Глава 9

1937: КОНЕЦ ЗАГОВОРЩИКОВ

Силы, связанные с транснациональной олигархией, готовили революцию не только в Европе, но и в России. И в данном плане 1937 год, который оплакивается антисталинистами всех направлений, стал воистину переломным. Произошло крушение многих могущественных оппозиционных фигур, связанных с заграничными центрами глобализма. Пал один из виднейших представителей «ленинской гвардии» Бухарин. «Любимец партии» вел бесконечные игры с Западом — и закономерно доигрался. На февральско-мартовском пленуме ЦК его исключили из партии и взяли под стражу. А через год Бухарин, Рыков, Ягода и др. участники «правой» (пролиберальной и социал-демократической) оппозиции были приговорены к смертной казни.

Но главным и, можно даже сказать, центральным, событием всего 1937 года стало падение маршала и первого заместителя наркома обороны М. Н. Тухачевского. Его репрессировали вместе с группой влиятельных армейских руководителей, которые кучковались вокруг замнаркома и составляли нечто вроде «военной партии». В состав этой группы входили: командующий Московским военным округом А. И. Корк, командующий Киевским военным округом И. Э. Якир, командующий Белорусским военным округом И. П. Уборе-[- 122 -]вич, начальник Главного политического управления РККА Я. Б. Гамарник, начальник Административного управления РККА Б. М. Фельдман и др. В хрущевские времена этих деятелей реабилитировали скопом, а саму чистку РККА объяснили сталинской подозрительностью. При этом сам Тухачевский был поднят на пьедестал «великого полководца», хотя полководцем он был весьма посредственным. Польскую кампанию 1920 года Тухачевский бездарно провалил, что стоило нам огромных потерь — людских и территориальных. Несколько резвее повел себя этот «гений» на Тамбов-щине, подавляя тамошнее крестьянское восстание. Тогда повстанцев додумались травить газом, что, несомненно, было новацией. Но даже и тамбовских крестьян Тухачевский толком не победил, но сумел лишь вытеснить на территорию других губерний.

При этом Тухачевский был сторонником тотальной милитаризации СССР. В 1927 году он предложил произвести 50 — 100 тысяч танков, а в 1930 году — 40 тысяч самолетов. И это — до индустриализации, в условиях начавшейся «аграрной революции»! Понятно, что это потребовало бы милитаризации всей страны и перехода власти в руки армии. (Показательно, что Тухачевский выступал за создание единого генштаба для всех военных структур — по германскому образцу.) Эти проекты Сталин весьма метко охарактеризовал как «красный милитаризм».

В послеперестроечный период, когда прошла волна неистового разоблачительства Сталина, исследователи подошли к вопросу о политической роли Тухачевского серьезно и достаточно объективно. И тогда было обнаружено множество свидетельств о том, что заговор военных действительно имел место быть. Вот только некоторые из них. Еще задолго до 1937 года было несколько разведдонесений (по линии ОГПУ НКВД и ГРУ), сообщающих о заговоре Тухачевского. Про заговор, со слов французского премьера Э. Даладье, со-[- 123 -]общал Сталину наркоминдел Литвинов. О нем же говорит в своем секретном послании чехословацкому президенту Э. Бенешу его посол в Берлине Маетны. Та же информация содержится в послании французского посла в Москве Кулондра своему берлинскому коллеге.

Берлинский корреспондент «Правды» и сотрудник ГРУ А. Климов сообщал о том, что в немецкой военной верхушке вовсю говорят о связях с верхушкой РККА и лично Тухачевским. Перебежчик А. Орлов после войны тоже подтвердил, что Тухачевский готовил заговор против Сталина.

Но, на мой взгляд, особенно интересно свидетельство руководителя политической разведки Рейха В. Шелленберга. Он сообщает о решении Гитлера поддержать Сталина против Тухачевского. Хитроумный фюрер полагал, что тем самым он обезглавит и ослабит Красную Армию, хотя произошло обратное, ибо такие полководцы РККА только ослабляли.

«Гитлер... распорядился о том, чтобы офицеров штаба германской армии держали в неведении относительно шага, замышлявшегося против Тухачевского, так как опасался, что они могут предупредить советского маршала, — пишет Шелленберг. — И вот однажды ночью Гейдрих (шеф имперской безопасности. — А. Е.) послал две специальные группы взломать секретные архивы генерального штаба и абвера, службы военной разведки, возглавлявшейся адмиралом Канарисом. В состав групп были включены специалисты-взломщики из уголовной полиции. Был найден и изъят материал, относящийся к сотрудничеству германского генерального штаба с Красной Армией. Важный материал был также найден в делах адмирала Канариса. Для того чтобы скрыть следы, в нескольких местах устроили пожары, которые вскоре уничтожили всякие следы взлома. В поднявшейся суматохе специальные группы скрылись, не будучи замеченными. В свое время утверждалось, что материал, собран-[- 124 -]ный Гейдрихом с целью запутать Тухачевского, состоял большей частью из заведомо сфабрикованных документов. В действительности же подделано было очень немного — не больше, чем нужно было для того, чтобы заполнить некоторые пробелы. Это подтверждается тем фактом, что весьма объемистое досье было подготовлено и представлено Гитлеру за короткий промежуток времени — в четыре дня».

Многие историки относятся к мемуарам шефа политической разведки Рейха весьма скептически. Дескать, никаких мемуаров Шелленберг не писал, а его перу принадлежит всего лишь обширная автобиография и несколько показаний. Как утверждают, на этой базе и были скомпилированы «мемуары».

На самом деле это мало что меняет. Главное — это сама информация о том, что Тухачевский и в самом деле поддерживал тайные (от советского политического руководства) контакты с немецкими генералами. Именно тайные, иначе какой смысл было выкрадывать материалы с тем, чтобы сообщить их Сталину? Об официальном сотрудничестве между военачальниками обеих стран и так было хорошо известно.

Даже если эта информация приведена не самим Шелленбергом (а почему, собственно?), то она уже опровергает положение о том, что дело Тухачевского возникло на пустом месте. Так что данные, приведенные выше, крайне важны и однозначно свидетельствуют в пользу тайной, заговорщической деятельности.

Заговор военных, конечно же, не был сугубо внутриполитическим делом СССР (как не были им и другие заговоры). Он выходил на очень серьезные мировые центры. О чем же идет речь?

На сей счет существуют разные мнения. Так, А. М. Иванов в своем исследовании «Логика кошмара» предполагает, что Тухачевский придерживался англо-французской ориентации и пошел на сговор со странами западной демократии: «Руководство запад-[- 125 -]ных держав, совершенно правильно считая Гитлера своим главным врагом, стремилось создать ему противовес в лице Советского Союза. С этой целью в мае 1935 года был заключен договор о взаимопомощи между Францией и СССР, т.е. европейская политика вернулась на круги своя, к периоду действия франко-русского договора 1893 — 1917. Но в конце 1936 года в Берлине появился личный эмиссар Сталина Д. Канделаки, который вел переговоры с Шахтом. Поползли слухи о Возможной Переориентации Советского Союза. В феврале 1917 года Франция и Англия, опасаясь заключения Россией сепаратного мира, организовали по масонским каналам генеральский мятеж и свержение Николая П. В 1936 году, судя по всему, аналогичным способом пытались разделаться со Сталиным. Сходство почерка наводит на мысль об использовании тех же самых каналов. В январе 1936 года новоиспеченный маршал Тухачевский... направился в Лондон в составе делегации, возглавлявшейся Литвиновым. Послом в Англии был тогда Майский (Ля-ховский), бывший бундовец, а военным атташе Витовт Путна, командовавший дивизиями под началом Тухачевского на Восточном и Западном фронтах. Так связывались ниточки. После Лондона Тухачевский посетил Париж, где имел беседу с генералом Гамеленом».

В подтверждение этому можно привести слова генерала К. Шпальке, который в 1931 -- 1937 годах возглавлял отдел «Иностранные армии Востока» немецкого Генштаба. Генерал, неоднократно общавшийся с Тухачевским, пишет о его геополитической ориентации следующее: «Тухачевский превратился в рупор тех офицеров, которые больше ничего и слышать не желали о прежнем многолетнем сотрудничестве с германской армией... Поездка в Лондон, а еще больше остановка в Париже задала нам загадку. Советский Союз представляет на коронации (в Лондоне) маршал, потом этот Тухачевский, знакомый нам своими недружественными речами, едет еще и в Париж! Короче говоря, ничего хоро-[- 126 -]шего за этим мы уже не видели... У Тухачевского, с его аристократической польской кровью, можно было предполагать гораздо больше симпатий к Парижу, нежели Берлину, да и всем своим типом он больше соответствовал идеалу элегантного и остроумного офицера французского Генштаба, чем солидного германского генштабиста. Он пошел на дистанцию к Германии, был за войну с Германией на стороне западных держав».

В то же самое время многие исследователи склонны приписывать Тухачевскому именно прогерманскую ориентацию. И у них в распоряжении тоже есть весьма ценные свидетельства. Так, в 1936 году на официальном обеде в советском посольстве Тухачевский сказал министру иностранных дел Румынии следующее: «Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых, конченных государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать будущее на европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех» (запись была сделана заведующим отделом печати румынского посольства в Париже Э. Ш. Эссезом).

Германофильский настрой Тухачевского подтверждает и французская журналистка Ж. Табуи, которая писала: «В последний раз я видела Тухачевского на следующий день после похорон короля Георга. На обеде в советском посольстве русский маршал много разговаривал с Политисом, Титулеско, Эррио и Бонкуром. Он только что побывал в Германии и рассыпался в пламенных похвалах нацистам. Сидя справа от меня и говоря о воздушном пакте между великими державами и Гитлером, он не переставая повторял: «Они уже непобедимы, мадам Табуи!»

Тухачевский — поклонник Гитлера? Странно, вообще-то ему должны были больше импонировать его коллеги — немецкие генералы, с которыми он (и его[- 127 -]группа) тесно сотрудничали в 20 — 30-е годы. Гитлер был убежденным сторонником партийной диктатуры, но это вряд ли могло понравиться Тухачевскому. Скорее уж ему подошли бы идеи немецкого генерала Г. фон Секта (сторонника сближения с Россией) о необходимости военной диктатуры.

В своих воспоминаниях А. Шпеер утверждает, что Гитлер отрицал вину Тухачевского. То есть с гитлеровским режимом маршал не сотрудничал.

Кстати, весной 1936 года Тухачевский заявил немецким генералам следующее: «...Если Германия изменит свою позицию, ничто не помешает дальнейшему советско-германскому сотрудничеству, как это было тогда, когда в прошлом обе страны ощущали преимущества своей дружбы, ведь тогда они могут диктовать свои условия всему миру». Под «изменением позиции» здесь, скорее всего, надо подразумевать отстранение Гитлера от власти и создание военной диктатуры. И можно только согласиться с теми исследователями (А. И. Колпакиди, Е. О. Прудникова), которые говорят о двойном заговоре, направленном против «партийных вождей» — Сталина и Гитлера («Двойной заговор. Сталин и Гитлер: Несостоявшиеся путчи»). Что же до цитированных «обеденных» высказываний Тухачевского, то они, скорее всего, были этаким эпатажем. Хотя не исключено, что Тухачевский пытался как бы прикрыть своих немецких коллег, настроенных оппозиционно в отношении Гитлера. Делая реверанс перед Германией, он вынужденно расшаркивался и перед Гитлером, чтобы не обращать внимание спецслужб на оппозиционную деятельность генералитета. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и возможность того, что прогитлеровские высказывания Тухачевского были искажены. То есть прогерманский настрой кто-то дополнил настроем пронацистским. Вообще, официально Тухачевский был объявлен агентом гитлеровской Германии (именно эту его вину и отрицал Гитлер).

Это было сделано для того, чтобы вызвать к нему наибольшее отвращение. Одно дело — маршал, готовящий свержение не только Сталина, но и Гитлера. И совсем другое — шпион, работающий в пользу нацистской разведки.

Характерно, что Сталин, выступая на известном заседании Военного совета 2 июня 1937 года, посвященном разгрому заговорщиков, вовсе не утверждал, что они работали на Гитлера. Он указывал именно на армию: «Это военно-политический заговор. Это собственноручное сочинение германского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются марионетками и куклами в руках рейхсвера». То есть Сталин явно отделяет немецкое военное руководство от руководства политического, партийного. Он приписывает немецким генералам собственные амбициозные цели, направленные на изменение строя в СССР. Любопытно, что Сталин упорно именует немецкую армию рейхсвером, хотя она с 1935 года именовалась вермахтом. Скорее всего, это оговорка, но оговорка не случайная. В сознании Сталина военная верхушка Германии представлялась чем-то отдельным от нового руководства этой страны. Рейхсвер, в определенном плане, продолжал быть рейхсвером. Кстати сказать, именно во времена рейхсвера и Веймарской республики, то есть в период тесного военного сотрудничества СССР и Германии, Тухачевский, Якир и прочие военачальники активно знакомились с идеологическими наработками некоторых германских военных. Особенное влияние на них оказала концепция генерала Г. фон Секта, бывшего сторонником передачи власти в руки армии. Не исключено, что именно оттуда и появились проекты «красного милитаризма».

Итак, кандидат в красные Бонапарты, планирующий свержение Сталина, поддерживал секретные связи с военной партией Германии, настроенной оппозиционно в отношении Гитлера. (В состав этой «партии» входили начальник Генштаба В. Бек, военный ми-[- 129 -]нистр В. фон Бомберг, главком сухопутной армии В. фон Фрич и др.)

Концепцию «двойного заговора» весьма сильно обогатил А. Б. Мартиросян в исследовании «Заговор маршалов. Британская разведка против СССР». Он пришел к выводу о том, что Лондон «засветил» заговор военных в СССР и в Германии, опасаясь чрезмерного усиления влияния двух стран: «Англия, как гласят ее же секретные документы, ожидала войны, большой войны не позднее 1938 г. Причем войны именно между Германией и СССР, и будучи прирожденным врагом России, буквально жаждала руками именно нацистов задушить гиганта на Востоке. Заговор же, в случае успеха, разрушил бы все ее планы по стравливанию Германии и СССР и развернул бы объединенную мощь двух государств против Великобритании». Вот почему с 1936 года глава абвера (военной спецслужбы Рейха) и агент влияния Лондона адмирал В. Канарис стал сливать информацию о заговоре Сталину. И делал он это через президента Чехословакии Э. Бенеша, который также находился в сфере британского влияния.

Сам же Тухачевский, по Мартиросяну, оказывается завзятым германофилом, который был втянут в тевтонскую орбиту, еще находясь в немецком плену во время Первой мировой.

Тогда он сидел в лагере Ингольштадт, а именно там располагалась изначальная база общества «Туле» — структуры, объединявшей националистов-оккультистов. Мартиросян допускает, что с будущим маршалом уже тогда хорошенько поработали, привив ему «нужные» идеи. В частности, он обращает внимание на следующее высказывание Тухачевского, которое привел П. Фервак (Р. Рур), сидевший в лагере с Тухачевским: «При помощи марксистских формул ведь можно поднять весь мир! Право народов на самоопределение! Вот магический ключ, который отворяет России двери на Восток и запирает их для Англии». По мнению исто-[- 130 -]рика, концепцию «магических ключей» к Востоку (который должен был заперт именно для Англии) он считает принадлежащей мыслителю уровня геополитика и мистика К. Хаусхофера.

Весьма любопытная история вырисовывается с побегами Тухачевского. «Бежать из плена ему удалось только с пятого раза, нарушив честное слово при свободном выходе в город, — замечает Мартиросян. — Есть принципиальное основание предполагать, что все это легенда, иначе его не перевели бы в лагерь, откуда можно было спокойно, под расписку и честное слово, выходить в город на прогулку». Получается, что Тухачевский из лагеря никуда не рвался.

Наконец, Тухачевский все же бежит, однако почему-то проводит целый месяц в Швейцарии, где «действовали мощные резидентуры германской разведки». При этом он не обращается к русскому военному атташе, который обязательно затеял бы проверку.

Далее. Блестящая карьера Тухачевского началась в феврале 1918 года, когда он был рекомендован в военный отдел ВЦИК Н. Н. Кулябко, который отвечал там за работу с армейскими кадрами. В апреле того же года Тухачевский вступил в РКП (б). «...А вот рекомендовал его туда старинный друг их семьи, старый «революционер» и... бывший подполковник Отдельного корпуса жандармов, бывший начальник Киевского охранного отделения — все тот же Николай Николаевич Кулябко! — сообщает Мартиросян. — Это одно и то же лицо и именно тот самый подполковник Кулябко, который, по сути дела, оказал максимальное содействие революционерам-террористам в организации убийства премьер-министра Российской империи Петра Аркадьевича Столыпина... После увольнения от должности Н. Н Кулябко работал в Киеве агентом по продаже швейных машин — лучшего прикрытия для подпольщика не сыщешь, а если к тому же учесть, что рынок швейных машин в дореволюционной России был стопроцентно монополизирован гер-[- 131 -]манской фирмой «Зингер», и к тому же принять во внимание, что в те времена излюбленнейшим прикрытием для германской разведки в России служили именно германские фирмы и компании, то тогда на все 100% станет понятно, почему объективные исследователи прямо указывают на то, что первая ступенька в карьере будущего маршала была старательно высечена немцами».

Раскрывая тайные механизмы истории, Мартиросян рисует картину грандиозного «германофильского заговора». В нем оказываются замешаны самые разные деятели. Здесь и теоретик военной диктатуры немецкий генерал фон Сект, выступавший за сближение с советской Россией и ведший переговоры с К. Б. Ра-деком (во время пребывания последнего в немецкой тюрьме в 1919 г.). Здесь и нарком иностранных дел Чичерин (наполовину немец — по матери Е. 3. Мей-ендорф), находящийся в теснейшей связке с первым министром иностранных дел Веймарской Германии (и первым же ее послом в Россию) У. К. X фон Брокдор-фом-Ранцау. Здесь и виднейший геополитик Хаусхо-фер, активно участвовавший в налаживании отношений между советскими и немецкими элитариями. Сам мэтр вспоминал: «И когда после войны один из наших наиболее значительных и страстных политических умов, Брокдорф-Ранцау, захотел вновь ухватиться за нить, и я был причастен к этому, то с русской стороны такую линию распознали две личности, с которыми и пытались готовить для нее почву». (Как считает Мартиросян, здесь указывается на Чичерина и Радека.)

При этом, что крайне важно, Хаусхофер состоял в обществах «Туле» и «Германенорден» — вместе с небезызвестным бароном Р. фон Зеботендорфом (А. Глау-эр), бывшим одним из столпов оккультного «ариософ-ского» движения, основанного на странной смеси древней германской мистики и еще более древних герметических, каббалистических учений. Ну а сам Зеботендорф находился в контакте с упоминавшимся[- 132 -]выше Парвусом, который сыграл важную роль в победе «германофила» Ленина. Вот такая вот выходит занятная германоцентричная «связка» — от Чичерина до Зеботендорфа.

Между тем, как представляется, Мартиросян несколько преувеличивает роль геополитических разногласий между западными странами. Германские «оккультные националисты» из «Туле» и «Германенорде-на», как и военные националисты из генералитета, находились под контролем одного из подразделений «мировой закулисы».

Заговор глобалистов многолик, и мировое Подполье включает в себя множество разных направлений. В принципе все эти направления можно условно сгруппировать в два крыла — «административное» и «революционное». Вот что утзерждает «продвинутый» европейский мистик «брат Маркион» (К. Буше): «В мире существуют две главные ветви масонерии. Одна из них — Мемфис Мицраим — является революционной. Это движение хочет изменить мир, каким бы он ни был. Другая ветвь — регулярное масонство, в том числе — Шотландский обряд — занимается организацией и управлением мира. Своих членов, к собственной выгоде, «шотландцы» стремятся поставить в центр этого управления. Мемфис Мицраим всегда был в контакте с революционными движениями. С Гарибальди, Троцким, итальянскими фашистами, красными бригадами... Между разными масонскими обрядами идет борьба. Большинство современных мировых руководителей — масоны или близки к масонам. Многие американские президенты были «вольными каменщиками». И хотя в уставе «шотландцев» декларируется неучастие в политике, братья этого ордена занимаются ею весьма активно. Кстати, популярная ныне идея нового мирового порядка пришла из недр именно Шотландского обряда. Рациональная организация мира — его формула. Это — нечто противоположное революционному взрыву».

«Мемфис Мицраим» — структура, которую относят к т. н. «египетскому масонству». По мнению Ю. Во-робьевского, она «предстает зловещей, таинственной и вездесущей организацией. Видимо, она стремилась возродить не только колдовскую, но и социальную практику Древнего Египта. Ведь реальная власть в этой стране чаще всего принадлежала не фараону, а Алому совету жрецов. Насаждаемые ими мрачные суеверия и интеллектуальная дезориентация масс позволяли избранным веками управлять страной» («Путь к Апокалипсису: стук в золотые ворота»).

С «Мемфис Мицраим» связывают другие оккультные организации, такие как «Золотая заря», «Орден восточных тамплиеров», «Герметическое братство Луксора», «Цепь Мириам» и др. Это все структуры революционно-мистические, пытающиеся, так или иначе, «взломать» современность, которая была выстроена при живейшем участии «классического» масонства.

В числе их участников мы видим самых разных людей — и сатаниста А. Кроули («Орден восточных тамплиеров»), и геополитика К. Хаусхофера («Золотая заря»), и многих других «бунтарей против современного мира». И все эти структуры связаны с ариософскими германскими обществами, сыгравшими важную роль в событиях 20 — 30-х годов прошлого века.

Взять хотя бы того же самого Зеботендорфа, стоящего у истоков общества «Туле», возникшего как мюнхенское отделение «Германенордена». (А сам ГО отпочковался от «Великой ложи Германии».)

«Брат Маркион» сообщает: «Известно, что до основания ордена Туле он был посвящен в «Мемфис Мицраим» в Турции. Турецкой ветвью этого направления и является «денме» — оборотни. Это организация людей, лишь внешне принявших ислам. Ататюрк и все революционное движение в этой стране — ее творение». (А ведь в Турции действовали и фон Сект, и Парвус.)

Вот какие структуры стояли за «Туле» и «Германе-[- 134 -]норденом». И они же активно продвигали во власть Гитлера, надеясь на то, что он станет их марионеткой, способствующей осуществлению оккультных замыслов.

Гитлер же при этом вел свою игру. Он воспользовался поддержкой «орденских» структур, вошел в их состав и в 1932 году даже возглавил «Германенорден». Но уже в 1935 году ариософские ордена были распущены. Гитлер создавал свой орден — СС.

Транснациональная олигархия пытается использовать разные группировки заговорщиков в своих целях. Одни воротилы делают ставку на административное крыло, которое выстраивает мировую иерархию государств. Другие же пытаются организовать всемирный революционный взрыв с тем, чтобы эти государства сгорели в огне тотального хаоса. Тогда можно будет править миром в открытую, не задействуя различного рода политические конструкции.

Вот почему рядом с ультраправым оккультистом Зеботендорфом, эмиссаром «Мемфис Мицраим», оказался капиталист Парвус, мечтающий использовать социалистическое движение для стирания национальных границ и создания «Соединенных штатов Европы». И понятно, откуда Парвус взял свою концепцию «перманентной революции». Она уходит своими корнями в мистику хаоса, которой придерживались оккультисты «египетского ритуала».

Германофилия Чичерина происходит оттуда же — как и его англофобия. Советский наркоминдел стремился разжечь геополитическую революцию с целью разрушить грандиозную Британскую империю. Отсюда и его надежды на Германию, сопряженные с надеждами на революционный натиск народов Азии. На первый взгляд, такая позиция кажется весьма достойной — если учесть, какую роль сыграла Великобритания в деле упрочения плутократического строя (и ослабления России). Но в том-то и загвоздка, что «вели-[- 135 -]кие потрясения» этот строй не ослабляют, но только усиливают. Капитализм и сам возник в результате «великих» буржуазных революций, которые разрушили традиционное общество. Вот почему олигархи-воротилы во время революционной бури чувствуют себя как рыбы в воде. Они одной природы с хаосом. Поэтому транснационалы всегда будут направлять его, а также тех, кто наивно пытается улучшить мир посредством потопа. (Тем не менее некоторые фигуры «германофильского» заговора были использованы Сталиным — в целях нормализации отношений с Германией. Например — Радек, который в 30-е годы стал ценнейшим сотрудником вождя.)

Вот в эту мистическую орбиту почитателей «мировой бури» и попал Тухачевский. Есть данные о том, что кандидат в красные Бонапарты всерьез мечтал о возрождении язычества и видел в нем религию грядущего мирового хаоса. Фервак вспоминал: «Однажды я застал Михаила Тухачевского очень увлеченным конструированием из цветного картона страшного идола. Горящие глаза, вылезающие из орбит, причудливый и ужасный нос. Рот зиял чёрным отверстием. Подобие митры держалось наклеенным на голову с огромными ушами. Руки сжимали шар или бомбу, что именно, точно не знаю. Распухшие ноги исчезали в красном постаменте... Тухачевский пояснил: «Это — Перун. Могущественная личность. Это — бог войны и смерти». И Михаил встал перед ним на колени с комической серьезностью. Я захохотал. «Не надо смеяться, — сказал он, поднявшись с колен. — Я же вам сказал, что славянам нужна новая религия. Им дают марксизм, но в этой теологии слишком много модернизма и цивилизации. Можно скрасить эту сторону марксизма, возвратившись одновременно к нашим славянским богам, которых христианство лишило их свойств и их силы, но которые они вновь приобретут. Есть Даждь-бог — бог Солнца, Стрибог — бог Ветра, Велес — бог искусств и поэзии, наконец, Пе-[- 136 -]рун — бог грома и молнии. После раздумий я остановился на Перуне, поскольку марксизм, победив в России, развяжет беспощадные войны между людьми. Перуну я буду каждый день оказывать почести». А вот и еще одно характерное высказывание, приведенное тем же самым Ферваком: «Чувство меры, являющееся для Запада обязательным качеством, у нас в России — крупнейший недостаток... Гармонию и меру — вот что нужно уничтожить прежде всего».

«Беспощадные войны между людьми» — вот таким было кредо Тухачевского. И неудивительно, что он уцепился за идеи фон Секта, согласно которому править должны именно военные.

И вот еще прямо-таки кричащее «совпадение» — Тухачевский любит подписывать свои статьи псевдонимом «ТАУ». А «тау» — это Т-образный крест — египетский символ плодородия и жизни. «В 1990 году в Милане вышла одна любопытная работа, — сообщает Воробьевский. — Ее автор подписался псевдонимом — Александр Дедананн. Заголовок ее весьма характерен: «Память крови». Автор высказывает любопытную версию. В древности существовали королевские рода, исповедовавшие культ предков. Чрезвычайное значение придавалось и чистоте крови. Однако династические браки приводили к вырождению. Чтобы выбраться из лабиринта деградации, эти рода начали практиковать жуткие ритуалы, используя кровь молодых и сильных людей. Гонения инквизиции заставили их уйти в подполье. Так был создан орден розенкрейцеров. От этого ордена уже в прошлом веке отпочковались и странные мистические организации, которые иначе как сатанинскими не назовешь. Одна из них — Голден Доун («Золотая заря». — А. Е.). О ее происхождении и устремлениях говорят символы общества — розенкрейцерский крест и знак «тау», обозначающий бессмертие» («Путь к апокалипсису — стук в Золотые Врата»).

Да уж, если вспомнить про патологическую жесто-[- 137 -]кость Тухачевского — особенно сильно проявившуюся во время подавления тамбовского восстания, то словосочетание «красный милитаризм» обретает какой-то совсем уж зловещий смысл. Судя по всему, Тухачевский принадлежал к т. н. «черным родам».

Тухачевский мечтал устроить военный переворот и разжечь мировой хаос. Вряд ли он догадывался при этом, что его «ведут» влиятельные мировые игроки, для которых было крайне важно столкнуть лбами Россию и Германию, усилив тем самым плутократические западные демократии.

«Германофильский заговор» довольно-таки плотно опекался британской разведкой. Так, Зеботендорф работал на Канариса, который, в свою очередь, сотрудничал с Лондоном. Связан был с британской разведкой и Парвус. Да и «евразийский континенталист» Ха-усхофер сотрудничал с герцогом Гамильтоном, занимавшим важное положение в британской элите. (Стоит ли удивляться тому, что ученик Хаусхофера Р. Гесс возглавлял проанглийскую партию в НСДАП?) Можно даже сказать, что заговор германофилов умело направлялся именно из Лондона — с благословения транснациональной олигархии. Ничего удивительного в этом нет — здесь использована старинная технология «оседлания тигра». Если существует какая-то враждебная тенденция, то ее надо «оседлать», поставить под свой контроль. И представляется, что Мартиросян недостаточно сильно акцентирует внимание на зависимости заговорщиков-германофилов от Англии (хотя и приводит солидную фактуру, которая эту зависимость подтверждает).

Вряд ли можно согласиться с тем, что Лондон был заинтересован в поражении Тухачевского. Скорее наоборот. Да, факт переброски данных о заговоре маршалов через «проанглийского» Бенеша действительно указывает на роль Британии в разоблачении заговора Тухачевского. Но это вовсе не означает того, что Лон-[- 138 -]дон действительно хотел поражения заговорщиков. Как ни покажется странным, но ему выгоден был успех германофила Тухачевского.

В чем был главный замысел Великобритании? Несомненно, в том, чтобы стравить СССР и Германию. И, как известно, на Западе явно подталкивали фюрера к войне на востоке. Даже и после начала Второй мировой с ним вели «странную войну», явно указывая на то, что воевать-то следует совсем с другими. И только в 1941 году Гитлер напал на СССР, оправдав надежды британцев.

Но в 1936 году можно было только строить планы

касательно гитлеровской агрессии на восток. И препятствий для нее существовало множество. Главным из них была сталинская внешняя политика, предполагавшая нормализацию отношений с политическим режимом Гитлера. Сталин не хотел менять строй Третьего рейха и не имел там никаких серьезных военно-политических партнеров. Не считать же таковыми остатки разгромленной Гитлером компартии и надежно запрятанного в концлагерь Э. Тельмана. В этих условиях Гитлер должен был хорошенько подумать над тем — нападать ли ему на СССР? Он ведь дурачком не был и видел, куда и кто его толкает. И ведь действительно, напасть на СССР он решится только через много лет, в разгар Второй мировой. Для этого Лондону понадобится осуществить крупномасштабную операцию, пожертвовав главным англофилом Германии — Гессом. Через него Гитлер и получил особые гарантии. (Об этом еще будет сказано ниже.) Но даже и это не было полным воплощением замыслов Лондона. Там вообще не хотели бы ввязываться в мировую войну, а пришлось.

Вот почему сосуществование Гитлера и Сталина не могло устраивать Лондон. Слишком уж вероятным было сближение двух вождей, которые не имели «политических армий» на территории друг друга.

А вот у Тухачевского такая «армия» была — в лице антигитлеровски настроенных генералов. И они также могли со всем основанием считать таковой «армией» группу «красных милитаристов». Они, конечно, могли бы выступить синхронно, и тогда Лондону пришлось бы туго. Но синхронность в таких делах — вещь весьма сложная. И более вероятной была победа заговорщиков сначала в одной из стран. А что последовало бы за этим?

Представим себе, что Тухачевский приходит к власти в СССР. Это сразу же насторожило бы гитлеровское руководство, и вряд ли путч немецких генералов окончился бы успехом. Но тогда Тухачевский занял бы открыто враждебную позицию в отношении Германии и, вполне вероятно, даже напал бы на нее. И вот — долгожданное (для Лондона) столкновение двух континентальных гигантов.

Лондону нужно было максимально ускорить военный путч в СССР — поэтому Сталина и принялись срочно снабжать соответствующей информацией. Британские лидеры ожидали, что советский вождь нанесет удар первым, и вполне резонно предполагали, что это закончится падением Сталина.

И здесь необходимо обратиться к внутриполитической ситуации, которая сложилась к осени 1936 года в СССР. (Именно тогда и стала поступать к Сталину информация о заговоре.) Позиции Сталина в тот момент были весьма ослабленными. На первые роли в партии вышел нарком тяжелой промышленности, член Политбюро ЦК С. Г. Орджоникидзе, находившийся в великолепных отношениях с Тухачевским (и Бухариным). >

На Орджоникидзе в тот момент ориентировались могущественные «регионалы» — секретари республиканских, краевых и областных комитетов партии. (С. В. Косиор, Р. И. Эйхе, В. И. Варейкис, М. М. Ха-таевич и др.) Они давно уже были в глухой оппозиции[- 140 -]к Сталину, которого попытались заменить Кировым в 1934 году, на XVII съезде. Поэтому-то позиции наркома тяжелой промышленности и были столь сильны. Региональным вотчинникам был ближе вотчинник ведомственный, а Орджоникидзе тут не было равных. Он выступал категорически против вмешательства в дела своего наркомата, чем и привлекал тех региона-лов, которые также категорически противились вмешательству в дела их «вотчин».

А Сталин в середине 30-х намеревался с «вотчинами» покончить. Он задумал осуществить ни много ни мало, но демократизацию, бескровную чистку аппарата. Планировалось провести выборы в партийные и советские органы, причем сделать их соревновательными. В замечательной книге Ю. Н. Жукова «Иной Сталин» (это исследование стало настоящим прорывом в «сталиноведении») приводится фотокопия проекта бюллетеня, который планировалось ввести на выборах 1937 года. На одном из них напечатаны три фамилии кандидатов-соперников, идущих в Совет Национальностей по Днепропетровскому округу. Первый кандидат предполагался от общего собрания рабочих и служащих завода, второй — от общего собрания колхозников, и третий — от местных райкомов партии и комсомола. Сохранились и образцы протоколов голосования, в которых утверждался принцип альтернативности будущих выборов. На образцах визы Сталина, Молотова, Калинина, Жданова. Они не оставляют сомнения в том, кто являлся инициатором альтернативности на выборах.

Сталин хотел ввести соревновательность, но при этом обойтись без дезорганизующей многопартийности (не говоря уж о плутократии, без которой не обходятся ни одни «свободные выборы» на Западе). Себя Сталин видел «духовным лидером» («вождем народов») и одновременно председателем правительства, назначаемым Президиумом Верховного Совета (в мае[- 141 -]1941 года он им и стал). Что же до партии, то Сталин отводил ей роль структуры, занимающейся вопросами идеологического воспитания общества и контролирующей подбор управленческих кадров. Любопытно, что в 1952 году он даже предложил освободить его от обязанности секретаря ЦК — для того, чтобы целиком сосредоточиться на работе в правительстве.

Разумеется, против «плана Сталина» выступил широкий фронт олигархов, к которому примкнули разного рода скрытые антисталинисты типа Бухарина. И в 1936 году Сталин оказался в меньшинстве.

В конце августа — начале сентября в политической жизни Орджоникидзе наступил свой «звездный час». Он пошел в атаку на Сталина и приказал прекратить все политические дела, заведенные на работников его «вотчины» — тяжелой промышленности. (Вождь пытался «взломать» могущественные ведомства уголовными делами о «вредителях».)

В начале сентября Орджоникидзе добился восстановления в партии директора Криворожского металлургического комбината Я. И. Весника, исключенного за содействие троцкистам. Причем Политбюро приняло по этому поводу специальное постановление.

В это же время Орджоникидзе вынудил Вышинского прекратить уголовное дело против нескольких инженеров Магнитогорского металлургического комбината.

Тогда же были сняты обвинения против директора саткинского завода «Магнезит» Табакова.

А что же Сталин? Есть все основания полагать, что в данный период его подвергли самой настоящей политической блокаде. В конце августа — начале сентября Иосифа Виссарионовича вообще не было в столице, он находился на отдыхе в Сочи. А ведь другие руководители — Калинин, Ворошилов, Чубарь, Каганович, Орджоникидзе, Андреев, Косиор, Постышев — давно уже вернулись оттуда. И вопросы о «вредите-[- 142 -]лях» были решены без него. Более того, в его отсутствие.

Можно предположить, что тогда произошли важные подвижки в самой сталинской группировке. Так, весьма настораживает в данном плане поведение наркома путей сообщения Л. М. Кагановича, которого у нас считают верным сатрапом вождя.

Между тем исследования американского историка А. Риза, опиравшегося на архивные источники, показывают, что в 1936 году Каганович был очень близок к Орджоникидзе. Их переписка отличается подчеркнутым дружелюбием. Два наркома-хозяйственника сходились на том, чтобы закрыть свои ведомства от любых вмешательств извне. В публичных выступлениях Кагановича в тот период содержатся призывы избежать массовых преследований «вредителей». (Стоит также помнить о том, что старший брат Кагановича Михаил был в то время одним из заместителей Орджоникидзе.)

Здесь имел место быть «классический» ведомственный клубок, характеризующийся тесным переплетением аппаратных связей. Такие клубки, впрочем, существовали и в партийных организациях. Сталин их страшно ненавидел, а организованную в кланы бюрократию характеризовал просто и ясно — «проклятая каста». Теперь эта каста брала вождя за горло, причем с участием его же соратников.

В этих условиях начинать атаку на Тухачевского было смерти подобно. Регионалы вместе с влиятельными наркомами встали бы на сторону Тухачевского. Произошло бы жесткое столкновение, в результате которого маршал-заговорщик стал бы военным диктатором — вполне в соответствии с планами Англии.

А теперь надо вспомнить о том, что тогда в Испании полыхала гражданская война. СССР поддержал тамошних левых («республиканцев»), тогда как Германия выступила на стороне националистов генерала[- 143 -]Ф. Франко. Но при этом Сталин вовсе не собирался осуществлять массированное вмешательство во внутренние дела Испании. На стороне республиканцев воевало всего две с половиной тысячи советских граждан. (В то время как Муссолини выставил 250 тысяч войска, а Гитлер — 25 тысяч.) Но это был Сталин, а вот как бы себя повел Тухачевский — это интересный вопрос. Скорее всего, он затеял бы военную авантюру. Известно, что маршал-авантюрист предлагал отправить себя в Испанию — с тем, чтобы стать одним из военных руководителей республиканцев. Так что его возможное поведение в качестве военного диктатора всей России тут вполне просчитывается. Ну а резкое усиление военного вмешательства могло привести к войне между СССР и Германией.

Летом 1936 года Сталин взялся было за «военную партию» — в июле был арестован Д. Шмидт, командующий танковыми войсками Киевского военного округа и близкий друг Якира и Примакова. Осенью замели самого Примакова и Путну. Но этим досталось за троцкизм — в 20-е годы они активно симпатизировали «демону революции». А так военная верхушка осталась почти нетронутой. Дело так и не было раскручено — обстоятельства помешали.

И только весной 1937 года ситуация изменилась. Умер странной смертью Орджоникидзе, а Сталин сумел вернуть свои позиции. (Хотя реформы ему провести в полной мере так и не удалось.) Вот тогда-то Сталин и взялся за Тухачевского по-настоящему. При этом он не стал особо торопиться, и представил политическому руководству весомые, тщательно проверенные доказательства. И могущественные секретари ему поверили. Один только первый секретарь Дальневосточного крайкома Варейкис, тесно взаимодействовавший с Тухачевским во время Гражданской войны, позвонил Сталину и возражал против ареста опального маршала. А если бы нечто подобное было в 1936 году?

Что же касается Тухачевского, то он непозволительно долго затянул с переворотом. Чего-то маршал ждал. Возможно, он надеялся на то, что Сталин вступит в непримиримую схватку с регионалами и обе группы обессилят себя. Вот тогда бы армия и вышла на первый план. Кстати, аресты первых секретарей начались уже весной 1937 года, и такие расчеты имели бы все основания. Но Сталин сыграл на опережение — и сыграл вовремя.

Весьма любопытно в данном плане обстоятельство со срывом визита Тухачевского в Лондон. Визит должен был состояться в начале мая, но Михаила Николаевича за границу не пустили. Спрашивается, почему? Если бы победа «красного Бонапарта» и в самом деле была ненужной Англии, то зачем надо было запрещать ему появляться на берегах туманного Альбиона? Какую модель поведения выбрали бы элитарии Англии, если бы они действительно опасались Тухачевского? Ответ очевиден — только ту, которая была бы максимально благоприятной для Сталина. Но сам Сталин так не считал и запретил маршалу его визит в Лондон. Значит, Тухачевскому должны были сообщить что-то важное и благоприятное для его рискованного предприятия.

Да ведь не исключено, что он был уже в то время в орбите влияния Англии. В политике (и не только) такие метаморфозы происходят частенько. Вот ведь и Троцкий в начале Первой мировой войны ориентировался на Германию и Австро-Венгрию.

Кстати, о Троцком. Неизбежно возникает вопрос — а был ли он как-то замешан в заговоре военных? Соблазн припутать сюда «демона революции» очень большой, тем более что он сам лез во все дырки. Конечно, эти два деятеля могли бы временно объединить усилия ради свержения Сталина. Хотя Троцкому вряд ли пришлась бы по нраву идея военной диктатуры. Он, как и Тухачевский, отличался каким-то ги-[- 145 -]пертрофированным самолюбием — и вместе эти два деятеля не усидели бы и года. В начале 20-х годов Троцкий пытался войти в политический союз с Тухачевским, но последний отверг его предложение. Историк С. Т. Минаков обращает внимание на то, что в 1920 году «красный Бонапарт» занимал антитроцкистские позиции, что следует из материалов ГПУ. Поэтому он и отказался взять сторону Троцкого. В своем исследовании «Большая «чистка» советской военной элиты в 1923 году» Минаков пишет: «...Во внутриполитической борьбе, достигшей своей наивысшей точки в конце декабря 1923 — январе 1924 г., Тухачевский пытался играть самостоятельную роль. Он отказался от предложения сторонников Троцкого возглавить «кремлевский переворот» и арестовать Политбюро ЦК... В то же время он не предпринимал никаких «наступательных» действий, «отсиживаясь» за «стенами» Смоленска. Его поведение в это время еще требует объяснений, хотя одно можно сказать определенно: ему свойственно было в неопределенных политических ситуациях (они будут и в 1930 г., и в 1936 — 1937 гг.) проявлять осторожность и занять выжидательную позицию...»

В то же самое время нельзя пройти мимо и вот какого совпадения. В начале мая 1937 года в испанской провинции Каталония вспыхивает левацкое восстание, направленное против «сталинистского» республиканского правительства. В нем активную роль сыграла Рабочая партия марксистского единства (ПОУМ). А в ПОУМ сильные позиции занимала троцкистская фракция. Возможно, это восстание и было как-то связано с планами военных заговорщиков в СССР. Но пока что ничего определенного здесь утверждать не приходится. Участие Троцкого в заговоре Тухачевского остается под вопросом.

В любом случае, военные заговорщики были разгромлены. И это оказало двоякое воздействие на ситуацию в стране. С одной стороны, Сталин сумел из-[- 146 -]бежать едва ли не самой страшной угрозы для своей власти. С другой стороны, регионалы использовали попытку переворота как новый повод для того, чтобы требовать усиления репрессий. Они не хотели политических преобразований (прежде всего соревновательных выборов), поэтому им и было так важно переключить внимание на «борьбу с врагами народа». Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с материалами февральско-мартовского пленума. С наиболее кровожадными речами выступали персеки Косиор, Эйхе, Варейкис, Шеболдаев, П. П. Посты-шев, С. А. Саркисов и др. В то же время выступления Сталина и его соратников (Молотова, Жданова и др.) отличались умеренностью. Даже и наркомвнудел Н. И. Ежов пытался уверить пленум в том, что «вражеский фронт» сужается «изо дня в день» и теперь уже нет никакой необходимости в массовых арестах и ссылках. Характерно, что пленум отказался от немедленных перевыборов в партийных организациях, на чем настаивал Сталин. И принял предложение Эйхе и Хатаевича об их переносе.

Ситуация усложнилась после июньского пленума 1937 года, во время которого была предпринята атака на Сталина, о которой говорилось выше. Тогда с критическими речами выступили бывший глава ОМС КИ Пятницкий (на момент пленума — заведующий политико-административным отделом ЦК) и нарком здравоохранения Г. Н. Каминский. Старый большевик Темкин рассказывал о том, что накануне пленума некоторые руководители провели серию тайных совещаний, названных «чашкой чая». На них обсуждался вопрос о смещении Сталина.

Судя по всему, в атаке на Сталина участвовали еще и М. С. Чудов, И. Ф. Кодацкий и И. П. Павлунов-ский. (Именно их Сталин предложил вывести из ЦК в конце пленума.)

В конечном итоге, эта (уже партийная) атака на[- 147 -]Сталина захлебнулась. Однако первым секретарям был дан еще один повод требовать усиления репрессий. Выступать напрямую против Сталина регионалы опасались, но давление на него оказывали. И деятельность разного рода заговорщиков только давала им лишние козыри. Первые секретари продолжали требовать новых жертв и давить на Сталина. И вот 28 июня 1937 года, по инициативе Эйхе, в его Западно-Сибирском крае была создана «тройка», состоявшая из первого секретаря, прокурора области и начальника местного управления НКВД. (Через несколько дней такие «тройки» будут созданы повсеместно.)

Примерно с этого момента Сталин перестает сдерживать напор первых секретарей. Он дает им отмашку на массовый террор, который стал уже неизбежным. Противодействие ему могло привести к падению самого Сталина и переходу власти в руки регионалов. Общество уже было настроено на борьбу с врагами. И тот, кто не вписывался в этот настрой, рисковал сам оказаться в числе врагов. Поэтому Сталин уже сам включается в террор с тем, чтобы направить его в нужное русло.

В конечном итоге регионалы пали жертвой собственной же репрессивной политики. Вместо мирной ротации кадров произошла кровавая чистка, в ходе которой были ликвидированы тысячи функционеров, дорвавшихся до власти в обстановке революционной горячки и Гражданской войны. Сталин не сумел довести свои реформы до конца, но он сумел разгромить заговорщиков и осуществить обновление кадров.[- 148 -]