Приложения

ДОКУМЕНТ № 1[1]

Секретно экз. № 1

Передано В.М. Молотовым японскому послу г. Сато 5 апреля 1945 г.

Пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией был заключён 13 апреля 1941 года, т. е. до нападения Германии на СССР и до возникновения войны между Японией, с одной стороны, и Англией и Соединёнными Штатами Америки, с другой.

С того времени обстановка изменилась в корне. Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в её войне против СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советского Союза.

При таком положении Пакт о нейтралитете между Японией и СССР потерял смысл, и продление этого Пакта стало невозможным.

В силу сказанного выше и в соответствии со статьёй 3-ей упомянутого Пакта, предусматривающей право денонсации за один год до истечения пятилетнего срока действия Пакта, Советское Правительство настоящим заявляет Правительству Японии о своём желании денонсировать Пакт от 13 апреля 1941 года.

5 апреля 1945 года.

Разослано: тт. Сталину, Молотову, Микояну, Берия, Маленкову, Вышинскому, Деканозову, Лозовскому, 6-ам № 514-М

Опубликовано 6.1У.1945 г.

АПРФ.Ф. 3. Оп. бб. Д. 1021.Л.1.

ДОКУМЕНТ № 2

Сов. секретно экз. № 1

ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ

Представляю справку о боевых потерях войск и флота на Дальнем Востоке 5а период с 9 по 29 августа 1945 года. Приложение: — справка на 3-х листах.

ГЕНЕРАЛ АРМИИ (АНТОНОВ) 29 августа 1945 г. № 14748

Сов. секретно

СПРАВКА

о боевых потерях войск и флота на Дальнем Востоке с 9 по 29.8.1945 года

ТИХООКЕАНСКИЙ ФЛОТ

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК (ШТЕМЕНК0) 29 августа 1945 г.

АП РФ.Ф. 3. Оп. 66. Д. 1062. Л. 30–33.

ДОКУМЕНТ № 3

Строго секретно

№ П46/223 Тов. Горкину 2.IХ.1945 г.

Выписка из протокола № 46 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) Решение от 2 сентября 1945 г.

223. Об объявлении 3 сентября праздником Победы над Японией

Утвердить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР об объявлении 3 сентября праздником Победы над Японией (см. приложение).

СЕКРЕТАРЬ ЦК

Опубликовано 3.1Х.1945 г.

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР Об объявлении 3 сентября ПРАЗДНИКОМ ПОБЕДЫ над Японией

В ознаменование победы над Японией установить, что 3 сентября является днём всенародного торжества — ПРАЗДНИКОМ ПОБЕДЫ над Японией.

3 сентября считать нерабочим днём.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

М.КАЛИНИН

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

А. ГОРКИН

Москва, Кремль, 2 сентября 1945 г.

АП РФ.Ф. 3. Оп. 66. Д. 1062. Л. 40–41.

ДОКУМЕНТ № 4

Сов. секретно

ТОВАРИЩУ СТАЛИНУ

Докладываем:

За последнее время на территории Маньчжурии, в районах расположения наших войск активизировалась деятельность различного рода нелегальных китайских бандитских отрядов, именующих себя Гоминьдановскими войсками. Эти отряды, выходя на наши коммуникации, нарушают работу железных дорог, нападают на отдельных военнослужащих и небольшие команды наших войск и зверски убивают их.

Неоднократные представления тов. МАЛИНОВСКОГО представителю китайского командования в ЧАНЬЧУНЕ в отношении этой враждебной деятельности нелегальных отрядов китайского правительства, не достигают цели, так как китайское командование упорно отрицает свою связь с ними.

Тов. МАЛИНОВСКИМ было принято решение, решительными действиями ликвидировать бандитские отряды и прочие нелегальные формирования китайцев.

Для этой цели было создано десять подвижных отрядов, численностью до 600 человек каждый, усиленных артиллерией и самоходными установками. Действия подвижных отрядов спланированы по времени и охватывают все основные районы расположения наших войск на северо-востоке Маньчжурии.

Все отряды 18 февраля с.г. одновременно начали операции по ликвидации банд.

За период с 18 по 25.2 подвижные отряды имели столкновения с 20 ю бандами, численностью от 20 до 1000 человек каждая. Из этого количества 11 бандитских отрядов разгромлены полностью, а остальные рассеяны. Убито и расстреляно до 1900 бандитов, взято в плен 497 человек.

За этот же период у бандитов захвачено:

винтовок 719,

станковых и ручных пулемётов 17

и значительное количество различных боеприпасов. Потери наших отрядов: убито 23 человека,

ранено 29 человек.

Действия отрядов Забайкальско-Амурского округа продолжаются.

Тов. МЕРЕЦКОВУ даны указания о представлении плана ликвидации банд, действующих в районах МУДАНЬЦЗЯН, ГИРИН, ЯНЬЦЗИ.

БУЛГАНИН АНТОНОВ «26» февраля 1946 года

АП РФ.Ф. 3. Оп. 66. Д. 1062. Л. 131–132.

ДОКУМЕНТ № 5

Совершенно секретно

«5» июня 1946 г. № 2365/к гор. Москва Товарищу СТАЛИНУ И. В.

782 военнопленных б[ывшей] японской армии, содержащиеся в Семёновском лагере МВД (Приморский край) и 11 б[ывших] японских офицеров из лагеря МВД № 188 (Тамбовская область) приняли обращения к японским военнопленным, японскому народу и Международному военному трибуналу, в которых они разоблачают агрессивную политику японского правительства, требуют предания суду и сурового наказания военных преступников, в том числе и императора, и призывают находящихся в СССР военнопленных японцев и японский народ к организованному выступлению за создание в Японии демократического правительства.

Переведённые с японского обращения военнопленных японцев прилагаются.

Подлинник обращения бывших японских офицеров из лагеря № 188 от 15 мая 1946 года находится в МВД СССР; японский текст обращения военнопленных Семёновского лагеря от 12 мая 1946 года — в У МВД Приморского края.

военнопленных японских солдат и офицеров Семёновского лагеря МВД Приморского края ко всем военнопленным японским солдатам и офицерам, находящимся в Советском Союзе и к японскому народу

Мы, военнопленные японские солдаты и офицеры, находясь в Советском Союзе, много передумали о судьбе нашей родины и убедились в том, что японское агрессивное правительство на всём протяжении своего существования ставило своей целью захват чужих земель и порабощение народов. Японское правительство вело длительную несправедливую войну с Китаем и проводило агрессивную политику в отношении Советского Союза.

Военные преступники Японии несут и должны нести ответственность за совершённые ими преступления перед своим народом и перед народами Азии.

Японское агрессивное правительство вело несправедливые захватнические войны с целью наживы отдельной кучки буржуазии, капиталистов и милитаристов вопреки интересам народа и отечества.

Несправедливая война принесла японскому народу и народу на захваченной территории нищету, разорение и голод, а также большое количество жертв, калек, сирот, вдов и т. д.

Мы, военнопленные солдаты и офицеры, убедились в том, что пока будет у власти стоять крупная буржуазия и верхушки военщины, японский народ не избежит длительного разорения, нищеты и голода.

МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

(С. КРУГЛОВ)

Перевод с японского

ОБРАЩЕНИЕ

Мы, военнопленные солдаты и офицеры, порываем всякую связь с японским агрессивным правительством и требуем создания нового демократического правительства с включением всех демократических элементов, которые опирались бы на доверие народа, стояли за народ — за мир, восстановили всё разрушенное длительной войной, устранили нищету и голод японского народа и вели бы японский народ к дальнейшему развитию и процветанию вместе с другими народами мира.

Мы обращаемся ко всем военнопленным японским солдатам и офицерам и японскому народу поддержать наше обращение и организованно требовать создания нового демократического правительства с включением всех демократических элементов, а также предания военному суду всех военных преступников, в том числе и императора, как основного виновника возникновения этой войны.

Просим наше обращение опубликовать в газетах Японии и в газете «Ниппон-Симбун».

12 мая 1946 года Обращение подписали 782 военнопленных солдата и офицера. АП РФ.Ф. 3. Оп. 66. Д. 1066. Л. 4–6.

ДОКУМЕНТ № 6

Совершенно секретно экз. № 1

9 июня 1946 г. № 2439/к гор. Москва Товарищу СТАЛИНУ И. В.

Министерство внутренних дел Союза ССР представляет русский текст собственноручных показаний военнопленных генералов японской армии, содержащихся в лагерях МВД:

1. Показания военнопленного японского полного генерала ЯМАДА Отозо от 8–9 апреля 1946 года, бывшего командующего Квантунской армии.

В своих показаниях ЯМАДА сообщает, что с 1937 года Квантунская армия имела оперативный план войны против СССР наступательного характера под названием «Канн-Току-Эн». В соответствии с этим планом во 2-ой половине 1941 года Квантунская армия была развёрнута до штатов, близких к военному времени.

2. Показания военнопленного японского полного генерала КИТА Сейичи от 20–23 апреля 1946 года, бывшего командующего 1-м фронтом Квантунской армии.

КИТА показывает, что согласно плану войны японского генерального штаба под наименованием «ОЦУ», Квантунская армия готовилась к нападению на Советский Союз и, после нападения Германии на СССР, Квантунская армия была усилена вновь прибывшими из Японии частями и вооружением.

КИТА заявляет, что Квантунская армия имела наступательный план войны до середины 1944 года, а зато в связи с поражением Японии на Тихом океане, она перешла к разработке плана войны против СССР оборонительного характера.

Кроме этого КИТА сообщил о строительстве в Маньчжурии военных объектов и назвал конкретных военных преступников.

Собственноручные показания ЯМАДА и КИТА на японском языке находятся в УМВД по Хабаровскому краю.

МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

(С. КРУГЛОВ)

Перевод с японского

СОБСТВЕННОРУЧНЫЕ ПОКАЗАНИЯ

военнопленного японского генерала быв. командующего Квантунской армии

ЯМАДА ОТОЗО

8-9 апреля 1946 года

<…>

Для ознакомления офицеров японской армии с оперативным искусством советских войск в 1932 году была выпущена «Красная книга», а для солдат — брошюра, содержавшая в себе «общие сведения о советской армии». В брошюре указывались: состояние советской армии, типы самолётов, танков, свойства самолётов и танков, тенденции в боевой тактике, обычные методы ведения операций, особенности войсковых частей. Особенное внимание уделялось положительным и отрицательным сторонам. Книжка была предназначена для обучения частей и для справки офицерам.

Несколько слов относительно использования русских белоэмигрантов. Эта работа находилась в руках отделений «Осведомительного бюро» Квантунской армии, называвшихся разведкой. Отделения «осведомительного бюро» подчинялись командующему соответствующей армии по месту нахождения. В основном собиралась информация, касающаяся внутреннего положения. Главный штаб «осведомительного бюро» находился в Харбине. Харбинское отделение разведки оказывало содействие в подготовке кадров разведки, а также в оказании технической помощи. Штаб «осведомительного бюро» в Харбине занимался также подготовкой шпионов и диверсантов. Естественно, что белоэмигранты должны были использоваться, во время войны против СССР, для сбора информации и для диверсионных действий. Мне не приходилось встречаться лично с лицами возглавлявшими белоэмигрантские организации — СЕМЁНОВЫМ, КИСЛИЦЫНЫМ и РОДЗАЕВСКИМ. Я был в Харбине в августе 1944 года и мне генерал ДОИ — начальник военной миссии особого отдела Квантунской армии — докладывал о существующей в Харбине школе диверсантов из белоэмигрантов. Отряды диверсантов состояли при каждой военной миссии в Маньчжурии.

2-я секция штаба Квантунской армии руководила работой «Осведомительного бюро». Руководство белой эмиграцией велось на секретные средства. Как правило, расходами ведали начальник штаба и заинтересованные работники. Мне известно, что на станции Хэн-даохэцзы имелись отряды лесной полиции, сформированные из белых эмигрантов. Помимо этого часть белогвардейцев была организована в воинские отряды, вливавшиеся в маньчжурскую армию.

Они находились в казармах близ станции Сунгари вторая. В 1945 г. эти отряды были распущены. <…>

С поста начальника связи «Палаты возрождения великой Восточной Азии» я был отозван в марте 1940 года и назначен на должность командира 14-й дивизии, находившейся в городе Уцуномия (Япония).

В сентябре 1940 года я получил секретный приказ от начальника генерального штаба принца КАНИН о переброске 14-й дивизии в Маньчжурию, так как по плану Квантунская армия должна быть увеличена и доведена до 15-ти дивизий. Я в октябре 1940 года с дивизией прибыл в Цицикар (Маньчжурия). Это увеличение Кван-тунской армии являлось подготовкой Японии к войне против СССР, так как для охраны внутреннего порядка Маньчжурии такой численности войск не требовалось.

Кроме этих моих предположений, в ноябре 1940 года, находясь с дивизией в Цицикаре, я получил от командующего 6-й армии тайное распоряжение, где говорилось, что в случае, если начнётся война с СССР, то 14-я дивизия должна использовать равнину Хайлара, а для этого необходимо, чтобы офицеры были хорошо осведомлены о местности в районе Хайлара и главное внимание проводимого обучения с отрядами обратить на затяжную оборону против хорошо вооружённой Красной Армии.

Кроме того, штабом 6-й армии, расположенной в Хайла-ре в конце 1940 года были два раза проведены манёвры по карте района Хайлара, изучая военно-оперативные действия против Советского Союза. На этих манёврах я и мои офицеры принимали участие. Я также проводил в дивизии обучение, сосредотачивая главное внимание бойцов на войне с СССР.

В 1941 году, после возникновения советско-германской войны, генеральный штаб для усиления приготовлений к военным действиям против СССР, произвёл большое пополнение Квантунской армии людским, конским составом и артиллерией, которые были присланы из Японии. Это пополнение производилось по плану, имевшему наименование «Канн-току-эн».

По этому плану летом в 1941 году Квантунская армия по численности и вооружению была доведена до крайних пределов. Во-

первых, к имеющимся 13 — ти пехотным дивизиям были присланы из Японии новые две дивизии. Кроме того, каждая дивизия пополнена была людским составом на 5000 человек и конским на 3 с половиной тысячи голов.

Таким образом, до пополнения по плану «Канн-току-эн» Квантунская армия имела

13 пехотных дивизий с числом бойцов 195 000 человек

2 танковых дивизии с числом 400 танков и 30 000 бойцов

1 авиационная армия, 1000 самолётов и 24 000 — //-

28 батальонов погранотрядов, численностью 19 600 — //-

5 бригад железнодорожной охраны,

численностью 17 500 — //-

и в тыловых частях насчитывалось 100 000 человек

Всего 386 100

После пополнения по плану «Канн-току-эн» Квантунская армия имела людского состава 600 000 человек. Конский состав до пополнения по плану «Канн-току-эн» насчитывался в 40 000 голов, после же пополнения 80 000 голов. Что же касается артиллерии, то в 14-й дивизии, которой командовал я до пополнения по плану «Канн-току-эн» имелось 36 орудий, а после же пополнения стало 48 орудий. Надо полагать, что все остальные дивизии Квантунской армии также соответственно пополнялись артиллерией.

Во время этого увеличения Квантунской армии был издан приказ Верховной ставки о немедленном проведении приготовлений к войне против СССР. Такой приказ был издан в конце июня 1941 года, но номера этого приказа я не знаю, ибо сам его не читал, а только слышал о нём от работников штаба Квантунской армии. В это время я от командующего 6-й армии, в которую входила 14-я дивизия никаких иных инструкций, кроме приказа о немедленном проведении боевого обучения и строевых занятий, не получал. Однако сам командующий 6-й армии, руководя 23-й дивизией, расположенной в Хайларе поспешно вёл приготовления к военно-оперативным действиям, сооружая позиции полевого сражения на восточных возвышенностях Хайлара.

Вся обстановка летом 1941 года в Квантунской армии носила характер спешного приготовления к войне против СССР, однако в

то же время между Японией и Америкой, вследствии оккупации японскими войсками Французского Индо-Китая, отношения стали резко обостряться. Создалось напряжённое положение, поставившее Японию на распутье, т. е. японское правительство не знало против кого ей нужно выступить раньше — против СССР или против Америки.

В июне 1941 года в Токио на совещании в личном присутствии императора были приняты три положения:

1. Придерживаться самостоятельной политики в советско-германской войне.

2. Проводить приготовления к военно-оперативным действиям на юге.

3. На границе с СССР — соблюдать спокойствие.

Но в то же время в Квантунскую армию по плану «Кан-току-эн» шло из Японии пополнение и этим Япония сильно возбудила против себя Советский Союз.

<…>

Наступательным планом «ОЦУ» предусматривался захват всего Дальнего Востока до озера Байкал. И этот план наступления делился на четыре стадии.

В первой стадии 4-я армия и Н-ская армия 2-го фронта в районе СУНЬУ и Хэйхэ, демонстративно производят на границе с СССР усиленные маневры с периодическим обстрелом советской территории, этим самым делают вид подготовки к наступлению, но наступление не ведут» а только сковывают этим самым в этом районе Красную Армию и сдерживают её, если Красная Армия попытается перейти в наступление.

6-я армия, закрепившись на позициях Хайлара и Аршаны всемерно удерживает эти позиции в том случае, если в этих районах Красная Армия перейдёт в наступление с Читинского направления и в районе станции Маньчжурия, а в это время в Приморье армии 1-го фронта переходят в решительное наступление по следующему плану:

а) 5-я армия тремя пехотными дивизиями и одной танковой дивизией ведут наступление от Хулинь, оккупируют район Имана.

После этого одной частью укрепляют этот район с севера, а главные силы поворачивают на юг и принимают участки с главными силами фронта под Ворошиловом.

б) 2-я армия двумя дивизиями ведёт наступление от Ханьчунь, пересекает границу, поворачивает на север и по району Южной Уссури двигается к Ворошилову, согласуя свои действия с главными силами фронта.

в) 20-я армия 5-ю пехотными и одной танковой дивизиями ведёт наступление от Дунань на юг, следуя по западном берегу озера Ханка к Ворошилову.

г) 3-я армия тремя дивизиями наступает от Дунин на Гродеково и здесь присоединяется к главным силам фронта. Все эти силы со всех сторон сжимают Красную Армию в Ворошилове. Захватывают Ворошилов, после чего одной частью, которая координирует свои действия с японскими морскими силами, расположенными в Гензане, окружают и захватывают Владивосток. Этим заканчивается первая стадия наступления, основная цель которого сводилась к полному захвату советского Приморья, и тем самым обеспечить безопасность, как собственно Японии, так и промышленных районов Маньчжурии от воздушных налётов советской авиации из районов Приморья.

2-я стадия наступления

При условии успешного завершения первой стадии наступления, то одна часть оставляется в Приморье для закрепления положения на оккупированной территории, а главные силы 1 — го фронта поворачиваются на север и двигаются вдоль линии железной дороги на Хабаровск. Отдельная дивизия, расположенная в Цзямусы, занимает позицию против Ленинска и в этом районе прикрывает фланги 1 — го фронта.

В это время 4-я и Н-ская армия 2-го фронта, координируя свои действия с действиями 1 — го фронта, начинают наступление с Хэйхэ и близ лежащих районов, форсируют Амур, захватывают Благовещенск, Куйбышевку и гор. Свободный, разрушают Сибирскую железнодорожную магистраль, бросают для прикрытия одну часть на запад, а главными силами поворачиваются на восток и двигаются вдоль железной дороги к Хабаровску.

Здесь армии 1-го и 2-го фронтов, координируя свои действия, сжимают Красную Армию с двух сторон, вступают в решительный бой и захватывают Хабаровск.

Этим заканчивается 2-я стадия наступления.

3-я стадия наступления

По взятии Хабаровска армии 2-го фронта быстро меняют направление на запад, значительно пополняются и проводят подготовления к дальнейшим наступательным операциям на Забайкалье.

6-я армия, расположенная в Хайларе, в это время также пополняется тремя дивизиями, доводя свою мощь до четырёх дивизий и готовится к наступлению. Армии же 1-го фронта обеспечивают важные районы Приморья и тыл для 2-го фронта, а главные силы последнего, закончив полностью приготовления, начинают наступление от Свободного на запад вдоль Сибирской железной дороги по направлению к Чите. Как только главные силы армий 2-го фронта достигнут границу в районе станции Маньчжурия и Трёхречья и, координируя свои действия с главными силами 2-го фронта, двигается к Чите и южным его районам.

С захватом гор. Читы и его окрестностей, армии 2-го фронта закрепляются в важнейших пунктах западнее Читы и на этом заканчивается 3-я стадия наступления.

В IV-й стадии наступления должны были завершить захват Забайкалья до озера Байкал, но план этой IV-й стадии наступления мне неизвестен.

В третьей стадии войны одновременно с переходом в наступление дивизий 6-й армии, Аршанский отряд (численностью около одной дивизии) переходит в непосредственное подчинение 2-му фронту, соединяется с одной дивизией маньчжоуговских монгол и ведёт наступление от Аршань на Тамцакбулак, через Баин-Тумэн, Баян-Ула-Самон по направлению к Чите. Наступая в восточной части Внешней Монголии, этот отряд одновременно прикрывает левый фланг 2-го фронта.

Верховная ставка, координируя наступательные действия всех сил, должна была бросить один корпус механизированных частей из Северного Китая, начав операционные действия от Калгана к Улан-Батору, но с планом развития дальнейших наступательных действий я не знаком и поэтому описать их лишён возможности.

Такой в общих чертах план нападения на Советский Союз был составлен японским генеральным штабом совместно с штабом Квантунской армии на 1942 год, который ежегодно пересоставлялся и эта программа военных мероприятий Японии существовала до середины 1944 года и только в силу затруднительного положения, в которое попала Япония на фронтах великой восточно-азиатской войны, осуществить ей этого плана не удалось.

Настоящие мои собственноручные показания подтверждаю своею подписью:

п. п. Бывший командующий 1-го фронта Квантунской армии

генерал (КИТА СЕЙИЧИ) ДОПРОСИЛ: Подполковник (Деревянкин) С японского перевел: Переводчик (Щебеньков)

АП РФ.Ф. 3. Оп. 66. Д. 1071. Л. 53–54, 71–72, 97—100, 103–107.

ДОКУМЕНТ № 7

Совершенно секретно экз. № 1

«12» января 1947 г.

№ 191/к

гор. Москва

Товарищу СТАЛИНУ И. В.

Министерство Внутренних дел Союза ССР представляет Вам протокол допроса военнопленного майора японской армии МОРИТА Макото.

МОРИТА в своих показаниях сообщил, что по инициативе подполковника 1-го отдела штаба Квантунской армии принца ТАКЕДА, в 1944 году в составе Квантунской армии была сформирована специальная бригада смертников.

На случай войны Японии с Советским Союзом бригада должна была проникнуть в тыл Советской Армии для совершения террористических актов над генералами и офицерами, уничтожения боевой техники, складов боеприпасов и продовольствия, средств связи, путей сообщения и аэродромов.

Первоначально бригада смертников состояла из 5 тысяч солдат и офицеров, но к началу военных действий с Советской Армией достигла 8 тысяч человек.

По приказу штаба Квантунской армии, помимо бригады, при каждой пехотной дивизии создавался батальон смертников.

Для активной борьбы с Советской Армией бригада смертников в июле 1945 года спешно строила на территории Маньчжурии опорные пункты вместимостью от 30 до 150 человек, с запасом продовольствия на 6 месяцев и боеприпасов на 2 месяца.

Строительство проходило скрытно от местного населения в горно-лесистой местности, удобной для внезапных нападений на пути сообщения, тылы и боевую технику Советской Армии.

Данные показания МОРИТА подтверждаются показаниями военнопленных из бригады смертников полковника СУДО и полковника КИНОСИТА.

МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР

(С. КРУГЛОВ)

ДОКУМЕНТ № 8

Сов. секретно экз. № 1

«23» апреля 1949 г.

№ 1717/к гор. Москва

Товарищу СТАЛИНУ И. В.

В результате агентурно-следственных мероприятий, проводимых МВД СССР по изучению военнопленных японцев, содержащихся в лагерях МВД, выявлено более 200 бывших работников так называемого противоэпидемического отряда № 731 и его филиалов, которые под прикрытием снабжения водой Квантунской армии занимались изысканием

В числе выявленных находятся руководящие работники указанного отряда:

Генерал-лейтенант медицинской службы КАДЗИЦУКА Рюудзи, бывший начальник санаторной службы Квантунской армии.

Генерал-лейтенант ветеринарной службы ТАКАХАСИ Такаацу, бывший начальник ветеринарной службы Квантунской армии.

Генерал-майор медицинской службы САТОО Сюндзи, бывший начальник противоэпидемического отряда в Южном Китае.

Генерал-майор медицинской службы КАВАСИМА Киоси, бывший начальник производственного отдела отряда.

Подполковник медицинской службы НИСИ Тосихидэ, бывший начальник учебно-просветительного отдела отряда.

Майор медицинской службы КАРАСАВА Томио, бывший начальник секции производственного отдела отряда.

Майор медицинской службы ОНОУЭ Macao, бывший начальник филиала отряда.

Следствием установлено следующее:

Отряд № 731 был создан, как показывает генерал-майор медицинской службы КАВАСИМА, «по высочайшему указу императора Японии ХИРОХИТО в 1936 году». Главный штаб отряда находился в 25 километрах от города Харбина, в местечке именуемом по-японски Хейбо, по-китайски Пин-фань, и под видом противоэпидемической работы занимался подготовкой Японии к бактериальной войне против СССР.

Отряд возглавлял генерал-лейтенант медицинской службы, профессор-бактериолог ИСИИ Сиро, который в настоящее время находится в Токио.

В июне месяце 1941 года КАВАСИМА присутствовал на одном из совещаний начальников отделов отряда, происходившем на станции Пин-фань, созванном генералом ИСИИ, после его очередной поездки в Токио.

Как показывает КАВАСИМА, ИСИИ обратился к присутствующим примерно со следующим заявлением:

«Началась война Германии с Советским Союзом: в Квантунской армии введён план «Канн-Току-Эн». Этим планом предусмотрена подготовка военных мероприятий против Советского Союза, в связи с чем Квантунская армия должна иметь в полной боевой готовности и своё новое бактериальное оружие, чтобы иметь возможность, в нужный момент использовать его против СССР».

Помимо отряда № 731 указом императора предусматривалось создание пяти филиалов отряда в городах Хайлине, Линкоу, Сунь-У, Хайларе и Дайрене.

Касаясь структурного построения и особенностей отряда генерал-майор КАВАСИМА показал:

«Отряд № 731 вёл научно-исследовательские работы, связанные с вопросами ведения бактериальной войны. Это были совершенно секретные функции.

Отряд разделялся на отделы, причём отделами, имевшими наиболее тесное отношение к вопросам подготовки бактериальной войны, являлись 1 — й исследовательский, 2-й опытный и 4-й производственный отделы.

Отряд тщательно охранялся и доступ в него был только с разрешения командующего Квантунской армии.

Отряд был окружён земляным валом, с проволочным ограждением, с внешней стороны были проведены электрические провода, по которым проходил ток высокого напряжения. Помимо этого вокруг отряда была создана специальная запретная зона».

Отряд № 731 представлял не только научно-экспериментальную лабораторию, но и крупную производственную базу по массовому изготовлению средств бактериального нападения. Для этой цели отряд имел свой аэродром, отряд авиации, специальный полигон, предприятия по изготовлению специальных бомб и артиллерийских снарядов, приспособленных для разбрасывания бактерий и заражённых блох.

При отряде находилась тюрьма, где содержались заключённые, над которыми производились научные эксперименты. На территории отряда был крематорий для сжигания трупов.

Отряд № 731 занимался изготовлением бактерий лёгочной и бубонной чумы, тифа, паратифа, сибирской язвы, холеры, дизентерии и изыскивал возбудителя новой болезни, именуемой «Сонго» кровоточащей инфекционной лихорадки.

В целях изучения возможного применения бактерий чумы, холеры, тифа и других видом патогенных возбудителей, как боевого средства массового уничтожения людей, в отряд № 731 ежегодно доставлялось японской жандармерией 500–600 живых людей, предназначенных для бактериальных опытов.

Подобного рода опыты производились в лабораториях отряда, а также на полигоне в районе станции Аньда в 100 км северо-западнее станции Пин-фань, где испытывались и изыскивались способы боевого применения авиационных бомб, начинённых бактериями.

По этому поводу генерал-майор медицинской службы КАВАСИМА на допросе показал:

«Производившиеся отрядом № 731 опыты преследовали цель подготовки бактериального нападения на противника. Опыты по искусственному заражению смертоносными бактериями чумы, холеры, сапа, тифа, дизентерии и кровоточащей инфекционной лихорадки производились преимущественно на живых людях.

Для этого при отряде и его лабораториях был специально оборудован стационар, в комнатах которого постоянно содержалось сто и более человек, подвергавшихся искусственному заражению.

За время моей работы в отряде с апреля 1941 по март 1943 года в должности начальника производственного отдела было подвергнуто экспериментам до 300 китайцев, которые доставлялись японской жандармерией.

Заражение людей производилось через рот, уколами и посредством насекомых в лабораториях и на опытных полевых участках. Опыты по массовому заражению производились с самолётов и специальных вышек, путём сбрасывания бомб, начинённых бактериями или заражёнными насекомыми. При производстве отдельных экспериментов смертность достигала 100 %».

Допрошенный майор медицинской службы КАРАСАВА Томно показал:

«Как руководителю группы по изготовлению микробактерий мне известно, что для выращивания этих бактерий были заготовлены десятки тонн питательной среды из различных препаратов, таких как «цустин» (химическое вещество) и другие.

В 1939 году майор НАЙТО, профессор Токийской военно-медицинской школы, совместно с генералом ИСИИ разработал аппарат по массовому изготовлению бактериоматериала механическим путём, исключающим возможность проникновения посторонних микроорганизмов.

В отряде № 731 интенсивно производились бактерии чумы и сибирской язвы, как наиболее эффективные. Эти бактерии предназначались, главным образом для заражения оставляемой противнику территории. Для диверсионных актов в тылу противника отряд ИСИИ изготовлял портативные термосы с ампулами бактерий».

Бывший начальник санитарной службы Квантунской армии генерал-лейтенант медицинской службы КАДЗИЦУКА Рюудзи в своих показаниях подтвердил, что отряд № 731 действительно занимался изысканием активных средств бактериальной войны и способов их распространения. Для этой цели отряд проводил изготовление бактерий чумы и сибирской язвы, как наиболее эффективных средств и, кроме того, изыскивал возбудителя новой болезни, именуемой «Сонго» кровоточащей инфекционной лихорадки.

Бывший начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант ХАТА Хикосабуро на допросе показал, что исследовательской работой в области подготовки бактериальных средств войны руководили 1-й Оперативный отдел Генерального штаба Японии и Военно-Медицинское Управление.

ХАТА Хикосабуро подтверждает, что японские правящие круги, предвидя возможность развития газовой и бактериальной войны, создали при штабе Квантунской армии специальный отряд по предупреждению эпидемических заболеваний в Маньчжурии, ХАТА отрицает наличие наступательного плана применения бактериальных средств, но признаёт намерения Генерального штаба Японии использовать эти средства в диверсионных целях в глубоком тылу противника.

Как показал ХАТА отряды, аналогичные отряду № 731, были созданы в японской экспедиционной армии в Китае и в армии, действовавшей в районах южных морей.

Из показаний военнопленных японцев: генерал-майора медицинской службы КАВАСИМА, подполковника медицинской службы НИСИ майоров медицинской службы КАРАСАВА и ОНОУЭ, ефрейтора САЙТО и других установлено, что бактериологические опыты японцами проводились и над советскими гражданами оказавшимися на территории Маньчжурии по различным причинам.

Военнопленные японцы, бывшие сотрудники Харбинской военной миссии и жандармских органов: майор ИИДЗИМА, капитан КИМУР и сержант ЯМАГУЧИ подтвердили на допросах, что ими лично в разное время направлялись для истребления в отряд № 731 сотни людей, в том числе и советские граждане.

Сержант ЯМАГУЧИ показал:

«Для уничтожения в отряд № 731 мною лично было доставлено из различных мест заключения свыше 120 арестованных лиц различных национальностей, в том числе до 10 человек советских граждан, как военнослужащих, так и гражданских лиц, насильно захваченных во время пограничных конфликтов или сбежавших с территории СССР, а также граждан Советского Союза, проживавших в городе Харбине. Эти лица направлялись в отряд № 731 потому, что не желали давать показания, что они являются советскими агентами, а также отказывались от сотрудничества с японскими разведорганами».

Допрошенный начальник Сахалинского жандармского отряда капитан КИМУРА показал:

«В отряд № 731 жандармерия направляла для истребления тех лиц, которые отказывались служить японским интересам и отказывались давать сведения о Советском Союзе, что могли сделать только те, которые ранее проживали в СССР или являлись советскими гражданами и патриотами своей Родины.

С тем, чтобы замести следы, боясь разоблачений за насильный захват советского гражданина, за издевательства и пытки во время допроса и другие незаконные действия против советского человека, японская жандармерия производила такие «особые отправки» в данный отряд под видом того, что отправляемый болен заразной болезнью и требуется его изоляция.

В среднем ежемесячно органами жандармерии отправлялось в отряд 150–180 человек, из них, мне запомнилось около 20 случаев отправки советских граждан для истребления.

Я подтверждаю, что я лично подписал 3 справки на советских граждан, китайцев по национальности, с представлением их к «особой отправке» в отряд № 731, после того, как их допрашивали, применяли к ним избиения и, наконец, пытались их завербовать. После всего этого было неудобно передавать советским властям, чтобы не вызвать осложнений и недоразумений, поэтому были приняты меры к тому, чтобы их ликвидировать в отряде без всяких осложнений».

Как установлено предварительным следствием, отряд № 731 получал подопытных людей, главным образом, из лагеря для советских граждан, оказавшихся в Маньчжурии по ряду причин, именовавшегося лагерем «Хогоин».

Выявленный среди военнопленных японцев, содержащихся в лагере МВД Хабаровского края, майор ИИДЗИМА, бывший начальник лагеря «Хогоин>>, на допросе показал:

«Я признаю свою вину за совершённые мною преступные действия как начальник лагеря.

Я подтверждаю, что допрос советских граждан, содержавшихся в лагере «Хогоин», следователями лагеря проводился с применением к ним всевозможных пыток, людям насильно наливали в рот и в нос воду в большом количестве, били их палками и прочее.

Я также подтверждаю, что по распоряжению бывшего начальника Харбинской военной миссии генерал-майора АКИКУСА и его заместителя подполковника ЯМАСИТА Цутому мною было отправлено в отряд № 731 около 30 советских граждан».

Аналогичные показания дали военнопленные японцы: ТАНИ-ЗАКИ, САТО, ТАГУЧИ и ИГАРАСИ, которые, будучи следователями лагеря «Хогоин», допрашивали советских граждан с применением мер физического воздействия. Все эти преступники 14 апреля 1948 года Военным Трибуналом войск МВД Хабаровского округа осуждены на сроки от 15 до 20 лет ИТЛ каждый.

Следствием также установлено, что бактериальные средства применялись японцами не только в отряде № 731, но и в разные периоды японо-китайской войны против китайских войск и мирного гражданского населения.

Как показал майор медицинской службы КАРАСАВА, бактерии чумы применялись в августе-декабре 1940 года в районе Ханчжоу против китайских войск путём сбрасывания с самолётов специальных снарядов.

Вторично начальник отряда № 731 ИССИИ Сиро применил бактерии тифа и чумы в 1942 году в районе Цунсянь в момент отступления японцев под нажимом китайских войск.

Допрошенный по данному вопросу генерал-майор медицинской службы КАВАСИМА показал:

«Мне известно о трёх случаях применения нами бактерий в полевых условиях для борьбы против китайских войск. О первом случае я знаю со слов ИСИИ. Исполняя обязанности начальника общего отдела, в 1941 году я был на докладе у генерала ИСИИ. К моему приходу в его кабинете находились полковник ООТА и ещё два офицера, фамилии которых я не помню. Просматривая бумаги ИСИИ показал нам статью, опубликованную в китайском медицинском журнале за 1940 год. В этой статье описывалась сильная вспышка эпидемии чумы в районе Нимбо (южнее Шанхая). Автор статьи указывал на особый характер вспышки эпидемии чумы, отмечая, что обычно распространение чумы среди людей сопровождается эпидемией среди грызунов, а в данном случае этого не было.

Основываясь на этом обстоятельстве, автор статьи указывал на необходимость специального изучения причин возникновения вспышки эпидемии чумы.

Комментируя статью, ИСИИ удовлетворенно заявил что это сообщение китайского журнала подтверждает успешность эксперимента, применённого под его руководством особым отрядом в районе Нинбо.

По словам ИСИИ, для того, чтобы вызвать в этом районе эпидемию чумы среди китайского населения и военнослужащих китайской армии он практиковал разбрасывание с самолёта блох, заражённых чумой.

Таким образом я узнал, что ещё в 1940 году ИСИИ в районе Нинбо применял этот способ бактериальной войны, практической разработке и применению которого впоследствии была в значительной мере подчинена деятельность отряда № 731..

Кроме того мне известно, что в 1941 году средства бактериальной войны были применены отрядом бактериологов, выделенным из состава нашего противоэпидемического отряда, в районе Центрального Китая. Этой операцией руководил полковник ООТА. По возвращении ООТА из Центрального Китая я беседовал с ним о целях и результатах его командировки. ООТА рассказал мне, что над городом Чандэ (около озера Дунтинху) экспедицией были сброшены с самолётов блохи, заражённые чумой.

Я понял, что это было сделано с целью нарушить коммуникации китайских войск, важным пунктом которых являлся Чандэ.

Третий известный мне случай применения бактериальных средств войны относится к лету 1942 года.

Вернувшись из Токио, генерал ИСИИ в конце мая или в начале июня 1942 года сознал секретное совещание, на котором кроме меня присутствовали все начальники отделов. Генерал ИСИИ заявил, что на основании полученных от генерального штаба в Токио указаний, часть отряда должна быть командирована в ближайшее время в Центральный Китай для проведения бактериальной атаки против китайских войск. Эта бактериальная атака должна быть проведена вблизи железнодорожной линии Чжэган. Экспедиция в Центральный Китай состоялась на основании приказа командующего Квантунской армии УМЕДЗУ Иосидзиро. Этот приказ я читал сам».

КАВАСИМА далее показывает, что о деятельности экспедиции в Центральном Китае в сентябре 1942 года ему стало известно от полковника НАКАТОМЭ и подчинённого ему майора СУДЗУКИ. Экспедиция, руководимая лично генералом ИСИИ, свою задачу выполнила. Бактериями чумы, холеры, тифа и паратифа были заражены водоемы и колодцы, а населённые пункты территории в момент отступления японских войск подвергались заражению бактериями чумы.

В связи с капитуляцией японской армии, бывший командующий Квантунской армии генерал ЯМАДА, в целях сокрытия следов деятельности отряда № 731, дал приказ личному составу эвакуироваться в Южную Корею, а помещение отряда уничтожить.

Допрошенный генерал-лейтенант медицинской службы КАДЗИЦУ Рюдзи показал, что в целях сохранения в секрете работы отряда № 731, по приказу командующего Квантунской армии генерала ЯМАДА личный состав отряда был эвакуирован, а здания взорваны и сожжены.

Одновременно с уничтожением служебных помещений отряда была также уничтожена и тюрьма, в которой находилось до 500 человек подопытных заключённых, что подтверждается показаниями непосредственного исполнителя приказа об уничтожении помещения отряда военнопленного японца старшего ефрейтора КАВАМИНАМИ:

«20 августа 1945 года я по приказу командования руководил взрывом всех важнейших объектов отряда № 731. В момент взрыва в тюрьме находилось около 500 человек заключённых».

Начальник штаба Забайкало-Амурского Военного округа генерал-лейтенант тов. ТРОЦЕНКО на запрос об отряде № 731,14 февраля 1947 года сообщил:

«По данным санитарной разведки, после занятия войсками фронта г. Ванъемяо в августе 1945 года на юго-западной окраине города вблизи японского военного городка было обнаружено полусгоревшее каменное здание (это было единственное сожжённое здание в г. Ванхъемяо).

С восточной стороны здания на расстоянии 15 метров размещалось деревянное строение — склад химикалий и лабораторное оборудование. В складе хранились большие запасы лабораторной посуды (пробирки, чашки Петри, Пастеровские пипетки и пр.), питательных сред (агар-агар, пептон). Там же в транспортной установке стояла мощная дез-камера и рентгено-установка.

С западной стороны в 15 метрах от здания размещался аптечный склад. Между аптечным складом и складом химикалий размещалось два примитивных строения, по-видимому для мелкого скота (коз, овец).

С этой же стороны, в двух-трёх метрах от стены в траве, на площади 5 на 30 метров валялись груды набитой лабораторной посуды (пробирки, чашки Петри), причём большинство из них с питательными средами и ясно выраженными бактериальными культурами. Судя по форме колоний культуры были брюшно-тифозные и паратифозные.

Основное здание двухэтажное: аптека, клиническая лаборатория, пять комнат типа госпитальных палат, уборная, душевая, мощная телефонная станция. Мощная операционная и предоперационная, склад лабораторного и научного оборудования, стерилизационная с вмонтированным в стену большим автоклавом и больших размеров моечная комната для лабораторной посуды.

На втором этаже, сгоревшем во время пожара, по остаткам обуглившейся лабораторной посуды, структуре комнат, моечных корыт для посуды и проч. можно сделать вывод, что здесь размещалась крупная бактериологическая лаборатория.

В оставшихся шкафах и сейфах в здании никаких документов обнаружено не было.

В 1945 году в г. Ванъемяо была вспышка чумы. По заключению китайских и японских врачей г. Ванъемяо в течение последних 10 лет был вне зоны заболевания чумой.

Вспышка чумы могла явиться следствием того, что:

а) были выпущены из клеток подопытные крысы, заражённые чумой;

б) многочисленная лабораторная посуда с неубитыми бактериями была выброшена возле здания, китайцы могли подбирать эту посуду, занести её домой, чем вызвать заболевания. Следует отметить, что первые заболевания чумой среди населения появились в пунктах близлежащих к зданию бывшей санитарно-бактериологической лаборатории».

О генерал-лейтенанте ИСИИ Сиро МВД СССР известно следующее:

В феврале месяце 1947 года к советскому представителю в Токио генерал-лейтенанту тов. ДЕРЕВЯНКО обратились из штаба МАКАРТУРА с просьбой о передаче им двух японских генералов, находящихся в плену в СССР, КИТАДЗАВА Тэйдзиро и ИКЭТАНИ Хандзиро, для предания их суду, как известных им военных преступников. МИД СССР было поручено тов. ДЕРЕВЯНКО дать ответ штабу МАКАРТУРА, что Советское Правительство согласно передать военнопленных японских генералов КИТАДЗАВА и

ИКЭТАНИ американцам, при условии получения от штаба МА-КАРТУРА взамен их, бывшего начальника противоэпидемического отряда № 731 генерал-лейтенанта медицинской службы ИСИИ СИРО и полковника ООТА, бывш. начальника 4 отдела этого же отряда. Однако ответ на это предложение от американцев последовал отрицательный.

МВД СССР считает целесообразным провести над руководящими работниками противоэпидемического отряда открытый судебный процесс.

На рядовых работников этого отряда, по согласованию с органами прокуратуры, дела рассматривать на закрытых судебных заседаниях Военных Трибуналов.

Докладывая, прошу Вашего решения.

МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

(С. Круглое)

АП РФ.Ф. З.Оп. 66. Д. 1065. Л. 11–21.

ДОКУМЕНТ № 9

Секретно экз. № 1

ЦК КПСС

В процессе работы Комиссии ЦК КПСС, выезжавшей в город Хабаровск в связи с отказом от выхода на работы и неповиновением японских военных преступников, содержащихся в лагере № 16 было проверено в порядке надзора 350 уголовных дел, по которым осуждено 800 японских граждан, и изучены материалы, характеризующие поведение этих заключённых в лагере, и состояние их здоровья.

Проверкой дел установлено, что часть содержащихся в лагере заключённых осуждена за несение военной службы в специальных формированиях японской армии, занимавшихся войсковой радиоразведкой и подготовкой диверсантов-подрывников на случай военных действий против СССР, за службу в японских военных миссиях в Маньчжурии в качестве переводчиков русского языка.

Учитывая, что в настоящее время порядок в лагере восстановлен: заключённые японские преступники прекратили голодовку, приступили к работе и повинуются администрации лагеря; что часть из них является престарелыми, инвалидами и страдает неизлечимым недугом, а также, что 28 заключённых, входящих в группу демократов, не принимали участия в противодействиях администрации лагеря и хорошо проявили себя за время пребывания в лагере, — целесообразно освободить от отбывания наказания и репатриировать в Японию 85 заключённых японцев. В частности, 9 заключённых, страдающих неизлечимым недугом; 8 заключённых, имеющих возраст свыше 55 лет; 28 заключённых, входящих в группу демократов; 40 заключённых, осуждённых за службу в японской армии или за службу переводчиками в японских военных миссиях, в отношении которых возможно ограничиться отбытым сроком наказания по характеру совершённого ими преступления.

Досрочное освобождение указанных японских преступников полагал бы необходимым произвести в порядке частной амнистии Указом Президиума Верховного Совета СССР.

Приложение: список на 25 листах.

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ПРОКУРОР СССР (Р. РУДЕНКО) «19» мая 1956 года № 102лс

АП РФ.Ф. 3. Оп. 66. Д. 1068. Л. 56–57.

ДОКУМЕНТ № 10

Строго секретно № П29/ХХХУ

Выписка из протокола № 29 заседания Президиума ЦК

от 20 июля 1956 г.

О возобновлении переговоров о нормализации советско-японских

отношений.

3. Утвердить Директивы делегации СССР на советско-японских переговорах (прилагается).

СЕКРЕТАРЬ ЦК

Из приложения:

3. Заявить, что если будет достигнута договорённость о заключении мирного договора или восстановлении дипломатических отношений, все осуждённые в Советском Союзе японские граждане будут освобождены из мест заключения и им будет разрешено возвратиться на родину (проект Указа Президиума Верховного Совета СССР об амнистии японских граждан, осуждённых в Советском Союзе, прилагается).

Проект

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

Об амнистии японских граждан, осуждённых в Советском Союзе

В связи с прекращением состояния войны между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией и установлением между ними мирных отношений, а также руководствуясь принципами гуманности, Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

1. Освободить из мест заключения всех осуждённых японских граждан.

2. Разрешить всем освобождённым из мест заключения японским гражданам возвратиться на родину.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР

К. Ворошилов

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР

Н. Пегов

Москва, Кремль «» 1956 года

Копия

ПРАВИТЕЛЬСТВУ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ЦЕНТРАЛЬНОМУ КОМИТЕТУ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Благодарственное послание[2]

Демократическая группа 4-го отделения лагеря японцев, Хабаровск

По случаю возвращения на родину наша демократическая группа передаёт Правительству Советского Союза и Центральному Комитету коммунистической партии сердечную благодарность. Мы выражаем глубокую благодарность местной администрации лагеря, проявлявшей о нас постоянную заботу.

С момента своего осуждения мы всегда прилагали силы к тому, чтобы искупить свою вину перед советским народом искренним трудом под лозунгом критики военных преступлений. Ибо те, кто подлинно стремится к миру, считают, что нет искренности без того, чтобы искупить свои военные преступления.

Исходя из этого, они считали, что только решительным преодолением ошибок первой постыдной половины жизни можно прожить вторую половину, посвятив её созданию будущей демократической Японии. Нет большей радости сознавать проявление такой высокой чуткости, выраженное в нашем досрочном освобождении из заключения и вызванной признанием советским правительством наших усилий за 11 лет.

Прошедшие 11 лет в этом смысле были фактически для нас школой возрождения. Школа жизни для людей, несущих ответственность за военные преступления, ни в коей мере не была лёгкой. Здесь имеются в виду не столько мучения нашей совести, сколько жестокая борьба не на жизнь, а насмерть с офицерами бывшей Квантунской армии и жандармами, у значительного числа которых сохранялся дух реваншизма. Приказ о досрочном освобождении является для нас аттестатом за 10 лет этой школы.

Получив такое радостное известие, мы одновременно с передачей нашей благодарности советскому правительству приносим извинения народу Советского Союза, дружественной нам страны, за те многие хлопоты, которые мы доставили как военные преступники.

Вместе с этим мы торжественно обещаем, что, практически применяя советскую действительность, не будем не только снова участвовать в агрессивной войне против СССР или каких-либо других стран, но и соглашаться на неё; мы обещаем, что вторую половину своей жизни посвятим борьбе за дружбу между японским и советским народами, за демократизацию Японии и мир.

<…>

По возвращении на родину мы под руководством партии рабочего класса Японии, японской компартии, будем бороться рядовыми солдатами за мир и независимость.

Спасибо советскому правительству за то, что оно открыло глаза нам, военным преступникам.

Да здравствует великий Союз Советских Социалистических Республик!

Да здравствует советский народ, героический строитель коммунизма!

Да здравствует великая коммунистическая партия Советского Союза!

Да здравствует дружба между японским и советским народами!

Августа 1956 года Демократическая группа

Асахара Китанага Макино Иоситоми Сайто Такада

Хаара Курода Хироока Иосиока Мицумура Хаяси Сасаки Эндо Кимура Харада Комацу Ябуки Сато Юдзу Ямасита Сида Маэда Накадзима Укава

НБ-3834 23/Х-1956 г.

АП РФ.Ф. 3. Оп. 66. Д. 1068. Л. 83–88.

ДОКУМЕНТ № 11

ИЗ ВСТУПИТЕЛЬНОЙ РЕЧИ ОБВИНИТЕЛЯ

ОТ СОВЕТСКОГО СОЮЗА — ЧЛЕНА-КОРРЕСПОНДЕНТА АКАДЕМИИ НАУК СССР С.А. ГОЛУНСКОГО НА ТОКИЙСКОМ ПРОЦЕССЕ

В изложении

8 октября 1946 г. на заседании Международного военного трибунала в Токио обвинитель от СССР С.А. Голунский выступил с речью, в которой обосновал часть обвинения, касающуюся японской агрессии против Советского Союза.

«Мы, — заявил С.А. Голунский, — обвиняем людей, которые сидят здесь на скамье подсудимых, в совершении ряда преступлений в период между 1928 и 1945 годами».

Прежде чем перейти к этому периоду, обвинитель привел факты, характеризующие японскую агрессию против нашей страны. С.А. Голунский указал, что вероломное нападение японцев на русскую эскадру в Порт-Артуре в 1904 году вызвало суровое осуждение всего мира и явилось одним из поводов для заключения на второй Гаагской конференции в 1907 году конвенции о порядке начала военных действий. Нападение японцев на Перл-Харбор в 1941 году в точности воспроизводит схему, по которой было осуществлено нападение на Порт-Артур. Это — не случайное совпадение, это — метод японской агрессивной политики, это — японская военная доктрина, на которой обучались целые поколения японских офицеров.

Напомнив затем о японской интервенции на советском Дальнем Востоке в 1918–1922 гг., С.А. Голунский заявил, что хотя тогда попытка захвата советских дальневосточных территорий Японии не удалась, но мечта об этом продолжала жить среди японской военщины и японских империалистических политиков до самого последнего времени и мотивировала собой целый ряд их агрессивных действий в продолжение всего периода, охватываемого обвинительным актом.

В течение всего периода, охватываемого обвинительным актом, характер и формы японской агрессии против Советского Союза менялись. Оставалась неизменной только основная цель — так или иначе, тем или иным способом захватить столько советских территорий, сколько удастся, и нанести такой удар по Советской стране, какой только окажется возможным. Обвинитель разбил для удобства рассмотрения все время, охватываемое обвинительным актом, на четыре периода: а) период с 1928 года до захвата Маньчжурии; б) период с 1931 по 1936 год; в) период с 1936 года до начала войны в Европе; г) последний период вплоть до капитуляции Японии.

Характеризуя первый период, обвинитель напомнил, что в 1925 году в Пекине была заключена между Советской Россией и Японией конвенция об основных принципах мирных взаимоотношений между обеими странами. Однако обязательства, вытекающие из этой конвенции, с самого начала грубо нарушались Японией. «Мы, — говорит обвинитель, — представим Трибуналу доказательства того, что начиная с 1928 года японские военные деятели и генеральный штаб Японии в целом уже планировали агрессивную войну против Советского Союза, выжидая лишь удобного случая для развязывания, этой войны. Военные деятели Японии, однако, понимали, что, не имея солидного плацдарма, трудно рассчитывать на успешное ведение войны против Советского Союза. Поэтому основная забота японской военщины в период с 1928 до 1931 год заключалась в приобретении такого плацдарма. Понятно, что их взгляды обращались прежде всего к Маньчжурии, которая могла быть успешно превращена в плацдарм для развертывания дальнейшей японской агрессии против Китая, Советского Союза.

Готовясь к этому первому шагу, японская военщина в течение всего времени с 1928 по 1931 год, как, впрочем, и после этого, планировала и осуществляла подпольную подрывную деятельность, направленную против Советского Союза.

Мы представим суду доказательства, свидетельствующие о том, что такая диверсионная, подрывная деятельность японской агентуры против Советской страны осуществлялась по заранее продуманным и разработанным планам, по прямым указаниям японской военщины».

Перейдя ко второму периоду, С.А.Голунский сказал, что захват Маньчжурии в 1931 году явился очень важным этапом в развертывании японской агрессии не только против Китая, но и против СССР. Больше того, захват Маньчжурии имел громадное значение для подготовки всей японской агрессии вообще. В конце 1931 года Советское правительство сделало японскому правительству предложение заключить пакт о ненападении и возобновило это предложение в 1932 году. Японское правительство отклонило его. Отказ подписать предложенный Советским Союзом пакт бесспорно доказывает, что все те военные приготовления, которые японское командование стало проводить сразу же после захвата Маньчжурии, не имели оборонительного характера и что цель этих приготовлений заключалась в том, чтобы превратить Маньчжурию и Корею в плацдарм для ведения агрессивной войны против Советского Союза.

«В течение того же периода, — продолжал обвинитель, — Япония принимала все меры к тому, чтобы установить свое военное, политическое и экономическое господство во Внутренней Монголии с тем, чтобы распространить его впоследствии также и на Внешнюю Монголию, на территории которой в 1922 году образовалась Монгольская Народная Республика. Японская военщина планировала захват Монгольской Народной Республики, чтобы превратить ее в плацдарм для нанесения удара по жизненным коммуникациям Советского Союза».

Обвинитель указал, что предупреждение со стороны Советского правительства: в случае нападения Японии на Монгольскую Народную Республику Советский Союз окажет ей помощь своими вооруженными силами — заставило японских агрессоров призадуматься, но отнюдь не отказаться от своих агрессивных планов. Им стало ясно, что одними своими силами им вряд пи удастся осуществить свои захватнические намерения в отношении МНР и Советского Дальнего Востока. Надо было искать союзников в Европе. К этому времени на европейском горизонте уже отчетливо выявились как явно агрессивные державы, родственные Японии по своему антидемократическому духу, — Германия и Италия.

25 ноября 1936 г. был подписан «антикоминтерновский пакт». Тогда еще не было известно точное содержание секретного соглашения, приложенного к этому пакту, которое теперь предъявляется трибуналу. «Теперь мы точно знаем, — говорит обвинитель, — что оно было прямо направлено против Советского Союза. В то время Япония, так же как и Германия, пыталась убедить мир, что подписанный ими пакт есть орудие чисто идеологической борьбы с влиянием Коминтерна. Но уже и тогда всему миру было ясно, что разговоры о борьбе с влиянием Коминтерна — это только ширма, прикрывающая действительный сговор агрессивных государств о совместной агрессии против демократических держав». Обвинитель указал, что за заключение этого пакта личную ответственность несут все подсудимые, и прежде всего тогдашний премьер Хирота и бывший председатель тайного совета Хиранума.

Затем обвинитель перешел к характеристике третьего периода. Он указал, что после того, как «антикоминтерновский пакт» был использован как средство объединения сил агрессоров против демократических держав, Япония стала стремиться к еще более тесному сближению с гитлеровской Германией и фашистской Италией. Указав, что начавшиеся в январе 1938 года переговоры Японии с Германией и Италией о заключении формального военного и политического союза велись безрезультатно более полутора лёт вследствие выявившихся расхождений во взглядах между Японией и Германией относительно ближайших планов их совместной агрессии, обвинитель продолжил: «Здесь, на этом процессе, при допросе свидетелей Сидэхара, Угаки, Окада и других вырисовывалась совершенно нелепая картина. Нам предлагали поверить, что решительно все в Японии — и правительство, включая и военного министра, и придворные круги, и вообще весь правящий класс Японии, — в общем все, за исключением нескольких полковников и майоров Квантунской армии, были против агрессии, возмущались ею, делали все, что могли, чтобы приостановить ее, а между тем японские войска в течение целых десяти лет совершали новые и новые нападения, захватывали все новые и новые территории. Мы представим Трибуналу доказательства того, что нападения японских войск на советскую территорию и территорию МНР были осуществлены с ведома и согласия японского правительства и с его полного одобрения, как это, впрочем, было и на других этапах японской агрессии».

Обрисовав уроки, полученные японцами при Хасане и на реке Халхин-Гол, обвинитель указал, что в результате этих событий японские империалисты поняли, что только своими силами им с Советским Союзом не справиться, и взгляды руководителей японской агрессии стали «со все большим вожделением останавливаться на германском бронированном кулаке». Летом 1940 года возобновились переговоры между Германией и Италией, с одной стороны, и Японией, с другой стороны, о заключении военного и политического союза. Переговоры эти привели к заключению 27 сентября 1940 г. трехстороннего пакта, который окончательно оформил заговор агрессивных держав против демократического мира, и в частности против СССР. Этот пакт представляется трибуналу. Плодами этого заговора была целая серия преступных действий крупного международного масштаба. «Мы докажем, — говорит обвинитель, — что одной из жертв этого заговора намечался с самого начала Советский Союз и что реализация этого заговора принесла огромный ущерб интересам Советского Союза.

Мы представим Трибуналу доказательства, из которых будет совершенно ясно, что действительное значение тройственного пакта в области советско-японских отношений понималось руководителями японской агрессии таким образом:

1) если возникнет война между Германией и Советским Союзом, то пакт даст возможность Японии самой захватить те советские территории, которые давно уже возбуждали японский аппетит;

2) если война между Германией и СССР не возникнет, то надо будет постараться запугать Советский Союз бронированным немецким кулаком, так как на опыте уже выяснилось, что собственный японский кулак для Советского Союза не страшен.

Расчет этот казался японским империалистам безошибочным. Они ошиблись только в том, что и германская военная машина разбилась вдребезги о военную мощь Советского Союза».

Перейдя к последнему периоду, вплоть до капитуляции Японии, обвинитель напомнил, что 13 апреля Мацуока подписал от имени Японии пакт о нейтралитете с СССР.

«Доказательства, которые мы представим Трибуналу, — заявил обвинитель, — покажут, что, заключая этот пакт, японское правительство не собиралось соблюдать его и нарушило его сразу же, как только Германия напала на Советский Союз. Мы также представим Трибуналу доказательства, которые покажут, что Япония в этот момент не напала на СССР лишь потому, что обстановка, сложившаяся летом 1941 года, казалась руководителям японской агрессии ещё недостаточно подходящей. Мацуока надеялся обмануть Советское правительство и рассчитывал, что, как только начнётся война с Германией, Советский Союз, полагаясь на этот пакт, перебросит все свои войска с Дальнего Востока на Западный фронт, и тогда вся Восточная Сибирь и Приморье станут легкой добычей Японии. Но эта попытка не удалась. При тяжелом положении на Западном фронте в первые месяцы войны с Германией Советский Союз не ослабил своей обороны на Дальнем Востоке, несмотря на то, что японское правительство в июле — августе 1941 года неоднократно давало заверения в своем намерении соблюдать пакт о нейтралитете.

Мы представим Трибуналу доказательства того, что на совещании руководящих военных и политических деятелей Японии в личном присутствии императора и под его председательством 2 июля 1941 г. было решено следующее:

1. Япония не будет вмешиваться в войну с СССР только "пока" и применит оружие, "если германо-советская война будет развиваться в пользу Японии".

2. До тех пор Япония будет под прикрытием дипломатических переговоров "скрытно вести вооруженную подготовку против СССР".

В осуществление этого решения японским генеральным штабом и штабом Кванту некой армии был выработан особый план секретной мобилизации, зашифрованный названием "Кан Току Эн", что буквально означало: "Особые маневры Квантунской армии". Согласно этому плану, численность Квантунской армии должна была быть увеличена в течение двух месяцев вдвое — с 300 тыс. до 600 тыс. человек.

План этот проводился в жизнь в самом спешном порядке. Среди японской военщины в то время был распространен лозунг "Не опоздать на автобус".

Немцы обещали разгромить Советский Союз не позже чем в два месяца, и японские заправилы рассуждали так: зачем нам лезть сейчас напролом и нести потери в боях с Красной Армией, к тому же в Восточной Сибири нет нефти, которая нам нужна. Мы пока захватим на юге все, что нам нужно, а к осени, когда немцы разобьют Красную Армию и в Советском Союзе наступит дезорганизация, мы легко заберем все то, что захотим. А пока мы будем вести дипломатические переговоры, будем клясться в верности пакту о нейтралитете, чтобы пустить пыль в глаза Советскому Союзу и замаскировать от него наши военные приготовления».

Далее С.А. Голунский отметил, что советское обвинение представит доказательства того, что в августе 1941 года нападение на Советский Союз намечалось уже на лето 1942 года, причем предполагалось всю Восточную Сибирь включить в район так называемой великой Восточной Азии.

Границы этой великой Восточной Азии, которая, согласно тройственному пакту, отдавалась на съедение Японии, рассматривались руководителями японской агрессии, как нечто очень эластичное.

На втором заседании Тайного совета 12 октября 1942 г., на котором обсуждался вопрос о создании министерства по делам великой Восточной Азии, Тодзио спросили, каковы же пределы сферы великой Восточной Азии. В ответ на этот вопрос Тодзио назвал те территории, которые к этому времени уже были захвачены Японией, и добавил, что в эту сферу должны войти также новые территории, оккупируемые в ходе войны, и что таким образом эта сфера будет расширяться с увеличением оккупированных территорий.

Другими словами, в состав великой Восточной Азии будет включено все то, что удастся проглотить.

«Мы представим Трибуналу, — сказал обвинитель, — документальные доказательства, из которых будет видно, что из советских территорий предполагалось проглотить все, что не будет проглочено Германией. Так, сибирскую магистраль предполагалось поделить: к западу от Омска — Германии, а к востоку — Японии.

В период 1941–1942 гг. в Токио разрабатывались не только оперативные планы военного нападения на Советский Союз, но и планы военного управления теми советскими территориями, которые предполагалось оккупировать. Мы представим эти планы Трибуналу. Из них будет видно, как предполагалось применить на практике японскую расовую теорию, как намечалось организовать массовое переселение на оккупированную территорию японцев и разрабатывались специальные меры для предотвращения концентрации в Сибири славян, "вытесняемых с запада". Все эти планы и расчеты строились на твердой уверенности в окончательной победе Германии».

Обвинитель указывает, что ставка на победу Германии и на поражение Красной Армии была непременным условием, которое фигурировало во всех расчетах японских политиков, когда они развивали свои агрессивные планы не только против Советского Союза, но также против Соединенных Штатов и Великобритании. И эта ставка была бита. Время шло, но победа Германии в Европе и Японии — на Тихом океане не наступала. Наоборот, японские вооруженные силы все глубже и глубже увязали в войне, а Красная Армия по-прежнему твердо стояла на советских границах, и тот благоприятный момент для нападения на СССР, которого все время ждали и не могли дождаться японские завоеватели, не приходил.

Обвинитель подчеркивает, что это не значит, что Япония, хотя и поневоле, соблюдала пакт о нейтралитете с Советским Союзом. Япония преднамеренно и систематически нарушала этот пакт и оказала Германии очень серьезную помощь. Несмотря на большую потребность в войсках на других фронтах, Япония все больше и больше усиливала свои вооруженные силы на советской границе. В 1942 году в Маньчжурии было сосредоточено 1 млн. 100 тыс. войск, т. е. почти 35 % всей японской армии, включая танковые и авиационные части.

Указав, что японское правительство знало, что СССР не собирается напасть на Японию, обвинитель продолжал:

«Если бы Япония честно соблюдала свой договор о нейтралитете с Советским Союзом, если бы она не вынуждала его держать, по собственному признанию японского командования, очень большие вооруженные силы на границах с Маньчжурией, то СССР имел бы возможность с самого начала использовать эти силы в войне с Германией. Это не только изменило бы весь ход советско-германской войны, но, по всей вероятности, весь ход второй мировой войны был бы совершенно другим. Что же касается советско-германской войны, то совершенно бесспорно, что эта война кончилась бы гораздо скорее и с гораздо меньшими жертвами для Советского Союза.

Правда, с другой стороны, если бы вся эта миллионная армия, которую японское правительство и японское командование в продолжение всей войны держало в Маньчжурии, со всей ее военной техникой была брошена в бой на Филиппинах, на Новой Гвинее и на других фронтах, то задача союзных армий на этих фронтах была бы, конечно, существенно затруднена. Однако это никак не является смягчающим обстоятельством для обвиняемых». Обвинитель указал, что Япония нарушала пакт о нейтралитете с Советским Союзом также путем передачи Германии в течение всей войны военной информации о Советском Союзе. Япония топила советские суда и всячески препятствовала советскому судоходству на Дальнем Востоке.

После безоговорочной капитуляции Германии японские политики и стратеги поняли, что с «новым порядком» в Европе покончено раз и навсегда. Однако и после этого они не захотели сложить оружие, рассчитывая на то, что, имея еще нетронутую отборную армию Маньчжурии и большие силы на японских островах, они могут поторговаться и не только спасти свою шкуру, но и сохранить средства для того, чтобы начать планировать и готовить новую агрессивную войну. Поэтому они отвергли Потсдамскую декларацию, призывавшую Японию к безоговорочной капитуляции, и обратились к Советскому правительству с просьбой о посредничестве.

Но демократические страны, наученные горьким опытом, твердо стояли на своем решении не идти ни на какие сделки с агрессором. Они не могли пойти ни на что другое, кроме безоговорочной калитуляции Японии, от которой японское правительство отказывалось. Такой отказ означал затяжку войны на неопределенное время. Вот почему Советский Союз отверг просьбу японского правительства о посредничестве, как беспредметную, и по просьбе своих союзников — США и Великобритании, — верный своему союзническому долгу, желая всемерно ускорить окончание войны, от которой человечество уже шесть лет истекало кровью, объявил войну японскому агрессору.

Советский Союз преследовал при этом также и цель: дать возможность японскому народу избавиться от тех опасностей и разрушений, которые были пережиты Германией после ее отказа от безоговорочной капитуляции.

Свою речь С.А. Голунский закончил следующими словами: «Понадобился сокрушительный удар Красной Армии по сосредоточенным в Маньчжурии отборным японским войскам, чтобы зарвавшиеся японские империалисты, наконец, поняли, что они проиграли войну. Они поняли, что они побиты, да и трудно было не понять этого при том положении, в каком оказалась разгромленная и окруженная со всех сторон Япония, но они до сих пор не признают и не хотят признать, что они совершили преступление. Они все как один заявили здесь на суде, что не считают себя виновными ни в чем. Это еще раз подчеркивает, что, если бы они оказались на свободе, если бы в их руках оказались необходимые средства, они опять стали бы действовать точно так же, как они действовали до сих пор».

В конце речи С.А. Голунский представил Международному трибуналу помощников обвинителя от Советского Союза, которые представят доказательства обвинения.

ДОКУМЕНТ № 12

ИЗ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЙ РЕЧИ ОБВИНИТЕЛЯ ОТ СОВЕТСКОГО СОЮЗА — ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТНИКА ЮСТИЦИИ 2-ГО КЛАССА А.Н. ВАСИЛЬЕВА НА ТОКИЙСКОМ ПРОЦЕССЕ

«Господин Председатель и господа члены Трибунала, близится момент, когда вами будет вынесен приговор по делу главных японских военных преступников.

Рассмотрение этого дела, занявшее столь длительное время, должно увенчаться актом, достойным высокой цели, во имя которой организован Международный военный трибунал.

Эта цель — осудить японскую агрессию против миролюбивых народов, сурово покарать главных японских военных преступников и этим помочь превращению Японии в мирное демократическое государство и предохранить мир от новой агрессии, предостеречь тех, кто, ослепленный сумасбродной идеей мирового господства, идеями захвата чужих земель и покорения народов, захотел бы осуществить что-либо подобное тому, во имя чего развивали свою преступную деятельность японские сподвижники Гитлера.

Империалистическая Япония, которая была на протяжении многих лет очагом агрессии на Востоке, гитлеровская Германия и фашистская Италия, вступив в заговор, развязали вторую мировую войну и поставили человечество и его цивилизацию на край гибели.

Советский Союз принял на себя главный удар агрессоров и сыграл решающую роль в их разгроме, в спасении человечества от фашистского варварства. Поэтому и как ближайший сосед Японии, Советский Союз заинтересован в радикальной ликвидации японского очага агрессии. Ликвидация японской агрессии означает в пределах компетенции Трибунала прежде всего суровое осуждение группы заговорщиков, находящихся на скамье подсудимых. Подсудимые и теперь еще не сложили оружия. Они продолжают активно защищать свою преступную агрессивную политику.

Представшие перед трибуналом заговорщики опасны еще и тем, что вокруг них концентрируются самые реакционные элементы Японии в лице бывших генералов, разведчиков, дипломатов, которые, выступая в суде в качестве свидетелей, изо всех сил стараются выгородить своих бывших хозяев.

Пусть все это будет учтено Трибуналом при вынесении приговора.

Как обвинитель от СССР, поддерживая в полном объеме обвинительного акта обвинение, предъявленное всем подсудимым, считаю своей особой задачей обосновать обвинение, в агрессии, направленной против Советского Союза.

Японская агрессия против СССР имеет глубокие корни в прошлом. Агрессивные действия, которые инкриминированы главным японским военным преступникам, тесно связаны с войной Японии против России в 1904–1905 гг. и с японской интервенцией на Дальнем Востоке в 1918–1922 гг.

Агрессивная политика Японии на Дальнем Востоке уже в начале XX века была явно направлена в ущерб русскому государству, имея целью закрыть для нашей страны на Востоке все выходы к океану, захватить Сахалин и отторгнуть от России весь ее Дальний Восток. Одним из проявлений этой политики Японии было вероломное нападение на русский флот без объявления войны 8 февраля 1904 г. В результате войны 1904–1905 гг. Япония захватила южную часть русского острова Сахалин.

В 1918 году японские империалисты вновь напали на нашу страну, оккупировали советский Дальний Восток и четыре года грабили наш народ. Общеизвестны злодеяния, совершавшиеся японскими интервентами на советском Дальнем Востоке.

Благодаря героической борьбе русского народа японские империалисты вынуждены были убраться с советского Дальнего Востока. Однако реализация агрессивных замыслов японских милитаристов против СССР была только отложена до удобного момента.

Агрессивная политика против Советского Союза являлась программой японской правящей клики.

Идеологическая подготовка войны велась под дымовой завесой пресловутого лозунга создания "великой восточноазиатской сферы сопроцветания". В многочисленных "исследовательских бюро", "институтах" и "обществах", созданных заговорщиками, планировалось ограбление народов, о покорении которых мечтали агрессоры, и освоение территорий, которые они намеревались захватить.

В политической жизни Японии всегда занимали большое место организации особого типа, которые формально считались частными обществами, но деятельность которых фактически направлялась правительственными органами и в свою очередь определяла и направляла работу японского государственного аппарата.

Одной из таких организаций было "Общество по изучению государственной политики" ("Кокусаку кэнкю кай"). Среди членов общества мы находим четырех подсудимых на этом процессе: Того, Кайя, Муто и Сато, но в курсе всех "изысканий" общества были и другие подсудимые, в частности Тодзио.

При обыске на квартире бывшего начальника бюро общих дел этого общества Яцуги были обнаружены копии наиболее секретных документов генерального штаба и военного министерства по организации управления на территориях, намечаемых к захвату По показаниям Яцуги, эти документы бы ли получены для составления проекта "10 летнего плана построения сферы сопроцветания великой Восточной Азии".

В октябре 1941 года общество специально занималось изучением вопроса "о посылке вооруженных японских колонистов в оккупированные районы СССР" и использовании белоэмигрантов в оккупированных районах Советского Союза. В мае 1943 года общество издало проект "10-летнего плана построения сферы сопроцветания".

В плане указывалось:

"Будущее советской территории. Этот вопрос будет разрешен японо-германским соглашением, в настоящее время его решить трудно. Тем не менее Приморская область будет присоединена к территориальным владениям империи… Сибирская железная дорога будет поставлена целиком под контроль Германии и Японии. При этом линия разграничения между ними проходит в Омске".

Наряду с обществом "Кокусаку кэнкю кай" разработкой захватнических планов против СССР занимался так называемый Институт тотальной войны. В изысканиях института за 1943 год содержались "Мероприятия по управлению Сибирью, включая Внешнюю Монголию", которыми предусматривалось:

"В оккупированных районах должна быть введена военная администрация… Имея целью внедрение нашей мощи, пользоваться строго реальной силой, не спускаясь до так называемого принципа умеренности".

Из проекта создания сферы сопроцветания великой Восточной Азии, разработанного институтом, видно, что под действие террористического режима должны были подпасть все дальневосточные области Советского Союза и восточная часть Сибири.

Идея агрессивной войны против СССР составляла неотъемлемую часть государственной политики Японии. Свидетель Такэбэ показал, что в 1933 году подсудимый Араки — в то время военный министр, — выступая на совещании губернаторов с призывом к скорейшему нападению на Советский Союз, заявил:

"…В проведении своей государственной политики Япония неизбежно должна столкнуться с Советским Союзом, поэтому Японии необходимо военным путем овладеть территориями Приморья, Забайкалья и Сибири".

В Японии велась разнузданная пропаганда войны против СССР, которая усилилась после разбойничьего нападения Германии на Советский Союз.

Подсудимый Хасимото в газете "Тайо дайниппон" от 5 января 1942 г. писал, что сфера великой Восточной Азии будет включать среди других территорий также Дальний Восток СССР.

Бывший японский посол в Германии, подсудимый Осима, 18 апреля 1943 г. заявил Риббентропу:

"…Одно неоспоримо, что уже 20 лет все планы генерального штаба разрабатывались для наступления на Россию…"

В 1928–1931 гг. генеральный штаб Японии имел наступательные планы войны против СССР, зашифрованные под названием "Оцу" и предусматривавшие захват Советского Приморья с использованием территории Маньчжурии и Кореи в качестве плацдарма.

Свидетель — генерал-лейтенант Миякэ, бывший начальник штаба Квантунской армии (1928–1932 годы), показал:

"План операций, которые должны были привести к оккупации Маньчжурии, являлся одной из важнейших составных частей общего плана операций японских войск против СССР".

В сентябре 1931 года японские агрессоры захватили Маньчжурию и немедленно приступили к подготовке ее в качестве плацдарма для вторжения на советскую территорию.

Подсудимый Хирота в бытность его японским послом в Москве в 1931 году передал начальнику генерального штаба Японии свои предложения.

"…Придерживаться твердой политики по отношению к СССР и быть готовым воевать с Советским Союзом в любой момент" — с целью "захвата Дальнего Востока, Сибири".

Военный атташе в СССР Касахара направил в генеральный штаб Японии 29 марта 1931 г. доклад, в котором писал:

"Нам недостаточно разбить Советский Союз в бою. Нам нужно будет вести войну на сокрушение…"

В 1931 году Советское правительство обратилось к правительству Японии с предложением заключить пакт о ненападении. Японское правительство 13 декабря 1932 г. ответило отказом. Верное своей мирной политике, Советское правительство вновь подтвердило свое предложение о заключении пакта в ноте от 4 января 1933 г., отметив, что предыдущее предложение "не было вызвано соображениями момента и вытекает из всей его мирной политики, потому остается в силе и в дальнейшем". Это второе предложение также было японскими правящими кругами отклонено.

Отказавшись от заключения с СССР пакта о ненападении, японские, империалисты продолжали подготовку войны против Советского Союза.

О плане войны против СССР на 1939 год подполковник японского генерального штаба армии Сэдзима показал:

"Основной замысел японского командования заключался в том, чтобы сосредоточить в Восточной Маньчжурии главные военные силы и… захватить Ворошилов, Владивосток и Иман, а затем Хабаровск, Благовещенск и Куйбышевку".

По плану 1941 года, составленному до нападения Германии на СССР, как видно из показаний того же Сэдзима, намечалось:

"На первом этапе войны занять города: Ворошилов, Владивосток, Благовещенск, Иман, Куйбышевку и район Рухлово. На втором этапе — Северный Сахалин, Петропавловск-на-Камчатке, Николаевск-на-Амуре, Комсомольск, Советскую Гавань"».

Далее А.Н.Васильев останавливается на мероприятиях японского правительства по увеличению численности вооруженных сил, и в частности Квантунской армии. Численный состав Квантунской армии с 1931 по 1937 год был увеличен более чем в пять раз. К 1943 году армия имела до 1 млн. 100 тыс. человек. Количество танков против 1937 года удвоилось, а самолетов и артиллерии — более чем утроилось. За этот же период времени были увеличены и силы японской армии в Корее.

Строились новые железные и автомобильные дороги, большая часть которых имела стратегическое назначение и вела к границам Советского Союза.

Общее количество аэродромов и посадочных площадок в Маньчжурии в 1941 году достигло 287. В Корее в 1931 году было 8 аэро-

дромов и посадочных площадок, а в 1941 году их стало 53. Многие рыболовецкие порты в Корее и Маньчжурии были превращены в базы военно-морского флота Японии.

Японские империалисты активно проводили идеологическую и военную подготовку населения Маньчжурии к захватнической войне против СССР. Этим целям служило созданное и контролируемое командующим Квантунской армией общество «Киова кай».

Японский генерал Миякэ, который являлся одним из инициаторов создания этого общества, при допросе показал:

«Для действий в военной обстановке организация создавала специальные боевые группы, предназначавшиеся для активной деятельности в тылу Красной Армии».

Японские империалисты, — заявил обвинитель — систематически вели подрывную деятельность против СССР.

В 1928 году видный разведчик Канда (впоследствии генерал-лейтенант и начальник русского отделения генерального штаба) представил в японский генеральный штаб доклад, в котором предусматривалось: разжигание национальной вражды между народами Советского Союза, разложение дисциплины в армии, срыв ее мобилизации, дезорганизация работы военных предприятий, разрушение транспорта, особенно Сибирской железной дороги. В качестве одной из основных задач имелось в виду подстрекательство соседних с СССР государств к проведению враждебных Советскому Союзу военных и экономических мероприятий.

В приложении к докладу указаны мероприятия по созданию за границей белоэмигрантских организаций для враждебной деятельности против СССР.

В апреле 1929 года бывший начальник 2-го отдела японского генерального штаба армии — подсудимый Мацуи провел в Берлине совещание японских военных атташе ряда европейских государств, на котором был обсужден вопрос о развертывании подрывной деятельности против Советского Союза.

Начиная с 1932 года в Харбине и в других городах Маньчжурии японскими военными миссиями были созданы организации белоэмигрантов, объединенные в декабре 1934 года в «Бюро по делам российских эмигрантов».

Японская милитаристская клика систематически организовывала акты саботажа, диверсий на Китайско-Восточной железной дороге в Маньчжурии (КВЖД), чтобы заставить Советский Союз отказаться от своих прав на железную дорогу.

После оккупации Маньчжурии подрывная деятельность японских империалистов на КВЖД еще более усилилась и сделала совершенно невозможной нормальную эксплуатацию дороги, причем вследствие всевозможных провокаций создавалась явная угроза миру на Дальнем Востоке. Это вынудило Советское правительство поставить вопрос о продаже КВЖД.

Граница между так называемым Маньчжоу-го и Советским Союзом с момента захвата Маньчжурии японцами была местом непрекращающихся происшествий и столкновений, провоцируемых японцами.

В период с 1941 по 1943 год количество нарушений советской границы из года в год возрастало.

Подрывная деятельность японских империалистов против Советского Союза значительно усилилась в годы, предшествовавшие второй мировой войне.

Из представленной трибуналу записи беседы подсудимого Осима с Гиммлером 31 января 1939 г. видно, что Осима проводил активную подрывную деятельность против СССР и засылал на территорию Советского Союза террористов с заданием совершать террористические акты против руководителей» Советского правительства. После заключения в апреле 1941 года договора 6 нейтралитете с Советским Союзом подрывная деятельность японских империалистов против СССР не только не прекратилась, но даже усилилась.

В июне 1943 года в Харбине было проведено совещание информационного отдела Квантунской армии (переименованная харбинская военная миссия). В одном из документов этого совещания сказано: «Белогвардейцы, независимо от пола и их желания, должны широко привлекаться для войны против СССР и особенно для тайной войны».

В 1938 году японские империалисты совершили нападение на СССР в районе озера Хапан на стыке границ СССР, Маньчжурии, Кореи с целью окружения Владивостока.

29 июля 1938 г. превосходящие силы японцев, нарушив границу, атаковали высоту Безымянная, но были отбиты. В ночь на 31 июля японцы уже силами пехотного полка атаковали высоту Заозерная. В дальнейшем японцы ввели в бой свою 19-ю пехотную дивизию, усиленную тяжелой артиллерией и подкреплением в 2 тыс. штыков. Японская артиллерия выпустила по советской территории 12 тыс. снарядов. В результате ввода в действие частей Советской Армии 11 августа 1938 г. японцы были разгромлены и изгнаны с территории СССР.

В 1939 году японские империалисты повторили свое нападение уже в другом месте, в районе Монгольской Народной Республики, около реки Халхин-Гол, с целью прорваться на советскую территорию, перерезать Сибирскую железнодорожную магистраль и отрезать советский Дальний Восток.

Японская военщина, разрабатывая планы против СССР, всегда уделяла особое внимание монгольскому плацдарму.

28 марта 1936 г. подсудимый Итагаки, в то время начальник штаба Квантунской армии, говорил в беседе с Арита: «Если Внешняя Монголия будет присоединена к Японии и Маньчжурии, то безопасности Советского Дальнего Востока будет нанесен сильнейший удар. В случае необходимости можно будет вытеснить влияние СССР с Дальнего Востока почти без борьбы. Поэтому армия планирует распространение влияния Японии и Маньчжурии на Внешнюю Монголию всеми средствами, имеющимися в ее распоряжении».

12 марта 1936 г. Советским Союзом и Монгольской Народной Республикой был подписан протокол о взаимопомощи.

Таким образом, развязывая агрессивную войну на территории Монгольской Народной Республики, японская империалистическая клика хорошо знала, что эти военные действия будут одновременно военными действиями против СССР. В качестве предлога для начала военных действий японские милитаристы заявили претензию на участок территории МНР на восточном берегу реки Халхин-Гол, мотивировав свою претензию тем, что граница якобы проходит не восточнее реки, а по самой реке.

В подтверждение они состряпали в 1935 году подложную карту, хотя до этого времени сами показывали на картах линию границы в этом районе правильно.

Но в 1935 году, планируя агрессию против СССР и МНР, японские империалисты произвольно перенесли линию границы с востока от реки на самую реку Халхин-Гол. Тем самым японские агрессоры часть монгольской территории пытались изобразить как якобы принадлежащую Маньчжурии, что для них должно было послужить предлогом для агрессии.

11 мая 1939 г. японо-баргутская кавалерийская часть численностью до 300 человек перешла государственную границу и напала на монгольский пограничный пост.

Даже свидетели защиты признали, что бои на Халхин-Голе являлись военными действиями больших масштабов, а не «пограничным инцидентом», каким защита теперь пытается изобразить японскую агрессию на Халхин-Голе.

Военные действия продолжались с мая по сентябрь 1939 года и были прекращены только после полного разгрома японо-маньчжурских войск. Монгольские и советские войска, разгромив японо-маньчжурские силы, остановились на линии государственной границы.

Усилению агрессивной политики по отношению к Советскому Союзу способствовало вступление Японии в заговор с нацистской Германией и фашистской Италией. Этот заговор был оформлен 25 ноября 1936 г. заключением «антикоминтерновского пакта» между Японией и Германией, к которому в 1937 году присоединилась и Италия. Этот пакт был направлен в первую очередь против СССР. Он был дополнен специальным секретным соглашением, ст. 1 которого предусматривала совместные меры борьбы против Советского Союза.

Окончательным оформлением военно-политического блока Германии, Италии и Японии и новым этапом заговора государств-агрессоров явилось заключение пакта трех держав, который также был направлен в первую очередь против СССР. Принц Коноэ в своих мемуарах пишет: «Это был план превращения трехстороннего антикоминтерновского пакта, который был в то время в силе, в военный союз, направленный в основном против СССР». 27 сентября 1940 г. был подписан пакт трех держав. 22 июня 1941 г., т. е. менее чем через год после заключения пакта, СССР подвергся вероломному нападению. Это было частью общего заговора агрессоров против свободолюбивых народов. При этом Германия, Италия и их сателлиты вели непосредственные действия против Советского Союза, а Япония активно выполняла свои обязательства по заговору против СССР. Риббентроп в беседе с Осима 23 февраля 1941 г. сообщил ему, что Германия весной 1941 года будет располагать 240 дивизиями, и посвятил в перспективу «немецко-русского конфликта», который, по его словам, «имел бы следствием гигантскую победу немцев и означал бы конец советского режима».

В беседе с Мацуока 27 марта 1941 г. Риббентроп сделал следующее заявление: «На востоке Германия держит войска, которые в любое время готовы выступить против России, и если Россия займет позицию, враждебную Германии, то фюрер разобьет Россию. В Германии уверены, что война с Россией закончится окончательным разгромом русских армий и крушением государственного строя».

В тот же день в беседе с Мацуока Гитлер в присутствии Осима, Отта и Риббентропа подтвердил это.

Мацуока обещал германскому правительству, что Япония присоединится к войне против СССР. В беседе с Риббентропом от 29 марта 1941 г. Мацуока заявил: «Япония всегда была лояльным союзником, который целиком отдаст себя общему делу».

13 апреля 1941 г. японское правительство заключило с Советским Союзом пакт о нейтралитете. Этот пакт был заключен с вероломной целью, так как японское правительство не намеревалось его соблюдать, о чем свидетельствуют следующие факты.

В телеграмме от 5 мая 1941 г. германскому послу в Токио Риббентроп сослался на заявление Мацуока: «Никакой японский премьер-министр или министр иностранных дел не сумеет заставить Японию остаться нейтральной, если между Германией и СССР возникнет конфликт. В этом случае Япония принуждена будет, естественно, напасть на Россию на стороне Германии. Тут не поможет никакой пакт о нейтралитете».

В телеграмме от 20 мая 1941 г. Осима сообщил Мацуока: «Германское правительство придало особое значение заявлению министра иностранных дел Мацуока, сделанному им Отту, о том, что Япония будет воевать с СССР в случае, если начнется русско-германская война».

Вскоре после нападения Германии на СССР Мацуока заявил послу СССР в Японии, что «основой внешней политики Японии является тройственный пакт, и если нынешняя война и пакт о нейтралитете будут находиться в противоречии с этой основой и с тройственным пактом, то пакт о нейтралитете не будет иметь силы».

Сущность японской политики по отношению к Советскому Союзу была определена в секретном решении, принятом 2 июля 1941 г. на совещании японских государственных деятелей с участием императора. Решение гласило: «Хотя наше отношение к германо-советской войне определяется духом оси Рим — Берлин — Токио, мы некоторое время не будем вмешиваться в нее, но примем по собственной инициативе меры, тайно вооружаясь для войны с СССР. Тем временем мы будем продолжать вести дипломатические переговоры с большими предосторожностями. Если ход германо-советской войны примет благоприятный для Японии оборот, мы применим оружие для решения северных проблем».

Во исполнение решения этого совещания был разработан особый секретный план подготовки войны против СССР, зашифрованный под названием «Кан Току Эн» (особые маневры японской Квантунской армии).

Свидетель — офицер Японского генерального штаба Сэдзима — показал, что летом 1941 года в Японии была скрытно проведена мобилизация и для усиления Квантунской армии отправлено до 300 тыс. человек.

Сопротивление, которое оказывала германским войскам Советская Армия, спутало карты агрессоров и сорвало их планы. Это вызвало тревогу у японского правительства, которое предъявило претензии к Германии.

Вот показания Осима: «Примерно в конце июля — начале августа 1941 года мне стало известно о замедлении темпов наступления германской армии… Москва и Ленинград не были взяты немцами в предусмотренные планом сроки. По этому поводу я обратился за разъяснениями к Риббентропу. Тот пригласил для дачи объяснений Кейтеля, который рассказал мне, что замедление темпов наступления германской армии вызвано большой растянутостью коммуникаций и отставанием тыловых частей и учреждений и что в связи с этим темпы наступления замедлятся примерно на три недели».

В телеграмме от 4 сентября 1941 г. Отт сообщил в Берлин: «Ввиду сопротивления, оказываемого русской армией такой армии, как немецкая, японский генеральный штаб, по-видимому, не верит, что сможет достигнуть решительных успехов в борьбе с Россией до наступления зимы… Императорская ставка пришла в последние дни к решению — отложить на время действия против СССР».

Прошли обещанные нацистским фельдмаршалом Кейтелем три недели и даже больше, а положение не менялось.

В телеграмме от 4 октября 1941 г. в Берлин Отт сообщил: «Военных действий Японии против все еще сильной в боевом отношении Дальневосточной армии раньше будущей весны ожидать нельзя… Упорство, которое показал СССР в борьбе с Германией, заставляет предполагать, что японское нападение, если его начать в августе или сентябре, не открыло бы в этом году дорогу через Сибирь».

В телеграмме в Берлин от 17 ноября 1941 г. констатируется, что придется отложить военные действия Японии против СССР до весны.

Однако военные приготовления отнюдь не прекращались.

В 1942 году японский генеральный штаб разработал новый наступательный план войны против СССР, который существенно не изменялся до весны 1944 года. О его содержании дал показания свидетель — офицер генштаба Сэдзима: «Как и все предыдущие планы войны против СССР, план 1942 года был наступательным. Война против Советского Союза должна была начаться внезапно. Этот план предусматривал сосредоточение в Маньчжурии около 30 дивизий».

При такой готовности к нападению дело было, если говорить о его военной стороне, за подачей команды. Но ожидавшаяся японским правительством ситуация продолжала оставаться явно неблагоприятной и в 1942 году.

1943 год также не принес желательных для Германии и Японии изменений в военной обстановке. И 1944 год, не говоря уже о 1945 годе, был еще менее благоприятным для нападения Японии на СССР. Разгром гитлеровской Германии, а затем и Японии в 1945 году положил конец заговору агрессоров.

Хотя Японии не удалось выступить на стороне Германии в войне против Советского Союза, она в течение всего периода германо-советской войны оказывала активную помощь Германии, сковывая силы Советской Армии на Дальнем Востоке.

В телеграмме в Токио от 15 мая 1942 г. Риббентроп признал, что сам по себе факт концентрации японских войск на советско-маньчжурской границе облегчал положение Германии, «поскольку Россия, во всяком случае, должна держать войска в Восточной Сибири для предупреждения японо-русского конфликта».

Наряду с этим с первых же дней после вероломного нападения Германии на СССР японское правительство снабжало Германию разведывательными данными о хозяйственном, политическом и военном положении СССР, используя для этого свой военный и дипломатический аппарат.

В телеграмме от 15 июля 1941 г. Риббентроп поручил Отту: «Поблагодарите японское министерство иностранных дел за пересылку нам телеграфного отчета японского посла в Москве… Было бы хорошо, — говорится далее в телеграмме, — если бы мы и впредь могли постоянно получать таким путем известия из России».

Обвинитель делает выводы из рассмотренных Трибуналом доказательств:

«В целях оказания помощи Германии японское правительство чинило всевозможные препятствия советскому судоходству на Дальнем Востоке, запретив советским судам пользоваться наиболее безопасным Сангарским проливом. В результате при следовании через более опасный Корейский пролив погибли от подводных лодок советские суда "Ангарстрой", "Кола", "Ильмень". Кроме того, японские власти незаконно задерживали советские суда и организовывали пиратские нападения на них, что уже являлось прямыми актами агрессии.

За период с августа 1941 года по 1944 год включительно японскими вооруженными силами было задержано 178 советских торговых судов, в том числе три с применением оружия.

В декабре 1941 года японскими вооруженными силами было совершено нападение на советские суда "Кречет", "Свирьстрой", "Сергей Лазо" и "Симферополь", находившиеся в порту Гонконг на ремонте. На этих судах были ясно обозначены советские опознавательные знаки и флаги. Тем не менее эти пароходы подверглись артиллерийскому обстрелу, в результате которого пароход "Кречет" затонул, пароходы "Свирьстрой", "Сергей Лазо", "Симферополь" повреждены, а имущество расхищено.

Точно установлено, что именно японские самолеты в декабре 1941 года атаковали и потопили советские пароходы "Перекоп" и "Майкоп"».

Далее обвинитель дал характеристику преступной деятельности таких виднейших представителей японской милитаристской клики, как бывший премьер-министр Японии Тодзио, начальник генерального штаба армии Японии Умэдзу, бывшие министры и послы Араки, Итагаки, Хиранума, Минами, Сигэмицу, Хирота, Осима, Хасимото и Того, которые играли главную роль в подготовке к осуществлению агрессии против СССР и несут за это наибольшую ответственность.

В заключение А.Н. Васильев заявил, что побуждаемая к агрессивным действиям капиталистическими монополиями, известными под названием дзайбацу, заинтересованными в захватнических войнах, милитаристская клика Японии совместно со своими союзниками — нацистской Германией и фашистской Италией — составила чудовищный заговор против человечества, готовила порабощение и истребление народов. В осуществление своего изуверского плана японские милитаристы развязали вторую мировую войну, ввергли мир в бездну несчастий и страданий.

Когда немецко-фашистские захватчики жгли и грабили города и села Советского Союза, мучили и убивали население временно оккупированных районов СССР, это был результат осуществления общего заговора, в котором состояли подсудимые, это стало возможным благодаря той помощи, которую империалистическая Япония оказывала нацистской Германии.

«Поэтому, господа судьи, — сказал А.Н. Васильев, — когда вы будете принимать свое решение, вы не можете не учитывать того, что главные японские военные преступники вершили свое преступление вместе со своими сообщниками из гитлеровской клики и что империалистическая Япония должна разделить ответственность гитлеровской Германии за все совершенные ею злодеяния.

Миллионы погибших на полях сражений и замученных в фашистских застенках; миллионы женщин, детей и стариков, истребленных в мирных городах и селах, подвергшихся захвату; многомиллиардные убытки, понесенные народами всего мира в результате огромных разрушений, вызванных агрессивной войной; гибель колоссальных культурных и исторических ценностей, варварски уничтоженных, — таков счет, предъявляемый человечеством к империалистической Японии, сообщнице гитлеровской Германии.

Суд народов уже вынес свой приговор главным нацистским военным преступникам.

Теперь весь мир ждет вашего справедливого приговора главным японским военным преступникам, ответственным за море невинно пролитой человеческой крови, за миллионы и миллионы жертв варварской агрессии японских милитаристов.

Ваш приговор должен послужить грозным предупреждением для каждого, кто вздумает разжечь пожар новой войны».

ДОКУМЕНТ № 13

ИЗ ПРИГОВОРА МЕЖДУНАРОДНОГО ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА ДЛЯ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА ПО ДЕЛУ ГЛАВНЫХ ЯПОНСКИХ ВОЕННЫХ ПРЕСТУПНИКОВ

«НАЦИОНАЛЬНАЯ ОБОРОНА»

Интересно отметить трактовку термина «национальная оборона», данную Араки. Он указывал, что этот термин означает не только физическую оборону Японии, но включает также защиту «Кодо», т. е. «императорского пути». Это был другой способ выражения того, что завоевание соседних стран при помощи силы оружия оправдывается как «национальная оборона».

Примерно в то же время в 1933 году Араки, бывший тогда военным министром, отказался от эвфемизма «национальная оборона» и прямо высказал на совещании губернаторов префектур то, что он думает о Советском Союзе. Он сказал: «Япония должна неизбежно столкнуться с Советским Союзом. Поэтому для Японии необходимо обеспечить себе путем военного захвата территории Приморья, Забайкалья и Сибири».

Определение «национальная оборона», данное Араки, было принято кабинетом Сайто в качестве основы его политики в Маньчжурии. Как уже было показано, руководители Японии всегда стремились оправдать свои агрессивные военные авантюры, объявляя их оборонительными. Именно в этом направлении происходило строительство Маньчжурии как «жизненной линии» Японии.

Обмен дипломатическими документами

На тот факт, что политика Японии в отношении СССР была не оборонительной, а наступательной или агрессивной, указывают дипломатические документы, обмен которыми произошел в период 1931–1933 гг. В течение этого периода Советское правительство дважды делало японскому правительству официальное предложение о заключении пакта о ненападении и нейтралитете. В советском заявлении, сделанном в 1931 году японскому министру иностранных дел Иосидзава и послу Хирота, подчеркивалось, что заключение пакта о ненападении будет служить «выражением миролюбивой политики и намерений правительства и он был бы особенно кстати теперь, когда будущее японо-советских отношений является предметом спекуляции в Западной Европе и Америке. Подписание пакта положило бы конец этим спекуляциям».

Японское правительство в течение года не отвечало на это предложение. Только 13 сентября 1932 г. советский посол в Японии получил от министра иностранных дел Утида ответ, в котором предложение отклонялось на том основании, что «официальное начало переговоров по этому вопросу между двумя странами в данном случае считается несвоевременным».

4 января 1933 г. Советское правительство повторило свое предложение о заключении пакта, указав, что предыдущее предложение не вызывалось соображениями момента, а являлось результатом его миролюбивой политики и поэтому сохраняет силу и на будущее. Японское правительство в мае 1933 года еще раз отклонило предложение Советского Союза.

Следует отметить, что Япония отклонила это предложение, несмотря на то, что японское правительство в то время было уверено в том, что это предложение является искренним выражением миролюбивой политики Советского Союза на Дальнем Востоке.

В секретном меморандуме, написанном начальником бюро европейско-американских дел — подсудимым Того в апреле 1933 года, говорилось: «Желание Советского Союза заключить с Японией пакт о ненападении вызвано его стремлением обеспечить безопасность своих дальневосточных территорий от все возрастающей угрозы, которую он испытывает со времени японского продвижения в Маньчжурии».

К декабрю 1933 года Квантунская армия составила планы и продолжала вести подготовку к тому дню, когда Япония использует Маньчжурию в качестве плацдарма для нападения на СССР.

Дальнейшие замыслы против СССР

В 1935 году кабинет Окада, который в предыдущем году снова пришел к власти, оказал поддержку экономическим планам армии в Маньчжоу-го, хотя Хирота отрицал, что японские намерения являются агрессивными.

В ноябре 1935 года Сиратори, в то время являвшийся посланником в Скандинавских странах, написал послу в Бельгии Арита письмо, в котором указывал, что «в настоящее время для Советской России наиболее желательно иметь дружественные отношения с иностранными державами. Поэтому страны, граничащие с Советской Россией и имеющие вопросы, которые должны быть раньше или позже урегулированы с Россией, должны не упускать настоящего удобного момента». Он предложил потребовать от Советского Союза «с решительностью» в качестве «минимальных» уступок разоружения Владивостока и т. д., потребовать, чтобы СССР «не держал ни одного солдата в районе озера Байкал».

В качестве радикального разрешения проблем, стоящих между Японией и СССР, Сиратори предложил следующее:

«…для того чтобы навсегда уничтожить угрозу со стороны России, необходимо сделать ее слабой капиталистической республикой и строго контролировать ее естественные ресурсы… В настоящее время шансы для этого хороши».

Февральский военно-фашистский путч

Мы уже рассмотрели падение кабинета Окада, вызванное мятежом в армии в Токио 26 февраля 1936 г. Армия была против кабинета за его недостаточно агрессивную позицию.

27 февраля, через день после путча, японское консульство в Амое разъяснило, что целью мятежа была смена кабинета и замена его военным кабинетом и что группа молодых военных стремилась к тому, чтобы Япония заняла весь Китай и подготовилась к немедленной войне с Советским Союзом до победного конца, с тем чтобы Япония могла стать единственной силой в Азии.

Декларация 1936 года о «национальной политике»

В августе 1936 года премьер-министр Хирота вместе с министром иностранных дел, военным министром, военно-морским министром и министром финансов сформулировали декларацию о «национальной политике» Японии. Это — важный и знаменательный документ, направленный, между прочим, на «обеспечение внедрения (японской) империи в восточный континент, а также на экспансию в район Южных морей, путем совместных усилий дипломатического искусства и «национальной обороны».

Знаменательно возрождение термина «национальная оборона». В качестве одного из практических шагов Япония «должна была стремиться уничтожить русскую угрозу на севере для того, чтобы осуществить прочное развитие Маньчжурии и для создания прочной обороны Японии и Маньчжурии».

В этой декларации указывалось, что размеры военной мощи должны быть такими, которые необходимы для того, чтобы «противостоять тем военным силам, которые Россия сможет выставить и использовать на Дальнем Востоке».

Особое внимание должно было уделяться упрочению военной мощи в Корее и Маньчжурии, с тем чтобы Япония могла «нанести удар русским в самом начале войны».

Что касается размаха приготовлений к войне, которые должны были развернуться в связи с решением о «национальной политике», то было постановлено, что рост военных сил должен быть доведен до создания механизированных боевых соединений, достаточно мощных для того, чтобы нанести сокрушительный удар самой мощной армии, которую СССР мог бы развернуть вдоль своих восточных границ.

Изучение этой декларации о японской «национальной политике» в сопоставлении с господствовавшими в то время обстоятельствами показывает намерение напасть на Советский Союз с целью захвата части его территории.

Более того, к осуществлению этой цели нужно было подготовиться и осуществить ее под тем предлогом, что она носит оборонительный характер.

Планы, представленные в 1937 году армией в соответствии с декларацией о «национальной политике» от августа 1936 года, были явно продиктованы ожидавшейся войной против СССР. План развития важнейших отраслей промышленности, изданный в мае 1937 года, предусматривал «успешное развитие, обеспечивающее реальное руководство Восточной Азией».

Программа, изданная в июне 1937 года с той же целью, предусматривает, что к 1941 году должно быть достигнуто самообеспечение «для того, чтобы быть готовым к историческому этапу в развитии судьбы Японии, который должен быть достигнут, невзирая ни на какие трудности».

План роста производства военных материалов преследовал ту же цель и предусматривал, что экономика Японии «будет рационально развиваться путем объединения руководства в руках военной администрации». План предусматривал, что следует уделять внимание подготовке к быстрому переходу с мирных рельсов на военные.

Эти планы армии, хотя они непосредственно предшествовали началу войны в Китае при Лугоуцяо, были направлены не только на эту войну. Окада показал Трибуналу, что эти планы разрабатывались в противовес советскому пятилетнему плану и должны были утвердить мощь Японии, направленную против СССР.

Изучение планов, относящихся к наиболее крупным промышленным предприятиям, а также предприятиям, непосредственно производящим военные материалы, показывает, что формально они должны были обеспечить «мощь национальной обороны».

Как упоминалось выше, «национальная оборона» означала для японских милитаристов экспансию на континенте Азии при помощи вооруженных сил. Рассматриваемые сейчас планы показывают намерение армии достигнуть этого результата. Ясно, что эти планы носили не оборонительный, а наступательный характер и были направлены против СССР.

Мы уже говорили о предложениях военного атташе в Москве, сделанных в 1932 году, и о предложениях Судзуки такого же содержания, сделанных в 1933 году. Политические маневры в Северном Китае проводились на основе лозунга «антикоммунизма». Решение о «национальной политике» от августа 1936 года ясно указывало на военную мощь Советского Союза, как на критерий развития военной мощи Японии. К моменту издания планов армии 1937 года была получена рекомендация Тодзио о том, что, принимая во внимание положение в Китае и состояние военной подготовленности против СССР, было бы желательно напасть на Китай для того, чтобы освободить тыл Квантунской армии от угрозы до того, как будут предприняты действия против СССР.

В это время, а именно в июле 1937 года, Хасимото в газетной статье призывал развивать военно-воздушные силы, которые должны были быть использованы в качестве костяка вооружений Японии в войне против СССР.

Призыв к войне против СССР

В 1938 году, т. е. в то время, когда, как мы уже видели, над прессой Японии эффективно осуществлялся контроль со стороны армии, министр просвещения Араки, как сообщалось, на заседании политико-экономического общества в Осака сказал, что. решимости Японии воевать до конца с Китаем и Советским Союзом достаточно для того, чтобы вести эту борьбу в течение более десяти лет».

В том же 1938 году командующий Квантунской армией генерал Уэда, обсуждая положение в Северном Китае, говорил о «быстро приближающейся войне с Советской Россией».

И, наконец, стремление быстро закончить войну в Китае, которое проявляли армия вообще и генеральный штаб в частности, было несомненно продиктовано близостью войны, которую армия планировала против СССР.

Пакт «Антикоминтерн»

Отношения с Германией, которая в середине 30 х годов XX века проявила себя как основная агрессивная сила в Европе, имели осо-

бое значение для Японии, учитывая ее стремление начать войну против СССР.

Еще в марте 1934 года, когда подсудимый Осима был послан в Германию в качестве военного атташе, он получил от генерального штаба инструкцию наблюдать за германо-советскими отношениями и выяснить, что может сделать Германия в случае войны Японии с Советским Союзом.

Весной 1935 года Осима и Риббентроп начали переговоры о германо-японском союзе. С начала декабря 1935 года подполковник Вакамацу, который специально был послан японским генеральным штабом, принял участие в этих переговорах.

Поскольку предполагаемое соглашение имело общую политическую направленность и подписание его не входило в компетенцию армии, этот вопрос был передан на рассмотрение правительства, и с 1936 года переговорами стал ведать японский посол Мусякодзи.

25 ноября 1936 г. Япония и Германия подписали так называемый пакт «Антикоминтерн». Пакт состоял из текста договора и из секретного соглашения. Для внешнего мира опубликован был только текст договора. В нем говорилось, что договаривающиеся стороны согласились информировать друг друга о деятельности Коммунистического интернационала, совещаться о необходимых мерах обороны и принимать такие меры в тесном сотрудничестве и совместно приглашать третьи державы участвовать в оборонительных мерах в соответствии с пактом или присоединиться к этому пакту.

Как предусматривалось самим секретным соглашением, оно должно было держаться в тайне. В действительности агрессивные государства никогда не опубликовывали его, и оно стало известно союзным державам только из захваченных секретных документов.

В заявлении, опубликованном в прессе, японское министерство иностранных дел отрицало существование каких бы то ни было секретных статей, приложенных к пакту, и заявило, что пакт является выражением сотрудничества особого рода между двумя странами в их борьбе против Коминтерна как такового; что японское правительство не имеет в виду создание международного блока; что «настоящее соглашение не направлено против Советского Союза или специально против какой-либо другой страны».

Целью пакта было создание союза между Японией и Германией.

Как было указано бывшим государственным секретарем Соединенных Штатов Кордэллом Хэллом, «хотя пакт внешне был заключен для самообороны против коммунизма, фактически он являлся подготовительным шагом для дальнейших мер насильственной экспансии со стороны разбойничьих государств».

Наше мнение, сложившееся независимо от этого высказывания, такое же.

Пакт в первую очередь был направлен против СССР. Секретное соглашение создало ограниченный военный и политический союз Германии и Японии против СССР. Обе стороны обязались не заключать без взаимного согласия каких-либо политических соглашений с СССР, несовместимых с духом этого пакта. Через год, 6 ноября 1937 г., Италия присоединилась к пакту «Антикоминтерн».

Формально пакт предусматривал взаимное обязательство Японии и Германии только на случай неспровоцированного нападения на одну из них со стороны СССР и ограничивал обязательство неоказанием в таком случае какой-либо помощи Советскому Союзу.

Фактически в то время не было никаких доказательств, агрессивных намерений со стороны СССР в отношении Германии и Японии.

Таким образом, заключение пакта на случай неспровоцированного нападения со стороны СССР представляется нам не имеющим никакого оправдания.

То, что пакт в действительности не был оборонительным соглашением, видно из широкого — толкования обязательств сторон по секретному соглашению. Германия и Япония истолковывали эти обязательства таким образом с самого начала. Так, японский посол в Германии Мусякодзи в своей телеграмме, посланной в октябре 1936 года с согласия и ведома Риббентропа, сообщал министру иностранных дел Арита, что он «твердо убежден в том, что только дух вышеупомянутого секретного соглашения будет решающим для будущей политики Германии в отношении СССР».

Министр иностранных дел Арита выступил в том же духе на заседании Тайного совета 25 ноября 1936 г., который под председательством Хиранума одобрил пакт «Антикоминтерн».

Арита в следующих словах изложил основные цели пакта:

«Отныне Советская Россия должна понимать, что ей приходится стоять лицом к лицу с Германией и Японией…»

Тот факт, что союз между Германией и Японией против СССР не был оборонительным по своему характеру, подтверждается также тем, что заключение Германией пакта о ненападении с СССР 23 августа 1939 г. рассматривалось японскими лидерами как явное нарушение Германией своих обязательств по пакту «Антикоминтерн».

В письме министра иностранных дел Японии японскому послу в Берлине от 26 августа 1939 г., которое должно было быть передано германскому министру иностранных дел, указывалось, что японское правительство рассматривает пакт о ненападении и договор, который недавно был заключен между германским правительством и правительством Союза Советских Социалистических Республик, как противоречащий секретному соглашению, приложенному к пакту «Антикоминтерн».

Основная цель пакта «Антикоминтерн» заключалась в окружении Советского Союза. Это частично признал один из его авторов — Риббентроп, когда он сказал: «В самом деле, политическое давление на Советскую Россию, в той или иной степени, являлось основой этого пакта».

Когда 25 ноября 1941 г. истек срок действия пакта «Антикоминтерн», который, как первоначально было обусловлено, должен был оставаться в силе в течение пяти лет, и он был продлен, то секретное соглашение не было возобновлено. На сей раз необходимости в этом не было. Обязательства по секретному соглашению были предусмотрены пактом трех держав, заключенным до продления срока действия пакта «Антикоминтерн».

Пакт «Антикоминтерн» составлял основу политики Японии в отношении СССР в последующие годы. Этот военный союз с Германией играл важную роль в политике Японии против СССР. Премьер-министр Хиранума в своем обращении к Гитлеру 4 мая 1939 г. специально отметил: «…я испытываю большое удовлетворение оттого, что пакт "Антикоминтерн", существующий между обеими странами, оказался столь действенным в проведении поставленных перед ними задач».

Союз трех держав

Желание Японии реализовать свои захватнические планы на континенте стимулировало ее политику, направленную на установление более тесных связей с Германией. Оно нашло свое выражение в союзе трех держав, заключенном 27 сентября 1940 г.

Обстоятельства, при которых был заключен этот союз, были детально обсуждены в одном из первых разделов данного приговора. Здесь мы лишь кратко сошлемся на них. Хотя его применение и не ограничивалось только СССР, однако Япония на более ранней стадии переговоров особенно интересовалась СССР. Переговоры начались еще в середине 1938 года. В течение полутора лет они не приносили никаких результатов, так как Германия, занятая широкими агрессивными планами в Европе, стремилась к военному союзу, направленному против всех потенциальных противников. Япония, с другой стороны, хотела, чтобы этот союз стал дальнейшим развитием пакта «Антикоминтерн», направленного в основном, если не целиком, против СССР. Принц Коноэ в своих мемуарах, описывая этот более ранний период, указал, что «это был план превращения трехстороннего пакта "Антикоминтерн", который был в то время в силе, в военный союз, направленный в основном против СССР».

Подсудимый Осима, один из самых активных участников переговоров, показал, что инструкции, полученные им от японского генерального штаба в июне 1938 года, предусматривали заключение союза, направленного целиком против СССР.

В апреле 1939 года Риббентроп в своей телеграмме германскому послу в Токио заявил, что японцы «просили определенного согласия германского правительства на то, чтобы после подписания и опубликования пакта они смогли бы сделать заявление английскому, французскому и американскому послам примерно следующего содержания: пакт возник из пакта "Антикоминтерн". Договаривающиеся стороны рассматривали при этом Россию, как врага; Англия, Франция и Америка не должны опасаться этого пакта».

Хотя в самом документе специально не упоминается тот факт, что он был направлен против СССР, однако это не вызывало никаких сомнений у японской армии в сентябре 1940 года, когда был подписан пакт трех держав. Оговорка, изложенная в ст. 5 и гласившая, что «приведенные выше статьи данного соглашения ни в коей мере не затрагивают существующих в настоящее время политических отношений между каждым и любым участником пакта и Советским Союзом», была неискренней.

Японский посол в Берлине Курусу в телеграмме от 26 марта 1940 г., отправленной в Токио, заявил: «Германское правительство намеревается дать указания германской прессе о том, чтобы особо подчеркивался тот факт, что договор не предусматривает войны с Россией. Но с другой стороны, Германия концентрирует войска в восточных районах с тем, чтобы сковать Россию».

Министр иностранных дел Мацуока, говоря о ст. 5 пакта на заседании исследовательского комитета Тайного совета 26 сентября 1940 г., заявил: «Хотя и существует договор о ненападении, однако Япония окажет помощь Германии в случае советско-германской войны, а Германия окажет помощь Японии в случае русско-японской войны. Что касается слова "существующего", то я отвечу отрицательно, если полагают, что теперешнее положение Советского Союза не может быть изменено. Оно просто означает, что рассматриваемый пакт не пытается изменить его». Такую же оценку союзу дал его автор Риббентроп: «… Эта палка будет иметь два конца — против России и против Америки».

22 июня 1941 г., т. е. менее чем год спустя после заключения союза трех держав, Германия вторглась в СССР. Несмотря на пакт о нейтралитете с Советским Союзом, Япония, как будет указано ниже, оказывала помощь Германии, хотя она и воздерживалась от открытой войны против СССР.

Нападение японцев на маньчжурской границе

В 1938 и 1939 годах Япония предприняла наступательные операции через границу Маньчжурии в районе озера Хасан на востоке и у Но-монгана (Халхин-Гол) на западе. Об этом более подробно будет сказано ниже.

Пакт о нейтралитете между Японией и Советским Союзом

13 апреля 1941 г. Япония и СССР заключили пакт о нейтралитете. Этот вопрос целесообразно обсудить ниже, но мы упоминаем о нем здесь потому, что японцы игнорировали его в вопросах, на которых мы сейчас остановимся.

Германия нападает на СССР в июне 1941 года

После нападения Германии на СССР в июне 1941 года имели место настойчивые призывы к захвату русских территорий на Дальнем Востоке.

Это нападение Германии, безусловно, стимулировало захватническую политику Японии против Советского Союза. Японские правящие круги считали победу Германии над СССР неизбежной и быстрой и полагали, что она предоставит Японии удобный случай осуществить на практике свои агрессивные планы против Советского Союза.

Вначале ввиду первых успехов немцев в их войне против СССР у японских милитаристов было стремление ускорить нападение на СССР.

Германский посол Отт в своей телеграмме от 22 июня 1941 г., когда Германия напала на СССР, сообщил о своей беседе с Мацуока и указал, что он (Мацуока), как и прежде, считает, что Япония не может в течение долгого времени оставаться нейтральной в ходе этого конфликта… В конце беседы Мацуока получил еще одну телеграмму от Осима, в которой говорилось о том, что министр иностранных дел Германии обращал внимание на то, что русские войска якобы отведены с Дальнего Востока. Мацуока сразу же ответил, что он немедленно предложит контрмеры.

Японцы даже опасались того, что Япония может опоздать со своей военной подготовкой к нападению. Подобные опасения были выражены в телеграмме от 31 июля 1941 г. (№ 433) министра иностранных дел Тойода японскому послу в Вашингтоне: «Ясно, что русско-германская война предоставила Японии отличную возможность разрешить северный вопрос, и мы действительно продолжаем нашу подготовку к тому, чтобы использовать эту возможность… Если русско-германская война будет протекать слишком быстро, то наша империя неизбежно не будет иметь времени, чтобы предпринять эффективные действия».

Тайное совещание военных и политических лидеров Японии в присутствии императора 2 июля 1941 г. решило: «Хотя наше отношение к советско-германской войне определяется духом оси Рим — Берлин — Токио, однако мы некоторое время не будем вмешиваться в нее, но примем по собственной инициативе меры к тайному вооружению для войны против Советского Союза. Тем временем мы будем продолжать дипломатические переговоры с большими предосторожностями и, если ход советско-германской войны примет благоприятный для Японии оборот, то мы применим оружие для решения северных проблем и этим обеспечим стабильность положения в северных районах».

Это решение говорит о том, что, несмотря на пакт о нейтралитете с СССР, Япония считала себя связанной с Германией, как участник заговора против СССР, и выжидала благоприятного момента для того, чтобы воспользоваться им. Во всяком случае она намеревалась приурочить свое нападение на СССР к наиболее благоприятному моменту в советско-германской войне.

Тот факт, что подготовка усилилась после этого совещания, подтверждается телеграммой германского посла Отта, отправленной из Токио в Берлин 3 июля 1941 г.

В начале советско-германской войны Сметанин, советский посол в Японии, встретился с Мацуока и задал ему основной вопрос об отношении Японии к войне. Сметанин спросил его, будет ли Япония сохранять нейтралитет, как это делает СССР в соответствии с пактом о нейтралитете, заключенным 13 апреля 1941 г. между СССР и Японией. Мацуока уклонился от прямого ответа на этот вопрос и заявил, что его отношение к этой проблеме уже было выражено (22 апреля того же года) в его заявлении, сделанном им после возвращения из Европы.

Одновременно с этим он подчеркнул, что пакт трех держав лежит в основе внешней политики Японии, а если данная война и пакт о нейтралитете вступят в противоречия с основами японской политики и с пактом трех держав, то пакт о нейтралитете «не будет оставаться в силе». Отт, ссылаясь на эту беседу, о которой он был информирован, в своей телеграмме от 3 июля сообщал: «Мацуока сказал, что причиной такой формулировки японского заявления советскому послу являлась необходимость ввести русских в заблуждение или по крайней мере держать их в состоянии неопределенности — ввиду того, что военная подготовка еще не закончилась.

В настоящее время Сметанин не знает о поспешной подготовке, которая проводится против СССР и на которую сделаны намеки в решении правительства, переданном нам».

В то время Германия настаивала на том, чтобы Япония как можно быстрее напала на СССР. В своей телеграмме от 10 июля 1941 г., отправленной в адрес германского посла в Токио, Риббентроп заявил: «Кроме того, я прошу вас продолжать прилагать усилия к тому, чтобы добиться скорейшего участия Японии в войне против России, о чем уже говорилось в моей телеграмме Мацуока; используйте все имеющиеся в вашем распоряжении средства, потому что чем раньше осуществится это участие в войне, тем лучше. Как и прежде, цель, естественно, должна заключаться в том, чтобы Германия и Япония встретились на Транссибирской железной дороге до наступления зимы. В результате краха России позиция держав оси на международной арене настолько гигантски возрастет, что вопрос поражения Англии, т. е. полное уничтожение Британских островов, станет лишь вопросом времени».

Японское министерство иностранных дел во всяком случае считало, что японские планы войны против СССР настолько близки к осуществлению, что обсуждало вопрос об удобном предлоге для спровоцирования войны. В своей телеграмме от 1 августа 1941 г. Отт сообщил, что, когда во время беседы в министерстве иностранных дел с Ямамото (Ямамото — заместитель министра иностранных дел Японии) он «постарался узнать, хочет ли Япония начать свое активное продвижение с предъявления требований Советскому правительству, заместитель министра охарактеризовал этот путь как лучший способ найти оправдательный предлог для начала русско-японских военных действий при наличии соглашения о нейтралитете. Он лично является сторонником таких решительных требований, чтобы Советское правительство не смогло принять их; он, видимо, имеет в виду требование территориальных уступок».

Провал первоначальной германской кампании против СССР заставил Японию отложить осуществление своей собственной наступательной программы. Обстановка на советско-германском фронте призывала к осторожности.

В начале августа ввиду замедления темпа большого наступления германской армии Осима спросил Риббентропа о причине этого замедления. Риббентроп предложил ему обратиться к Кейтелю, который объяснил, что продвижение германской армии задерживается ввиду большой протяженности коммуникаций, в результате которых тыловые части отстают, и что вследствие этого наступление задержалось примерно на три недели по сравнению с планом.

Ход советско-германской войны продолжал оказывать влияние на непосредственную политику Японии, но не на ее далеко идущую политику.

Отт в телеграмме от 4 сентября 1941 г., отправленной в Берлин, заявил: «Ввиду сопротивления, оказываемого русской армией такой армии, как немецкая, японский генеральный штаб не верит, что сможет достичь решающего успеха в войне против России до наступления зимы. Сюда также присоединяются воспоминания о Но-монганских (Халхин-Голских) событиях, которые до сих пор живы в памяти Квантунской армии». Ввиду этого «императорская ставка недавно приняла решение отложить на время действия против Советского Союза».

В телеграмме от 4 октября 1941 г. Отт информировал Риббентропа о том, что «ведения Японией войны против Дальневосточной армии, которая все еще считается сильной в боевом отношении, нельзя ожидать раньше весны… Упорство, которое проявил Советский Союз в борьбе с Германией, показывает, что даже нападением Японии в августе или сентябре нельзя открыть дорогу на Сибирь в этом году».

Отложив момент нападения на СССР, Япония, однако, продолжала рассматривать это нападение как одну из основных целей своей политики и не ослабляла ни своей целеустремленности, ни своей подготовки к этому наступлению.

Во время конфиденциальных бесед с германским и итальянским послами 15 августа 1941 г. японский министр иностранных дел, говоря о японо-советском пакте о нейтралитете и о предположении русских, что Япония не вступит в войну, заявил: «…Ввиду того, что в настоящее время проводится в жизнь подготовка к военной экспансии империи, я считаю, что в существующих в настоящее время условиях вышеупомянутая договоренность с Советским Союзом является лучшим способом сделать первые шаги, направленные на осуществление будущих планов в отношении Советского Союза, которые мы предпримем совместно с германским правительством» и что «это лишь временная договоренность, — другими словами, она будет своего рода сдерживающим началом для Советского Союза до тех пор, пока не будет закончена подготовка».

В перехваченной телеграмме из Токио в Берлин от 30 ноября 1941 г., отправленной, вероятно, японским министерством иностранных дел японскому послу, последнему предлагалось встретиться с Гитлером и Риббентропом. В телеграмме указывалось: «Скажите, что, проводя в настоящее время продвижение на юг, мы не намереваемся ослаблять наше давление на Советский Союз… однако именно в настоящее время нам выгодно двигаться на юг, и пока мы предпочли бы воздержаться от каких-либо прямых действий на севере».

Однако лидеры Японии не отказались от своих стремлений и планов. В августе 1941 года пресса сообщила о том, что Араки заявил генеральному секретарю ассоциации помощи трону: «Далее обратимся к сибирской экспедиции… Можно сказать, что нынешнее стремление Японии к господству на континенте ведет свое начало от сибирской экспедиции».

Такая же идея была высказана Тодзио в 1942 году после его вступления на пост премьер-министра, когда в беседе с германским послом Оттом он заявил, что Япония является смертельным врагом России, что Владивосток представляет собой постоянную угрозу Японии с фланга и что в ходе этой войны (т. е. войны между Германией и СССР) имеется возможность устранить эту угрозу. Он хвастливо заявлял, что это нетрудно сделать, так как имеется отличная Квантунская армия, состоящая из лучших частей.

Япония откладывает нападение на СССР

Риббентроп в телеграмме от 15 мая 1942 г., посланной в Токио, выразил свое желание, чтобы Япония «приняла решение напасть на Владивосток в самое ближайшее время».

Он заявил, что «в основе этого лежит та предпосылка, что Япония обладает достаточными силами для проведения операции подобного характера и не должна будет оттягивать другие части, что ослабило бы ее позиции в отношении Англии и Америки, как, например, в Бирме.

Если Япония не располагает силами, достаточными для успешного проведения таких операций, то ей, естественно, целесообразнее сохранять нейтральное отношение с Советской Россией. Это также облегчает наш труд, поскольку Россия во всяком случае должна держать войска в Восточной Сибири в ожидании русско-японского конфликта».

В конце 1942 года в связи с обстановкой на советско-германском фронте желание Германии, чтобы Япония вступила в войну с СССР, стало еще более настоятельным.

«Сфера сопроцветания великой Восточной Азии» включает часть Сибири

Трибунал считает, что агрессивная война против СССР предусматривалась и планировалась Японией в течение рассматриваемого периода, что она была одним из основных элементов японской национальной политики и что ее целью был захват территорий СССР на Дальнем Востоке.

ПЛАНИРОВАНИЕ И ПОДГОТОВКА ВОЙНЫ ПРОТИВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

Маньчжурия как плацдарм против СССР

Воинственная политика Японии по отношению к СССР нашла свое отражение в японских военных планах. Военные планы японского генерального штаба с начала рассматриваемого периода предусматривают в качестве первых мероприятий оккупацию Маньчжурии. В японских военных планах захват Маньчжурии рассматривался не только как этап в завоевании Китая, но также как средство обеспечения плацдарма для наступательных военных операций против Советского Союза.

Кавабэ Торасиро, который был в то время офицером генерального штаба, показал, что план войны против СССР, разработанный в 1930 году, когда подсудимый Хата был начальником первого управления генерального штаба, предусматривал военные операции против СССР на советско-маньчжурской границе. Это было до оккупации Маньчжурии Японией.

Подсудимый Минами и Мацуи также подтвердили перед Трибуналом, что Маньчжурия рассматривалась как военный плацдарм, необходимый для Японии в случае войны с СССР.

16 марта 1931 г. Хата направил полковника Судзуки в инспекционную поездку по районам Северной Маньчжурии и Северной Кореи с учетом операций, согласно плану «Оцу», направленному против СССР, и плану «Хэй», направленному против Китая.

В секретном докладе, представленном этим офицером о результатах этой поездки, была дана подробная информация в связи с планом «Оцу», который предусматривал оккупацию советского Приморья.

Захват Маньчжурии в 1931 году обеспечил базы для нападения на СССР на широком фронте с целью захвата всего советского Дальнего Востока.

Касахара Юкио, японский военный атташе в Советском Союзе, в секретном докладе, представленном генеральному штабу весной 1931 года, высказывался за войну с СССР и писал о ее целях следующее: «…мы должны продвинуться по крайней мере до озера Байкал… Если мы остановимся на линии озера Байкал, империя должна будет решиться и быть готовой рассматривать дальневосточные провинции, которые она захватит, как часть собственной территории империи…»

При перекрестном допросе свидетель Касахара, признав подлинность этого документа, показал, что он предлагал генеральному штабу как можно скорее начать войну против Советского Союза и предложил увеличить вооружение для того, чтобы быть готовым к войне в любой момент. Весной 1932 года Касахара был переведен в генеральный штаб, где он занимал пост начальника русского отдела второго управления. 15 июля 1932 г., вскоре после этого назначения, Касахара через подполковника Канда послал сообщение Кавабэ То-расиро, который был в то время военным атташе в Москве, по поводу важного решения генерального штаба; «…подготовка (армии и флота) завершена. В целях укрепления Маньчжурии война против России необходима для Японии». Во время перекрестного допроса свидетель Касахара объяснил, что в генеральном штабе «между начальником отдела и отделений существовала договоренность о том, что подготовка к войне с Россией должна быть завершена к 1934 году».

Когда было принято это решение, подсудимый Умэдзу был начальником управления общих дел, а Тодзио и Осима были начальниками отделов генерального штаба. Муто был сотрудником второго управления генерального штаба.

Планы войны против СССР

Как при оккупации Маньчжурии в 1931 году, так и при вторжении в остальную часть Китая в 1937 году, всегда имелась в виду возможность войны с СССР.

Стратегия была направлена на подготовку нападения на СССР. Это подчеркивал подсудимый Тодзио, бывший в то время начальником штаба Квантунской армии, в июне 1937 года, т. е. непосредственно перед началом нападения на Китай, в телеграмме, присланной вице-военному министру Умэдзу и генеральному штабу: «Оценивая настоящее положение в Китае с точки зрения военной подготовки против Советской России, я убежден в том, что, если наша военная мощь позволит, мы должны нанести первый удар по нанкинскому правительству, чтобы избавиться от угрозы нашему тылу».

Подобным же образом и при захвате Маньчжурии в 1931 году и при вторжении в остальную часть Китая в 1937 году военные планы Японии против Китая и против Советского Союза координировались генеральным штабом, японским военным министерством и штабом Квантунской армии.

Перед трибуналом подсудимый Муто признал, что, когда он был начальником первого отдела генерального штаба, он занимался изучением плана 1938 года. Военные планы японского генерального штаба на 1939 и 1941 годы были направлены на захват советских территорий. Основу военного плана 1939 года составляла концентрация японских главных сил в Восточной Маньчжурии для осуществления наступательных операций. Квантунская армия должна была оккупировать советские города Ворошилов, Владивосток, Иман и затем Хабаровск, Благовещенск и Куйбышевку.

План 1941 года, составленный до нападения Германии на СССР, предусматривал осуществление тех же целей. На первом этапе войны предполагалось захватить города Ворошилов, Владивосток, Благовещенск, Иман и Куйбышевку, а на следующем этапе оккупировать Северный Сахалин, Петропавловск-на-Камчатке, Николаевск-на-Амуре, Комсомольск и Совгавань.

О наступательном характере этих планов и мероприятий свидетельствует секретный оперативный приказ командующего объединенным флотом адмирала Ямамото от 1 ноября 1941 г., в котором говорилось: «…Если империя не нападет на Советский Союз, то мы уверены, что Советский Союз не начнет военные действия». Этаже точка зрения была высказана Тодзио на заседании исследовательского комитета при Тайном совете 8 декабря 1941 г.: «…Советская Россия занята сейчас войной против Германии, поэтому она не воспользуется японским продвижением на юге».

Хотя говорили о том, что эти планы были «обычными» планами «стратегической обороны» и т. д., все же ясно, что они были наступательными, а не оборонительными. Возможно, что при определенных обстоятельствах оборонительная стратегия оправдывает наступательные операции и, может быть, требует их проведения. Однако рассмотрение характера этих планов и военной политики Японии в отношении СССР приводит к заключению о том, что эти планы были агрессивными планами, а не планами «стратегической обороны».

Они были «оборонительными» только в искаженном смысле слова, о чем уже говорилось, поскольку предусматривали защиту «императорского пути», т. е. экспансию Японии за счет своих соседей на азиатском континенте.

Активные приготовления к войне против СССР

Непосредственно после захвата Маньчжурии Япония начала размещать там свои основные вооруженные силы.

Основной целью обучения этих войск была главным образом их подготовка к военным операциям против Советского Союза и Китая. Танака, бывший начальник отдела военной службы и начальник бюро военной службы военного министерства, подсчитал, что в Маньчжурии было обучено 2,5 млн. японских солдат.

В 1936 году начальник штаба Квантунской армии Тодзио в планах размещения метеорологической службы в Чахаре указал, что целью этой службы было: «обеспечивать для Японии и Маньчжурии более точное предсказание погоды и в связи с этим укреплять систему аэронавигационной и метеорологической службы в качестве мероприятий по подготовке войны с Советской Россией».

Во время перекрестного допроса подсудимый Минами, бывший командующий Квантунской армией, признал, что железные дороги Маньчжурии строились по направлению к советской границе и что они могли быть использованы в стратегических целях, хотя он и утверждал, что «их основной целью было освоение Северной Маньчжурии».

В январе 1938 года, штаб Квантунской армии, возглавлявшийся Тодзио, разработал «план основных мероприятий по созданию нового Китая». В этом документе, посланном военному министру, указывается, что необходимо убедить местное население «участвовать в проведении подготовки к надвигающейся войне против Советской России». Тодзио предусматривал использование района Монголия — Синьцзян «в качестве плацдарма для вторжения во Внешнюю Монголию».

В секретной телеграмме, посланной военному министру в мае 1938 года, Тодзио, бывший в то время начальником штаба Квантунской армии, писал, что компания Южно-маньчжурской железной дороги «получает указания от армии сотрудничать с ней в деле проведения национальной политики Маньчжоу-го и в деле осуществления оперативной подготовки и прочее против Советского Союза».

Командование армии не допустило того, чтобы пакт о нейтралитете, подписанный в апреле 1941 года, ослабил подготовку к войне с СССР. Так, начальник штаба Квантунской армии в своей речи на совещании командиров в апреле 1941 года, говоря о японо-советском пакте о нейтралитете, сказал: «В соответствии с настоящим положением империи это является дипломатической мерой, рассчитанной на поддержание мира между Японией и Советским Союзом в настоящий момент, в интересах укрепления тройственного союза. Вопрос о том, можно ли этот пакт (о нейтралитете) сделать эффективным, зависит от будущих намерений этих стран. Нельзя думать о том, что мы можем сейчас же вступить в дружественные сношения (с Советским Союзом), учитывая позицию, занимаемую в настоящее время. Следовательно, для того чтобы сделать этот пакт эффективным, наша армия совершенно не может разрешить ослабления своих приготовлений к военным операциям. Эффективность этого пакта будет тем сильнее, чем более активными и обширными будут эти приготовления. Армия не внесет никаких изменений в проводившуюся ею ранее политику».

«Как в Японии, так и в Маньчжоу-го имеются люди, которые часто говорят о том, что военные приготовления против Советской России могут быть сокращены ввиду заключения пакта о нейтралитете. Однако, как говорилось раньше, не только не должно быть никаких изменений в нашей политике, проводившейся до сих пор в вопросе военных приготовлений против Советской России, но поскольку сейчас особенно необходимо занять четкую и независимую позицию в отношении вопросов идеологии, использования контрразведки и других видов военной хитрости, то следует незамедлительно довести до сознания наших подчиненных эту задачу».

Этот текст был взят из захваченного военного, совершенно секретного документа.

В этом отчете не говорится о присутствии на совещании Умэдзу, бывшего в то время командующим Квантунской армией. Возможно, он присутствовал. Но речь, имеющая такое важное значение, речь, которая была записана и запись которой сохранена, должна была быть по крайней мере одобрена им.

На аналогичном совещании 5 декабря 1941 г. начальник штаба Квантунской армии дал инструкции командирам соединений закончить приготовления к операциям против Советского Союза и следить за всеми изменениями военной обстановки на советском Дальнем Востоке и в Монголии в связи с ходом советско-германской войны с тем, чтобы вовремя использовать поворотный момент в военной обстановке. Эта речь была произнесена в то время, когда Умэдзу все еще был командующим Квантунской армией.

Активные приготовления к войне после нападения Германии на СССР

После нападения Германии на Советский Союз Япония усилила общие приготовления к войне против СССР.

Хотя в то время Япония уже вела затяжную войну с Китаем, она надеялась воспользоваться войной в Европе для осуществления своих замыслов в отношении СССР. Это повлекло за собой секретную мобилизацию и увеличение численности Квантунской армии.

Летом 1941 года, согласно плану, была проведена секретная мобилизация, и в состав Квантунской армии было включено 300 тыс. человек и приданы две новые дивизии и различные специальные части.

К январю 1942 года численность Квантунской армии увеличилась до 1 млн. человек. Квантунская армия получила значительное количество нового вооружения. Количество танков по сравнению с 1937 годом увеличилось вдвое, а число самолетов — втрое. Вдоль границы Советского Союза на территории Маньчжурии было развернуто большое количество войск. В намечавшемся нападении на СССР должны были принять участие, помимо Квантунской армии, армии, находившиеся в Японии. Кроме увеличения личного состава и военной техники, была произведена заготовка запасов продовольствия для Квантунской армии.

Трибунал считает, что во всяком случае до 1943 года Япония не только планировала агрессивную войну против СССР, но также активно продолжала готовиться к такой войне.

ПАКТ О НЕЙТРАЛИТЕТЕ

Нападение Германии на СССР

Как указывалось выше, СССР в 1931 и 1933 годах предложил Японии заключить пакт о нейтралитете, но Япония от этого отказалась. К 1941 году у Японии испортились отношения практически со всеми державами, за исключением Германии и Италии. Международная обстановка в такой степени изменилась, что Япония была

готова сделать то, от чего она отказалась за десять лет до этого. Однако эта готовность не означала какого-либо изменения отношения Японии к СССР и не означала отказа от захватнических замыслов по отношению к СССР.

13 апреля 1941 г., т. е. незадолго до нападения Германии на СССР, Япония подписала с Советским Союзом пакт о нейтралитете, который предусматривал:

Статья 1

«Обе договаривающиеся стороны обязуются сохранить между собой мирные и дружественные отношения и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность друг друга».

Статья 2

«В том случае, если одна из договаривающихся сторон станет объектом военных действий со стороны одной или нескольких держав, другая договаривающаяся сторона должна сохранять нейтралитет в течение всего периода конфликта».

Подписав вышеупомянутый пакт, японское правительство поставило себя в. двусмысленное положение, поскольку в то время оно имело обязательства в отношении Германии согласно пакту «Антикоминтерн» и пакту трех держав. Поведение японского правительства при подписании пакта о нейтралитете было еще более двусмысленным, так как оно имело все основания ожидать неминуемого нападения Германии на Советский Союз.

Еще 23 февраля 1941 г. Риббентроп сообщил Осима, что Гитлер в течение зимы создал ряд новых соединений, в результате чего Германия будет иметь 240 дивизий, включая 186 первоклассных ударных дивизий. Риббентроп также остановился на перспективах «русско-германского конфликта», который, по его словам, «имел бы следствием гигантскую победу немцев и означал бы конец советского режима».

Предполагавшееся нападение Германии на Советский Союз обсуждалось еще более конкретно в марте 1941 года во время беседы японского министра иностранных дел Мацуока с германскими лидерами — Гитлером и Риббентропом.

27 марта 1941 г. во время своей беседы с Мацуока Риббентроп заявил ему, что «немецкие армии на востоке могут быть использованы в любую минуту. Если Россия когда-нибудь займет позицию, которую можно будет истолковать как угрозу Германии, фюрер сотрет Россию с лица земли. В Германии существует уверенность, что такая военная кампания против России закончится полной победой германского оружия и окончательным уничтожением русской армии и русского государства. Фюрер уверен, что в случае нападения на Советский Союз Россия через несколько месяцев перестанет существовать как великая держава».

В тот же день Гитлер в беседе с Мацуока высказался в том же духе, заявив в присутствии Осима, Отта и Риббентропа, что Германия заключила несколько договоров с Россией, однако гораздо более важным является тот факт, что Германия имеет в своем распоряжении от 160 до 200 дивизий против СССР.

29 марта 1941 г. в своей беседе с Мацуока Риббентроп сказал, что большая часть германской армии сосредоточена на восточных границах государства, и еще раз выразил свою уверенность в полном поражении СССР в течение нескольких месяцев в случае начала конфликта. В этой беседе Риббентроп также заявил: «Как бы то ни было, столкновение с Россией вполне вероятно. Во всяком случае Мацуока по возвращении в Японию не может сообщить императору о том, что конфликт между Россией и Германией исключается. Наоборот, положение таково, что такой конфликт, даже если он и не казался вероятным, должен, однако, считаться возможным». В ответ Мацуока заверил Риббентропа, что «Япония будет всегда лояльным союзником, который посвятит себя общим усилиям, а не займет пассивной позиции».

Вскоре после возвращения в Японию, после того как в Москве был подписан пакт о нейтралитете, Мацуока сообщил немецкому послу в Токио Отту следующее: «Никакой японский премьер-министр или министр иностранных дел не сумеет заставить Японию остаться нейтральной в случае конфликта между Россией и Германией. В этом случае Япония будет вынуждена в силу необходимости напасть на Россию на стороне Германии. Тут не поможет никакой пакт о нейтралитете».

В своей телеграмме от 20 мая 1941 г., адресованной Мацуока, Осима сообщил, что, по словам Вейцзекера, «немецкое правительство придало большое значение заявлению министра иностранных дел Мацуока, сделанному Отту о том, что в случае русско-германской войны Япония нападет на СССР».

Неискренняя политика японского правительства при подписании пакта о нейтралитете подтверждается тем фактом, что одновременно с переговорами о подписании пакта Япония вела переговоры с Германией о расширении пакта «Антикоминтерн», срок действия которого истекал 26 ноября 1941 г. 26 ноября 1941 г., после начала войны между Германией и СССР, этот пакт был продлен еще на пять лет.

Сущность японской политики в отношении Советского Союза и пакта о нейтралитете была раскрыта во время беседы Сметанина с Мацуока 25 июня 1941 г. — три дня спустя после нападения Германии на СССР. Когда посол СССР в Японии Сметанин спросил Мацуока, будет ли Япония, согласно пакту о нейтралитете, заключенному между ней и СССР 13 апреля 1941 г., сохранять нейтралитет, то Мацуока уклонился от прямого ответа и подчеркнул, что основой внешней политики Японии является пакт трех держав и что если бы оказалось, что настоящая война и пакт о нейтралитете противоречат этой основе и пакту трех держав, то пакт о нейтралитете «не будет иметь силы».

Мы уже ссылались на сообщение немецкого посла относительно зловещих комментариев Мацуока по поводу его беседы со Смета-ниным. В июне 1941 г., незадолго до нападения Германии на СССР, Умэдзу в своей беседе с принцем Урех сказал, что «в настоящий момент он приветствует заключение пакта о нейтралитете между Японией и Россией. Однако, поскольку пакт трех держав является неизменной основой внешней политики Японии, отношение Японии к пакту о нейтралитете должно немедленно претерпеть изменения, как только изменятся русско-германские отношения». Очевидно, что Япония не была искренней при заключении пакта о нейтралитете с Советским Союзом и, считая свои соглашения с Германией более выгодными, подписала пакт о нейтралитете с тем, чтобы облегчить себе осуществление планов нападения на СССР. Эта точка зрения об отношении японского правительства к СССР совпадает с мнением немецкого посла в Токио, высказанным им в телеграмме от 15 июля 1941 г., направленной в Берлин:

«Нейтралитет» Японии в войне между Германией и СССР в действительности служил и, скорее всего, был предназначен для того, чтобы служить ширмой для оказания помощи Германии до нападения самой Японии на СССР.

Доказательства, представленные Трибуналу, указывают на то, что Япония, будучи далеко не нейтральной, какой она должна была бы быть в соответствии с пактом, заключенным с СССР, оказывала значительную помощь Германии.

Общая военная помощь, оказывавшаяся Японией Германии

Япония проводила в Маньчжурии военные приготовления широкого масштаба и сосредоточила там большую армию, сковывая таким образом на Востоке значительные силы Советской Армии, которые в противном случае могли быть использованы в войне против Германии на Западе.

Правительства Германии и Японии рассматривали военные приготовлений в Маньчжурии именно с такой точки зрения. В своей телеграмме от 3 июля 1941 г., адресованной в Берлин, немецкий посол в Японии сообщил, что японское правительство не забывает о том, что усиление военных приготовлений проводится, помимо всего прочего… также для того, чтобы сковать силы Советской России на Дальнем Востоке, которые она могла бы использовать в ее борьбе с Германией».

Риббентроп в своей телеграмме в Токио от 15 мая 1942 г. указывал на большое значение, которое будет иметь внезапное нападение на Советский Союз для дальнейшего хода войны, ведущейся в интересах держав, подписавших трехсторонний пакт; однако в то же самое время он подчеркнул, как уже было сказано выше, важность сохранения Японией «нейтралитета», представлявшего собой активную помощь Германии в ее войне против Советского Союза, «поскольку во всяком случае Россия должна держать войска в Восточной Сибири в ожидании русско-японского столкновения».

Препятствия, чинимые японцами советскому судоходству

Обвинение утверждало и представило доказательства, что, несмотря на обязательства Японии соблюдать нейтралитет, Япония серьезно препятствовала советским военным усилиям, мешая советскому судоходству на Дальнем Востоке. В частности, имеются доказательства того: что советские суда, опознавательные знаки которых ясно показывали, что они являются советскими^ стоявшие на якоре в Гонконге в 1941 году, подверглись артиллерийскому обстрелу и одно из них было потоплено; что в том же месяце советские суда были потоплены бомбами с японских самолетов; что многие советские суда были незаконно задержаны японскими военными кораблями и отведены в японские порты и в отдельных случаях находились там под арестом в течение продолжительного времени. Наконец, выдвигались обвинения в том, что японцы закрыли Цугарский пролив и вынудили советские суда пользоваться другими, менее доступными и более опасными подходами к своему дальневосточному побережью. Как утверждалось, все это делалось для того, чтобы помешать Советскому Союзу в его войне с Германией, в нарушение обязательств Японии по пакту о нейтралитете, и носило характер косвенной подготовки к войне, которую Япония намеревалась вести против СССР.

Несомненно было установлено, что Япония заключила пакт о нейтралитете неискренне и в качестве мероприятия, которое бы помогло Японии осуществить свои агрессивные намерения против СССР.

Наступательные операции Японии против СССР в 1938–1939 гг.

Выше, при рассмотрении позиции, которую занимала Япония по отношению к СССР, мы воздержались от детального обсуждения двух вопросов, содержащихся в пп. 25, 26, 35 и 36 обвинительного акта. Эти вопросы имели значение и при более раннем рассмотрении, но поскольку обвинительный акт поднял эти вопросы особо, то мы сочли более удобным отложить их детальное рассмотрение по данному разделу приговора.

После союза Японии с Германией по пакту «Антикоминтерн» от ноября 1936 года и ее военных успехов в Северном и Центральном Китае, последовавших за инцидентом в Люкоучао в 1937 году, японская армия в 1938 и 1939 годах начала военные действия против СССР сначала в восточной части Маньчжурии, а затем в западной. В июле 1938 года районом военных действий являлся район озера Хасан, недалеко от стыка границ Маньчжурии, Кореи и Советского Приморья. В мае 1939 года начались военные действия в районе Номонгана (Халхин-Гол), находившемся на границе между Монгольской Народной Республикой и Маньчжурией.

Военные действия в районе озера Хасан

В начале июля 1938 года японские пограничные войска в районе западнее озера Хасан были усилены в результате сосредоточения полевых войск на восточном берегу реки Тюмень-Ула, на небольшом расстоянии к западу от озера Хасан. Между рекой и озером имеется гряда холмов, с которой просматриваются как озеро, так и река. По утверждению СССР, граница проходила по гребню сопок; с другой стороны, японцы утверждали, что граница проходила восточнее и шла по западному берегу озера Хасан. Эта возвышенность имеет большое стратегическое значение, так как с нее просматриваются на западе река Тюмень-Ула, железная дорога, идущая с севера на юг, дороги, идущие к Советскому Приморью и к Владивостоку. С японской точки зрения, значение возвышенности заключалось в том, что она укрывала от наблюдения железную дорогу и шоссейные дороги, являющиеся линией японских коммуникаций в северном и восточном направлении. Японцы понимали ее военное значение, и уже в 1933 году Квантунская армия провела детальное топографическое изучение этого района, имея в виду, как заявил начальник штаба Квантунской армии в своем докладе заместителю военного министра в декабре 1933 года, «военные действия против Советской России».

Посылавшиеся в то время донесения советских пограничных застав, а также другие доказательства указывают на то, что в течение июля 1938 года имело место все увеличивавшееся сосредоточение японских войск. В конце июля приблизительно одна дивизия из состава японской армии в Корее была сосредоточена на небольшом участке, не превышающем, вероятно, 3 км длины. Свидетель защиты генерал Танака Рюкити показал, что, когда он прибыл в этот район 31 июля, японские войска вели наступательные бои.

Как будет показано позднее, японцы жаловались и заявляли, что советские войска не должны были находиться нигде западнее озера Хасан. До этого столкновения советских пограничников было немного, их число на данном участке не превышало 100 человек.

В начале июля, в то время когда японские войска накапливались в районе озера Хасан, японское правительство начало дипломатические переговоры с Советским правительством, стремясь добиться отвода советских пограничников на восточный берег озера Хасан. 15 июля японский поверенный в делах в Москве Ниси в соответствии с инструкциями своего правительства заявил советскому Комиссару иностранных дел, что вся территория к западу от озера Хасан целиком принадлежит Маньчжурии, и потребовал отвода советских войск с западного берега озера. Приблизительно в это же время Сигэмицу, который находился в командировке в Западной Европе, был послан в Москву с инструкциями обеспечить выполнение японских требований. Затем последовали переговоры, во время которых советский представитель повторил, что граница идет по вершине Высоты к западу от озера Хасан, а не по берегу этого озера. Он сказал, что это утверждение подкрепляется Хунчунским протоколом 1886 года, который установил пограничную линию. Сигэмицу стал на безапелляционную точку зрения и заявил о Хунчуиском протоколе: «Я считаю, что говорить о какой-либо карте в этот критический момент является неразумным, это только осложнит положение».

20 июля Сигэмицу официально потребовал отвода советских войск, добавив, что «у Японии имеются права и обязанности перед Маньчжоу-го, по которым она может прибегнуть к силе и заставить советские войска эвакуировать незаконно занятую ими территорию Маньчжоу-го».

Что касается вопроса прохождения границы, то была представлена карта и ряд других документальных доказательств. Уже упомянутый Хунчунский протокол был подписан в 1886 году представителями Китая и России, и к этому протоколу была приложена карта, устанавливающая границу. Как в китайском, так и в русском текстах протокола имеется ссылка на карту, и оба текста содержат следующее важное указание: «красная линия на карте обозначает границу вдоль всего водораздела, и воды, которые текут к западу и впадают в реку Тюмень, принадлежат Китаю, а воды, текущие к востоку и впадающие в море, принадлежат России».

21 июля 1938 г. военный министр Итагаки совместно с начальником генерального штаба получил аудиенцию у императора и попросил его санкционировать использование вооруженных сил у озера Хасан для осуществления требований Японии. Стремление военного министра и армии начать военные действия иллюстрируется неправдивым заявлением Итагаки императору, что использование сил против СССР обсуждалось с морским министром и министром иностранных дел, которые полностью были согласны с армией.

Однако вопрос о начале военных действий у озера Хасан обсуждался на совещании пяти министров, на котором присутствовал Итагаки. В принятом решении говорилось: «(мы) провели подготовку на случай возникновения чрезвычайного положения. Использование подготовленной военной силы должно будет осуществиться по приказу императора после переговоров с соответствующими властями».

Таким образом, была получена санкция на использование вооруженных сил у озера Хасан; оставался неразрешенным лишь один вопрос, а именно дата начала военных действий. Этот вопрос был разрешен неделю спустя, а именно 29 июля 1938 г., когда японцы произвели первое нападение, носившее характер разведки боем в районе высоты Безымянная, одной из высот, находившихся на возвышенности. В этом нападении принимало участие небольшое число войск, которое, вероятно, не превышало одной роты. Им удалось сломить сопротивление небольшого числа советских пограничников, находившихся на высоте. Позднее, в тот же самый день, подошли подкрепления советских пограничников и сбросили японцев с занятого ими участка.

В ночь с 30 на 31 июля японцы снова совершили нападение основными силами одной дивизии на другую высоту гряды, известную как высота Заозерная. Свидетель защиты Танака Рюкити, на показания которого мы уже ссылались, подтвердил тот факт, что 31 июля, когда он вернулся в этот район, японские войска вели наступательные бои.

Бои в этом районе продолжались с 31 июля по 11 августа 1938 г. К этому времени советские войска с помощью подкреплений, подошедших после начала военных действий, нанесли поражение и фактически уничтожили японские войска, которые принимали участие в этой операции. После этого японское правительство согласилось, что военные действия должны быть прекращены и граница восстановлена в соответствии с советским утверждением, т. е. на возвышенности вдоль вершин холмов.

Исходя из доказательств в целом. Трибунал приходит к выводу, что нападение японских войск у озера Хасан было сознательно запланировано генеральным штабом и военным министром Итагаки и было санкционировано по крайней мере пятью министрами, которые участвовали в совещании 22 июля 1938 г. Целью нападения могло быть либо желание прощупать силу Советского Союза в этом районе, либо захватить стратегически важную территорию на гряде, господствующую над коммуникациями, ведущими к Владивостоку и к Приморью. Нападение, которое планировалось и было осуществлено с использованием значительных сил, нельзя рассматривать как простое столкновение между пограничными патрулями. Трибунал также считает установленным, что военные действия были начаты японцами. Хотя военные силы, занятые в этом конфликте, не были весьма значительными, однако вышеуказанная цель нападения и его результаты, если бы оно было успешным, достаточны, по мнению Трибунала, для того, чтобы считать эти военные действия войной. Более того, принимая во внимание действовавшее в то время международное право и позицию японских представителей в предварительных дипломатических переговорах. Трибунал считает, что операции японских войск носили явно агрессивный характер.

Военные действия в районе Номонгана (Халхин-Гол)

Военные действия в районе Номонгана (Халхин-Гол), продолжавшиеся с мая до сентября 1939 года, были значительно большего масштаба, чем военные действия у озера Хасан. Они имели место на восточной границе Внешней Монголии, там, где она примыкает

к Маньчжурской провинции Хейлунцзян. Непосредственно к югу находится китайская провинция Чахар, которую в 1939 году контролировали японцы.

Внешняя Монголия имела большое значение для японских военных планов в отношении СССР. Так как она граничит с Советской территорией на большом протяжении — от Маньчжурии до пункта к западу от озера Байкал, — военный контроль над ней, осуществляемый недружественным государством, являлся бы угрозой советской территории вообще, и в частности угрозой Транссибирской железной дороге, которая является соединительным звеном между советской территорией на западе и на востоке и которая на протяжении многих лет идет почти параллелью северным границам Внешней Монголии и недалеко от них.

Как СССР, так и Япония признавали стратегическое значение Внешней Монголии. Уже в 1933 году Араки в статье, озаглавленной «Миссия Японии в эру сева», призывал к оккупации Внешней Монголии, указывая, что «Япония не желает, чтобы такой неопределенный район, как Монголия, существовал около сферы ее влияния. Монголия обязательно должна быть Монголией Востока». В 1936 году, т. е. несколько лет спустя, Итагаки, бывший в то время начальником штаба Квантунской армии, указал в беседе с послом Арита, что «Внешняя Монголия является очень важной с точки зрения японо-маньчжурского влияния сегодняшнего дня, ибо она является флангом обороны Сибирской железной дороги, соединяющей советские территории на Дальнем Востоке и в Европе. Если Внешняя Монголия будет объединена с Японией и Маньчжоу-го, то советские территории на Дальнем Востоке окажутся в очень опасном положении и, возможно, можно будет уничтожить влияние Советского Союза на Дальнем Востоке без военных действий. Поэтому целью армии должно быть распространение японо-маньчжурского господства на Внешнюю Монголию любыми средствами, имеющимися в ее распоряжении».

СССР, предвидя возможные действия со стороны Японии или со стороны любой другой страны, заключил в 1936 году соглашение о взаимопомощи с Монгольской Народной Республикой.

Военные действия начались 11 мая 1939 г. нападением японских разведывательных войск численностью в несколько сотен на монгольских пограничников. Между 11 мая и 27 июня японские части небольшой численности производили атаки, каждая из которых была отбита. В перерывах между атаками обе стороны подтягивали подкрепления. 28 мая бои начались в более широком масштабе при поддержке авиации, артиллерии и танков. После этого дня военные действия продолжали увеличиваться по своим масштабам и окончились в сентябре только после того, как Япония признала поражение.

Трудно с точностью определить численность войск, участвовавших в боевых действиях, но о том, что эта численность была большой, можно судить по различным подсчетам общих потерь и по размерам района, в котором проводились военные действия. Японские потери, включая убитых, раненых и захваченных в плен, превышали 50 тыс. человек, а потери монголо-советской стороны превышали 9 тыс. человек. Военные действия проводились по фронту от 50 до 60 км и в глубину от 20 до 25 км..

Доводы защиты в отношении этих событий сходны с теми, которые защита приводила в отношении инцидентов в районе озера Хасан. Они сводятся к следующему: события представляли собой не больше Чем пограничное столкновение, происшедшее в результате спора относительно точного прохождения границы между Внешней Монголией и Маньчжурией. Японские утверждения сводились к тому, что в районе, в котором произошли военные действия, граница проходила по реке Халхин-Гол, которая в этом месте течет в северо-западном направлении, тогда как монгольское утверждение заключалось в том, что граница проходила примерно в 20 км к востоку от реки. Было представлено много карт и других доказательств относительно прохождения линии границы. Кроме того, давали показания военнослужащие монгольской пограничной охраны, служившие в пограничных частях до начала столкновения, о том, что линия границы была четко отмечена пограничными знаками, установленными на той линии, которая, согласно утверждениям Монгольской Народной Республики, являлась границей. Сейчас нет нужды определять прохождение линии границы в то время. В последующем по этому поводу было достигнуто соглашение. Мы сейчас должны рассмотреть вопрос, имеют ли оправдания военные действия, которые происходили.

Наиболее убедительные доказательства о характере и размере военных действий мы находим в захваченном японском документе, который представляет собой обращение командующего 6 й армией от 5 сентября 1939 г. Текст его гласит следующее: «Хотя приказ о переформировании 6 й армии был издан раньше, я должен сейчас, к сожалению, заявить, что осуществление почетной задачи обороны северо-западного района потерпело неудачу, потому что этот приказ не был проведен в жизнь. Армия была втянута в водоворот бесчисленных военных действий на границе между Маньчжурией и Монголией.

Подобное состояние контроля над военными действиями на фронте продолжалось более чем в течение 10 дней и продолжается в настоящее время. Благодаря смелым и решительным действиям всех частей, находящихся под командованием генерал-лейтенанта Камацубара, хаос, наблюдавшийся в проведении военных действий, был уменьшен. Сейчас армия в районе Дзиндзин Сумэ проводит подготовку к новому наступлению.

Командующий Квантунской армией решил помочь нам этой осенью, путем посылки хорошо обученных войск, расположенных в Маньчжурии. Он перебрасывает их в район будущего сражения, подчиняет их мне и разрабатывает чрезвычайные мероприятия, которые необходимо предпринять, чтобы урегулировать конфликт. Обстоятельства сейчас таковы, что совершенно ясно, что бои вышли сейчас за рамки простого пограничного конфликта. Мы ведем сейчас священную войну в Китае, и любые изменения в конфликте при сложном внешнем и внутреннем положении приобретают большую государственную важность.

Армия может осуществлять свои действия только одним путем — она должна объединиться, укрепить свои силы и немедленно нанести сокрушительный удар по врагу с тем, чтобы уничтожить его все возрастающую наглость. В настоящий момент подготовка, предпринятая армией, проводится успешно. Армия встретит наступающую осень тем, что она одним ударом положит коней этой мышиной возне и с гордостью покажет всему миру силу отборных императорских войск. Офицеры и солдаты хорошо сознают существующую обстановку. Все военнослужащие армии, от рядовых солдат до высших офицеров, воодушевлены храбростью и решимостью и уверены в победе. Армия всегда готова в любом месте сокрушить врага, глубоко веря в своего первого маршала — императора».

Защита не сделала ни одной серьезной попытки установить, что монгольские или советские войска первыми начали боевые действия. В своей аргументации она также не говорила об этом. С другой стороны, обвинение представило свидетелей, которые принимали участие в военных действиях и которые говорили, что эти военные действия были начаты японо-маньчжурскими войсками. Трибунал принимает доказательства обвинения по этому вопросу.

Вскоре после начала конфликта Итагаки, бывший тогда военным министром, сообщил об этом премьер-министру Хиранума.

В своих показаниях, которые он давал перед судом, Хиранума говорил, что он потребовал, чтобы Итагаки приостановил военные действия, но что он «не мог давать приказ» и что «военные круги придерживались другого мнения». Таким образом, ясно, что в самом начале конфликта как Хиранума, так и Итагаки хорошо знали о сложившемся положении и нет никаких доказательств того, что кто-либо из них предпринял какие-либо шаги для предотвращения продолжения конфликта.

Как и во время инцидента в районе озера Хасан, японские войска потерпели поражение. Что случилось бы, если бы они имели успех, является чисто умозрительным вопросом. Однако сам по себе факт, что они потерпели поражение, еще не определяет характера проводившихся военных действий. Это были действия широкого масштаба, и они охватили период времени, превышавший четыре месяца. Ясно, что они были предприняты японцами после тщательной подготовки, как это видно из обращения командующего 6 й армией, и что целью их было уничтожение противостоящего им противника. Поэтому утверждение, сводящееся к тому, что этот инцидент являлся простым столкновением между пограничниками двух сторон, должно быть признано несостоятельным. При этих обстоятельствах Трибунал считает, что военные действия являлись агрессивной войной, проводившейся японцами…

ДОКУМЕНТ № 14

ИЗ РЕЧИ ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБВИНИТЕЛЯ — ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТНИКА ЮСТИЦИИ 3-ГО КЛАССА Л.Н. СМИРНОВА НА ХАБАРОВСКОМ ПРОЦЕССЕ

Товарищи судьи!

Значение дела, которое в течение этих дней столь тщательно исследовалось вами, далеко выходит за пределы установления личной вины и определения степени ответственности преступников, сидящих на скамье подсудимых.

Бесспорно, что единая цепь тягчайших преступлений против мира и человечества связывает бывшего командующего японской Квантунской армией генерала Ямада с исполнителями злодейских предначертаний японских милитаристов — бактериологами из специальных секретных формирований Квантунской армии.

Но, как было установлено на судебном следствии, эта цепь не обрывается на скамье подсудимых.

Бактериологическая война планировалась и готовилась преступным японским империализмом как часть общего заговора агрессии против миролюбивых народов.

В течение многих лет империалистическая Япония была главным очагом агрессии на Дальнем Востоке.

На закончившемся в 1948 году международном процессе главных японских военных преступников в Токио со всей очевидностью было установлено, что Япония на протяжении многих лет готовилась напасть на Советский Союз. В Приговоре Международного военного трибунала записано:

«Трибунал считает, что агрессивная война против СССР предусматривалась и планировалась Японией в течение рассматриваемого периода (т. е. с 1928 года); что она была одним из основных элементов японской национальной политики и что ее целью был захват территорий СССР на Дальнем Востоке».

Подстрекаемые сросшимися с военно-феодальной верхушкой страны крупнейшими японскими монополистическими объединениями, так называемыми «дзайбацу», японские империалисты заранее включили советский Дальний Восток и даже «Сибирь до

Урала» в состав так называемой «сферы сопроцветания великой Восточной Азии».

Однако одно дело «планировать» агрессию против СССР в кабинетах генерального штаба, лабораториях императорского института тотальной войны или специальных комитетах пресловутого «исследовательского общества» японских империалистов, так называемого «Кокусаку кэнкю кай», другое дело осуществить эту агрессию на практике.

Много раз японский генеральный штаб составлял и пересоставлял агрессивные планы войны с Советским Союзом, и, конечно, не миролюбием японских генералов и не гуманностью готовых на любое преступление ради лишнего процента прибылей японских дзайбацу нужно объяснить то, что эти планы откладывались исполнением.

Вторжение в Маньчжурию и оккупация ее в 1931 году означали новый этап развития японской агрессии. Для японских империалистов военная оккупация не была самоцелью, она должна была подготовить новые территориальные захваты и новые акты агрессии. Маньчжурия имела для них значение важнейшего плацдарма для нападения на Советский Союз и для вторжения в Китай.

Вот почему, захватив Маньчжурию, они с первых же дней установления своего господства в этой стране стали готовить ее как плацдарм для нападения на нашу Родину.

В Маньчжурии была сконцентрирована основная ударная сила японского империализма — Квантунская армия. В Маньчжурию направлялась новейшая военная техника, создаваемая японской промышленностью. Оккупированная страна покрывалась густой сетью аэродромов и стратегических дорог. И, как известно суду, именно в Маньчжурии были развернуты секретные формирования японской армии, готовившие бактериологическую войну — тайное оружие японского империализма.

Вместе с гитлеровскими людоедами японские империалисты мечтали об установлении господства над миром. Для достижения этой цели они готовились применить наиболее мучительные и бесчеловечные средства массового истребления людей. Они хотели утвердить свое господство на развалинах человеческой цивилизации. В этом преступном заговоре против мира и человечества, каким являлся союз гитлеровской Германии и империалистической Японии, бактериологическая война была одним из средств заранее планируемого истребления одной части населения мира для полного порабощения другой.

Судебный процесс показал, что японские милитаристы самым деятельным образом готовились к бактериологической войне, изыскивая наиболее эффективные средства этой войны и способы их применения.

Готовя бактериологическую войну, японский империализм создал мощное бактериологическое оборудование. Так же как и гитлеровцы, японские милитаристы использовали новейшую технику, призванную служить прогрессу человечества, для целей мучительного человекоистребления.

В акте судебно-медицинской экспертизы особо отмечено: «Необходимо подчеркнуть, что некоторые возбудители из числа применявшихся отрядами в естественной обстановке обладают способностью образовать более или менее стойкие очаги заразных болезней, которые были ликвидированы или ограничены прогрессом науки и которые обвиняемые пытались вновь искусственно насаждать».

Так пытались вернуть человечество ко временам моровой язвы, к губительным эпидемиям холеры и чумы, к наиболее мрачным периодам средневековья злодеи, часть которых посажена на скамью подсудимых.

В 20 км от Харбина находятся разрушенные взрывами и пожаром строения большого военного городка. Как это установлено на предварительном следствии и на суде, там помещалось специальное бактериологическое формирование Квантунской армии — отряд № 731, или «отряд Исии», — в течение ряда лет планомерно готовившее бактериологическую войну, начиная от выбора смертоносных инфекций, испытания их на тысячах беззащитных жертв и разработки методов культивирования бактерий, кончая массовым производством всего необходимого для ведения в громадных масштабах агрессивной бактериологической войны.

Мы знаем, что бывший командующий Квантунской армией, ныне подсудимый на этом процессе генерал Ямада, считал отряд Исии находившимся в боевой готовности и способным выполнить любые задания. Мы знаем также, что означала эта «боевая готовность» отряда Исии.

Из показаний Ямада видно, что японским генеральным штабом были утверждены три основных метода применения бактерий для целей войны: распыление бактерий с боевых самолетов, сбрасывание с самолетов специальных бактериологических бомб и наземное заражение населенных пунктов, водоемов, пастбищ и т. д. по методу бактериологических диверсий.

Сама природа бактериологического оружия такова, что пределы его действия не ограничиваются линией фронта, вооруженными силами противника или даже территорией подвергшейся нападению страны. Развязываемая японскими империалистами бактериологическая война принесла бы неисчислимые бедствия не только населению страны, подвергшейся нападению, но и народам нейтральных стран. Это входило в злодейские планы японских военных преступников, для которых нейтральные государства должны были являться объектами новых актов агрессии.

Так, мечтая о мировом господстве, о «великой Восточной Азии» под гегемонией Японии, правящая клика империалистической Японии готовилась обратить против человечества злейших его врагов — невидимый мир наиболее опасных бактерий. Ради достижения этих преступных экспансионистских целей в специальных камерах выращивались сотни миллионов блох, которые должны были быть заражены чумой и, помещенные в специальные бомбы или развеянные с самолета, служить переносчиками инфекции. Ради этой преступной цели устанавливалось мощное специальное оборудование и четвертый отдел отряда № 731 в течение одного «производственного» цикла вырабатывал десятки килограммов бактерий — миллионы миллиардов микробов, которые должны были заразить водоемы и пастбища, быть сброшены на города и села и привести к гибели тысяч и тысяч мирных людей.

Ради этой преступной цели обрекались на мучительную гибель китайские патриоты и советские люди, закованные в кандалы и беззащитные в руках злодеев-экспериментаторов, мучительно умерщвляемые во внутренней тюрьме отряда Исии.

Ради этой преступной цели умерщвлялись китайские женщины и дети, зараженные холерой и чумой во время экспедиций отряда Исии в Китай.

Начиная с 1940 года отряд Исии проводил бактериологические атаки против китайских войск. Во время этих нападений исследовались все виды бактериологического оружия, в том числе рассеивание чумных блох с самолетов, бактериальный дождь, заражение водоемов, пищи, населенных пунктов методом диверсий.

Систематически готовилась бактериологическая война против Монгольской Народной Республики.

Подсудимый Ямада подтвердил на судебном следствии, что японская армия намеревалась обрушить град смертоносных бактерий на народы других государств, в частности на народы и армии, находившиеся в состоянии войны с Японией, — США и Великобритании.

Об этом свидетельствуют также другие представленные суду доказательства. В апреле 1945 года генерал Исии, получивший секретные указания японского генерального штаба об активизации подготовки бактериологического оружия, прямо говорил на оперативном совещании руководящего офицерского состава отряда № 731 о неизбежности бактериологической войны против США и Великобритании.

Анализируя положение в районе Южных морей, Исии называл дату начала бактериологической войны — 1945 год. Он заявил тогда: «Нам придется применить последние средства, в том числе и бактериологическое оружие, для того чтобы добиться перелома в пользу Японии».

Материалами судебного следствия установлено, что наибольшее внимание бактериологи из отряда Исии уделяли преступным экспериментам с возбудителями инфекций сибирской язвы, холеры и в особенности чумы.

Давая показания суду, подсудимый Ямада заявил, что после инспекторского осмотра отряда Исии ему особенно запомнились мощное оборудование для производства бактерий и специальные ящики с содержавшимися в них, как говорит сам Ямада, «в огромном количестве» живыми блохами, которые после заражения их должны были быть использованы для возбуждения эпидемии чумы.

Вряд ли мы можем, однако, поверить заявлению Ямада о том, то «колоссальные возможности» отряда в области подготовки бактериологической войны стали ему впервые ясны и так поразили его только после личного инспекторского смотра отряда Исии.

Из показаний самого Ямада видно, что непосредственно после назначения на должность командующего Квантунской армией он нашел в числе других наиболее секретных документов, хранившихся в личном сейфе его предшественника, ныне осужденного Международным военным трибуналом главного японского военного преступника генерала Умэдзу, чертеж и описание бактериологической бомбы «системы Исии», наполняемой чумными блохами. Этот тип бомбы был утвержден генералом Умэдзу, и Ямада согласился с мнением своего предшественника. При посещении отряда Исии Ямада лично осмотрел образцы этих бомб.

Бесспорно установлено, однако, что после личного посещения отряда № 731 Ямада согласился с давно развиваемыми Исии преступными планами использования для бактериологической войны чумоносящих блох.

Этого не отрицает сам Ямада, заявляя: «При мне был окончательно усовершенствован способ применения блох, зараженных чумой, путем рассеивания их с самолетов с помощью специальных приспособлений и сбрасывания специальных бомб».

Вся деятельность отряда Исии и других бактериологических формирований японской армии является доказательством поистине чудовищного заговора японских империалистов против мира и человечества, заговора, который предусматривал применение смертоносного оружия бактериологической войны.

Вы слышали во время судебного следствия показания бывшего курсанта отряда № 731 Фуруити Есио, лично раздавшего во время экспедиции отряда Исии в Китай голодным, китайским военнопленным три тысячи булочек, которые он перед этим заразил бактериями брюшного тифа.

В отряде Исии подготовлялись непосредственные исполнители бактериологических диверсий и участники бактериологических атак, люди, обученные убивать расчетливо, хладнокровно и безнаказанно.

Таково было основное секретное бактериологическое формирование японской армии — отряд генерала Исии.

Ряд показаний характеризует отряд № 731 как основной центр подготовки бактериологической войны.

В соответствии с указаниями японского генерального штаба штабом Квантунской армии было принято решение — при возникновении войны с Советским Союзом бомбить авиационными снарядами, зараженными чумными блохами, дальневосточные советские города и производить заражение советских тыловых районов путем распыления с самолетов.

Автор этого преступного и бесчеловечного плана — бывший начальник оперативно-стратегического отдела штаба Квантунской армии генерал Мацумура показал:

«На случай войны с Советским Союзом бактериологическое оружие должно быть применено в районе городов Ворошилова, Хабаровска, Благовещенска и Читы».

Товарищи судьи!

С чувством глубокой скорби о мучительно умерщвленных японскими извергами людях я перехожу к анализу тех окруженных до недавнего прошлого глубокой тайной чудовищных преступлений, которые совершались в отряде Исии при производстве бесчеловечных опытов над живыми людьми.

На судебном заседании эта сторона дела была исследована с максимальной полнотой.

Медленное, мучительное умерщвление тысяч живых людей, переданных японскими жандармами на растерзание злодеям-экспериментаторам, полностью доказано не только показаниями подсудимых и свидетелей, но и подлинными документами, извлеченными из захваченных войсками Советской Армии архивов японской жандармерии.

Мы знаем детали и порядок производившихся в отряде Исии опытов над людьми, так же как никаких сомнений не оставляет и тот факт, что ни один из тех несчастных, которые были отправлены в отряд Исии в порядке так называемых «токуй ацукаи» — «особых отправок», не вышел оттуда живым.

Из внутренней тюрьмы отряда, начальником которой являлся родной брат Исии — Сиро, заключенные туда люди попадали после произведенных над ними экспериментов только в печь крематория.

Японская жандармерия отправляла для уничтожения в тюрьму отряда Исии людей различных национальностей, пола, возраста. Среди них были старики и юноши, мужчины, женщины и даже дети.

Жизнь некоторых из них обрывалась через несколько дней после поступления в отряд. Мучительное существование других тянулось многие месяцы.

Эти люди, схваченные японской жандармерией и отданные на произвол экспериментаторов, подвергались невероятным физическим страданиям и беспрерывно находились под страхом смерти. Из захваченных Советской Армией документов японской жандармерии нам известны имена некоторых жертв.

Мы не знаем, однако, имен большинства жертв. Попадавшие в тюрьму отряда Исии люди теряли имя. Им присваивали номер, остававшийся за ними до смерти. Когда после произведенных над ним опытов человек умирал, писарь первого отдела вычеркивал номер из учетной карточки, тело умерщвленного сжигалось в печи крематория, и в снятые с него кандалы заковывалась очередная жертва.

Невозможно представить себе более циничный и бесчеловечный документ, чем имеющаяся в распоряжении суда совершенно секретная инструкция штаба квантунской жандармерии от 12 марта 1943 г. о контингенте лиц, подлежащих уничтожению в порядке «особых отправок» в отряде Исии. Согласно этой инструкции, могли подвергнуться уничтожению не только все лица «просоветски или антияпонски настроенные», но и вообще все лица, заподозренные японской жандармерией в антиправительственной деятельности или настроениях, даже в тех случаях, когда, как говорится в инструкции, «состав преступления дает основание предполагать, что при передаче дела в суд лицо будет оправдано или осуждено на короткий срок».

Уничтожению в порядке «особых отправок» подлежали не только сами заподозренные в антияпонской деятельности, но, как гласила инструкция, «единомышленники лиц, подпадающих под категорию «спецотправки» («токуй ацукаи»)… если, несмотря на незначительность преступления, освобождение их нежелательно». Уничтожению по этой инструкции подлежали также попавшие в руки жандармерии лучшие, передовые люди, которые были обозначены в инструкции особой графой — «идейные преступники, связанные с национальным и коммунистическим движением».

В «примечании» к инструкции подчеркивалось, что начальники жандармских отрядов «с полной решимостью» могут ходатайствовать перед начальником квантунской жандармерии о применении «спецотправки» («токуй ацукаи») ко всем перечисленным в инструкции категориям арестованных.

Из этой инструкции видно, что в отряде Исии уничтожались не только лица, активно боровшиеся против японского гнета, но даже и те заподозренные, дела в отношении которых не могли быть направлены в японский суд ввиду полной недоказанности какой-либо их вины.

Обреченных на смерть людей направляли в отряд Исии не только органы японской жандармерии, но и так называемые «японские военные миссии» — разведывательные органы японской армии.

На судебном следствии было установлено, в частности, что в Харбине при центральной японской военной миссии существовал специальный лагерь для русских, называемый «Хогоин», из которого систематически отправлялись в отряд № 731 для истребления многие десятки русских людей. Это были люди, не желавшие выполнять требований японских разведывательных органов — вести враждебную работу против СССР. Это были люди, настроенные ан-тияпонски, но судить их было не за что, так как даже по японским законам они не совершили никаких преступлений, за которые их можно было бы наказать по суду. Судьбой этих людей полностью распоряжался начальник лагеря «Хогоин» Иидзима и его заместитель Ямагиси, простой записки которых было достаточно для того, чтобы схватить намеченную жертву и отправить ее в отряд № 731, откуда не было возврата.

Суду представлены доказательства того, что на протяжении всех лет, в течение которых существовала тюрьма отряда № 731, в нее доставлялись обрекаемые на смерть русские женщины и китаянки, схваченные японскими военными миссиями и жандармерией.

Число жертв, уничтоженных японскими бактериологами во время производства преступных экспериментов, было огромно. По показаниям подсудимого Кавасима, который никак не заинтересован в том, чтобы преувеличить количество погибших, только в отряде № 731 ежегодно истреблялось до 600 человек, а с 1940 года по день капитуляции японской армии было лишено жизни не менее 3000 человек. Представленные суду доказательства, и в частности данные о произведенных в отряде за эти годы экспериментах, свидетельствуют о том, что названное подсудимым Кавасима число жертв является самым минимальным.

Таким образом, массовое уничтожение живых людей, совершавшееся в отряде Исии, полностью доказано материалами дела.

Доказано, что преступные опыты на живых людях производились в отряде № 731 как в так называемых «лабораторных условиях», т. е. во внутренней тюрьме и в прилегающих к ней лабораториях, так и на специальном бактериологическом полигоне отряда близ станции Аньда.

Доказано, что в отряде № 731 производились на живых людях бесчеловечные эксперименты, не только связанные с подготовкой бактериологической войны, но и другие, не менее бесчеловечные и мучительные опыты, которые не были непосредственно связаны с подготовкой бактериологической войны, но тем не менее велись в широких масштабах. Эти опыты преследовали цели изучения пределов выносливости организма человека в определенных условиях, изучения отдельных вопросов профилактики и лечения неинфекционных заболеваний, которые могли интересовать только специальные отделы или санитарное управление штаба японской Квантунской армии.

Для производства подобных опытов над живыми людьми отряд № 731 имел барокамеру, в которой выяснялись пределы выносливости организма человека на больших высотах. Таким образом экспериментаторы из отряда Исии производили те же опыты зловещего эсэсовского экспериментатора — доктора Рашера, которые Нюрнбергский международный трибунал по справедливости отнес к числу наиболее жестоких и бесчеловечных экспериментов над живыми людьми, совершавшихся гитлеровскими злодеями.

Помещаемый в барокамеру человек умирал медленной смертью, в невероятных мучениях.

Готовясь к войне с Советским Союзом в зимних условиях, японские врачи ставили жестокие опыты по обмораживанию весьма широко. Для них строилось специальное помещение, в котором низкие температуры и подачи леденящего ветра должны были создаваться искусственно.

Все эти опыты не имели прямого отношения к подготовке бактериологических атак, но они должны быть отнесены к числу наиболее жестоких и преступных экспериментов на живых людях.

Только лишенные чести, пресмыкающиеся перед японским империализмом, морально растленные человеконенавистники могли совершать эти противные природе человека преступления. В отряде Исии поступившие туда для уничтожения люди не считались людьми. С кощунственным глумлением для них было создано особое условное название «бревна».

Я перехожу к доказательствам, представленным суду в подтверждение того, что уже к 1939 году бактериологические формирования японской армии вышли из области исследования бактериологического оружия, из области лабораторных и полигонных испытаний этого оружия над людьми и встали на путь практического применения созданного ими оружия в боевых действиях, которые в то время вела японская армия на разных театрах войны.

Из показаний подсудимого Ниси видно, что впервые диверсионные группы отряда Исии, так называемый «отряд смертников», под командованием одного из наиболее жестоких экспериментаторов над людьми и участника почти всех бактериологических атак, подполковника Икари, применили в боевой обстановке оружие бактериологической войны против советско-монгольских войск. Это было в 1939 году, во время вероломного нападения Японии на Монгольскую Народную Республику в районе реки Халхин-Гол. При отступлении японских войск «отряд смертников», давший особое обязательство и скрепивший его иероглифами, написанными кровью (Ниси лично видел это обязательство при приемке дел), отступая последним после разгрома японских войск, заразил воды реки Халхин-Гол бактериями острокишечных заболеваний. За этот преступный «подвиг» командовавший японскими войсками под Халхин-Голом, жестоко битый советско-монгольскими войсками и сам еле унесший ноги японский генерал Огису Риппо наградил отряд Исии похвальной грамотой и ходатайствовал о производстве Икари в полковники.

Однако бактериологическая атака против советско-монгольских войск, совершенная так называемыми смертниками Икари, привыкшими безнаказанно умерщвлять беззащитных людей в лабораториях отряда, была только началом широкого применения бактериологического оружия в военной обстановке, к которому с 1940 года перешел отряд Исии.

Во время бактериологических нападений на мирное китайское население были широко применены те виды бактериологического оружия, которые, по мнению японских военных преступников, являлись основными в планируемой ими бактериологической войне. В частности, особенно широко были применены во время этих бактериологических атак зараженные чумой блохи, сбрасываемые с самолетов с помощью особых приспособлений.

Международному военному трибуналу в Токио был представлен отчет прокурора нанкинского городского суда, в котором особо отмечалось, что отряд «Тама» — одно из наиболее секретных учреждений японской армии, систематически производивших зловещие эксперименты над живыми людьми, делая им прививки отравленными сыворотками. В отчете указывалось, что количество жертв отряда не поддается исчислению.

Это сообщение о зверствах японских захватчиков привлекло внимание Международного военного трибунала, который попросил американское обвинение, представлявшее на токийском процессе интересы гоминдановского Китая, представить более подробные доказательства преступной деятельности отряда «Тама».

Вскоре после этого советское обвинение в Международном военном трибунале передало американскому главному обвинителю Джозефу Б. Кинану письменные показания Кавасима и Карасава, с достаточной полнотой раскрывавшие преступления японской правящей клики по производству злодейских опытов над живыми людьми при испытании бактериологического оружия.

Но, по-видимому, какие-то влиятельные лица были заинтересованы в том, чтобы воспрепятствовать разоблачению чудовищных преступлений японской военщины, и документы о деятельности отряда «Тама» и об аналогичных опытах, производившихся в отряде Исии, Трибуналу не были представлены. Между тем факт участия отряда «Эй» 1644 в экспедиции 1942 года полностью установлен показаниями бывшего начальника этого отряда — подсудимого Сато, подсудимых Кавасима и Карасава, показаниями бывшего полковника японской армии Мисина и рядом других доказательств.

После окончания экспедиции 1942 года в Китай генерал Исии сделал официальное заявление на оперативном совещании руководящего состава отряда о том, что применение бактериологического оружия в Чжеганском районе дало значительные результаты и вызвало ряд эпидемий тяжких инфекционных заболеваний. Это заявление Исии соответствовало действительности, что видно, в частности, из захваченных в свое время японской 13-й армией документов китайского командования, в которых говорилось о вспышке чумы, вызванной японцами на оставленной ими территории.

Перехожу к анализу доказательств, устанавливающих личную ответственность каждого из подсудимых.

Я считаю, что в результате судебного следствия полностью установлена виновность всех преданных суду преступников. Все они — от бывшего главнокомандующего японской Квантунской армией подсудимого Ямада до лаборанта отряда № 100 Митомо, — но, конечно, в разной степени, активно участвовали в подготовке бактериологической войны, знали о страшных последствиях этой войны и понимали преступность своих действий.

Большинство из них были активными участниками или инициаторами преступных опытов над живыми людьми. Никакая ссылка на приказ вышестоящего начальника или на положение военнослужащего не может служить оправданием тех тягчайших преступлений, которые были совершены ими и полностью доказаны перед судом.

Еще несколько лет назад преступники были уверены в безнаказанности и, пользуясь ею, они свирепо глумились над беззащитными жертвами. В штабных кабинетах и в спрятанных от мира секретных лабораториях они вынашивали злодейские планы мучительного умерщвления миллионов людей. В ожидании начала бактериологической войны они проверяли смертоносное действие бактерий на мирных китайских женщинах и детях, на тысячах беззащитных людей, переданных в их руки безжалостной жандармской машиной.

Они не думали тогда о часе расплаты.

Сейчас, схваченные рукой правосудия и посаженные на скамью подсудимых, они пытаются трусливо оправдываться. Некоторые из них, в том числе даже такие, как главный преступник на этом процессе, который по справедливости должен быть отнесен к числу главных японских военных преступников — подсудимый Ямада, делают вид, что они потрясены услышанным на суде.

Жестокие человеконенавистники пытаются ныне принять вид людей, догадывавшихся о преступлениях, но не вполне осведомленных о них, или замаскироваться под слепых исполнителей приказа, не размышлявших о его преступном характере.

Но никого не смогут обмануть эти трусливые полупризнания пойманных и изобличенных злодеев.

Товарищи судьи! Ужасны и отвратительны преступления, совершенные злодеями, посаженными на скамью подсудимых.

Те злодеяния, которые совершались этими человеконенавистниками из секретных бактериологических формирований японской армии, воистину не имеют себе равных.

Определяя ответственность преданных суду преступников, мы должны учитывать не только уже содеянные ими преступления, уже совершенные и законченные. Несмотря на всю чудовищность этих преступлений, мы ни на одну минуту не можем забывать о том, что они служили целям подготовки новых, еще более чудовищных злодеяний. Мучительные убийства тысяч людей должны были подготовить убийства миллионов.

Безжалостные опыты над живыми людьми должны были предшествовать эпидемиям черной оспы и холеры.

По замыслам японских империалистов, бактериологическое оружие должно было принести неисчислимые бедствия и страдания всему миролюбивому человечеству, повлечь истребление миллионов людей и опустошение необозримых пространств.

Вот почему, решая судьбу преступников, суд должен иметь в виду конечные цели этого преступного заговора против мира и человечества, во имя которых готовилось оружие бактериологической войны.

Ваш приговор должен не только сурово и справедливо покарать преданных суду преступников и заклеймить злодеяния японских агрессоров.

Этот приговор должен прозвучать как грозное предостережение для поджигателей новой мировой войны, таких же безжалостных и жестоких человеконенавистников, как и те, преступления которых будут осуждены вами.

Пусть помнят все замышляющие новые злодеяния против человечества и готовящие новые средства массового человекоистребления, что мир не забыл уроков второй мировой войны.

На страже мира и безопасности стоят миллионы простых людей, могучий фронт демократических сил, возглавляемый великим Советским Союзом.

Это могучая и всепобеждающая сила, которая сумеет остановить и сурово покарать любых поджигателей новой войны.

Грозным напоминанием об этом пусть прозвучит ваш приговор, товарищи судьи!

ДОКУМЕНТ № 15

ИЗ ПРИГОВОРА ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА

Материалами предварительного и судебного следствия Военный трибунал округа установил;

Правящая клика империалистической Японии в течение ряда лет подготавливала агрессивную войну против Союза Советских Социалистических Республик.

Охваченные бредовой идеей превосходства японской расы и создания под эгидой Японии «великой Восточной Азии» и поставив себе целью установление совместно с гитлеровской Германией мирового господства путем развязывания агрессивных войн, японские милитаристы не останавливались для достижения этой цели ни перед какими чудовищными преступлениями против человечества.

В своих преступных планах агрессивных войн против миролюбивых народов японские империалисты предусматривали применение бактериологического оружия для массового истребления войск и мирного населения, в том числе стариков, женщин и детей, путем распространения смертоносных эпидемий чумы, холеры, сибирской язвы и других тяжелых болезней.

В этих целях в японской армии были созданы особые формирования, предназначенные для производства бактериологического оружия, и подготавливались специальные воинские команды и диверсионные банды для заражения бактериями городов и сел, водоемов и колодцев, скота и посевов на территории государств, подвергшихся японской агрессии.

Еще в 1931 году, после захвата японцами Маньчжурии и превращения ее в плацдарм для нападения на Советский Союз, в составе японской Квантунской армии в целях подготовки бактериологической войны была создана под зашифрованным наименованием «отряд Того» бактериологическая лаборатория под начальством одного из идеологов и организаторов бесчеловечной бактериологической войны Исии Сиро.

В 1936 году, когда военные приготовления Японии к войне против СССР были усилены, генеральный штаб японской армии развернул на территории Маньчжурии два крупных бактериологических учреждения, рассчитанных не только на изыскания способов ведения бактериологической войны, но и на производство бактериологического оружия в размерах, достаточных для полного снабжения японской армии.

Изыскания способов и средств ведения бактериологической войны, проводившиеся в отрядах № 731 и № 100, сопровождались преступными, бесчеловечными опытами но проверке действенности бактериологического оружия на живых людях. Во время этих опытов японские изуверы умертвили зверским способом тысячи попавших им в руки жертв.

На протяжении нескольких лет в отрядах № 731 и № 100 производились опыты по заражению людей выращенными в лабораториях бактериями чумы, холеры, тифа, сибирской язвы, газовой гангрены. Большинство зараженных умирали в страшных мучениях. Те же, кто выздоравливал, подвергались повторным опытам и в конце концов умерщвлялись.

Люди, предназначенные для мучительного истребления, доставлялись в специальную внутреннюю тюрьму, существовавшую в отряде № 731, японской жандармерией, имевшей для подобных операций условное название «особые отправки». Этими жертвами японских изуверов были китайские патриоты и советские граждане, заподозренные в антияпонской деятельности и обреченные на уничтожение, Исключительный цинизм японских убийц выражался, в частности, и в том, что содержавшиеся в тюрьме и предназначенные для преступных экспериментов люди условно назывались ими «бревнами».

Как установлено показаниями подсудимого Кавасима, только в отряде № 731 ежегодно истреблялось не менее 600 заключенных, а с 1940 года по день капитуляции японской армии в 1945 году было умерщвлено не менее 3000 человек.

Преступные эксперименты производились и над целыми группами заключенных. На полигоне, в районе станции Аньда, людей привязывали к железным столбам, а затем в целях их заражения в непосредственной близости от них взрывали бактериологические снаряды, наполненные бактериями чумы, газовой гангрены и других тяжелых болезней.

Помимо преступных экспериментов по заражению людей бактериями острых инфекционных заболеваний, отряд № 731 производил опыты по обмораживанию конечностей заключенных. Большинство несчастных жертв зверских опытов после заболевания гангреной и ампутации конечностей умирали.

Испытания бактериологического оружия не ограничивались только опытами, проводимыми внутри отрядов № 731 и № 100. Японские империалисты применяли бактериологическое оружие в войне против Китая и в диверсионных вылазках против СССР.

Отрядом № 100 на протяжении ряда лет на границу СССР направлялись бактериологические группы, в состав которых входили подсудимые Хирадзакура и Митомо. Эти группы проводили бактериологические диверсии против Советского Союза путем заражения пограничных водоемов, в частности в районе Трехречья.

Таким образом, предварительным и судебным следствием установлено, что японские империалисты готовились к тому, чтобы, развязав агрессивную войну против СССР и других государств, широко применить в ней бактериологическое оружие и затем ввергнуть человечество в пучину новых бедствий.

Осуществляя подготовку к бактериологической войне, они не останавливались ни перед какими злодеяниями, умерщвляя во время своих преступных опытов по применению бактериологического оружия тысячи китайских и советских граждан и распространяя эпидемии тяжелых заболеваний среди мирного населения Китая.

На основании изложенного Военный трибунал округа

ПРИГОВОРИЛ:

Ямада Отодзо заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать пять лет.

Кадзицука Рюдзи заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать пять лет.

Такахаси Такаацу заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать пять лет.

Кавасима Киоси заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать пять лет.

Ниси Тосихидэ заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на восемнадцать лет.

Карасава Томио заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать лет.

Оноуэ Macao заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двенадцать лет.

Сато Сюндзи заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать лет.

Хирадзакура Дзэнсаку заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на десять лет.

Митомо Кадзуо заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на пятнадцать лет.

Кикути Норимицу заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на два года.

Курусима Юдзи заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на три года.

Приговор может быть обжалован в кассационном порядке в Военную коллегию Верховного Суда СССР в течение 72 час. со дня вручения копии его осужденным.

Примечания:

1

Документы с 1 по 10 даны по журналу «Родина» № 9, 2010 г.

2

Письмо передано через Тюремный отдел МВД СССР группой досрочно освобожденных из заключения японских граждан, которые 16 августа с.г. были в порту Находка переданы представителям японского Красного Креста.