* ^ 411 Ц$ *

более чем неплохо: Франция - одна из сильнейших держав, а ее королевский двор самый блестящий в Европе.

Но в Париже юная итальянка сразу же делает неприятное открытие. Ее Генрих, этот угрюмый мальчишка, по уши влюблен в зрелую даму, которая старше его на двадцать лет - в Диану де Пуатье. Причем влюблен уже давно.

Все началось с того, что король Франциск заметил, что с душой его вызволенного из Испании сына творится что-то неладное - и прописал ему лекарство, показавшееся самым надежным: препоручил заботам недавно овдовевшей красавицы. Разумеется, ничего «такого» он в виду не имел. «Я сделаю его своим рыцарем», - пообещала наперсница монарху, и именно это от нее и требовалось.

Но мальчик влюбился, а поскольку он уже понимал, что это безнадежно и попросту даже нелепо - стал еще более мрачен. На его счастье, Диана оказалась женщиной душевной и мудрой: она не отдалилась от маленького воздыхателя, а сделалась его верным другом. Он стал поверять ей все свои мысли, а она наставляла его в правилах хорошего тона и во всяких житейских тонкостях. Но хоть и платоническая, любовь Генриха только усилилась, а Диана сама не заметила, как тоже стала испытывать нечто подобное.

Наконец, король-отец почувствовал: что-то не то. Это произошло во время рыцарского турнира на площади перед Бастилией, когда Генрих склонил свой штандарт перед Дианой как перед дамой сердца, а та ответила ему необычайно приветливой улыбкой. Среди все-понимающих придворных послышался шепоток, и Франциск решил, что со свадьбой сына следует поторопиться.

Те, кто питал симпатию к прибывшей невесте-итальянке, отметили в своих воспоминаниях, что она была невелика ростом, но стройна и очень хороша собой; недоброжелателям она показалась невзрачной пухлой коротышкой - поди разберись, в чьей душе было более кривое зеркало. Но как бы оно там ни было на самом деле, последствия женитьбы оказались самыми неожиданными: Генрих и Диана решили, что теперь им все можно, и сразу после законной брачной ночи принц надолго уединился со своей возлюбленной в замке Экуен. Счастье тех дней даже подвигло Генриха поведать о нем в стихах.

Екатерина Медичи повела себя не по возрасту хладнокровно и рассудительно. Старалась казаться простодушной и веселой. Никакой ревности - она даже наладила добрые отношения с великовозрастной соперницей, в чем была мастерицей. Но утверждают, что она проделала дырочку в стейе опочивальни - рядом была спальня Дианы, и, затаив дыхание, старалась уразуметь, чем же та приворожила ее мужа. И вынуждена была с грустью признать, что «таких безумств» она никогда не сможет себе позволить. Конечно, французский двор - это иная школа, чем апартаменты папы римского.

Впрочем, эротическая компонента жизни, по-видимому, не очень занимала Екатерину. Ее волновало другое: после отца трон займет Франциск-младший, а не ее муж. Которому, что самое обидное, на это глубоко наплевать.

А дальше произошло следующее. Молодой Франциск, юноша подвижный и жизнерадостный, в жаркий летний день выпил бокал воды со льдом - и тут же упал мертвым. Была полная уверенность, что это отравление, но виновного так и не выявили. Конечно же, многие подозревали Екатерину: итальянцы всегда считались непревзойденными специалистами в том числе и по части ядов, тем более итальянцы из рода Медичи. Но внешне никаких оснований обвинять ее не было, а держалась она безукоризненно. Так что если до истины не докопались по свежим следам, нам-то что гадать? Факт то, что наследником престола стал Генрих, а его жена стала женой дофина.

В 1547 г. она стала и королевой. Но сердцем теперь уже не принца, а государя Генриха II по-прежнему безраздельно владела мадам де Пуатье. Все его комнаты были увешаны портретами возлюбленной работы мастеров школы Фонтенбло. Мы и сейчас можем любоваться ими: Диана представлена, как правило, обнаженной, то купающейся в большой бадье, где она шаловливо поигрывает соском подруги, то в образе своей тезки богини Дианы - охотницы, с луком и со сворой собак направляющейся в лесную чащу. На лице ее всегда легкая загадочная улыбка, она безупречно стройна, у нее крепкая высокая грудь. А ведь такой обворожительной не только изображали ее придворные живописцы, такой она была на самом деле. В этом фаворитке не отказывали даже ее недруги, попутно выдвигая обвинение в колдовстве.

Король сделал свою возлюбленную герцогиней де Валантенуа, она всегда занимала самое почетное место на торжественных цере*- ™ * мониях - более почетное, чем королева. И не королева, а Диана обсуждала с королем неотложные государственные дела.

В чем же секрет ее неувядающей молодости и красоты? Каждое утро Диана окуналась в холодную воду, а потом, возбужденная и румяная, стремительно скакала по окрестностям. По вечерам принимала ванны из козьего молока. Воздерживалась от вина, а от табака, недавно завезенной из Америки пакости, и подавно. Никогда не пользовалась ни белилами, ни румянами, ни прочей косметикой - зачем портить такую прекрасную кожу? Диана была уверена, что любая женщина, ведя здоровый образ жизни, может до самых преклонных лет держать себя в подобающей кондиции (даже если ей не по карману ванны из козьего молока). Сама она оставалась красавицей и на седьмом десятке. Вот свидетельство тому: «Красота ее такова, что тронула бы каменное сердце… Если бы дама эта прожила еще сотню лет, она нисколько не постарела бы ни лицом, настолько оно прекрасно, ни телом, которое, несомненно, не менее прекрасно, хотя и скрыто под одеждами».

Екатерина же могла утешиться другим. Первые десять лет замужества ее ужасно угнетало, что у нее нет детей, хотя ее муж, пусть и не испытывая любви, о продлении рода заботился исправно - сил на это у него хватало. Бедная королева чувствовала, что перспектива отставки, то есть развода, становится все реальней - в такой ситуации и папа римский не был бы против. И вдруг - не иначе как Господь услышал ее молитвы. Десять детей являются на свет один за другим! Поговаривали всякое, на что хватает фантазии в подобных случаях, обнародована же была такая версия: королю требовалось небольшое хирургическое вмешательство, и он на него, наконец, согласился.

Как правитель Генрих отличился жестоким преследованием протестантов, которых он безапелляционно называл еретиками и опасными мятежниками. При Парижском парламенте была учреждена «огненная палата», которая стала подобием инквизиции - ее единственной задачей было искоренение духовной крамолы. Однажды, когда на заседании палаты присутствовал сам король, старик Дюбур, всеми уважаемый член парламента, призвал не отправлять заблудших овец на костер. В результате он сам был приговорен к сожжению.

Впрочем, в полном объеме применять жестокие законы было уже невозможно: слишком много кальвинистов стало в королевстве.