179 9

Договор между сторонами закреплялся оммажем - принесением присяги на верность («фуа») по процедуре, с которой мы уже сталкивались (для вящей задушевности отношений к ней добавился еще «поцелуй мира»). Подписывались соответствующие документы.

Феод мог быть отобран у рыцаря или его наследников только в случае измены сеньору - а мы помним, что по складывающимся понятиям такое деяние приравнивалось к предательству Иуды. Устанавливался такой принцип феодальной подчиненности: «сеньор моего сеньора не мой сеньор». Принцип, весьма чреватый последствиями во время смут, когда знать выказывала неповиновение королю.

Феод должен был принести его держателю доход, достаточный для снаряжения на войну и для жизни в мирное время - достаточный ему, его ближним и домочадцам. А еще надо было не забывать о материальном интересе сеньора: делать подношения, когда посвящается в рыцари его сын или выходит замуж дочь; или в экстренных случаях - когда господин угодил в плен и его надо выкупать.

Служба вассала сеньору складывалась из военной и судебной. Военная состояла в обороне крепостей и замков, в участии в набегах и походах. Но были ограничения: за свой счет вассал служил не более 40 дней и не далее определенных территориальных границ. Если сеньор желал большего - он должен был за это платить.

Трижды в год - на Рождество, на Пасху и на Троицу вассал являлся ко двору сеньора, на заседания его «курии». Там в это время решались важнейшие вопросы, и надо было вникнуть в суть дела и постараться дать хороший совет. А когда сеньор разбирал конфликты между своими подданными, надо было принять участие в суде.

Помимо этих основных своих обязанностей, вассал должен был оказать достойный прием господину, когда тот объезжал свои владения или охотился.

Большие личные проблемы у многих членов бедных рыцарских семей возникали в связи с тем, что феод не только нельзя было про* -зН 180 Ф 9 дать, но он еще и не подлежал разделу при наследовании. Когда умирал глава семьи, его место замещал старший сын или кто-то другой из родственников мужского пола, оставшийся за главного. Он уплачивал сеньору положенную подать (иногда до 20% стоимости наследуемого имущества), приносил присягу на верность - и вступал в права наследника. Другие домочадцы материально теперь полностью зависели от него.

Что было делать младшим сыновьям? Они могли уже быть посвящены в рыцари, но положение их при этом оставалось безнадежно подчиненным. И они или терпели, или уходили в далекие походы - в надежде обзавестись собственным поместьем - феодом на завоеванной земле, или становились клириками (явление это было массовым - отчасти поэтому устройству церкви были свойственны многие черты военной организации).

Был еще один выход, на грани криминала: охмурить и похитить дочку богатого сеньора (не своего, разумеется), жениться на ней увозом, добиться от тестя прощения - и урвать наконец свой кусок от жизни. Способствовала ли успеху таких романов нарождающаяся куртуазная поэзия? Вполне возможно.

Сословие феодалов, подразделившись по знатности и силе, образовало «феодальную лестницу». На вершине ее стоял король - в этом ему не отказывали даже в худшие смутные времена, хотя бы в дань памяти о его славных предках.

Потом шли крупнейшие самовластные сеньоры, герцоги и графы, повелители соответствующих герцогств и графств. Они могли выставлять многотысячные армии своих вассалов. Еще бы - в их владениях находились десятки городов, сотни селений, множество замков. Они собирали налоги в свою пользу и чеканили монету (особенно независимы были: на юге - граф Тулузский, правитель Аквитании и Прованса, на северо-западе - нормандский герцог). Большие сеньоры значительно укрепили свое независимое положение во время недавно рассмотренного нами «парада суверенитетов» IX-X веков. Основу их иммунитета составляли право суда и наказания, право взимания податей в своих землях. Наделяя их иммунитетом, король, верховный сюзерен, практически отказывался от контроля над тем, как управляются огромные области его королевства.

Эти владыки, в свою очередь, могли даровать иммунитет своим вассалам первого ряда - баронам, которым в качестве феодов предоставлялись обширные «замковые области», или баронии. Бароны были, как правило, представителями родовитой знати, которые поступили под покровительство своего сеньора не с одним только конем и мечом и не с парой деревенек: у них были свои немалые потомственные владения (повторим, что значение термина «бароны» четко так и не определилось. Иногда к ним относили только сеньоров, совершивших оммаж с самим королем - в такой трактовке это были в первую очередь герцоги и графы, а также сеньоры королевского домена - личных владений короля).

Следующая ступенька - мелкие феодалы, простые рыцари, которые в лучшем случае могли привести с собой лишь нескольких конных воинов, оруженосцев и слуг. По происхождению многие из них были вчерашними доверенными людьми простого происхождения, за расторопность, за особые заслуги или просто по доброй воле господина продвинутые в благородное воинское сословие и получившие от него во владение деревню-другую, а то и часть большого села.

Такая неродовистость многих из них стала причиной того, что простых рыцарей от знатных сеньоров отделяла резкая грань - они были им не ровня. Но не менее резкая грань отделяла рыцаря от простолюдина. У него были феод и замок, он воевал на коне в стальных латах или в кольчуге, с копьем и мечом, а главное - он был посвящен в рыцарское достоинство.

Это посвящение объединяло весь класс феодалов, через него должен был пройти каждый представитель воинского сословия - от самого незнатного и малоимущего до высшего сеньора и принца.

Обряд этот поначалу был светским - вернее, не христианским, языческие элементы наличествовали в избытке. Но вскоре он превратился в целую религиозную церемонию. Предшествующую ему ночь юноша должен был посвятить молитвам в храме, а наутро исповедаться и причаститься.

Сеньор вручал ему щит, доспехи, шлем, копье. Самое же главное - меч, предмет гордости рыцаря, символ его чести. Меч благо словлялся священником, а по традиции, идущей еще от языческих времен, он мог носить собственное имя (меч Эскалибур короля Артура, меч Дюрандаль Роланда).

Одна из компонент процедуры посвящения - «куле», ритуальная, но сильная оплеуха, которую наносил своему подопечному сеньор. Она служила символическим залогом того, что рыцарь стойко встретит любой вражеский удар и любой удар судьбы.

Посвящение надо было заслужить: обучиться «вежеству» - правилам хорошего тона, закалиться воинской тренировкой, приобрести боевой опыт. Не зря же легендарный граф Роланд в юные лета служил оруженосцем Карла Великого. Для полноценного образования юные отпрыски рыцарских семейств могли подолгу пребывать в замке сеньора (при этом они использовались для охранной службы и выполняли хозяйственные поручения). Сами сеньоры часто отдавали своих сыновей на воспитание или кому-то из родни, или наиболее уважаемому вассалу - главное, чтобы это были люди, овеянные боевой славой, у кого было чему поучиться будущему рыцарю.

Поскольку воинское сословие было правящим, войны происходили часто и военное дело было на высоте.

Основой войска была рыцарская кавалерия. Где-то в конце первого тысячелетия произошла подлинная революция - были изобретены (или заимствованы с Востока - какая разница) стремена. На наш непосвященный насмешливый взгляд - чего бы особенного? Но стремена в еще большей степени, чем седло, позволяли конному воину обрести уверенность. Поменьше думать о соблюдении равновесия, изо всех сил впиваясь коленями и бедрами в бока коню. Теперь можно было сконцентрировать свое внимание, ловкость и умение на том, чтобы поосновательнее всадить в недруга свое трехметровое копье, крепко сжатое кольчужной рукавицей, или рубануть его мечом. Само появление такого копья, не будь стремян, было бы невозможно. Лишь немногие продолжали по старинке заниматься метанием дротиков.

Более того - появилась возможность облачиться в сверхтяжелые защитные доспехи. Надеть длинную, до колен кольчугу, а поверх нее еще и стальные пластины, защищающие наиболее опасные места - вскоре они станут цельными латами. Пугающий гуманоидный Шлем, поножи, а там придет черед и коня обрядить в броню (что, впрочем, делали еще сарматы и парфяне). При этом уровень общефизической подготовки был таков, что в своих доспехах рыцари могли свободно танцевать и плавать.

За этим цветом европейского войска шли всадники младших чинов - не имеющие рыцарского звания сержанты, молодые дворяне, не прошедшие обряд посвящения.

Все большее значение в тактике того времени отводилось умелому использованию пехоты. Основой ее были ополчения, выставляемые сельскими округами и городами. Главное вооружение - луки и арбалеты (на что способен хороший стрелок - в полной мере покажут англичане во время Столетней войны). Были еще отряды пехотинцев, состоящие преимущественно из замковой стражи: на них были железные шлемы, короткие кольчуги или кожаные доспехи, усиленные металлическими бляхами. Вооружены они были копьями, рогатинами и ножами.

Возрастала роль военных инженеров - специалистов по осадам, строительству временных защитных сооружений и переправ.

Еще одно свидетельство принадлежности к феодальному сословию и предмет гордости - замок. Он же служил и важнейшим средством выживания в том мире.

Если не было войны с внешним врагом - господа все равно времени зря не теряли. Они не любили скучать, а потому под любым предлогом затевали «частные», или феодальные войны - междоусобицы. Таковые были их признанным правом, и французские короли тратили немало сил и нервов, чтобы удерживать своих подданных от свар.

В феодальных войнах установилось правило: «Пахарь и его вол неприкосновенны». Но в боевой горячке о правилах не всегда вспоминали, а если и помнили - было и помимо вола, что предать уничтожению и с чем очень не хотелось расстаться крестьянину и хозяину земель. Поэтому замок был жизненно необходим и для господ, и для селян. Владелец замка (шато) - шателен должен был укрыть в нем не только его обитателей, но и крестьян с их скотом и скарбом. И, конечно, же, отбить вражеское нападение.

Замок старались расположить на вершине холма - природного или насыпного (или на более солидной возвышенности - помните, как поразили князя Мышкина увиденные им в Швейцарии могучие рыцарские твердыни, взлетевшие на скалы заоблачной высоты).

Главным оплотом обороны была цитадель - донжон. По периметру холма устраивалась бревенчатая стена - за ней и укрывалось окрестное население.

Донжоны сначала тоже были деревянными. Это было дешево, но ненадежно - длительной осады они выдержать не могли, а при особо неблагоприятном развороте событий их быстро охватывало пламя. Поэтому стали строить каменные, сначала квадратные в основании, а потом цилиндрической формы. Совершенствовались осадные орудия и приемы штурма - не отставала и архитектура замков. Скоро многие из них превратились в мощные многоярусные крепости. С подъемными мостами, дозорными путями по стенам, каменными галереями с навесными бойницами, с донжоном, выросшим на недосягаемую высоту. Вот оно, то, что радует глаз, а то и вызывает необъяснимый душевный трепет, когда смотришь исторический фильм или листаешь книгу с хорошими романтическими иллюстрациями. Особенно славился Шато-Гайяр, возведенный Ричардом Львиное Сердце в устье Сены.

То обстоятельство, что замок был еще и жилищем феодала и его семьи, привнес в его архитектуру элементы дворцовых построек. Зал для приемов и трапез с огромным камином, супружеская опочивальня, не так уж редко - библиотека. И множество других помещений, жилых и хозяйственных, которые постоянно пристраивали и перестраивали. Планировка получалась замысловатая, и в темных извилистых проходах было место, где затаиться наемному убийце - чтобы всадить кому надо кинжал по самую рукоятку. Как же без этого в мрачном средневековье?

Формально кто угодно, по одному своему хотенью, возвести замок не мог. Верховным правом на строительство укреплений обладал король. Он делегировал его своим самым высокопоставленным вассалам, те, в свой черед, давали разрешения своим - и так далее. Но все равно находились субъекты, для которых закон не писан, и они сооружали свои гнезда (часто разбойничьи) самочинно.

Иногда сеньоры разрушали такие плоды самодеятельности, но обычно предпочитали не связываться. Заденешь одного, заденешь другого- примут близко к сердцу, забеспокоятся остальные… Неизвестно, чем дело кончится. Клятва в верности - это само собой, но ведь во время оммажа и сеньор клялся всячески блюсти интересы своего вассала. А эти ребята хоть и небогатые, но все как на подбор, одно слово - рыцари.

До сих пор по всей Франции, среди прекрасных ее пейзажей высится около пяти тысяч рыцарских замков, приведенных в состояние, достойное этой преуспевающей, насквозь буржуазной страны. А еще про примерно такое же количество известно, что они были - но от них или следа не осталось, или их следы - объекты археологических раскопок.

Помимо взаимных наскоков, феодалы значительную часть своего досуга посвящали охоте. В почете была соколиная охота (ястреб из-за его низкого полета считался непрестижной птицей). Но больше всего любили конные облавы с собачьими сворами. Высшим шиком считалось заколоть кабана мечом прямо с седла.

От такой забавы могли страшно пострадать креОхота стьянские поля, по которым очертя голову, дикой ордой проносились десятки всадников. Но тем - было бы о чем горевать. А мужики лишь молча сжимали кулаки. Не было ли это отчасти атавизмом взаимоотношений завоевателей и покоренных? Но была и законодательная база: собственник всей земли - сеньор, и он охотится в своих владениях, где ему вздумается (пройдет немало времени, прежде чем такой порядок будет пересмотрен - по крайней мере, на бумаге).

У крестьян могли возникнуть и другие поводы для обиды. Многие леса объявлялись заповедными, и охотиться - даже находиться в t 186 §пф^ 3 них - могли лишь избранные (например, те вассалы, которым сеньор даровал такое право в знак своей милости). Все прочие, застигнутые там, могли оказаться и в петле. А ведь для крестьянской семьи лесная дичь зачастую была основным источником мяса. Господа же охотились ради удовольствия, добыча была для них лишь сопутствующим деликатесом - мясо они преимущественно покупали на бойнях.

Еще одно излюбленное аристократическое времяпрепровождение рыцарские турниры. Возникли они во Франции в середине XI в. На широком поле два конных отряда, предводительствуемые знаменосцами, вступали в ожесточенную схватку почти всерьез: разве что слегка притуплялось оружие и высказывалось пожелание - до смертоубийства дело по возможности не доводить.

Для молодых рыцарей такие ристалища были отличной тренировкой перед настоящими битвами. В случае успеха можно было и неплохо поживиться: поверженный противник считался пленником и должен был заплатить изрядный выкуп, его конь и оружие тоже доставались победителю. Но главное - победа в нешуточном состязании приносила славу герою. Поэтому необходимо было, чтобы все узнали и запомнили, кто ты такой. Вот откуда пошли яркие гербы, красующиеся на щитах - чтобы издалека было видно (не будем забывать, что на рыцарях к тому же были закрывающие лицо шлемы - так что без герба никак не можно). Здесь же - один из важных побудительных мотивов развития геральдики.

Король, царедворцы, крупные сеньоры часто были устроителями турниров и рассылали по всей округе уведомления о них. Но у церкви было свое мнение на этот счет. Собор, состоявшийся в 1130 г. в Клермоне, постановил: погибшие в подобных нечестивых баталиях лишаются христианского погре- Рыцарский поединок бения. Может быть, церковь иногда действительно поступала так сурово, но популярность турниров росла год от года.

Вскоре характер турниров существенно изменился, а подтолкнули к этому «жюте» - поединки совсем молодых, только что посвя^- 187 2 щенных рыцарей, предварявшие большие командные столкновения. Зрители нашли, что дуэль более азартна и зрелищна, чем обезличенная свалка отрядов - и турниры стали такими, какими мы их и представляем с детства.

Длинный барьер, с разных концов которого металлизированные храбрецы несутся во весь опор навстречу друг другу с копьями наперевес. Красочные герольды - распорядители состязания. Трибуны, заполненные возбужденной нарядной публикой - все сплошь высшее общество. Здесь же - дамы сердца соперников. Одна из них повяжет свой платок на локоть гордого и радостного победителя, а другой останется досадливо прикусить губу.