12 октября

Небо в заходящем солнце было жёлтым, тёмные кипарисы и серые оливы поразительно красивыми, а вьющаяся внизу река — золотой. Это был прекрасный вечер, полный света и безмолвия. С этой высоты (Сан Миньято аль Монтэ, на южном берегу Арно)вы могли видеть город в долине, собор, красивую колокольню, реку, вьющуюся через город. Спускаясь вниз по склону и ступеням, чувствовал великую красоту вечера; людей было мало, а случайные неугомонные туристы прошли здесь раньше, непрерывно болтая, фотографируя и вряд ли что-нибудь видя. Воздух был напоён ароматом, и, по мере того как солнце садилось, безмолвие становилось интенсивным, богатым, бездонным и непостижимым. И только из этого безмолвия, возможно, в действительности, видение и слышание, и из него пришла медитация, хотя маленький автомобиль спускался извилистой дорогой шумно, с множеством толчков. Две римские сосны выделялись на фоне желтеющего неба, и хотя часто видел их и прежде, казалось, что не видел их никогда; мягкий, покатый холм был серебристо-серым от олив, и повсюду виднелись тёмные одинокие кипарисы. Медитация была взрывом, не чем-то тщательно спланированным, придуманным и сконструированным с определённой целью. Медитация была взрывом; взрыв не оставлял никаких осколков прошлого. Она взорвала время; ему уже никогда больше не надо было останавливаться снова. В этом взрыве ничто не имело тени, а видеть без тени — значит видеть вне времени. Это был чудесный вечер, в нём было так много причудливости и простора. И шумный город с его огнями, и мягко бегущий поезд пребывали в том великом безмолвии, и его красота была повсюду.

Поезд, идущий на юг [обратно в Рим], был заполнен множеством туристов и бизнесменов, и они бесконечно курили, а когда подавали еду, много ели. Поезд шёл по красивым местам, всё было омыто дождём и излучало свежесть, на небе не было ни облачка. На холмах виднелись старинные города, обнесённые стенами, и всем памятное озеро было очень голубым, без всякой ряби; плодородные земли сменились бедными и засушливыми, и фермы выглядели здесь менее процветающими, цыплята более тощими, крупный рогатый скот отсутствовал, а овец было не много. Поезд шёл быстро, пытаясь наверстать упущенное время. Это был изумительный день, и здесь, в дымном купе с пассажирами, которые едва ли смотрели в окно, присутствовало то самое иное. Всю эту ночь оно было здесь с такой интенсивностью, что мозг чувствовал его давление. Было такое впечатление, будто в самом центре всего существования оно действовало в своей чистоте и безмерности. Мозг наблюдал, как он наблюдал пейзажи, проносящиеся мимо, — и в самом этом действии он вышел за пределы своих ограничений. И всю ночь — в отдельные моменты — медитация была огнём взрыва.