У политики нет сердца, а есть только голова Наполеон Бон...

У политики нет сердца, а есть только голова

Наполеон Бонапарт

Личность и деятельность мангытского бия Идигу (Едигея русских летописей) полны противоречий. Многократно предававший своих повелителей, он, тем не менее, пользовался их доверием. Даже борясь за власть в Золотой Орде, он находил время для создания собственного Мангытского юрта, который спустя полвека после его смерти превратился в могущественную Ногайскую Орду. Находясь же на пике могущества, Идигу вдруг потерпел полный крах и лишился всего – власти, владений, а затем и жизни. Но даже и после смерти его имя надолго осталось в народной памяти; он стал героем эпосов многих народов – чего не удостаивались даже многочисленные ханы-Чингизиды.

Согласно позднейшей историографической и особенно эпической традиции, отцом Идигу был некий Кутлукыя, потомок Ходжа-Ахмада Баба-Туклеса – полулегендарного распространителя ислама в Дешт и Кипчаке, который, в свою очередь, возводил свою родословную к первому арабскому халифу Абу Бакру, тестю и преемнику пророка Мухаммада. ^{520} Однако на самом деле Идигу был сыном эмира Балтычака из племени мангыт и принадлежал к кругам, близким к «Золотому роду»: его сестра была замужем за царевичем Тимур-беком из рода крымских Туга-Тимуридов. ^{521}Отец Идигу долгое время играл второстепенные роли на политической сцене, и только на закате жизни ему повезло: он стал бекляри-беком Синей Орды. Его предшественник, эмир Казанчи, бекляри-бек при хане Урусе, некоторое время успешно сражался с претендентом на трон Токтамышем (однажды даже лично ранив его в сражении), ^{522} но когда трон перешел к Тимур-Малику б. Урусу, Казанчи, недовольный распутным поведением нового хана, как и многие другие эмиры, перебежал к Токтамышу. Тогда-то, в 1378 г., пост бекляри-бека и был пожалован Балтычаку, оставшемуся верным законному хану. ^{523} На службе у ханов Синей Орды состоял и Иса, старший сын Балтычака.

Сам же Идигу, родившийся в 1352 г., ^{524} не имел возможности воспользоваться преимуществами положения сына бекляри-бека: еще ранее, около 1376 г., он бежал от Урус-хана и нашел прибежище у Амира Тимура. ^{525} Можно лишь гадать о причинах его бегства: в источниках о них не сообщается. Как бы то ни было, при дворе Тимура в Самарканде Идигу сошелся с Токтамышем, с которым деятельно сотрудничал последующее десятилетие. Вероятно, вместе с Токтамышем он участвовал в борьбе с Тимур-Маликом и завоевании Синей Орды. ^{526}

После того как Тимур-Малику изменили почти все его эмиры и войска, и он бежал, а потом был схвачен и передан Токтамышу, его бекляри-бек Балтычак до последнего оставался при своем повелителе. Отец Идигу отказался перейти на службу к Токтамышу и в качестве последней милости попросил, чтобы его казнили и похоронили вместе с его ханом. Его желание было исполнено: он был казнен, и его тело опустили в могилу, предназначенную для Тимур-Малик-хана. ^{527} Ни Идигу, ни его старший брат Иса не попытались воспрепятствовать казни своего отца (хотя, возможно, именно они уговорили Токтамыша предложить Балтычаку поступить к нему на службу). Впрочем, нет сведений и о том, что они как-то были виновны в его смерти – в отличие, например, от Казанчи-бахадура, который, согласно источникам, собственноручно казнил своего отца, чтобы продемонстрировать верность Токтамышу. ^{528}

В течение ряда лет Идигу и Иса находились при Токтамыш-хане, принимали участие в его борьбе за объединение Золотой Орды и затем вместе с ним обосновались, наконец, в Сарае. Идигу женился на Джаныке-ханум, дочери Токтамыша, и вместе с братом занимал высшие места при ханском дворе. Ряд средневековых авторов упоминает «мангытских смутьянов», которые в 1380-е гг. пользовались огромным влиянием при Токтамыше, оттеснив на второй план могущественных прежде эмиров из племен бахрин и кунграт – вероятно, это и были Идигу со своим братом. ^{529}

Однако некоторое время спустя (опять же. по невыясненным причинам) Идигу разочаровался в своем повелителе. ^{530} По-видимому, причиной тому была не слишком удачная, по мнению Идигу, карьера – ведь ему не удалось занять при Токтамыше желанный пост бекляри-бека, который получил сначала некий Али-бек, а затем вышеупомянутый Казанчи-бахадур. ^{531} В результате, когда против Токтамыша в 1386 г. был составлен заговор – предположительно с целью возвращения трона потомкам Бату, – Идигу принял в нем самое деятельное участие. Однако заговор был раскрыт и подавлен, и Идигу пришлось бежать. Интересно, что его старший брат Иса (по-видимому, столь же ревностный служака, как и их отец), в заговоре участия не принимал и до последнего оставался верным Токтамышу. ^{532}

Идигу вновь нашел убежище при дворе своего прежнего покровителя Амира Тимура, при поддержке которого установил связи с другими аристократами, недовольными правлением Токтамыша. ^{533} В 1388 г. к Тимуру из Золотой Орды бежали также Чингизиды Кунче-оглан и, что было особенно важно для Идигу, Тимур-Кутлуг, приходившийся мангытскому эмиру родным племянником – сыном его сестры. ^{534}

С их помощью Идигу принялся настраивать Железного Хромца против Токтамыша. Впрочем, ему не пришлось прилагать для этого больших усилий: как мы помним, Токтамыш и сам прекрасно справился с этим, разжегши сначала недовольство повелителя Мавераннахра, а затем и спровоцировав открытую войну.

Шанс отомстить хану Золотой Орды за свои истинные или мнимые обиды появился у Идигу в 1390-1391 гг., когда Железный Хромец выступил в первый поход против Токтамыша. Амир Тимур планировал лишить хана власти над восточным крылом его владений – Синей Ордой. Во главе многочисленных войск он вторгся в Восточный Дешт-и Кипчак, население которого некогда первым признало власть Токтамыша, и двинулся в глубь ордынской территории.

Идигу и два его единомышленника, Кунче-оглан и Тимур-Кутлуг, выступили в качестве «проводников» Тимура, ^{535} однако вряд ли их роль и в самом деле ограничилась только этим. Они не только привлекли на свою сторону ряд местных племен и эмиров, но и установили связь с военачальниками Токтамыша. В результате, как сам хан впоследствии жаловался польскому королю Ягайло, в разгар битвы с Тимуром на р. Кондурче в 1391 г. несколько ордынских военачальников изменили своему хану и бежали с поля боя, из-за чего Токтамыш потерпел поражение и потерял контроль над Синей Ордой. ^{536}

Отметим, однако, что Идигу в данном случае можно было считать изменником своему хану, но вряд ли – своему народу и своей стране. Во-первых, ханские военачальники, вступившие в сговор с Идигу, не присоединились к. чагатайским войскам, а всего лишь оставили своего хана и ушли на запад. Во-вторых, вскоре после поражения Токтамыша ордынские беглецы при дворе Амира Тимура обратились к своему покровителю с просьбой отпустить их «собрать свой улус», т. е. своих приверженцев, и поклялись, что вернутся к нему, Тимуру, на службу. Когда же Железный Хромец их отпустил, все трое занялись созданием собственных улусов и совершенно не собирались возвращаться в Мавераннахр. ^{537}

Источники весьма скупо освещают последующие события в Восточном Деште. По-видимому, прежние друзья по несчастью, Тимур-Кутлуг и Кунче-оглан, не сумели поделить власть в Синей Орде, поскольку имели равные права на ханский трон, и ни один не собирался уступать другому. Идигу, сплотивший вокруг себя немалое число приверженцев из разных племен, решил поддержать своего племянника, что и решило исход соперничества: Кунче-оглану пришлось, несолоно хлебавши, вернуться к Тимуру, и номинально власть над Синей Ордой перешла к Тимур-Кутлугу. ^{538}

Между тем, Идигу, демонстративно поддержав своего племянника, на самом деле вовсе не собирался служить ему – у эмира были совершенно другие планы. Поэтому очень скоро он откололся от Тимур-Кутлуга, оставшегося с небольшим количеством сторонников, и бросил клич своим сородичам-мангытам, чтобы они переселялись на земли между Уралом и Эмбой из всех прочих областей Золотой Орды. Многие отозвались на его призыв, бросив Токтамыша, утратившего популярность после поражения на Кондурче. Однако Идигу, несмотря на свою принадлежность к племенной аристократии и даже родство с ханским семейством, все же не пользовался безоговорочной поддержкой соплеменников, поэтому к нему явились далеко не все мангыты Даже Иса, родной брат Идигу, не отреагировал на его зов и остался при Токтамыш-хане.

Впрочем, и у Идигу были определенные козыри, которыми он умело пользовался, переманивая к себе подданных Токтамыша.

Во-первых, он был ханским зятем и, к тому же, пользовался поддержкой Железного Хромца. Во-вторых, сам Идигу был личностью харизматической, обладал запоминающейся внешностью и способностью привлекать к себе людей. Арабский историк Ибн Арабшах оставил его словесный портрет: «Был он очень смугл лицом, среднего роста, плотного телосложения, отважен, страшен на вид, высокого ума, щедр, с приятной улыбкой, меткой проницательности и сообразительности, любитель ученых и достойных людей…» ^{539} Перечисленные качества позволили Идигу добиться того, что многие племена Дешт-и Кипчака признали его лидерство. И это дало ему прекрасную возможность самому выбирать, кого поддержать и к кому присоединиться. А необходимость принять такое решение была.

Став в начале 1390-х гг. во главе крупных сил, разноплеменных, но объединенных его авторитетом, Идигу занялся созданием собственного, практически независимого «княжества». Поскольку он предпочел опираться на своих соплеменников-лангетов, новое образование получило в источниках название «Мангытский юрт». Идигу привлекал к себе людей также и тем, что сулил им облегчение налогового бремени, которое существовало во владениях Токтамыша, отчаянно нуждавшегося в деньгах для продолжения борьбы с Тимуром.

Однако, несмотря на все свои прекрасные качества, покровительство сильных мира сего и родовые связи, Идигу не принадлежал к «Золотому роду». Для придания легитимности своей власти в Мангытском юрте он должен был получить официальное признание со стороны хана-Чингизида. Без такого признания ни одно «княжество» не имело перспектив долгого существования (воспоминания о судьбе авантюристов Пулад-Тимура из Булгара или Хаджи-Черкеса из Хаджи-Тархана, пытавшихся править независимо, еще не успели выветриться из памяти ордынцев!). Даже противоборствующие огланы-Джучиды могли объединиться против Идигу, чтобы наказать представителя «черной кости», посягнувшего на их прерогативу – верховную власть. Наилучшим выходом из такой ситуации было решение поддержать одного из них, признать (о, конечно, чисто номинально!) его власть и с его помощью противостоять остальным.

Но кого именно? Уж явно не Тимур-Кутлуга, не Кунче-оглана и, тем более, не Койричака – сына Урус-хана, также бежавшего к Тимуру после того, как Токтамыш окончательно рассорился с Железным Хромцом. Владения этих трех претендентов на трон, даже вместе взятые, были куда меньше, чем Мангытский юрт! И Идигу решил… вступить в переговоры с Токтамышем, которого сам же ранее предал! Мангытский эмир не без оснований рассчитывал, что хан, уже не раз испытавший горечь поражений и отчаянно нуждавшийся в поддержке, сумеет переступить через свою гордость и ненависть к предателю и станет теперь гораздо сговорчивее.

Политическое чутье не подвело Идигу: Токтамыш, и в самом деле сильно нуждавшийся в союзниках для борьбы с Тимуром и сепаратистами или хотя бы в нейтралитете влиятельных эмиров, с готовностью пошел на условия Идигу. А условия были весьма и весьма амбициозны: бывший эмир, а ныне глава Мангытского юрта, выпросил у хана тарханство (освобождение от уплаты налогов) на все свои владения и заставил его фактически отказаться от контроля над Синей Ордой и убрать оттуда своих чиновников – даруг и сборщиков налогов. Фактически Токтамыш санкционировал отпадение от Золотой Орды всех ее территорий к востоку от Урала и передал их под контроль Идигу. ^{540} Взамен мангытский предводитель номинально признавал себя подданным хана Токтамыша и обязывался не поддерживать его врагов. Это было особенно важно в тех условиях, когда хан в любой момент мог ожидать нового вторжения Амира Тимура.

Такие отношения на тот момент устраивали обоих: хан обеспечил себе нейтралитет влиятельного и злопамятного эмира и даже бескровно вернул себе власть (хотя и чисто формально) над отпавшим Восточным Дешт-и Кипчаком, что тоже способствовало восстановлению его изрядно пошатнувшегося авторитета. Идигу, со своей стороны, признав себя подданным самого могущественного из противоборствующих Джучидов, обезопасил свой Мангытский юрт от посягательств других царевичей, которых в это время в Степи было немало. Более того, часть Джучидов восточного крыла, по-видимому, вынуждена была признать власть Идигу и поступиться в его пользу некоторыми своими привилегиями. ^{541}

К чести Идигу, впрочем, надо сказать, что он скрупулезно выполнял свою часть соглашения. На протяжении нескольких лет он не вмешивался в дела Токтамыша и не вступал в сговор с его врагами.

Карта 6. Золотая Орда в 1396-1417 гг. (автор – Астайкин А. А.).

1 Русские княжества, 2 Владения Генуи, 3 Византийская империя, 4 Владения Венеции, Герцогство Афинское, 6 Орден Иоанитов, 7 Эмират Караман, 8 Трапезундская империя, 9 Княжество Шеки, 10 Дербентское владение, 11 Государство ширваншахов, 12 Независимые владетели, 13 Гилян, 14 Мазандеран. Границы государств нанесены на 1430 г.

Так, в 1395 г. когда Амир Тимур в очередной раз выступил в поход против хана, разгромил его на Тереке, а затем разорил западное крыло Орды, Идигу не воспользовался случаем и не напал на хана с тыла. А что он не пришел к Токтамышу на помощь и не прислал ему воинов для борьбы с Тимуром, так это и не предусматривалось условиями их соглашения…

Нашествие Тимура на Золотую Орду в 1395-1396 гг. существенно изменило расстановку сил в Дешт-и Кипчаке и дало Идигу шанс, которого он ждал всю жизнь. Он приступил к решительным действиям, вскоре вознесшим его на вершины власти в державе Джучидов.

Хан Токтамыш был разгромлен и лишился власти. Ханский трон Тимур передал своему ставленнику Койричаку, сыну Урус-хана. Свержение Токтамыша лишало юридической силы его соглашение с Идигу, и теперь мангытскому эмиру было необходимо заключить договор с новым ханом.

И вновь Идигу стал перед выбором – кого именно поддержать. Кандидатура ничтожного монарха Койричака его не устраивала по нескольким причинам. Во-первых, без поддержки Железного Хромца власть этого хана ограничивалась Сараем и его округой. Во-вторых, признание ставленника Амира Тимура могло дискредитировать самого предводителя Мангытского юрга. Наконец, в-третьих, Койричак был, ко всему прочему, сыном Уруса. с семейством которого у Идигу были далеко не безоблачные отношения. Эти соображения заставили Идигу вновь сблизиться со своим племянником Тимур-Кутлугом и признать его ханом Золотой Орды. После возведения на трон Тимур-Кутлуга мангытский эмир наконец-то стал бекляри-беком. На меньшее Идигу не согласился бы, да и число его приверженцев среди сторонников Тимур-Кутлуга было преобладающим. ^{542}

Свержение Токтамыша и последовавшая анархия в Золотой Орде сделали Идигу самым влиятельным правителем в распадающейся Золотой Орде. Поддержка им легитимного представителя ханского рода привлекла к бекляри-беку много новых сторонников, среди которых был и его старший брат Иса, прежде верно служивший Токтамышу: после того как этот хан лишился трона, Иса счел свои обязательства перед ним выполненными и с чистой совестью присоединился к брату и поддерживаемому им Тимур-Кутлуг-хану. ^{543}

Значительно усилив войска бывшими сторонниками Токтамыш-хана, Идигу и Тимур-Кутлуг развязали военные действия против Койричака. Покорение Поволжья они начали с захвата Хаджи-Тархана. Захватив город, союзники созвали курултай, на котором состоялась официальная церемония коронации Тимур-Кутлуга и возведения Идигу в ранг бекляри-бека. ^{544} Затем они двинулись на Сарай и в 1397 г. без особого труда выбили оттуда Койричака. ^{545} Возможно, сам Койричак погиб в этом бою или чуть позже, поскольку больше упоминаний в источниках о нем не встречается. Таким образом, Тимур-Кутлуг воцарился в Сарае и был de jure признан ханом всей Джучидской державы.

С этим не мог смириться Токтамыш, также стремившийся вернуть трон Золотой Орды. В 1396 г. ему удалось восстановить свою власть в Крыму, и он почувствовал себя настолько уверенно, что вновь стал подумывать о захвате столицы. На рубеже 1397- 1398 гг. Токтамыш предпринял рискованную попытку захватить Сарай и даже преуспел в этом: выбрав момент, когда Идигу с основными силами в столице не было, по уговору с некоторыми столичными эмирами он занял город. Однако вскоре бекляри-бек подошел к столице, и Токтамыш был вынужден снова оставить ее – на этот раз уже навсегда. ^{546}

Идигу прекрасно понимал, что неугомонный Токтамыш не остановится в своих попытках вернуть трон, и решил не ограничиваться его изгнанием из Сарая и Поволжья. Вместе с Тимур-Кутлугом бекляри-бек вторгся в Крым, разгромил Токтамыша и заставил бежать в литовские владения, после чего осадил Кафу, принадлежавшую генуэзским сторонникам свергнутого хана, и заставил местных жителей признать власть Тимур-Кутлуг-хана. ^{547} Таким образом, к 1398 г. практически вся Золотая Орда находилась под контролем Идигу и его ставленника на троне.

Годом позже, в 1399 г., Идигу и Тимур-Кутлуг нанесли сокрушительное поражение Токтамышу и его союзнику литовскому князю Витовту на р. Ворскле. Обстоятельства изначально складывались не в пользу новых властителей Золотой Орды: Идигу с основными силами улаживал какие-то дела на востоке страны, и Тимур-Кутлуг вынужден был в одиночку противостоять превосходящим силам Витовта и Токтамыша. Литовский государь потребовал от хана беспрецедентных уступок: Тимур-Кутлуг должен был признать себя данником Витовта и чеканить монету с его портретом. Хан, оказавшийся не столь уж неопытным дипломатом, сделал вид, что соглашается на эти условия, и три дня затягивал переговоры, дожидаясь подхода бекляри-бека. Когда же подошел Идигу с основными силами, он сразу же вмешался в переговорный процесс и потребовал аналогичных уступок от самого Витовта: платить Золотой Орде дань и чеканить монеты с ханским именем. В летописных источниках сохранился исторический анекдот, связанный с этими переговорами, на которых, якобы, лично встретились Витовт и Идигу. Витовт возмущенно отверг последнее условие, заявив, что не может проставлять имя хана на своих монетах, потому что тот, дескать, моложе его; на это Идигу с легкостью парировал, что сам он гораздо старше Витовта, так пусть, мол, князь чеканит на своих монетах его, бекляри-бека, имя! ^{548}

Имел этот анекдот историческую основу или нет, ясно одно: Идигу решительно свернул переговоры и продемонстрировал свои намерение сражаться. В битве, состоявшейся 12 августа 1399 г., литовское войско понесло сокрушительное поражение, а его остатки бежали, причем сами Токтамыш и Витовт отступили одними из первых. Разгром вооруженных сил Литовского княжества открыл для ордынцев путь в земли Подолии, которые со времени захвата их Ольгердом в 1362 г. являлись яблоком раздора между Золотой Ордой и Литвой. Тимур-Кутлуг подошел к Киеву и взял с него 3000 руб. в качестве откупа от разорения. Некоторые подольские города также сумели откупиться от хана, тогда как другие области вплоть до Луцка подверглись разорению и уничтожению. ^{549}

Поражение на Ворскле заставило Витовта отказаться от планов дальнейших завоеваний на востоке: еще около 15 лет он не вмешивался в золотоордынские дела. Кроме того, был поставлен крест на его союзе с Токтамышем, которого литовский князь посчитал главным виновником поражения.

Между тем, сам Токтамыш по-прежнему, не собирался опускать руки и отказываться от борьбы за ханский троп. Он проявил чудеса изворотливости и удивительные организаторские способности, сумев пробраться сквозь владения Идигу на восток Около 1400 г. ему удалось создать в Чинги-Туре (Тюмени) небольшое, но независимое государство, позднее известное под названием Тюменского юрта (ставшего основой для создания впоследствии Сибирского ханства). Как мы помним, в течение ряда лет Токтамышу удавалось не без успеха отражать нападения Идигу.

До бекляри-бека стали доходить тревожные слухи о том, что бывший хан вновь ищет сближения с Амиром Тимуром, с которым у самого Идигу в последнее время были сильные нелады. Мангытский эмир решил предупредить намерения Токтамыша и восстановить отношения с властелином Мавераннахра: он несколько раз отправлял к нему богатые дары и вежливые послания, в которых именовал себя сыном Железного Хромца. ^{550} Поскольку Идигу являлся всего лишь эмиром, а не монархом, подобное признание «сыновнего статуса» нисколько не удаляло ни его достоинства, ни престижа Золотой Орды.

Впрочем, выражаемая на словах лояльность к Тимуру нисколько не помешала Идигу сразу после его смерти в начале 1405 г. развязать военные действия против его наследников и добиться значительных успехов. В 1406 г. Идигу выбил тимуридских наместников из Хорезма, давнего владения Золотой Орды, и назначил его правителем сначала своего эмира Анка, а в 1409 г. – своего собственного сына Мубарак-шаха. ^{551}

На рубеже 1399-1400 гг. в Золотой Орде произошла очередная смена монарха: при довольно таинственных обстоятельствах скончался молодой еще хан Тимур-Кутлуг. По официальной версии Тимур-Кутлуг умер от пьянства, ^{552} однако есть все основания полагать, что Идигу решил избавиться от племянника, который в последнее время демонстрировал явное стремление к самостоятельности и не желал более мириться с опекой своего дядюшки и первого министра. ^{553} На трон был возведен Шадибек (Шади-оглан) б. Кутлуг-бек, юный двоюродный брат Тимур-Кутлуга: слишком молодой для того, чтобы проводить самостоятельную политику, он был самой подходящей кандидатурой с точки зрения Идигу, который и при нем сохранил пост бекляри-бека. Его власть была настолько сильной, а авторитет настолько непоколебимым, что в иностранных государствах даже считали, что в Золотой Орде ханствует именно он, Идигу. ^{554}

Решив внутренние проблемы, мангытский эмир позволил себе полностью сосредоточиться на борьбе с Токтамышем, которая продолжалась с переменным успехом в течение 1400-1406 гг., т. е. почти все правление Шадибека. В конце концов, зимой 1406- 1407 гг. войска Идигу неожиданно напали на лагерь Токтамыша в низовьях Тобола, и во время этого нападения свергнутый хан был убит. ^{555} Шадибек-хан, успевший за эти годы повзрослеть, решил приписать победу над Токтамышем исключительно собственным заслугам. Кроме того, и этот хан, в свою очередь, начал тяготиться зависимостью от всесильного бекляри-бека. В результате сложилась парадоксальная ситуация: законный монарх начал готовить заговор с целью свержения власти своего же первого министра! ^{556}

Однако Идигу был гораздо могущественнее хана, и ему не составило труда раскрыть и подавить этот заговор. Шадибеку пришлось подумать о спасении жизни, и он бежал – сначала в Хаджи-Тархан, а когда люди Идигу настигли его и здесь, то в Ширван, правитель которого, ширваншах Ибрахим, признавал его ханом и до 1408-1409 гг. чеканил монету с его именем. ^{557} На требования Идигу выдать хана ширваншах отвечал отказом. Лишь в 1409 г. Идигу удалось покончить с ханом, бросившим вызов его могуществу: Шадибек-хан был умерщвлен в Шемахе агентами мангытского эмира. ^{558}

На опустевший ханский трон Идигу решил возвести одного из сыновей Тимур-Кутлуга, приходившихся бекляри-беку внучатыми племянниками. Старший, Тимур-оглан, к этому времени уже достиг совершеннолетия и отличался строптивым нравом, поэтому выбор Идигу пал на его младшего брата Пулад-бека, который и был провозглашен ханом на рубеже 1407-1408 гг.

Однако позиции самого Идигу несколько поколебались, поскольку он открыто выступил против законного хана Шадибека (им же самим возведенного на трон!) и сверг его. Глухое недовольство знати и народа заставили бекляри-бека подумать о восстановлении пошатнувшегося престижа. Для этого Идигу решил предпринять военную кампанию, которая бы завершилась успехом и принесла большую добычу ему самому и его приверженцам Выбор бекляри-бека, как и многих его предшественников, пал на Русь, правители которой в результате междоусобиц в Золотой Орде фактически перестали признавать сюзеренитет ханов. Великий князь Василий Московский, сын и наследник Дмитрия Донского, не только не платил «выход» и не совершал поездок в ханскую ставку, но еще и осмелился принять при своем дворе нескольких сыновей Токтамыша, которые не делали тайны из намерений вернуть себе трон Золотой Орды – наследие отца.

Впрочем, некоторое время Идигу поддерживал с великим князем дружественные отношения. Так, в 1406 г. ордынские войска по приказу Шадибек-хана и Идигу выступили на стороне Москвы в военном противостоянии с Литвой И позднее Идигу всячески демонстрировал поддержку Василию Московскому, полагая, что усиление одного союзника будет способствовать и усилению второго. ^{559}

Однако в ноябре 1408 г. Идигу счел Русь достаточно легкой добычей и двинулся против своего московского вассала-союзника с крупными силами. Василий Московский, как и его отец в 1382 г., срочно отъехал на Кострому для сбора войск, а оборону Москвы поручил своему двоюродному дяде Владимиру Андреевичу Серпуховскому, герою Куликовской битвы. Войска Идигу практически без сопротивления взяли Коломну, Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород и Городец. Затем ордынские отряды, рассыпавшиеся по русским волостям, вновь соединились под стенами Москвы и приступили к осаде.

Однако Идигу не удалось достичь поставленной цели: вскоре он был вынужден снять осаду, поскольку в это время в Сарае произошел новый государственный переворот, и Пулад-хан слал своему бекляри-беку отчаянные призывы о помощи. Так и не взяв Москвы, удовлетворившись лишь символическим «откупом» в 3 000 руб. с ее жителей, бекляри-бек поспешил в столицу Золотой Орды. ^{560}

Как выяснилось впоследствии, великий князь Московский оказался не менее опытным политиком, чем Идигу: Василий сумел использовать в своих интересах соперничество Джучидов и тем самым избежать фатальных последствий набега бекляри-бека. При поддержке великого князя Керим-Берди, один из сыновей Токтамыша, в начале 1409 г. обрушился на практически беззащитный Сарай, выбил оттуда Пулад-хана и занял трон. ^{561} Идигу вскоре вытеснил захватчика из столицы и вернул трон своему ставленнику. Однако благоприятный момент для восстановления прежней власти над Русью был упущен: пошатнувшийся престиж Идигу не позволил ему в дальнейшем собрать столь крупные силы под своим началом, да и последующие события заставили его забыть о походе на Русь.

Пытаясь хотя бы отчасти сгладить впечатление неудачи, Идигу на обратном пути направил Василий Дмитриевичу послание. Бекляри-бек «журил» великого князя, что тот в течение правления уже третьего хана не присылает выхода, не приезжает в Орду и не направляет даже своих родичей или ближних бояр. В заключение Идигу настоятельно рекомендовал Василию I исправить положение, совершив все действия, которые бы свидетельствовали о признании им власти ордынского хана. Об ответе великого князя на это послание источники не сообщают… ^{562}

Провал московского похода дорого обошелся Идигу: впервые за 12 лет ему пришлось отказаться от поста бекляри-бека. Впрочем, фактической власти он не утратил: бекляри беком стал его родной брат Иса, никогда не выходивший из воли своего властного младшего брата. Таким образом, братья-мангыты не выпустили из рук управление Золотой Ордой. В том же 1409 г. Пулад-хан, бекляри-бек Иса и Идигу направили посольство к Шахруху, новому властителю державы Тимуридов, которое было благожелательно принято и возвратилось в Орду с богатыми дарами. В ходе переговоров было заключено соглашение о браке Мухаммада Джуки мирзы б. Шахруха с дочерью Идигу. ^{563}

Однако даже частичная утрата власти Идигу вскоре привела к новому государственному перевороту в Сарае. В 1411 г. Пулад-хан был свергнут собственным старшим братом Тимур-огланом. Новый хан имел давние счеты с Идигу, который в обход его возвел на трон его младшего брата, и теперь, заняв трон, решил поквитаться с бывшим бекляри-беком. ^{564}

Идигу – могущественному сановнику, менявшему ханов по своему усмотрению, – пришлось бежать из Сарая. Впервые за 20 лет он вновь стал беглецом! Идигу был объявлен врагом государства и не рискнул даже укрыться в собственных владениях: по некоторым сведениям, против него выступил даже его старший сын Нур ад-Дин, недовольный тем, что стареющий отец выпустил из рук контроль над Золотой Ордой. ^{565} В результате бывшему бекляри-беку пришлось искать убежища еще в Хорезме, правителем которого был другой его сын Мубарак-шах. В сопровождении еще одного сына, Султан-Махмуда (от Джаныке-ханум, дочери Токтамыш-хана), Идигу прибыл в Хорезм на рубеже 1411-1412 гг.

Тимур-хан немедленно отправил в погоню за беглецом войска под командованием своего нового бекляри-бека Текне и эмира Газана. Поначалу им удалось разгромить сторонников Идигу в битве недалеко от Хорезма и заставить его искать спасения за городскими стенами. Эмиры начали осаду, которая продолжалась около шести месяцев. Однако за это время в Поволжье вновь сменилась власть: Тимур-хан был свергнут Джалал ад-Дином, сыном Токтамыша, ^{566} и лично прибыл в Хорезм к своим войскам. В борьбе с Тимур ханом Джалал ад-Дин решил использовать свои родственные связи: эмир Газан был женат на его сестре, дочери Токтамыша, и новый хан предложил ему прикончить Тимур-хана, что тот и сделал. После этого, получив от Джалал ад-Дина пост бекляри-бека, ^{567} Газан от имени нового хана потребовал от Идигу выдать ему Султан-Махмуда, обещая, что при выполнении этого условия Джалал ад-Дин заключит с ним мир. Идигу пообещал выполнить ханское требование, и Газан, удовлетворенный обещанием, снял осаду и отступил. Недовольный самовольными действиями Газана, Джалал ад-Дин отправил в Хорезм новое войско под командованием Каджулай-багатура, однако Идигу сумел его разгромить, причем сам Каджулай погиб в сражении. Впрочем, это было последнее торжество мангытского эмира в Хорезме: в 1413 г. войска Шахруха захватили эту область, а ее правитель Мубарак-шах б. Идигу был вынужден бежать к отцу. ^{568} К счастью для Идигу, Джалал ад-Дин-хан не смог воспользоваться его трудностями, поскольку погиб еще в 1412 г.: он был убит в сражении с собственным братом Керим-Берди.

Керим-Берди был ставленником и союзником Москвы, и это сильно не устраивало великого князя литовского Витовта, который, наконец-то, вновь осмелился вмешаться в дела Золотой Орды. В 1414 г. литовский государь выдвинул собственного ставленника па ордынский трон – Кебека, еще одного сына Токтамыша, ^{569} который на короткое время занял трон в Сарае, но вскоре был вынужден отступить под натиском Идигу.

Чтобы снова занять пост бекляри-бека, Идигу был нужен хан, который официально утвердил бы за ним этот пост. Его выбор пал на Чокре-оглана, который одно время также скрывался при дворе сначала Амира Тимура, потом – его внука Абу Бакра, а после смерти Токтамыша при помощи Идигу возглавил Тюменский юрт. В 1414 г. Чокре и Идигу начали борьбу с Кебеком и победили его. Тем не менее, Кебек еще в течение ряда лет считался ханом в южнорусских землях, находившихся под контролем Литвы. ^{570}Однако победа над Кебеком вновь усилила позиции Керим-Берди, с которым Чокре и Идигу пришлось бороться на протяжении 1414-1416 гг. После ряда сражений противники разделили между собой сферы влияния: Волжская Булгария отошла к владениям Чокре и Идигу, а Керим-Берди стал управлять юго-западом Золотой Орды. ^{571} В конце концов победителем в их противостоянии оказался третий участник: очередной сын Токтамыша, литовский ставленник Джаббар-Берди, в 1416 г. сумел покончить со своим старшим братом и провозгласил себя ханом. По некоторым сведениям, Нур ад-Дин, первенец Идигу, стал при нем бекляри-беком и действовал против отца. Приблизительно в это же время при туманных обстоятельствах сошел с исторической сцены и Чокре-хан. ^{572} Идигу тут же провозгласил ханом Сайид-Ахмада, двоюродного брата Чокре, но вскоре и тот погиб, вероятно, в борьбе с Джаббар-Берди. ^{573} Годом позже, в 1417 г., Джаббар-Берди, в свою очередь, лишился трона, бежал в Крым, а потом в Литву, но по пути был убит собственными спутниками. ^{574} Трон перешел к очередному ставленнику Идигу – Дервишу. ^{575} Идигу, достигший к этому времени весьма почтенного возраста, пользовался таким авторитетом, что на монетах нового хана с одной стороны чеканилось имя Дервиша, с другой – его бекляри-бека Идигу. ^{576}

В 1419 г. Дервиш-хан был свергнут и убит Кадыр-Берди, одним из младших сыновей Токтамыша. Идигу вновь остался без хана и, спасая свою жизнь, бежал в Крым. Здесь он провозгласил ханом некоего Бек-Суфи из числа крымских Туга-Тимуридов (этот хан также стал чеканить монету не только со своим именем, но и с именем Идигу). В отчаянной попытке вернуть верховную власть в Золотой Орде, бекляри-бек лихорадочно искал союзников для борьбы с потомками Токтамыша. Он даже обратился к своему давнему врагу – литовскому князю Витовту, которому направил послание, дошедшее до нас в составе сочинения польского историка XV в. Яна Длугоша. Письмо это содержало, в частности, следующее: «Князь знаменитый! В трудах и подвигах, продиктованных честолюбием, застигла нас обоих унылая старость. Посвятим же миру остаток дней наших! Кровь, пролитая нами в битвах взаимной ненависти, уже поглощена землей; слова бранные, которыми мы поносили друг друга, рассеяны ветром; пламя войны очистило наши сердца от злобы; года погасили пламя». ^{577} Однако звезда основателя Мангытского юрта, кажется, на этот раз закатилась окончательно: Витовт никак не отреагировал на его послание. ^{578} Бек-Суфи вскоре был разбит Кадыр-Берди-ханом, хотя еще и сохранял власть над отдельными областями в Крыму до 825 г. х. (1422 г.), пользуясь поддержкой Витовта. ^{579} Идигу не остался при разгромленном хане, а решил укрыться в собственных владениях на Урале. Однако его отношения с сыновьями продолжали ухудшаться: все они уже достигли солидного возраста и тяготились чрезмерной властностью отца, которому, по их мнению, давно следовало уйти на покой и позволить им самим заниматься ордынской политикой. ^{580}

В том же 1419 г. Идигу решил возвести на трон очередного своего ставленника – Хаджи Мухаммад султана. Бекляри-бек даже заставил своих сыновей дать обещание этому царевичу поддерживать его в борьбе за Сарай после его, Идигу, смерти. Эта предосторожность оказалась отнюдь не лишней: в 822 г. х. (на рубеже 1419-1420 гг.) Идигу погиб от рук приверженцев Кадыр-Берди. По одной версии, в стычке с ними он получил серьезные раны, от которых вскоре умер, по другой – был буквально разрублен на куски в самой битве. По иронии судьбы, Кадыр-Берди примерно в те же дни погиб в Крыму… ^{581}Судьба Идигу оказалась гораздо счастливее, чем у других золотоордынских временщиков – в. частности, Ногая и Мамая. Во-первых, с его гибелью созданное им собственное владение не погибло, а напротив – росло и набирало могущество и вскоре, под именем Ногайской Орды, достигло расцвета и заставило считаться с собой соседние государства от Москвы и Литвы на западе до Казахского ханства и Могулистана на востоке. В течение XV-XVIII вв. ногайскими правителями были многочисленные потомки Идигу. Во-вторых, в летописных источниках и, особенно в народной памяти Идигу удостоился исключительно положительных отзывов. В эпосе различных народов до нашего времени сохранились песни и дастаны (поэмы) об Идигу, в которых он представлен народным героем, борцом со злом и тиранией. ^{582}

Авторитет Идигу был настолько высок, что после его смерти его сыновья, внуки и правнуки в течение всего XV в. неоднократно становились бекляри беками при многочисленных ордынских ханах. Чаще всего именно поддерживаемые ими претенденты на престол становились верховными властителями Золотой Орды. Таковым являлся, в частности, и герой нашего следующего очерка Улуг-Мухаммад-хан.

Примечания:

5

В сочинении "Муизз ал-ансаб" ("Книга, прославляющая генеалогии") неизвестного автора, составленном при дворе Тимурида Шахруха около 1426-1427 гг., матерью Берке названа Султан-хатун, третья супруга Джучи, от которой у него родились также Беркечар и Бури [Муизз 2006, с. 38; см. также: СМИЗО 2006, с. 128] На наш взгляд, есть все основания отождествить Султан-хатун с Хан-Султан, дочерью хорезм-шаха Алла ад-Дина Мухаммада II, о которой Шихаб ад-Дин Мухаммад ан-Насави (секретарь и историк ее брата султана Джалал ад-Дина) сообщает следующее: "Хан-Султан – старшая из дочерей султана [Ала ад-Дина] Мухаммада – была взята в плен [татарами] вместе с Теркен-хатун. Ее взял к себе Души-хан, и она родила ему детей. Затем Души-хан умер, и она сообщила своему брату, султану [Джалал ад-Дину], сведения о татарах, о новостях у них и об их положении. Она сообщала брату, что ал-хакан уже приказал учить ее детей Корану…". [Насави 1996, с. 78-81]. Считать ее матерью Берке позволяет, во-первых, сообщение о рождении у нее детей (по-видимому, Берке, Беркечар и Бури). Во-вторых, ее дети с детства воспитывались в мусульманских традициях, а Берке и его брат Беркечар впоследствии первыми из сыновей Джучи приняли ислам.

Не находя в источниках точной даты рождения Берке. В. В. Бартольд предположил, что он "мог быть только на несколько лет моложе Батыя", другие исследователи идут дальше и указывают в качестве даты его рождения 1210 г. – следующий после наиболее вероятного года рождения его брата Бату [Бартольд 2002 Беркай, с. 503, см. также: Астайкин 1995, с. 601, Костюков 2008. с. 46]. Однако мы полагаем, что он родился около 1221 г, и это подтверждается рядом фактов. Так, хивинский историк середины XVI в. Утемиш-хаджи в своем сочинении "Чингиз-наме" сообщает, что Джучи ("Йочи-хан") умер спустя несколько лет после рождения Берке [Утемиш-хаджи 1992, с 96]: это также свидетельствует о его появлении на свет в начале 1220-х гг., а не в 1210 г., поскольку Джучи умер в 1227 г. Кроме того, Бату привлек Берке к участию в походе на Запад только в [238-1239 гг., и это также позволяет сделать вывод, что до этого времени Берке был слишком молод.

Уже когда книга была передана в издательство, автор ознакомился со статьей А. Н. Иванова, который пришел к таким же выводам относительно даты рождения и происхождения Берке [Иванов 2009, с. 105-106].

52

Дискуссии о том, являлись ли упоминаемые в источниках Сарай-Бату и Сарай-Берке одним и тем же городом или двумя разными, велись в исторической науке с первой половины XIX в. В последние годы, благодаря исследованиям нумизмата И. В. Евстратова и археолога В. Г. Рудакова, восторжествовало мнение о том, что речь идет об одном и том же городе [Евстратов 1997; Рудаков 1999, 2000, 2007]. У Эвлии Челеби находим сообщение, что "этот Берекет-хан построил в Крымской стране город Эски Сала, сад Ашлама, Бахчисарай и Эски Юрт" [Эвлия Челеби 1999, с. 119], однако позволим себе усомниться в его истинности. Бахчисарай был построен на рубеже XV-XVI вв. крымским ханом Менгли-Гиреем или даже его сыном Сахиб-Гиреем [Гайворонский 2003], так что весьма маловероятно, что Берке был создателем и других крымских городов, что же касается Саранчука, то его основание приписывали также и Бату, и Шибану, и Бахадуру, сыну Шибана [Трепавлов 2002. с. 226]

53

Так, например, известный мусульманский ученый и религиозный деятель Мухтар б. Махмуд б. Мухаммад аз-Захиди Абу-р-Раджа ал-Газмини ал-Имам (ум. в 1260 г.) посвятил Берке свой философско-богословский трактат "ал-Насирийа", названный так в честь самого Берке, носившего почетное мусульманское прозвище Насир ад-Дин Абу-л-Маали [История с 122, 137. 147; Марджани 2005, с. 90].

54

Арабский историк ал-Муфаддал, опираясь на сообщения египетских дипломатов, побывавших у Берке, сообщает, что у Берке было три жены – Тагтагай-хатун, Джиджек-хатун и Кехар-хатун [СМИЗО 2005, с. 151]. В. Д. Смирнов, ссылаясь на ряд турецких исторических сочинений, сообщает, что Берке был женат на дочери сельджукского султана Ала ад-Дина Кей-Кубада I [Смирнов 2005, с. 61] – вероятно, она была одной из этих трех жен. По-видимому, любимой супругой Берке была Джиджек-хатун: во-первых, ряд арабских авторов упоминают, что она вместе с мужем приняла ислам [СМИЗО 2005, с. 123, 353]; во-вторых, согласно ал-Муфаддалу, именно ей Берке поручал заботу о египетских послах – вероятно, опять же из-за ее приверженности к исламу [СМИЗО 2005, с. 151] Некоторые средневековые авторы (в частности, Рашид ад-Дин, ал-Муфаддал, автор "Таварих-и гуизда-йи нусрат-наме", Утемиш-хаджи) однозначно заявляют, что у Берке детей не было [Рашид ад-Дин I960, с. 73; СМИЗО 2005, с. 151; Таварих-и гузида 1969, с. 34, Утемиш-хаджи 1992, с. 99]. Однако по другим сведениям, у него было несколько детей. Одна дочь. Урбай-хатун, как сообщает ал-Айни, была выдана замуж за сельджукского султана Кей-Кавуса II, когда он был освобожден из византийского плена и прибыл в Улус Джучи [СМИЗО 2005, с. 357; см. также: Смирнов 2005. с. 63] Е. П. Мыськов обратил внимание на упоминание о сыне Берке в житийной литературе [Мыськов 2003, с. 102]. А. Е. Гайворонский также указывает, что султан Бейбарс повелел совершать в Мекке торжественные молебны в честь Берке и его сына [Гайворонский 2006, с. 13] Эвлия Челеби сообщает, что после смерти Берке ("Берекет-хана") "у него остался несовершеннолетний сын в возрасте 1 года" [Эвлия Челеби 1999, с. 121]. Ряд арабских средневековых историков (ал-Мэкризи, ал-Кутуби) сообщает о дочери Берке-хаиа – супруге египетского султана Бейбарса, матери его старшего сына ас-Саида Мухаммада, получившего в честь деда тюркское имя Берке-хан. Крайне заманчиво отожествить эту султаншу с дочерью ордынского правителя, что и сделали, в частности, С Лэн-Пуль, В. В. Бартольд и А. Н. Поляк [Бартольд 2002 Двенадцать лекций, с 141; Poliak 1942, р. 868] Однако современный израильский исследователь Д. Айалон опроверг подобное отождествление, установив, что супруга Бейбарса являлась дочерью не золотоордынского Берке, а кипчакского Баракат-хана, который был военачальником хорезмийского султана Джалал ад-Дина, а затем перешел на службу к египетским султанам. Исследователь приводит убедительные аргументы: во-первых, весьма странным выглядит молчание арабских историков о факте бракосочетания египетского султана с дочерью ордынского правителя (например, о браке другого египетского султана, ан-Насира. с Тулун-бай, родственницей золотоордынского хана Узбека, египетские историки писали очень подробно, хотя она была всего лишь двоюродной племянницей ордынского хана), во-вторых, ас-Саид Берке-хан, сын Бейбарса. родился в январе 1260 г. тогда как первый контакт Египта с Золотой Ордой при Берке имел место только в 1263 г. [Ayalon 1972. р. 143- 144]. Современный египетский ученый Амин ал-Холи обратил внимание, что в сочинении средневекового египетского историка Ибн Абд аз-Захира отец супруги Бейбарса именуется Хисам ад-Дин ибн Берке, что вообще устраняет повод для предположений о том, что ордынский правитель был тестем египетского султана [Амин аль-Холи 1962, с. 371.

55

Упоминания о "доме Берке" встречаются, в частности, в сочинения аз-Захаби, ал-Умари, Ибн Касира, ал-Калкашанди [СМИЗО 2005, с. 166, 187, 205, 288; Григорьев, Фролова 2002, с. 297], несмотря на то что самим историкам было известно происхождение ордынских ханов от Бату, равно как и родословная других джучидских царевичей.

56

Ал-Муфаддал [СМИЗО 2005, с. 151].

57

Рашид ад-Дин I960, с. 72-73. В "Муизз ал-ансаб" Менгу-Тимур назван пятым сыном Тукана [Муизз 2006, с. 40-41]

58

Ал-Муфаддал [СМИЗО 2005, с. 151]. Правда, эти сведения следует принять с несколькими оговорками. Во-первых, В. Г. Тизенгаузен, переводивший этот текст, не случайно поставил знак вопроса после титула "Амир Оглу". Вторая часть этого предполагаемого титула есть не что иное как "огул", т. е. "царевич": согласно персидским летописям, сам Берке, даже возглавив Улус Джучи, довольствовался таким титулом Первая же часть титула Менгу-Тимура вызывает большое сомнение. Прежде всего, слово "эмир" вошло в употребление в Золотой Орде лишь после принятия ислама Узбеком, т. е. в 1320-е гг., а до этого использовался его монгольский эквивалент "нойон". Таким образом, можно было бы предположить, что арабский автор "перевел" монгольский титул на арабский язык (что выглядит странно, поскольку речь идет об официальном титуле, да и вторая часть его осталась монгольской!). Но дело в том, что Чингизиды, стоявшие выше всех сословий, никогда не носили титула "нойон" – ни в Монгольской империи, ни в чиигизидских государствах! Во-вторых, весьма странно звучит выражение ал-Муфаддаля "назначенный ему в наследники". Кто мог назначить Менгу-Тимура наследником Берке? Назначением правителей Золотой Орды со времени Джучи ведал исключительно великий хан. Таковым в 1263 г. был Хубилай, но мог ли он назначить наследника Берке, который в течение всего своего правления не признавал его власти? Или сам Берке, отказавшись признавать первенство Хубилая, назначил Менгу-Тимура своим наследником? Тоже вряд ли, поскольку формально самостоятельным монархом он себя все же не считал и понимал, что его преемника, вероятно, назначит великий хан. Вышесказанное и позволяет сделать вывод, что Берке признал своим наследником Менгу-Тимура в качестве условия sine qua non, при котором власть Берке соглашались признать другие Джучиды (в том числе и потомки самого Бату). Подобные компромиссы имели место и в других государствах Чингизидов: даже великий хан Мунке в начале правления признавал своим наследником Хайду, сына Кашина, сына Угедэя, что, вероятно, обеспечило' его признание со стороны Угедэидов [Григорьев 1978, с. 24; Караев с. 20; Почекаев 2006а, с. 263].

520

Родословная 1958, с. 44; Идегей 1990, с. 17. См. также: Трепавлов 2000, с. 64, 86-87; Маслюженко 2004. Естественно, подобная генеалогия должна была создать Идигу имидж последовательного борца за распространение ислама в Золотой Орде: сведения о его "просветительской деятельности" имеются и в различных исторических сочинениях [см.: СМИЗО 2005, с. 343; Клавихо 1990, с. 143; Барбаро 1971, с. 140], а также легитимировать его претензии на высшую (хотя и не монаршую) власть над Золотой Ордой. Князья Юсуповы, потомки Идигу, выводили его родословную (опять же через "Кутлукая") от некоего "Магамета", который "был… в Дамаске царем" [см.: Vasary 1995. р. 736-737].

521

См: Бартольд 1963, с. 798; Курмансеитова 1993, с. 96. Эти данные совершенно противоречат попыткам представить Идигу как представителя незнатного рода [см.: Трепавлов 2001, с. 64, 88].

522

Йазди 2008, с. 85.

523

Муин ад-Дин Натанзи [СМИЗО 2006. с. 259-260]: Бартольд 1963, с. 799; Трепавлов 2001, с. 69.

524

Идигу погиб в 1419 г. в возрасте 67 лет [см.: Урманче 1999, с. 136].

525

Йазди 2008, с. 85. Высказывалось предположение, что Идигу тогда поссорился и с собственным отцом Балтычаком [см. Заплотинський 2007, с. 14].

526

В. В. Трепавлов отмечает, что прямых сообщений источников об участии Идигу в борьбе Токтамыша с детьми Уруса не имеется [Трепавлов с. 65].

527

Муин ад-Дин Натанзи [СМИ30 2006, с. 20б]. В. В Бартольд считает историю гибели Балтычака легендой, впоследствии кочевавшей из одного исторического сочинения в другое [Бартольд 1963, с. 799-800].

528

Йазди 2008, с. 116.

529

См. подробнее Трепавлов 2001. с. 65.

530

У некоторых восточных авторов присутствует объяснение причин, побудивших Идигу рассориться с Токтамыш-ханом. Так, например, Ибн Арабшах пишет, что Идигу стал опасаться "свирепого нрава" хана и бежал после ханских угроз [СМИЗО 2005, с. 331-332]. Еще один арабский автор более позднего времени, Абу Мухаммад Мустафа ибн Хасан, также сообщает, что "Идику ал-Узбеки.. испытал притеснения со стороны Туктамыш-хана" [Миргалеев 2007, с. 63].

531

Йазди 2008, с. 115-116. В. В. Трепавлов считает, что Идигу занял при Токтамыше пост бекляри-бека, как впоследствии и его брат Иса [Трепавлов 2001, с. 65, 74], однако это предположение не подкрепляется прямыми сообщениями источников, в которых Идигу выступает в роли бекляри-бека лишь с 1390-х гг. при хане Тимур-Кутлуге, а Иса – в 1400-е гг. при Пулад-хане.

532

См. Трепавлов 2001, с. 65.

533

В. В. Трепавлов относит бегство Идигу от Токтамыша к 1389 г. [Трепавлов 2001, с. 651. См. также: Миргалеев 2007, с. 63.

534

Большинство исследователей считает Тимур-Кутлуга сыном Тимур-Малика – хана Синей Орды, свергнутого Токтамышем. Причина тому – сообщения восточных историков, которые, вероятно, не всегда правильно ориентировались в генеалогиях ордынских ханов [см., напр.: СМИЗО 2006, с. 263; Миргалеев 2007, с. 18, 63]. В ряде трудов происхождение Тимур-Кутлуга представлено совершенно иначе: Тимур-Кутлуг б. Тимур-бек(-хан) б. Кутлуг-Тимур б. Нумкан б Абай б. Кин-Тимур б. Туга-Тимур б. Джучи [Муизз 2006, с. 46, Таварих-и гузида 1969, с. 40; см. также: Гаев 2002, с 54; ср.: Алексеев 2005, с. 12]. Улугбек также не считает Тимур-Кутлуга сыном Тимур-Малика, который у него фигурирует под именем (Тимур-)Тилак-хана, а Тимур-Кутлуг называется "сыном Тимур-бек-оглана" [Улугбек 2007, с. 104-105, 107]. Наконец, в сочинении Йазди встречаются два разных персонажа – "Темур Кутлуг Оглан" и "Кутлук Темур Оглан, сын Темур Малик-хана" [Йазди 2008, с. 126, 140].

535

См.: Йазди 2008, с. 140. Именно здесь у Йазди в качестве "проводника" Тимура фигурирует не Тимур-Кутлуг, а "Кутлук Темур", сын Тимур-Малик-хана!

536

См.: Оболенский 1850, с. 37-38, 51; Курмансеитова 1993, с. 94-95.

537

Ибн Арабшах [СМИ30 2005, с. 338-339]. Йазди 2008, с. 149. По мнению И. М Миргалеева, Идигу и Тимур-Кутлуг покинули Тимура только в 1395 г. после битвы на Тереке, а до этого Идигу с 1376 г. так и находился при дворе Железного Хромца [Миргалеев 2000, с. 61] Однако это предположение противоречит сведениям летописей и официальных документов, в которых Идигу в конце 1380-х гг. фигурирует среди приближенных Токтамыш-хана.

538

Возможно, именно это дает основание ряду исследователей считать его сыном и, следовательно, законным преемником Тимур-Малик-хана, внуком Уруса.

539

СМИЗО 2005. с. 343.

540

В. В. Трепавлов датирует это соглашение 1396-1397 гг. [Трепавлов 2001, с. 76], однако, по нашему мнению, его следует отнести к событиям, предшествовавшим второму походу Амира Тимура на Золотую Орду. Во-первых, новый формат взаимоотношений между Токтамышем и Идигу позволяет объяснить нейтралитет последнего в боевых действиях 1395-1396 гг., во-вторых, после 1395 г. Токтамыш не обладал реальной властью, и поэтому союз с ним вряд ли мог представлять интерес для Идигу.

541

В эпическом сказании "Идегей" присутствуют, в частности, следующие строки: "У Барака, что был знаменит, Я забрал таможенный мыт" [Идегей 1990. с. 207] На основании этого пассажа В. В. Трепавлов предположил, что к Идигу могли перейти права и полномочия огланов по сбору налогов [Трепавлов 2001, с. 76]. Впрочем, упоминание именно Борака в этом контексте, скорее всего, является анахронизмом: этот царевич, сын Койричака и внук Урус-хана, в то время, вероятно, был еще малолетним, его активная деятельность начинается уже после смерти Идигу, в 1420-е гг.

542

О провозглашении Тимур-Кутлуга ханом на Урале (Яике), т е. во владениях Идигу, сообщает, в частности, Мирхонд [Миргалеев 2007, с. 37].

543

Трепавлов 2001, с. 74.

544

См.: Валиханов 1984, с. 234; Зайцев 2004а, с. 25 Известия о провозглашении Тимур-Кутлуга ханом именно в Хаджи-Тархане дал основание русским летописцам считать, что он был "первой царь на Астрахани" [см.: Вельяминов-Зернов 1863, с. 49].

545

По некоторым сведениям, Койричак был изгнан из Сарая уже в 1396 г. [Фетищев 2003. с. 184].

546

ПСРЛ 2000Б, с. 167; Грумм-Гржимайло 1994, с 127.

547

См.. ал-Айни [СМИЗО 2005, с. 374], Клавихо 1990, с 143. С начала XV в. Кафа формально находилась в подданстве у ханов Золотой Орды, что подтверждается монетами с именами ордынских ханов, чеканившихся в городе, начиная с правления Шадибека [см: Пачкалов 2004, с. 160, 168, Хромов 2005б].

548

ПСРЛ 2000Б, с 173.

549

ПСРЛ 1949, с. 229, ПСРЛ 2000Б, с. 174 См. также. Греков 1975, с 231-232.

550

См. Йазди 2008, с. 335; Миргалеев 2003, с 147. Руи Гонсалес де Клавихо, кастильский посол при дворе Амира Тимура в 1403-1406 гг., сообщает, что в это время "в Тарталии возвысился один кавалер по имени Еденгуй (Едигей), подвластный Тамурбеку, и теперь у Тамурбека нет большего врага, чем этот Еденгуй" [Клавихо 1990, с. 142].

551

Ибн Арабшах [СМИЗО 2005, с. 342], Абд ар-Раззак Самарканди [СМИЗО 2006, с. 367-368, 370] См. также: Сафаргалиев 1996, с. 437; Трепавлов 2001, с. 90; Миргалеев 20036, с 147. В. В. Трепавлов отмечает, что даже в условиях открытой вражды с наследниками Тимура Идигу сохранил в Тимуридской державе некие владения, пожалованные ему Железным Хромцом во время пребывания мангытского эмира при его дворе. Исследователь называет в качестве таких владений Шираз, который, по ею мнению, потомки Идигу стойко удерживали еще в 1408 г. и даже убили Абу Бакра, внука Тимура, при попытке отнять у них этот город [Трепавлов 2001, с. 67]. Однако в данном случае в источниках речь идет о детях не мангытского эмира Идигу, а его тезки – Идигу б. Гийас ад-Дина из племени барлас, сородича и давнего сподвижника Тимура [Йазди 2008, с. 167, Муизз 2006, с. 111].

552

См. напр.: Муин ад-Дин Натанзи [СМИЗО 2006, с. 263].

553

Аргументами в пользу этого могут служить и самостоятельные поначалу переговоры Тимур-Кутлуга с Витовтом перед битвой на Ворскле, и его последующие действия – в летописных источниках именно он, а не Идигу, упомянут в качестве предводителя ордынских войск, осаждавших Киев и разорявших другие города и области Литвы [ПСРЛ 2000Б, с. 174].

554

Например, арабский историк Бадр ад-Дин ал-Айни под 802-804 и 814 гг. х. (1399-1402, 1411/1412 гг.) сообщает, что "государем Дешта, Сарая и Северных стран был царь Идики", несмотря на то, что сам же упоминает о представителях рода Чингис-хана, которых эмир ставил "в виде хана" [СМИЗО 2005, с. 374].

555

Различные версии гибели Токтамыша приведены в предыдущем очерке.

556

Муин ад-Дин Натанзи сообщает "Так как Идигу установил тонкие обычаи (тура) и великие законы (йасак) и люди из привольности попали в стеснение, то Шадибек тайно хотел уничтожить его" [СМИЗО 2006, с. 263].

557

Муин ад-Дин Натанзи [СМИЗО 2006, с. 263]; Сейфеддини 1981, с. 152-154.

558

О гибели Шадибека "в стычке с людьми, посланными за ним в погоню Едигеем" сообщает и Иоганн Шильтбергер [Шильтбергер 1984, с. 35]. По некоторым нумизматическим данным, это случилось не в 1409, а в 1411 или даже 1412 г. [см., напр.: Марков 2008, с 66-70].

559

См.: ПСРЛ 2000Б, с. 194, 206; Горский 2000, с 126-127, 132.

560

ПСРЛ 2000Б. с 209. По мнению А. А. Горского, в Москве не знали о причинах столь скорого отступления Идигу от Москвы [Горский 2000, с. 127]. Однако это мнение опровергается сообщениями и летописных источников, и даже фольклорной "Повестью о Едигеевом нашествии", в которой весьма недвусмысленно излагаются причины снятия осады Москвы [см.: Конявская 2006, с. 98].

561

Исследователи полагают, что этим сыном Токтамыша (имя которого в источниках не называется) был его первенец Джалал ад-Дин [см. напр.: Сафаргалиев 1996. с 439; Горский 2000, с. 127], однако мы полагаем, что больше оснований отдать эту роль Керим-Берди. Прежде всего, нет никаких сведений о союзе Джалал ад-Дина с Московским княжеством (А. П. Григорьев вполне резонно замечает, что сообщение Ибн Арабшаха об уходе Джалал ад-Дина после гибели отца в Россию [СМИЗО 2005, с 342] вовсе не означает, что он укрылся именно в московском княжестве, а не в литовской Руси [Григорьев 1988, с. 71]). Более того, на основании источников можно сделать вывод о его враждебном отношении к Руси, тогда как Керим-Берди, напротив, после гибели отца нашел прибежище в Москве и, став ханом, проводил именно промосковскую политику, что вызывало негативную реакцию Литвы [см.: Грумм-Гржимайло 1994, с. 133].

562

Текст этого документа сохранился в составе русских летописных источников. А П. Григорьев считает, что "ярлык Едигея" является своеобразным памфлетом – творением московской великокняжеской канцелярии; иронический характер этого документа особенно подчеркивает его название "ярлык", не являясь ханом, Идигу не имел права направлять ярлыки кому бы то ни было [Григорьев 1988; ср.. Горский 2000, с 128-131]. Полагаем, однако, что этот "ярлык" мог иметь под собой реальную основу – подлинное послание Идигу Василию I.

563

Абд ар-Раззах Самарканди [СМИЗО 2006, с. 365-366]; Греков. Якубовский 1998, с. 293-294.

564

Обстоятельства переворота 1411 г. и крушения власти Идигу изложены в источниках довольно противоречиво. Так, например, Ибн Арабшах называет хана Тимура очередным ставленником мангытского эмира, который в дальнейшем выступил против него [СМИЗО 2005, с. 343]. Абд ар-Раззак Самарканди также сообщает, что он мирно пришел к власти после смерти своего брата Пулада [СМИЗО 2006, с 368]. Русские летописцы просто сообщают под 6919 (1411) г., что "сяде на царстве в Орде царь Темирь, а Едигей князь вмале убежа" [ПСРЛ 2000Б, с 215]. Таким образом, возможно, что Тимур-хан пришел к власти и не как противник Идигу, более того, он даже был женат на дочери бекляри-бека [см.: Греков, Якубовский 1998, с. 292].

565

См.: Трепавлов 2001, с. 83. См. также: Langles 1802, р. 386-387.

566

По мнению М. Г. Сафаргалиева, Джалал ад-Дин начал борьбу за трон еще при Пулад-хане в 1410 г.. литовский князь Витовт, благодарный сыну Токтамыша за помощь в знаменитой Грюнвальдской битве (15 июля г.), в свою очередь, помог ему выгнать наместников Пулад-хана из Крыма, а затем и покончить с самим Пуладом. Некоторое время спустя Идигу удалось вытеснить Джалал ад-Дина из Поволжья и возвести на трон Тимур-хана [Сафаргалиев 1996, с. 439; см. также: Греков 1975, с. 279; Вернадский 2000, с. 296].

567

По-видимому, именно так следует понимать загадочную фразу Абд ар-Раззака Самарканди: "Джалал ад-Дин-султан был признателен амиру Газану и послал ему (такую) грамоту: "Газан – наш хан (?); приказания его признавайте за наши повеления"" [СМИЗО 2006, с. 369]. Ю. Шамиль-оглу считает Газана бекляри-беком Тимур-хана [Schamiloglu 1986, р. 189].

568

Абд ар-Раззак Самарканди [СМИЗО 2006, с. 368-371].

569

В летописных источниках Кебек фигурирует под загадочным именем "Бетсбул" (Betsabul), "Бетсбулан"" или "Беш-Сабулу" и считается, почему-то, что был убит своим братом Керим-Берди [см.: Смирнов 2005, с 178; Грумм-Гржимайло 1994, с. 133: Греков, Якубовский 1998, с. 294-295].

570

См.: Греков, Якубовский 1998, с. 301.

571

1 Шильтбергер сообщает, что Керим-Берди правил всего пять месяцев [Шильтбергер 1984, с. 36] Однако его монеты чеканились до 1416 г [см.. Федоров-Давыдов 1960, с 173; Рева. Шарафеев 2004, с. 93]. По мнению ряда исследователей (в частности, Й. Хаммер-Пургшталля и Б. Шпулера), к концу правления Керим-Берди примирился с Идигу, и они вместе стали действовать против литовского ставленника Джаббар-Берди [см.: Hammer-Purgstall 1840, s. 376-377. Миргалеев, Минуллин 2001; ср.: Горский 2000, с. 135]. Такой вариант был бы возможен только в одном случае – если бы Чокре, ставленник Идигу, погиб, и бекляри-беку срочно понадобился бы новый хан Однако, согласно сообщению Абд ар-Раззака Самарканди, Джаббар-Берди враждовал именно с Чингиз-огланом, т. е. Чокре [СМИЗО 2006Я, с. 372]. Кроме того, при Идигу находились несколько близких родичей Чокре, каждый из которых мог быть более удобным подставным ханом, нежели Керим-Берди, сын Токтамыша – смертельного врага Идигу. Двое из них. Сайид-Ахмад и Дервиш, впоследствии и в самом деле стали ханами при поддержке Идигу.

572

Иоганн Шильтбергер, современник и участник междоусобиц 1410-х гг., сообщает, что Чокре погиб в борьбе с неким претендентом на трон по имени Мухаммад, которого обычно отождествляют с Улуг-Мухаммадом [Шильтбергер 1984. с. 36, прим 118]. Однако есть основания усомниться в сообщении немецкого наемника, поскольку последние упоминания о Чокре относятся к 1416/1417 г., тогда как Улуг-Мухаммад выходит на историческую сцену не раньше 1419 г [см.. Сафаргалиев 1996. с. 444].

573

Монеты этого Сайид-Ахмада чеканились только в 819 г. х. (1416/ 1417 г.) [Рева, Шарафеев 2005, см. также: Барбаро 1971, с. 140, Langles 1802, р. 389].

574

См.: Сафаргалиев 1996, с. 445. Многие исследователи без оснований полагают, что Нур ад-Дин правил мангытами, после смерти Идигу в 1426-1440 гг. В. В. Трепавлов резонно раскритиковал подобные утверждения, показав, что первенец бекляри-бека умер раньше отца Вполне возможно, что он погиб вместе со своим ханом Джаббар-Берди По другим сведениям, Нур ад-Дин был бекляри-беком при хане Кадыр-Берди б. Токтамыше [см.. Трепавлов 2001. с. 83-84]

575

Г. Е. Грумм-Гржимайло и В. В. Трепавлов считают его Шибанидом [Грумм-Гржимайло 1994, с. 134; Трепавлов 2001, с. 585]. Однако его родословная четко прописана в "Муизз ал-ансаб": Дарвиш б. Тукрак б. Алты-Куртука б. Туктай б. Тимур-Ходжа б. Тактак б. Ачик б. Урунгташ б. Туга-Тимур б Джучи [Муизз 2006, с. 44-45; ср.. Гаев 2002, с. 32, 55]. Он приходился племянником вышеупомянутому Сайид-Ахмаду и двоюродным племянником Чокре [см.: Рева, Шарафеев 2005, с. 59].

576

См.: Сафаргалиев 1996, с. 445.

577

Цит. по: Грумм-Гржимайло 1994, с. 133.

578

По мнению Г. Е. Грумм-Гржимайло, мир был заключен [Грумм-Гржимайло 1994, с 1331, однако М. Г. Сафаргалиев сомневается в этом, поскольку в том же 1419 г. году в Орде появился новый хан Кадыр-Берди б. Токтамыш, поддержанный Витовтом и, в конце концов, победивший Идигу [Сафаргалиев 1996, с. 445-446].

579

Именно этим годом датированы последние монеты с его именем [Хромов 2002; ср: Северова 1994; Лебедев 20006, с 13]. О "солхатском императоре, друге Витовта" упоминает Жильбер де Ланнуа, посол герцога Бургундского, ездивший в Крым в 1421 г. [Ланнуа 1873. с 43, см. также: Смирнов 2005, с. 162]. М Г. Сафаргалиев отождествляет этого императора с Кадыр-Берди [Сафаргалиев 1996, с. 447], а А. Г. Гаев – с Бек-Суфи [Гаев 2002, с. 36]. Вполне возможно, что Витовт решил поддержать Бек-Суфи после гибели своего прежнего ставленника Кадыр-Берди.

580

Согласно Ибн Арабшаху, у Идигу было "около 20 сыновей, из которых каждый был царь владычный, имевший (свой) особый удел, войска и сторонников" [СМИЗО 2005, с. 343].

581

См.: Валиханов 1984, с. 234. Сведения источников о гибели Идигу и Кадыр-Берди весьма противоречивы. Так, согласно версии ал-Айни, дна врага встретились в сражении, в котором Кадыр-Берди погиб, а Идигу умер от ран [СМИЗО 2005, с 375; Вернадский 2000, с 295[. Высказывались предположения, что Идигу погиб в Крыму, а Кадыр-Берди – на Урале [см., напр.: Греков 1975, с. 269], однако, на наш взгляд, представляется, что было, скорее, наоборот: Кадыр-Берди, имевший возможность бороться за Крым при поддержке Витовта, вряд ли рискнул бы зайти за Урал, тогда как выдворенный из Крыма Идигу, по-видимому, встретил свой конец на территории своих прежних владений. Сообщение Ибн Арабшаха о том, что тело Идигу было вытащено из Сейхуна (Сырдарьи) или обнаружено у Саранчука [СМИЗО 2005, с. 343; см. также. Греков, Якубовский 1998, с. 295; Трепавлов 2001, с. 81], подтверждает нашу версию. В качестве даты гибели Идигу называются также 1422 и даже 1430/1431 г. [см.: Hammer-Pugstall 1840. s. 384; Грумм-Гржимайло 1994, с. 135; Трепавлов 2001, с. 85].

582

О трансформации образа Идигу из исторического деятеля в эпического героя см. подробнее: Урманче 1999, с 136-181.