Глава 6

МОСКВА - БЕРЛИН: СБЛИЖЕНИЕ ПОД ЗАВЕСОЙ

Это французское, «демократическое» направление. А как же направление германское, «национально-социалистическое»? Официальное сотрудничество между СССР и Германией, налаженное еще в Рапалло (1922 год), было почти свернуто после прихода Гитлера к власти. Хотя надо сказать, что произошло это не сразу. Какое-то время две страны продолжали раскланиваться друг перед другом. В феврале 1933 года канцлер Гитлер дал рштервью нацистской газете «Ангриф», где заверил немецкую и мировую общественность: ...Ничто не нарушит дружественных отношений, существующих между обеими странами, если только СССР не будет навязывать коммунистическую пропаганду в Германии. Всякая попытка к этому немедленно сделает невозможным всякое дальнейшее сотрудничество».

В Москве гитлеровские заверения оценили. «Известия» писали: «Советское правительство, оказавшись в состоянии поддерживать в мире и гармонии торговые отношения с фашистской Италией, будет придерживаться такой же политики и в своих отношениях с фашистской Германией. Оно требует только, чтобы гитлеровское правительство воздержалось от враждебных актов по отношению к русским и к русским учреждениям в Германии».

И все-таки сотрудничество между СССР и Германией было сокращено до минимума. Более того, наметилась очень серьезная напряженность. В первый год гитлеровского канцлерства советское посольство в Германии направило МИДу этой страны 217 нот протеста — показатель рекордный. «Особенно сильно пострадали торгово-экономические отношения между двумя государствами, — пишет А. Мартиросян. — Только за первую половину 1933 г. советский экспорт в Германию сократился на 44 %. То же самое происходило и далее, причем в еще больших размерах. Одновременно резко сократился и германский экспорт в СССР. Торговое соглашение между Германией и СССР от 2 мая 1932 года было объявлено гитлеровским правительством недействительным» («Сталин и Великая Отечественная война»).

Разрыв происходил по инициативе двух стран. СССР тоже демонстративно отталкивался от Германии. Так, Союз решительно устремился в Лигу наций, которая была настроена весьма антигермански. В 1934 году мы в нее все-таки вошли. И как! Историк С. Кремлев обращает внимание на следующее обстоятельство: «... Составной частью Договора 1926 года (о ненападении и нейтралитете между СССР и Германией. — А. Е.) было обязательство Германии о том, что в случае ее вступления в Лигу Наций она не будет считать для себя обязательным участие в санкциях Лиги, если таковые будут предприняты против СССР. Было это в 1926 году, когда Германия готовилась принять Ло-карнские соглашения и ее действительно должны были принять в Лигу, куда путь СССР тогда был закрыт наглухо. А вот в 1934 году, при приготовленном Литвиновым вступлении в Лигу Советского Союза, мы на себя таких обязательств не взяли...» («Кремлевский визит фюрера»).

Собственно говоря, разрыв был неизбежен. И это несмотря на волю сторон. (Кстати, о воле — в мае[- 81 -]1933 года Гитлер демонстративно ратифицировал протокол от 1931 года к советско-германскому договору. Ранее, в Веймарской республике, этого так и не сделали.) Западные демократии тогда этого никак не допустили бы. На сотрудничество двух стран в Веймарскую «эпоху» они еще смотрели сквозь пальцы. Ну что там особо переживать. Веймарская республика была весьма хилым образованием, которое сильно зависело от Англии и Франции. И это при том, что формально Германия являлась сильной президентской республикой. В 1930 году в стране даже установилось нечто вроде прямого президентского правления. Тогда был образован правительственный кабинет Г. Брюнинга, который не имел парламентского большинства в рейхстаге. И существовало это правительство только «доверием президента». Брюнинг управлял посредством чрезвычайных декретов. В 1930 году их было издано 5, в 1931 году — 44, ну а в 1932 году — аж 66. При этом законодательные функции парламента были соответственно сведены на нет — в 1932 году рейхстаг принял всего 5 законов. Это, кстати, обычная практика для многих слабых режимов, которые отчаянно прибегают к диктаторским методам. К примеру, режим А. Ф. Керенского тоже играл в диктатуру. Так, Керенский провозгласил в России республику 1 сентября 1917 года без всякого парламента (его просто не было). Одновременно он ввел правление так называемой «Директории», которая состояла из пятерки министров Временного правительства. При этом само Временное правительство никто не выбирал. Но республике Керенского подобное диктаторство не помогло. Как не помогла игра в диктатуру и Веймарской республике.

Понятно, что никого такое слабое образование напугать не могло. Да и СССР был в начале 30-х годов весьма слабым (экономически) государством — индустриализация ведь еще только разворачивалась. Сле-[- 82 -]довательно, и союз двух стран не особенно тревожил демократический Запад.

Другое дело — гитлеровский Третий рейх. Вот он уже стал превращать Германию в мощное имперское государство, успешно решающее свои социальные проблемы. Одновременно крепла индустриальная мощь СССР. Тут уже сближение двух «недемократических» держав становилось опасным для западных демократий. И они могли пойти на все для того, чтобы его сорвать. Например — попытаться изменить строй в обеих странах. Оппозиции и там и там было предостаточно. Надо вспомнить, что на XVII съезде ВКП (б), во время выборов в ЦК Сталин получил несколько сот голосов против. Поэтому не исключена была возможность отстранения Сталина от власти и образования прозападного правительства. Возможен был и переворот в Германии, где генералитет всегда относился к Гитлеру без особой симпатии, вынужденно терпя его — за антикоммунизм. Тогда было бы уже возможно образование единого общеевропейского фронта, направленного против СССР. Сам Гитлер до конца 30-х годов на СССР бы не напал, но какая-нибудь военная хунта, контролируемая Англией, — вполне.

Сближение национал-социалистического Рейха и сталинского СССР привело бы к ужесточению позиции Англии и Франции. Но поскольку началось отдаление двух держав друг от друга, то западные демократии выбрали позицию достаточно мягкую. До поры до времени двум режимам позволили существовать относительно спокойно.

Вот это самое время Сталин и намерен был использовать для того, чтобы подготовить почву для успешного сближения с Германией. Нужно было, чтобы две державы достаточно окрепли и стали бы менее уязвимы для влияния извне. Одновременно вождь установил неофициальные контакты между двумя странами — прикрываясь фиктивным сближением с демо-[- 83 -]кратической Францией. (Для этого и нужен был «западник» Литвинов.)

Важнейшую роль в этих тайных контактах играл К. Б. Радек — бывший троцкист, который в 20-е годы убеждал Троцкого пойти на союз со Сталиным. Радек плотно занимался Германией и в начале 20-х годов пытался создать там единый фронт коммунистов и националистов. Сам он выступал за сближение с Берлином.

Так, в 1934 году Радек издал брошюру «Подготовка борьбы за новый передел мира». В ней он обильно цитировал Г. фон Секта, немецкого генерала, бывшего убежденным сторонником союза с Россией. Приведу одну из цитат: «Германии крайне нужны дружественные отношения с СССР». Наличие у Радека прогерманских настроений подтверждает и «невозвращенец» В. Кри-вицкий. Он приводит следующие слова Карла Берн-гардовича: «...Никто не даст нам того, что дала Гер-мания. Для нас разрыв с Германией просто немыслим». По утверждению Кривицкого, Радек ежедневно консультировался со Сталиным. Очевидно, эти консультации касались вопросов внешней политики.

На это мало обращают внимание, но Радек занимал важнейший пост руководителя Бюро международной информации при ЦК ВКП (б). Под этим скромным названием скрывалась очень серьезная структура, которая представляла собой нечто вроде партийной разведки. Вот это уже был серьезный политический уровень. Радек создал канал особой связи с Германией. Через него осуществлялись тайные контакты с политической элитой Третьего рейха. Они проходили, минуя как НКИД, так и НКВД, ведь и Литвинов, и обер-чекист Г. Г. Ягода были категорическими противниками сближения с Германией. Последний использовал возможности своего специфического ведомства для того, чтобы рассорить СССР и Германию. Например, когда произошло убийство руководителя ленинград-[- 84 -]ских коммунистов С. М. Кирова, НКВД тут же стало разрабатывать несуществующий «немецкий след».

В принципе основания для этого были.

«Рано утром 2 декабря консул Германии Рихард Зом-мер внезапно, без обычной процедуры уведомления уполномоченного Наркомата иностранных дел, выехал в Финляндию, — сообщает историк Ю. Жуков. — Он покинул СССР практически сразу же после того, как городское радио передало сообщение об убийстве Кирова, правда, не назвав фамилии Николаева. Первые же шаги по разработке данной версии обнаружили еще один весьма настораживающий факт. Оказалось, что Николаев несколько раз посещал германское консульство, после чего направлялся в магазин Торгсина, где оплачивал покупки дойчмарками» («Иной Сталин»).

Кроме того, не надо сбрасывать со счетов и тот факт, что немцы «индивидуальным» террором «баловались», да еще как. Ими было подготовлено и успешно осуществлено убийство Барту, выступавшего за реальное сближение СССР и Франции. А Киров был настроен крайне «антифашистски» — свидетельством чему являются его истерические нападки на Германию и Италию на XVII съезде ВКП (б). (Напротив, Сталин тогда высказался в отношении этих двух стран спокойно, подчеркнув готовность СССР развивать нормальные и деловые отношения со всеми государствами — несмотря на тамошний общественный строй.) И, в случае своего прихода к власти, он мог бы приложить максимум усилий для создания военно-политического союза с западными демократиями — против «реакционной фашистской диктатуры».

То есть чисто теоретически немцы могли убрать Кирова, хотя вряд ли бы они решились «штурмовать» Смольный с его многочисленной и хорошо обученной охраной. Да и не нужны были тогда немцам серьезные осложнения с Советским Союзом. Убить второго человека в ВКП (б)! Тут уже дело могло дойти до воен-[- 85 -]но-политического конфликта. И никакой немецкий агент не смог бы пробраться в Смольный, минуя тамошнюю «сверхбдительную» охрану.

Нет, Кирова могли убрать только «свои», чекисты, которых возглавлял могущественный Ягода. А этот деятель принадлежал к «правой» группе Бухарина. Последний вовсе не сложил «оружия» даже после разгрома в 1930 году и последующего за этим «покаяния». Он продолжал быть в оппозиции к Сталину, занимая позиции, близкие к социал-демократическим. Во время своего визита во Францию Бухарин, по свидетельству эмигранта-меньшевика Б. Николаевского, оценивал свои отношения со Сталиным на три с минусом, а в разговоре с вдовой меньшевика Ф. И. Дана сравнил Сталина с дьяволом. При этом «Бухарчик» слил Николаевскому информацию о том, что Сталин тайно контактирует с германским руководством. Позже, в разговоре с секретарем У. Буллитла, бывшего посла США в СССР, Николаевский узнает, что Бухарин «сливал» эту информацию Западу еще в 1935-м. Тем самым он пытался сорвать налаживание отношений между Россией и Германией.

В 30-е годы Бухарин делал особый акцент на антифашизме и, в своих статьях и речах, постоянно апеллировал к некоему абстрактному «гуманизму». То есть налицо были признаки прозападного социал-демократизма, который в 80-е годы погубил КПСС. Тогда ее лидеры взяли на вооружение «гуманный, демократический социализм с человеческим лицом».

Ягода был сторонником «любимца партии». О его приверженности к «правому», т. е. бухаринскому, уклону еще в 1929 году открыто заявил второй заместитель председателя ОГПУ — М. А. Трилиссер. Сам Ягода входил в состав Московского комитета ВКП (б), возглавляемого бухаринцем Н. А. Углановым. А на партучете он состоял в Сокольнической районной парторганизации, чьим секретарем был Б. Гибер —[- 86 -]также сторонник Бухарина. Ягода частенько пьянствовал с бухаринцем А. И. Рыковым и Углановым, и это тоже наводит на некоторые мысли.

Понятно, что Ягода не мог не внести свой вклад в дело ухудшения советско-германских отношений. По всей видимости, он специально подпустил «обиженного» Николаева, имеющего контакты с немцами, к «телу» Кирова, отдав соответствующие распоряжения эн-кавэдэшной охране. А чекисты указали на то, что убийца «Мироныча» был связан с немцами и посольством Рейха. Убийство Кирова хотели свалить на разведку Германии и тем самым радикально ухудшить и без того сложные советско-германские отношения. Однако Сталин быстро раскусил замысел Ягоды и приказал прекратить поиски «немецкого следа».

При этом он, как и всегда, сделал хитрый маневр, высказав мнение о том, что Кирова убили зиновьев-цы, т. е левые уклонисты. И данная версия «правым» очень понравилось. Если бы Сталин стал копать под Ягоду, то это вызвало бы их сильное противодействие. А так появилась возможность развернуть кампанию травли «левых» и серьезно укрепить свои политические позиции. После убийства Кирова какая-либо критика «правого уклона» прекратилась, а весь огонь велся только против левых — «недобитых» троцкистов и зиновьевцев. А ведь сам Киров покровительствовал некоторым бывшим зиновьевцам, отказываясь полностью очистить от них партийно-советский аппарат Ленинграда. Показательно и то, что Киров был яростным критиком «правых». На XVII съезде партии он высказался о них крайне зло и уничижительно, фактически выразив свое недоверие. Поэтому его устранение рассматривалось Ягодой как важнейшая задача внутрипартийной борьбы. Ну и одновременно все решили списать на фашистских агентов, убив двух «зайцев» — берлинского и ленинградского. Получилось же несколько иначе. С немцами осложнений не вышло,[- 87 -]но началась кампания против зиновьевцев, на волне которой произошел второй взлет Бухарина — в качестве влиятельного редактора «Известий», которые при нем во всю «честили» и «левых», и фашистов, одновременно восхваляя «гуманизм».

Между тем Сталин вовсе не оставлял своих планов сблизиться с Германией и по линии государственной. Понятно, что на НКИД и НКВД в этом деле у него никакой надежды не было. Он вел секретные переговоры с Германией через торгпреда СССР Д. В. Канделаки. Но это все-таки были контакты «второго уровня». Статус торгпреда явно не соответствовал тем грандиозным политическим задачам, которые поставил Сталин. Зато им удовлетворял уровень аппарата ЦК, где на ниве советско-германского сближения трудился Радек.

Итак, Сталин тайно шел на сближение с Германией, имитируя готовность заключить военно-политический союз с западными демократиями. При этом он всячески вредил революционному движению — там, где это только было можно.[- 88 -]