SL NN 505 НИ *

Самому автору больше всех по душе англичане - потому что их национальный характер проявился в четком проведении принципа разделения властей. «Все было бы потеряно, если бы один и тот же человек, или одна и та же корпорация начальников, или знати, или народа распоряжались всеми тремя видами власти: властью создавать законы, властью приводить в исполнение общественные решения и властью судить преступления и решать тяжбы частных лиц». В таких условиях очень велика вероятность, что страна быстро придет к тому, что тираническая власть станет издавать неправые законы - и сама же будет проводить их в жизнь.

Монтескье не придавал значения тому, что на самом деле в Англии существовали отклонения от принципа разделения властей (исполнительная власть формировалась в среде законодательного парламента). Но по сравнению с их домашними реалиями, оппозиционно настроенным французам английские порядки казались идеальными.

Следующее поколение свободно мыслящих писателей и философов жило в эпоху кризиса французского абсолютизма, а потому их взгляды смелее и резче.

Огромным вкладом в национальную и мировую культуру стала задуманная Дени Дидро (1713-1784 гг.) «Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел», в создании которой приняли участие лучшие деятели науки и культуры того времени. При начале издания (1751 г.) было декларировано, что она должна служить торжеству научного мировоззрения. Поэтому в нападках на Энциклопедию объединились и иезуиты, и янсенисты, а те просвещенные аббаты, которые осмеливались писать статьи для нее, были вынуждены или бежать из страны, или попадали в Бастилию. Несколько раз запрещалась продажа очередных томов, и они распространялись тайно. В конце концов, иерархи французской церкви стали добиваться, чтобы с изданием вообще было покончено. Спасло Энциклопедию то, что в пику духовенству решил продемонстрировать свою власть Парижский парламент, и к 1780 г. были выпущены все 35 толстых томов.

Взгляды энциклопедистов действительно были радикальны для своего времени. Если в статьях для издания они, чтобы не дразнить гусей, часто не излагали их полностью, то в отдельных трудах, особенно в выпущенных за границей, не отказывали себе в таком удовольствии. Этьен де Кондильяк (1715-1780 гг.) вслед за англичанином Локком развивал учение сенсуализма: в основе человеческого знания лежит только чувственный опыт, сводящийся к ощущениям и положительным или отрицательным эмоциям. Никаких врожденных понятий, на существовании которых настаивал Декарт, в сознании нет: память человека изначально представляет собой белый лист, заполняющийся под воздействием внешнего, а потом и внутреннего мира.

Соединяя подобные взгляды с механистической теорией Ньютона, некоторые энциклопедисты шли еще дальше. Если англичане в своем деизме признавали необходимость Господа Бога хотя бы для того, чтобы осуществить первотолчок - французские вольнодумцы, вслед за Ньютоном объявляя движение основным свойством материи, приходили к материализму и атеизму. «Божественный часовщик» миру не нужен: он и так всегда существовал и всегда двигался. А отрицание врожденных идей приводило и к отрицанию идеи Бога - тогда как прежде существование таковой рассматривалось как неоспоримый аргумент в пользу бытия Божьего.

Особенно решителен был Клод Гельвеций (1715-1771 гг.). В своей книге «О духе», приговоренной в Париже к сожжению, он утверждал, что нравственность должна быть построена не на религии, а на разуме. В основе поведения человека лежит чувство самосохранения, желание испытывать приятные и избегать тяжких переживаний. Характер складывается под влиянием внешних воздействий, в первую очередь воспитания, а оно, в свою очередь, зависит от разумности общественного устройства. Поэтому главная задача - так устроить жизнь общества, установить такие законы, чтобы в максимальной степени обеспечивалась общая польза - польза для возможно большего числа людей.

Барон Поль Гольбах (1723-1789 гг.) в своем труде «Система природы» не только развивал теоретически сходные взгляды, но и возлагал основную ответственность за общественные беды на современ ных ему правителей - на их недееспособность, равнодушие, эгоизм и несправедливость.

Эти люди выше всего ценили свою внутреннюю независимость, свою свободу мышления. Они избегали покровительства двора и знати, отказывались от заманчивых приглашений иностранных государей. Где они с удовольствием проводили время - это в салонах нового образца, которые стали появляться не только в аристократической, но и в буржуазной среде, - в последних люди вели себя непосредственнее и глубже мыслили.

Важным общественным явлением стало творчество уроженца Женевы Жан-Жака Руссо (1712- 1778 гг.). Его учение в известной мере было реакцией на слишком уж последовательно проводимый в трудах энциклопедистов культ разума. Жан Жак считал, что сердце зачастую мудрее рассудка. Естественное чувство - вот основа его мировоззрения. Поэтому он был деистом: существование Бога, Творца всего - гарантия того, что человеческой природе свойственно преобладание доброго начала. Раскрыть это начало, дать ему развиться - вот главная задача мыслителей и тех общественных деятелей, которые желают блага человечеству.

Идеи Руссо «носились в воздухе». Все громче заявляло о себе третье сословие. Оно осуждало дворянство за его прогрессирующую бесполезность, за эгоизм и искусственность его жизни и культуры. В пример ставился крепкий семейный уклад жизни буржуа, их нравственность, сила чувств, связывающих близких людей. То, что так нравоучительно и мастерски представил в своих жанровых композициях живописец Грез.

В аристократических салонах тоже стали понимать, что зашли в кромешную душевную пустоту - туда, где очень красиво, но безжизненно (маркиз де Сад, гениальный певец материализма и эгоизма, оправдывающий полнейшую расхристанность и самый сумасшед% 508 НИ? ший разврат - ярчайшее подтверждение душевного тупика). И стало модным «чувствовать», «глубоко переживать».

Ведущим направлением в литературе, на театральных подмостках стал сентиментализм. Крупнейшими его явлениями стали романы Руссо «Эмиль, или О воспитании» и «Юлия, или Новая Элоиза», в центре внимания которых душевные переживания человека, стремящегося жить «естественной жизнью».

У себя на родине в Женеве Руссо, происходивший из семьи небогатого часовщика, активно участвовал в общественной жизни, выступал в печати в защиту неимущих, против религиозной нетерпимости кальвинистского правительства города. А еще в душу его запали картинки жизни обитателей горных швейцарских кантонов - простых крестьян, зависящих только от окружающей их могучей, порою грозной, но прекрасной природы. У Жана Жака сложилось убеждение, что это и есть созвучное глубинной сущности человека бытие. Городская же культура, плоды цивилизации, вся жизнь современных людей с их душеной ущербностью - это всего лишь отклонение от истинного пути. Но человек может вернуться на него - для этого он должен воссоединиться с природой, жить бесхитростно, в соответствии со своей «первобытностью» (Вольтер язвил: «Руссо хочет видеть нас всех на четвереньках»). Он считал, что ближе всего к такой жизни простой народ, а высшим классам надо брать с него пример.

В Париже Руссо был с почетом принят в самых известных салонах. Отчасти благодаря его влиянию там стали считать, что нужно «быть чувствительным, отдаваться мечтам и восторгам, восхищаться деревней, любить простоту деревенских нравов, интересоваться крестьянами, быть человечным, иметь сердце, вкушать прелести естественных чувств, быть супругом и отцом, более того, иметь душу, добродетели, религиозные порывы, верить в Провидение и бессмертие, быть способным на энтузиазм» (И. Тэн).

Когда в салоне читали какую-нибудь драму в духе сентиментализма, слушатели восклицали, всхлипывали, а то и рыдали, красавицы падали без чувств. Конечно, для кого-то это было всего лишь модным поветрием, открывающим новые возможности для все той же «жизни ради удовольствий». Но многие задумывались всерьез, и новые взгляды становились для них судьбоносными.

Жены офицеров стали следовать за своими мужьями в дальние гарнизоны, матери предпочитали сами кормить грудью младенцев. В отношении к детям вообще обозначился перелом, который можно охарактеризовать как революционный в истории человечества: сыновья и дочери стали восприниматься родителями как друзья, мир

- зй 509 * детства был признан заслуживающим особого внимания и уважения (в этом большую роль сыграл «Эмиль» Руссо).

Стало естественным не скрывать слез в горе. Когда у Людовика XVI и Марии-Антуанетты умер маленький сын, они обнялись и рыдали, как простые крестьяне, не обращая внимания на придворных.

Знатные люди стали одеваться скромнее, а вести себя не так манерно. На смену парковым затеям в стиле рококо, когда живая зелень становилась лишь одной из них (деревья и кустарники выстригали, уподобляя их даже слонам), пришли английские парки, подражающие девственной природе.

Стала входить в обыкновение благотворительность. Быть человечным становилось делом чести. Так, герцогиня Бургундская чуть свет выскальзывала под темной вуалью из дворца и отправлялась «разыскивать бедных по их чуланам», чтобы раздать милостыню. Знатные стали лучше понимать нижестоящих, межсословные грани стали не такими резкими. Сцена, прежде немыслимая. На плацу принц крови представляет своим солдатам супругу: «Вот, ребята, моя жена».

Да, в обществе наметились тенденции в сторону сближения, взаимопонимания людей. Но, по-видимому, они оказались недостаточно сильны. Возобладали зарождавшиеся тогда же идеи, которые, распространившись, обострили рознь и, в конце концов, привели к кровавому катаклизму. Хотя их творцы думать не думали, в какие реальные формы воплотятся их умопостроения. Должно было произойти еще немало перемен, чтобы благие намерения обернулись страшной явью. Но мыто по своей родной истории, в том числе совсем недавней, хо рошо знаем, какими, начиная с некоторого момента, семимильными шагами устремляется общество по пути необратимых пертурбаций - уже вне всяких писаных идеологий.

Тот же чудаковатый добряк Руссо выдвинул и развил идею «Общественного договора». Еще в одной из ранних своих работ он доказывал, что корень всех бед, причина разобщения людей - частная собственность. Она возникла, когда кто-то огородил клочок земли и сказал: «Это мое».

По мысли многих предшествующих ему мыслителей (Гроция, Гоббса, Локка и других), в давние времена, после периода всеобщей вражды и отчуждения, люди наконец договорились учредить ко взаимной пользе государство - на основах уважения «естественных прав» (т. е. прав, вытекающих из природы человека и независимых от его социального положения) и идеи «народного суверенитета», в соответствии с которой народ является носителем верховной власти. Основы попортились, к ним надо вернуться.

Такой взгляд (при всей сомнительности его опоры на древнюю историю) существенно отличался от прежнего представления о «божественной природе власти», из которой вытекала незыблемость абсолютизма. Следуя ему, можно было попытаться прийти к новому согласию и достаточно благополучному взаимоприемлемому состоянию общества, при котором оно существовало бы если и не в условиях доверительного «классового сотрудничества» (этого, похоже, человеческой природе вообще не дано), то все же относительно мирно. Что, собственно, и случилось во многих странах.

Но Руссо исходил из необходимости установления возможно более полного равенства и считал, что для этого люди должны заключить между собой такой договор, по которому каждый в отдельности отказывается от своих прав в пользу всех. «Когда каждый отдает себя в распоряжение всех, он не отдает себя никому». Вот тогда и становится государем, имеющим неограниченную власть над отдельными личностями, весь народ. Знакомые песни: «коллектив всегда прав», «общественное выше личного». Жан Жак примерно то же самое и говорил: «Тело не может вредить своим членам… Общая воля всегда права и постоянно стремится к общественной пользе».

Об обеспечении в таком «теле» индивидуальных свобод он, похоже, и не задумывался. Говоря о религии, Руссо считал необходимым установление некоторых общеобязательных догматов, - в частности, веры в загробное воздаяние, - а все несогласные подлежат изгнанию (опять же, мы знаем, что это еще не самое худшее для инакомыслящих решение проблемы).

Каким путем собирался мыслитель прийти к желанному состоянию общества? Во всяком случае, не парламентским: по его представлениям, идея общенародной власти не допускает наделения депутатов особыми полномочиями. Все должно было решаться на общих собраниях, на которых присутствуют все. Но если такое было возможно в античных полисах или в каких-нибудь горных швейцарских кантонах, оторванных от внешнего мира глубокими ущельями, - то как собраться на подобный митинг всей Франции?

Возможно, здесь Руссо тоже что-то до конца не продумал, да и практической необходимости не было. Скоро за него это попробуют сделать другие - на свою скатившуюся с гильотины голову. Сама же идея коренного переустройства общества оказалась очень заразительна. А почему бы и нет? Уже в то время делались попытки втиснуть всю Природу в систему математических формул (вспомним Ньютона) - так почему бы не поступить точно так же и с человечеством. Сконструируем идеальный механизм, негодные винтики отбросим. Дерни за веревочку (например, все той же гильотины) - дверка (в рай) и откроется. И потом: «Что такое жизнь в этой чудовищной вселенной, как не незначительная величина, преходящая случайность, плесень на поверхности» (И. Тэн).

Вроде бы разумней мыслил молодой писатель и ученый Тюрго (1727-1781 гг.), принадлежавший к школе экономистов-физиократов. Его требование к взаимоотношениям государства и экономики: не вмешивайтесь! С позиций современного опыта - это либерализм чистой воды. Но мыслители того времени с практикой всевластного капитализма были незнакомы. Они видели другое: когда государство, следуя принципу меркантилизма, вмешивается в производство и торговлю, - запрещая ввозить или вывозить товары, поощряя отдельные предприятия и отрасли, - оно зачастую этим только наносит вред.

В последние 14 лет правления Людовика XV Тюрго служил интендантом в одной из центральных областей Франции. Болевший за свое дело, внимательный к нуждам и заботам людей, он приходил в отчаяние, видя устарелость, запутанность и неповоротливость всей системы государственного управления. Обилие мелочных предписаний гасило энтузиазм промышленников, а непосильные налоги и повинности подрывали стимулы к производительной деятельности у остальных.

Тюрго считал, что в первую очередь надо отменить все повинности, унаследованные от феодализма. Затем упразднить внутренние таможни, цеховую систему в городах, докучливый надзор над промышленниками и все прочее, мешающее свободному предпринимательству. Он попытается это сделать, причем, как мы увидим, находясь у самой вершины власти. Но - как в старом анекдоте: «Съесть-то он съест, да кто ж ему даст».