Глава 8 Рассвет рыцарства

По утверждению Аммиана Марцеллина, аланы были древними массагетами, потомками жестокой царицы Томирис, которая одержала победу над персидским царем Киром и погрузила его отрубленную голову в сосуд, наполненный человеческой кровью. Он говорит, что аланы населяли «бескрайние просторы» Скифии и получили свое название от названия расположенных там гор. Об их землях Марцеллин пишет следующее:

Земля там всегда зеленеет травой, а кое-где попадаются сады плодовых деревьев. Где бы они ни проходили, они не терпят недостатка ни в пище для себя, ни в корме для скота, что является следствием влажности почвы и обилия протекающих рек.

Он осведомлен также о неоднородном составе народов, называемых аланами, и замечает:

Аланы, разделенные по двум частям света – Азии и Европы, кочуют как номады, на громадном пространстве на далеком друг от друга расстоянии, но с течением времени они объединились под одним именем и все зовутся аланами, потому что их характер, обычай, дикий образ жизни и вооружение везде одинаковы.

Согласно другой точке зрения, собирательное имя «алан» является производным от слова Aryan – ариец, арий. Первоначально это слово означало «благородный, знатный», хотя в наши дни, конечно, оно подразумевает расовый стереотип – стереотип, который очень хорошо подходит к описанию алан того времени как высоких и красивых блондинов с устрашающе грозным взглядом голубых или зеленых глаза.

Если аланы действительно были прямыми потомками массагетов, их родина находилась к востоку от Каспия. Как и все их предшественники, они также в течение веков продвигались в западном направлении и к I веку уже обосновались вдоль реки Дон и на берегах Азовского моря. Кроме того, были и группы алан, живущие ближе к современной румынской границе, на западном берегу Черного моря.

В начале нашей эры восточные аланы повторили тактику своих скифских предков и послали в Мидию большой вооруженный отряд, который напал на парфян и разгромил их, а затем вернулся домой с награбленными сокровищами и пленниками. Так как в то время римляне враждовали с парфянами, они с интересом наблюдали за военной доблестью алан и убеждали их напасть и на других врагов Рима. Но аланы угрожали также Армении, являющейся союзником Рима, и Каппадокии – провинции Римской империи. Это вынудило Адриана послать в 134 году своего легата Арриана^{124} вытеснить алан из этих мест.

Сохранилась часть составленного Аррианом плана сражения с аланами, из которого видно, что коварный полководец заранее знал, какую именно тактику будут использовать аланы. Он знал, что вначале аланы, несмотря на град летящих в них стрел, предпримут несколько конных атак против его пехоты, стараясь прорвать строй римлян. Арриан предвидел, что в случае неудачи аланы, скорее всего, отступят. Это был решающий момент битвы, поскольку при обычных обстоятельствах пехота стала бы преследовать спасающегося бегством врага, смешав свои ряды и рассыпавшись. Арриан настаивал на том, что так действовать нельзя. Пехота должна встретить врага градом стрел, камней и копий, и тогда:

есть надежда, что, из-за невыразимою множества снарядов, атакующие скифы более и не приблизятся к пешей фаланге; а если все же приблизятся, то, уперевшись щитами и подперев их плечами, надо выдержать это нападение как можно упорнее, напирая на них как можно сильнее, наиплотнейшей сомкнутостью трёх первых шеренг; четвертая же шеренга пусть метает поверх голов копья, а третья пусть беспощадно разит или метает контосы и в лошадей, и в их всадников. А когда враги будут отражены, то, если бегство станет очевидным, пусть расступятся именно пешие шеренги и атакуют всадники не целыми отрядами, но половинами их; первыми же пусть будут построены те, кто первыми и станут атаковать. Вторые же половины пусть последуют за атакующими также в строю, но не предаваясь полному преследованию, с тем, чтобы, если бегство станет сильным, следовать за первой погоней своими неутомленными конями, а если со стороны врагов некий поворот случится, то напасть на повернувших.

Итак, к началу II века римляне уже были знакомы с аланской тактикой ведения боя, – «ложном отступлении», тактикой, которую аланы будут неоднократно успешно применять на протяжении почти 900 последующих лет.

Арриану удалось вытеснить алан из Каппадокии, а армянам пришлось откупиться от них дорогими дарами. Выплаченная дань стала, очевидно, более убедительным аргументом для ухода алан, нежели страх перед римской военной мощью. Во II-III веках аланы продолжали прощупывать пограничные территории, вступая в стычки и устраивая набеги, возможно, проникнув даже в Грецию в 40-х годах III века.

Как уже говорилось в предыдущей главе, во II-IV веках аланам пришлось противостоять натиску со стороны германских племен, продвигающихся на юго-восток, и гуннов, двигающихся на запад, а кроме того, отражать карательные экспедиции, которые римляне регулярно снаряжали, когда очередному новому императору хотелось поразить своих подданных триумфальными победами над восточными варварами.

Во многих отношениях аланы были очень похожи на своих скифских предшественников, хотя они все- таки имели некоторые отличительные особенности, сыгравшие ключевую роль в их судьбе в более поздние времена. Во-первых, аланы, как мы знаем, не имели рабов. Это было необычным явлением для того времени, поэтому сразу же напрашивается вопрос, что же они тогда делали с военнопленными, если не порабощали их? Ответ, похоже, будет следующий: они ассимилировали пленных в своем сообществе через систему определенных ритуалов, интегрируя пленников в свои собственные клановые структуры. В таком неоднородном обществе, как аланское, подобное явление представляется весьма вероятным, и, без сомнения, оно характерно и для других воинственных групп кочевников, например туарегов Сахары. В известном смысле, сам аланский «народ» являлся продуктом такого процесса в более широком масштабе, когда целые народы были сначала покорены аланами, а затем целиком интегрированы в их существующую социальную структуру.

У алан отсутствовали какие-либо ограничения для продвижения чужаков по иерархической лестнице аланского общества. Критерием для обретения авторитета и власти служили мастерство и боевой опыт. В этом отношении аланы существенно отличались как от своих германских соседей, так и от более далеких кельтоязычных галлов и бриттов. Эти последние управлялись советами почитаемых старейшин, аланы же презирали стариков, считая их слабыми людьми, у которых все уже в прошлом.

Аланы не только отладили механизм ассимиляции других народов, но и сами были способны ассимилироваться. К IV веку их территориальная целостность была нарушена гуннами и готами, которые разбили алан на несколько групп и ассимилировали некоторые из них. Этот период изобилует многочисленными примерами того, как аланы отказывались от своего родного языка, оставляли кочевой образ жизни, начинали заниматься земледелием и становились оседлыми. Однако даже перейдя к оседлости, аланы сохранили многие свои традиции, и одной из важнейших было мастерство верховой езды. Такая способность сосуществовать с другими народами, поддерживать дружеские с ними отношения и в то же время сохранять чувство собственной ярко выраженной индивидуальности сослужит хорошую службу аланам на восточных границах Римской империи в период Великого переселения народов.

История алан в V веке была непростой, так как к этому времени они уже не представляли собой единое целое, а были разбиты, по крайней мере, на шесть групп. Одна группа отступила высоко в горы Кавказа, где аланы сохраняли свою независимость на протяжении веков и где их потомки до сих пор говорят на последнем, сохранившемся в России языке иранской группы^{125}. Другие группы продолжали пасти свои стада к северо-западу от Черного моря. По всей вероятности, здесь они сохраняли территориальную и политическую независимость на протяжении большей части V и VI веков, хотя, возможно, и платили дань гуннам, находившимся в зените своего могущества.

Сразу после поражения при Адрианополе император Западной Римской империи Грациан^{126} привлек значительную часть алан к военной службе в метрополии за хорошее вознаграждение и разместил их на севере Италии. Проявив такую благосклонность к аланам, Грациан, вероятно, настроил против себя своих собственных военачальников, предательски убивших его. Преемник Грациана Феодосий^{127}, сознавая значимость привилегированных аланских войск, обеспечил им хорошее содержание. В то время, когда готы под предводительством Алариха^{128}, в армии которого также было немало всадников-алан, испытывали на прочность рубежи Италии, Феодосий неоднократно обращался за помощью к аланам – союзникам Рима, чтобы задержать продвижение готов.

В 401 году римский военачальник Стилихон разместил аланскую конницу на ключевой позиции в битве при Поленции против готов Алариха. Римляне победили, но сражающиеся на их стороне аланы не смогли взять в плен Алариха и были заподозрены в тайном сговоре с врагом (небезосновательное предположение, если принять во внимание то, что они сражались против своих сородичей алан, выступающих на стороне готов). Это подозрение привело аланского командующего Саула в такую ярость, что при следующем столкновении с Аларихом, в битве при Вероне, он лично возглавил атаку на готов с правого фланга, но был убит в схватке. Его гибель по-видимому, вызвала замешательство в войсках, и ряды алан дрогнули. Однако вскоре подоспела мощная пехота Стилихона: аланы быстро перестроились, нанесли встречный удар и разгромили врага. Аланская тактика «ложного отступления» принесла победу и на этот раз.

Аланы в Италии продолжали защищать империю по крайней мере до 487 года, а одно из самых престижных кавалерийских подразделений было известно под названием Comites Alani. Похоже, что те аланы, которые решили остаться в империи, были верны своему выбору, хотя хаос, царивший вокруг них, часто вводил алан в искушение перейти на другую сторону.

Эти верные Риму аланы вошли в прямой конфликт со своими сородичами, когда на протяжении первого десятилетия V века Аларих и готы совершали походы на Рим. К 410 году Рим оказался беззащитным, и войска Алариха, состоявшие из христиан-вестготов и язычников-алан, хлынули в него.

Разграбление города было в деталях описано Орозием^{129}, который упоминает один конкретный эпизод, когда гот-христианин вошел в церковь в поисках золота и его встретила старая монахиня, которая рассказала, что у нее есть огромный тайник с утварью, украшенной драгоценными камнями – сокровищами, принадлежавшими не кому-нибудь, а святому апостолу Петру. Гот, потрясенный сказанным монахиней, послал известие о находке Алариху, который тут же приказал доставить и сокровища, и монахиню в базилику святого Петра под охраной. Церковь, в которой были найдены сокровища, находилась в другой части города. Вот как говорит об этом Орозий:

И вот – о, величайшее зрелище для всех – открыто уносятся золотые и серебряные вазы, розданные каждая в чьи-то руки и возложенные на головы; торжественная процессия со всех сторон прикрывается обнаженными на случай защиты мечами; римлянами и варварами, поющими хором, возносится на виду у всех гимн Богу;… сбегаются отовсюду к вазам Петра сосуды Христовы, присоединяются к христианам также многие язычники, принимая имя, хотя и не на веру, и благодаря этому на время, чтобы, тем самым еще больше прийти в замешательство, спасаются[22].

Хотя все сокровища предполагалось перенести в базилику, похоже, не все туда попало. Более того, другой историк, Прокопий^{130}, говорит нам о том, что среди сокровищ, исчезнувших из Рима в 410 году, были и сокровища царя Соломона со знаменитыми изумрудами, увезенные римлянами из Иерусалима в качестве добычи. Среди этих сокровищ находилась большая золотая чаша, инкрустированная драгоценными камнями. Поскольку войска Алариха состояли по большей части из христиан, главные подозрения в воровстве этих сверхсвященных реликвий пали на язычников – алан. Как уже говорилось, все степные кочевники глубоко чтили священные чаши, которые ассоциировались у них с изобилием и с жертвенной человеческой кровью, поэтому «обнаружение» важного ритуального сосуда среди награбленного ими добра, скорее всего, напоминало эпизод, когда Аттила «обнаружил» священный меч бога войны, принесенный ему пастухом.

Отсутствуют свидетельства о том, что в это время в христианстве почиталась некая чудодейственная чаша, обладающая силой исцеления и бессмертия, хотя подобные представления были широко распространены среди язычников – кельтских, германских и иранских племен Европы того времени. Нигде до этого не упоминается о том, что какая-либо священная чаша была утеряна, украдена или просто таинственным образом исчезла из храма. Поэтому исчезновение в то время предмета, напоминающего чашу Грааль, и вывоз ее из Рима варварами, среди которых наверняка были аланы, могли произойти на самом деле.

Вскоре после разграбления Рима король вестготов Аларих умер, и его сменил Атаульф. В 413 году он повел смешанные готско-аланские силы из Италии в Галлию (Франция). Южные области Галлии были опустошены. Нарбонна, Тулуза и Бордо оказались захваченными. Однако их продвижение было остановлено у города Базас, который войска готов и алан осадили в 414 году. Именно здесь произошло одно их тех странных, необъяснимых событий, которые делают историю такой интригующей и запутанной.

Город находился под контролем римского наместника по имени Павлин Пелланский^{131}, который был знаком с аланским вождем и считал его своим другом. Павлин Пелланский вышел из осажденного города, умоляя алан дать возможность ему и его семье спастись. Сказав, что это невозможно, аланы тут же сговорились с ним о том, чтобы перейти на сторону осажденных и бросить вестготов. Так они и поступили, образовав заслон между осаждающей стороной и городскими стенами, чем ускорили снятие осады. И так в очередной раз аланы, которых тогда, очевидно, насчитывалось всего 3-4 тысячи, склонили баланс сил в свою пользу. Позднее римский военачальник в Южной Галлии так сильно донимал готов, что в 415 году те поспешно ушли через Пиренеи в Испанию.

Почему аланы неожиданно решили поменять союзников в разгар успешной военной кампании, которая наверняка привела бы к исключительно выгодным для варваров договоренностям с Римом? Некоторые историки полагают, что их подкупило обещание земли. Другие считают, что Павлин был каким-то образом связан с исчезнувшими из Рима сокровищами и поделился с аланами секретом относительно их местонахождения. Известно, что в последующие годы своей жизни бывший римский наместник был гораздо богаче, чем можно было ожидать, он также рассказывал, что поделился эзотерическими секретами со своими аланскими друзьями. Его прозвище – Пелланский – на удивление созвучно именам Пеллам, Пеллес, Пеллеас, Пеллинор, игравшим важную роль в легендах о Граале^{132}.

С уходом вестготов аланы получили земли в Юго-Западной Галлии между Тулузой и Средиземным морем, и им была поручена охрана прибрежных торговых путей, а также удержание готов на территории Испании. Но землю на этот раз они получили не в качестве летов, когда им пришлось бы самим ее обрабатывать. Аланы были размещены у местных галло-римских землевладельцев в качестве «гостей», с выделением им полагающейся части ренты.

Такой новый подход к расселению воинов-варваров был чрезвычайно важным. Это означало, что эти сверхмобильные войска поддерживались в постоянной боевой готовности, а их лошади, снаряжение и оружие всегда были в надлежащем состоянии. Для алан это означало, что, вступив в местное галло-римское общество, они оказались наравне с самыми богатыми и могущественными людьми – аристократией. Через одно-два поколения из кочевых воинов-пастухов они превратились в оседлых аристократов-землевладельцев. Такой сценарий интеграции будет неоднократно повторяться и в последующие столетия, замысловато переплетая судьбу алан с эволюцией средневековой Европы.

Итак, часть алан осела на юго-западе Галлии и, выполняя принятые обязательства, сдерживала вестготов в Испании в течение последующих 24 лет. В 440 году аланы передвинулись немного к востоку и заняли долину в низовьях реки Роны, где они помогали держать в повиновении местное галльское население и охраняли пути в Италию. В 457 году они примкнули к императору Майориану^{133} в военной кампании против вандалов в Испании, но, разбив вандалов, сами стали осуществлять набеги на Южную Галлию и угрожать Северной Италии.

Закончилось это все тем, что предводитель алан Беогар был убит в битве при Бергамо в 464 году, а оставшиеся аланы пустились в путь обратно к своим домам в долине Роны. Впоследствии эта группа алан успешно ассимилировалась и большое количество селений с аланскими названиями и в Лангедоке и в долине Роны – Аллансон, Алень, Ланзак, Аленья и многие другие – свидетельствуют об их присутствии в этих местах в V веке.

В 90-х годах IV века другие группы алан были завербованы в армию Восточной Римской империи для защиты Константинополя, часть из них составляли аланы, кочевавшие с готами, другие же были выходцами из Причерноморья. В 395 году готский полководец, служивший под римскими знаменами, вошел в Константинополь и убил местного военачальника^{134}. Следствием этого стала борьба за власть между германскими готами с одной стороны и местными римлянами и поддерживающими их аланами с другой. Борьба достигла апогея в 400 году, когда «римская» фракция безжалостно расправилась с германцами, оставив римлян у власти на последующие 30 лет. Большинство алан остались верными восточным римлянам, и в 421 году один из них по имени Ардабурий дослужился до звания верховного главнокомандующего Восточной Римской империи. Его история свидетельствует о небывалом мастерстве, с которым аланы добивались власти и удерживали ее, несмотря на то, что в тот бурный период истории они представляли собой незначительное меньшинство.

В 421 году Ардабурий провел успешную кампанию против персов, затем, тремя годами позже, повел армию Восточной Римской империи в Италию для свержения узурпатора Иоанна и возведения на престол нового императора Валентиниана III. В этой последней кампании его сын Аспар был вторым по старшинству военачальником и командовал кавалерией. После ряда неудач Ардабурию все-таки удалось успешно завершить кампанию, и в качестве награды в 427 году он был назначен консулом. Хотя Ардабурий и оставался потом очень влиятельной фигурой, главные посты в армии Восточной Римской империи занимал его сын Аспар.

За четверть века до этого некоторые аланы приняли участие в боевых действиях в нескольких сотнях миль к северо-западу от Константинополя. 31 декабря 406 года Рейн полностью замерз, и большие силы вандалов и алан переправились по льду из Германии на территорию современной Франции^{135}. Вскоре вандалы попали под удар франков, но, находясь уже на грани уничтожения, были спасены своими союзниками аланами. После этого среди захватчиков возникли разногласия.

Часть из них, в основном состоящая из алан, стремилась к соглашению с римлянами и просила разрешения жить в империи. Другая, большую часть которой составляли вандалы, но в которую также входили и аланы, продолжала грабежи. Они прокладывали себе путь через Галлию, где вошли в контакт с самопровозглашенным императором Константином III, который высадился там с большой армией из Британии. Несомненно, среди них была сарматская конница из Северной Британии. Мы знаем также, что один из полководцев Константина, Геронтий, находясь в Галлии, взял себе на службу преданного телохранителя из алан и, что император создал новый полк, названный «гонориевцы» (Honoriani), в котором собрал вновь завербованных варваров, среди которых наверняка были аланы. Итак, там, в Галлии, в 407 году степные воины еще раз напрямую соприкоснулись с римско-британскими войсками.

Геронтий вместе со своим телохранителем-аланом взял вновь сформированный полк «гонориевцев» в поход на Испанию. В награду воины получили землю в районе проходов через Пиренеи. Осевшие в Испании воины позволили в 409 году своим агрессивно настроенным сородичам из числа вандалов и алан беспрепятственно войти в эту страну. Оказавшись в Испании, разбойничьи отряды варваров стали хозяйничать в сельской местности, опустошая деревни в то время, как иберо-римляне заблокировались внутри своих укрепленных городов.

Через два года местное население решило заключить соглашение с захватчиками и считать их «гостями», обязуясь выделять своим «защитникам» из числа алан и вандалов долю доходов от поместий, после чего последние стали искать мира с Римом, предложив в качестве гарантии своего хорошего поведения заложников и пообещав, если это потребуется, браться за оружие в защиту интересов римлян. Несмотря на это, римляне решили отправить вестготов в наступление на новые поселения вандалов и алан. После изнурительно долгой войны пришельцы постепенно были отброшены на юг. В 428 году в составе огромной флотилии военных кораблей они отправились покорять Северную Африку. Вторжение было стремительным и успешным, и в кратчайшие сроки все римские провинции Северной Африки оказались под контролем Гейзериха, самопровозглашенного короля вандалов и алан (Rex Vandalorum et Alanorum)^{136}.

Такой стремительный взлет нового королевства варваров был встречен с тревогой в Константинополе, где было решено снарядить аланского полководца Аспара в Северную Африку для захвата (также частично аланского) королевства. Аспар сражался в Северной Африке в течение трех лет, но не смог поставить новое королевство на колени. Задним числом анализируя ситуацию, многие историки убеждены в том, что алан Аспар заключил соглашение со своими сородичами аланами и вандалами, поскольку после неудачной военной кампании Аспара в Северной Африке в течение последующих 30 лет между двумя державами практически не возникало никаких трений.

Когда в 439 году вандало-аланский король Гейзерих захватил Карфаген, император Феодосий приказал собрать огромный флот и направить войска для осуществления военной операции. Руководили этой операцией близкие к Аспару люди. В течение двух лет флот этот проплавал вокруг Сицилии, так ничего и не сделав, а затем был расформирован.

В конце 40-х годов V века гунны под предводительством Аттилы нанесли армиям Аспара поражение, но каким-то образом Аспару все же удалось удержать власть в своих руках. Его авторитет был столь высок, что, когда в 450 году умер Феодосий II, сенат в Константинополе предложил ему императорский трон. Согласившись, Аспар стал бы не первым императором-варваром – эта честь принадлежит Максиму, правившему в 50-х годах III века, чья мать была аланка. Но понимая, что ксенофобы-римляне не потерпят его назначения, Аспар предложил, чтобы императором стал Маркиан, один из его младших офицеров^{137}.

Это дало возможность Аспару удерживать фактическую власть в течение почти двух последующих десятилетий, пока в 467 году умершего Маркиана не сменил Лев. Хотя Лев был также выбран Аспаром, позднее новый император решил выйти из-под контроля алан. Лишь только до него дошли слухи о планах вандало-аланского царя Гейзериха вторгнуться в Александрию, Лев решил не упустить возможности избавиться одним ударом и от Аспара, и от африканского вандало-аланского государства.

Из осторожности он не взял в поход никого из семьи Аспара (он не подозревал, что начальник экспедиции Василик был подкуплен Аспаром). Римляне были разбиты, аланы вновь укрепились и в Константинополе, и в Африке, а Льву так и не удалось обрести самостоятельность. Вынужденный выдать свою дочь замуж за сына Аспара, Лев возвел своего нового зятя в ранг цезаря. Выждав немного, он вновь перешел к решительным действиям. По его приказу во дворце евнухи убили Аспара и его сыновей. За это жестокое деяние его прозвали мясником, однако цель Льва была достигнута: господству алан в Восточной Римской империи пришел конец.

Аланы смогли добиться такого потрясающего могущества по двум причинам. Во-первых, они были весьма искусны в ведении как войн, так и дипломатических переговоров. Во-вторых, они были всегда готовы предложить могущественному союзнику то, чего тому не хватало в данный момент. Кроме того, они были чужды ксенофобии, поэтому охотно вступали в смешанные браки, если это сулило им выгоду. Многие аланы были женаты на дочерях могущественных германских вождей и римских аристократов, и предполагают даже, что у Аспара было три жены: одна – аланка, другая – германка третья – римлянка. Хотя убийство Аспара и его сыновей закрыло целую главу аланской истории, сложившаяся система смешанных браков означала, что аланская кровь продолжала влиять на возникающий византийский мир.

Но вернемся к холодной зиме начала 407 года. Те аланы, которые предпочли грабежу переговоры о разрешении жить в империи, находились под предводительством царя Гоара. Римские военачальники, ответственные за охрану северной границы были потрясены той легкостью, с которой она нарушалась, и решили привлечь вновь прибывших варваров для создания новой оборонительной линии. Поэтому, когда Гоар начал переговоры, благоприятный ответ последовал незамедлительно. Аланов расселили на широкой полосе земли в Северо-Западной Галлии, приблизительно в том месте, где сейчас находится Лангр, к северу от Вердена, затем на западе, севернее Реймса и Суассона, до самого Арраса в Пикардии. Этот ряд поселений создавал эффективную дополнительную линию обороны на случай, если франки и бургунды не смогут сдержать дальнейшее наступление враждебных германцев или степных кочевников на берегах Рейна.

И снова аланы были расселены в качестве «гостей» местной франко-римской аристократии, которая общалась с ними на равных. Щедрые условия, предложенные римлянами, срабатывали, и, если не считать незначительного эпизода, когда Гоар примкнул к мародерствующим вестготам в бесплодной попытке привести к власти своего собственного марионеточного императора, аланы под началом Гоара оставались преданными защитниками Империи.

В 442 году римляне, решив еще больше привлечь на свою сторону Гоара, предложили ему расширить свои территории, прибавив к ним большой участок земли вокруг Орлеана и к северу от него. Они поставили перед собой цель использовать алан для того, чтобы разделить мятежных багаудов, бретонцев Арморики^{138} на две группы к востоку и западу от алан, а заодно и для того, чтобы сдерживать любые попытки вестготов распространиться на север. Римский полководец Аэций^{139} приказал землевладельцам этого региона сотрудничать с аланами, но многие отказались делать это. Тогда Гоар просто изгнал противящихся и захватил все их земли. Его аланы, таким образом, стали первыми варварами-землевладельцами в Галлии, а свою столицу Гоар перенес в Орлеан^{140}.

Теперь Гоар стал действительно самым могущественным человеком в Арморике, области Франции, которая впоследствии неоднократно становилась местом действия всех французских версий легенд об Артуре^{141}. И все это происходило во время, только на одно-два десятилетия отстоящее от предположительной даты рождения короля или военачальника по имени Артур, который считался среди своих последователей великим рыцарем, проплывшим по морю из Арморики.

В 446 году жители Арморики взбунтовались против империи, и римляне обратились к Гоару, чтобы тот подавил восстание. Сообщается, что как только Гоар выдвинулся в путь для усмирения восставших, верхом и в полном вооружении, ему навстречу вышел епископ Герман^{142}, умолявший его не уничтожать жителей Арморики. Герман имел репутацию человека, способного умиротворять свирепых алан. Гоар дал ему время для поездки в Равенну, чтобы убедить Аэция, командующего войсками на западном направлении, отменить свой приказ. Но отмены приказа не последовало, и к 450 году Гоар подавил восстание^{143}.

Гоар правил аланами в Галлии сорок четыре года. Он был уже не молод, здоровье его пошатнулось. Очевидно, сразу после кампании 450 года его быстро заменили молодым Сангибаном. Следуя своим давним традициям, после того как их великий правитель переставал быть командующим на поле брани, аланы никогда больше о нем не упоминали. Никаких благодарственных речей, даже на похоронах – просто молчаливое забвение.

История, однако, стремительно неслась вперед, и в 451 году римляне вновь обратились к аланам за помощью. Гунн Аттила пересек Рейн, и его воины с легкостью разбили передние рубежи обороны. К концу года Аттила осадил алан в Орлеане, и все, что Сангибан мог сделать перед лицом бешеной атаки гуннов – это укрепиться в городе.

Когда аланы были уже готовы сдаться, город был спасен Аэцием и мощными силами вестготов, которые оттеснили Аттилу^{144}. Освобожденные аланы затем примкнули к объединенным римско-готским войскам и отправились преследовать Аттилу. Последовавшая битва на Каталаунских полях спасла всю Западную Европу от господства гуннов^{145}. Аэций разместил контингент алан в центре, прямо напротив первоклассной конницы Аттилы. Римляне сформировали правый фланг, заняв возвышенность, в то время как готы были выстроены на левом фланге. Когда обе противоборствующие стороны столкнулись, аланы приняли на себя основной удар атакующей конницы гуннов, но не дрогнули. Римляне отразили наступление на своем фланге, аланы продолжали удерживать центр, а готы развернули левый фланг и обратили гуннов в бегство.

Годом позже Аттила снова напал на Галлию, и вновь потерпел поражение. Традиционно эта победа приписывается вестготам, но внимательное изучение исторических хроник обнаруживает, что эта победа была добыта аланами. Летописец Иордан свидетельствует:

Торисмод (король вестготов), выгнав отряд гуннов с помощью алан, отправился в Тулузу, не потеряв ни одного из своих людей.

То были действительно великие свершения – прекрасный материал для мифотворчества. Как было не воспеть славу героям! Место действия этих событий – континентальная Западная Европа, самое сердце артурианского мира. Время действия фактически то же самое, когда, как считается, жили и сражались по всей Британии и Арморике Артур и его рыцари. А за 50 лет до этого главные действующие лица – наши великолепные всадники – скитались по степям со своими шатрами, кибитками, волшебными мечами, священными чашами и своим высочайшим мастерством конного боя. Сейчас, когда вокруг них рушилась Римская империя, эта элита землевладельцев была способна играть главную роль в формировании возникающего средневекового мира.

В век, последовавший за изгнанием гуннов, аланы продолжали господствовать в Арморике, и в середине VI века по-прежнему оставались самобытной группой, говорящей на своем языке, несмотря на то что к этому времени большинство из них приняли христианство. Население Арморики состояло из бретонцев, говорящих на кельтском языке, а также римлян, алан и германцев^{146}. Любопытной чертой этого разноплеменного общества было то, что церковнослужители (возможно, даже аланы по происхождению) начали создавать мифы о происхождении различных народов.

Хотя подобные «генеалогии» стали появляться с IV века, о двух из них Ненний упомянул в начале IX века в своей «Истории бриттов». Он рассказывает нам о том, что, согласно древним текстам, заселение Европы происходило двумя путями. По одной версии после Потопа у Иафета, сына Ноя, появился наследник по имени Алан, ставший первым жителем Европы. Потомство от его трех сыновей дало начало всем другим народам Европы. По другой бритты произошли от троянца Брута, ведшего родословную непосредственно от Алана, который сам являлся прямым потомком Энея и Троя^{147}. Как бы то ни было, обе «генеалогии» отдавали первенство сыновьям Алана, считая их первыми жителями Европы. То, что подобное утверждение, сделанное в VI веке, сохранялось вплоть до IX века, говорит о значительном влиянии аланских родов, даже несмотря на то что они размывались и смешивались с другими землевладельцами – аристократами Арморики VI-VII веков.

С V века конница армориканцев не раз отличалась на полях сражения по всей Европе. Обученные аланами, они развили искусные навыки ведения боя верхом и уже в IX веке с успехом применяли тактику ложного отступления, введенную кочевниками. К XII веку они считались самой лучшей конницей в мире.

Воин с драконовидным штандартом в битве при Гастингсе.

Фрагмент гобелена из Байо. XI в.

Аланы все еще оставались у власти. На протяжении второй половины первого тысячелетия в Арморике было много епископов и даже один святой по имени Алан. Отпрыски многих благородных семей назывались этим именем. С начала X века все графы Бретани носили имя Алан^{148}, а норманны перенимали мастерство верховой езды у этих потомков алан. Действительно, Вильгельм Завоеватель не только заявлял о том, что его мать-бретонка напрямую происходит от короля Артура, но и взял с собой на завоевание Англии Алана Рыжего, графа Бретани, который командовал конницей в битве при Гастингсе.

В ходе битвы граф Алан и его воины применили тактику ложного отступления, пытаясь выманить пехоту саксов со склонов и заставить ее перестроиться в открытые шеренги. Немного погодя норманны, повторяя уловку алан, вновь применили ложное отступление, и саксы, устремившись за ними, смешали свои ряды, после чего нормано-бретонская кавалерия повернула и, согласно письменным свидетельствам, «уничтожила врага до последнего человека».

Атака нормандской конницы в битве при Гастингсе. Фрагмент гобелена из Байо. XI в.

Многие занимавшие высокое положение жители Арморики, носившие имя Алан, доблестно сражались при Гастингсе и были хорошо вознаграждены Вильгельмом. Семья Фитцаланов (Fitzalan) (fitz – это норманнизированный вариант от fils, означающий сын такого-то, как и mac на кельтском) получила обширные земли на севере страны, которыми они владеют и по сей день. Другому алану присвоили титул герцога Ричмонда, а аланы рангом пониже получили титулы и земли по всей Британии. Они сохраняли власть и влияние на протяжении всего Средневековья и во Франции, и в Англии – как раз в то самое время, когда на пергаменте и бумаге записывались легенды об Артуре.

К периоду Средних веков аланы, возможно, уже подзабыли свое степное происхождение, но, вне всякого сомнения, они прекрасно помнили о своем славном прошлом в Европе. К этому моменту аланы сыграли ключевую роль в падении Римской империи, в разгроме гуннов, в возникновении рыцарства и даже в победе норманнов над саксами при Гастингсе. Вероятно, немало историй о доблести и славе воинов было рассказано ветеранами у пылающих каминов в огромных залах средневековых замков, немало трубадуров пересказали эти истории в своих балладах.

История алан вполне могла стать материалом для легенд об Артуре. Но оснований для того, чтобы проследить окончательную связь между ними, все еще недостаточно. Произошло, однако, одно малозначительное событие, обычно не замечаемое исследователями, которое подтверждает эту связь. Источник, повествующий об этом событии, надежный, он совпадает по времени с самим событием, а приводимые в нем факты так же «упрямы», как и любые другие факты, с которыми мы столкнемся в Европе V века.

В третьей главе рассказывалось, что до того как «славный» король Артур появился в начале XII века из-под пера Гальфрида Монмутского, различные церковники сообщали о «плохом» короле Артуре, тиране, который был усмирен с помощью сверхъестественных сил различных святых: святого Караннога, святого Падарна^{149} и святого Кадока. Эта история появляется в своей наиболее утрированной форме в житие святого Гильдаса, церковника VI века, который никогда не упоминал об Артуре^{150}. В ней говорится о том, что Артур убил брата святого, когда Гильдас находился в Ирландии. Возвратившись в Британию, Гильдас простил Артуру этот грех и благословил его, убедив Артура принять епитимью от находящихся рядом епископов. Это неправдоподобное событие, несомненно, является одним из многих вымыслов об обращении и исправлении упорствующего в своем неверии тирана, короля Артура. Однако, возможно, не все легенды вымышлены.

В начале V века одним из наиболее авторитетных священнослужителей в Арморике был епископ Герман, человек, который пытался противостоять старому аланскому королю Гоару, когда тот направлялся громить повстанцев Арморики. Среди местного населения епископ Герман славился своим благочестием и военной доблестью. За свою жизнь он несколько раз совершал путешествия в Британию. Принимая во внимание его военные навыки, и Беда Достопочтенный, и Ненний называют его Dux Bellorum, и точно таким же титулом Ненний наделяет Артура.

Житие Германа (Vita Germani) было написано вскоре после его смерти, во второй половине V столетия, священником, известным как Констанций из Лиона^{151}. Это означает, что оно было написано со знанием дела на основании воспоминаний живых свидетелей о реально жившем человеке, поэтому можно считать его достоверным с исторической точки зрения.

Эта книга была к тому же написана как раз в то время, когда, как считается, правил британский король Артур. Констанций тоже не упоминает о британском короле Артуре. Кажется почти непостижимым то, что два ученых, писавших в конце V века, могли упустить из виду такую важную фигуру, какой был Артур, если он действительно существовал в те времена. Но рассказ о том, как был остановлен аланский царь Гоар, записан Констанцием с одной очень важной особенностью: имя Гоара было изменено. В тексте Констанция он именуется Эотаром^{152}:

Аэций… дал разрешение Эотару, беспощадному королю аланов, покорить Арморику; Эотар с жадностью варвара рвался к богатствам этого края. Итак, старик (Герман) выступил против царя-идолопоклонника. Аланы уже двинулись в поход: вооруженные всадники наводнили дороги. Тем не менее, наш священник направился к тому месту, где он надеялся встретиться с королем…

Поход уже начался, когда произошла эта встреча, и священник предстал перед одетым в латы предводителем, окруженным своими сторонниками. Сначала священник передал свои просьбы через переводчика. Затем, когда Эотар проигнорировал их, Герман обругал его. В конце концов Герман вытянул руку, схватил коня Эотара под уздцы и остановил его, а с ним остановилось и все войско. При виде этого, по воле божьей, гнев царя варваров сменился восхищением. Эотар был ошеломлен такой решительностью, проникаясь уважением к силе и достоинству священника. Военная машина была остановлена, оружие было отложено в сторону, и начались мирные переговоры. Отбросив в сторону свое высокомерие, король спешился и вступил в разговор, который завершился не удовлетворением его желаний, а исполнением просьб священника.

Эти события произошли в 446 году. К этому времени Гоар-Эотар уже провел своих аланских рыцарей через сорок лет бурной истории и видел, как они стали смешиваться с местной аристократией Арморики. Великий воин, он ни разу не был побежден в битве. В описываемом событии опытный военачальник проявил достаточно мудрости, чтобы признать боевой дух Германа и от высокомерия перешел к «учтивым мирным разговорам». В данном случае свирепая воинская отвага алан смягчается «учтивостью», и рождается понятие «рыцарской чести» – кодекса воина, который включает в себя такие качества, как скромность и учтивое поведение.

Уже при жизни Герман был чрезвычайно популярной фигурой, и этим объясняется то, как учтиво обходился с ним король алан. Приблизительно в 480 году, к тому времени, когда Констанций написал житие Германа, последний был уже канонизирован, и 31 июля было объявлено днем этого святого. Это значит, что в течение всего артурианского периода рассказ о деяниях Святого Германа, укротителя свирепого короля Эотара, пересказывался проповедниками в Британии и Арморике хотя бы раз в год, 31 июля.

Здесь наконец-то появляется подлинная фигура, отчетливо зафиксированная в истории, король-воин по имени Артур. Всегда первый в бою, всегда во всеоружии, всегда неустанно заботящийся о простом народе, – эти качества оставляют мало сомнений в том, что именно Гоар/Эотар был реальным прототипом того непокорного короля-тирана Артура из сказаний раннего периода. Мы никогда не узнаем, именно ли эта фигура превратится затем в устной традиции в величайшего героя западного мира, хотя, безусловно, это не такое уж трудное дело – приукрасить благие деяния новообращенного короля в вымышленных сказаниях о легендарном короле Артуре.

Однако не имеет большого смысла вести споры в этом направлении, поскольку у нас просто нет других фактов, за исключением тех, которые я сейчас привел в поддержку версии о том, что Эотар является исторической фигурой, прообразом легендарного героя Артура. Достаточно сказать одно: любая личность, которой удалось бесстрашно провести свой народ через четыре невероятно бурных десятилетия V века на чужой земле, останется в памяти. Легенды о подобном величии будут вспоминать и пересказывать из поколения в поколение, особенно среди таких народов, как аланы, которые относились к своим предкам с большим почтением.

Тот факт, что аланам удалось сохранить свои элитные позиции в формирующихся рыцарских обществах средневековой Франции и Англии, создает предпосылки для сохранения в народной памяти и отражения в фольклоре приключений их предков. Возможно также, что именно история алан и стала «источником» артурианских легенд, особенно учитывая то, что у них был замечательный благородный предок по имени Артур.

В истории алан от Адрианополя (378 год) до Гастингса (1066 год) присутствует ряд ключевых моментов, которые, взятые вместе, связывают судьбу алан с появлением легенд об Артуре. Случайные встречи алан со священными реликвиями, такими как сокровища из базилики святого Петра и храма Соломона, напрямую отражены в неоднократных упоминаниях алан в легенде о Чаше Грааль. Неудивительно, что такие легенды, отсутствовавшие в ранних британских версиях артурианского канона, могли появиться только в Арморике. В основе этих легенд лежали приключения отдельных героев, многие из которых были аланами. В более поздний период эти легенды были просто перенесены в артурианский канон. Существовало, например, предположение о том, что Ланселот на самом деле – “L’Alan de Lot” – Алан из долины Лот на юго-западе Франции, где было найдено много аланских захоронений.

Из многих источников мы знаем о том, что аланы поклонялись мечу, и что они сохраняли свои языческие обычаи намного дольше, чем галлы и бритты^{153}. В начальных главах рассказывается об этих обычаях, нашедших впоследствии отражение в легендах об Артуре и впервые появившихся именно во французских версиях легенд.

И последнее: тот факт, что аланы сознательно участвовали во всех мало-мальски значимых событиях чрезвычайно бурного периода, кажется совершенно созвучным артурианскому духу. Неслучайно «Будь там, где идет бой, не уклоняйся от него» – это девиз Ланселота, Гавейна, Галахада и самого Артура, и подтверждение этому мы находим везде. То, что очень долго находящийся у власти в это беспокойное время, великий вождь алан звался Гоар, и то, что его имя провозглашалось по всей «артурианской» Британии и Арморике наряду с именем великого воина- святого Dux Bellorum, еще больше подтверждает глубокое переплетение истории алан с сюжетами легенд об Артуре.

Информация об аланах, по крупицам собранная нами, дает возможность по-другому посмотреть на ту часть артурианского цикла, который относится к Чаше Грааль. В четвертой главе я отмечал неоднократное упоминание мужчин и женщин с именами, производными от имени «Алан» в связи с Чашей Грааль. В данной главе мы убедились в том, что эта связь основана на исторической правде, так как в 410 году аланы приняли самое активное участие в вывозе из Рима награбленных священных реликвий.

В разделе «Вульгаты» (окончательная французская версия всего артурианского канона), посвященном походу рыцарей за Святым Граалем, говорится о Чаше, которую увез Алан Толстый в «чужую землю» – Тегге Foraine. (Сами имена указывают на то, что действие происходит во Франции, хотя рассказ далее определяет место Terre Foraine в южном Уэльсе.) Там Алан встречает небольшой народ, который ничего не умеет делать, кроме как возделывать землю. Их правитель, Калафес, был поражен проказой. Люди, которые привезли Грааль, предлагают излечить его, если он примет их обычаи и будет поклоняться Граалю. Калафес соглашается и начинает строить замок, куда собирается поместить Грааль. Он также предлагает руку своей дочери брату Алана. Свадьбу играют в день помещения Святого Грааля в замок, и жених с невестой становятся коронованными королем и королевой Terre Foraine. Народ приносит им присягу на верность. Калафес проводит ночь после пиршества в зале, в которой находится Грааль, и подходит к Священной Чаше чересчур близко. Вдруг появляется воин в огненных доспехах и поражает Калафеса копьем, пронзающим его чресла. В ту же ночь дочь Калафеса зачинает сына – наследника аланского престола.

Мне представляется, что это иносказательный рассказ о расселении алан в Галлии. Более того, основные темы и события являются характерными только для алан, и никак не для кельтов или германцев. Они, эти степные рыцари, вместе со своей Священной Чашей прибывают верхом на лошадях в край мирных землепашцев, которые соглашаются принять их господство. Аланы тотчас же входят в родство с правящей династией, взяв себе в жены дочь правителя. Потом они отстраняют от власти стареющего местного правителя, оскопляя его и принуждая к отречению от престола. В данном случае налицо отсутствие уважения к мудрости старших, чего можно было бы ожидать в кельтской или германской легенде. Как только силы правителя пошли на убыль, его просто незамедлительно устранили. Точно так же исчез Гоар в 450 году после сорока четырех лет правления аланами в Галлии.

Начинает формироваться новая смешанная аланская династия, созданы условия для объединения двух народов – с аланами во главе. Этот эпизод не только рассказывает о реальной истории алан, он дает четкую рекомендацию, ролевую модель поведения идеального алана так, как это и должно быть в любой мифологии.

Такая чрезвычайно четкая взаимосвязь является еще одним примером постоянных совпадений, которые мы обнаруживаем между легендарным миром артурианских рыцарских романов, реальной историей и культурой степных народов (скифов, сарматов, алан). Но у нас все еще отсутствует один очень важный элемент, который позволил бы нам с уверенностью сказать, что между этими мирами существовала реальная связь.

Если бы нам удалось обнаружить, каким фактическим содержанием были наполнены аланская или сарматская мифологии, мы смогли бы тогда узнать, возникли ли артурианские легенды именно из этого источника. Итак, каково же содержание собственной мифологии алан? Какие легенды они принесли с собой, когда покинули свою родину в Центральной Азии и ворвались на своих скакунах в анналы европейской истории?

Археологические и другие исторические источники лишь частично отвечают на эти вопросы. Но есть еще один источник, который мог бы пролить свет на эту проблему, источник, включающий в себя как исторические свидетельства, так и мысли и поступки реальных людей.

Группа алан и сарматов, преследуемая гуннами, нашла убежище в горах Кавказа. Их потомки живут там по сей день, пережив не только Аттилу, но и Чингисхана, Российскую империю, подъем и падение коммунистической идеологии и даже постсоветскую бойню в соседних республиках. Сегодня исконные земли осетин, прямых потомков алан и сарматов, разделены Кавказским хребтом^{154}. Народ по-прежнему говорит на языке иранской группы, на языке своих предков и по-прежнему хранит предания о древних временах^{155}. Их традиционные легенды известны как нартовский эпос, и в них фигурирует герой по имени Батрадз. И у Батрадза есть чудесный меч^{156}.

До конца XIX века мифология осетин существовала исключительно в устной традиции, поэтому мы должны проявлять максимальную осторожность, сравнивая факты этой мифологии с артурианским циклом, который появился в письменном виде на сотни лет раньше и повествует о событиях, происшедших приблизительно 1500 лет назад. Легенды о приключениях Батрадза, составляющие важную часть нартовского эпоса, изобилуют сверхъестественными героями и событиями, что придает им мифологический оттенок, в то время как артурианский материал подается намного более прямолинейно в псевдоисторическом формате, – исключения составляют лишь редкие вкрапления из мира сверхъестественного.

И все же между двумя циклами легенд существует такое поразительное сходство, что нам следует совершить краткий экскурс в волшебный мир Нартов, в мир предков, обладавших сверхъестественной силой.

В легендах о Батрадзе преобладают образы кузнечного горна и кузнеца, изготавливающего и закаляющего сталь. Легенда начинается с рассказа об охоте на оленей, в которой дядя Батрадза (брат его матери) убивает великолепного белого оленя – типично артурианское начало. Мать Батрадза днем предстает в виде уродливой лягушки, а ночью превращается в женщину ослепительной красоты. Вот каким образом Батрадз получает свое имя – в соответствии с Оксфордским словарем английского языка, слово batrachian означает «относящийся к отряду бесхвостых земноводных жаб и лягушек»^{157}. Итак, по материнской линии он связан с водной стихией.

Незадолго до рождения Батрадза его мать идет к великой провидице и предсказательнице Шатане. Та предсказывает, что если мальчик будет вскормлен матерью, ему не будет равных на земле, меч не возьмет его, и не вонзится стрела в его тело. Однако судьба распорядилась иначе. Обиженная злоязычным нартом Сырдоном, мать еще не родившегося Батрадза возвращается в родительский дом, однако перед этим, дунув между лопаток своего супруга, вкладывает зародыш в его спину, на которой начинает расти опухоль. Когда пришел срок, Шатана булатным ножом вскрыла эту «опухоль», и не увидела ничего, кроме огня. А затем из этой «утробы-горна» выскочил раскаленный младенец Батрадз и бросился в море. Его тело полностью состояло из стали, выше пояса – из обычной, ниже пояса – из булата. Когда он оказался в воде, все море испарилось со страшным шипением, а затем обрушилось дождем, вновь заполнив свое ложе. Так Батрадз получил свою первую «закалку».

Ребенок быстро рос под опекой Шатаны. Спустя всего лишь несколько недель после рождения он уже выглядел, как трехлетний. Он жил под водой, но позже научился выходить на берег. Там его заметили местные дети, которые приняли его в игру а потом выпытали у Шатаны, как заставить его выйти из воды и остаться с ними. Шатана (чьи советы всегда мудры и чьи предсказания всегда сбываются) советует им уговорить самого старшего мужчину в деревне отправиться к кромке воды и там срезать ему все волосы на голове. Плывущие по воде волосы привлекут внимание Батрадза. Дети должны поймать его и обрить ему голову, и тогда он больше не нырнет обратно в воду. Так все и было сделано (вспомним, что Ланселот получает магическую защиту от волос мудрого старца.)

Позднее юный Батрадз получает от Шатаны меч. Когда пестробородый великан начинает угонять скот нартов с горных пастбищ, Батрадз вызывается пойти и убить великана, он отрубает ему голову и насаживает ее на кол. Когда он возвращается в деревню Нартов, людям сначала с испугу кажется, что это идет великан, но вскоре они поняли, что это всего лишь голова, насаженная на кол. Собирается толпа, чтобы поздравить Батрадза.

В последующем эпизоде Батрадз, желая увеличить свою силу, отправляется к небесному кузнецу Курдалагону. Кузнец целый месяц раскалял его в своем горне, однако безрезультатно, не пронял огонь стального героя. Тогда Курдалагон велел Батрадзу отправиться и убить много змеев-драконов. Так тот и сделал, а затем пережег их на уголь, получив невиданной силы топливо для горна. Небесный Кузнец снова целый месяц раскалял Батрадза в горне. Затем он вынул его, раскаленного докрасна, из горна, и вновь бросил в море. Так Батрадз закалился во второй раз. Все море снова испарилось, но закалка удалась на славу, и тело Батрадза превратилось целиком в синюю сталь, самую прочную и твердую, какую только можно изготовить.

Далее мы узнаем, что одним из величайших сокровищ нартов является их «Кубок Истины» (чаша Уацамонга)^{158}. Эта чаша сама поднимается к губам тех, кто в ее присутствии говорит правду, но не приближается к тем, кто лжет. Батрадз выдержал несколько испытаний на правдивость перед Уацамонгой, и чаша исполняет его волю.

Другим великим сокровищем нартов были три куска ткани («рыцарские» знамена), унаследованные от предков. По своей сути они представляли собой три главных заповеди в кодексе поведения нартов. Претендовать на право обладать этими кусками ткани мог лишь тот, кто более всех соответствовал критериям этих заповедей. Согласно первой заповеди, безупречный нартовский рыцарь должен быть мудрым, отважным и обходительным в обращении. Вторая заповедь предписывала избегать пьянства и обжорства – правило воздержания или, по крайней мере, умеренности. Третья гласила, что в любых ситуациях истинный рыцарь должен проявлять уважение к женщинам, в особенности к женам других людей, и всегда быть снисходительным по отношению к собственной жене. Батрадз признается достойнейшим среди нартов по всем трем пунктам и получает в награду эти три древние куска ткани.

Спустя какое-то время после получения этих «рыцарских» знамен Батрадз узнает, что враг Нартов, «сын Силы» Мукара, приходил в нартовское селение, требуя уплаты дани девушками, которую якобы в давние времена платили предки нартов предкам великана. Прежде, чем можно было что-либо сделать, Мукара с помощью местных водяных духов похитил всех самых красивых молодых женщин и девушек и упрятал их в своем потаенном подводном обиталище.

Шатана рассказала Батрадзу, как найти Мукару. Перед поединком с Мукарой Батрадз тихонько сказал своему коню, что будет биться пешим, но чтобы тот, прибежав на клич своего хозяина, с разбега ударил его грудью так, чтобы он оказался посреди моря. Батрадз и Мукара бросились друг на друга, сражаясь изо всех сил на горах и равнинах, но никто из них не мог одолеть другого. Раскалившись от жаркого боя, стальной Батрадз велел своему коню забросить его в море, что и было сделано. В море водяные духи обманом завлекли Батрадза в глубокую яму-западню. Сверху они сбрасывали ему на голову огромные валуны и тяжелые чурбаны. Однако все эти камни и бревна, касаясь чудесного меча, который Батрадз держал над своей головой, рассыпались на мелкие кусочки и падали к его ногам.

Гора щебня и щепок постепенно росла, и Батрадзу, поднимаясь по ней, удалось выбраться из ямы, после чего он избавляется и от водяных духов, и от Мукара, а затем освобождает всех женщин и девушек.

В заключительных эпизодах этого цикла Батрадз пытается отомстить духам, которые убили его отца и, оскорбив его мать, вынудили ее уйти от Нартов. Все это происходит на фоне ухудшения отношений между разными родами Нартов и заканчивается заговором с целью убить Батрадза, в котором солнце призывают послать на землю за один день весь годичный жар. В последующих битвах Батрадз получает смертельные раны и велит своим соратникам забросить его меч в море. После нескольких попыток обмануть Батрадза и не исполнить его волю, меч в конце концов бросили в море; тотчас поднялись волны, вода окрасилась в кровавый цвет и неистово закипела.

Ясно, что это не заимствование из артурианских легенд, но сюжеты настолько похожи, что вряд ли это сходство можно объяснять простым совпадением. Во многих отношениях Батрадз – это Артур в своем максимальном проявлении, будучи с самого начала почти человеком-мечом или, по крайней мере, героем с телом из булатной стали. Он не только воспитан божественной женщиной под водой, но она также дает ему меч, как это происходит и с Ланселотом. Мотив снятия волос принимает интересную форму – расстаться со своими волосами должен именно старейший мужчина селения, и это ритуальное лишение волос во многом совпадет с аланскими традициями.

Убийство пестробородого великана с разноцветной бородой поразительно напоминает приключения Артура в Мон-Сен-Мишель. Не вызывает особого удивления и то, что Батрадз увеличивает свою мощь с помощью углей, полученных пережиганием драконов, как бы их концентрированной сущности. Нартовская Чаша Истины парит в воздухе, как и Грааль, и также связана с испытаниями на чистоту и честность. В легендах об Артуре только самый чистый – Галахад – обретает Грааль, тогда как Батрадз за свою честность удостаивается нартовской Чаши Истины. Кодекс поведения, который символизируют три нартовских куска ткани, не имеет прямой параллели в артурианском каноне, но он поражает своим полным соответствием рыцарскому кодексу, предписывая даже уважение и благоговение перед женщинами.

Эпизод, в котором Батрадз бьется с Мукара и, победив в единоборстве великана с помощью своего чудесного меча, освобождает похищенных дев, настолько созвучен легендам об Артуре, что не нуждается в каких- либо дополнительных комментариях. То же самое касается кончины Батрадза, когда ссора между нартовскими родами приводит к его гибели и к возвращению его меча под воду.

В Батрадзе, таким образом, мы сталкиваемся с огненно-раскаленным героем, все существо которого пронизано образами кузнечного ремесла, раскаленного добела горна и холодного закаливания, которые требуются для выделки наитвердейшей стали, какую только возможно представить. Извлечение металла из камня и ковка твердой стали с древнейших времен считались сокровенным магическим искусством и были окружены тайной и благоговейным страхом. Изготовление прекрасных мечей являлось вершиной кузнечного мастерства. По крайней мере, согласно этим преданиям, в древние времена предки осетин достигли в этом искусстве наивысшего уровня.

И в заключение рассмотрим происхождение названия «Экскалибур». Это переработка слова «Калибурн», использованного Гальфридом Монмутским. Это слово, производное от латинского, означающего сталь (chalybs), произошло от греческого слова, производного от названия известного племени кузнецов, халибов (chalybes). Халибы были подгруппой сарматов, которые жили на Кавказе именно там, где живут сейчас осетины. Таким образом, название волшебного меча Артура напрямую связано с величайшими умельцами в изготовлении мечей – сарматами.