ЖИЗНЬ ДЖОВАНАНТОНИО, ПО ПРОЗВАНИЮ СОДОМА, ИЗ ВЕРЧЕЛЛИ, ЖИВОПИСЦА

Если бы люди знали свои данные, когда фортуна предоставляет им возможность разбогатеть, благоприятствуя им у власть имущих, и если бы в молодые годы они старались сочетать счастье с мастерством, их деятельность дала бы результаты поразительные. В действительности же мы часто видим обратное. Ибо поистине тот, кто целиком доверяется одному счастью, не раз бывает обманут. А с другой стороны, совершенно ясно (и свидетелем тому каждодневный опыт), что и талант один не приносит больших плодов, если ему не сопутствует счастье.

Если бы у Джованантонио из Верчелли¹ вместе со счастьем было бы такое же мастерство (а это могло бы быть, если бы он работал и учился), то к концу жизни, полной увлечений и животных страстей, он не делал бы глупостей в старости и не был бы доведен до жестокой нужды. Его привезли в Сиену купцы, агенты Спаннокки². На его счастье, а может быть, и на несчастье у него не оказалось в этом городе никаких соперников, и работал он один. Если это и принесло ему кое в чем пользу, то под конец обратилось во вред. Ибо, как бы усыпленный успехом, он совсем не совершенствовался и писал большинство своих вещей, как ремесленник. А в той мере, в какой он учился, это сводилось только к срисовыванию произведений Якопо делла Фонте³, которые пользовались славою, да немногого другого. Вначале он писал с натуры много портретов, особенностью которых был горячий колорит, вывезенный им из Ломбардии⁴, и завязал в Сиене много дружеских связей не столько потому, что он был хорошим художником, сколько потому, что в сиенской крови пылает любовь к чужестранцам. Помимо всего, он был человек веселый, распущенный и его малодостойная жизнь доставляла другим удовольствие и развлечение. Вследствие такой жизни, а равно из-за того, что около него всегда были мальчики и безбородые юноши, он заслужил прозвище Содома⁵. Это прозвище не причиняло ему ни неудовольствия, ни обиды; наоборот, он похвалялся им, складывал по его поводу разные куплеты и песенки и распевал их под аккомпанемент лютни без всякого стеснения. Развлекался он также тем, что держал дома всяких диковинных животных: барсуков, белок, обезьян, мартышек, крошечных осликов, лошадей, в том числе скаковых, и маленьких лошадок с острова Эльба, скворцов, карликовых кур, индийских голубей и других в этом роде, сколько мог добыть. Кроме того, был у него еще ворон, которого он так хорошо научил разговаривать и который во многих случаях так подражал голосу своего хозяина, особенно отвечая на стук в двери, что казалось, будто это сам Джованантонио; это прекрасно знают все сиенцы. Остальные животные тоже были столь искусно приручены, что в доме они всегда были около него, играли с ним и выделывали самые сумасшедшие штуки, так что дом его имел вид настоящего Ноева ковчега. Этот образ жизни, с одной стороны – чудачества, с другой – работы и картины, в числе которых было кое-что хорошее, создали ему такое имя в Сиене, главным образом среди народа и низших слоев (нобили знали его гораздо лучше)⁶, что многие считали его великим человеком.

Когда генералом монахов Монте Оливетто сделался фра Доменико да Леччо из Ломбардии, Содома отправился навестить его в Монте Оливетто ди Кьюзури, центральной обители этого ордена, в пятнадцати милях от Сиены, и так заговорил его, что убедил дать ему закончить фрески, изображающие житие святого Бенедикта, часть которых на одной из стен уже была исполнена Лукою Синьорелли из Кортоны⁷. Эту работу он окончил за очень небольшую плату и за возмещение издержек ему, нескольким его помощникам и перетирателям красок⁸. Невозможно рассказать о проделках, которые терпели от него монахи, пока он там работал, и о сумасбродствах, которые он вытворял, за что братия прозвала его Маттаччо, то есть бешеным. Однако, возвращаясь к его работам, скажем, что когда он написал несколько сюжетов ремесленным образом безо всякого старания и когда генерал стал ему выговаривать за это, Маттаччо сказал, что он работает с причудами, что его кисть пляшет в зависимости от того, как звенят деньги, и что если дадут ему больше, то он сумеет сделать гораздо лучше. Когда же генерал обещал заплатить ему более щедро, то последние три сюжета, которые ему оставалось сделать в углах, Джованантонио написал гораздо более старательно и с лучшей подготовкой, чем остальные, так что они удались ему значительно больше. Один из этих сюжетов изображает святого Бенедикта в тот момент, когда он отправляется из Норчии в Рим для учения и расстается с отцом и матерью; другой – передачу детей св. Мавра и св. Плацидия их отцами для служения Богу, третий – сожжение готами Монтекассино.

В последней, чтобы сделать неприятность генералу и братии, он изобразил, как священник Фьоренцо, враг св. Бенедикта, стремясь ввести в соблазн достойных отцов, заставляет множество куртизанок танцевать и петь вокруг монастыря этого святого человека. В этой картине Содома, который был столь же бесстыдным в живописи, как и во всем остальном, изобразил танцующих женщин обнаженными, что было совершенно непристойно и безобразно. И так как это ему не позволили бы, то пока он работал над этой картиной, он не пускал никого из монахов взглянуть на нее. Зато, когда фреска была открыта, генерал потребовал, чтобы она была сбита со стены и уничтожена во что бы то ни стало.

Но Маттаччо сначала долго балагурил, а потом, видя, что этот отец гневается, одел всех голых женщин на картине, которая принадлежит к числу лучших произведений, находящихся в монастыре. Под каждой картиной он написал по два тондо и в каждом тондо монаха, чтобы вышло по числу генералов, которых имела эта конгрегация. И так как у него не было подлинных портретов, то Маттаччо написал большинство голов, как взбрело на ум, а некоторым придал черты старых монахов, которые в это время находились в монастыре, вплоть до портрета названного фра Доменико да Леччо, который был тогда генералом и пригласил его для этой работы. Однако так как у некоторых голов были выколоты впоследствии глаза, а другие изуродованы, то фра Антонио Бентивольи, болонец, приказал их все уничтожить – и с полным основанием.

В то время как Маттаччо работал в Монте Оливетто, туда прибыл для пострижения один миланский дворянин, у которого был желтый плащ с черной отделкой, как носили в то время. Когда дворянин был пострижен, генерал подарил этот плащ Маттаччо, и он при помощи зеркала изобразил себя в этом плаще на одной из картин, где св. Бенедикт, еще почти ребенком, чудесным образом восстанавливает в целости блюдо своей няни, разбитое ею. А у своих ног изобразил ворона, мартышку⁹ и других своих животных. Окончив эту работу, он написал в трапезной монастыря Сант'Анна, принадлежащего этому же ордену и находящегося от Монте Оливетто в пяти милях, историю пяти хлебов и двух рыб, а равно и другие картины¹⁰. Сдав заказ, он вернулся в Сиену, где расписал фреской фасад дома мессера Агостино деи Барди, сиенца. В этой росписи было кое-что достойное похвалы. Но она в большей своей части сильно пострадала от погоды и от времени.

В эту пору приехал в Сиену очень богатый и славный коммерсант Агостино Киджи, сиенец родом¹¹. Джованантонио стал ему известен как из-за своих сумасбродств, так и потому, что имел репутацию хорошего живописца. Киджи увез его с собою в Рим, где папа Юлий II налаживал роспись папских покоев в Ватикане, построенных когда-то папой Николаем V, причем Киджи добился того, что и Джованантонио также была дана работа. А так как Пьетро Перуджино, который расписывал свод одной из комнат рядом с "башней Борджиа», работал вследствие своей старости медленно и не мог, как было уговорено раньше, приняться за что-нибудь другое, то Джованантонио была поручена роспись другой комнаты, рядом с той, где работал Перуджино¹². Приступив к делу, он закончил орнаментную разделку свода и украшение его листьями и другими арабесками и потом написал в нескользких больших кругах фреской различные сюжеты довольно удовлетворительно. Но так как этот скот, занятый своими зверями и другими глупостями, не двигал работу вперед, то и вышло, что когда архитектор Браманте привез в Рим Рафаэля из Урбино и когда папа Юлий увидел, насколько он превосходит других, – его святейшество повелел, чтобы в этих комнатах не работали больше, ни Перуджино, ни Джованантонио и чтобы даже было сбито все, что они успели сделать. Однако Рафаэль, который был олицетворением доброты и скромности, оставил неприкосновенным все, что написал Перуджино, бывший когда-то его учителем, а из написанного Маттаччо удалил только сюжетное содержание и фигуры в кругах и в обрамлениях, оста вив арабески и остальные орнаменты. Они и сейчас окружают картины, написанные там Рафаэлем: Справедливость, Познание вещей, Поэзию и Теологию¹³.

Тем не менее, Агостино, который был человеком благородным, не обращая внимания на посрамление, полученное Джованантонио, поручил ему написать в одной из главных комнат своего дворца в Трастевере, соответствующей главной зале внизу¹⁴, приход Александра в спальню Роксаны. В этой картине Джованантонио, кроме главных фигур, написал большое количество амуров, которые освобождают Александра от панциря, снимают с него поножи, шлем и одежду и раскладывают ее в порядке, осыпают цветами ложе и занимаются всякими другими делами вроде этих; и около же камина он написал Вулкана за ковкою стрел – работу, которую тогда очень хвалили.

Если бы Маттаччо, у которого были прекрасные задатки и к которому очень была щедра природа, обратился при постигшей его неудаче к усердной работе, как это сделал бы всякий иной на его месте, он пошел бы очень далеко. Но у него в голове все время были одни развлечения, работал он как придется, и ни о чем не думал больше, как о пышных одеждах, о бархатных куртках, о плащах с отделкою из золотых нитей, о богатых беретах, о нагрудных цепях и других безделках в этом роде, приличествующих шутам и уличным сказителям¹⁵. Все эти вещи доставляли большое развлечение Агостино, которому нравились такие наклонности.

Между тем умер Юлий II и папою стал Лев X, которому были по душе люди с чудачествами и без большого ума, каким был Маттаччо. Смена пап до ставила Содоме большую радость, главным образом потому, что он ненавидел Юлия, нанесшего ему такую обиду. Поэтому он принялся за работу, чтобы показать свое искусство новому папе. Он изобразил римлянку Лукрецию, обнаженную, закалывающую себя кинжалом. И так как фортуна заботится о сумасбродах и помогает порою безголовым людям, ему удалось написать прекрасное женское тело и голову, которая дышала. Когда картина была окончена, Агостино Киджи, находившийся в тесных деловых сношениях с папою, поднес ее его святейшеству. Папа вознаградил Содому и сделал кавалером за эту великолепную работу¹⁶. После этого Джованантонио, решив, что он стал великим человеком, перестал работать иначе как под давлением нужды. Но когда Агостино отправился в Сиену по своим делам и взял его с собою, то, очутившись там на положении кавалера, имевшего доходов, он вынужден был приняться работу. Он написал снятие со креста Спасителя, с Богоматерью, лежащею без чувств на земле, и с boom, который повернулся спиною к зрителю, но лицевой стороной отражается на шлеме, лежащем на иле и блестящем как зеркало. Эта картина, которою считают, и по справедливости, одной из лучших им написанных, помещена в церкви Сан Франческо, справа от входа¹⁷. А в монастырском дворе этой церкви Джованантонио написал фреску, изображающую бичевание привязанного к колонне Христа в присутствии Пилата, окруженного многочисленными евреями, среди колоннадной перспективы; на этой фреске он изобразил и самого себя бритым, без бороды, с длинными волосами, как тогда носили. Немного позже он написал для Якопо VI синьора Пьомбино еще ряд полотен. За это он получил от него много подарков и одолжений, а также через его посредство выписал с острова Эльба множество Мелких животных, которые там водятся, и всех их перевез в Сиену¹⁹.

Вслед за тем он попал во Флоренцию, где монах из рода Брандолини, настоятель монастыря Монте Оливетто, что за воротами Сан Фриано, заказал ему написать на стене трапезной названного монастыря несколько фресок. Но по небрежности, как всегда он написал их без всякого старания, и они вышли так плохо, что он был поднят на смех и подвергнут осмеянию за свои глупости со стороны тех, кто ожидал, что получит от него необыкновенное произведение²⁰. В то время как он работал над этими фресками, он пустил на скачках Сан Бернаба приведенного им с собою варварийского скакуна, и судьбе было угодно, чтобы его лошадь оказалась настолько лучше других, что получила палио²¹. Когда мальчишки, собираясь по обыкновению идти вслед за сорванным палио и при салюте труб выкрикивать имя или прозвище хозяина лошади-победительницы, стали спрашивать у Джованантонио, какое нужно возглашать имя, он ответил: «Содома… Содома!» Они и принялись так кричать. Однако некоторые почтенные старцы, услышав столь позорное имя, стали возмущаться и говорить: «Какое свинство! Какая гадостьв нашем городе кричать во всеуслышание такое гнусное имя». Тогда поднялся шум, и бедный Содома вместе с лошадью и с мартышкой, которая сидела на крупе, едва не был побит камнями. В течение многих лет он собрал много палио, выигранных таким образом его лошадьми; они составляли предмет его величайшей гордости, и всякому, кто приходил к нему в дом, он их показывал и очень часто выставлял их напоказ из окон.

Однако вернемся к его работам: для братства Сан Бастиано в Комолли при церкви Гумилиатов²² он написал маслом на полотняной хоругви, которую носят во время процессий, обнаженного св. Бастиана. Он привязан к дереву, опирается на правую ногу, левая подобрана, голову он поднимает к ангелу, который опускает ему венец на чело. Эта картина по-настоящему хороша и заслуживает больших похвал²³. На обратной стороне хоругви – Богоматерь с сыном на руках, а внизу св. Сигизмунд, св. Рох и несколько бичующихся. Рассказывают, что какие-то купцы из Лукки предлагали членам братства триста золотых скуди за картину, но получили отказ, так как те не хотели лишить аббатство и город столь редкостной картины. И действительно, потому ли, что он работал, или потому, что ему везло или помог случай, но некоторые вещи удавались Содоме превосходно; однако таких у него чрезвычайно мало.

В сакристии монахов дель Кармине²⁴ имеется написанная им превосходная картина, изображающая Рождество Богоматери, с несколькими няньками. А по соседству, на углу площади Толомеи, он написал фреской для цеха сапожников Богоматерь с младенцем на руках со св. Иоанном Крестителем, св. Франциском, св. Рохом и патроном людей этого цеха, св. Криспином, у которого в руках башмак²⁵, лица этих фигур, а равно и околичности написаны Джованантонио превосходно. В оратории братства св. Бернардина, рядом с церковью св. Франциска, Содома надписал, соревнуясь с сиенскими художниками Джироламо дель Паккиа и Доменико Беккафуми²⁶, несколько фресок, а именно: введение Богоматери во храм, посещение св. Елизаветы, успение и венчание на небе. В углах той же оратории он написал²⁷ святого в епископском облачении, св. Людовика, св. Антония Падуанского и – лучшую из этих фигур – св. Франциска, стоящего с поднятой головой и взирающего на ангелочка, у которого такой вид, точно он что- то ему говорит; голова св. Франциска прямо поразительна. Во дворце синьоров, тоже в Сиене, в одной из зал, он написал несколько обрамлений в виде портиков с голыми младенцами и другими украшениями, а внутри обрамлений – фигуры: в одном – св. Виктор в античном вооружении с мечом в руке, рядом с ним св. Ансан, который производит обряд крещения; и другом – св. Бенедикт; все эти фигуры – превосходны²⁸. В нижнем этаже того же дворца, там, где продают соль, он написал воскресение Христово с несколькими солдатами кругом гробницы и двумя ангелочками, головы которых считались очень красивыми, там же, немного дальше, над одной из дверей, он надписал фрескою Богоматерь с сыном на руках и с двумя святыми²⁹.

В церкви Сан Спирито по заказу испанцев он расписал капеллу св. Якова, где у них гробницы. Там к имевшемуся уже образу Богоматери он написал справа св. Николая Толентинского, а слева Михаила архангела, повергающего Люцифера, а под ними в полукружии, тоже Богоматерь, которая в окружении нескольких ангелов облачает в священнические одежды одного святого. Поверх всех этих фигур, написанных маслом на дереве, в среднем кругу свода он написал фрескою св. Якова в панцире и с мечом в руках; он несется с воинственным видом на коне и топчет турок, которые лежат в большом количестве, убитые и раненые. Ниже по бокам алтаря он написал св. Антония – аббата и св. Бастиана, голого, возле колонны; эти произведения считаются очень хорошими картинами³⁰.

В Сиенском соборе, справа от входа, для одною алтаря он написал маслом образ, на котором изображены Богоматерь с младенцем на коленях и си Иосиф с одной стороны, а св. Каликст – с другой Эта картина считается тоже очень красивой, ибо видно, что при наложении красок Содома старался гораздо больше, нежели обычно в своих работах.

Для братства св. Троицы он расписал похоронные носилки, сделав превосходную вещь; другие таки носилки он расписал для братства Смерти; эти считаются наиболее красивыми в Сиене, причем я думаю что это в самом деле лучшие носилки, какие только существуют, ибо, помимо того, что они достойны всяческой похвалы, редко на такие вещи тратятся большие деньги и редко они работаются очень старательно³². В церкви Сан Доменико, в капелле св. Екатерины Сиенской, там, где под алтарной сенью находится голова этой святой, заключенная в серебряную голову, Джованантонио написал два сюжета с обеих сторон названной сени. На той, что справа, он изобразил св. Екатерину в тот момент, когда она, получив стигматы от Христа, парящего в воздухе, падает без чувств на руки двух монахинь, ее подхватывающих. Бальдассаре Перуцци, сиенский живописец³³, смотря на эту картину, сказал, что он никогда не видел, чтобы кто-нибудь лучше и более близко к действительности выразил ощущение человека, упавшего в обморок и лишившегося сознания, нежели это сумел сделать Джованантонио. Что это в самом деле так, можно видеть как по самой картине, так и по рисунку, который я получил от самого Содомы и который находится в моей «Книге рисунков»³⁴. Слева Содома изобразил ту минуту, когда Божий ангел несет названной святой облатку святого причастия, а она, подняв голову, видит в воздухе Христа на руках Девы Марии; две монахини, ее подруги, находятся позади нее. На правой не капеллы Содома написал идущего на казнь преступника, который не хочет покаяться и обратиться к Богу, отчаявшись в его милосердии. Св. Екатерина молится за него на коленях, и молитвы принимаются благостью Божией так, что после того, как преступнику отрубили голову, душа его возносится к небу: молитвы святых, которые в милости у Бога, могут всего добиться от его благости. В этой картине, нужно сказать, огромное количество фигур, и нет ничего удивительного, что они не вполне удачны. Ибо мне передавали за достоверное, что Джованантонио дошел в своем ничегонеделании и в своей лени до того, что не делал ни рисунков, ни картонов, когда ему нужно было писать сюжеты вроде этого, но ограничивался тем, что набрасывал рисунок кистью по извести (чего никогда не делается), очевидно, таким способом он писал и эту картину. Он же расписывал и арку перед капеллою, где изобразил Бога-отца³⁵. Других картин в этой капелле он не закончил³⁶ частью благодаря своей безалаберности и нежеланию работать иначе как с капризами, частью потому, что заказчики не заплатили ему.

В церкви св. Августина, направо от входа, он написал на дереве поклонение волхвов, которое считается по справедливости прекрасным произведением. Ибо, кроме Богоматери, которую очень хвалили, первого из волхвов и нескольких лошадей, там есть голова одного пастуха между двумя деревьями, которая кажется совсем живой³⁷. Над одними из городских ворот, которые зовутся Сан Виене, он написал в большой нише фреску, изображающую рождество Христово с несколькими ангелами, парящими в воздухе, а на арке ворот в прекрасном ракурсе – младенца, который должен был изображать воплощение Слова³³. На этой фреске Содома изобразил себя бородатым и уже старым, с кистью и руках, повернутой к свитку с надписью: Feci.

Он расписал также фресками на площади у подножия дворца капеллу коммуны, изобразив там Богоматерь с младенцем на руках, поддерживаемую ангелочками, св. Ансана, св. Виктора, св. Августина и. св. Якова, а сверху в пирамидальном полукружии – Бога отца, окруженного ангелами³⁹. По этой работе видно, что он начал терять любовь к искусству и утратил многое из того хорошего, что у него было в лучшие годы, что давало ему возможность сообщать лицам такое прекрасное выражение и делало их красивыми и изящными. Что это так, показывает сравнение этих фресок с некоторыми произведениями, гораздо более ранними, сделанными несравненно мягче и coвсем в другой манере. Такова его фреска на стене выше Постьерли, над дверью капитана Лоренцо Марискотти⁴⁰; там изображен мертвый Христос на коленях матери; грация и божественный дух этой вещи поразительны. Очень хвалили также и картину маслом с изображением Богоматери⁴¹, написанную им для мессера Энеа Савини из Когостерелли, и другое полотно, написанное для Ассуеро Реттори из Сан Мартино, изображающее римлянку Лукрецию, наносящую себе удар и поддерживаемую отцом и мужем: положение фигур прекрасно, а голова полна изящества. В конце концов Джованантонио увидел, что расположение сиенцев целиком перешло к Доменико Беккафуми, к его таланту и его великолепным произведениям, и вот, не имея в Сиене ни дома⁴², ни доходов, потратив почти все, что имел, сделавшись старым и впав в нужду, он почти в полном отчаянии перебрался из Сиены в Вольтерру. Судьбе было угодно, чтоб он встретился там с мессером Лоренцо ди Галеотто деи Медичи, богатым и почтенным дворянином, возле которого он немного оправился и собрался было остаться у него надолго. Проживая в его доме, он написал для этого синьора полотно с изображением колесницы солнца, которая, плохо управляемая Фаэтоном, падает в По. Однако эту картину, видимо, он писал просто для времяпрепровождения, ремесленным образом, не думая ни о чем. Поэтому она вышла очень обыкновенной и успеха не имела. Потом, так как ему надоело жить в Вольтерре, в доме этого дворянина, ибо он привык быть свободным, Джованантонио покинул Вольтерру и уехал в Пизу. Там, через посредство Баттисты дель Червельера, он написал для Бастиано делла Сета, заведующего работами в соборе, две картины, которые были помещены в нише за главным алтарем собора рядом с картинами Солиани⁴³ и Беккафуми.

Одна изображает мертвого Христа с Богоматерью и Мариями, другая – жертвоприношение Исаака Авраамом⁴⁴. Однако так как эти картины вышли не очень удачны, то названный заведующий, который предполагал заказать ему еще несколько, передумал, считая, что люди, которые не работают, теряют к старости то хорошее, что имели в молодости от природы, и остаются при ремесленных навыках и при манере, чаще всего не заслуживающей похвалы.

В это время Джованантонио закончил для церкви Санта Мария делла Спина начатую раньше кар тину маслом, на которой изобразил Богоматери с младенцем на руках, перед нею коленопреклоненных св. Марию Магдалину и св. Екатерину и стоящих но бокам – св. Иоанна, св. Бастиана и св. Иосифа. Все эти фигуры вышли гораздо лучше, чем на картинах в соборе⁴⁵. После этого, не имея больше работы в Пизе, он перебрался в Лукку, где в Сан Поциано, принадлежащем оливетанским монахам, он написал на лестнице, ведущей в опочивальню по заказу аббата, своего знакомого, Богоматерь. Окончив эту картину, он вернулся в Сиену, усталый, бедный и старый. Но там он прожил недолго, ибо заболев и не имея никого, кто ходил бы за ним, и ничего, на что можно было бы о нем заботиться, он поступил в Большой госпиталь, где и окончил свою жизнь через несколько недель⁴⁶.

Когда Джованантонио был молод и имел средства он женился в Сиене на девушке из очень хорошей семьи⁴⁷ и в первый год имел от нее дочь. Но потом она ему надоела, и так как он был скотом, то не пожелал больше ее видеть. Она ушла от него и жила с тех пор своим трудом и доходом с приданого, перенося с большим и неисчерпаемым терпением безумства дикие выходки своего мужа, поистине достойного прозвища Маттаччо, которое дали ему, как сказано монахи из Монте Оливетто. Риччо-сиенец, ученик Джованантонио, живописец, знающий свое дело и не без способностей, женившись на дочери своего учителя⁴⁸, очень хорошо и достойно воспитанной матерью, унаследовал все, что тесть оставил относящегося к искусству. Этот Риччо, говорю я, создал много вещей хороших и достойных похвалы в Сиене и в других местах. Ему принадлежит в сиенском соборе, слева от входа, капелла, украшенная стуками и расписанная фресками. В настоящее время он живет в Лукке, где сделал и продолжает делать много вещей, хороших и достойных похвалы. У Джованантонио воспитывался также в качестве художника молодой человек, по прозванию Джомо дель Содома, но он умер молодым и мог лишь очень только обнаружить свой талант и свое мастерство. О нем нечего больше сказать⁴⁹. Содома прожил 75 лет и умер в 1554 году⁵⁰.