18 сентября

Ближе к вечеру солнце освещало реку и красно-бурую листву осенних деревьев вдоль длинной аллеи; ярко горели краски в своём удивительном разнообразии; как в огне пылала и узкая полоска воды. Длинная очередь собралась у верфи в ожидании прогулочного судна, и автомобили производили ужасный шум. В жаркий день большой город был почти невыносим; небо было ясное, и солнце пекло немилосердно. Но ранним утром, сегодня, когда Орион стоял над головой и лишь один или два автомобиля проехали вдоль реки, на террасе царили покой и медитация при полном раскрытии ума и сердца, граничащем со смертью. Быть полностью раскрытым, полностью уязвимым — это и есть смерть. У смерти тогда нет уголка, где бы она могла скрыться; смерть скрывается только в тени, в тайных убежищах мысли и желания. Но смерть всегда здесь для сердца, которое увяло в страхе и надежде; смерть всегда там, где мысль ждёт и наблюдает. В парке кричала сова, этот звук был приятен для уха — такой ясный и такой ранний; он приходил и уходил с разными интервалами, и, казалось, ей нравится собственный голос, на который никто не откликается.

Медитация разрушает границы сознания; она разрушает механизм мысли и чувство, возбуждаемое мыслью. Медитация, подчинённая методу, системе наград и обещаний, уродует, подавляет и разрушает энергию. Медитация — высвобождение энергии в изобилии, — а контроль, дисциплина и подавление загрязняют чистоту этой энергии. Медитация — это пламя, пылающее интенсивно, не оставляя пепла. Слово, чувство, мысль всегда оставляют пепел, и жить на пепелище — путь и образ жизни этого мира. Медитация опасна, ведь она разрушает всё, совершенно ничего не оставляя, даже намёка нажелание; и в этой огромной, бездонной пустоте — творчество и любовь.

Если продолжить: психоанализ, личный или профессиональный, не приводит к трансформации сознания. Никакое усилие не может трансформировать его; усилие означает конфликт, а конфликт лишь укрепляет стены сознания. Никакой довод, даже логичный и здравый, не может освободить сознание, так как довод — это идея, выработанная влиянием, опытом и знанием, а все они — дети сознания. Когда всё это видится как ложное, ложный подход к трансформации, тогда отрицание ложного означает опустошение сознания. У истины нет противоположного, как и у любви; и не следование противоположному ведёт к истине, а только отрицание противоположного. Отрицания нет, если оно — результат надежды или попытки чего-то достичь. Отрицание есть только тогда, когда нет ни награды, ни обмена. Отказ, отречение есть лишь тогда, когда в акте отказа нет выигрыша, нет приобретения. Отрицание ложного — это свобода от положительного, положительного с его противоположностью. Положительное — это авторитет, с его принятием, подчинением, стремлением соответствовать, подражанием, и опыт с его знанием.

Отрицать—значит остаться одному; одному, свободным от всякого влияния, традиции и потребности с их зависимостью и привязанностью. Быть одному означает отвергать обусловленность, подоснову. Рамки, в которых сознание существует и имеет своё бытие, — это его обусловленность; осознавать без выбора эту обусловленность и полностью отвергать её — это и значит быть одному. Это не изоляция, не одиночество, не самоизолирующая деятельность. Это и не уход от жизни; наоборот, это полная свобода от конфликта, от скорби, от страха и смерти. Это перемена сознания, полная трансформация того, что было. Это пустота — не позитивное состояние бытия и не состояние небытия. Это пустота; в этом огне пустоты ум делается молодым, свежим, невинным. Только чистота, невинность, способна воспринимать вневременное, новое, которое постоянно разрушает себя. Разрушение — это творчество. Без любви разрушения не бывает.

За пределами огромного, расползающегося города были поля, леса и холмы.