АЛЬБИГОЙСКИЕ ВОЙНЫ

Занятая проблемами Святой Земли, церковь не сразу должным образом оценила угрозу, возникшую на ее исконной канонической территории.

Юго-запад всегда стоял несколько особняком от остальной Франции. Как помним, здесь еще в последние десятилетия Римской империи образовалось готское королевство - но в куда большей степени германцы подверглись романизации, чем оказали обратное воздействие.

Античное наследие оказалось здесь неизгладимым, благотворным было и влияние высокой арабской культуры, проникавшей из-за Пиренеев. Жемчужина средневековой литературы - поэзия трубадуров, вообще основы светской рыцарской культуры зарождались здесь, при аквитанском и тулузском дворах. Нравы там были вольны и изящны - в духе куртуазной любви. Свободнее, чем на севере, была и мысль. Позволительна была даже ирония над священниками и монахами. * эН 284?

Здесь и язык был свой - lange doc. То есть язык, в котором наше «да» произносится, как «ос» - в отличие от северофранцузского lange d'oil, в котором «да» это «oil» или «oui». Вот каково происхождение до сих пор сохранившегося названия исторической области Лангедок.

В относительно раскрепощенной духовной среде не замедлили возникнуть учения, далекие от того, чему учила католическая церковь, а то и прямо враждебные ей.

На востоке, на берегах Роны распространилась секта вальден-сов (или «лионских бедняков»), получившая название по имени богатого лионского купца Пьера Вальдо. Около 1170 г., перед тем, как раздать бедным все свое имущество, он, человек высокообразованный, подготовил и распространил перевод с латыни на народный лангедок Евангелия и некоторых частей Ветхого Завета. Сделал то, чего католическая церковь опасалась и в гораздо более позднее время: люди получили опасную информацию к самостоятельному размышлению.

Правда, с официальной церковью вальденсы не порывали, но их богословские взгляды говорили сами за себя. Существуют только рай и ад, чистилища не существует. Поэтому поминальные молитвы бесполезны - куда покойный попал, там ему и быть, земные слезы не облегчат его участь. Вальденсы скептически относились и ко всем церковным таинствам, даже к важнейшему - евхаристии, перевоплощению хлеба и вина в Святые Дары, в плоть и кровь Христовы. Главное, считали они, вести чистую жизнь - жизнь не по лжи. Все их богослужение сводилось к проповеди.

В Риме не сразу разобрались, что к чему. В 1179 г. папа Александр III даже дал Пьеру Вальдо устное разрешение на проповедь - очевидно, полагая, что «лионские бедняки» это не еретическое движение, а борцы за очищение нравов. Но все же вскоре на их деятельность был наложен запрет. А когда Вальдо не подчинился, его и его учеников на соборе в Вероне в 1184 г. объявили еретиками. Однако его не утихомирило и это, он продолжал проповедовать до самой смерти.

Часть его сторонников, «католические бедняки» благоразумно умерили пыл и возвратились в лоно церкви. Но были и такие, что остались на позициях инакомыслия, и эта ветвь вальденсов просуществовала еще более трех столетий, примкнув в 1532 г. к Реформации.

Более радикальны были альбигойцы (названы так по их центру - ГОрОДу Альби), приверженцы секты, распространившейся в Лангедоке и Аквитании. Их учение ближе даже не к христианству, а к иранскому манихейству и попало на юг Франции от болгарских богомилов.

Мир, по их воззрениям, делится на две непримиримые половины: божественную - светлую, чистую и духовную; и противостоящую ей дьявольскую - вещественную и греховную. Церковь они называли «домом лжи» и относили к царству мрака. Себя они считали «катарами» - в переводе с греческого «чистыми».

Воплощение Иисуса Христа, Его причастность к человеческой природе они отрицали: всякая плоть, как и все земное, тварное, принадлежит дьяволу.

В их организации носителями светлого начала были «совершенные», составляющие замкнутое сообщество (друг друга они узнавали по особым знакам). Это были люди высокой нравственности, хранящие целомудрие. Они не ели мяса, не имели своего дома - всю жизнь проводили в странствиях, источником их существования была милостыня. Они могли принимать любое социальное обличье: рыцарей, купцов, направляющихся на ярмарку крестьян. Только они могли совершать единственное признаваемое катарами таинство - «утешение», которое имело особую силу, когда давалось умирающим, испытывающим предсмертные муки.

Все остальные приверженцы учения считались простыми «верующими». Они вели обычную жизнь и, чтобы не привлекать к себе внимания, ходили в церковь.

Движение становилось все более массовым. В 1167 г. альбигойцы провели свой собор, где было утверждено вероучение, закреплена организация. Присутствовал и «иностранный гость» - византийский епископ-еретик Никита, представляющий болгарских богомилов.

Через 10 лет граф Тулузский Раймонд V был в смятении: «Церкви разрушены или заброшены, священники поддались заразе, я бессилен сделать что-нибудь, ересью захвачены самые влиятельные люди моей страны, толпа идет за ними и покинула веру». Сын же его, Раймонд VI, уже сам был в плену ереси, только не имел решимости совсем отойти от католичества. Около него постоянно находились два духовных наставника: католический епископ и катарский «совершенный». Последний, в случае смертельного недуга графа, должен был напутствовать его последним «утешением».

Озабочены были и в Риме. Поначалу папы не хотели доводить дело до крайности, ибо ясно было, что малой кровью язву не залечить. Стали посылать проповедников со словами убеждения, с при зывами одуматься. Пробовали действовать и с помощью внешнего эффекта: прибывшую для проповеди большую группу монахов-цистерцианцев возглавляли папские легаты в сопровождении пышной свиты. Но скоро поняли, что так успеха не добьешься: «совершенные», жившие и действовавшие в гуще народа, были ему ближе, чем штатные проповедники.

Куда большего достиг монах Доминик - впоследствии основатель доминиканского ордена, после смерти канонизированный. Он и его сподвижники вразумляли людей с позиций евангельской простоты и скромности - и часто находили дорогу к их душам.

Доминику удалось отвратить от ереси многих, но его усилий было уже недостаточно. Дело дошло до того, что когда папский легат Пьер Костельно явился к ту-лузскому двору, его убил один из рыцарей графа Раймонда VI.

Узнав об этом преступлении, папа Иннокентий III объявил против еретиков-катаров крестовый поход (1207 г.). Французский король Филипп II Август был занят войной с Англией (и вообще не проявлял большого рвения в искоренении ереси), но его участия и не потребовалось. Северофранцузские рыцари, давно уже завистливо поглядывавшие на богатый юг, двинулись под предводительством Симона де Монфора, графа Лейстерского. Граф владел обширными ленами и во Франции, и в Англии. Он был участ- ' Папа Иннокентий III ником Четвертого крестового похода, но под Константинополем его не было - он оказался одним из немногих, кого остановило папское неодобрение. Теперь де Монфор нашел применение для нерастраченной энергии.

Цветущие земли тулузского графства подверглись страшному разгрому. Гнев северян питался и религиозным рвением, и жаждой грабежей и захвата, и злобой от осознания своей культурной отсталости по сравнению с лангедокским дворянством. Совершались массовые убийства, при этом порою не считались с тем, какой веры придерживается жертва. Вошел в историю ответ одного прелата на вопрос, как в захваченном городе отличить еретиков от правоверных католиков: «Убивайте всех, Господь Бог отберет своих».

Симон де Монфор присвоил себе, как лен, графство Фуа, лежавшее у самого подножья Пиренеев - его государь выступил на стороне альбигойцев. С этим не захотел мириться король Педро II Арагонский - тесть Раймонда Тулузского. Соседство агрессивного и фанатичного пришельца его не устраивало, к тому же испанские королевства Каталония и Арагон были связаны с Лангедоком и Тулузой не только языком и культурой, но и тесными личными отношениями правителей.

В 1213 г. Педро Арагонский и Раймонд Тулузский осадили замок Мюре, в котором укрепился Монфор. Но южан постигла неудача. Епископ, находившийся в замке, вдохновил его защитников обещаниями прощения всех грехов и райского блаженства павшим в бою. Осаждающие сами были атакованы и потерпели полное поражение. Король Педро погиб.

После этого крестоносцы быстро сломили вооруженное сопротивление альбигойцев. Духовные вожди катаров кончали жизнь на костре. Помогало ли им выносить мучения «утешение»? Папа Иннокентий хоть и был удовлетворен успехами, но не мог без прискорбия наблюдать, как подвергается разгрому благодатный край. Еще он не хотел отдавать все графство Тулузское Монфору, но на Латеранском соборе на него ополчились за это и прелаты, и сеньоры-крестоносцы. Прозвучало: «Если ты, святой отец, не хочешь отдать Монфору завоеванную им землю, то лучше ее опустошить огнем и мечом!». Претензию пришлось удовлетворить. Но Монфора погубила собственная жадность. Он вознамерился отвоевать у Раймонда и ланге-докские его владения и погиб в бою.

На том же Латеранском соборе получил официальное признание орден братьев-проповедников доминиканцев. Доминик и во все время войны призывал заблудшие души одуматься. Раскаявшиеся платили подать в пользу папы и получали прощение. Более неразумные, для увещевания которых требовались усилия епископского суда, приговаривались к конфискации имущества и покаянию. Неисправимых ждал костер.

Последний горный оплот альбигойцев пал только в 1244 г. Но долго еще звучали слова утешения «совершенных». Может быть, и сейчас еще звучат? J +фп§ 288?.пф^ 2