ЖИЗНЬ ПЬЕРО ДЕЛЛА ФРАНЧЕСКА, ЖИВОПИСЦА ИЗ БОРГО А САН СЕПОЛЬКРО

Воистине несчастны те, которые утомляют себя изучением, чтобы помочь другим и оставить по себе славу, а сами порою из-за болезни или смерти не могут довести до завершения начатых ими работ. И часто случается, что труды их, оставленные ими немного неоконченными или почти законченными, оказываются захваченными дерзостью тех, которые пытаются прикрыть свою ослиную кожу почетной шкурой льва. Хотя время, которое зовется отцом истины, рано или поздно обнаруживает правду, но все-таки случается, что на некоторое время бывает обманно лишен почестей тот, кто заслужил их своими трудами. Так случилось с Пьеро делла Франческа из Борго а Сан Сеполькро. Он считается редким мастером в преодолении трудностей правильных тел, в арифметике и геометрии; вследствие наступившей в старости телесной слепоты и немощи он не мог выпустить в свет своих доблестных трудов и многих написанных им книг, которые хранятся еще на его родине в Борго. Тот, кто должен был изо всех сил стараться превознести славу Пьеро и его имя, так как научился у него всему тому, что знал, – тот, как нечестивец и злодей, пытался изничтожить имя Пьеро, своего наставника, и захватить для себя все почести, которые должны были принадлежать ему одному. То был брат Лука из Борго¹, опубликовавший под своим собственным именем все труды это го достойного старца, который кроме познаний, названных выше, был также превосходным живописцем. Родился Пьеро в Борго а Сан Сеполькро (теперь это город, но не был им еще в то время) и назывался по имени своей матери делла Франческа, так как она осталась беременной им, когда отец его, ее муж, умер, и так как она воспитывала его и помогала ему достигнуть того, что сулила ему судьба². В юности своей Пьеро занимался математикой, а также лет с пятнадцати получал наставления в живописи, никогда, однако, не оставляя математики; напротив, производя удивительные плоды как в ней, так и в живописи, он был призван старшим Гвидубальдо Фельтро, герцогам Урбино³, для которого сделал много красивейших картин с маленькими изображениями⁴; большая часть их сильно пострадала, так как это государство много раз терпело от войн. Там сохранились, тем не менее, некоторые из его рукописей по геометрии и перспективе, в которых он был не хуже любого в свое время и даже, может быть, тех, кто вообще когда-либо существовал. Это показывают все его произведения, полные перспективы, и в частности сосуд, так нарисованный в квадратах с разных сторон, что дно и горлышко видны спереди, сзади и с боков; это поистине изумительная вещь, в которой он тончайшим образом нарисовал каждую мелочь и с большим изяществом произвел перспективное сокращение всех окружностей⁵. После того как он приобрел уже при этом дворе доверие и имя, он захотел дать знать о себе и в других местах, вследствие чего отправился в Пезаро и в Анкону⁶, откуда, среди занятий прекраснейшими работами, был призван герцогом Борги в Феррару, где во дворце расписал много зал, впоследствии разрушенных герцогом Эрколе Старшим, чтобы переделать дворец в современном стиле⁷. Таким образом, в этом городе осталась только капелла в церкви святого Августина, расписанных фреской рукою Пьеро, но и она от сырости сильно пострадала⁸. После, призванный в Рим папой Николаем V, он исполнил в верхних комнатах дворца конкурируя с Браманте из Милана, два сюжета, которые также были обрушены папой Юлием II⁹, как Рафаэль из Урбино там должен был написать заключение святого Петра в темницу¹⁰ и чудо с причастием в Больсене; то же самое случилось и с некоторыми другими картинами, написанными Брамантино¹¹, превосходным художником своего времени. И хотя я не могу описывать ни его жизни, ни отдельных его произведений, так как они дошли в плохом виде, я не устану, раз уж пришлось к слову, воздавать памяти того, который в упомянутых обрушенных работах, как я об этом слышал, сделал с натуры несколько голов, столь прекрасных и столь хорошо исполненных, что только одного слова недоставало, чтобы придать им жизнь. Многие из этих голов стали известны, так как Рафаэль из Урбино велел их срисовать, чтобы иметь изображения тех, которые были людьми великими; между ними были Никколо Фортебраччо»¹², король Франции Карл VII¹³, государь Салерно Антонио Колонна¹⁴, Франческо Карминьола¹⁵, Джованни Вителлеско¹⁶, кардинал Виссарион¹⁷, Франческо Спинола¹⁸, Баттиста да Каннето¹⁹. Все эти портреты Джулио Романо²⁰, ученик и наследник Рафаэля из Урбино, дал Джовио²¹, и Джовио поместил их в своем музее в Комо. В Милане, над дверями церкви Сан Сеполькро, я видел мертвого Христа, исполненного в ракурсе его же рукою²²; в этой картине, хотя вся живопись там высотою не больше чем в локоть, обнаруживается вся безграничность невозможного, достигнутого с легкостью и пониманием. Кроме того, в том же городе находятся исполненные его же рукою в доме молодого маркиза Останезиа комнаты и лоджии со многими вещами, сделанными им с опытностью ивеличайшей силой в фигурных ракурсах²³; за воротами Верчеллина, по соседству с замком, написал он на здании конюшен, теперь разрушенных и поврежденных, несколько конюхов, которые чистят лошадей; среди них была одна столь живо и столь хорошо сделанная, что другая лошадь, принимая ее за настоящую, лягала ее много раз²⁴.

Но возвратимся к Пьеро делла Франческа. Он, закончив свои работы в Риме, вернулся в Борго, так как умерла его мать, и внутри приходской церкви²⁵ сделал фреской на средних дверях двух святых, которые считались прекраснейшей вещью²⁶. В монастыре августинцев он написал на дереве алтарный образ, и эту вещь весьма хвалили²⁷; фреской он исполнил «Богоматерь Милосердие»²⁸ в одном обществе или, как они себя называют, братстве, а во Дворце консерваторов – воскресение Христа²⁹, которое считается лучшим из его произведений в названном городе и вообще из всех его работ. В Санта-Мария в Лорето вместе с Доменико из Венеции³⁰ начал он одно произведение на своде сакристии, но так как оба художника, испугавшись чумы³¹, оставили это произведение незавершенным, то позднее его закончил Лука из Кортоны³², ученик Пьеро, как об этом будет сказано в своем месте. Прибыв из Лорето в Ареццо, Пьеро расписал для Луиджи Баччи, аретинского гражданина, в церкви Сан-Франческо капеллу его семьи у главного алтаря, свод которой был уже начат Лоренцо ди Биччи³³, в этой работе была история креста, начиная с того момента, как сыновья Адама, хороня его, положили ему под язык семя того дерева, из которого впоследствии вырос названный ствол, и кончая воздвижением самого креста императором Ираклием, который нес его пешком и босой на своих плечах и вошел с ним в Иерусалим. Очень много прекрасной наблюдательности и познаний, достойных похвалы, например, одежды женщин царицы Савской исполнены в новой и нежной манере, много портретов с натуры, изображающие людей древности и очень живых; ряд коринфских колони, божественно рассчитанных; крестьянин, опирающийся на лопату, стоит с такой готовностью услышать слова святой Елены, в то время как из земли выкапывают три креста, что это невозможно сделать лучше. Прекрасно также сделан мертвец, воскресший от прикосновения к кресту, и равным образом радость святой Елены, как и удивление окружающих, которые опустились на колени для молитвы. Однако превыше всякого иного достижения по изобретательности и мастерству стоит то, как он изобразил ночь и ангела в ракурсе, который опускается головою вниз, чтобы передать знак победы Константину, спящему в палатке под охраной слуги и нескольких вооруженных, скрытых во мраке ночи; ангел своим светом освещает палатку, вооруженных и все кругом с величайшей нежностью. Так Пьеро в изображении этой темноты дает понять, как важно подражать природным вещам, выбирая их из действительности в их подлинном виде; тем самым, что он это сделал отличнейшим образом, он дал возможность новым художникам следовать за ним и достигнуть той высшей ступени, на которой находится искусство в наши дни. В той же серии в одном сражении он сильнейшим образом выразил страх, смелость, ловкость, силу и все другие чувства, которые можно наблюдать у сражающихся, а также все случайности в невероятной бойне, раненых, поверженных и мертвых; в них Пьеро необыкновенно правдиво передал фреской блеск оружии, за что и заслуживает величайшей похвалы; не меньшего заслуживает он и за сделанную на другом фасаде, где изображено бегство и утопление Максенция, группу лошадей, исполненную в ракурсах столь удивительно, что для того времени она может быть названа даже слишком красивой и слишком превосходной. На той же картине он изобразил одного полуодетого на восточный лад человека на худой лошади, с очень хорошо найденной анатомией, мало известной в его время³⁴. Поэтому он заслужил за эти работы от Луиджи Баччи, портреты которого вместе с Карло, другими его братьями и другими аретинцами, знаменитыми тогда в литературе, он нарисовал там же в сюжете, представляющем обезглавливание одного царя³⁵, щедрое вознаграждение, а также он приобрел в этом городе, столь прославленном им своими произведениями, любовь и уважение, которое к нему всегда питали и впоследствии. Сделал он еще фреской в резиденции епископа названного города святую Марию Магдалину рядом с дверью сакристии³⁶, а для братства Благовещения сделал хоругвь для ношения при процессиях³⁷. В церкви Санта Мария делле Грацие, за городом в верхней части монастыря, он нарисовал святого Доната в папском облачении в кресле, нарисованном в перспективе, с несколькими ангелочками для монахов Монте Оливето в церкви святого Бернардо в высокой стенной нише он написал святого Викентия, который весьма ценился художниками. Сарджано за Ареццо, где находится монастырь францисканцев-башмачников, он написал в одной капелле прекрасного Христа, молящегося ночью в саду³⁸. Кроме того, в Перудже он сделал много вещей, которые можно видеть в этом городе; так, в церкви монахинь святого Антония Падуанского он темпе рой нарисовал образ Богоматери с сыном на лоне, святых Франциска, Елизавету, Иоанна Крестителя, св. Антония Падуанского и выше – прекраснейшее благовещение с ангелом, который кажется действительно сходящим с неба; кроме того, там есть перспектива уменьшающихся колонн, совершенно прекрасная. В пределле в сюжетах с мелкими фигурами изображены: святой Антоний, воскрешающий младенца, святая Елизавета, спасающая упавшего в колодец мальчика, и святой Франциск, получающий стигматы³⁹. В церкви святого Кириака Анконского на алтаре святого Иосифа он написал в прекраснейшем сюжете обручение Богоматери⁴⁰.

Пьеро, как сказано, очень усердно изучал искусство, много упражнялся в перспективе и обладал отличнейшим знанием Евклида, так что все лучшие повороты в изображении правильных тел он понимал лучше других геометров, и наилучшее разъяснение, которое существует на этот предмет, принадлежит его руке, так как мастер Лука из Борго, францисканец, который писал о геометрических правильных телах, был его учеником. И когда Пьеро состарился и умер, предварительно написав много книг, названный магистр Лука завладел ими для себя и отпечатал их как свои, ибо они перешли в его руки. После смерти учителя. Пьеро часто делал модели из глины и покрывал их мягкими материями с бесконечными складками, чтобы срисовать их и пользоваться ими. Учеником Пьеро был аретинец Лорентино д'Анджело⁴¹, который, подражая его манере, много писал в Ареццо и довел до конца то, что Пьеро оставил неоконченным из-за смерти. Недалеко от святого Доната, которого Пьеро изобразил в церкви Мадонны делле Грацие, Лорентино сделал фреской несколько сюжетов из жития этого святого⁴², и во многих других местах этого города, а также в округе – множество вещей, отчасти потому, что он никогда не уставал, отчасти, чтобы поддержать свою семью, которая в те времена была очень бедна. Он же изобразил в названной церкви делле Грацие, как папа Сикст IV между кардиналом Мантуанским и кардиналом Пикколомини, впоследствии ставшим папой Пием III, дарует прощение этому городу; на этой же картине Лорентино нарисовал с натуры портреты коленопреклоненных Томмазо Марци, Пьеро Традити, Донато Роселли и Джулиано Нарди – все это аретинские граждане и попечители этой церкви⁴³. Кроме того, в зале дворца приоров он написал с натуры портреты Галиотто, кардинала Пиетрамала, епископа Гульельмино дельи Убертини, мессера Анджело Альберготти – доктора прав⁴⁴, и много других произведений, разбросанных в этом городе. Рассказывают, что незадолго до карнавала сыновья Лорентино попросили его зарезать свинью, как это принято в той стране; а так как у него не было возможности купить ее, то они говорили ему: «А ведь денег нет, отец, как же вы сделаете, чтобы купить свинью?» На что Лорентино отвечал: «Какой-нибудь святой придет нам на помощь». Но, повторяя это много раз, он свиньи не покупая, и так как время было упущено, то они потеряли надежду. В конце концов, случилось, что ему попался один крестьянин из Пьеве а Куарто, который во исполнение обета хотел заказать образ св. Мартина, но мог заплатить за живопись только свиньей, которая стоила пять лир. Встретив Лорентино, он сказал ему, что хотел бы заказать св. Мартина, но что он располагает для этого только свиньей. Так и условились, Лорентино ему сделал святого, а крестьянин привел Лорентино свинью: так святой снабдил свиньей бедных детей этого художника. Был еще его учеником Пьеро из Кастель делла Пьеве⁴⁵, который расписал арку над святым Августином⁴⁶, а в церкви женского монастыря святой Екатерины Ареццской написал святого Урбана, ныне обрушенного вследствие переделки церкви. Подобным же образом был его выучеником Лука Синьорелли из Кортоны⁴⁷, который стяжал ему славу больше, чем все остальные. Пьеро из Борго, живопись которого относится примерно к 1458 году, шестидесяти лет ослеп от простуды⁴⁸ и так дожил до восемьдесят шестого года своей жизни⁴⁹. Он оставил в Борго значительное состояние и несколько домов, которые он сам для себя построил, и которые отчасти сгорели и были разрушены в 1536 году, и был достойно похоронен своими гражданами в главной церкви, тогда принадлежавшей ордену камальдульцев, теперь же ставшей епископской. Большинство книг Пьеро находится в библиотеке⁵⁰ Федериго Второго, герцога Урбинского, и таковы, что по заслугам стяжали ему имя лучшего геометра своего времени.