ДЕЛО ДРЕЙФУСА

В 1894 Францию потрясло «дело Дрейфуса». На первый взгляд не такое уж значимое, оно раскололо общество на две непримиримые части. «Линия фронта» проходила даже внутри семей.

Началось с того, что уборщица германского посольства, работавшая на французскую разведку, извлекла из корзины для мусора в кабинете военного атташе бумагу, из которой следовало, что кто-то передает потенциальному противнику планы важнейших приграничных фортификационных сооружений.

Вскоре майор контрразведки Анри, ведший это дело, получил еще один документ, на этот раз написанный, скорее всего, рукою самого шпиона или предателя. Это были подробные сведения о новейшем орудии калибра 120 мм. Был сделан вывод, что такими сведениями может владеть только артиллерийский офицер из генштаба.

Майор Анри провел предварительный анализ, и ему показалось, что почерк, которым написана добытая бумага, схож с рукой капитана Альфреда Дрейфуса. Когда привлекли экспертов-графологов, трое из пяти не исключили, что подозреваемый действительно может являться автором.

Альфред Дрейфус был евреем по национальности, родом из ставшего германским Эльзаса. Сослуживцы вспомнили, что в его высказываниях проскальзывали прогерманские настроения, но сам Дрейфус это отрицал. Он считал себя патриотом Франции. Разумеется, он категорически отрицал и свою вину. Тем не менее его арестовали по обвинению в государственной измене. В значительной части прессы поднялась обличительная кампания, в том числе антисемитская.

Суд (военный трибунал) был скорый. Свидетели обвинения выступали неуверенно, зато очень эмоционален был майор Анри, воскликнувший: «Этот изменник сидит здесь!» Когда члены трибунала удалились для совещания, к ним прибыл нарочный от министра обороны с посланием, фактически требующим обвинительного приговора. Дрейфус был осужден на пожизненные каторжные работы.

Утром 5 января 1895 г. перед строем солдат во внутреннем дворе военной академии осужденному был зачитан приговор. Мощного телосложения сержант сорвал с него погоны и прочие регалии, переломил о колено офицерскую шпагу. Дрейфус, худощавый, интеллигентного вида человек в очках, выкрикнул: «Солдаты, они бесчестят невиновного! Они наказывают невинного человека! Да здравствует

Дрейфусу зачитываю приговор Франция! Да здравствует армия!» Тем временем из двадцатитысячной толпы, бурлящей у ворот академии, раздавалось: «Иуда Искариот! Предатель! Смерть жидам!». Осужденного отправили на Чертов остров в Карибском море, откуда мало кто возвращался.

Вскоре сменился начальник контрразведки - им стал подполковник Жорж Пикар. К нему поступила новая добыча из германского посольства: написанное на тонкой бумаге письмо, бывшее, по-видимому, исходящим и предназначавшееся агенту, - но почему-то не отправленное, а угодившее в ту же корзину. В нем запрашивались «дополнительные сведения по интересующему вопросу».

Письмо было адресовано майору Эстергази - сыну французского генерала, потомку знатного венгерского рода. Майор, несмотря на аристократическое происхождение и очень выгодный брак, постоянно нуждался в деньгах - жизнь он привык вести привольную. За Эстергази была установлена слежка, и вскоре в руках Пикара оказались два письма, написанных его рукой. Почерк явно был идентичен тому шпионскому донесению, которое приписывалось Дрейфусу.

Пикар, полагая, что военное руководство будет чинить препятствия продолжению расследования, передал сведения одному сенатору, а тот посвятил в них брата осужденного Матье. 15 ноября 1897 г. Матье Дрейфус публично обвинил майора Эстергази в измене.

Но к тому времени майор Анри, бывший в курсе дел своего шефа, успел сфабриковать еще одну улику, усугубляющую вину Дрейфуса: в перехваченную телеграмму итальянского военного атташе (Италия была союзницей Германии) он вставил фразу «Дрейфус арестован, предосторожности приняты, наш эмиссар предупрежден». Причем действовал Анри скорее всего не из корыстных побуждений: уверенный в виновности Дрейфуса и придерживаясь реакционных взглядов, он считал свой поступок патриотическим.

А Эстергази решился на дерзкий шаг: потребовал, чтобы в деле вновь разобрался военный трибунал.

Вот тут-то и появился повод для того, чтобы Франция раскололась. Генералитет сплотился чугунной стеной. И он, и поддерживающая его пресса стояли на той базовой позиции, что они отстаивают честь армии. Судейская коллегия оправдала Эстергази. Великий писатель Эмиль Золя сказал по этому поводу, что такое решение «прозвучало смертельным ударом по истине и правосудию».

Через газету «Аврора» (издаваемую будущим премьер-министром Клемансо) Золя отправил открытое письмо президенту республики Феликсу Фору. Оно появилось под заголовком «Я обвиняю!» и было написано в очень резких тонах. Золя обвинял правительство и руководство армии.

Реакция властей была незамедлительной и жесткой: писателя привлекли к суду за клевету, лишили ордена Почетного легиона и приговорили к году тюремного заключения и штрафу. Непрошеного искателя истины подполковника Пикара обвинили в разглашении служебной тайны и услали служить в колонии. Золя опротестовал приговор и в ожидании повторного суда укрылся в Англии.

Сторонники Дрейфуса, прозванные «дрейфусарами», - среди них Клемансо, социалист Жан Эмиль Золя Жорес, масоны, - объединились в % 3?»3 ™ «Лигу защиты прав человека»; его противники («антидрейфусары») - в «Лигу французской родины» и ксенофобную антисемитскую лигу. Повсюду проходили демонстрации, случались уличные столкновения. На нового президента Эмиля Лубе, которого правые заподозрили в сочувствии Дрейфусу, было совершено покушение на ипподроме.

Последовала новая сенсация. Майор Анри на допросе признался в подлоге. Его взяли под стражу, а на следующий день он был найден мертвым в камере. По официальной версии, вскрыл себе артерию бритвой - неизвестно как у него оказавшейся. Эстергази времени не терял: он бежал в Лондон, где откровенно поведал о своей шпионской деятельности. В Англии он прожил 25 лет, до самой смерти.

На июнь 1899 г. был назначен пересмотр дела. Дрейфуса, сильно постаревшего за почти пять лет, проведенных на каторге, доставили во Францию. Приговор прозвучал ошеломляющий: обвинение в измене осталось в силе, но было признано наличие каких-то смягчающих обстоятельств - в связи с чем срок заключения был снижен. Однако, учитывая ухудшение состояния здоровья осужденного, военный министр через 10 дней помиловал его. Но Альфред Дрейфус не собирался смиряться: «Сердце мое не успокоится, пока остается хотя бы один француз, приписывающий мне ужасное преступление, которого я не совершал».

Второй приговор был отменен только 12 июля 1906 г., еще через 7 лет напряженного общественного противостояния. Дрейфуса признали невиновным й даже повысили в звании - он стал майором. Во дворе академии, на том же месте, где 12 лет назад с него сорвали погоны, ему был вручен орден Почетного легиона. МИЛИТАРИЗМ и колонии

Стоит ли повторять, что Эльзас и Лотарингия были незаживающей раной для всех французов? Они никогда и ни при каких обстоятельствах не смирились бы с этой утратой.

Страна перешла на всеобщую воинскую повинность. После закона 1872 г., подходившего к гражданам с разными мерками, в 1889 г. был принят новый закон, обязывающий всех молодых мужчин к трехлетней службе. Мобилизационный план 1894 г. предусматривал, что страна должна выставить в короткий срок 1 млн. 400 тыс. человек. Из новых типов вооружений особенно выделялись усовершенствованная винтовка Лебеля и скорострельная (до 20 выстрелов в минуту) пушка калибром 75 мм.

Для воспитания «в спартанском духе» здорового поколения гимнастика была сделана обязательным школьным предметом (не менее 4,5 часов в неделю). Ребят организовывали в «школьные батальоны» и обучали простейшим действиям в пешем строю с деревянными винтовками (раньше всех такую начальную военную подготовку стала практиковать Германия). Стали устраиваться спортивные состязания между школами, быстро завоевывали популярность велогонки.

Страх новой войны был присущ всей Европе. Поэтому так болезненно воспринимались даже пустяшные инциденты в колониях, не говоря уже о противоречиях на перспективных рынках сбыта. Идея свободного международного товарообмена просуществовала очень недолго - с 70-х годов опять начинает преобладать государственный протекционизм. Этого соблазна не избежала даже Англия.

На Берлинском конгрессе 1878 г., последовавшем за большой русско-турецкой войной, возобладал принцип равновесия: все боялись друг друга и все вроде бы сошлись на том, что не следует быть слишком сильным - это могут неверно истолковать. Но крупнейшие державы вскоре отказались от самоограничения и встали на путь создания военных альянсов - пока не таких выраженных, как впоследствии.

В 1882 г. возник Тройственный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии. В ответ наметилось франко-русское сближение, которое привело к заключению в 1893 г. военного союза. В 1896 г. недавно коронованный царь Николай II с супругой посетили Францию, и тот торжественный прием, который был им оказан, явно призван был продемонстрировать всему миру степень достигнутого единства (в секретных протоколах, дополняющих договор 1893 г., стороны обязались бросить в бой все свои силы, если одна из них подвергнется агрессии Германии или ее союзников). Позднее к ним присоединилась Англия. В 1904 г. она заключила союз с Францией, в 1907 г. пошла на сближение и согласование интересов с Россией. Так сложилось Тройственное согласие, Антанта. Повсюду на вооружение тратилась значительная часть бюджетов - не менее 1/12.

Но народы все же надеялись, что всеобщей убийственной войны удастся избежать. Научно-технический прогресс сулил огромные возможности для мирного процветания. Люди стали лучше жить, и жить стало интересней. Открывалось необъятное поле деятельности для познания всего земного шара и освоения его богатств - а такие замечательные писатели, как Жюль Верн, заставляли поверить, что