Глава 12

БРИТАНСКИЕ КЛИНЬЯ В СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЙ СОЮЗ

Вот с таким монстром и пришлось иметь дело Сталину, перед которым встал выбор — или Англия, или Германия. Вождь выбрал сближение с Берлином и, в свете всего сказанного выше, этот выбор кажется вполне оправданным.

При этом Сталин, в своей речи от 5 мая 1941 года, открыто предупреждал Берлин, который встал на путь завоевательных войн, отклонившись от изначального направления. А оно, по мнению Сталина, было совершенно правильным, пока Германия вела прогрессивную войну под лозунгом «освобождения от цепей Версаля», возврата своих территорий, утерянных после Первой мировой. Теперь же, допускал Сталин, она может повторить судьбу наполеоновской Франции, которая поначалу также вела прогрессивно-освободительные войны. И есть вероятность того, что Берлину предстоит «большая война» в Европе, где она может встретить могущественного противника. А ведь непобедимых армий не бывает...

Вне всякого сомнения, Сталин предупреждал Германию. И указывал на главного противника — «Версаль», то есть на западные демократии. Точнее, на Англию, ведь Франция уже была повержена, а США в мировую войну еще не ввязались (несмотря на все[- 192 -]усилия Рузвельта). В то же время Сталин особо подчеркивал всю уязвимость положения отдельной национальной армии — «непобедимых армий не бывает». Он как бы говорил: армий — да, вот непобедимый союз все-таки можно создать.

Враг-то все-таки не конкретизировался, он подавался как некий абстрактный противник. Да, очень многие были уверены, что вождь подразумевает Германию. Но прямого указания на нее не было.

Не указывалось, конечно, и на Англию. К этому страну нужно было подготовить. И совершенно очевидно, что много времени на это не ушло бы. Британский империализм тоже воспринимался как мощный и опасный противник — еще со времен Гражданской войны. Нужно было только заключить новое соглашение между двумя странами. И его подписание, скорее всего, намечалось на июль 1941 года. Не случайно же именно этот месяц упоминается в письме Гитлера Сталину (14 мая) как некая важная веха.

А. Осокин уверен, что советско-германский союз уже существовал — де-факто. Он задает вопросы: «А допуск немецких военных комиссий в присоединенные к СССР Латвию, Литву и Эстонию якобы для оформления выезжающих в Германию местных немцев и поиска захоронений периода Первой мировой войны и т. п. ? А непрерывное нарушение воздушных границ СССР немецкими самолетами безо всяких для них последствий ? (Наши самолеты, оказывается, тоже летали тогда над германской территорией, а в портах Германии находились советские военные представители.) В некоторых публикациях указывается на то, что поставки, осуществленные из Германии в СССР в 1939 — 1941 гг., носили не только информационный, но и инновационный характер, в значительной степени обеспечив смену поколений техники и технологии в ряде отраслей советской промышленности... А показ немцами советским делегациям абсолютно всего, в т. ч. новейшей секретной авиа-[- 193 -]техники? (Кстати, и немецкой делегации авиаспециалистов, прибывших вскоре после этого в Москву, было показано почти все.) А передача Германией в счет поставок СССР новейшего крейсера «Лютцов», пусть даже недостроенного?! А создание на Севере на советской территории базы «Норд», которую немецкие подлодки использовали до 1941 года?! А проводка через Северный морской путь по личному указанию Сталина начальнику Главсевморпути Папанину с помощью трех советских ледоколов замаскированного под гражданское судно немецкого рейдера «Komet» в Тихий океан в 1940 году?! И использование сигналов Минской радиостанции при бомбежке немцами польских городов для наведения их бомбардировщиков в 1939 году?! Это уже не нейтралитет, это сотрудничество и координация действий государств-союзников».

Тут есть что добавить. При подписании советско-германского договора от 11 февраля 1940 года советская сторона представила список военных материалов, который составлял 42 машинописные страницы, напечатанные через полтора интервала. Чего там только не было! Германия должна была поставить СССР чертежи и образцы новейших самолетов («Мессер-шмитт-109, 110», «Юнкерс-88» и др.), танков и тягачей. Список включал и материалы, которые еще только находились в разработке: морские и зенитные артиллерийские системы, танк Pz-III, минометы калибра 50-240 мм, торпедное вооружение, полевые радиостанции, переносные пеленгаторы, приборы для ночной стрельбы, засекречивающие приборы для телеграфно-телефонных аппаратов, прокатные станы, сверхмощные прессы и т. д. По условиям договора Союз получал новинки, в которых ему отказали американцы и англичане. СССР предоставили: «химическое оборудование и документацию для налаживания производства синтетических материалов; технологии: получения сверхчистых материалов; получения отдель-[- 194 -]них элементов радиоэлектронного оборудования; изготовления многих видов инструментальной и высокопрочной стали, некоторых видов брони, средств автоматизации и управления, «образцы и рецепты беспламенных и бездымных, аммиачных... взрывчатых веществ» и т. д. Как заметил в итоге Геринг: «в списке имеются объекты, которые ни одно государство никогда не продаст другому, даже связанному с ним самой тесной дружбой» («Политэкономия войны. Заговор Европы»).

И что же, Гитлер поставлял все это стране, с которой намерен был воевать обязательно и во что бы то ни стало? Как-то не похоже. Скорее наоборот, подобные щедрые поставки демонстрируют реальную готовность к дальнейшему налаживанию взаимовыгодного сотрудничества. К слову сказать, сам Геринг был против нападения на Россию, в чем признался фельдмаршал, начальник штаба Верховного главнокомандования вооруженными силами Германии В. Кейтель. Он же сообщил о том, что против гитлеровской авантюры выступили немецкие военачальники — Э. Редер, В. фон Лееб, Ф. фон Бок, Г. фон Рундштедт, В. фон Рейхенау. Известно, что противником войны с СССР был министр иностранных дел Й. Риббентроп. (Переводчик В. Бережков вспоминает, что Риббентроп сообщил об этой своей позиции послу СССР в Германии В. Г. Деканозову.) Интересную информацию приводит скульптор А. Бреккер. Он вспоминает о том, что, узнав о нападении на СССР, глава партаппарата НСДАП М. Борман сказал: «Небытие в этот день одержало победу на бытием». (Бормана вообще подозревают, что он был агентом советской разведки.) Получается, что в высшем военно-политическом руководстве Рейха было достаточно сильное «просоветское» лобби, пытавшееся отговорить Гитлера от похода на восток. И это еще одно подтверждение в пользу того, что войны вполне можно было избежать и что новое[- 195 -]соглашение между Россией и Германией было вполне возможно.

Конечно, и упрощать здесь не следует. Во время сотрудничества СССР и Германии в 1939 — 1941 годах были свои многозначительные «паузы». Были и очень существенные разногласия, досадные недопонимания и опасные умолчания. Вообще, на первых порах после заключения советско-немецкого пакта «сотрудничество» сторон было больше похоже на вражду. Так, в 1939 году красноармейцы успели повоевать с немцами за Львов. Утром 19 сентября части 2-й немецкой горнострелковой дивизии начали штурм Львова, где уже находились советские войска. В ходе быстротечного боя РККА потеряла 3 человек убитыми и 4 ранеными, немцы — 3 убитыми и 9 ранеными. Такое вот «военное братство»... И это был не единственный подобный случай. Не было, кстати сказать, никакого совместного парада советских и немецких войск в Бресте. Имел место торжественный вывод немецких частей из города, находящегося в советской зоне влияния. То, что происходило тогда в Бресте, никак не укладывалось в рамки Строевого устава 1938 года, регламентирующего проведение парадов {П. Сутурлин. «Был ли Сталин союзником Гитлера?»).

Но все-таки союз СССР и Германии постепенно складывался — пусть и со срывами.

В Лондоне отлично осознавали всю вероятность заключения опаснейшего, для Англии и всей мировой плутократии, союза. Иначе бы там не предпринимали таких титанических усилий, направленных на то, чтобы сорвать создание оси Москва — Берлин. Англия постоянно устраивала разного рода провокации, призванные рассорить Россию и Германию. Одной из таких, пожалуй, самых успешных, провокаций можно считать мартовский (1941 года) путч в Югославии.

В Лондоне югославскому направлению уделяли самое пристальное внимание. Внешнеполитический[- 196 -]курс Белграда был весьма неустойчив — там раздирались между Англией, Германией и СССР. Вот почему с Югославией можно было много чего «замутить».

Еще летом 1940 года в Москве появился один из лидеров сербской Аграрной партии С. Гаврилович. Он пытался войти в контакт с высшим советским руководством. Спецслужбы обоснованно подозревали его в работе на Англию, о чем и предупреждали верхи. Однако больно уж мягко стелил Гаврилович, декларировавший самую ярую русофилию. Он даже заявил о необходимости создания некоего панславянского «Балканского союза», в котором господствующим был бы русский язык. (В реальности же «Балканский союз» был английской придумкой, с его идеей носился министр иностранных дел Великобритании Иден. А после войны идею БС попытается взять на вооружение — против Сталина — проанглийски настроенный И. Б. Тито.)

Несмотря на всяческие сомнения, Гавриловича завербовали, получив тем самым некий канал влияния извне. И через этот канал советское руководство постоянно получало информацию о том, что антигермански настроенные югославские военные ищут дружбы и помощи СССР. (В то же время Иден всячески давил на советского посла в Британии англомана И. М. Майского, которого он запугивал прогерманским креном белградских политиков.) Военная и антигерманская партия СССР (подробнее о ней будет сказано ниже) во главе с наркомом обороны С. К. Тимошенко моментально ухватилась за эту наживку. Югославский военный атташе был принят наркомом НКО. «Братушки» просили советского оружия — в больших количествах. Сотрудничество в этой области уже почти наладилось, однако в дальнейшем забуксовало — надо думать, не без влияния Сталина.

Вождь СССР занимал здесь крайне осторожную позицию — он вполне оправданно опасался англий-[- 197 -]ских провокаций. В то же время Сталин не препятствовал сближению с Белградом вообще. Оно рассматривалось им как средство осторожного давления на Берлин. Особенно же его тревожила британская активность. И в этом плане особенно выделялся английский посол в СССР С. Криппс, развивший бурную деятельность по убеждению советских лидеров в необходимости военного союза с Югославией. «Рвение Криппса лишь подстегнуло подозрения Сталина насчет английского заговора, — пишет Г. Городецкий. — Когда он вернулся вечером в Кремль, надеясь продолжить обсуждение в «дружественной беседе», Вышинский (замнар-кома НКИД. — А. Е.) оборвал его, как только он начал подробно излагать, какие препятствия можно создать замыслам немцев на Балканах, если русские будут поощрять Югославию сохранять независимость. Вышинский также улучил момент, чтобы привести целый список якобы враждебных Москве действий англичан» («Сталин: роковой самообман и нападение Германии»).

По сути, Сталин решительно отказался от сближения с Югославией в ущерб германским интересам и в угоду Англии. «Однако 27 марта все карты смешались: генерал Душан Симович, командующий Югославскими военно-воздушными силами, произвел бескровный переворот в Белграде с помощью армии. Принц Павел был свергнут и отправлен в изгнание, а на престол возведен юный король Петр. Внимательным наблюдателям было совершенно ясно, что переворот явился для Москвы сюрпризом. Вряд ли Советский Союз мог «тайно или явно» участвовать в перевороте, которым дирижировал британский Отдел особых операций» («Роковой самообман»).

Новое правительство развернулось в сторону России. А по Югославии прокатилась волна демонстраций в поддержку СССР (некоторые из них сопровождались погромами немецких представительских учреждений.) Сталин же воспринял все это, мягко говоря,[- 198 -]без особого восторга. Димитрову, как главному ко-минтерновцу, даже было дано поручение — воздействовать на югославскую компартию и снизить накал уличных выступлений: иначе «англичане воспользуются этим».

Но дело было сделано. Англичане установили «просоветский» режим, вбив еще один клин между Россией и Германией.

Но, пожалуй, наиболее действенной британской провокацией стал перелет Р. Гесса в Англию. Очевидно, что никакой личной инициативы здесь не было — зачем это нужно было Гессу? Такие дела в одиночку не делаются. В самом деле, не верить же в версию о его сумасшествии? Нет, тут имело место быть создание некоего канала связи между Германией и Англией. Гитлеру нужен был не просто надежный человек, осуществляющий связь между двумя «нордическими» империями. Ему нужен был человек сверхнадежный, каким и считался Гесс, заместитель фюрера по НСДАП. Вот через него англичане и сообщили Гитлеру о том, что готовы вступить с ним в военный союз, если только он нападет на Россию. «...Черчилль мог начать через Гесса заочные переговоры с Гитлером... договориться о «крестовом походе против большевизма» и совместном нападении 22 июня на СССР, — предполагает А. Осокин. — А в назначенный день не выполнил своих обязательств...»

Впрочем, вряд ли речь тут шла о нападении. Скорее Черчилль обещал Гитлеру вывести Англию из войны.

В любом случае, какие-то обещания были даны. Эта и только эта версия способна объяснить — почему Гитлер начал губительную войну на два фронта. В противном случае придется признать умственную неполноценность Гитлера, а это явно противоречит всем фактам. Дурачки не создают великих империй, а[- 199 -]Третий рейх, как бы к нему ни относиться, таковой империей был.

Между прочим, советская разведка как раз и сообщала о том, что нападение Гитлера на Россию зависит от договоренности с Англией. «Сведения о дате начала войны Германии с Советским Союзом, поступавшие к нам, были самыми противоречивыми, — пишет Судоп-латов. — Из Великобритании и США мы получали сообщения от надежных источников, что вопрос о нападении немцев на СССР зависит от тайной договоренности с британским правительством, поскольку вести войну на два фронта было бы чересчур опасным делом...».

После полета Гесса Гитлер был убежден в том, что Англия, так или иначе, поможет ему победить Союз — хотя бы и выходом из войны. А ему, Гитлеру, выпадет великая честь возглавить военную операцию по сокрушению коммунизма. Англофилия и антисоветизм — вот что сгубило этого несомненно умного человека, ставшего жертвой своих идеологических догм и заблуждений.

Очевидно, англичане побудили Гесса выступить инициатором перелета — с целью прощупать почву для сближения. Гитлера эта идея прельстила — тем более что он сам желал сблизиться с «нордической» Англией. Обставили же все дело как личную инициативу «безумного Гесса». Сам Гесс, судя по всему, был одним из лидеров проанглийской «партии» в Рейхе, отсюда и высокое доверие англичан. При этом они жертвовали очень важной, можно даже сказать, важнейшей фигурой. Иметь во вражеском стане такого агента влияния — это грандиозный успех! Но игра стоила свеч. Гессом пожертвовали, для того, чтобы окончательно расстроить советско-германский альянс.

В Кремле догадывались о том, что перелет Гесса — дело рук англичан. Позже, уже в окгябре 1944 года, Сталин почти открыто сказал об этом Черчиллю, демонстрируя свою осведомленность. Во время разгово-[- 200 -]pa о Гессе Сталин неожиданно предложил тост за английскую разведку, которая, по его мнению, и заманила Гесса в Англию. Иосиф Виссарионович выразил убеждение в том, что высокопоставленный перелетчик не мог бы приземлиться без сигналов с земли. Черчилль отверг такую интерпретацию с негодованием, но Сталин на ней настаивал. И тем самым советский вождь показал, что ему известно — кто стоял за спиной Гесса.

А еще раньше, осенью 1942 года, Сталин в открытую предположил, что Черчилль держит Гесса про запас. Для вождя СССР было совершенно ясно — бывший гитлеровский зам является креатурой Лондона.

Так что же, Сталин обманулся, поверил Гитлеру, и это стало причиной страшных поражений в первые месяцы войны? Многие историки на разные лады перепевают эту смехотворную байку. Но как не был дурачком Гитлер, так не был дурачком и Сталин. И при этом вождь был на голову выше фюрера.

Вот давайте подумаем — а что должен был сделать Сталин такого, что не было сделано? Сначала же посмотрим, что сделано было. Весьма точно и довольно кратко об этом пишет историк А. Филлипов: «В апреле — июне 1941 г., с нарастанием угрозы войны, были приняты дополнительные срочные меры по повышению боеготовности, включавшие:

— призыв в апреле — мае 793 тыс. резервистов для пополнения войск западных военных округов почти до штатов военного времени;

— Директива Начальника Генштаба от 14 апреля о срочном приведении в боеготовность всех долговременных огневых сооружений, укрепленных районов с установкой в них оружия полевых войск при отсутствии табельного;

— скрытая переброска с 13 мая из внутренних округов войск второго стратегического эшелона в западные округа с приведением их при этом в боеготовность —[- 201 -]7 армий 66 дивизий (16, 19, 20, 22, 24 и 28-я армии, 41-й стрелковый, 21-й и 23-й механизированные корпуса);

— приведение в боеготовность 63 дивизий резервов западных округов и выдвижение их ночными маршами, скрытно, с 12 июня в состав армий прикрытия этих округов (Директива НКО от 12.6.41);

— приведение в боеготовность и скрытый вывод под видом учений в месте сосредоточения 52 дивизий второго эшелона армии прикрытия из мест постоянной дислокации (Приказ НКО от 16.6.41);

— вывод дивизий первого эшелона армий прикрытия в укрепрайоны по телеграмме Начальника Генштаба от 10.6.41 и Указанию Наркома Обороны от 11.6.41 — с начала июня;

— приведение всех войск ПрибОВО и Од В О в готовность 18 — 21.6.41;

— создание с апреля 1941 г. командных пунктов и занятие их 18 — 21 июня срочно сформированными фронтовыми управлениями;

— создание группы армий С.М.Буденного на линии Днепра — 21.6.41;

— досрочный выпуск по Приказу НКО от 14 мая изо всех училищ и направление выпускников в западные приграничные округа;

— Приказ НКО № 0367 от 27.12.40 и его повторение 19.6.41 о рассредоточении и маскировке самолетов и т.п.;

— направление Зам. Наркома Обороны генерала К.А. Мерецкова И.В. Сталиным в ЗапОВО и ПрибОВО для проверки боеготовности ВВС округов 14.6.41;

— издание Директивы НКО и Ставки (№ 1) о приведении в боеготовность войск западных военных округов (подписана 21.6.41 в 22.00, т.к. С.К.Тимошенко и Г. К. Жуков уже в 22.20 вышли от Сталина, получив одобрение им этой Директивы и отправив ее с Н.Ф. Ватутиным на узел связи Генштаба).

Всего в боевую готовность до нападения немцев были[- 202 -]приведены, таким образом, 225 из 237 дивизий Красной Армии, предназначенных для войны против Германии и ее союзников по планам обороны» («О готовности Красной Армии к войне в июне 1941 г.»).

При этом надо иметь в виду, что танков, самолетов, прочих истребительных механизмов, разного рода вооружений у нас было с избытком. Вот чего не было, так это знаний, умений и навыков — и в первую очередь это касалось армейской верхушки. Но это нельзя было исправить за несколько месяцев. Тут нужно было несколько лет.

Но чего же все-таки не было сделано? А вот чего: «Не были проведены в жизнь до войны только две важные меры — всеобщая мобилизация в стране и ввод войск в предполье укрепрайонов». Между прочим, военные лидеры СССР — нарком обороны С. К. Тимошенко и начальник Генштаба Г. К. Жуков как раз и предлагали последнее: «В ночь с 11 на 12 июня Жуков и Тимошенко попросили разрешения привести в действие план развертывания, разработанный ими в апреле и мае. Это позволило бы двинуть силы прикрытия на передовые рубежи и создать благоприятные условия для ведения оборонительной войны. Сталин категорически отверг их предложения, посоветовав почитать прессу на следующий день. Можно представить себе, как ошарашило их наутро коммюнике ТАСС, отрицавшее возможность войны» («Роковой самообман»).

Но это еще открытые разногласия. А ведь военное руководство пыталось ввести войска в предполье скрытно, обманывая правительство и Сталина. И при этом выдумывались просто потрясающие «отмазки». Вот, например, какая чудо-история произошла менее чем за месяц до войны. 1 июня Жуков запретил командующему Киевским особым военным округом М. П. Кирпоносу выдвигать войска в предполье погранрайонов. Запретил потому, что этого потребовал Сталин. Действия же Кирпоноса были поданы как его[- 203 -]собственная инициатива. Хотя очень сомнительно, чтобы командующий округом пошел бы на это по собственной инициативе. Ну ладно, запретил себе, и запретил. Но вот в чем загвоздка — Сталин потребовал вывести войска срочно, а доложили ему об исполнении только 16 (!) июня. Не долговато ли? «Как вы думаете, что это означает?! — задается вопросом А. Мартиросян. — А ничего, кроме того, что Жуков разрешил — с ведома Тимошенко — оставить войска КОВО в предполье до 16 июня» («22 июня. Правда Генералиссимуса»).

Как видим, военное руководство не только имело серьезные разногласия с политическим руководством, но и тайно, по-заговорщически, ему противодействовало. Судя по всему, товарищи-генералы надеялись спровоцировать нападение Гитлера и быстренько организовать этакий контр-блицкриг.

Военная верхушка всячески «зазывала» немцев в СССР, она хотела успешно повоевать, одержать победу и доказать, что именно военные заслуживают право на власть, а вовсе не Сталин, всячески пытавшийся избежать войны с Германией. К счастью, Иосиф Виссарионович заставил зарвавшихся вояк пошевелиться и вывести войска из предполья. А 11 июня строгие предупреждения о недопустимости занятия предполий были отправлены во все округа.

Многие спросят — но почему «к счастью»? Может быть, правы были как раз военные руководители, стремившиеся ввести войска в предполья? Но ведь очевидно, что это абсолютно ничем не помогло бы. Количество ничего не решает, да и самого количества было более чем достаточно. А вот вред эти действия могли бы нанести сильнейший — и даже смертельный. Мало того, что немцы разгромили бы гораздо больше частей в первых же боях. Выдвижение войск (не говоря уж о мобилизации) обязательно истолковали бы как начало советской, коммунистической агрессии.

И тут уж вся Европа затряслась бы в праведном гневе. А вчерашние противники Гитлера нашли бы предлог выйти из войны.

Да что там, они могли бы и поддержать Германию (в обмен на какие-нибудь значительные уступки). Коммунистической угрозы в Европе по-прежнему опасались и, надо сказать, небеспочвенно. Прежние, коминтерновские штучки-дрючки не прошли бесследно.

Но, конечно, дело было не столько в европейском антикоммунизме. Гораздо более глубинна оказалась европейская русофобия, корни которой уходят в глубь веков.

Все началось еще во время Ливонской войны (XVI век), когда Россия пыталась выйти к Балтийскому морю. Тогда европейцы вовсю симпатизировали Ливонии и Польше, охотно читая их агитки, направленные против «злобных московитов». Утверждалось, что русские варварски убивают людей в захваченных городах. (Пример — описание положения дел в городе Обер-палене, принадлежащем датскому дипломату Урфель-ду.) Подключались к делу и религиозные авторитеты, которые рассматривали противостояние России как «священную войну». Так, в 1560 году богослов Ме-ланхтон ставил знак равенства между русскими и легендарным библейским народом Мосха, с которым связывали конец света. (Здесь «изящно» обыгрывалось сходство слов «Москва» и «Мосох».)

«Этот взгляд на русских как на исчадий ада получил в Европе большое распространение, — пишет М. Калашников. — Даже в далекой Испании герцог Ачьба призывал покончить с Московским царством, которое, мол, расширяет свои владения столь быстро, что может поглотить весь мир! Примечательно, что сам Альба в Нидерландах творил чудовищные жестокости при взятии мятежных городов... Там были и обезглавленные трупы, и грозди повешенных. В 1566 году везде на площадях были[- 205 -]расставлены виселицы и зажжены костры. Жадные испанцы бесцеремонно расправлялись с богатыми гражданами, чтобы воспользоваться их имуществом» («Пять веков информационной войны»).

Европейские элиты строили геополитические планы по уничтожению России как государства. Например, в 1578 году в окружении графа Эльзасского возник «план превращения Московии в имперскую провинцию». Авторство сего прожекта принадлежит Г. Шта-дену, некогда бывшему в услужении у русского царя, но сбежавшего на Запад. Этот деятель писал: «Управлять новой имперской провинцией Россией будет один из братьев императора. На захваченных территориях власть должна принадлежать имперским комиссарам, главной задачей которых будет обеспечение немецких войск всем необходимым за счет населения... У русских надо будет отобрать, прежде всего, их лучших лошадей, а затем все наличные струги и ладьи... По всей стране должны строиться каменные немецкие церкви, а московитам разрешить строить деревянные. Они скоро сгниют, и в России останутся только германские каменные. Так безболезненно и естественно произойдет для московитов смена религии. Когда русская земля вместе с окрестными странами, у которых нет государей и которые лежат пустыми, будет взята, тогда границы империи сойдутся с границами персидского шаха...»

В 1578 — 1579 годах данный проект был предложен европейским государям — императору Священной Римской империи, прусскому герцогу, шведскому и польскому королям.

Сочинение Штадена было не единственным. Схожий план предложил английский капитан Чемберлен (фамилия-то какая знакомая!). Был разработан план французского вторжения в Ливонию и Скандинавию — естественно, с целью остановить «русских варваров».

Геополитические планы в отношении России стро-[- 206 -]ил и знаменитый философ Лейбниц. В 1672 году он предложил создать Европейский союз и покончить с враждой между западными государствами. Для этого планировалось закрепить за каждой страной определенную зону экспансии. Англии и Дании предлагалось выделить Северную Америку, Франции обещались Африка и Египет, Испании — Южная Америка, Голландии — Восточная Индия, Швеции — Россия. Само собой, во время русско-шведской войны Лейбниц сочувствовал Карлу XII, выражая надежду на то, что тот завоюет Московию до Амура.

Вот когда еще все только наклевывалось. А потом будет еще и «первое политическое завещание» Фридриха Великого (1752 год). В нем сей правитель утверждал: «...Потенциально Россия будет представлять большую угрозу. Войны с нею следует избегать — она располагает войсками, состоящими из беспощадных татар и калмыков, которые жгут и разоряют все на своем пути. Для сдерживания России Пруссия нуждается в защищенной восточной границе, достаточном влиянии в Польше, чтобы иметь реальный оборонительный рубеж по Висле... Более всего интересам Пруссии отвечала бы гражданская война в России и ее разобщенность. Сильная Швеция, скандинавский противовес России на Балтике, тоже на руку Пруссии...»

И это только некоторые примеры. А уж в XIX — XX веках в Европе народилось столько русофобов, что одно перечисление заняло бы объем толстой книжки. Имя им — легион...

Как и во времена Лейбница, в Европе (и вообще на Западе) с очень большим неудовольствием воспринимают сам факт наличия евро-азиатской России, владеющей огромными ресурсами Сибири. Там хотели бы отсечь нас от этих богатств — ну а сами богатства, понятное дело, прикарманить. Нам же отводилась и отводится роль второстепенной европейской провин-[- 207 -]ции — прямо по Штадену. (Впрочем, речь может идти и о провинциях.)

Вот, например, как мыслит современный деятель — Отто фон Габсбург, лидер многочисленного Панъевропейского союза, а также — «герцог Лотарингии, король Иерусалима и император Священной Римской империи»: «...Сегодня можно говорить о следующем: если когда-нибудь Россия откажется от своих азиатских территорий, именуемых Сибирью, она может потребовать для себя членства в Евросоюзе, но не ранее того. Это также означает, что Запад несет обязанность быть родиной для тех европейских стран, которые хотят быть европейскими».

Кстати говоря, в этом особенность почти всех панъевропейских проектов. «Именно теперь увидели свет... мемуары бывшего советника генерала де Голля и посла Франции Пьера Майара, уточняющего, что когда де Голль предлагал создание «Европы от Атлантики до Урала», он вполне не случайно, а очень даже «охотно» забывал о «зауральских владениях России», — сообщает И. Кургинян. — «Развил и углубил» мысль де Голля еще один бывший президент Франции — один из главных идеологов европейской интеграции, недавно составивший проект Европейской конституции Валери Жискар д Зстен. В изданной им в 2000 году книге он говорит предельно ясно: «Судьба России на геополитической карте еще не зафиксирована. Ее западная часть явно европейская. Но новый русский национализм, обостренный чувством потери статуса военной супердержавы, не готов отказаться от контроля над своими огромными азиатскими владениями, от Урала и до Тихого океана».

То есть в Европе хотели бы видеть Россию членом ЕС — но не всю. Вся она слишком уж велика для общеевропейского дома. И у европейских элитариев возникают опасения — как бы «русский медведь» не сломал крышу их уютного домика, не обрушил бы далекоидущие планы. Поэтому стратегия в отношении[- 208 -]России выбрана такая — либо мы отказываемся от Сибири, и тогда нас принимают в ЕС. Либо мы продолжаем оставаться сами собой, но тогда Европа занимает в отношении нас позицию чужака — доброжелательного или враждебного — это уже по обстоятельствам. (Что же до Сибири, то в случае реализации подобных проектов ее сделают зоной «международного владения». Объявят, что такие грандиозные богатства являются достоянием всего человечества — и начнется дележка. При этом Европе, как понятно, достанется самый лакомый кусочек.)

Собственно говоря, поход Гитлера на Россию и так носил общеевропейский характер. По сути дела, против нас шла тогдашняя Объединенная Европа. Выдающийся русский историософ В. В. Кожинов пишет: «Национальную принадлежность всех тех, кто погибал в сражениях на русском фронте, установить трудно или даже невозможно. Но вот состав военнослужащих, взятых в плен нашей армией в ходе войны: из общего количества 3 770 290 военнопленных основную массу составляли, конечно, германцы (немцы и австрийцы) — 2 546 242 человека; 766 901 человек принадлежали к другим объявившим нам войну нациям (венгры, румыны, итальянцы, финны и т. д.), но еще 464 147 военнопленных — то есть почти полмиллиона! — это французы, бельгийцы, чехи и представители других вроде бы не воевавших с нами европейских наций!... Кто-нибудь возразит, что следует говорить в данном случае о «жертвах» германского насилия, загнавшего этих людей на военную службу совершенно вопреки их воле. Однако едва ли соответствующие германские инстанции шли бы на столь очевидный риск, внедряя в войска огромное количество (полмиллиона — это ведь только попавшие в плен!) заведомо враждебно настроенных военнослужащих» («Россия. Век XX»).

При всем при том пресловутое «европейское Сопротивление» было весьма незначительным, если[- 209 -]только вывести за «скобки» Югославию, Албанию и Грецию. «Вот выразительное сопоставление: согласно известному скрупулезному исследованию Б. Ц. Урланиса о людских потерях в войнах, в движении Сопротивления за пять лет погибли 20 тысяч (из 40 миллионов) французов, однако за то же время погибли от 40 до 50 тысяч (то есть в 2 — 2,5 раза больше) французов, воевавших на стороне Германии! — замечает Кожинов. — К странам с мощным Сопротивлением причисляют еще и Польшу, но при ближайшем рассмотрении приходится признать, что и здесь (как и в отношении Франции) есть очень значительное преувеличение (подкрепленное, между прочим, целым рядом ставших широко известными блестящих польских кинофильмов о том времени). Так, по сведениям, собранным тем же Б. Ц. Урланисом, в ходе югославского Сопротивления погибли около 300 тысяч человек (из примерно 16 миллионов населения страны), албанского — почти 29 тысяч (из всего лишь 1 миллиона населения), а польского — 33 тысячи (из 35 миллионов)» В СС, как известно, дрались не одни только немцы. Исследователь А. Усовский пишет: «О количестве и национальности «германских» добровольцев в войсках СС по состоянию на 31 января 1944 г. имеются следующие цифровые данные:

норвежцев — 5 878 человек

датчан — 7 006 человек

голландцев — 18 473 человека

фламандцев — 6 033 человека

валлонов — 2 812 человек

шведов — 601 человек

швейцарцев — 1 584 человека

французов — 3 480 человек

англичан — 432 человека

ирландцев —115 человек

шотландцев — 107 человек Всего — 46 521 человек, то есть полнокровный армейский корпус. Надо отметить, что последним немец-[- 210 -]ким солдатом, полунывшим Рыцарский крест за храбрость 29 апреля 1945 года в берлинской рейхсканцелярии, был французский эсесовец-доброволец Эжен Вало» («Союзники Германии на Восточном фронте»).

Вот оно как — именно француз... Кстати, всего во время войны нами было пленено 23 136 французов. Солидно. Хотя пленных поляков было в несколько раз больше — 60 280 человек. А мы привыкли считать, что едва ли не вся Польша страстно ненавидела нацистских оккупантов.

И что, кто-нибудь будет сомневаться в том, что вся Европа могла бы подняться против нас — в том случае, если бы заподозрила нас в агрессии? Поднялась бы — как миленькая. А вслед за ней поднялись бы Турция и Япония. Возможно, что даже и американцы поучаствовали в увлекательном процессе травли советского гиганта.

И в первую очередь в таком сценарии была заинтересована Англия. Под вопли о «советской агрессии» она с благородным негодованием заключила бы мир с Германией. После чего Лондон, скорее всего, оказал бы ограниченную, но действенную поддержку германским армадам, рвущимся в СССР. А потом Черчилль обрушился бы и на самого Гитлера. Немецкая армия, при условии всемирной поддержки (или хотя бы — отказа от поддержки России кем бы то ни было), разгромила бы нашу страну, но, вне всякого сомнения, была бы и сама изрядно потрепана Красной Армией. Тогда на ослабленную Германию стала бы давить Англия. И она добилась бы отстранения «нацистского диктатора» от власти, заменив его каким-нибудь про-английским генералом. (План «Рэнкин» именно такой вариант и предусматривал.)

Такова была программа-максимум лондонских плутократов. А программа-минимум заключалась в том, чтобы стравить Германию и Россию, оказывая поддержку уже СССР (при наличии общемирового фрон-[- 211 -]та против Гитлера). Она была предусмотрена на тот случай, если Сталин не поддастся на провокации и не даст повод немедленно завопить о советской агрессии и коммунистической угрозе. И Сталин такого повода не дал, чем и обеспечил России намного более благоприятный вариант участия в мировой войне.

Позднее самые разные критики — историки, политики, военные, публицисты и просто обыватели — несчитанное количество раз ругательски ругали Сталина за то, что он не вывел огромные массы войск в районы границы и не объявил мобилизацию. Над ним потешались: нашел, дескать, кому поверить — «бесноватому Адольфу».

Хотя те же самые критики всегда кричали о патологической подозрительности Сталина, о его недоверчивости. Потом придумали версию, согласно которой «безумный диктатор» был недоверчив только к «своим». Придумали — и сделали из вождя дурачка.

Бесчисленные «разоблачители» вождя стенали — какую же страшную цену заплатили мы за это «не поддаваться на провокации».

А сталинское не «поддаваться» нас спасло и обеспечило нам победу. Мы не поддались и не сдались, а дошли до Берлина. «Не поддаваться на провокации!» — это ярчайший пример сталинской мудрости и гениальности.

И в свете всего этого, конечно же, начинаешь по-иному относиться к сообщениям разведки, поступавшим накануне войны. Да, там содержалась информация о том, что Гитлер готовит агрессию против России. Но эта информация никакой пользы в принципе не принесла — к войне и так готовились, насколько это только возможно. Однако эта же самая информация провоцировала СССР на разного рода угрожающие телодвижения, которые и нужны были Англии — как повод. Большая часть этих самых сообщений поставлялась британскими спецслужбами. Они[- 212 -]создавали некий мощный информационный поток, призванный воздействовать на советское политическое и военное руководство. Об этом, собственно говоря, и предупреждало Сталина руководство ГРУ. Так, 20 марта 1941 года начальник этого ведомства генерал-лейтенант Ф.И. Голиков направил советскому руководству доклад «Высказывания, оргмероприятия и варианты боевых действий германской армии против СССР», в котором утверждал: «Большинство агентурных данных, касающихся возможностей войны с СССР весной 1941 года, исходят от англо-американских источников, задачей которых на сегодняшний день, несомненно, является стремление ухудшить отношения между СССР и Германией».

У нас эту информацию обычно трактуют следующим образом. Дескать, злой тиран Сталин всех запугал, поэтому несчастные военные разведчики докладывали ему то, что он хотел слышать. И многие читатели, воспитанные на антисталинской лжи, этому верили и верят. Однако же если чуть-чуть вдуматься, то станет заметным отсутствие в этом объяснении хоть какой-нибудь логики. Оставим даже в стороне многократные свидетельства того, что Сталин с готовностью выслушивал иную точку зрения. Просто задумаемся — чем рисковало руководство ГРУ, поставляя Сталину заведомо ложную информацию о том, что основной поток сообщений о гитлеровской агрессии идет именно по англо-американским каналам. Получается, что спорить со Сталиным боялись, а вот обманывать его столь по-крупному — нет? А между тем именно такая дезинформация и была бы наиболее опасной для ее творцов.

Нет, все было верно — Англия прикладывала максимум усилий для того, что спровоцировать СССР на действия, хотя бы отчасти подпадающие под определение «агрессия».

Итак, Сталин в 1941 году спас Россию. Но он спас[- 213 -]тогда и весь мир. Причем не от нацистской диктатуры, которую Гитлер все равно не смог бы установить в планетарном масштабе. Сталин спас мир от глобальной революции, при помощи которой транснациональная олигархия планировала объединить мир под своей «железной пятой».

Ведь в чем заключался расчет мировой плутократии? Она желала разгрома как России, так и Германии. В этом случае на континенте утвердилось бы тотальное владычество Англии, которая и так владела несметными территориями, разбросанными по всему земному шару. Францию она, скорее всего, поглотила бы (вспомним про реваншистские планы Лондона). И Штаты тоже могли бы попасть под власть Англии. А там уже, на базе Британской империи, возникло бы всемирное псевдогосударство, отрицающее национальную государственность.

Но разгром сразу двух государств был бы возможен только в том случае, если бы Россия вступила в войну с Германией в одиночку, без поддержки какой-нибудь державы. Тогда она проиграла бы Германии, которая на тот момент была более развитым (в промышленном отношении) государством, использующим ресурсы почти всей Европы. (Это даже без поддержки Англии, а ведь таковая поддержка могла быть оказана — гласно или негласно.) Но и сама Германия вышла бы из этой схватки ослабевшей донельзя, после чего ей навязали бы проанглийское правление, которое неминуемо окончилось бы распадом. Возможно, что Германию просто оккупировали бы — с последующим разделением. И с политической карты мира исчезли бы сразу два гиганта.

Но этого не произошло. Западные демократии вынуждены были оказать России действенную помощь (хотя с открытием второго фронта они тянули почти до самого конца). Переоценивать значение этой помощи не стоит, но и недооценивать также не следует.

В тяжелейших условиях 1941 — 1942-го помощь Англии и Америки была очень важна.

В 1945 году Россия выиграла войну и получила в награду всю Восточную Европу. Германия же, хоть и была разделена, но не потеряла субъектность. Система национальных государств была сохранена, и создание всемирного «государства» пришлось отложить в долгий ящик. А на роль мирового лидера транснациональная олигархия подобрала новую страну — США. Британия не справилась с главной задачей, возложенной на нее, хотя и сумела расстроить советско-германский союз, смертельно опасный для мировой плутократии.

Сталин победил не только Германию, он победил глобализм. Пусть не окончательно, но победил. И эта победа стала коваться задолго до войны 1941 — 1945 годов. В том же 1937 году, когда вождь одолел заговорщиков, был сделан важнейший шаг к Великой, Двойной Победе 1945 года. Этот шаг решил и приблизил многое.[- 215 -]