1 декабря

Дорога была очень грязная, с глубокими колеями, многолюдная; дорога эта проходила за городом, где постепенно строился пригород, но сейчас она была невероятно грязна, с множеством рытвин, собак, коз, бродячих коров, автобусов, велосипедов, автомобилей, но больше всего было людей; магазины, торгующие разноцветными напитками в бутылках, магазины, продающие ткани, еду и дрова, банк, мастерская по ремонту велосипедов, опять еда, козы, но больше всего людей. По обе стороны дороги здесь тихая сельская местность, пальмы и рисовые поля и огромные лужи воды. Солнце выглядывало из облаков за пальмовыми деревьями, которые взрывались красками и отбрасывали огромные тени; пруды блестели, и каждый куст, каждое дерево изумлялись небесному простору. Козы занимались обгладыванием их корней, женщины стирали одежду у крана, дети продолжали свои игры; повсюду какая-то деятельность, и никто не давал себе труда посмотреть на небо или на эти облака с их красками; это был вечер, которому предстояло вскоре исчезнуть и никогда больше не появиться снова, но, похоже, никого это не заботило. Безотлагательное было важнее всего, то безотлагательное, которое можно распространить в будущее, за пределы видимости. Дальнее видение — видение безотлагательного. Загрохотал мчавшийся автобус, никому не уступая ни дюйма, уверенный в себе; и все уступали ему дорогу, но огромный буйвол остановил его: он шёл прямо посередине, он передвигался своей тяжёлой поступью, не обращая никакого внимания на его сигнал, и сигнал раздражённо умолк. В глубине души каждый человек — политик, озабоченный безотлагательным и пытающийся всю жизнь превратить в безотлагательное. И позднее, там, за поворотом, будет скорбь, — но её можно будет избежать, так как существуют таблетки и выпивка, храм и целое семейство разных видов безотлагательного. Вы могли бы покончить со всем этим, если бы горячо верили во что-то или ушли с головой в работу или стали ревностным приверженцем какого-нибудь образа мысли. Но вы всё это уже испробовали, и ваш ум оставался таким же бесплодным, как и ваше сердце, и вы перешли на другую сторону дороги и затерялись в безотлагательном. Облака в небе теперь сгустились, пятно света осталось только там, где было солнце. Дорога шла дальше, мимо пальм, мимо казуарин, рисовых полей, всё дальше и дальше, и вдруг, как всегда неожиданно, пришло то иное с той чистотой и силой, которую ни мысль, ни безумие не могли бы выразить, и оно было здесь, и ваше сердце, казалось, взрывалось в экстазе в пустые небеса. Мозг был совершенно спокоен и неподвижен, но чутко-чувствителен и бдителен. Он не мог войти в пустоту, он связан с временем, но время остановилось, и он не мог переживать; переживание есть опознание, а то, что опознано, оказалось бы временем. Поэтому мозг был неподвижен, просто спокоен, он не спрашивал и не искал. И эта полнота любви — или чего хотите, слово не является самой реальностью, — вошла во всё и пропала. Всё имеет своё пространство, своё место, но у этого не было ничего такого, и поэтому его нельзя найти; что бы вы ни делали, вы этого не найдёте. Этого нет ни на рынке, ни в каком-либо храме; всё должно быть разрушено, ни один камень не оставлен неперевернутым, ни один фундамент не сохранён, но даже и в таком случае эта пустота останется неповреждённой, и тогда, возможно, непознаваемое сможет пройти. Оно было здесь, и с ним красота.

Любой продуманный, сознательно разработанный способ изменения — это не-изменение; такое изменение имеет мотив, цель и направление, и потому это просто продолжение — видоизменённое — того, что было. Такое изменение бесполезно; это всё равно что менять одежду на кукле, которая остаётся механической, безжизненной и непрочной и которая, после поломки, будет выброшена. Смерть — неизбежный конец изменения; экономическая, социальная революция есть смерть в форме перемены. Это вообще не революция, просто видоизменённое продолжение того, что было. Перемена, всеобъемлющая и полная революция, имеет место только тогда, когда изменение как структура времени осознаётся как ложное, и в самом этом полном отказе происходит перемена.