антисоветским. И все больше горестей и бед, зачастую непоправимых, приносит евреям.

Вот почему и к международному сионизму полностью относятся гневные слова первого секретаря ЦК Коммунистической партии Израиля Меира Вильнера, когда, разоблачая реакционную сущность антисоветских подстрекательств израильских сионистов, он открыто спрашивал клеветников:

"…По какому праву вы, кто все больше и больше превращается в послушных рабов американского империализма, вы, кто сохраняет тесные отношения дружбы с нацистами Кизингером, Глобке и другими, вы, кто даже сейчас сохраняет тесные связи с такими типами, как военный нацистский преступник Абс, — по какому праву вы клеветнически обвиняете евреев Советского Союза и советский режим, который спас миллионы евреев во всем мире, включая еврейское население Палестины, от опасности захвата и истребления нацистами? Советские евреи справедливо отвергают грубое подстрекательство, направленное против их Советской Родины, которая спасла их от белогвардейских погромов после Октябрьской революции и от полного истребления нацистами во время второй мировой войны, против Родины, которая предоставила им, как и всем советским гражданам, жизнь в условиях свободы и равенства и которая стала первым государством в мире, поставившим антисемитизм вне закона.

Подавляющее большинство еврейского рабочего класса никогда не были сионистами. Они принимали и принимают участие в революционных и прогрессивных движениях и считают социалистическое освобождение всего мира залогом освобождения евреев от антисемитизма и от опасности истребления.

И если то, чего вы добиваетесь, заключается в "освобождении" евреев Советского Союза от социализма, то вы бессильны что-либо сделать, не смогут этого сделать и те за океаном, на кого вы надеетесь".

Это строки из речи, которую товарищ Вильнер должен был произнести в израильском парламенте — кнессете. Однако сионисты заставили кнессет принять антисоветское, полное лживых вымыслов заявление без всяких дебатов. Коммунистический депутат Меир Вильнер слова не получил. Но Коммунистическая партия опубликовала его непроизнесенную речь под точным и недвусмысленным заголовком "Антисоветское подстрекательство правительства — несчастье для нашего народа".

Большое несчастье для народа Израиля. И для евреев в других странах!

— Что слышно?

— А что может быть слышно?

— Как дела?

— Какие могут быть дела?

— Я хочу сказать, что мы тут делаем?

— Что же тут делать?

— Вероятно, ищем чего-нибудь тут?

— Чего же искать тут?

— Занятие или службу?

— Какую службу?

— По рекомендации, по протекции. Мало ли как!

— К кому протекция?

— К кому? Хотя бы к раввину.

— Почему именно к раввину?

— Ну, тогда к раввинше.

— Почему же все-таки к раввину?

— Откуда я знаю?

С этим загадочным диалогом я ознакомил нашего журналиста, работавшего несколько лет в Италии. Однако возникший между нами диалог оказался поначалу не менее загадочным.

Журналист понимающе улыбнулся:

— Все точно. Только зачем упоминать раввина? Оба прекрасно знают, что в раввинат обращаться там бесполезно: прогонят.

— Где там?

— Там, где вы без прикрас записали этот диалог, в котором оба собеседника на вопрос отвечают вопросом.

— Я не записал. Я переписал.

— У кого? Кому удалось так метко воспроизвести диалог между двумя "йордим" — беглецами из Израиля?

— Вы уверены, что собеседники бежали из Израиля?

— Так же точно, как в том, что диалог происходил в Остии под Римом.

— Вы уверены, что речь идет об Остии?

— Так же, как и вы.

— Я не уверен, ибо выписал эти строки из шолом-алейхемского жизнеописания "С ярмарки".

— Вы меня не разыгрываете?

— Должен, правда, признаться: я вычеркнул упоминание о дореволюционном Киеве.

— Что ж, я лишний раз убедился, насколько современен талант Шолом-Алейхема. Ведь именно так, как он написал, принято беседовать в среде скопившихся в Остии "йордим". Они, вернее, не беседуют, а прощупывают один другого, выпытывают, выуживают друг из дружки. И опасаются: как бы не проговориться, не открыть конкуренту свои карты. А картишки-то убогие! Один скрывает, что заполнил анкеты на выезд в Мексику, хотя в мексиканском консульстве его приняли совсем не радушно. Другой старается выведать, не пронюхали ли уже конкуренты, что в канадском консульстве безапелляционно "забраковали" его жену по состоянию здоровья. Так уж заведено среди "йордим". Если бывший кишиневец топчется в агентстве американского "Хиаса" или "Джойнта", где ему вроде бы обещали посодействовать с переездом в Соединенные Штаты, то своему бывшему земляку он сочинит байку, как кто-то из римских богатых евреев почти обещал ему в своем магазине работу, правда, по пониженной ставке. Каждый старается побольше выведать, чем поведать…

Да, это так. Я несколько раз бывал на печально знаменитой вечерней "бирже" несостоявшихся израильтян — у бездействующего фонтана близ почты в бедняцком квартале Остии. Видел, как, получив письмо до востребования, взъерошенный человек, сравнительно недавно работавший в одном из харьковских научно-исследовательских институтов, а ныне торгующий на барахолке Порто-Поргезе янтарными украшениями жены, отбежал в сторону, чтобы никто не сумел, не дай бог, подсмотреть — из какой страны послано письмо. Если оно пришло, допустим, из Австрии, то прибитый, робко озирающийся по сторонам получатель непременно скажет другим, что ему написали из Франции. И если в письме настойчиво советуют "бывшему" попытаться проникнуть в Западный Берлин, то "конкурентам" (иногда даже родственникам!) он обязательно скажет, что речь идет об Аргентине или Бразилии, А уж если разведает, что в новозеландском или австралийском консульстве вроде бы обнадеживающе встречают израильских беженцев, то поспешит горячо посоветовать окружающим навсегда забыть, как о дурном сне, о Новой Зеландии или Австралии.

Приютившиеся в Остии "бывшие" не живут, а, выражаясь по шолом-алейхемски, крутятся. Недаром сами они с горькой иронией называют свою жизнь "местечковой". Местечко в предместье "вечного города"? Это кажется невероятным. Но я, родившийся в "черте оседлости" бывшей Российской империи, обязан засвидетельствовать: определение это очень меткое.

Кстати, и жизнь в Брайтоне-Бич, одном из наиболее жалких, грязных и густонаселенных районов Нью-Йорка, где преимущественно вынуждены селиться "белые негры" — беженцы из Израиля, тоже именуют местечковой. Причем впервые я вычитал это в антисоветском журнале израильских, американских и французских сионистов, крикливо названном "Время и мы". Некий Дов Шторх, стараясь и невинность сионистскую соблюсти и капитал американский приобрести, вынужден признать: "Здесь иммигранты наживаются друг на друге, ссорятся друг с другом, дерутся, и тут действительно течет повседневная жизнь маленького еврейского местечка… Часто, когда на улице встречаются два иммигранта, разыгрывается форменная комедия. Ни один, ни другой не говорят правды, и оба рассказывают о себе басни, хотя оба знают от общих знакомых, чем занимаются и один, и другой".

А занимаются они безрезультатными поисками средств к пропитанию. И только циничный сионистский борзописец способен усмотреть в этом "форменную комедию". Нет, это горькая трагедия для людей без родины, без работы, без крова, без дружбы, без общения, без надежды.

Вот почему столь беспросветно тяжелое положение и скопившихся в Остии недолговременных израильтян. Они находятся под страхом трех угроз. Боятся, во-первых, итальянских властей, так как проникли в Италию незаконно и влачат там существование тоже в обход закона. Боятся, во-вторых, агентов "Сохнута" и функционеров итальянских сионистских организаций, ибо те готовы — в лучшем случае — избить "еврейского антипатриота", или — в худшем — изощренными и беспрерывными преследованиями погасить в нем последнюю искру надежды и довести до такой безысходности и апатии, что, покорный их злой воле, он покорно согласится вернуться в израильский "рай". Боятся, в-третьих, один другого и нередко прибегают к взаимодоносительству ведь они друг для друга беспощадные конкуренты в безнадежных поисках хоть какой-нибудь работы и мало-мальски сносного жилья. Кому же на руку доносы? Кто в обстановке современного остийского "местечка" играет роль новоявленных урядников и мещанских старост? Таковыми являются мафиообразные "синдикаты", состоящие из осведомителей и исполнителей. Осведомители пронюхивают, где "йошрим" сумел поселиться, каким располагает имуществом и деньгами, какой "товар" пытается продать на барахолке, каков "доход" семьи в целом. А исполнители за все перечисленное безжалостно взимают в пользу "синдиката"… комиссионные.

Итак, три угрозы, постоянные, безжалостные, необратимые, дамокловым мечом нависли в Остии над каждым беженцем из Израиля. И большое горе изведал тот, на кого они обрушились. Это выпало и на долю одесского сантехника Макса Конного. Бесправные жители итальянского "еврейского местечка" неизменно содрогаются и на какое-то время опасливо замолкают при воспоминании о расправе с Конным.

Ему удалось покинуть Израиль по туристской визе. Но, на свою беду, уж чересчур громогласно и убедительно рассказывал он, какая страшная судьба ждет людей, поменявших истинную родину на вымышленную "историческую". А когда функционеры итальянской сионистской организации "Ирчи цион" пытались "образумить" чрезмерно откровенного беженца, он во всеуслышание заявил: "Лучше умереть, чем возвратиться в Израиль!" К тому же "неосторожное поведение" Конного не устраивало и некоторых "йордим", рабски старавшихся не обострять отношений с итальянскими сионистами. Это в определенной мере тоже повлияло на римскую полицию. И только истекла неделя пребывания Макса Конного в Италии, как он, ощутив на руках леденящий холод стальных наручников, был насильно препровожден на вылетающий в Израиль самолет. Чтобы не отклоняться от "остийской" темы, не буду подробно рассказывать, как Макс Конный вновь вернулся к нищенскому существованию в Израиле, затем бежал в США, в полной мере вкусил тяготы прозябания в модернизированном на американский лад нью-йоркском еврейском гетто, как за высказывание антисионистских взглядов его дважды избили, а потом исполосовали ножом кахановские молодчики, как медицинскую помощь в госпитале ему оказали только после внесения товарищами по несчастью собранной по крохам платы за лечение. И, наконец, как в виде исключения была удовлетворена просьба Макса Михайловича Конного о разрешении ему вернуться в Советский Союз…

Безусловно, прав бывший ташкентский инженер, промышляющий с помощью жены в Риме распространением образцов порнографического "изобразительного искусства":

— Очутившись в Израиле, мы частенько говорили: здесь человек человеку — волк. Увы, это можно сказать и всюду, где скапливаются беглецы из Израиля. Как тут не задуматься над судьбой Валерия Пака!

Не один только бывший ташкентец задумывается над трагедией молодого Валерия. Совсем недолго длилось его пребывание в Израиле, ради которого он навсегда оставил родную Одессу. Темпераментный, горячий, Валерий не мог сдержать эмоций в разговорах об израильском образе жизни. Любому, с кем сводили его в Риме поиски работы, он рассказывал горькую правду об израильском образе жизни. За это его особенно возненавидели сотрудники римского филиала "Сохнута". Натравливали на него полицию, срывали все попытки устроиться хоть на какую-нибудь работу, соответствующим образом характеризовали его в "Хиасе" и "Джойнте". Доведенный до отчаяния, Валерий Пак выбросился из окна на мостовую.

Никто из пытающихся прижиться в Остии "йордим" не хотел проводить меня к месту, где было подобрано тело Валерия. Они старательно обходят этот роковой перекресток, неумолимо напоминающий им о трагическом пути выхода из страшной эмигрантской трясины, какой выбрал Валерий Пак.

Попадаются, впрочем, на "бирже" люди не только забитые и опустившиеся, а осанистые и самоуверенные. Стремясь создать впечатление благополучия, они подчеркнуто внимательно следят за своей одеждой, а женщины — те стараются украсить себя всякого рода ювелирными изделиями. Со злорадством под маской сочувствия взирают они на суетящихся беглецов из Израиля, успевших за короткий срок с лихвой насытиться муками на "исторической родине": так, мол, вам, дуракам, и надо, а нас не проведешь! Это так называемые "йошрим", — имея приглашение от израильских родственников — большей частью липовых! — и визу в Израиль, они предпочли "не доехать" туда. В среде "бывших" их именуют "прямиками": мол, решили ехать прямо… не в Израиль!

Уповают они главным образом на "Хиас" — американское общество помощи еврейским иммигрантам. Но там радушно встречают далеко не всех "прямиков". Тем, от которых хиасовцы хотят отделаться, без обиняков говорят: пока родственники или знакомые не пришлют вам из США "гарант" на работу, не ходите к нам. Для некоторых счастливчиков в "Хиасе" даже раздобывают желанный "гарант". Правда, ни для кого не секрет, что эта бумажонка — липа, фальшивка, миф: кто же может реально гарантировать иммигранту работу в США, где безработица растет не по дням, а по часам! В ногу с антисемитизмом.

Перелистывая свои римские и остийские записи, я подсчитал, что беседовал в Италии с сорока семью "йордим" и "прямиками" — совсем молодыми и весьма пожилыми — людьми самых разнообразных профессий. И только единицы не пытались взвалить вину за измену Советской Родине на сионистскую пропаганду и ее подпевал. В остальных случаях мотив этот стал настолько механически повторяемым, что кажется, будто "йордим" и в самом деле в него верят.

В самом деле, стремление изобразить себя исключительно жертвой сионистской пропаганды я уловил даже в словах широко образованного аспиранта гуманитарного профиля из Латвии, уверявшего меня (и мне почувствовалась в его словах правда), что болезненно тоскует по советской прессе, с которой для него в Советском Союзе начинался каждый день. Так можно ли всерьез отнестись к патетическим заявлениям столь осведомленного человека, что его погубил "гипноз" дьявольски прилипчивой сионистской пропаганды и стоящие на грани мистики нашептывания ее подпевал! Уж никак не вяжется это с тем, что бывший аспирант ощутил непреодолимое желание навеки связать свою судьбу с Израилем как раз осенью 1978 года, когда мир встревожили реки крови в Южном Ливане — во время варварской операции израильской военщины под кодовым названием "Литани", когда широко стало известно о непомерно растущей инфляции и экономической депрессии, как об одном из ядовитых плодов безгранично увеличивающихся военных расходов Израиля.

Вот почему вряд ли стоит приводить здесь стереотипные рассказы встреченных мною в Италии "бывших".

На одной встрече должен, однако, остановиться.

Супружеская чета. Ему тридцать семь лет, ей — тридцать пять. Ради переезда в Израиль оставили Белоруссию, где оба получили высшее образование, он — экономическое, она — педагогическое. Работа приносила им моральное удовлетворение, материально тоже были обеспечены неплохо. "Ежегодно отдыхали на Черном море, — заметила жена, — иногда для разнообразия ездили на Рижское взморье либо на Азов".

Срок пребывания в Израиле свелся к четырем месяцам без шести дней. Почему?

— Если перечислить вам все причины нашего, и не только нашего, бегства из Израиля, — сказал мне бывший экономист, — вам придется написать книгу пообъемистей вашей "Дикой полыни".

Оказывается, перед отъездом из Белоруссии супруги прочитали первое издание этой книги. А в дешевенькой траттории близ Порто-Поргезе, куда я их пригласил на чашку кофе, сразу же, переживая друг друга, набросились на меня с упреками:

— Вы не показали и половины "прелестей" Израиля!

— Надо было рассказать, почему жизнь в Израиле — это постоянное балансирование на краю пропасти!

— Почему вы не перечислили все угрозы, какие ежедневно давят на олим? Понимаете, ежедневно!

— Подробнее надо было сказать о детях. Кто всерьез задумывается над судьбой своего ребенка, не имеет права оставаться в Израиле!

— Кто честно жил в Советском Союзе, тот в Израиле ни за что жить не сможет, — сказал муж. — Этому вы должны были посвятить самую большую главу. Помните, у Иосифа Уткина в "Повести о рыжем Мотэлэ" сказано: "Кто попробовал птицу, мясо не очень ест". Вот вам эпиграф!

— Нет, это будет звучать как-то потребительски, — возразила жена. — Лучше перефразировать Горького: "Рожденный летать — не может ползать".

— Надо было написать об израильской обстановке так — снова укоряет меня муж, — чтобы человек, который подал заявление о выезде, побежал в ОВИР и порвал свое заявление в мелкие клочья!

— Однако вы, прочтя мою книгу, — спросил я супругов, — не побежали в ОВИР рвать в клочья ваши заявления? Неужели так уж неубедительно написал я?

Пауза. Оба переключили свое внимание на кофе.

— Если говорить честно, — выдавливает из себя он, — нам показалось, что вы очень необъективны.

— Мы рассказали о "Дикой полыни" нашим родственникам, — добавляет жена. — Они уже получили визу и упаковывали чемоданы. И с усмешкой посмотрели на нас: "Пропаганда. И читать не имеем никакого желания".

Снова пауза. Ее прерывает бывшая учительница:

— И все-таки один совет я решаюсь вам дать. Вставьте в вашу книгу… как бы вам сказать… — Женщина обрадовалась, найдя нужные слова: — Реестр сионистской лжи! Разделите страницы на две части. На одной половине — что обещают сионисты, на другой — что олим встречают в Израиле. Например, так. Сионисты говорят: — "Израиль — страна равноправных людей". А приезжаешь туда и говоришь себе: "На классовое равноправие я и не надеялась. Только круглая дура могла подумать, что у банкира и слесаря одинаковые права. Но, оказывается, в стране царит и расовое, или, как выражаются в Израиле, этническое неравноправие. На нас косо смотрели соседи-сабры за то, что мы, ашкенази, поддерживали дружбу с семьей горских евреев. "Как вы разрешаете вашей дочке играть с полудикой девчонкой из Дербента!" Или, допустим, на первой половине напишите: "Сионисты обещают работу по специальности". А на другой: "Один из двухсот олим получает работу по специальности. Остальным приходится переквалифицироваться, причем на такие профессии, которые и квалификации не требуют". И так далее, и так далее.

— А эти "далее" не имеют конца, — заметил муж. — Но еще один пример непременно запишите. Сионистская пропаганда убеждала нас: вы едете в страну экономического благополучия. А на деле Израиль по росту инфляции твердо не уступает первого места в мире. И не надо быть экономистом, чтобы понять: при систематическом росте военных затрат инфляцию приостановить не удастся…

— Нам очень, очень скверно, — вздохнула жена. — Но они не дождутся, чтобы мы с мужем потащились на Виа Венето, 19.

— Что ты, — встрепенулся он, — забудь этот проклятый адрес.

Виа Венето — римская улица самых дорогих магазинов, шикарных ресторанов и фешенебельных отелей. И, естественно, я с недоумением взглянул на своих собеседников. Понизив голос и с опаской оглянувшись по сторонам, она пояснила, что на Виа Венето, 19, агенты ЦРУ занимаются опросом, вернее, допросом, бывших советских граждан, либо бежавших из Израиля, либо решивших туда не ехать. За допросами следует тщательный отбор тех, кто может "пригодиться" ЦРУ. Особенный интерес проявляют к лицам, служившим в Советской Армии, и таким, чьи родственники работают в оборонной промышленности. Отобранных для начала передают под опеку какой-либо сионистской организации, занимающейся "особо перспективными" эмигрантами, чаще всего ХИАСу. Каждого, явившегося на Виа Венето, 19, допрашивают способом "перекрестного огня" сразу несколько агентов ЦРУ. Затем допрошенному предлагают, не покидая комнаты, заполнить многостраничную анкету.

— Интересно было бы просмотреть такую анкету, — вырвалось у меня.

— Ой, только не ходите на Виа Венето, — встревожилась она.

— Его туда не пустят, — успокоил ее муж. — Ведь советский паспорт для них — сигнал тревоги.

…Нарушая последовательность повествования, скажу, что на следующий день в послеобеденный час я все-таки подошел к дому № 19 на Виа Венето. Но среди многочисленных вывесок над подъездами, конечно, не нашел такой, какая могла бы меня точно сориентировать. Мои сравнительно длительные блуждания от подъезда к подъезду привлекли внимание молодящейся женщины средних лет.

Обратившись ко мне на итальянском, она, видимо, спросила, не может ли помочь мне. В ответ я развел руками и на идиш ответил: "Не понимаю".

Женщина тут же перешла на довольно сносный русский язык:

— Кажется, я догадываюсь, что вас здесь интересует.

— Вероятно, догадываетесь, — не без улыбки ответил я.

— Вижу, что имею дело с интеллигентным человеком, — оживилась она. — Вы уже были в Израиле? Или сразу остались здесь?

Видимо, я чересчур уж затянул с ответом. Женщина подозрительно взглянула на меня:

— Могу вас проводить в холл, но там вы предъявите документ.

Поняв, что моя краснокожая паспортина может вызвать в подъезде изрядный переполох, я ответил:

— Забыл документ в отеле.

Вероятно, ответ мой был не из лучших. Но женщина до того рассвирепела, что еще более грубо выдала себя:

— Догадываюсь, какой документ и в каком отеле, — злобно прошипела она. — Думаете, нашли дуру! Думаете, я вам тут же дам анкету и попрошу прийти с ней, когда вам будет угодно!

Она так выразительно оглядывалась по сторонам в явном ожидании подмоги, что я предпочел удалиться. Ведь уже не было никакого сомнения в том, с какой гнусной целью здесь поджидают эмигрантов из Советского Союза…

Распрощавшись с четой из Белоруссии, я направился на барахолку.

Заприметил там молодого бородача, горячо зазывавшего покупателей к своему самодельному рундучку. А на рундучке: три деревянные ложки с хохломской росписью, траченый молью кроличий воротник, "почти новая" дамская сумочка с серебряной монограммой, фотоальбом достопримечательностей Киева, бритвенные лезвия "Нева". Ради "красивой" жизни за рубежом бородач оставил Украину, где работал шофером "и еще совсем неплохо подрабатывал на авточастниках, от которых не было отбоя". Задумал основать в Израиле собственную мастерскую (он сказал "ателье") по ремонту автомашин, а для себя приобрести "Мерседес" или "Рено" — пусть подержанный. Встретив в Вене беглецов из Израиля, предприимчивый шофер понял, что его голубым мечтам там не осуществиться. Пробрался кое-как в Рим, где "сохнутовцы не такие всесильные, как в Вене"…

Узнав, что я не "бывший", а советский гражданин, словоохотливый шофер замкнулся и враждебно сказал:

— Пройдите немного дальше и сможете увидеть, как надутый и важный деятель науки торгует пухом для подушки. С интеллигентом вам будет интереснее. Хотя при всей своей интеллигентности этот профессор кислых щей не мог дотумкать еще в Вене, что в Израиль не стоит даже носа показывать. "Должен сам проверить, сам попробовать", — так он мне доказывал в Вене. И "пробовать" ему пришлось целых полтора года. Так постарел, так сгорбился, что здесь я его не сразу узнал…

Разыскивать научного работника я не стал. Приближение вечера заставило меня поспешить в Остию, на "биржу бывших" у фонтана.

Увидел там обычную картину. Небольшую площадь заполнили десятки озабоченных, суетливых людей. Даже дети, взобравшиеся на полуискрошенную ограду фонтана, не очень-то безмятежно резвились. Слышалась многоязычная речь. Можно было разобрать слова русские, украинские, молдавские, литовские, грузинские, на идиш. Никто не говорил, правда, на иврите. Люди шушукались, спорили, заглядывали в записные книжечки. Слышались вздохи, всхлипы, причитания. Никто не смеялся. Людям без родины не до смеха.

Уходя с "биржи" обездоленных людей, я заметил на стене почты наспех намалеванную и кое-как приклеенную афишку: эмигрантов приглашали на встречу с безымянным покамест "общественным деятелем" из тель-авивского общества солидарности евреев мира. Многие отходили от афишки, так и не дочитав ее. Одного из таких равнодушных я спросил, стоит ли пойти на эту встречу.

— Если вам делать нечего, идите, — насмешливо ответил он. — Могу вам заранее сказать, что вас ждет. Отъевшийся на сионистских хлебах тель-авивский уполномоченный оглушит вас статистикой роста антисемитизма в Америке и Западной Европе — упаси вас боже туда ехать! Пока не поздно, значит, надо ехать на мучения в еврейское государство! А под конец сделает тонкий намек: руки у нас длинные, антипатриота везде достанут.

Эти прогнозы, как я потом узнал, полностью оправдались.

О прячущихся в Италии от сионистских щупалец бывших советских граждан еврейской национальности, не пожелавших ни за какие коврижки стать израильтянами, можно рассказать подробнее. Но и сказанного достаточно, чтобы увидеть в их судьбе крах сионистских планов вывоза еврейства мира в Израиль — это у них именуется всеобщей алией. Об этих планах сионистская пресса большей частью говорит бухгалтерскими терминами. Что ж, прибегнем к ним: поскольку расход (бегство израильтян, в том числе и коренных, составляющих цвет искусственно создаваемой "еврейской нации" — "сабра") вот уже несколько лет кряду превышает приход (приезд новых олим), то можно с уверенностью сказать, что сионисты пришли к отрицательному балансу.

Какими же несостоятельными и жалкими представляются на этом фоне истерические вопли о всеобщей алии, с новой силой прозвучавшие в Иерусалиме на XXX всемирном сионистском конгрессе в декабре 1982 года. Конгресс подтвердил программу затягивания новых и новых переселенцев на "историческую родину", сформулированную на предыдущем конгрессе так: "Главной заботой всемирного сионистского движения является удвоение населения Израиля до шести миллионов".

Аппетит сионистов объясним: им требуется "пушечное мясо" для новых нападений на арабские страны, и еще ненасытны они, когда речь заходит о необходимости срочно заселить евреями военизированные поселения на оккупированных арабских землях. Однако живущие вне Израиля евреи (а их большинство!) придерживаются на сей счет полярно противоположной точки зрения.

И напрасно вопили делегаты (в основном, кстати, не выбранные, а подобранные) на иерусалимском конгрессе: "Не до шести миллионов евреев должны жить в Израиле, а свыше семи!!!" Алчные желания международного сионизма, мягко говоря, не совпадают с действительным положением вещей.

Не может, равным образом, осуществиться и другое, на чем сошлись все делегаты сионистского конгресса: поставщиками мучеников для освоения необжитых пустынь и военизированных поселений Израиля должны, на их взгляд, стать социалистические страны, в первую очередь Советский Союз. Опять-таки новая вариация старой сионистской погудки! Еще Герцль и Жаботинский требовали: еврейских поселенцев для Палестины следует выкачивать из стран Восточной Европы.

Никогда не сбыться этим химерическим планам, властно говорит жизнь.

И озлобленные реальной действительностью сионистские пропагандисты сквозь строчки, сквозь зубы шипят, что евреи вне Израиля "в результате утраты национального самосознания не хотят воспользоваться правом стать гражданами еврейского государства". Что правда, то правда — не хотят! Неспроста на сионистском конгрессе некоторые делегаты обвиняли "Сохнут" в том, что его сотрудники "опустили руки перед жестоким фактом нежелания евреев мира воссоединиться в Израиле". Представители "Сохнута" тут же попытались переложить эти упреки на плечи чиновников министерства абсорбции: виноваты, дескать, они, не сумевшие удержать в Израиле значительную часть тех, кого с таким трудом отправили туда сохнутовцы. Представители министерства абсорбции, в свою очередь, напали на западноевропейские и американские организации международного сионизма: это они, мол, "ослабили деятельность по пробуждению (читай: провоцированию. — Ц.С.) в евреях стран галута стремления воссоединиться со своими единоверцами". Но и представители этих организаций тоже не остались в долгу: словно по цепной реакции накинулись на ультрарелигиозные сионистские группировки типа "Нетурей карто" ("Стражи града").

Покамест длятся эти свары и склоки, задуманная сионизмом "всемирная алия еврейства в Израиль" трещит по всем швам и дает зияющие пробоины.

Не шибко успешно реализуются планы международного сионизма по вербовке будущих израильтян и в странах Латинской Америки.

"Сохнут" и министерство абсорбции при угодливой поддержке лидеров аргентинского сионизма затратили немало средств и энергии на "выкачку" из Аргентины в Израиль около десяти тысяч малоимущих евреев. Подготовка к приему новоприбывших проводилась до того широкомасштабно, что даже тель-авивский ресторан "Калинка", гордившийся своим истинно русским стилем, спешно был реорганизован и переоборудован в ресторан "Эль Гаучо" истинно аргентинского стиля. Напрасный труд: массовая "выкачка" евреев из Аргентины на "историческую родину" не состоялась!

Лидеры аргентинского сионизма получили порядочную взбучку от правления всемирной сионистской организации и прочих руководящих органов международного сионизма, но план "возвращения на родину" аргентинских евреев так и не выполнен. Не бросят же богатые евреи свои капиталы и имущество в Аргентине, чтобы заменить "непатриотичных" еврейских бедняков, ни за что не желающих переселиться в Израиль!

Недовольны израильские сионисты и своими мексиканскими единомышленниками: приток переселенцев из Мексики снизился по сравнению с семидесятыми годами до одной десятой, А вот бегство бывших мексиканских граждан из Израиля резко возросло. Мексиканские сионисты поспешили призвать еврейскую общину бойкотировать "и в крупном и в мелочах" четыре семьи, покинувшие Израиль. Во всех этих семьях есть молодые парни и девушки призывного возраста. "Пусть лучше мой сын бегает по Мехико в поисках работы, может быть, в конце концов найдет, — сказал Михель Глан, механик обувного производства. — Но смерть в Ливане его бы нашла быстрее".

Словом, "всеобщая алия" евреев в Израиль трещит, повторяю, по всем швам в любом регионе мира.

Даже хронически лишенные работы евреи западных стран, даже самые неимущие из них не хотят переселяться в государство, не знающее с момента своего основания ни одного мирного дня, В государство, уже начинающее бряцать ядерным оружием, раздобытым с благословения американских покровителей-сообщников.