ВТОРОЙ КРЕСТОВЫЙ поход

Крестовый поход увенчался успехом во многом благодаря тому, что мусульманский мир раздирали конфликты, в первую очередь связанные с турецкой экспансией. Религиозные чувства отошли на задний план, на передний вышли жажда захватов или страх потерять свое. Неудивительно, что каирскому халифу милее (вернее, не так противны) были заморские христиане, чем единоверные (не совсем, правда) турецкие султаны и эмиры. Но долго это продолжаться не могло: слишком инородная сила вторглась на земли стран, приобщенных к исламу пророком и его преемниками, а Иерусалим - это священный город и для мусульман.

Христианским государствам, прижавшимся к Средиземному морю и открытым атакам из пустыни, приходилось все туже. В 1144 г. пало Эдесское графство: турки разрушили стену города удачным подкопом, ворвались в пролом и перебили всех защитников и жителей. Раймонд Антиохийский почувствовал, что теперь его черед, и обратился за помощью к святому престолу.

Но папа Евгений III сам находился в трудном положении: в его собственном городе купцы, ремесленники и мелкие рыцари прогнали назначенных им консулов и установили республику во главе с проповедником Арнольдом, противником светской власти папы. С юга ему угрожали норманны. Рожер II, племянник Роберта Гискара, в 1140 г. короновался как король «обеих Сицилий» - ему удалось прибрать к рукам все итальянские владения норманнов: Сицилию, Апу-лию, Калабрию и Неаполь. Так что католический первосвященник не мог с должной страстностью отдаться организации нового крестового похода.

Хуже того, прежнего религиозного порыва трудно было ждать и от его паствы. На мировосприятие благородного рыцарского сословия все более разлагающее влияние оказывала светская куртуазная культура - изящная, воспевающая земные радости, а если и зовущая на подвиг - то скорее ради благосклонности дамы сердца, а не во славу креста.

Но светильник веры никогда не гаснет, и всегда находятся сердца, в которых в трудную пору он воспламеняется особенно ярко. Таким сердцем обладал французский аббат Бернар Клервоский - вдохновенный проповедник, богослов-мистик и давний недруг Пьера Абеляра. Ему папа и поручил вдохнуть в христиан пыл своей души.

Одним из первых внял призыву Бернара молодой французский король Людовик VII. Его угнетал тяжкий грех - во время недавней усобицы в Шампани он приказал поджечь церковь, в которой укрылось около тысячи человек, и вряд ли кто из них спасся. Поход в Святую Землю представлялся королю ниспосланным свыше средством избавления от угрызений совести. По натуре он был человеком добрым, может быть, даже излишне мягким.

Когда проповедник и король вместе вышли к народу - восторг был неистовый. Бернар стал раздавать людям матерчатые кресты, и те принялись тут же нашивать их на одежду. Когда кресты закончились, он разорвал свое одеяние, чтобы из лоскутов нарезали новые.

Добившись успеха во Франции, Бернар Клервоский направился в Германию. Там уже поработали проповедники, но несколько иного уровня. Толпа поняла их на свой лад и отвела душу, громя евреев. Зачем далеко ходить?

С появлением Бернара погромы прекратились. Слышавшие его Речи начинали принимать его за святого. Они полностью соглашались, что проповедник предлагает самый подходящий способ выражения религиозного чувства.

На соборе немецких иерархов в Шпейере Бернар предложил свой план действий. Крестоносное наступление одновременно на трех фронтах: на Пиренейском полуострове, против балтийских славян и в Сирии. Последний театр военных действий должен стать основным.

Больше всех колебался - идти или нет? - германский император Конрад III. Его постоянно отвлекали проблемы со своими герцогами. Но проповедник привел ему неотразимый аргумент: сможет ли властитель, проявивший нерадение, оправдаться, представ перед Спасителем на Старшном Суде? Он, который был награжден свыше таким могуществом? Император растрогался до слез и сразу же стал готовиться к выступлению.

Двинулись два войска - французское и немецкое. В обоих было примерно по 70 тысяч рыцарей, а простых воинов - без счета. Когда добрались до Константинополя, борцы за веру сразу же принялись за старое - начали грабить предместья. Византийский император Ма-нуил тоже был научен опытом предшественников - поспешил переправить крестоносцев через Босфор в Малую Азию.

Еще при подготовке к походу папа призвал верных своих воинов поменьше отвлекаться на соблазны мира сего - на охотничьих собак и соколов был наложен запрет. Но обоз все равно был огромен, и расслабляющих душу походных излишеств хватало. А за королем Людовиком последовала его жена Элеонора Аквитанская - женщина легендарной судьбы.

Не в пример вяловатому и набожному мужу, Элеонора еще девчонкой отличалась веселым и задорным нравом. Была прекрасной наездницей, без промаха стреляла из лука. Единственная дочь герцога Вильгельма Аквитанского, она жадно интересовалась и политикой. Прочими премудростями тоже - и земными, и небесными. Красота, очарование, изящные манеры - все это тоже было при ней.

В пятнадцать лет девушка влюбилась в молодого незнатного рыцаря. Отец и родня о браке не хотели и слышать. Впрочем, вполне возможно, что Элеонора, при ее характере, сумела бы настоять на своем. Но произошла трагедия: на ее глазах возлюбленный погиб на турнире. Горе девушки было безмерно, но судьба послала ей утешение - к ней посватался французский король, а такая честь не могла быть безразлична юной аристократке.

Замужество состоялось, но сразу выяснилось, что порядки, царящие при парижском дворе, явно не по ней. Чопорность, строгая * 272 н^- * религиозность, никакого проявления живого чувства. Но молодая королева не поддавалась, она пыталась жить так, как у себя дома в Аквитании - и не без успеха. Окружила себя трубадурами и поклонниками, затевала шумные забавы. Словом, вела себя несколько легкомысленно. Но король любил свою жену и ко всему относился снисходительно.

Элеонора и на крестовый поход смотрела как на увлекательное приключение. Но дела в Малой Азии сразу же стали принимать угрожающий оборот. Немцы выступили первыми, турки постоянно донимали их внезапными налетами. А при Дорилее, в тех же местах, где в 1096 г. христианами была одержана славная победа, на этот раз их ждала тяжкая неудача. Огромное число быстрых мусульманских всадников одолело изнемогающих в своих стальных доспехах немецких рыцарей. Началось отступление, вскоре превратившееся в бегство. Вместе со своим императором Конрадом до Константинополя добрались немногие.

Французы, узнав о поражении немецких соратников, решили не удаляться от моря (тем более, что побережье по-прежнему удерживали византийцы). Но и они не избегли постоянных атак противника. Турки метко разили крестоносцев стрелами, многие срывались с узких горных тропинок в пропасти. Был момент, когда королю, взобравшемуся на скалу, едва удалось в одиночку отбиться от нескольких неприятелей. Только колонна тамплиеров уверенно шла к цели - эти братья-монахи показали себя отменными воинами.

Когда добрались до Атталии, предводители похода рассудили, что продолжать путь подобным образом сродни самоубийству. Отправили гонцов в Константинополь: просить у Мануила корабли, чтобы добраться до Антиохии, христианского княжества, морем.

Византийский император откликнулся на призыв о помощи, но судов пришло мало. Места хватило только для рыцарей - простых воинов бросили на берегу. Кто не погиб от голода и болезней, не был зарублен турками - попал в рабство.

На сирийском берегу соединились с остатками немецкого войска - они прибыли туда тоже морем. Вскоре подошли отряды из Иерусалимского королевства. Сообща приняли решение идти на Дамаск - город богатейший, но прекрасно укрепленный.

Антиохийский правитель Раймонд Тулузский, дядя королевы Элеоноры, уговаривал отдохнуть в его владениях, собраться с силами. Но против этого решительней всех возражал король Людовик. Его супруга зажила здесь с привычным блеском, и почудилось королю или нет, - похоже, назревал роман не с кем иным, как с дядюшкой Раймондом. Благо, оказалось, что королева беременна, и ее отправили морем в Париж.

Дамаск был окружен множеством садов, разделенных высокими каменными оградами. Выбить из них турок стоило немалого труда, но разместиться здесь удалось не без удобства.

Тем временем иерусалимской знатью овладели сомнения: а не выгоднее ли иметь соседями по-прежнему турок? Если Дамаск будет взят - глядишь, туда нахлынет огромное число переселенцев, и не успеешь оглянуться - Иерусалимское королевство станет вассальным леном. Чтобы такого не случилось, решили довести до сведения вождей прибывших крестоносцев якобы добытые у перебежчиков сведения: город слабее всего укреплен с юго-востока.

Те прислушались и перебрались туда, куда надоумили. Но там не было ни деревца, стены оказались неприступными, а в оставленных садах сразу же укрепились турки. Промучившись какое-то время, крестоносцы отправились восвояси.

История донесла до нас другую версию происшедшего: иеруса-лимцев за 250 тысяч золотых уговорил действовать в его интересах дамасский эмир. И оказался жуликом - расплатился не золотом, а позолоченными медяшками.

Людовик вернулся во Францию в конце 1149 г. и сразу затеял развод с женой - по-видимому, та предоставила ему для этого достаточно поводов. Брак был расторгнут законным порядком на соборе в Божанси в 1152 г.

Но следствием этой разлуки стало то, что герцогство Аквитанское перестало быть приданым отвергнутой королевы и ушло из* -Ф»з ™ И^- 9 под власти французской короны. Элеонора же вскоре вышла замуж за 19-летнего английского короля Генриха II Плантагенета, который был на 11 лет моложе невесты.

Поначалу британская монаршая чета жила душа в душу, потом наступил вполне ожидаемый разлад. Но это дело личное, к тому же английское. В области же международных отношений ситуация сложилась следующим образом. Аквитания стала владением Англии и образовала непрерывную цепочку с другими такими же английскими владениями во Франции: Меном, Анжу (Генрих унаследовал их от отца), Нормандией (досталась от матери) и Бретанью (перешла к Англии в результате женитьбы его младшего сына). Все эти области числились в ленной зависимости от французского короля, но по реальному раскладу сил выходило, что английский государь теперь сильнее своего предшественника по супружескому ложу даже на его собственной территории.

Это сделало неизбежной войну между государствами, начавшуюся в 1160 г. Людовик не добился в ней успеха, на это трудно было и рассчитывать - но, к чести своей, он и не позволил сопернику поглотить его королевство. Если смотреть на вещи трезво и знать историческую перспективу - это уже не мало. Ведь Франция, несмотря на свой авторитет, на свою высокую культуру была государством не из сильнейших. Вспомним хотя бы то, что, в отличие от английских, французские сеньоры имели возможность жить преимущественно своим умом и своими интересами.