Как не любить свой край северный,

Много ведь чудности в нем, много прелестей:

Зимой-то у нас стоят снежочки белые,

На земле блестят, будто светлы звездочки,

А льды наши зимние блестят, будто браманты,

Морозы выигрывают, будто струны серебряные,

А ночное сияние очень чудное, очень дивное,

Уж мы любим нашу зимушку морозную, студеную.

(Марфа Крюкова)

Вопрос о глубинных корнях русского народа, других народов Земли всегда волновал русские умы. С него, собственно, и начинается Несторова летопись. Здесь явственно обозначена начальная точка отсчета нового витка истории человечества, последовавшего после глобальной мировой катастрофы, и резкого изменения лика планеты (в Библии данный вселенский катаклизм кратко именуется «потопом»). «По потопе, — сообщает летописец, — трое сыновей Ноя разделили землю, Сим, Хам, Иафет».[19] В те времена, как особо подчеркивается в Лаврентьевском и других русских летописных сводах, «был единый народ». Эти знаменательные слова Начальной летописи по существу представляют собой формулу одного из исходных тезисов настоящей книги, опирающейся на концепцию единого происхождения языков и народов мира.

В дальнейшем, согласно древнейшему летописному своду — «Повести временных лет», Иафет стал родоначальником основной массы европейских народов, включая славяно-русские племена. Данная точка зрения, однако, не является единственной. По-иному излагается предыстория человечества в популярном и достаточно распространенном в средневековой Руси апокрифе, кратко именуемом «Откровение Мефодия Патарского о Мунте сыне Ноевом». Хотя Мефодий епископ Патарский является одним из канонизированных Отцов церкви, принадлежность ему неканонической версии древнейшей истории ортодоксальными богословами отрицается, а само «Откровение о Мунте» включено в индекс отреченных (запрещенных) книг.

Как известно, в Библии ничего не говорится о четвертом сыне Ноя, поименованном Мунтом (в некоторых списках апокрифа он назван внуком). Но так как первоисточники библейских текстов давно утрачены, а сами они неоднократно переделывались, — вполне вероятно, что истинный автор Сказания о Мунте, которое впоследствии Мефодий Патарский включил в свое Откровение, опирался на недошедший до нас первоисточник. В нем весьма логично представлено послепотопное разделение Земли по четырем странам света: Симу досталась «восточная страна земля» (Восток), Хаму — «полуденная страна земля» (Юг), Яфету (Иафету) — «западная страна земля» (Запад), Мунту — «полунощная страна земля» (Север).[20]

По апокрифической версии, именно Мунт и был перво-предком всех северных народов, включая и славяно-русские. Иафет же на каком-то этапе присылал к братцу людей для оказания помощи в строительстве северной град-столицы.[21] Но Мунт был не только прапредком северных народов и устроителем северных земель. Согласно апокрифу, он стал еще и основателем астрономии как науки и основоположником «острономейной мудрости», то есть, по существу, — космической философии. «Мунт живяше на полунощной стране, и прият дар много и милость от Бога и мудрость острономейную обрете». Первая книга по астрономии также принадлежит Мунту. А составил «сию книгу острономию» Мунт вопреки предостережениям Архангела Михаила,[22] бросив вызов Божьему посланнику и самим небесам. Тем самым он уравнял силу человеческого разума с космическими силами и положил начало мировому космизму.

От древних мифологических сказаний и апокрифов отталкивался в своей концепции Прародины человечества и великий русский космист Н. Ф. Федоров. Эта тема красной нитью проходит через всю его «Философию общего дела». Федоров выделял два центра мировых цивилизаций: 1) вселенский — полярная гора Меру — ось мира; 2) духовный — Памир — «могила праотца» и бывший рай (Эдем), куда, согласно апокрифическим преданиям, Ной во время потопа вывез тело (или прах?) первочеловека Адама и где «покоятся забытые предки всех арийских и анарийских племен (Иафета, Сима и Хама)».[23] Оба топонима — Меру и Памир — имеют один и тот же доиндоевропейский корень mr, от него образовано и однозвучное русское слово «мир», означающее одновременно и Вселенную, и род людской, и согласие, и справедливость — «меру».

Символ Полярной Отчизны — золотая гора Меру, по древнеарийским и доарийским представлениям, возвышалась на Северном полюсе, окруженная семью небесами, где пребывали Небожители и царил «золотой век» (отсюда, кстати, русская поговорка: «На седьмом небе» — синоним высшего блаженства). Гора Меру считалась центральной точкой бесконечного Космоса, вокруг нее как мировой оси вращались созвездие Медведицы, Солнце, Луна, планеты и сонмы звезд. В древнерусских апокрифических текстах вселенская гора прозывалась «столпом в Окияне до небес». Апокриф ХIV века «О всей твари» так и гласит: «В Окияне стоит столп, зовется адамантин. Ему же глава до небеси».[24] В полном соответствии с общемировой традицией вселенская гора здесь поименована алмазной (адамант — алмаз, в конечном счете это — коррелят льда: фольклорная стеклянная, хрустальная или алмазная гора означает гору изо льда или покрытую льдом).

От доиндоевропейского названия вселенской горы Меру и произошло понятие «мир» в его главном и первоначальном смысле «Вселенная» (понятие «Космос» греческого происхождения и в русский обиход вошло сравнительно недавно). Священная гора — обитель всех верховных Богов индоевропейцев (рис. 14, 15). Среди них — Митра, один из Солнцебогов (рис. 16), чье имя созвучно с названием горы Меру. Из верований древних ариев культ Митры переместился в религию Ирана, а оттуда был заимствован эллинистической и римской культурами. Миротворческая роль Митры заключалась в утверждении согласия между вечно враждующими людьми. Данный смысл впитало и имя Солнцебога, оно так и переводится с авестийского языка — «договор», «согласие». И именно в этом смысле слово «мир», несущее к тому же божественный отпечаток (мир — дар Бога), вторично попало в русский язык в качестве наследства былой нерасчлененной этнической, лингвистической и культурной общности Пранарода. Но это еще далеко не все. Космизм священной полярной горы распространялся и на род людской: считалось, например, что позвоночный столб играет в организме человека ту же роль центральной оси, что и гора Меру во Вселенной, воспроизводя на микрокосмическом уровне все ее функции и закономерности. Отсюда в русском мировоззрении закрепилось еще одно значение понятия «мир» — «народ» («всем миром», «на миру и смерть красна», — говорят и поныне). Следующий смысл из общеарийского наследства — слово «мера», означающее «справедливость» и «измерение» (как процесс, результат и единицу), непосредственно калькирующее название горы Меру.

Разные авторы помещают Прародину индоевропейцев (ариев) в разных местах: Г. М. Бонгард-Левин и Э. А. Грантовский — в степях Евразии; Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванов — в Передней Азии, на территории, примыкающей к Кавказу, В. А. Сафронов — в Восточной Европе, Ю. А. Шилов — в Причерноморье, А. И. Асов и Н. Р. Гусева — на Севере и т. д. Между тем есть достаточно оснований считать Север Прародиной не одних только ариев, но и всех народов Земли. Именно гора Меру, упоминаемая еще в Ригведе, и подробно описываемая в «Махабхарате», — вселенский символ доиндоевропейских и индоарийских народов — однозначно указывает на истинную прародину человечества — полярные, заполярные и приполярные области современной Евразии, где климат в те далекие времена (примерная начальная точка отсчета — 40 тысяч лет до новой эры), согласно многочисленным научным данным, был совершенно иным. Оттуда постепенно мигрировали прапредки современных народов, составлявшие ранее единое целое и говорившие на общем для всех языке. Есть ли тому доказательства? Великое множество!

Еще в прошлом веке выдающийся индийский ученый и общественный деятель Балгангадхар Тилак (1856–1920) выводил родину древних ариев из приполярных областей. Аргументы, приводимые Тилаком, следующие. В древнейших источниках, например, в Тайттирии-Брахмане (а также в Авесте) описывается Прародина человечества, где Солнце всходит и заходит по одному разу в год, а сам год делится на один долгий день и одну долгую ночь, — что, как известно, соответствует ситуации, фиксируемой в высоких полярных широтах. В Ведах же встречаются такие высказывания: «То, что есть год, — эта только один день и одна ночь Богов»; «В Меру Боги видят Солнце восходящим только один раз в году». Общие положения подкрепляются более детальными, основанными на точном математическом расчете, свидетельствующем, в частности, что в Ригведе описываются зори более продолжительные, чем они могут быть на юге; там же рассказывается о северном сиянии и летнем поведении Солнца вблизи полюса, когда оно поднимается на максимальную высоту над горизонтом, некоторое время «стоит» на месте, прежде чем начинает опускаться.[25]

Данная концепция вполне совпадает с современными историческими, этнографическими и геологическими предположениями о существовании в далеком прошлом в обширных районах преимущественно Российского Севера огромной приполярной территории Арктиды, изменившей свой природно-климатический облик и в основном исчезнувшей с лица Земли в результате катаклизмов, включая похолодание и оледенение. Земли эти были заселены протоиндоевропейцами, которые вошли в историю под названием гиперборейцев.[26]

Сведения об обычаях и миграциях этих племен сохранились в мировом фольклоре и мифологии. Лучшим подтверждением факта существования Арктиды (помимо геологических данных, полученных при изучении дна Северного Ледовитого океана) являются ежегодные массовые миграции перелетных птиц с Юга на древнюю Северную Прародину и обратно, обусловленные генетически закрепленной памятью, природно-космический механизм которой до сих пор не ясен.

Прошлая жизнь в приполярных областях зафиксирована во многих древних культурах и летосчислениях. Сведения эти самоочевидны и лежат, так сказать, на поверхности, но становятся понятными лишь в свете представлений о полярном происхождении древних цивилизаций. Искомые факты легко обнаруживаются, к примеру, при анализе календарных реформ, проведенных в свое время в Древнем Египте и Древнем Риме. Древнеегипетский солнечный календарь включал первоначально 360 дней. Между прочим, именно отсюда возникло разделение окружности на 360 градусов — как символ годичного круговорота Солнца и по соответствующему числу солнечных дней. Затем, благодаря Богу Тоту-Гермесу (подробнее об этом см. далее), было добавлено еще 5 дней. Но откуда могли взяться эти 360 солнечных дней? И на каком основании произведена добавка пяти дней? Все очень просто: некогда, в отдаленном прошлом, прапредки египтян наблюдали солнце 360 дней в году, а несколько дней (а именно — 5), в соответствии с законами движения Земли вокруг главного светила, оно на небосклоне не наблюдалось. Такое (опять-таки в соответствии с законами природы) возможно только в приполярных областях. В ходе этнической миграции праегиптян на Юг старое летосчисление долгое время сохранялось, хотя и противоречило видимым фактам и новым географическим условиям, но затем была произведена коренная реформа календаря.

Еще более серьезной корректировки потребовало первоначальное римское летосчисление. В момент основания Рима и, естественно, до этого события пришлые народы, заселявшие Апеннинский полуостров, начиная с конца III тысячелетия до н. э., пользовались солнечным календарем. Он включал только 10 месяцев и оканчивался декабрем, что дословно и означает «десятый» и, кстати, не воспринимается как нонсенс в современном двенадцатимесячном календаре. Следовательно, до появления в Италии пришлые племена обитали в таких областях, где в течение двух месяцев Солнце не наблюдалось. Такое, как снова нетрудно догадаться, возможно лишь в условиях долгой полярной ночи. Второй после Ромула римский царь Нума Помпилий, которому при помощи нимфы-прорицательницы Эгерии, по словам Плутарха, «открылась небесная мудрость», — исправил анахронизм старого сумбурного календаря и добавил к имевшимся 10 месяцам еще 2 — январь и февраль[27] (год у этрусков, латинов, сабинян и прочих италийских племен начинался так же, как и у древних славян, — с марта месяца).

Полярные реминисценции, как бы это ни показалось парадоксальным на первый взгляд, обнаруживаются и в Библии. В Книге Исаии говорится об обители (сонме) Богов на краю Севера, куда стремился один из возгордившихся и наказанных за это сынов человеческих — Денница, сын Зари (Ис. 14, 13). Северные те Боги, по Библии, обитают на священной горе, хорошо известной в индоиранской традиции под названием Меру. В книге Иова подробно и эмоционально описывается полярная ночь: «Ночь та, — да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев! О! ночь та — да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселие! Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить Левиафана! Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит: и да не увидит она ресниц денницы…» (Иов 3, 6–9). В Книге Иисуса Навина содержится ссылка на еще более древнюю книгу Праведного, где описывается поведение Солнца в приполярных областях: «Стояло Солнце среди неба и не спешило к западу почти целый день» (Нав. 10, 13). Данный фрагмент практически полностью соответствует строкам Ригведы: «Свою колесницу Бог Солнца остановил посреди неба», где также в метафорической форме описывается полярный день.

А есть ли полярные мотивы в древнегреческих мифах? Не могут не быть, если только прапредки эллинов пришли с Севера и принесли с собой ядро тех сказаний, которые, приспособившись к новым условиям и обрастая массой подробностей, приобрели впоследствии привычный для нас вид. Но сквозь оболочку позднейших наслоений нет-нет да и сверкнет Полярная звезда памяти о далеком прошлом. Так, перед битвой с гигантами Зевс велел Солнцу-Гелиосу, Луне-Селене и Заре-Эос не светить на землю. В небе остались только звезды. Здесь явственный намек: гигантомахия (точнее — события ей предшествовавшие) сопряжена с полнощными странами и полярной ночью. Также в легендах о рождении Геракла различные источники единодушно свидетельствуют: когда Зевс соблазнил Алкмену, их первая брачная ночь ознаменовалась тем, что Солнце трое суток не поднималось над Землей. Такое может случиться только в Приполярье или Заполярье. Следовательно, именно там и происходили описываемые события. И именно туда, на родину предков, неоднократно возвращался величайший герой древности Геракл при совершении некоторых из своих подвигов и при освобождении Прометея. Лишь в эпоху расцвета античной цивилизации первичное ядро северных легенд было трансформировано и приспособлено к условиям Средиземноморья.

Один из крупнейших представителей сравнительного языкознания и сравнительной мифологии Макс Мюллер (1823–1900) не без оснований полагал, что в период, предшествовавший образованию современных этносов, каждое слово в первоначальном арийском языке было мифом, каждое имя — образом, каждое существительное — определенным лицом и каждый предлог — маленькой драмой. По этой причине многие языческие Боги — индийские, иранские, греческие, германские, славянские и прочие — не что иное, как результат персонификации поэтических обозначений (имен), неожиданных даже для тех, кто их придумал. Интересно взглянуть под данным углом зрения на скупые сведения древних историков, связанные с преданиями о Гиперборее. Естественно, что в Ведах, Авесте, Библии и других древних книгах не содержится упоминаний ни о Гиперборее, ни о гиперборейцах, поскольку это вообще не автохтонные наименования. Дословно этноним гиперборейцы означает «те, кто живет за Бореем (Северным ветром)», или просто — «те, кто живет на Севере». В древнерусской географии также было принято разделение мира по ветрам, и территория современной России обозначалась соответственно по направлению северного ветра. «Благословил есть праотец наш Ной, — сказано в „Мазуринском летописце“, — прадеда нашего Иафета частию земли западного всего и северного и полунощного ветров».[28]

О гиперборейцах писали многие античные авторы. Одни подвергали сомнению само существование гиперборейцев ввиду отсутствия достоверных фактов. Так, отец истории Геродот, хотя и четко помещает их на крайнем Севере на берегах «последнего моря», опасается домысливать что-либо к известным ему фактам, связанным с регулярным принесением даров в храм Аполлона на острове Делос посланцами гиперборейцев. Напротив, другой гигант античности Плиний Старший пишет о гиперборейцах, как о реальном древнем народе, живущем у Полярного круга, имеющем древние традиции и генетически связанном с эллинами, а также с культурой и религией всего античного мира — через культ Аполлона.

Плиний Старший — один из самых беспристрастных ученых — старался излагать только бесспорные факты, воздерживаясь от каких-либо комментариев. Вот что дословно сообщал он в «Естественной истории» (IV, 26):

«За этими [Рипейскими] горами, по ту сторону Аквилона [Северный ветер — синоним Борея. — В.Д.], счастливый народ (если можно этому верить), который называется гиперборейцами, достигает весьма преклонных лет и прославлен чудесными легендами. Верят, что там находятся петли мира и крайние пределы обращения светил. Солнце светит там в течение полугода, и это только один день, когда солнце не скрывается (как о том думали бы несведущие) от весеннего равноденствия до осеннего, светила там восходят только однажды в год при летнем солнцестоянии, а заходят только при зимнем. Страна эта находится вся на солнце, с благодатным климатом и лишена всякого вредного ветра. Домами для этих жителей являются рощи, леса; культ Богов справляется отдельными людьми и всем обществом; там неизвестны раздоры и всякие болезни. Смерть приходит там только от пресыщения жизнью. После вкушения пищи и легких наслаждений старости с какой-нибудь скалы они бросаются в море. Это — самый счастливый род погребения… Нельзя сомневаться в существовании этого народа» [подчеркнуто мной. — В.Д.].[29]

Даже из этого небольшого отрывка из «Естественной истории» нетрудно составить ясное представление о Гиперборее. Первое — и это самое главное, — она размещалась там, где Солнце может не заходить по нескольку месяцев. Другими словами, речь может идти только о приполярных областях, тех, что в русском фольклоре именовались Подсолнечным царством. Другое важное обстоятельство: климат на Севере Евразии во времена расцвета Гипербореи был совсем другим.

Новейшие комплексные исследования, проведенные на севере Шотландии по международной программе, показали, что 4 тысячи лет назад (это — стык III и II тысячелетий до новой эры) климат на данной широте был сравним с нынешним климатом Средиземноморья. Еще ранее российскими океанографами и палеонтологами было установлено, что в 30–15 тысячелетии до н. э. климат Арктики был достаточно мягким, а Северный Ледовитый океан был теплым, несмотря на присутствие ледников на континенте. Примерно к таким же выводам и хронологическим рамкам пришли американские и канадские ученые. По их мнению, во время Висконсинского оледенения в центре Северного Ледовитого океана существовала зона умеренного климата, благоприятная для такой флоры и фауны, которые не могли существовать на приполярных и заполярных территориях Северной Америки.

Косвенным свидетельством в пользу существования в северных широтах древней высокоразвитой цивилизации могут служить находящиеся повсюду мощные каменные сооружения и другие мегалитические памятники. При зарождении археологии как науки им придавалось исключительно важное значение в понимании далекого прошлого человечества. Так, в северной Шотландии, на Шетландских и Оркнейских островах хорошо известны развалины могучих доисторических башен-крепостей, воздвигнутых задолго до римских и тем более норманских завоеваний.[30] Функционально эти башни больше всего напоминают такие же каменные сооружения на Северном Кавказе. А то, что расположены они на самой северной оконечности Британских островов и сориентированы на отражение возможной атаки с Севера, невольно наводит на мысль на их сопряженность с Прародиной цивилизации — Гипербореей. Остатки подобных сооружений обнаружены и на Кольском полуострове.

Несомненно также, что в те далекие времена эллины были близки гиперборейцам и по обычаям и по языку — об этом прямо пишет Диодор Сицилийский (П, 47). Судя по всему, два родственных народа жили когда-то вместе в северных широтах. Затем некоторые обстоятельства (о них речь пойдет ниже) заставили предков эллинов мигрировать на стыке II и I тысячелетий до н. э., вытесняя и поглощая таких же пришлых (но примерно на тысячелетие раньше) завоевателей — создателей эгейской и минойской культуры, строителей величественных каменных сооружений и лабиринтов. Трудно, разумеется, если придерживаться научного подхода, и далее детализировать сведения по той стране, которая уже во времена Геродота была объектом легенд. Но именно научный подход и позволяет найти некоторые зацепки и провести ряд аналогий. Так, известна карта Герхарда Меркатора (1512–1594) — одного из самых известных картографов всех времен, опиравшегося на какие-то древние знания, на которой Гиперборея изображена как огромный арктический материк, окружающий Северный полюс и с высокой горой (Меру?) посередине (рис. 17). С другой стороны, древние авторы и, в частности, Страбон в своей знаменитой «Географии», пишут об окраинной северной территории, полярной оконечности Земли, именуемой Туле (Тула). Туле как раз и занимает то место, где по расчетам должны быть Гиперборея или Арктида (точнее Туле — одна из оконечностей Арктиды).

У Страбона, который опирался на недошедшие до нас тексты предшественников, нет каких-либо подробностей относительно Туле, кроме того, что он (остров) расположен в шести днях плавания на север от Британии и что море там и вся окружающая среда студнеобразные, напоминают тело одной из разновидностей медуз, по-древнегречески называемой «морское легкое». Если точно следовать тексту Страбона, то в использованном им, но впоследствии утраченном описании плавания Пифея (он, собственно, и посетил таинственную землю, где летом солнце не садится за горизонт по нескольку месяцев и столько же продолжается зимняя ночь), приводимые подробности поддаются лишь гипотетической расшифровке. В окрестностях Туле «нет более воздуха, а некое вещество, сгустившееся из всех этих элементов, похожее на морское легкое; в нем, говорит Пифей, висят земля, море и все элементы, и это вещество является как бы связью целого: по нему невозможно ни пройти, ни проплыть на корабле».[31] По эзотерическому преданию, столицей легендарной страны Туле был Город Солнца — Гелиополь. Именно с тех пор священное название, превращенное в своего рода символ, начало свое победное шествие по всему миру. Сам топоним греческого происхождения, но он калькирует исконно-автохтонные названия. Одна из религиозных столиц Древнего Египта известна под названием Гелиополя. Развалины таких же «гелиополев» — городов-святилищ Солнца разбросаны по всему американскому континенту — от Мексики и Гватемалы до Боливии и Перу. Впоследствии имя Города Солнца как символ достойной и счастливой жизни перекочевал в тайные учения и утопические доктрины — наиболее известной из них явилась знаменитая книга Томмазо Кампанеллы.

Если других фактов не сохранилось, а материальные памятники либо не распознаны, либо скрыты под арктическим льдом, — остается прибегнуть к испытанному средству — реконструкции смысла. Ибо язык как хранитель мысли и знаний исчезнувших поколений такой же надежный памятник, как каменные мегалиты — дольмены, менгиры и кромлехи. Нужно только научиться читать скрытый в них смысл.

Калькой древнего арктического материка Туле (Тула) является название старинного русского города Тула. Конечно, вряд ли русский город Тула имеет прямое отношение (по принадлежности) к древней Гиперборее (Туле). Однако налицо, если так можно выразиться, довольно очевидное, хотя и косвенное свидетельство: народ, связанный с Гипербореей (Туле), возможно, пришел или был вынужден бежать из легендарной страны, народ, в чьем языке слово «тула» означало нечто скрытое и заветное — он-то и дал наименование тому месту, где впоследствии возник современный город Тула (дословно — «потаенное место»).

Именно такой смысл имеет, согласно Словарю Владимира Даля, понятие «тула». Это — «скрытое, недоступное место» — «затулье», «притулье» («тулить» — укрывать, скрывать, прятать и т. п.). Есть и другие русские слова с этим корнем: «туло, туловище» — тело без головы, рук и ног; «туло» — колчан в виде трубки, где хранятся стрелы (отсюда — «втулка»). Производными от той же корневой основы в русском языке являются слова: «тыл» — затылок и вообще — задняя часть чего-либо, «тло» — основание, дно (в современном языке сохранилось устойчивое словосочетание «до тла»); «тлеть» — гнить или чуть заметно гореть и т. д.

Как видим, имя города Тула имеет богатейшее смысловое содержание. Топонимы с корнем «тул» вообще имеют чрезвычайное распространение: города Тулон и Тулуза во Франции, Тульча — в Румынии, Тульчин — на Украине, Тулымский камень (хребет) — на Северном Урале, река в Мурманской области — Тулома, озеро в Карелии — Тулос. И так далее — вплоть до самоназвания одного из дравидских народов в Индии — тулу. На американском континенте также известен город Тула — древняя столица доколумбова государства тольтеков (на территории современной Мексики), просуществовавшая до 12 века н. э. Предположение о лексической и смысловой сопряженности этнонима тольтеков и названия их главного города с легендарной приполярной территории Туле было высказано еще Рене Геноном в его знаменитом эссе «Атлантида и Гиперборея». Тольтекская Тула с ее реставрированными памятниками (включая знаменитую пирамиду Кецалькоатля) — один из известнейших архитектурно-археологических комплексов Нового Света. Однако в данном случае нас интересует этимология тольтекского названия города: 1) восходит ли оно к запредельно-древним временам, когда прапредки индейских племен вычленились из общей этнолингвистической массы и начали свое миграционное шествие по американскому континенту, покинув общую прародину всех народов мира (предположительно не ранее 40 тысяч лет до н. э.); 2) принадлежит ли оно исчезнувшему народу, прибывшему с одного из погибших гипотетических материков или архипелагов Атлантиды или Арктиды; 3) является ли автохтонным — с учетом того, что сама культура тольтеков была кратковременной (в пределах трех столетий) и сравнительно поздней.

Но если даже остановиться на последнем возможном объяснении, — нельзя отрицать, что сами тольтеки возникли не на пустом месте и не вдруг — у них были предки и прапредки, в словарном запасе которых непременно были слова с корневой основой «тул[а]», лежащей, кстати, в фундаменте самого этнонима «тольтеки». Кроме того, на месте разрушенной столицы государства тольтеков ранее существовал легендарный город индейцев науа — Толлан (или Тольян), чье название созвучно лексеме «тул». И эту цепочку поколений, тянущуюся вглубь веков, опять-таки можно проследить до 40-го тысячелетия до н. э., то есть до начала распада единой этнолингвистической общности всех народов и языков мира.

Несмотря на скудные сведения историков, античный мир располагал обширными представлениями и немаловажными подробностями о жизни и нравах гиперборейцев. Солнцебог Аполлон Гиперборейский — покровитель муз — вдохновил многих поэтов и писателей, дабы воспели они своих северных прапредков. И все потому, что корни давних и тесных связей с гиперборейцами уходят в древнейшую общность праиндоевропейской цивилизации, естественным образом связанную и с Полярным кругом, и с «краем земли» — северной береговой линией Евразии и древней материковой и островной культурой.

Именно здесь, как пишет Эсхил: «на краю земли», «в безлюдной пустыне диких скифов» — по приказу Зевса был прикован к скале непокорный Прометей (рис. 18), который, вопреки запрету, подарил людям огонь, открыл тайну движения звезд и светил, научил искусству сложения букв, земледелию и плаванию под парусами. Но край, где томился терзаемый драконоподобным коршуном Прометей, покуда его не освободил Геракл, — не всегда был столь безлюдным и бесприютным. Все выглядело иначе, когда сюда, на край Ойкумены, к гиперборейцам приходил знаменитый герой древности — Персей, чтобы сразиться с Горгоной Медусой, завладеть ее несущей смерть головой. За то и был он прозван «Гиперборейским», о чем в подробностях поведал Пиндар — величайший эпический поэт Эллады:

Но ни вплавь, ни впешь
Никто не вымерил дивного пути
К сходу гипербореев —
Лишь Персей,
Водитель народа,
Переступил порог их пиров,
Там стожертвенным приношением Богу закалывались ослы,
Там длящимся весельям и хвалебным словам
Радуется Аполлон,
И смеется на ослиную встающую спесь.
Не чуждается их нрава и Муза:
Хоры дев, звуки лир, свисты флейт
Мчатся повсюду,
Золотыми лаврами сплетены их волосы,
И благодушен их пир.
Ни болезни, ни губящая старость
Не вмешиваются в святой их род.
Без мук, без битв
Живут они, избежавшие
Давящей правды Немезиды.
Смелостью дыша,
Это в их счастливые сборища
Шагнул, предводимый Афиною,
Сын Данаи.
Он убил Горгону,
Он принес островитянам
Ту голову, пеструю змеиною гривой,
Каменную смерть.
И дивному вера есть, коль вершитель — Бог.

Не иначе — картина «золотого века»: равные олимпийским Богам гиперборейцы не знают ни нужды, ни войн, ни внутренней вражды, ни болезней, ни смерти. Гиперборея — воистину родина Богов, героев и всего человечества. О том же свидетельствует и вышеприведенный отрывок из Плиния Старшего.

Вопрос о подвигах и приключениях Персея интересен не только своей географической привязанностью к гиперборейцам, но и заглубленностью в те пласты древнего мировоззрения, когда действовала совершенно иная по сравнению с классической система мифологических ориентиров. Персей отправился на «край земли», в царство гиперборейцев как на прародину и самих эллинов, и Олимпийских Богов. Там, на Крайнем Севере, обитали потомки титанов первого поколения Богов, названных в 37-м Орфическом гимне «истоком и началом всего, что смерти подвластно», но побежденных все же Олимпийцами в жестокой борьбе. Там, видимо, и произошла Титаномахия — битва Богов и Титанов — ближайших потомков одной и той же матери Земли-Геи и одного и того же отца Неба-Урана. В действительности же Титаномахия отразила в мифологической форме распад праэтноса и столкновение двух тотемных структур — старой и новой, одна из которых, возможно, потерпев, поражение, вынуждена была мигрировать на Юг, оставив, однако, потомкам выгодную для себя версию происходивших событий.

Не вдаваясь в перипетии древней войны (ее точные подробности все равно не известны), отметим, что титаны и их окружение были изничтожены дважды: первый раз — физически, второй раз — морально. На них была наложена Каинова печать сатанинского племени, им были приписаны все мыслимые и немыслимые грехи. Так, впрочем, было всегда, когда одна религия приходила на смену другой: прежние кумиры в прямом смысле уничтожались, на былые верования накладывалось табу, а все, что с ними было связано, извращалось и изгаживалось. Именно так произошло при распаде индоиранской общности. Первоначально у древних индийцев и иранцев были общие Боги. После разделения религий и культур одни и те же Боги стали восприниматься с противоположными знаками народами, перешедшими во враждебные отношения друг к другу. В индоиранской мифологии существовало разделение мира демонов и Богов на дэвов и асуров. Но если в индийской традиции деви — синоним Божества, то в иранской интерпретации (а в дальнейшем и у других народов, оказавшихся в орбите персидской культуры) дэвы — злобные, кровожадные оборотни, главные враги рода людского. Примерно тот же смысл вкладывают индийцы в понятие асуров; зато у древних иранцев ахуры — божественные существа, боровшиеся за упорядочение мира и общества против сил хаоса, зла и тьмы, а Ахурамазда — верховное Божество зороастрийского пантеона.

По такой же примерно схеме развивались события при становлении олимпийской мифологии. Среди эллинов были распространены три концепции сотворения мира: 1) пеласгийская и 2) орфическая, обе развивавшие общеиндоарийские представления о космическом яйце как первоколыбели Богов и людей, и 3) олимпийская, превратившаяся в официозную религию и идеологию после вторжения эллинов на Балканы.

По олимпийской традиции первоначально существовало четыре поколения Божеств. Второе и третье поочередно свергали своих предшественников. Согласно Гесиоду, прародителями всего живого считались Гея-Земля и Уран-Небо. От их брака народились чудовища — сторукие великаны гекатонхейры, одноглазые циклопы, а также титаны и титаниды. Титаны во главе с Кроном (Хроносом) восстали против отца Урана, свергли его после оскопления и стали править миром. Но не вечно. От брака Крона — владыки мира — с сестрой-титанидой Реей родилось пятеро детей. Дабы не допустить своего свержения, отец тотчас же их проглатывал, пока очередь не дошла до последнего — Зевса. Мать-Рея подменила ребенка камнем, а сына надежно спрятала и вырастила. Возмужав, Зевс освободил из утробы отца своих братьев и сестер и вместе с ними объявил десятилетнюю войну всем титанам. Победа досталась Зевсу (рис. 19), титаны во главе с Кроном были низвергнуты, а миром стал править Зевс и его соратники: братья Посейдон и Плутон, сестра Деметра и супруга Гера. В дальнейшем в число Олимпийских Богов были включены дети Зевса от разных жен: Гефест, Гермес, Аполлон, Артемида, Афина, Арес, Дионис, Афродита. Относительно происхожденя последней имеется иная, более древняя версия: Афродита — не дочь, а, скорее, тетка Зевса. Она появилась на свет еще до рождения будущего владыки Олимпа: плоть оскопленного Урана упала в море, образовав пену, из нее-то и возникла Пенорожденная Богиня.

Спрашивается: какое отношение все это имеет к русскому мировоззрению? А вот какое: подавляющее большинство упомянутых событий, описанных в классической Теогонии, происходило не на Балканах — территории древней и современной Греции, а в местах расселения той части индоевропейской этнической общности, которая впоследствии непосредственно разделилась на прапредков эллинов и прапредков славян. Находился этот этнический котел народов в северных широтах Евразии, то есть главным образом на территориях современной России, именуемых в древности Гипербореей. Греки и русские — народы, близкие по генетическим корням и духовному мироощущению; неспроста впоследствии они вновь духовно объединились в православии.

Вообще же вопрос о титанах достаточно запутан и относится к числу «темных». Расхождения по поводу их генезиса существовали уже между Гомером и Гесиодом. По Гесиоду, как уже отмечалось, отец двенадцати титанов и титанид — это Уран-Небо, а мать — Гея-Земля. В дальнейшем титанами именовались и дети первого поколения, например, Прометей — сын Япета (Иапета) и Климены. У Гомера титаны — дети не Урана и Геи, а Океана и Тефиды — родоначальников всего живущего. (Между прочим, то, что наименование «титаны» образовано от имени матери — Тефиды (Титии), свидетельствует о матриархальности отношений, доминировавших во времена их владычества. Напротив, с воцарением Олимпийцев утвердились отношения патриархальные.) Аполлодор в «Мифологической библиотеке» придерживается версии Гесиода. Впоследствии их точка зрения и была канонизирована, хотя уже многие античные авторы — и в их числе знаменитый философ Гераклит Эфесский — выражали глубокие сомнения в компетенции Гесиода. Это подтверждают и некоторые, как принято выражаться, независимые источники.

Сохранились свидетельства так называемых Сивиллиных книг, некогда обширных мифологических источников древнейшего происхождения. Первоначально Кумская Сивилла принесла последнему царю Древнего Рима Тарквинию Гордому девять священных книг, и уже тогда шесть из них были сожжены. Оставшиеся не раз переписывались, сокращались, пока их окончательно не уничтожили варвары после захвата Рима. Тем не менее некоторые отрывки уцелели, среди них — касающиеся происхождения титанов. Иногда утверждают: перед нами не подлинник, а позднейший пересказ. Ну и что! Ничуть не меркнет заслуга нередко безымянных авторов, сумевших донести до нас голос подлинника, в том или ином виде бывшего у кого-то перед глазами. Ценность первоначальных свидетельств не снижается, оттого что они передаются от поколения к поколению.

В III Сивиллиной книге излагается версия, отличная от общепринятой: титаны вовсе не были Первобогами, а представляли десятое поколение, жившее после потопа (какого по счету потопа — не говорится). Самое интересное, что Титан в Сивиллиной книге — имя собственное:

«И владычествовали тогда Крон, Титан и Япет, названные превосходнейшими детьми Геи (Земли) и Урана (Неба), по причине того, что они были лучшими земными людьми. Вся земля была разделена между ними на три части и каждый владычествовал в своей части бесспорно, ибо отец наложил на них клятву, а дележ был справедливый. Но когда старому отцу пришел конец и он умер, тогда клятва была нарушена постыдным образом, и сыновья заспорили о царском достоинстве и владычестве над всеми людьми. Воевали же (преимущественно) Крон и Титан».[32]

Далее подробно рассказывается о перипетиях этой борьбы.

Поражает обыденность и приземленность данной версии: титаны и будущие Олимпийцы оказываются простыми людьми (Зевс, кстати, прозывается Дисом и признается таким же смертным, как все люди, Боги и полубоги). Любопытна интерпретация и самого образа Титана: первоначально это брат-соперник Крона и Япета (в Сивиллиной книге — вопреки Гесиоду и Аполлодору — они не называются титанами; зато таковыми именуются 60 сыновей первородителя).

Имеются веские основания предполагать, что Титан — вообще не имя, а прозвище. Исходя из значения древнегреческого слова и близких ему по смыслу слов, «титан» означает: «простирающий руку», «стремящийся», «мыслитель», «властелин», «питатель» («властелин» уместно признать основным смыслом). Точно так же Прометей — сын Япета (Ипета) — не имя собственное, а прозвище: «провидец», «промыслитель», «прозорливец», «ведун» (от слов: «ведать», «проведать»), то есть из одного ряда с русскими словами: «ведьма» (ж. род), «волхв» (м. род). Крон также в известном смысле прозвище: имена Крон[ос] и Хронос тождественны, а Хронос означает Время. Косвенно это подтверждает и один из фундаментальных памятников мировой историографии — «История Армении» (V в. н. э.). Ее автор — выдающийся сын армянского народа Мовсес Хоренаци также опирался на III Сивиллину книгу, но другую ее редакцию, где вместо Крона-Хроноса фигурирует его персидский эквивалент Зрван (Зерван). В древнеиранской мифологии Зрван — Время, являющееся первоначальной мировой субстанцией; отсюда — зерванизм (зрванизм) — самобытная философская концепция, оказавшая непосредственное влияние на зороастризм, маздеизм, иудаизм, гностицизм, каббалистику, а в манихействе Зрван и вовсе является Верховным Богом.

Вообще же имя древнегреческого Первобога-титана Крона родственно таким русским словам, как «крона» (дерева) или «корона» (от лат. corona — венок). Поэтому изначальный смысл самого имени Крон можно реконструировать как: «верховник», «венценосец». Одновременно в русском языке прижился и вторичный смысл имени Крона — Хронос-Время. Имя Крона, олицетворяющее им онтологическое и историософское значение времени, сохранилось и в современном слове «хроника». Древнее русифицированное его звучание — «кроника», где корневая основа «крон» наличествует в первозданном виде. Термин «кроника» в различных ее вокализациях был достаточно широко распространен в старинной книжной литературе, где выступал синонимом слова «летопись», обозначая исторические своды — в особенности иноязычные и переводные.[33] Из общего корневого гнезда проистекают и другие исконно русские слова: глагол «кроить» и существительное «край», восходящее к тому же к авестийскому karаna — «край», «сторона» (см.: Словарь М. Фасмера).

Несмотря на олимпийский переворот, Крон продолжал почитаться практически во всех странах древнего мира — от Египта до территорий, заселенных славянами, ибо, по мнению древних — свидетельствует Плутарх, — «все произошло от Крона и Афродиты»,[34] то есть — от всепоглощающего времени и всепобеждающей любви. Древние считали его еще и Богом холода и зимы — еще одно указание на полярную прародину. Некоторые авторы прямо называют Крона гиперборейским Божеством, владыкой Полюса и полярных стран. Неспроста ведь в отдельных античных источниках современная акватория Ледовитого океана именовалась Кронидским морем. Латинским эквивалентом Бога Крона был Сатурн. Именно под этим именем он упоминается как Божество славян в книге арабского путешественника Аль-Массуди. В X веке, еще до введения христианства на Руси, он посетил нынешние российские территории, путешествуя по Хазарии и Волжской Булгарии. В одном из славянских Храмов на Черной горе, рассказывает Аль-Массуди в книге «Золотые луга», стоял идол, представлявший Сатурна в образе старца с палкою в руках, ею он разгребал могильные кости смертных; под правою ногой были изображены разного рода муравьи, а под левою вороны и другие подобные птицы.[35]

Ясно, что упомянутое славянское Божество Времени и Смерти имело свое собственное имя — в прошлом веке его пытались реконструировать известные европейские мифологи. Со ссылкой на чешские хроники считали, что имя его Ситоврат, созвучное Сатурну и означающее Солнцеворот (или, возможно также, Врата Солнца). Со ссылкой на средневековые латинские словари считали, что звали его Крът (Крет) — созвучно (первые две буквы) имени Крона, а также названию одной из разновидностей сокола — «кречета». Подобной точки зрения придерживался Якоб Гримм, проделавший скрупулезный лингвистический анализ данного теонима. В конечном счете родственными имени Крът (Крон) признаются слова с корнем «крес» — («огонь») и «крад-крак», включая название древнего польского города Краков. От себя добавим, не менее созвучен имени Крът и топоним Крит — название средиземноморского острова, очага эгейской цивилизации. Для имени Зевс — низвергателя Крона и других титанов — тоже нетрудно подыскать аналоги в русском языке. Это слово «зев», и «зов», и сопряженные с ними единоосновные глаголы «зиять», «звать», «зевать». Последний, по Далю, помимо общераспространенного смысла, означал также: «кричать», «орать», «реветь». «Зев — рев» — вот, вероятнее всего, та смысловая «вилка», которая нашла свое отражение в имени Олимпийского Громовержца.

А какие сведения можно почерпнуть в древнерусских источниках? Крупнейший русско-украинский историк Николай Иванович Костомаров (1817–1885) в монографии «Севернорусские народоправства во времена удельно-вечевого уклада (История Новгорода, Пскова и Вятки)» ссылается на хронографы XVI и XVII веков, где записана уже упоминавшаяся легенда о начале Русской земли. Здесь рассказывается о потомках Яфета (Япета) Скифе и Зар-дане, переселившихся на юг в Причерноморье; в свою очередь их потомки — Словен и Рус вернулись в места прежнего проживания своих предков на Севере. Имя Зар-дан в русских источниках нигде более не зафиксировано. Оно может быть интерпретировано двояким образом: во-первых, с учетом чередования согласных звуков и по аналогии с понятием Зрван, означающим Время и прямиком выходящим на его греческий эквивалент Хронос-Крон[ос]; во-вторых, как собственно русское имя, состоящее из двух русских корней «зар» (ср.: «заря») и «дан» (ср.: «данный») — в таком случае Зардан сродни имени Богдан. Думается, однако, что различие между обоими подходами условно, если обратиться к теории единого происхождения языков мира; впрочем, общая основа наверняка отыщется уже в общеиндоевропейских корнях.

Сходным образом понятие и слово «титан» образуют общее лексико-смысловое гнездо с исконно русскими словами: «тита» (женская грудь — «титька»), «тетя», «тятя» («тата — отец», откуда и слово «отечество») — все они предполагают некоторую близкородственную основу. По поводу Крона в русских летописях есть еще одно любопытное свидетельство, почерпнутое из византийских хроник, излагавших эллинскую мифологию. В русском Хронографе редакции 1512 года упоминается один из прародителей человечества — исполин Крон, названный так «по имени великой звезды» (то есть планеты Сатурн). Русский хронограф считает Крона дедом великого пророка Зороастра, «рекше зорозвездник, славный перьскый звездозаконник».

Остается разобраться с этимологией имени Япет (Иапет) — Яфет (последнее в древности писалось — Афет, в современных изданиях — Иафет). С ним сопрягается имя Ипат — мистически-роковой символ русской истории: с Ипатьевского монастыря началась история династии Романовых, а в Ипатьевском доме в Екатеринбурге она трагически завершилась. Полное имя для Ипата — Ипатий, он же — Евпатий, древнерусское написание — Еупатий (так звали организатора сопротивления Батыю в Рязанском княжестве), восходящее к греческому Евпатору, что означает «благородный» (такое прозвище было у знаменитого властителя Боспорского царства Митридата VI). Русское имя Ипат, исходя из греческой первоосновы, также переводят обычно: «знатный», «важный».

Однако нахождение иноязычного эквивалента — лишь первый шаг на пути отыскания истины: корни и греческого, и славяно-русского слов наверняка уходят в более глубокие лексические и смысловые пласты, тем более когда речь идет о легендарном прародителе индоевропейских и прочих народов. Не лишено вероятности, что имя Иапет — обычное прозвище, связанное с древнегреческим глаголом iapto, значение которого многопланово: «кидать», «бросать», «низвергать», «произносить», «нападать», «поражать», «носиться», «мчаться», «плясать». Соответственно и Иапет может считаться и Низвергателем, и Мчащимся, и Плясуном, и т. д. Среди неавтохтонных пришлых народов, известных античным авторам, были иаподы, жившие на стыке Балканского и Апеннинского полуостровов, а также иапиги, поселившиеся в конечном счете в Италии, куда они прибыли с Крита под водительством Иапига, сына легендарного мастера Дедала и неизвестной критянки. Что заставило критян спешно покинуть остров — колыбель доэллинской цивилизации, — об этом история умалчивает. Известно однако, что сам Дедал был связан с Севером (Арктом), о чем еще будет сказано ниже.

Просматриваются параллели и с русским языком, хотя и носят они гипотетический характер. Так, хорошо известное русское слово «ябедник» в прошлом означало «служитель» и писалось, начиная с «Русской правды» Ярослава Мудрого, «ябет[ь]ник», уходя своими корнями, по мнению большинства специалистов, в скандинавские языки. Впоследствии, но не ранее XVI века, из существительного «ябедник» образовался глагол «ябедничать» со смыслом «доносить», «клеветать», а «ябедник» превратился в «ябеду-доносчика». С учетом взаимопревращаемости согласных звуков «б» и «п» можно допустить форму «япетник», где лексическая основа «япет» обнаруживается очень четко. Кроме того, в русле индоевропейской фонетической трансформации известно превращение «б» в «пф» (или наоборот). Русское «яблоко» имеет общую корневую и генетическую основу с немецким Apfel, где «б»=«пф». Отсюда понятно, почему в вокализации имени Япета возможен вариант со звуком «ф» вместо «п». Конечно, созвучность имени-символа Япет-Яфет и древнерусского слова «ябеть[ник]» может оказаться случайной, но во всякой Истории — в том числе и в истории языка — ничего случайного, по большому счету, не бывает.

Таким образом, многие Олимпийские Боги, эллинские герои и связанные с ними сюжеты окрашены в «русские тона». Данный на первый взгляд парадоксальный тезис нужно понимать не в том плане, что эллины произошли от русских (или наоборот), а в том смысле, что предыстория тех и других имеет общие корни и даже ствол: некогда существовал нерасчлененный Пранарод с общим языком и культами, но в дальнейшем праэтнос расщепился, места расселения изменились, языки обособились. Однако следы былой общности не стерлись. Это — бесспорный факт, и в дальнейшем изложении он неоднократно будет подкрепляться все новыми и новыми аргументами. Еще в прошлом веке вывод о близкородственности древнегреческой и русской народных культур настойчиво пропагандировал выдающийся славист и фольклорист Петр Алексеевич Бессонов (1827–1898), а также уже упомянутый А. Д. Чертков. Кроме того, был издан сравнительный словарь А. О. Готтеса «Основание всеобщей словесности и происхождение русского языка» (СПб., 1844), получивший неоднозначную оценку в научных кругах, но наглядно демонстрировавший сотни параллелей между русским и древнегреческим языками. Ныне к идее совпадения древних и коренных индоевропейских культур с русским мировоззрением и традициями обратились многие современные исследователи. Наибольший интерес в данном плане представляют публикации Ю. Д. Петухова (см., напр.: Дорогами Богов. М., 1990; Русские Боги Олимпа // Голос Вселенной. 1996. № 5) и В. И. Щербакова (см.: Асгард — город Богов. М., 1991; Века Трояновы. М., 1995).

В последнее время принято более внимательно относиться к Библии как к историческому документу. Безусловно, Книга Книг таковым и является. Здесь аккумулировано древнее знание многих народов. И в особенности это касается предыстории. Позволю и я в качестве отправного пункта для объяснения некоторых таинственных явлений доисторического прошлого взять две загадочные библейские фразы из 6-й главы «Бытия». Здесь рассказывается о временах, предшествовавших всемирному потопу, о грехах людских и о том, как «сыны Божьи» (Эрих фон Деникен расценивает их как посланцев иных миров) стали брать в жены дочерей человеческих, и те начали рожать от них детей. Но не к этому сюжету, казалось бы, имеющему непосредственное отношение к палеоконтактам, хотелось бы привлечь внимание. В 6-й главе «Бытия» есть небольшое вставное отступление, которое не имеет никакого отношения ни к предыдущему, ни к последующему изложению. Всего две фразы: «В то время были на земле исполины <…> Это сильные, издревле славные люди» (Быт. 6, 4).

Обычно слова эти воспринимаются как дань уважения фольклору и сказкам о великанах. Но, во-первых, в фольклоре также отображена реальная история, особенно — древняя. Во-вторых, почему бы не посмотреть на сам библейский текст как на историческое свидетельство. Тем более перед нами далеко не единичное свидетельство. Напротив, свидетельств масса — как и заслуживающих внимания фактов. Сошлемся только на два.

В России почти не знают вавилонского историка Бероса (ок. 350–280 до н. э.). Труды его (точнее — дошедшие из них фрагменты) никогда на русский язык не переводились и вообще считаются чуть ли не апокрифическими. Между тем они — один из важнейших источников по древней истории. Сам Берос был жрецом-астрологом, но после взятия Вавилона Александром Македонским и наступления «смутного времени» бежал в Элладу, выучил греческий язык, затем возвратился на родину и написал по-гречески для царя Антиоха I историю Вавилонии, включая доисторические времена, опираясь при этом на древние, погибшие уже тогда источники. Так вот Берос, описывая допотопную историю Земли, делит населявших ее разумных существ на три категории: гиганты, обыкновенные люди и существа, жившие в море, которые обучили людей искусствам и ремеслам.

Сначала исполины были добрые и славные, говоря словами Библии. Но постепенно деградировали и стали угнетать людей. «Питаясь человеческим мясом, — пишет Берос, — они изгоняли утробные плоды женщин для приготовления кушанья. Блудно сожительствовали с родными матерями, сестрами, дочерьми, мальчиками, животными; не уважали Богов и творили всякие беззакония». Боги за нечестие и злобу затмевали им разум, а под конец решили истребить нечестивцев, наслав на Землю воды потопа. Погибли все, кроме праведника Ноа [библейский Ной] и его семейства. От него и пошел по новой род людской.

Берос описывал события на Ближнем и Среднем Востоке. Но не знал, что творилось на Севере, на Дальнем Востоке и уж тем более — в Америке. А там происходило примерно то же самое. Помимо людей, существовали еще и человекообразные существа исполинского роста. Сначала они были нормальными «людьми», однако постепенно деградировали, превратившись в злобных и кровожадных людоедов. Вот об одном таком обитавшем на территории России уже в историческое время и сохранилось документальное свидетельство. Принадлежит оно Ахмеду ибн-Фалдану, который в 921–922 гг. вместе с посольством багдадского халифа посетил царя волжских булгар, проехав перед тем и по русским владениям. Книга, которую написал ибн-Фалдан, — бесценный источник по истории дохристианской Руси, но интересующий нас отрывок из нее обычно стыдливо замалчивается. А рассказывается в нем ни больше ни меньше как о последнем исполине, проживавшем на волжской территории. Вот о чем поведал арабский путешественник.

Еще находясь в Багдаде, он слышал от одного пленного тюрка, что при ставке владыки Булгарского царства содержится в неволе один исполин — «человек чрезвычайно огромного телосложения». Когда посольство прибыло на Волгу, ибн-Фалдан попросил царя показать гиганта. К сожалению, его не так давно умертвили из-за буйного и злобного характера. Как рассказывали очевидцы, от одного взгляда исполинского существа дети падали в обморок, а у беременных женщин случались выкидыши. Одичавший великан был пойман далеко на Севере, в стране Вису (как считают современные историки, это — летописная весь, жившая где-то в районе Печоры. — В.Д.), и доставлен в столицу Волжской Булгарии. Его держали за городом, прикованным цепью к огромному дереву. Здесь же и удавили. Ибн-Фалдану показали останки: «И я увидел, что голова его подобна большой кадке, и вот ребра его подобны самым большим сухим плодовым веткам пальм, и в таком же роде кости его голеней и обе его локтевые кости. Я изумился этому и удалился».[36]

Перед нами важное документальное свидетельство, беспристрастно подтверждающее то, что хорошо известно из фольклора и мифологии, а также по многим рисункам и изваяниям.

Архаичный пласт древних мифологий скрыт за семью печатями. И все же он поддается смысловой реконструкции. Причем для обоснования его северного происхождения одного лишь культурологического материала недостаточно. Необходимы также антропологические, геологические, климатологические и даже космологические факты.

Гиперборейцы — потомки титанов, свидетели и участники Титаномахии. На это прямо указывают античные авторы:

«Гиперборейцы были титанического происхождения… Они взросли из крови бывших прежде титанов».[37]

Вспомним, море вблизи Гипербореи именовалось Кронидским, по имени главы «партии» титанов Крона — отца Зевса. Да и сам Крон, если отвлечься от поздней проолимпийской версии о низвержении в Тартар, продолжал властвовать на Островах Блаженных, мало чем отличавшихся от рая земного и расположенных опять-таки на широте Гипербореи. Жизнь на Островах Блаженных, как она представлялась и описывалась античными авторами, почти полностью совпадает с описаниями жизни гиперборейцев.

Как уже неоднократно упоминалось, среди титанов — хозяев Севера Евразии — был и Япет (Иапет), ставший прообразом библейского Яфета, от сына которого — Мосоха (Мосха, Моска) произошли Московиты — жители Москвы и Московии. В античной традиции эта эпоха титанов получила название «золотого века» — царства счастья, добра, справедливости и изобилия. У русского народа память о Золотом веке сохранилась в виде сказочного образа Золотого царства — источника богатства, благополучия и процветания. Знаменитое описание «золотого века» дается Гесиодом:

Создали прежде всего поколенье людей золотое
Вечно живущие Боги, владельцы жилищ олимпийских.
Был еще Крон-Повелитель в то время владыкою неба.
Жили те люди, как Боги, с спокойной и ясной душою,
Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость
К ним приближаться не смела. В пирах они жизнь проводили.
А умирали, как будто объятые сном. Недостаток
Был им ни в чем не известен. Большой урожай и обильный
Сами давали собой хлебодарные земли. Они же,
Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства…

В память о «золотом веке» справлялись самые веселые праздники древности — дионисии у греков и сатурналии у римлян. Все необузданное веселье рождественских карнавалов, святок, ряжения и колядования с подарками, игрушками, наряжением деревьев (в настоящее время — в основном елки), расцвечением огнями — все это идет от дионисий и сатурналий, а еще раньше — от гиперборейских традиций: «золотой век» титанов и счастливая жизнь гиперборейцев происходили в одно и то же время и на одной и той же северной территории. Вот еще одно из описаний — в стиле бурлеска — той стародревней жизни предков:

Там миром дышала природа кругом; постоянной он был ей стихией.
Не страх, не болезни рождала Земля; добровольно давала, что нужно.
Там в канавах златое струилось вино; с калачами там сайки дралися,
Умоляя тебя: «Что же ты губы надул?
Знай, бери из нас ту, что белее!..»
………………………………………..
Ни раба там мир не видел,
Ни рабыни никогда…

Аналогичную картину Царства Света, где обитают блаженные, рисует и средневековый манихейский текст, опирающийся на древнеиранские и иные источники:

…Там места нет ни злобе и ни козням;
Рождение и смерть, разрушаемое и преходящее —
Всего этого лишено Царство света…
Из сотен потоков, рек, озер и вечно бьющих ключей
Струится живая вода (амброзия), глубокая и чистая, ароматная и удивительная,
И в ней нельзя ни утонуть, ни захлебнуться;
Нет здесь и наводнения, несущего беду и разорение.
Здесь — драгоценные деревья, растущие в один ряд,
Их драгоценные плоды всегда в соку, не вянут и не гниют,
Все они одинаковой величины и лишены чревоточины,
Свежи, сочны, обильны, и поистине, вечно существуют.
Драгоценная Страна света беспредельна,
Искать ее край и берег бесполезно;
Поистине, она свободна от малейшего угнетения, в ней нет нужды и убытка,
Здесь каждый движется, как хочет, живет по своей вольной воле.

Возникает закономерный вопрос: в какие временные и пространственные параметры укладывается модель «золотого века», а также других периодов древнейшей истории. Попробуем спроецировать высказанные выше предположения на ступени реального исторического процесса в соответствии с современными научными данными, по которым (см., напр., пятитомник «Возникновение человека». М. 1977–1979) о человеке в современном понимании можно говорить лишь применительно ко временному отрезку в 40 тысяч лет, отсчитывая назад от наших дней.

Начало данного сорокатысячелетнего периода знаменует проникновение человека в Северную и Южную Америку, а затем и в Австралию. Переселенцы унесли с собой начатки общечеловеческой культуры, мифологии и мировоззрения, общий языковой субстрат и исходный словарный запас. Распад некогда единого для всех языка к тому времени уже шел полным ходом. Но Евразия еще долго оставалась лингвистически монолитной. Дольше всего сохранялось единство будущих индоевропейских, тюркских и финно-угорских языков; их дифференциация началась, вероятнее всего, где-нибудь после ХХ тысячелетия до новой эры. Затем пошел активный процесс обособления индоевропейских этносов и языков.

Существует, впрочем, и иная концепция, популярная в основном в Новом Свете и практически не известная в Европе. Ее разработал выдающийся аргентинский ученый Флорентино Амегино (1854–1911). Опираясь на данные палеонтологии и археологии, он выдвинул гипотезу (до сих пор никем не опровергнутую) о южноамериканской прародине человека. Новейшие исследования с применением радиоуглеродного анализа к отдельным останкам древнего человека, найденным на Американском континенте, дали следующие результаты: Южная Калифорния — 50 000 лет, Дель-Мар и Сан-Диего — 48 000 лет, Ла-Джоли — 44 000 лет и Лос-Анджелес — 26 000 лет. Эти данные противоречат господствующей точке зрения относительно заселения Северной, Центральной и Южной Америки. Стартовая планка начала миграционных процессов должна быть значительно снижена, что заставляет по-иному взглянуть также и на социоэтнические и культурно-лингвистические явления, происходившие на евразийских, американских, африканских и прочих территориях.

12 тысяч лет тому назад Земля была уже основательно заселена. Определились очаги будущих великих цивилизаций — китайской, ближневосточной. Однако на берегах Нила, в Индостане, на Балканах и в Италийских землях нет еще и намека на те этносы, которым в дальнейшем предстоит создать древнеегипетскую, древнеиндийскую, древнегреческую и древнеримскую культуры. Эти народы появятся в местах своей новой родины постепенно: шумеры — не ранее V тысячелетия до н. э., эгейцы, этруски — не ранее III тысячелетия до н. э. (нередко указывается еще более поздняя дата); эллины и латины — начиная с рубежа между III и II тысячелетиями до н. э. Примерно к этому же времени относится начало передвижения протославян и проторуссов, описываемого в самых ранних текстах, зафиксированных на утраченных дощечках Велесовой книги.

Откуда же все они пришли? У каждого народа был свой долгий и трудный маршрут и общее направление миграций, как правило, с Севера на Юг. На то были свои и вполне естественные причины: геофизические катаклизмы и сопряженные с ними глобальные изменения климата, сопровождавшиеся в северных широтах наводнениями и всеобщим похолоданием. Вот как лапидарно описывает Авеста (кстати, название священной книги родственно русскому слову «весть») ситуацию, вынудившую прапредков иранцев покинуть страну Арйан Вэджа (прародину всех ариев) и переселиться с Севера на Юг. Первоначально царили в прекрасной стране покой и блаженство (вспомним «золотой век» и Острова Блаженных). Но вот злокозненный Ангара Манью — Божество мрака и зла ниспослал на родину ариев жестокую зиму и превратил благодатный край в ледяную пустыню: «Там — десять зимних месяцев и два летних месяца, и они холодны — для воды, холодны — для земли, холодны — для растений, и это середина зимы и сердцевина зимы, — а на исходе зимы — чрезвычайные паводки».

Перекликаются с Авестой и пронзительные строфы русского духовного стиха о светопреставлении:

Постигла нас тьма несветимая,
Солнце угаси светлая,
Свет свой не яви
На лицы земли;
Прежде вечера в часы дневные
Наступила нощь зело темная;
Луча измени естество свое,
Светлая луна во тьму преломися;
Звезды на небеси
Свет свой угаси,
Земля и вода свой плод сократи;
Паде с небес сап горящий,
Пшеницу сломи несозрелую…
Перемени море естество свое…
Наступи зима зело лютая,
Уби виноград всезеленый…[38]

Просто поразительно, как такие стихи — шедевр устного народного творчества — (конечно, с поправками и переделками) сохранились на протяжении тысячелетий практически до нынешних времен. При всей несхожести мировоззрений зороастрийцев и русских калик перехожих — хранителей древнейшей культуры и памяти о прошлом — в приведенных песнопениях налицо знания или воспоминания о каких-то стародавних, но конкретных событиях, связанных с неожиданным и резким изменением климата, переходом от тепла к холоду: зело лютая зима на фоне наступления ночи, уничтожает виноград, который, оказывается, до климатической катастрофы буйно произрастал на крайнем Севере, гаснут Солнце и звезды, изменяется естество моря (то есть оно замерзает). Доскональное совпадение с описанием вселенских катастроф в других мифологиях, но с поправкой на «северный коэффициент».

Когда именно случилась эта катастрофа на севере Евразии, установить точно пока не удается. Можно лишь косвенно судить по волнам миграций и оставленным ими археологическим следам. Память же о вселенском катаклизме, повлекшем за собой всемирный потоп, сохранилась в преданиях большинства народов Земли. Еще в конце прошлого века американский ученый В. Уоррен в результате исторических и сравнительно-мифологических изысканий пришел к выводу, что у большинства индоевропейских народов сохранились в сказаниях, обрядах, легендах воспоминания о переселении с дальнего Севера и о жизни их предков в северных странах. Обо всем этом поведано в книге с характернейшим названием «Потеряный рай или колыбель человечества на Северном полюсе». Северный полюс, естественно, рассматривался применительно к далекому прошлому.

В те времена картина жизни в приполярных областях значительно отличалась от нынешней, что подтверждается археологическими данными. Достаточно взглянуть на археологическую карту Мурманской области (рис. 20), дабы убедиться: на протяжении многих тысячелетий по берегам океана, морей и рек жизнь здесь била ключом (то же относится и к остальным областям вплоть до Чукотки). Каких-то границ для северной археологии не существует (условно ими можно считать лишь дно Ледовитого океана, куда археологи, к сожалению, пока еще не заглядывали).

В названные пространственно-временные параметры можно вписывать и историю Гипербореи. Считается, что в те далекие времена приполярные территории были сплошь покрыты мощным ледником. То, что ледники периодически наступали и отступали, особых сомнений нет. Весь вопрос в том, когда именно это происходило, сколько времени продолжалось, какую территорию охватывало и с какой частотой повторялось. Имеющиеся на сегодня археологические и иные данные нуждаются в серьезной корректировке господствующей точки зрения. Уточнения также требуют некоторые антропологические, этнографические, исторические и социологические положения.

Русские во всех трех своих ипостасях — великороссы, малороссы и белорусы — никогда не относились к категории «перекати-поля». Как никто другой привязаны они к земле своих предков. Привязанности этой десятки, а может даже — сотни тысяч лет. Но как совместить исторические реалии с самой непотопляемой догмой нашего времени — так называемой «ледниковой теорией»? В научной, учебной и справочной литературе господствует непререкаемое на первый взгляд мнение: северные территории Евразии были заселены человеком не ранее XV тысячелетия до н. э., а до того все эти земли были сплошь покрыты мощным материковым ледником, в принципе исключавшим всякую жизнь и миграции. По существу ледник сковал саму историю!

Однако приведенной абсолютизированной догме противоречат прежде всего археологические данные. Датируемый возраст древнейших стоянок в границах постулируемой ледниковой зоны на Севере Евразии начинается с двухсоттысячелетней отметки, а затем плавно и последовательно проходит через все века вплоть до обозримых и отраженных уже в письменных памятниках времен. Например, возраст Бызовской стоянки на Печоре насчитывает по разным данным от 20 до 40 тысяч лет. В любом случае вещественные факты свидетельствуют: жизнь здесь процветала как раз в то время, когда, согласно «ледниковой теории», никакой жизни быть не могло. Таких стоянок и других материальных памятников в арктической зоне России сотни, если не тысячи. Итак, налицо вопиющее противоречие. Но если б только одно!

На проблему можно взглянуть, так сказать, и с другого конца. Почему материковое оледенение не повторяется в нынешних, не менее суровых условиях, скажем, в Восточной Сибири, на «полюсе холода». Эти и множество других неоспоримых фактов давно уже заставили усомниться в масштабах и последствиях ледникового катаклизма, постигшего некогда нашу планету. Семь книг, направленных против ледниковой догматики, парализовавшей науку и почище всякого ледника проутюжевшей историю, написал академик Иван Григорьевич Пидопличко (1905–1975), до конца жизни возглавлявший Институт зоологии Академии наук Украины. Но попробуйте сегодня прочитать эти книги. В Российской государственной библиотеке четырехтомная (!) монография «О ледниковом периоде» (1946–1956) сдана в архив и на руки читателям не выдается. К книгам, где собран и обобщен уникальный геологический, климатологический, ботанический и зоологический материал, опровергающий «ледниковую теорию» в ее нынешнем догматическом виде, нет свободного доступа и в других библиотеках.

Эта трагикомическая ситуация напоминает случай, рассказанный самим автором запретной темы. Когда гляциалисты, т. е. сторонники «ледниковой теории», однажды обнаружили в шурфах вторую ископаемую почву, а согласно их установкам там должна быть только одна, — «лишнюю» попросту засыпали, а экспедицию объявили «якобы небывшей». Точно так же замалчиваются неледниковые процессы образования валунных отложений. Происхождение валунов объясняется обычно «утюжкой» льда, хотя в полярных карьерах валуны попадаются на значительной глубине. Игнорируется сторонниками абсолютизированных догм и мнение основоположника палеоклиматологии в России Александра Ивановича Воейкова (1842–1916), считавшего существование обширного европейского оледенения маловероятным и допускавшего лишь частичность такового на севере Евразии и Америки. Что касается средней полосы России, то здесь Воейков был более чем категоричен: в соответствии с его расчетами ледниковый панцирь на широте российских черноземов автоматически повлек бы за собой превращение земной атмосферы над данной территорией в сплошную ледяную глыбу. Такого, естественно, не было, а потому не было и той картины оледенения, которая обычно рисуется на страницах учебников. Следовательно, сопоставлять ледниковую гипотезу с известными историческими реалиями необходимо более чем осторожно. Суммируя накопленные факты и подытоживая общее состояние проблемы так называемых ледниковых периодов, И. Г. Пидопличко сделал вывод, что нет никаких фактов — геологических, палеонтологических или биологических, — подтверждающих с логической неизбежностью существование где-либо на Земле в любой период ее развития материкового (не горного) оледенения. И нет никаких оснований для прогноза, — подчеркивал ученый, — что такие факты будут когда-либо открыты.

Конечно, льды и снега на Севере были всегда, как были там всегда полярные ночи. Были и ледники — особенно горные, но не в тех пугающих масштабах, как пытаются уверить гляциалисты. И уж на северную жизнь это никак не влияло: люди, птицы и звери здесь обитали всегда. Кого-то стужа и бескормица гнала на юг, но к прапредкам русского народа это не относилось. Исконное полярное мировоззрение отложилось в его памяти в бесчисленных фольклорных образах.

Что же на самом деле происходило на Земле «в ее минуты роковые»? И как объяснить геологические и климатические аномалии, вне всякого сомнения, происходившие на разных этапах человеческой и до человеческой истории? Ключ к разгадке дал еще М. В. Ломоносов в сочинении «Первые основания металлургии или рудных дел» (1763 г.), точнее, в обширном геологическом Прибавлении к нему под названием «О слоях земных». Великого русского энциклопедиста досконально волновал вопрос, откуда на Крайнем Севере России «взялись столь многие слоновые кости чрезвычайной величины в местах, к обитанию им не удобных, а особливо полуночных суровых краях сибирских и даже до берегов пустозерских». То, что климат в приполярных областях был в прошлом жарким, доказывают и находки окаменелых тропических растений.

Но чем же вызваны подобные природные контрасты, задает вопрос Ломоносов, между тем, что было в прошлом, и тем, что известно теперь? Изменением наклона земной оси по отношению к плоскости эклиптики! Вследствие этого полюса, как подтверждают и многочисленные исследования, неоднократно меняли свое положение. Соответственно менялось конкретное местоположение зон с холодным и теплым климатом на карте Земли, и там, где ныне царят льды, снега и долгая полярная ночь, — некогда цвела буйная тропическая растительность и властвовали теплолюбивые животные. Ломоносов ссылается на предания египетских ученых, зафиксированные в «Истории» Геродота, повествующие о том, что эклиптика была в далеком прошлом перпендикулярна к экватору. Русский мыслитель подсчитывает: такое могло быть 399 000 лет тому назад. Это, кстати, почти совпадает с сообщением Диодора Сицилийского, что халдейские астрономы вели летосчисление истории с 403-тысячного года до взятия Вавилона Александром Македонским. Великий уроженец Русского Севера заключает:

«Посему следует, что в северных краях в древние веки великие жары бывали, где слонам родиться и размножаться и другим животным, также и растениям, около экватора обыкновенным, держаться можно было, а потому и остатки их, здесь находящиеся, не могут показаться течению натуры противны».[39]

В старых энциклопедиях, учебниках и научно-популярных книгах нередко приводилась карта движения полюсов по полушариям на протяжении всей истории Земли (в виде сплошной линии и отметками геологических эр). Как было рассчитано еще в прошлом веке, за геологическое время от докембрия и до четвертичного периода северный и южный географические полюса планеты поменялись местами, плавно (а может быть — и не вполне) пройдя вдоль всей поверхности моря и суши.

Можно выявить несколько предположительных причин изменения климата в районе современного Крайнего Севера. «Современного» — потому что в далеком прошлом (впрочем, исторически вполне обозримом) нынешние северные территории могли находиться совершенно в ином положении по отношению к плоскости эклиптики. Имеются два варианта такого возможного смещения — оба естественные. Первый связан с медленным движением оси вращения Земли по круговому конусу, ось симметрии которого перпендикулярна к плоскости эклиптики (с периодом полного оборота примерно в 26 тысяч лет). В астрономии данное природное явление именуется прецессией, и оно неотвратимо, как и само движение Земли.

Второй вариант носит вероятностный характер: положение оси вращения планеты по отношению к плоскости эклиптики может резко измениться вследствие различных космических факторов. Допустим, в Солнечной системе появляется новое массивное тело (например, планета, захваченная в ходе галактического движения Солнца среди других звезд). Это существенно изменило бы баланс сил притяжения всей семьи Солнца и могло повлиять на движение отдельных планет и их положение относительно друг друга, включая угол оси вращения по отношению к плоскости эклиптики. Известно, например, что седьмая планета Солнечной системы — Уран практически «лежит» на плоскости орбиты. Гипотетический космический взрыв в пределах Солнечной системы мог бы также существенно повлиять на орбиты различных планет и условия их движения. Такой взрыв в прошлом (как и в будущем) абсолютно не исключен. Во всяком случае, в мифологиях различных народов мира имеется множество смутных воспоминаний о некоей катастрофе, повлекшей за собой светопреставление.

Третья предположительная причина возможного изменения климата на Земле (в том числе и в полярных областях) также носит космический — но еще более вероятностный характер: глобальные геологические и климатические изменения могут зависеть от галактического движения Солнца в направлении созвездия Льва и вращения самой Галактики. Наконец, возможны температурные колебания на самом Солнце. Этим, однако, не исчерпывается возможность объяснения планетарных катаклизмов. Современная наука пришла к выводу о периодическом повторении на Земле и так называемой геомагнитной инверсии: когда северный и южный магнитные полюса меняются местами. Подсчитано, что за 76 миллионов лет такое случалось 171 раз, а последняя геомагнитная инверсия произошла между 10 и 12 тысячелетиями до н. э. Российской научной общественности скорее всего неизвестно, что серьезный вклад в осмысление астрофизического смысла проблемы светопреставления внес Альберт Эйнштейн. В 1953 году он написал предисловие к книге американского историка науки Чарльза Хепгуда, посвященной смещению земной коры, движению литосферы и, соответственно, резкому изменению климата главным образом в районе антарктического материка. Эйнштейн поддержал данную концепцию, и вот его доподлинные слова:

«В полярном районе происходит постоянное накопление льда, который размещается вокруг полюса несимметрично. Вращение Земли действует на эти асимметричные массы, создавая центробежный момент, который передается жесткой земной коре. Когда величина такого момента превосходит некоторое критическое значение, он вызывает перемещение земной коры относительно расположенной внутри части тела Земли…»[40]

Современные геофизики пошли еще дальше: была высказана гипотеза, согласно которой массированное и неуправляемое накопление полярных льдов и их несимметричное расположение по отношению к земной оси может привести к тому, что Земля произведет «кувырок».

Событие, известное из Библии под названием потопа, описано и во множестве других древних источников. В ряде из них прямо указано на главную причину потопа — изменение наклона неба по отношению к земле, что возможно только при смещении земной оси. Древнекитайский трактат «Хуайнаньцзы» повествует:

«Небесный свод разломился, земные веси оборвались. Небо накренилось на северо-запад, Солнце, Луна и звезды переместились. Земля на юго-востоке оказалась неполной и поэтому воды и ил устремились туда… В те далекие времена четыре полюса разрушились [похоже, древние китайцы знали о существовании 2-х географических полюсов и несовпадавших с ними 2-х магнитных. — В.Д.], девять материков раскололись, небо не могло все покрывать, земля не могла все поддерживать, огонь полыхал не утихая, воды бушевали не иссякая».[41]

И Платон в диалоге «Политик» сообщает о стародавних временах, когда закат и восход Солнца и звезд были обратными нынешнему: они всходили на Западе и заходили на Востоке. Нетрудно догадаться, что подобное возможно лишь при повороте земной оси на 180°. В позднеантичной поэме Нонна о Тифоне также говорится о смещении земной оси и перемещении полюса во время светопреставления, устроенного космогоническим исполином. Но наиболее известен рассказ Геродота, на протяжении многих веков заводивший в тупик историков и астрономов. Со ссылкой на египетских жрецов, которые лично поведали любознательному греку о тайнах древней хронологии, «отец истории» сообщает: за 11 340 лет

«…Солнце четыре раза восходило не на своем обычном месте: именно дважды восходило там, где теперь заходит, и дважды заходило там, где ныне восходит».[42]

Теоретически возможно не только изменение наклона земной оси, но и иное ее положение внутри и на земной поверхности (при сохранении прежнего угла наклона по отношению к плоскости эклиптики). А коль скоро земная ось и ее оконечности — географические полюса — не закреплены неподвижно на земном шаре и склонны к блужданиям, то нынешние северные территории, знакомые по карте, могли в прошлом находиться где угодно. Чтобы проиллюстрировать это, достаточно вообразить учебный глобус, проткнутый насквозь длинной спицей. Спица — ось, ее концы — два полюса, которые могут находиться в любом месте, в зависимости от того, как проткнуть глобус. Нетрудно убедиться, что гипотетически Полярная Прародина человечества и расположенная в ее центре вселенская гора Меру могли располагаться в любой части евразийского субконтинента — хоть на Урале, хоть на Памире, хоть в Тибете и т. д. Следовательно, и пути миграции праэтносов в результате распада единого некогда пранарода (что совпало к тому же и с описанным гео-гидро-климатическим катаклизмом) могли быть совсем иными, нежели представляется при изучении знакомых конфигураций на современных картах. Какими именно были эти пути? На данный вопрос науке еще предстоит ответить.

Итак, катастрофы космического масштаба для Земли — явление достаточно заурядное и довольно-таки частое. А смещение земной оси — лишь одно из возможных следствий глобальных катаклизмов. Известный американский ученый российско-еврейского происхождения Иммануил Великовский (1895–1979) написал на данную тему шесть книг, объединенных в серию «Века в хаосе». Он скрупулезно исследовал тысячи источников — исторических, мифологических, геологических, палеонтологических — и пришел к выводу, что планета Венера в семье Солнца — самая младшая. В преданиях многих народов разных континентов сохранилась память о стародавних временах, когда на небе не было ни Утренней, ни Вечерней звезды. И, следовательно, не было никакой Венеры в составе планет Солнечной системы. Она появилась сравнительно недавно (о конкретных датах можно дискутировать) и возникла при столкновении Марса с пролетавшей мимо кометой.

Последовал космический взрыв, сравнимый с мощностью тысяч термоядерных бомб. Но для Земли еще большие катастрофические последствия имел факт перемещения новорожденной планеты на нынешнюю орбиту. Будущая Венера прошла вблизи Земли, что как раз и повлекло за собой смещение ее оси. Следствием же явились грандиозные приливно-отливные океанические волны, несравнимые ни с какими цунами, которые носились по поверхностям материков, сметая все живое и неживое (нетронутыми остались лишь вершины мощных горных систем). Более того, на значительную часть Земли (примерно на треть суши и акваторий рек, озер и морей) обрушились огненные смерчи, в результате которых горели леса, плавились породы, а сваренные рыбы всплывали кверху брюхом в кипящей воде морей и океанов.

Именно это событие, по мнению Великовского, описано в обобщенно-символической форме в новозаветном Апокалипсисе:

«…И упала с неба большая звезда, горящая, подобно светильнику, и пала на третью часть рек и источники вод. Имя сей звезде Полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки. <…> И поражена была третья часть Солнца и третья часть луны и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их, и третья часть дня не светла была — так, как и ночи»

((Отк. 8, 10–12).)

В дополнение многочисленным свидетельствам в пользу небывалой космической катастрофы (в частности, почерпнутым в преданиях северо-, центрально- и южноамериканских индейцев), собранным И. Великовским и приведенным в его книгах, уместно сослаться и на некоторые недоступные ему источники. По преданиям сахалинских гиляков, во время вышеупомянутого светопреставления сначала «смоляной дождь обильно лил на землю. Потом небо просянилось. Тогда три солнца и три луны родились. Три солнца все сожгли. Было так жарко, что рыба, выскакивавшая из воды, снаружи испекалась на Солнце. Эта Земля вся сгорела, поломалась. Вода только была. Море кипело, рыба вся, морские звери все умерли…». Примерно в том же духе описывают вселенскую катастрофу амурские гольды (нанайцы): «Вместо одного небесного светила взошло их три, от света стали люди слепнуть, от жажды гибнуть. Солнце жгло так сильно, что земля горела, в реках вода кипела. Когда рыба, играя, выскакивала из воды, то у нее сползала чешуя. Ночью, когда три солнца закатились, появились три луны, и ночь сделалась так светла, что людям не было возможности уснуть».

Другие ученые склонны считать главной виновницей космических бед, постигших когда-то Землю, не кометные козни, а ее спутницу (спутник) — Луну. Общеизвестно, как она влияет на Землю, вызывая приливы. Приливы, в свою очередь, действуют на Луну так, что ее орбита изменяется. Многие астрономы считали, что в результате подобного взаимодействия Луна медленно отдаляется от Земли. Из этого следует, что когда-то в древние времена Луна была гораздо ближе к Земле. Некоторые полагают даже, что Луна первоначально являлась частью Земли и была выброшена из нее очень много лет назад. Более того, указывается область земного шара, где находилась масса, ставшая впоследствии лунной. Это — тихоокеанская впадина. Правда, большинство ученых не принимает данную гипотезу всерьез.

Еще в середине нынешнего столетия немецкий астроном Герстенкорн опубликовал работу, где пришел к выводу, что в те далекие времена, когда Луна была ближе к Земле, угол наклона плоскости ее орбиты к экваториальной плоскости земного шара был больше. А орбита Луны пролегала над полюсами Земли, так что ее можно было бы наблюдать на небе в непосредственной близости от Полярной звезды. А еще раньше Луна двигалась в направлении, обратном направлению вращения Земли вокруг оси.

Из расчетов Герстенкорна следует, что первоначально Луна была планетой, которая двигалась по орбите, очень близкой к земной. Когда-то она настолько сблизилась с Землей, что была захвачена ею, иначе говоря, начала обращаться вокруг Земли. В то время направление движения Луны по орбите было противоположно направлению вращения Земли вокруг своей оси. Поэтому приливы влияли на движение Луны прямо противоположным образом, нежели в наши дни: Луна постепенно приближалась к Земле. В то же время угол наклона плоскости орбиты Луны к плоскости экватора становился все больше и больше, и наконец Луна начала двигаться в полярной плоскости, над полюсами Земли.

Наблюдателю тех далеких времен Луна казалась бы обычной планетой, которая иногда выглядит яркой, а иногда тусклой. Однако в один прекрасный день (точнее — ночь) яркость Луны начала возрастать. Луна постепенно приближалась к Земле, ее видимый диаметр все увеличивался и наконец более чем в 20 раз стал превышать современный. Одновременно увеличивались и приливы. Когда Луна находилась в минимальном удалении от Земли, высота приливной волны достигала нескольких километров (некоторые ученые называют цифру — 10 км). Вот еще одно объяснение возможных причин потопов. Можно представить, что творилось на Земле, когда из края в край по ней гуляла 10-километровая волна!

Безусловно, необходимо преодолеть тупик, в котором нечаянно оказалась историческая наука, жестко привязав человеческую предысторию к односторонне и некритически истолкованной ледниковой концепции. В настоящее время отрицается сама возможность существования древнего человека на обширных северных территориях, поскольку они, дескать, были сплошь покрыты ледником. Одновременно этот ледниковый фантом становится и хронологическим ограничителем всей предыстории: миграция древних людей с Юга на Север и их последующее переселение из Азии в Америку могли осуществиться только после 20 тысячелетия до н. э., то есть после завершения последнего ледникового периода. Вот и получается, что ледниковая концепция в том виде, каком она доминирует в современной науке, является искусственным тормозом в понимании проблем древней истории и предыстории. Но, во-первых, имеются весомые аргументы, свидетельствующие не «за», а «против» ледниковой теории, суммарно представленные хотя бы в цикле работ И. Г. Пидопличко. Во-вторых, как было продемонстрировано, в прошлом Север мог находиться не там, где он находится сейчас, и, следовательно, все хитроумные схемы и расчеты абсолютизированной ледниковой теории рушатся в одночасье. В-третьих, если с большим доверием отнестись к авторитетному мнению Ломоносова (а он руководствовался как естественнонаучными данными, так и хронологией древних астрономов), то начальную точку истории придется сдвинуть в глубь времен на целый порядок. Конечно, цифра в 400 тысяч лет представляется фантастической, но она взята не откуда-нибудь, а из летописей.

Но и это не предел. В шкале событий мировой истории имеется еще одна, четко зафиксированная дата, которую не способно вместить воображение современных людей: по скрупулезным вычислениям астрономов и жрецов древних майя история человечества началась в 5 041 738 году до новой эры! Повторяю, речь идет о реальной истории. Что же касается летосчисления вообще, то здесь наиболее впечатляющая модель хронологии разработана в Древней Индии. И, надо полагать, индийские брахманы опирались на какие-то более древние арийские и доарийские источники.

Согласно данной, хорошо известной концепции, Мироздание, включающее и Землю, и человечество на ней, подчинены раз и навсегда предопределенным циклам. Каждый такой цикл, именуемый махаюгой («большой век»), продолжается 4 320 000 лет и распадается на четыре эпохи — юги. В течение четырех юг (критаюги, третаюги, двапараюги и калиюги) цивилизация постепенно деградирует от «золотого века» — эпохи всеобщего благоденствия к торжеству «царства зла» — эпохи всеобщего упадка, процветания порока, низменных страстей, лжи, алчности и т. п. Сейчас как раз идет шестое тысячелетие калиюги, но до конца ее еще 426 000 лет. Так что все худшее еще впереди. Лишь по прошествии указанного времени мир вернется в начальную точку, и на Земле вновь наступят согласие и процветание. Но этим космическая цикличность не ограничивается. Нас еще подстерегают вселенские катаклизмы. Правда, очередной ожидается не скоро. 1000 махаюг образуют еще один временной цикл — кальпу (или 1 день Брахмы). Когда кальпа заканчивается, на небе появляются по разным версиям от 7 до 12 солнц и дотла сжигают все живое и неживое. После чего все начинается сначала. Но на упомянутых вселенских светопреставлениях космические циклы не завершаются. Помимо вселенского «дня Брахмы» — кальпы — есть еще «век Брахмы», который продолжается всего-навсего 311 040 000 000 000 лет. Он тоже имеет начало, конец, повторение и свой вселенский смысл. По окончании «века Брахмы» происходит новый акт творения, и Вселенная обновляется.

Мифология как особая форма осмысления действительности в иносказательной и преувеличенной форме также воспроизводит реальные события, происходившие в дописьменные времена. Это описание и миропонимание были изрядно искажены при устной передаче от одного поколения к другому, а также под влиянием позднейших идеологических факторов. Канва событий, происходивших в Гиперборее и вокруг нее в эпоху «золотого века» и будущих олимпийских Богов, видится следующей. Жестокая борьба между двумя поколениями отцов-титанов и их детей — будущих Олимпийцев во главе в Зевсом — привела к поражению первых и к уходу последних на Юг: они дошли до Балкан, облюбовали гору Олимп и стали именоваться Олимпийцами (впрочем, Олимпов в древности было известно множество).

Есть ли тому доказательства? Есть! Два Бога Олимпийского пантеона — Аполлон и Артемида — дети Зевса от его первой жены титаниды Лето однозначно связаны с Гипербореей. По свидетельству древних авторов и по убеждению древних греков и римлян, Аполлон периодически возвращался в Подсолнечную страну Гиперборею на колеснице, запряженной лебедями. По свидетельству многих источников, гиперборейцы-северяне постоянно приезжали в Элладу с дарами в честь своего Бога Аполлона. Имеется и предметная увязка между Аполлоном и Гипербореей. Аполлон — Бог Солнца, а Гиперборея — та северная страна, где Солнце летом не заходит по нескольку месяцев. Географически такая страна может быть расположена только за Полярным кругом. По наблюдениям А. Д. Черткова — и они не лишены оснований, в имени Аполлон присутствует в чуть измененном виде тот же самый корень, что и в русских словах «опалять», «опаленный», «опаляющий». Известно древнее написание Aplun, что читается: Аплун (Опалун). А в одном из древнерусских списков с перечислением славянских Божеств между Перуном и Мокошью значился Аполин — Бог Солнца.[43]

Аполлон — классический Солнцебог. Его космическо-звездная сущность обусловлена также и происхождением. Мать Лето родила своего солнценосного сына на острове Астерия, что означает «звезда». Астерией (Звездой) звалась и сестра Лето. Существует версия, что культ Аполлона был повторно занесен в Средиземноморье во времена Древнего Рима. Сюда культ общеиндоевропейского Солнцебога принесли протославянские племена венедов, основавших и давших названия современным городам Венеции и Вене.

История возникновения и закрепления Олимпийских культов также вполне подтверждает выдвинутый тезис. Один из поздних античных историков и писателей Павсаний (II в. н. э.) в своем знаменитом труде «Описание Эллады» (X, 5, 4–10) приводит следующие удивительные подробности появления одного из главных святилищ Древней Греции — храма Аполлона в Дельфах. Сначала здесь появились гиперборейцы, в их числе был и будущий первый дельфийский жрец, у него, по «странному совпадению», было славяно-русское имя Олен[ь]. Кстати, имя родоначальника всех древнегреческих племен и единого народа — Эллина также представляет собой грецизированную форму общеиндоевропейского слова «олень» и близкого ему по смыслу и происхождению слова «лань». Олен[ь] — гипербореец и его спутники были направлены в Дельфы Аполлоном. Отсюда напрашивается бесхитростный вывод: сам (будущий) Бог в то время был далеко — скорее всего, в Гиперборее, откуда выехало посольство. Став пророком и прорицателем, Олен[ь] воздвиг в Дельфах первый храм: сначала деревянный, похожий на лачугу, — пишет Павсаний (его модель, сделанную из воска и перьев, Аполлон впоследствии пошлет в подарок в Гиперборею), и лишь спустя длительное время, после многих пожаров и разрушений отстроили тот каменный храм, жалкие остатки которого сохранились по сей день.

История, пересказанная Павсанием, сохранилась и в виде канонических дельфийских текстов:

Так многославное тут основали святилище Богу
Дети гипербореев, Пегас со святым Агийеем.
Также Олен[ь]: он первым пророком был вещего Феба,
Первый, песни который составил из древних напевов.

Как видно, тут прямо указано, что культовый и обрядовый канон Аполлона Дельфийского был составлен на основе гиперборейских преданий. Интересен и эпитет Аполлона — «вещий», что ставит Олимпийца в один поэтический ряд со знаменитыми героями: вещим Бояном и вещим Олегом. В дальнейшем Олен[ь]-песнопевец передаст искусство стихосложения священных пророчеств в гекзаметрах пифиям — жрицам Аполлона: сидя на треножнике, они предсказывали судьбу в окружении ползающих змей, вдохновленные одурманивающими испарениями или воскурениями.

Сестра Аполлона — Богиня Артемида — также неразрывно связана с Гипербореей. Аполлодор (1, 1У, 5) рисует ее заступницей гиперборейцев. О гиперборейской принадлежности Артемиды говорится и в древнейшей оде Пиндара, посвященной Гераклу Гиперборейскому. Согласно Пиндару, Геракл достиг Гипербореи, чтобы совершить очередной подвиг — добыть златорогую Киринейскую Лань: «Он достиг земель, что за спиной у ледяного Борея».

Там дочь Латоны,
Стремительница коней,
Встретила его,
Пришедшего взять
Из теснин и извилистых недр Аркадии
По указу Еврисфея, по року отца
Златорогую лань…[44]

Латона — латинизированное имя титаниды Лето, матери близнецов Аполлона и Артемиды, единственной из титанова племени, допущенной впоследствии на Олимп. Имя Лето и вся история рождения ее детей — лишнее подтверждение и гиперборейских корней древнегреческой мифологии, и ее тесных связей с воззрениями других народов, ведущих происхождение от гиперборейцев. Во-первых, Лето — дочь титанов Коя и Фебы, а место обитания титанов — Север (Диодор Сицилийский прямо указывает, что родина Лето — это Гиперборея). Во-вторых, Лето — не просто имя древнегреческой полубогини, но еще и исконно русское слово «лето», означающее время года (отсюда же «летб» — синоним самого времени). Корневая основа этого слова — общеиндоевропейская. Смысл его многозначен: в том числе — время года между весной и осенью, но и время года, соответствующее непрерывному солнечному дню в приполярных областях. На северную принадлежность понятия «лето» указывает также и то, что при чередовании согласных звуков «т» и «д» (или же «т» можно рассматривать как приглушенный «д») получается «лед».

Но и это еще не все. Корень «лет» лежит в основе целого семейства слов и понятий со смыслом «летать». И вновь напрашивается аналогия с гиперборейцами, как летающим народом. У Лукиана сохранилось описание летающего гиперборейского мага, посетившего Элладу: на глазах у изумленных зрителей он летал по воздуху, ступал по воде и медленным шагом проходил через огонь.[45] Летающей была и сама титанида Лето, когда преследуемая ревнивой Герой устремилась от границ Гипербореи по всему свету искать прибежище, где бы она могла разрешиться от бремени. Такое место она отыскала на острове Делос, где впоследствии возникло святилище Аполлона, куда гиперборейцы постоянно присылали свои дары. Летающими, естественно, были и дети Лето-Латоны — Артемида и Аполлон. Солнцебог Аполлон Гиперборейский нередко изображался летящим на свою родину на колеснице, запряженной лебедями, или на «аппарате» с лебедиными крыльями (см.: Пролог). А Пиндар прямо называет гиперборейцев «служителями Аполлона» (Pind. Ol. 3. 16–17). Вообще же в представлении эллинов образ Аполлона претерпел существенные изменения. Казалось бы, Солнцебог во все времена был носителем прекрасного, воплощая его в собственном облике, поэзии, музыке. Но нет! Достаточно сопоставить классическое изображение Аполлона с архаическим (рис. 21), более чем далеким от совершенства (с привычно-традиционной точки зрения). Приведенный рисунок борьбы Геракла и Аполлона, быть может, восходящий к их гиперборейскому прошлому, наверняка ближе к первобытным петроглифам, чем к классическим образцам. Обращает на себя внимание также тотемная атрибутика: змея и гриб, имеющие в большинстве древних культур — от Сибири до Южной Америки — фаллический смысл.

Лебедь — символ Гипербореи. Морское божество Форкий — сын Геи-Земли и прообраз русского Морского царя сочетался браком с титанидой Кето. Их шесть дочерей, родившихся в гиперборейских пределах. Изначально они почитались как прекрасные Лебединые девы (лишь значительно позже из идеологических соображений они были превращены в безобразных чудовищ — грай и горгон). Дискредитация горгон шла по той же схеме и, видимо, в силу тех же причин, что и приписывание противоположных знаков и отрицательных смыслов при распаде общего индоиранского пантеона на обособленные религиозные системы, когда «деви» и «ахуры» (светлые божественные существа) становятся «дэвами» и «асурами» — злобными демонами и кровожадными оборотнями. Это общемировая традиция, присущая всем без исключения временам, народам, религиям. Демонизация политических противников еще совсем недавно выступала в России эффективным средством идеологической борьбы. Как еще иначе объяснить превращение Сталиным былых соратников по партии в извергов рода человеческого, что незамедлительно повлекло за собой их физическое уничтожение? Что же тогда говорить о глубокой древности!

Судя по всему, еще до начала миграции протоэллинских племен на Юг у части их произошла переориентация на новые идеалы и ценности. Особенно наглядно это проявилось на примере самой знаменитой из трех горгон — Медусы (Медузы). Как и многие другие хорошо знакомые имена мифологических персонажей, Медуса — это прозвище, означающее «владычица», «повелительница». Дочь Морского царя Форкия, возлюбленная владыки морской стихии Посейдона — прекрасноликая Лебединая дева Медуса властвовала над народами северных земель и морей (как выразился Гесиод, «близ конечных пределов ночи»). Но в условиях господствующих матриархальных отношений Власть не ужилась с Мудростью: соперницей Медусы стала Афина. Скупые осколки древних преданий позволяют восстановить лишь общую канву разыгравшейся трагедии.[46] Не поделили власти над Гипербореей две девы-воительницы. Борьба была жестокой — не на жизнь, а на смерть. Первым актом изничтожения соперницы стало превращение прекрасной Лебединой царевны Медусы в отвратительное чудовище с кабаньими клыками, волосами из змей и взглядом, обращающим все живое в камень. Данный акт символизирует, скорее всего, раскол протоэллинского этнического и идеологического единства и отпочкование той части будущих основателей великой древнегреческой цивилизации, которые, возможно, под воздействием природной катастрофы и под предводительством или покровительством девы Афины двинулись с Севера на Юг и в пределах жизни отнюдь не одного поколения добрались до Балкан, где, воздвигнув храм в честь Афины, основали город, и поныне носящий ее имя.

Но женская мстительность не знает границ. Афине было мало морально уничтожить Медусу — ей потребовалась еще и голова соперницы. Вот почему, некоторое время спустя, она отправляет назад, в Гиперборею, своего сводного брата Персея и, по свидетельству многих, сама сопровождает его. Обманным путем Персей и Афина вместе расправились с несчастной Медусой: по наущению Паллады сын Зевса и Данаи отрубил горгоне голову, а Афина содрала с соперницы кожу и натянула на свой щит, в центре которого поместила изображение головы несчастной Морской девы. С тех пор щит Афины носит название «горгонион» (рис. 22). Лик Медусы украшал также эгиду (доспех или же плащ-накидку), которую носили Зевс, Аполлон и все та же Афина (рис. 23).

Безудержная жестокость Олимпийских Богов была на редкость изощренной, хотя, должно быть, отражала самые обычные нормы поведения той далекой эпохи. После канонизации Олимпийцев в памяти последующих поколений элементы кровожадности как бы стерлись. Сладкозвучным и опоэтизированным считается прозвище Афины — Паллада. И мало кто вспоминает, что получено оно было на поле битвы, где беспощадная Дева-воительница живьем содрала кожу с гиганта Палласа (Палланта), за что и была присвоена Афине кажущаяся столь поэтичной эпиклеса (прозвище) — Паллада. К живодерным упражнениям прибегали и другие Олимпийцы. Общеизвестно наказание, которому подверг Аполлон фригийца Марсия, вздумавшего состязаться с Солнцебогом в игре на флейте: с соперника также была живьем содрана кожа. Символ поверженной Медусы и в последующие века продолжал играть для эллинов магическую роль. Ее изображения очень часто помещались на фронтонах и резных каменных плитах в храмах (рис. 24).

С точки зрения археологии смысла интерес представляет и корневая основа имени Медуса. Слово «мед» в смысле сладкого яства, вырабатываемого пчелами из нектара, одинаково звучит во многих индоевропейских языках. Более того, близкие в звуковом отношении слова, означающие «мед», обнаруживаются в финно-угорских, китайском и японском языках. Возможно, допустимо говорить о тотемическом значении «меда» или «пчелы» для какой-либо доиндоевропейской этнической общности. (Что касается названий «металл», «медь», всего спектра понятий, связанных со словами «медицина», «медиум», «медитация», «метеорология», «метод» и т. п., имен Медея и Мидас, народа мидян и страны Мидии, а также Митании, то все они взаимосвязаны с общей древней корневой основой «мед».) Таким образом, в словосочетании Горгона Медуса проступают четыре русских корня: «гор», «гон», «мед», «ус» («уз»). Два из них наводят на воспоминания о Хозяйке Медной горы, а горная сущность горгоны приводит к возможному прочтению (или интерпретации): Горыня, Горынишна, хотя индоевропейская семантика корневой основы «гор» («гар») многозначна, да и в русском языке образуется целый букет смыслов: «гореть», «горе», «горький», «гордый», «горло», «город», «горб» и т. д.

Память о Горгоне Медусе у народов, во все времена населявших территорию России, не прерывалась никогда. Змееногая Богиня-Дева, которая вместе с Гераклом считалась греками прародительницей скифского племени, не что иное, как трансформированный образ Медусы. Лучшее доказательство тому не вольное переложение мифов в Геродотовой «Истории», а подлинные изображения, найденные при раскопках курганов (рис. 25). Похожие лики змееногих дев в виде традиционных русских Сиринов встречались до недавнего времени также на фронтонах и наличниках северных крестьянских изб. Одно из таких резных изображений украшает отдел народного искусства Государственного Русского музея (Санкт-Петербург).

В русской культуре сохранилось и другое изображение Медусы: в лубковой живопи-си XVIII века она предстает как Мелуза (Мелузина) — дословно «мелкая» (см. Словарь В. Даля): вокализация слова с заменой согласных звуков произведена по типу народного переосмысления иноязычного слова «микроскоп» и превращения его в русских говорах в «мелкоскоп». Однозначно связанная в народном миросозерцании с морем, русская Медуса-Мелуза обратилась в сказочную рыбу, не потеряв, однако, ни человеческих, ни чудовищных черт: на лубочных картинках она изображалась в виде царственной девы с короной на голове, а вместо змеевидных волос у нее ноги и хвост, обращенные в змей (рис. 26). Ничего рыбьего в самом образе русской Мелузы-Медусы практически нет — рыбы ее просто окружают, свидетельствуя о морской среде. Похоже, что русская изобразительная версия гораздо ближе к тому исходному доэллинскому архетипу прекрасной Морской царевны, которая в процессе Олимпийского религиозного переворота была превращена в чудо-юдо. Память о древней эллинско-славянской Медусе сохранилась и в средневековых легендах о Деве Горгонии. Согласно славянским преданиям, она знала язык всех животных. В дальнейшем в апокрифических рукописях женский образ Горгоны превратился в «зверя Горгония»: его функции во многом остались прежними: он охраняет вход в рай (то есть, другими словами, является стражем прохода к Островам Блаженных).

В несколько другом обличии и с иными функциями предстает Медуса в знаменитых древнерусских амулетах-«змеевиках». Магический характер головы Медусы, изображенной в расходящихся от нее во все стороны змеях, не вызывает никакого сомнения, его защитительно-оберегательное предназначение такое же, как и на щите Афины-Паллады или эгиде Зевса. (Сохранившаяся по сей день культурологическая идиома «под эгидой» по существу своего изначального смысла означает «под защитой Горгоны Медусы».) Знаменательно и то, что тайный эзотерический смысл доэллинских и гиперборейских верований дожил на русских амулетах чуть не до наших дней: точная датировка даже позднейших находок является крайне затруднительной. В христианскую эпоху неискоренимая вера в магическую силу и действенность лика Медусы компенсировалась тем, что на обратной стороне медальона с ее изображением помещались рельефы христианских святых — Богоматери, Михаила-Архангела, Козьмы и Демьяна и др. (рис. 27).

До сих пор не дано сколь-нибудь удовлетворительного объяснения происхождению и назначению русских «змеевиков». Современному читателю о них практически ничего не известно: в последние полвека — за малым исключением — публикуется репродукция одного и того же медальона, правда, самого известного — принадлежавшего когда-то Великому князю Владимиру Мономаху, потерянного им на охоте и найденного случайно лишь в прошлом веке (рис. 27-а). На самом деле «змеевиков» (в том числе и византийского происхождения) известно, описано и опубликовано множество.[47] И с каждого из них на нас смотрит магический взгляд Девы-охранительницы Горгоны Медусы, представляющей собой табуированный тотем.

Образ Лебединой девы Горгоны Медусы раскрывает наиболее типичные черты тотемной символики — наследия почти что недосягаемых глубин человеческой предыстории, сохранившегося по сей день в соответствии с неписаными законами передачи традиций и верований от поколения к поколению. Безвозвратно ушли в прошлое гиперборейские времена — живы, однако, рожденные ими символы. Среди них — лебедь — одна из наиболее почитаемых русским народом птиц. Вместе с соколом он стал почти что олицетворением Руси. И не только олицетворением. По свидетельству византийского историка Х века императора Константина Багрянородного, сама территория, где жили древние руссы, именовалась Лебедией. Впоследствии это дало право Велимиру Хлебникову назвать новую Россию «Лебедией будущего». Точно так же и славяно-скифы, описанные Геродотом, именовались «сколотами», то есть «с[о]колотами» — от русского слова «сокол». В передаче арабских географов, описавших наших предков задолго до введения христианства, их самоназвание звучало практически по-геродотовски: «сакалиба» («соколы»). Отсюда и знаменитые «саки» — одно из названий славяно-скифов — «скитальцев»-кочевников.

Почему же именно лебедь и почему сокол — две столь разные птицы, друг с другом пребывающие в беспрестанной борьбе? Сокол нападает, преследует; лебедь спасается, защищается. Но всегда ли так? Ничуть! У Пушкина в «Сказке о царе Салтане», целиком построенной на образах и сюжетах русского фольклора, Лебедь-птица добивает и топит злодея-коршуна. В народной символике коршун — ипостась сокола, а все хищные птицы едины суть. В «Задонщине» — Слове Софония-рязанца соколы, кречеты, ястребы совокупно олицетворяют ратников Дмитрия Донского и перечисляются через запятую: «Ужо бо те соколе и кречеты, белозерскыя ястребы борзо за Дон перелетели и ударилися о многие стада гусиные и лебединые» (а чуть раньше были еще и орлы). Потом это повторит Александр Блок: «Над вражьим станом, как бывало, // И плеск и трубы лебедей». Лебедь также во многом собирательный символ. В русском фольклоре вообще считается нормой нерасчлененный образ «гуси-лебеди». В «Задонщине» они оказались наложенными на Мамаеву орду (рис. 28). Исторически это вполне объяснимо: сходная птицезвериная символика распространена у разных народов.

Откуда же она взялась? Как и другие «вечные образы», русский лебедь и русский сокол — наследие тех древнейших верований и обычаев человеческой предыстории, когда само человечество, его праязык и пракультура были нерасчленены, а вместо современной палитры народов царил мир тотемов, тотемного мышления и тотемных привязанностей. В те далекие времена люди не отделяли себя от природы, видели в животных и растениях себе подобных — защитников и союзников.

Тотем — слово экзотического происхождения, взято из языка североамериканских индейцев, в научный оборот введено в прошлом веке. А родилось оно в той самой поэтической стране оджибуэев, с упоминания которой (среди прочих) начинается «Песнь о Гайавате» Генри Лонгфелло. Переводится «тотем» как «его род» и означает родовую принадлежность, но не по семейным узам, а по объединению себя и своего рода-племени с каким-либо животным, растением, стихией (например, водой, ветром, молнией) или предметом (например, камнем). Несмотря на кажущуюся нерусскость понятия «тотем», оно созвучно самым что ни на есть русским словам «отец», «отчество», «отчим» и т. п. В собственно индейской вокализации слово «ототем» («тотем») произносилось как «оте-отем», где «оте» означает «род», а «отем» — местоимение «его» (по совокупности получается «его род»), а индейский корень «оте» полностью совпадает с русским наименованием отцовской принадлежности. Аналогичные параллели нетрудно отыскать и в других индоевропейских и неиндоевропейских (например, тюркских) языках, ввиду былой общности языков, верований, обычаев и, соответственно, тотемов.

Для чего нужны тотемы и почему они появились? Каждому человеку необходимо отличать себя от других. На персональном или семейном уровне никаких проблем не возникает. Но как подчеркнуть свою уникальность и неповторимость на уровне рода, племени, этноса? Вот здесь-то и выработалась традиция различаться по тотемам, связав себя неразрывными узами с миром живой и неживой природы. В прошлом и по существу тотемизм предполагал полную идентификацию с конкретным животным (растением, предметом), включение их в систему «человек-тотем», где они полностью растворялись друг в друге. В этой взаимосвязанной системе тотему отводилась роль оберега: он охранял, защищал человека, помогал ему в трудных ситуациях (отсюда все сказочные животные — помощники). В свою очередь, все тотемические животные и растения табуированы: то, что считалось тотемом, нельзя было убивать, обижать, употреблять в пищу. Тотему поклонялись, ему приносились жертвы, он прославлялся и изображался всеми доступными способами.

Тотемы бывают родоплеменными, половозрастными, семейными и индивидуальными. Наиболее устойчивыми, сохраняющими свои регулятивные функции на протяжении веков и тысячелетий, оказываются клановые и племенные тотемы, их охранительная и объединительная семантика передается от поколения к поколению и на определенных стадиях общественного развития может закрепляться в форме геральдической символики: именно таково происхождение многочисленных львов, орлов и иных животных на государственных и дворянских гербах. До нынешних времен, однако, — если брать историю индоевропейской культурной традиции — сохранилась лишь малая часть тотемической символики прошлого, да и то преимущественно в виде культурных памятников или исторических, беллетристических и фольклорных текстов. Только в памяти, материализованной в рисунках, рельефах, скульптурах или зафиксированных преданиях, сохранились данные о тотемических верованиях древних народов.

Множество пережитков тотемизма отмечено в религии Древнего Египта: десятки зверей, птиц, пресмыкающихся, рыб, насекомых, среди которых быки и коровы, козлы и бараны, кошки и собаки, обезьяны и свиньи, львы и гиппопотамы, соколы и ибисы, змеи и крокодилы, скарабеи и скорпионы и т. д. и т. п. На Крите почитался бык и обоюдосторонний топор-секира. Фетишизация топора как боевого оружия и многофункционального орудия труда была повсеместно распространена среди древнего населения Старого и Нового Света, уходя своими корнями в эпоху Каменного, Бронзового и Железного веков. Славяно-русская культура изобилует не только разнообразными натуральными топорами, возведенными, к примеру, у карпатских славян в особый культ, но также разного рода имитациями в виде украшений-подвесок, амулетов-оберегов (в том числе и солярными знаками) и даже детскими игрушками — все это было широко распространено на Руси вплоть до татаро-монгольского нашествия.

В Древнем Риме наиболее экзотическим тотемом был дятел, а наиболее известным — волк (Капитолийская волчица, выкормившая Ромула и Рема). У галлов название племен давалось по именам тотемов — быки, кабаны, вороны. Такой же обычай существовал и у других нецивилизованных народов. Многообразные рудименты тотемизма обнаруживаются в традициях и верованиях Древней Греции. Общим для всех эллинов считалось их происхождение от рыб. Особые тотемы имели отдельные племена и народы: считалось, что мирмодоняне произошли от муравьев, фракийцы и аркадцы — от медведей, ликийцы — от собаки, фивяне — от ласки. Несомненные отпечатки тотемизма носят и предания об оборотничестве, распространенные во всех древних культурах. Животное или растение, в которое обращается мифологический или сказочный персонаж, в конечном счете и может представлять тотем какого-либо конкретного племени, клана, семьи, округи, города или святилища.

Греческая мифология особенно богата превращениями Богов и героев в животных, растения и некоторые неодушевленные объекты (камни, скалы, звезды). В мифах и их поэтических переложениях (Овидий написал на эту тему 15 книг, объединенных в знаменитые «Метаморфозы») зафиксированы оборотничества: Зевса — в быка; Гелиоса — во льва, вепря, пантеру; Афины — в оленя, спутников Одиссея — в свиней и т. д. Тотемическое происхождение имеют и атрибуты-символы Олимпийских Богов: орел Зевса, сова Афины, лебедь, сокол, дельфин Аполлона, голубь Афродиты, конь Посейдона. Зафиксировано также почитание Геры в виде коровы, а Артемиды — с лошадиной головой (в Фигалии). Тотемическая история эллинов нашла опоэтизированное отображение во многих мифологических сюжетах. Без учета тотемного прошлого трудно, к примеру, понять, почему в Древней Греции был столь популярен миф о Калидонской охоте (в ней приняли участие многие из знаменитых героев Эллады). С точки зрения современного читателя охота на кабана — пусть даже очень большого — достаточно заурядное событие. Но если взглянуть на него сквозь тотемическую призму, все предстает в ином обличии: Калидонская охота символизирует победу над тотемом вепря (кабана) в период разложения протоэтносов. Хорошо известно, что в древней Европе тотем вепря в наибольшей степени был распространен среди кельтов. Потому-то и в мифе об охоте на вепря за позднейшими наслоениями и дополнениями недвусмысленно просматривается былое противоборство между эллинскими и кельтскими племенами и поражение кельтов (тотема вепря) в этой, должно быть, весьма долгой и нелегкой борьбе.

Русская и славянская культура знает тотемизм в основном в форме пережитков, рудиментов, запретов. Данный вопрос был глубоко исследован в ряде фундаментальных работ замечательного русского этнографа и фольклориста Дмитрия Константиновича Зеленина (1878–1954): «Тотемический культ деревьев у русских и белорусов» (1933 г.), «Идеологическое перенесение на диких животных социально-родовой организации людей» (1935 г.), «Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов» (1937 г.) и др. У русских отголоски тотемизма сохранились главным образом в обрядовом фольклоре, связанном с почитанием и величанием деревьев, птиц, зверей, в сказках — особенно о животных. Многие традиционные русские образы-символы зверей и птиц несут на себе следы тотемов. Об этом явственно свидетельствуют положительные человеческие черты, которыми народ наделил сказочных животных, а также оберегательные функции, которые они выполняют (первейшее предназначение тотема — оказывать помощь всем, кто находится с ним в социально-родственных отношениях). Среди наиболее популярных персонажей русских сказок — звери (лиса, заяц, волк, медведь, козел, баран, корова, бык и др.), птицы (гусь, утка, петух, курица, ворон, сокол, лебедь и др.).

Древнее тотемическое мышление обнаруживается во множестве популярных русских сказок: «Теремок», «Лиса и заяц», «Кот, петух и лиса», «Котофей Иванович», «Звери в яме» и т. д. и т. п. Содержащиеся в них тотемические реминисценции поддаются восстановлению и истолкованию, хотя и приблизительному, но все же достаточно близкому к первоначальному смыслу. Так, сказка «Зимовье зверей» запечатлела закодированную в образах животных информацию об объединении миролюбивых оседлых тотемов-кланов ради выживания в условиях наступившей зимы (а, возможно, и неожиданного катаклитического похолодания) и отражения нападения со стороны враждебно-грабительского тотема волков. Перечень зверей в разных вариантах сказки колеблется. Так, в сборнике Афанасьева (№ 64) зимующим тотемам быка, барана, свиньи, гуся и петуха противостоят нападающие на них тотемы лисы, волка и медведя. В бесхитростной сказке «Колобок» закодирована информация о соперничестве тотемов зайца, волка, медведя и лисицы-победительницы за право быть хранителем традиций культа Солнца-Коло, олицетворяемого Колобком, тождественным дневному светилу и по имени и по обрядовым функциям (его съедают, как на Масленицу поедают блины, символизирующие Солнце). Народное творчество — бездонное хранилище неизбывной памяти о русских тотемах — не только в устном (фольклорном), но и в овеществленном виде. Коньки на крышах, петушки на маковках, утицы-солонки, олешки на полотенцах и рубашках — все это отголоски тотемного прошлого, запечатленного в орнаменте, узорах, вышивках, резьбе, росписи.

В волшебных сказках всех времен и народов также аккумулированы остатки древнейшего мировоззрения. Например, уже упомянутый и широко распространенный мотив оборотничества (превращения человека в животное и обратно), — кроме тотемического оттенка, содержит также отголосок народных верований в переселение душ, получивших в дальнейшем развитие в религиозно-идеологических и философских системах — древнеиндийской, древнеегипетской, древнегреческой, древнекельтской и др.

Помимо тотемов-животных, в памяти поколений сохранились образы и тотемов-растений. Наиболее типичными для славянских и других индоевропейских культур являются деревья — дуб и береза. Известна обширная древнекельтская (уэльсская) эпическая поэма «Битва деревьев», воссоздающая столкновение кланов-тотемов, где фигурируют свыше 20 древесных символов:

…От поступи мощного дуба дрожали земля и небо,
Он втаптывал в землю врагов, разя их без счета,
А рядом с ним царственный тис отражал атаки
Врагов, что шли на него, как волны на берег моря;
И груша сражалась там же, обильно кровь проливая;
Каштан состязался с елью в свершенье подвигов ратных.
Бел снег, и чернила черны, и зелены деревья,
Спокойны пучины вод с тех пор, как я крик услышал;
С тех пор березы растут в стране этой без опаски,
И тянутся вверх дубы в холмистом Гвархан-Мелдеро.

У русских есть свой вариант воспоминаний о войне растительных тотемов. Но в отличие от кельтских сказаний он носит не эпический, а сатирический оттенок. Это — знаменитая сказка «Война грибов», где грибы воюют не друг с другом, а с царем Горохом. Поговорка: «При царе Горохе» — тоже рудиментарная память (или архетип коллективного бессознательного) об архаичном прошлом и тотеме гороха. Другие тотемные символы перечисляются, к примеру, в чрезвычайно распространенной на Русском Севере сатирической былине «Птицы», где называются десятки пернатых, многие из них калькируют древние русские тотемы. Былина эта записана во множестве вариантов, но почему-то выпала из поля зрения современных исследователей. В процессе становления славянорусского этноса многие из былых тотемов стерлись в памяти. Только образ сокола-рерика плавно перешел из родоплеменной в княжескую символику и геральдику, сохранив свое смысловое значение в династии Рюриковичей вплоть до татаро-монгольского нашествия.

Тотемический образ сокола — доиндоевропейского происхождения. К тем незапамятным временам восходит и представление о Солнце как Соколе. У русских следы такого древнейшего отождествления обнаруживаются, помимо прочего, в архаичной загадке-поговорке, где Солнце именуется Ясным Соколом, а темная ночь — волком (еще одно доарийское олицетворение, встречающееся у многих и разных народов Земли): «Пришел волк [темная ночь] — весь народ умолк; взлетел ясен-сокол [Солнце] — весь народ пошел!» Сокологоловым был древнеегипетский Солнцебог Хор (Гор) (рис. 29), этимологически и функционально родственный русскому Солнцебогу Хорсу (того же корня русские слова «хорошо», «хор», «хоровод», «хоромы», «храм»), — что лишний раз доказывает общее происхождение древнейших культур и верований. Между прочим, традиционный круговой обход вокруг буддийской ступы также именуется хора. Соколоподобным изображался и другой древнеегипетский Солнцебог — Ра (рис. 30). Солнечный смысл присутствует и в самом слове «сокол»: второй слог «кол», быть может, восходит к имени древнейшего Солнцебога Колы (Коляды). Но соколоподобным был и древнеславянский Бог огня и света Рарог (ср.: чешск. raroh; польск. rarog) — «сокол»; из этой общеславянской основы выводится и имя старорусского князя — Рюрик, который в этом случае, естественно, не мог быть никаким варягом и, видимо, никогда таковым и не был, а также фамилия русского художника и мыслителя — Рерих.

Данная историко-этимологическая концепция восходит к замечательному чешско-словацкому просветителю, поэту, фольклористу, одному из основоположников панславизма Яну Коллару (1793–1852). В России горячим пропагандистом этих идей был историк-антинорманист, литератор, театральный деятель и под конец жизни — директор Эрмитажа Степан Александрович Гедеонов (1815–1878). В капитальном двухтомном труде «Варяги и Русь» (СПб, 1876) он развил аргументы Коллара. Именно отсюда концепция славянского происхождения Рюрика и Рюриковичей была позаимствована Владимиром Чивилихиным в его романе-эссе «Память», а также Сергеем Лесным в его многочисленных изданных за рубежом работах, посвященных древней истории Руси.

Впрочем, имеется еще одна, более простая версия русской родословной Рюрика и русского же происхождения его имени. Она опирается на северные предания, согласно которым подлинное имя Рюрика было Юрик и явился он в Новгород из Приднепровья. Новгородцы «залюбили» его за ум-разум и согласились, чтобы он стал «хозяином» в Новограде. (Р)Юрик наложил на каждого новгородца поначалу небольшую дань, но затем стал постепенно ее увеличивать, пока не сделал ее невыносимой (что впоследствии усугублялось с каждым новым правителем). Первые летописцы, упоминавшие имя Рюрика, вряд ли опирались на какие-то письменные источники, а скорее всего, использовали устные известия. Постепенно исконно русское имя Юрик, помянутое в северорусском предании, оваряжилось. (Продолжение темы см. в Приложении 2.)

Еще одним подтверждением смысловой идентичности сокола с русским именем Рарог-Рерик-Рюрик служит княжеская символика рода Рюриковичей (рис. 31). Как известно, она имеет форму трезубца и в этом смысле стала основой украинской государственной геральдики. Между тем существует версия, что знаменитый «трезубец» на самом деле является стилизованным изображением сокола-рерика (рис. 32). Впервые эту гипотезу выдвинул С. А. Гедеонов, впоследствии она получила дальнейшее обоснование.[48] Версия выглядит романтичной и привлекательной и обычно вызывает горячие читательские симпатии. Однако символ трезубца, триглава, треножника как выражение священной троичности чрезвычайно распространен в мировой культуре. Выходя за пределы индоевропейской традиции, его можно обнаружить в вариантах, близких к символике киевских князей, и в древних онежских петроглифах (рис. 33), и в этрусско-кельтской символике (рис. 34), и в китайской каллиграфии, и в гигантских (свыше 200 м) древних рисунках-геоглифах на тихоокеанском побережье Южной Америки (рис. 35), и в шаманских жезлах енисейских остяков (кетов) (рис. 36). Так что какая бы то ни было славянская самостийность здесь ни при чем.

Принадлежность конкретного тотема какому-либо роду-племени или, что одно и то же, принадлежность какого-то семейно-кланового или половозрастного образования конкретному тотему наглядно демонстрирует узнавательно-разграничительную функцию последнего, что помогает узнавать себе подобных или отличать своих от чужих. В частности, это проявляется в особенностях одежды, головного убора, прически, украшений, косметики, татуировок, которые, как показывают данные археологии, в древности были распространены повсеместно. Например, русский женский головной убор кика по форме напоминает птицу, а его название происходит от названия лебединого крика — кика (кикать-«кликать, кричать»). Отсюда древнегреческое наименование лебедя — «Кикн» (так звали и сына Аполлона, превращенного после смерти в созвездие Лебедя). Интересно, что мужской головной убор алеутов, когда они были открыты русскими мореплавателями, по форме также представлял лебединую голову.

Тотемические образы гуся, лебедя, селезня (утки), пожалуй, наиболее архаичные в древнем мировоззрении, они связаны с доиндоевропейскими мифами о первородном яйце и птице, творящей мир. В индоевропейской культурной традиции эти представления получили наибольшее развитие в космологии орфиков, впоследствии воспринятой митраизмом в образе Митры-Фанеса, рожденного из космического мирового яйца (напомним, что от имени Митры произошло русское слово «мир» в смысле «согласия»). Аристофан, великий древнегреческий комедиограф, иронически относился к философии орфиков, тем не менее в комедии «Птицы» он дал позитивное изложение идей, уходящих в самые глубины космического постижения действительности: «птицы древнее Олимпийцев блаженных», породил их златокрылый Бог любви Эрот, сочетавшись с Хаосом. Сам же Эрот, олицетворяющий космическое сексуальное начало, — сын первозданной Ночи и Ветра. Они-то и сотворили Яйцо-первородок, и из него спустя годы «появился Эрот сладострастный» — «в сверкании крыл златых, легконогому ветру подобный». В русском фольклоре смутные воспоминания о золотом космическом яйце закодированы в популярной сказке про Курочку Рябу и снесенное ею волшебное золотое яичко.

По русскому космогоническому мифу творцом Вселенной был селезень (гоголь-нырок). Он долго плавал по безбрежному океану, потом нырнул, достал со дна песок и сотворил из него весь Мир. Сказание это тесно примыкает к общемировой мифологической традиции, записано в нескольких вариантах, вошло в славяно-русские апокрифы, — но почему-то мало известно современному читателю и практически не публиковалось с начала века. Стойкость архаичных сюжетов, связанных с птицами (в особенности с гусями, лебедями и утками-селезнями), просто поражает. Так, популярная русская сказка «Гуси-лебеди» с выслеживанием и преследованием мальчика ведьмой и кульминационным перегрызанием ею дуба — самым неожиданным для современного читателя образом повторяет свою сюжетную линию в сказках и мифах южноамериканских индейцев, обитающих в джунглях Амазонки. Разница лишь в том, что южноамериканская ведьма занимается сексуальными домогательствами, а дерево, где спасается герой, пытается перегрызть с помощью зубастых гениталий. По мнению исследователей, в южноамериканском мифе закодированы некоторые характерные особенности, присущие матриархальным отношениям, и точно такой же смысл был первоначально заложен в русской сказке[49] (что лишний раз подтверждает общность культурных, мифологических и языковых корней всех народов мира).

Отпечаток тех далеких времен, когда люди величались по тотемам, сохранился в былине о сыне Ильи Муромца. Звали его Сокольником (Сокольничком). Данный образ исследован мало, хотя и открывает глубинный пласт русского былинного эпоса. Матерью Сокольника является загадочная Златогорка (Латыгорка) — невенчанная жена Святогора. Великан-богатырь возил ее в хрустальном ларце (рис. 37). Супруга Святогора соблазнила Илью Муромца, плодом этой мимолетной связи и стал Сокольничек, встреченный и неузнанный отцом спустя много-много лет. Чудесное рождение Сокольника произошло в краю таинственного Алатырь-камня, близ Студеного моря, то есть на побережье Ледовитого океана. Сын Ильи Муромца сам так говорит о своей отчине и родословной:

От моря я от Студеного,
От камени я от Латыря,
От той от бабы от Латыгорки…[50]

Он мог бы еще добавить: «От рода-тотема соколиного», как говаривал о себе один из героев сербского эпоса: «Что ж стрелять мне серого сокола, если сам сокольего я рода?..» Поединок отца с сыном (а главное содержание былин о Сокольнике — его битва с Ильей Муромцем) — смутное воспоминание о противоборстве распавшихся родов-тотемов и месте их расселения — Сибирской украине (древнерусское название Крайнего Севера). В архангельской былине Илья прямо спрашивает неузнанного сына: которой тот земли, которой Сибирской украины? Сказанное косвенно подтверждает и полное былинное имя матери Сокольника — Баба Златогорка. Судя по всему, она и есть прообраз легендарной сибирской Золотой Бабы, выгравированной на некоторых средневековых картах (рис. 37-а) в низовьях Оби. На карте Г. Меркатора Злата Баба (так поименована она в Новгородской летописи) изображена в контексте с очертаниями Гипербореи. Возможно, что корень «гор» в именах Златогорки и ее супруга Святогора идет от Уральских гор. В конечном же счете Латыгорка — русифицированный и сильно изменившийся в течение тысячелетий образ Латоны-Лето (корневая основа у всех трех имен общая) — матери близнецов Аполлона и Артемиды, всеми корнями своими связанных, как уже говорилось, с северной Гипербореей.

Тотемное прошлое живет и во множестве русских фамилий, восходящих к древним обозначениям тотемной принадлежности людей. Сами фамилии сравнительно недавнего происхождения. У простого люда они появились после отмены в России крепостного права. Речь, конечно, не идет о христианских именах, имеющих, в свою очередь, греческое, римское или библейское происхождение. Если открыть ономастиконы (сборники, составленные филологами на основе анализа разного рода документов прошлого), то обнаружится великое множество тотемных имен, принадлежавших нашим предкам вплоть до Петровской эпохи. Вот лишь некоторые из них, взятые наугад из именословов Н. М. Тупикова («Словарь древнерусских личных собственных имен». СПб., 1903) и С. Б. Веселовского («Ономастикон». М., 1974):

звериные: Баран, Барсук, Бобр, Бык, Белка, Волк, Выдра, Горностай, Жеребец, Заяц, Зубр, Кобыла, Коза, Козел, Конь, Корова, Кот, Кошка, Куница, Лиса, Медведь, Мышь, Овца, Пес, Свинья, Собака, Соболь, Тур, Хомяк;

птичьи: Воробей, Ворона, Гоголь, Голубь, Грач, Гусак, Дрозд, Дятел, Жаворонок,

Журавль, Коростель, Коршун, Кречет, Кулик, Курица, Лебедь, Лунь, Орел,

Селезень, Сова;

рыбьи: Ерш, Карась, Рыба, Севрюга, Щука;

растительные: Береза, Гриб, Груша, Дуб, Калина, Капуста, Крапива, Липка, Мухомор, Осина, Ракита, Репа, Орех;

прочие: Блоха, Жаба, Жук, Комар, Мизгирь, Муравей, Муха, Паук, Пчелка, Рак, Таракан, Шершень.

Все эти древнерусские имена и прозвища как наследие еще более древних русских, славянских, индоевропейских и доиндоевропейских тотемов стали неотъемлемой стороной современной жизни, войдя в живые русские фамилии.

Откуда же взялось такое множество тотемов, каковы причины их дробления и появления новых? Данные процессы обусловлены вполне понятными, естественными причинами. Человек вообще стремится всячески подчеркнуть свою уникальность, обособить место и условия своего существования, обозначив по возможности разного рода отличительными особенностями в одежде, жилище, манере поведения и общения, а также в символике, наглядно выражающей такие особенности. При смене поколений, распаде этнических структур, обособлении семей каждое новое социально-этническое образование придерживается, как правило, сложившихся и усвоенных традиций, но одновременно стремится к выпячиванию собственных неповторимых черт. При резкой ломке условий жизни, при смене жизненных ориентаций и парадигм отказ от прежних традиций и переход к новым ценностям осуществляется в демонстративно подчеркнутой форме и сопровождается принятием новой символики, в том числе и в области родоплеменной принадлежности. Отсюда такое обилие и разнообразие тотемов, возникших не в раз, а на протяжении веков и тысячелетий.

Механизм этого явления, срабатывающий на протяжении жизни нескольких поколений, хорошо иллюстрирует одна мансийская легенда, касающаяся лебедя и его тотемических функций. Лебедь, повествуют сказители, был когда-то человеком, но затем из-за царивших прежде постоянных драк и столкновений он стал просить Бога превратить его в птицу. Желание было исполнено, и таким образом появился лебедь. Он же был сначала и царем всех птиц, а орел служил при нем князем. Впоследствии царская власть перешла журавлю, так как лебедь не умел вовремя кричать. И так далее — пока царем не стал орел. Из этой северной легенды совершенно отчетливо видно, как происходила смена тотемов внутри единой народности при естественной родоплеменной дифференциации, когда попеременно доминировали то одни, то другие тотемы.

Лебедь — священная птица древних славян и индоевропейцев (рис. 24). В местах проживания наших далеких предков (на Полтавщине) археологи раскопали датируемые VI–V веками до н. э. зольники — остатки культовых огневищ, окаймленные вырезанными из земли и раскрашенными в белый цвет 2-метровыми фигурами лебедей (рис. 39). Среди археологических находок в местах расселения западных славян — солнечные колесницы, запряженные лебедями (рис. 40), хорошо знакомые по культу Аполлона. По русским летописям и историческим легендам, сестра трех братьев — основателей Киева звалась Лыбедь. Лебедь одинаково популярен во всех частях света и особенно — на Русском Севере. Недаром Николай Клюев в программном стихотворении «Песни Гамаюна» провидчески провозглашал: «Север — лебедь ледяной».

Образ лебедя в русской и славянской мифологии связан со светлым и радостным началом. Образ, воспетый Пушкиным, — Царевна Лебедь, олицетворяет именно такое древнее светоносное Божество. Пушкин ничего не прибавил и не убавил к неувядающим народным представлениям о прекрасной волшебной Деве с горящей звездой во лбу, чья вселенская предназначенность выражается в следующих космических функциях:

Днем свет белый затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.

Все сказочные фольклорные сюжеты о превращении человека в лебедя, включая классический русский образ Царевны-лебеди, восходят к гиперборейской традиции. Одной из ипостасей Зевса как выходца из Гипербореи, также был Лебедь: в этом обличии он овладел Ледой — в результате на свет появилась прекрасная Елена — виновница Троянской войны.

Устойчивые представления о Лебединых девах (рис. 41) прослеживаются до самых последних глубин, зафиксированных в литературных и фольклорных источниках. О Форкидах, подобных лебедям, обитающих на краю земли, окутанной вечной ночью, рассказывал еще Прометей в великой трагедии Эсхила. В славянских и германских сказках одинаково распространен образ Лебединых дев, что прилетают к реке или озеру, сбрасывают лебединое одеяние, превращаясь в волшебных красавиц, и купаются в прохладной воде: здесь-то и подстерегает их добрый молодец. Представления, аналогичные индоевропейским, сохранились и у других народов, населяющих Север нашей Родины: у ненцев, например, также известен образ Богини-Лебеди (рис. 42). Сходные персонажи есть у бурятов, якут и др. При раскопках знаменитых Пазырыкских курганов на Алтае, относящихся к V–III вв. до н. э., в погребальной камере были обнаружены войлочные фигуры лебедей (рис. 43). Все это свидетельствует о том, что гиперборейская лебединая символика охватывала значительные пространства Евразии и распространялась на многие разноязычные народы на протяжении многих тысячелетий. На алтайской реке Лебеди (!) — притоке Бии — и поныне проживает тюркоязычный народ лебединцы, ведущий свою родословную от первопредка Лебедя, не догадываясь даже о его тотемном происхождении.

Образ Лебедя, Человека-Лебедя и лебединой символики проходит через всю историю культуры народов Евразии: от древнейшего ковша в виде лебедя, найденного при раскопках первобытной стоянки (III–II тыс. до н. э.) на Среднем Урале (рис. 44) и петроглифов Онежского озера (рис. 45) до нежных античных Богинь (рис. 46), воинственных германских валькирий, способных превращаться в лебедей (рис. 47) и лебединого рыцаря Лоэнгрина (рис. 48). Средневековые рыцарские легенды содержат немало сведений и смутных воспоминаний о древнейшей истории, включая и гиперборейские времена. В тайных сказаниях Ордена тамплиеров о гибели Атлантиды упоминается гиперборейская раса людей, что пришла с Севера в Эпоху Белого Солнца. Цикл легенд о священном Граале напрямик указывает на волшебную северную страну, где в неприступном замке хранится чудодейственный Грааль, дарующий бессмертие и тайное знание. Оттуда и прибывает в челне, запряженном лебедем, Лоэнгрин — сын хранителя Грааля Парсифаля. В описаниях самого Грааля много разнобоя. В наиболее распространенной версии он представляет собой чашу с напитком бессмертия. Однако в наиболее известном из дошедших источников — монументальной поэме Вольфрама фон Эшенбаха «Парсифаль» (XIII в.) — Грааль изображается в виде камня, излучающего волшебный свет: достаточно глянуть на него, и человеческая жизнь продлится. Такая трактовка сближает Грааль со знаменитым Алатырем-камнем русских легенд и заговоров. Что касается главного назначения Грааля — даровать бессмертие, то данное свойство по своему смыслу близко действию живой и мертвой воды из русских сказок, способной оживлять умерщвленных героев. Кроме того, функционально Грааль сходен со знаменитым Кощеевым яйцом: оно не только находилось за тридевять земель в недосягаемом месте, но и обладало живительными свойствами. В одной из сказок, записанных от сибирской сказительницы Н. О. Винокуровой, Орел-царевич после победы над Кощеем оживляет умерщвленного отца с помощью Кощеева яйца.

Существует легенда, что древне-скандинавские викинги сверяли удачу своих разбойных набегов с полетом лебедей. Так это или не так — теперь проверить трудно. А вот покорителю Сибири Ермаку путь за Урал совершенно точно по лебединой наводке открылся. Народный сказ про то, обработанный Павлом Петровичем Бажовым (1879–1950), называется «Ермаковы Лебеди». Ермак, как известно, — казацкое прозвище, настоящее же имя, по его собственным признаниям, было Василий, а фамилия совсем тотемного происхождения — Оленин. Так вот, взял однажды мальчик Васютка (будущий Ермак) три яйца из гнезда погибшей лебедихи и подложил их дома под гусыню. Она-то и высидела лебедят, они потом до самой Ермаковой смерти дарили ему удачу: и на россыпи драгоценных самоцветов наводили, и путь в Сибирь указали. «Вовеки бы ему в сибирскую воду проход не найти, кабы лебеди не пособили», — вот какое мнение навсегда укрепилось в народе.

Весь песенно-сказочный фольклор Руси и поэзия России расцветали под сенью лебединых крыльев. Лебединый образ русский человек впитывает с молоком матери, он передается как драгоценная память предков. Когда поэт пишет «О Русь, взмахни крылами!» — у русского читателя, скорее всего, возникает ассоциация птицы-лебедя. Россия — это и есть Царевна Лебедь. В этом возвышенном символе закодированы номинированные элементы древнейшей родоплеменной и социальной организации доиндоевропейских цивилизаций. С самого начала лебедь выступал в качестве священной птицы и соответствующего тотема различных народов и пранародов, находившихся долгое время в стадии нерасщепленной общности и обособлявшихся по мере расселения по бескрайним просторам Евразии (процесс этот занял не одно тысячелетие). В конечном счете у сформировавшихся народов получили окончательную прописку совершенно конкретные образы-символы, ставшие неотъемлемой частью культуры и вошедшие в кровь и плоть народного духа. Тотемические пережитки, связанные с лебедем, по сей день живут в запретах убивать или употреблять в пищу эту величавую птицу. «Не стреляйте в белых лебедей!» — это табу стойко держалось в народных традициях на протяжении многих тысячелетий. По русским поверьям, даже если только показать детям убитого лебедя, то они непременно умрут!

Тотемические символы неистребимы: передаваясь от поколения к поколению, они живут не только в изображениях, изваяниях, устном и письменном слове, но и в традиционных обрядах. Никакие идеологические доминанты не смогли вытеснить тотемические каноны русской свадебной лирики. Ее главные действующие лица — жених и невеста — именуются по-тотемному: утка да селезень, сокол да лебедь.

Сокол да Сокол Соколович,
Свет добрый родной молодец…
Летал Сокол по крутым горам,
Искал Сокол лебединые стада…
Что, Гоголь мой, Гоголечек?
Был ли ты, Гоголь мой, на море?..
Белые Лебедки! Где вы бывали?..
Не вылетай, Утица, из-за острова…

И т. д. и т. п. Эта загадочная на первый взгляд свадебная символика уходит своими корнями в те невообразимо далекие времена русской предыстории, когда не было вовсе никакой этнической или языковой расчлененности и тем более — национальной обособленности, и представители одних тотемных родов женились или выходили замуж за иноплеменников иной тотемической принадлежности. Как сейчас говорят: «вышла замуж за русского (татарина, якута, осетина и т. д.)», — так тогда говорили: «вышла замуж за сокола (лебедя, гоголя, ворона, журавля и т. п.)», имея в виду принадлежность жениха или мужа к конкретному тотему.

Песен с тотемными отголосками записано великое множество: они не канули в Лету, а по сей день выступают неотъемлемой исполнительской стороной русского свадебного обряда. Естественно, соколами и лебедями, селезнями и утками обрядовый фольклор не ограничивается. Известно, к примеру, множество вариантов шуточной песни про свадьбу совы, что вышла замуж за «белого луня, за милого друга». Здесь тотемная сова заменила традиционную лебедь (утицу), а тотемный сокол превратился в свою более редкую для фольклора ястребиную разновидность — луня. Русские песни сохранили множество свидетельств и о древнейших дендрототемах. Знаменитая «Калинка-Малинка» — не что иное, как закодированный тотемный пароль, фиксировавший когда-то конкретную тотемную принадлежность. А рефрен типа «Ой, калина моя! Ой, малина моя!» сродни припевам «Ой, Дид-Ладо!» с призывами к славянским языческим Богам Диду и Ладу. Былинный Калин-царь — отголосок все тех же тотемных времен и подчас жестокого противоборства различных тотемов; лишь впоследствии произошло его совмещение с воспоминаниями о более знакомых по злодеяниям врагах, в основном — о степняках-кочевниках, что веками терзали Русь. Из того же тотемного прошлого и сказочный Калинов мост как символ кланово-племенного рубежа.

С растительными тотемами связано множество обычаев и поверий, доживших до настоящего времени. Испокон веков существовало на Руси поклонение деревьям. Ни одна власть не оказалась в состоянии выкорчевать древнейшие языческие традиции. В прошлом церковные и светские источники постоянно отмечали неискоренимость культа деревьев: то тут, то там древопоклонники молились либо в священных рощах, либо «около куста», либо просто «дуплинам деревянным», либо перед особо почитаемыми деревьями, а ветки обвешивали платками и полотенцами.[51] И все это вовсе не дела давно минувших дней. Этнографы регулярно констатируют стойкую и повсеместную веру в целительную и оберегательную силу деревьев,[52] что наглядно проявляется хотя бы в народном обычае стучать пальцем по любому деревянному предмету, дабы предотвратить беду — отвернуть ее от задуманных планов или благополучного течения дел. Во многих районах — особенно на Севере и в Сибири — деревьям и кустам по-прежнему приносятся плоды, а ветки либо завиваются (как у березы на Семик), либо украшаются лентами. Кое-где до сих пор старые дуплистые деревья считаются наделенными целительной силой: чтобы ею воспользоваться, нужно прислониться к стволу, залезть в дупло или пролезть через него, если оно сквозное.

Семикская обрядность, однозначно связанная с тотемом березы, восходит чуть ли не к эпохе матриархата, являясь эзотерическим женским праздником с сексуально-эротическим оттенком[53] и подчеркнутой гадательно-предсказательной направленностью. Охранительная и магическая сила дендрототемов учитывается также в современной свадебной обрядности. И поныне в ряде областей России жив тотемный по своей сути и происхождению предвенчальный обряд, связанный с украшением деревца или куста. Так, в Пензенской области сохраняется архаичный обычай наряжания деревца в доме просватанной невесты. Деревце под обобщенным названием «елочка» (хотя в действительности это может быть даже репейный куст) символизирует девичество, с ним совершают различные магические действия, а в некоторых случаях сжигают.

История тотемов — русских и мировых — неисчерпаемый кладезь знаний о далеком прошлом, охватывающем отрезок времени, несоизмеримый с письменной историей. В учебниках и научных книгах обычно описывается история, занимающая 2 тысячи лет новой эры и 3 тысячи лет до новой эры, итого — 5 тысяч лет. Это всего лишь жизнь 150 поколений, если считать по демографическому канону: 3 поколения в столетие. Не так уж и много с учетом того, что сюда умещается вся история мировых цивилизаций, начиная с расщепления арийской этнокультурной общности и становления древнейших государств Индостана, Китая, Двуречья, Малой Азии и Египта. Тотемная же история неизмеримо богаче и шире: 40 тысяч лет (условно) существования человечества, включая и современный этап его развития, — это 1200 поколений. Так не будем обеднять собственную историю! Тем более что тотемное прошлое не исчезло бесследно. Оно живет в современных символах, государственной и сословной геральдике, обрядах, традициях и, наконец, во многих фамилиях, названиях рек, озер, древних городов, селений и просто заповедных мест. По ним-то и удается расшифровать пути древних миграций и восстановить мысленные контуры заветной страны Лебедии, которую — в честь древних русских тотемов — с неменьшим правом можно было бы назвать и Соколией, и Оленией, и Медведией, и еще какой-то волшебной страной, что не отыскать ни на одной карте!

В новейшем — небезынтересном, хотя и спорном — переложении на современный литературный язык «Слова о полку Игореве» («Молодая гвардия». 1995. № 1. Перевод В. Молоканова) лебеди и соколы напрямую истолковываются как тотемы. Прав или не прав переводчик, по-новому объясняя значение древнерусских слов и восстанавливая якобы имеющиеся пропуски, — это лишь одна сторона медали. Другая же такова: скрытый смысл или подтекст угаданы правильно. Дословно знаменитый фрагмент из зачина древнерусской поэмы — в отличие от канонических версий — переведен так:

Помнили ибо народы
древних племен тотемы.
Пускали тогда соколов
десять на стадо лебедей, —
кто догонял (свою лебедь,
тот и женился на ней),
да прежде того песню пел…

Конечно, понятие «тотем», заимствованное из языка одного из индейских племен, выглядит более чем инородным даже в контексте современного перевода. Однако автору оригинальной интерпретации никак нельзя отказать в достаточной аргументированности. Термин «тотем» возникает в поэтическом переложении знаменитой фразы о вещем Бояне, помнящем «первых времен усобицы». В древнерусском тексте стоит «усобицъ», но смысл в ту пору данное слово имело двоякий: во-первых, «распря», во-вторых, «особь». В древнерусских текстах можно встретить слово «усобичный» — «родственный», «единоплеменный». Из лексического гнезда однокоренных слов с основами «усоб-особ» вышла целая смысловая цепочка: «особо», «особый», «особенный», «обособленный», «особь», «особа» («лицо»). В сочетании с древнейшим смыслом, означающим «родственность» и «единоплеменность», а также будучи спроецированным на социальные, родоплеменные отношения, слово «усобицы» и позволяет истолковать его как «тотемы»: особый род — это и есть тотем.

Но вернемся к Гиперборее. О ней имеется немало прямых и косвенных свидетельств, сохранившихся в разных языках, мифах и фольклоре. Одно из них — история рождения Персея Гиперборейского. «Водитель народа» не просто так отправился в Гиперборею (там его, кстати, обучили летать с помощью крылатых сандалий) — он возвращался на родину предков, где на северной оконечности Ойкумены обитала Горгона Медуса (существует, кстати, обоснованная версия о том, что способность Горгоны Медусы обращать все живое в камень означает не что иное, как способность превращать живых существ в лед). Персей — сын Зевса. В виде золотого дождя сошел владыка Богов на лоно прекрасной Данаи, и у нее родился герой Эллады — Персей. Не станем повторять традиционную версию, заглянем чуть глубже.

Сначала обратимся к сказке. У царевны родился чудесный сын, его вместе с матерью недруги закупорили в бочку и бросили в море. Спрашивается: о ком идет речь? 99 процентов русских читателей немедленно ответят: Пушкин — «Сказка о царе Салтане», написанная на основе русского фольклора. Между тем речь идет совсем о другом. У Пушкина родила царица, а вопрос относится к царевне. Царевна эта — Даная, дочь аргосского царя, запертая им в темницу. Но туда проник Зевс, обратившись в солнечные лучи, и от этого света Даная родила будущего героя Эллады Персея — победителя Горгоны Медусы. Сходный миф обнаруживается и в недрах совершенно иной неиндоевропейской культуры. В китайских народных поверьях излюбленным образом является Данай Фужень — Богиня, помогающая при родах. Образ этот проистекает из цикла сказаний о великой Богине Гуань-инь. По преданиям, Данай Фужень родилась от луча света, исходящего из пальца Гуань-инь и попавшего в утробу матери. В русле развиваемой здесь концепции моногенеза всех народов мира, их языков и культур представляется совсем не случайным сходство сюжетов (рождение от луча света) и имен — Даная и Данай (дословно «большая бабушка») Фужень.

Итак, что же общего между русской сказкой и древнегреческим (а также китайским) мифом? Общая сюжетная основа — объясняют специалисты — бродячий сюжет. Но сюжеты бродили не сами по себе, а по той причине, что бродили люди и народы, их распространявшие. Когда-то был единый пранарод с единым праязыком и едиными праверованиями. Единый очаг культуры находился на Севере Евразии. Затем начались дифференциация и расселение народов, растянувшиеся на тысячелетия. Одни впоследствии оказались в Индостане или Иранском нагорье, другие остановились в ареале от Волги до Одера (Одры), от Черноморско-Кавказских степей до Прибалтики и Волхова (это были предки славян), третьи двинулись на Балканы через Малую Азию и с севера, основав по берегам Средиземного, Эгейского и Адриатического морей древнегреческие колонии и полисы.

Былое же время, когда они тесно соприкасались, и отразилось в дошедших до нас сильно измененных преданиях о Данае или славянской Дане — жене Солнца (она же Дева — Божество, олицетворяющая не только Солнце, но и воду).[54] О Дане современным потомкам древних индоевропейцев известно больше по именам великих славянских рек — Дон, Данапр (Днепр), Донец, Данувий (Дунай). Но не только в гидронимах сохранилась память о Дане. Спустя тысячелетия в местах ее былого почитания, на Дунае, старуха Изергиль поведала молодому Максиму Горькому легенду об огненосном Данко и его горящем сердце, которое «пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца».

Не приходится сомневаться, что древняя Гиперборея имеет непосредственное отношение к древнейшей истории России, а русский народ и его язык напрямую связаны с исчезнувшей гиперборейской цивилизацией. Неспроста ведь Мишель Нострадамус в своих «Центуриях» именовал россиян не иначе как «народом гиперборейским». Быть может, рефрен русских сказок о Подсолнечном царстве, что расположено за тридевять земель, — смутные воспоминания о стародавних временах, когда наши предки соприкасались с гиперборейцами и сами были гиперборейцами. Имеются и более детальные описания Подсолнечного царства. Так, в былине-сказке из сборника П. Н. Рыбникова рассказывается о том, как герой на летающем деревянном орле посещает Подсолнечное царство:

Прилетел он в царство под солнышком,
Слезает с орла самолетного
И начал по царству похаживать,
По Подсолнечному погуливать.
Во этом во царстве Подсолнечном
Стоял терем — золоты верхи,
Круг этого терема был белый двор
О тых воротах о двенадцати,
О тых сторожах о строгих…[55]

Другое свидетельство, зафиксированное многими авторами, в том числе Н. М. Карамзиным, А. Н. Афанасьевым и А. А. Коринфским, касается легендарного Лукоморья. Оказывается, это не сказочная страна, невесть где расположенная, а древнее Северное царство, где люди на два месяца впадают в зимнюю спячку, чтобы проснуться к возвращению весеннего Солнца.[56]

И совсем уж невероятную картину рисовали русские поморы, издревле промышлявшие на самой крупной островной территории России — Новой Земле, по-северному — Матке (откуда и поэтическое название пролива — Маточкин Шар). Еще в прошлом веке среди стариков живы были сказания о новоземельских ледяных городах, церквях и замках. Вот один из записанных рассказов очевидца (!):

«Посреди Матки <…> города есть, не нашим земным городам чета. Церкви в эфтом городу ледяные, дома тоже. А живут там на просторе, в таком захолустье, куда живой душе не добраться, все охотнички да ловцы, что на Матке [исчезли]… Видел я, братцы, великое чудо. Быд-то висит посреди Матки гора ледяная, а на эфтой горе все церкви да церкви, и сколько эфтих церквей, поди, не сосчитать, — одна другой выше, одна другой краше. Колоколенки — словно стеклянные, тонкие да прозрачные такие. И только я стою, вдруг со всех эфтих колоколен звон поднялся. Я обмер да скорее назад».

Продолжение темы неожиданным образом обнаруживается в преданиях российских саамов (лопарей) — древнейшей коренной народности Европейского Севера. О лопарской легенде поведал Василий Иванович Немирович-Данченко (1845–1936) — некогда весьма популярный и плодовитый писатель, чье собрание сочинений насчитывало 50 томов. Он еще в конце прошлого века пешком исходил чуть ли не всю Русскую Лапландию, написал об увиденном несколько сочувственных книг, одну даже детскую, «для народа и школ», с трогательным названием «Лопь белоглазая». По саамской версии, древний народ, что раньше обитал на Севере, погрузился на дно океана и там продолжает жизнь. Под водою, как и наверху: те же горы, леса, бродят звери, летают птицы. «Чудь подземная» (точнее было бы сказать, «подводная») — так собирательно назван исчезнувший народ — пасет под водой не только оленей, но и моржей, тюленей, разводит вместо коров дельфинов, отбиваясь от нападения акул с помощью огромных железных луков и каменных стрел. Своеобразная полярная версия известной легенды о Невидимом граде Китеже, с той лишь разницей, что речь идет о целом народе, погрузившемся вместе со своими городами в пучину Ледовитого океана и продолжающем там прежнюю жизнь.

В русских народных преданиях живет также память о «дивьих народах», обитающих под землей на краю света. Известны разные версии этой легенды, одна даже вошла в канонический Сборник сказок Афанасьева, хотя к сказке в собственном смысле данного слова имеет отношение самое незначительное. В русском народном сознании древний сюжет о подземных жителях смешался с библейскими «Гогами и Магогами» и Александром Македонским: он-то якобы и загнал свирепых ворогов в глубь земли. Но они живы до сих пор и вырвутся на свободу перед самой кончиной мира.

Представление о подземном царстве имеет древнейшие корни. И не только сказочные или мифологические. В преданиях о людях (или человекоподобных существах), обитающих в недрах Земли: Хозяйка Медной Горы, Подземная чудь, Аггарта — северная Шамбала. Сведения на сей счет сохранились и в русских летописях, где они излагаются как сами собой разумеющиеся факты. Так, в Начальной летописи под годом 1096-м (6604) Нестор воспроизводит свою беседу, надо полагать, с приезжим новгородцем:

Теперь же хочу поведать, о чем слышал 4 года назад и что рассказал мне Гюрята Рогович новгородец, говоря так:

«Послал я отрока своего в Печору, к людям, которые дань дают Новгороду. И пришел отрок мой к ним, а оттуда пошел в землю Югорскую. Югра же — это люди, а язык их непонятен, и соседят они с самоядью в северных странах. Югра же сказала отроку моему: „Дивное мы нашли чудо, о котором не слыхали раньше, а началось это еще три года назад; есть горы, заходят они к заливу морскому, высота у них как до неба, и в горах тех стоит клик великий и говор, и секут гору, стремясь высечься из нее; и в горе той просечено оконце малое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и если кто даст им нож ли или секиру, они взамен дают меха. Путь же до тех гор непроходим из-за пропастей, снега и леса, потому и невсегда доходим до них; идет он и дальше на север“».

(Повесть временных лет (перевод).)

Сохранились в народной памяти также смутные воспоминания и о так называемой ледниковой эпохе, точнее о катастрофическом похолодании, постигшем Гиперборею. Выдающийся чешский поэт, историк и фольклорист Карел Яромир Эрбен (1811–1870) свидетельствует, что хрустальная или стеклянная гора славянских сказок есть не что иное, как образ ледяной горы,[57] трансформировавшийся в сознании людей, а также при устной передачи от поколения к поколению (в чешском фольклоре известен и город Ледян — сродни русскому Леденцу, — что значит «ледяной»). Чтобы убедиться в правомочности данного вывода, достаточно еще раз внимательно просмотреть волшебную русскую сказку «Хрустальная гора» (по сборнику Афанасьева № 162). Здесь тридесятое царство наполовину втягивается в хрустальную гору (что наглядно воспроизводит действие наступающего ледника). Но главное в другом: чтобы спасти гибнущее царство и заточенную в хрустальной горе царевну, герой, победив змея о двенадцати головах, «разрезал его туловище и на правой стороне нашел сундук; в сундуке — заяц, в зайце — утка, в утке — яйцо, в яйце — семечко, зажег и отнес к хрустальной горе — гора скоро растаяла». Растопить подобным образом, как не трудно догадаться, можно только лед и никак не хрусталь (стекло).

В славянском фольклоре имеются и другие любопытные подробности, касающиеся стеклянной горы. На ее вершине растет чудесная яблоня с золотыми молодильными яблоками. Стережет ее беспощадный сокол (!), сметающий вниз всякого, кто пытается одолеть скользкие, как лед, склоны. Потому-то все подножье стеклянной горы сплошь усеяно человеческими костями. Герой одной карпатской сказки сумел перехитрить кровожадного сокола — носителя тотемной символики; с помощью рысьих когтей он незаметно поднялся на вершину и отсек хищному стражу волшебной горы ноги. Кровь пролилась вниз, и все жертвы безжалостной птицы ожили. Обо всем этом можно узнать из сборника «Повести и предания народов славянского племени» (СПб., 1840), изданного ныне совершенно забытым этнографом и историком Иваном Петровичем Боричевским (1810–1870). Русские исследователи фольклора справедливо усматривали в сказочной стеклянной (хрустальной) горе отголоски общеарийской мифологии — воспоминания о вселенской горе Меру.[58]

В известной словацкой сказке о солнечном коне также подробно описывается полночная страна, где люди приспосабливались к ночной жизни среди гор и боролись с тьмой с помощью волшебного коня с Солнцем во лбу. Как бы ни трансформировался сказочный сюжет за свою долгую жизнь — он неоспоримо свидетельствует об одном: далекие предки словаков и, надо полагать, предки всех славян знали о такой стране за Полярным кругом, где царит долгая ночь и бушует нескончаемая буря.

Современное русское слово «буря» имеет древнеарийские корни: bhurati в древнеиндийском означало — «двигается», «вздрагивает», «барахтается». Но в достопамятную старину «буря» произносилась и писалось как «боуря» (с юсом малым на конце). Вот он и Борей — северный ветер, а значит, бореи — те, кто с бурей дружит (или спорит). Известен синоним «ураганного ветра», одного корня со словом «буря». Это — «бора»: так именуют ураган на море и турки, и итальянцы, и русские. Но, вопреки безапелляционному утверждению этимологов (и в частности такого авторитета, как М. Фасмер), в русский язык слово «бора» никак не могло попасть из турецкого, так как турки появились на берегах Черного и Средиземного морей сравнительно недавно и, скорее всего, сами заимствовали данное понятие у аборигенов.

Сказанное подтверждают и данные германо-скандинавской мифологии. Первобогом-прародителем древних германцев и скандинавов, согласно Старшей и Младшей Эдде, был Бури, а его сыном — Бор (Бер) — отец Одина, главы пантеона северных Богов. Рождение Бури сопряжено с мировым катаклизмом, когда Север «заполнился тяжестью льда», что сопровождалось его таянием и неотвратимым потопом. Из гигантской ледяной глыбы (айсберга?) в течение трех дней и родился Бури с помощью космотворящей коровы Аудумлы. Она паслась на льду, облизывая соленые (морские?) ледяные глыбы, подобные камню. К концу первого дня на вершине одной из глыб появились волосы, на другой день — целая голова, а к концу третьего дня могучий титан Бури родился окончательно.

Согласно Татищеву, в утраченной Иоакимовской летописи упоминается князь Буревой, отец легендарного Гостомысла, правивший в Новгороде до появления Рюрика и упорно боровшийся с варяжской агрессией. Корень «бор» древнейшего, вероятно, доиндоевропейского происхождения. Он образует любопытное лексико-смысловое гнездо, позволяющее судить и о многообразии функций, проецируемых и на Бога Борея. Прежде всего, бор — это «хвойный, преимущественно сосновый, лес». У болгар, сербов и хорватов «бор» означает «сосну». Но не только у славян: название народа «буряты» дословно означает «лесные» и по смыслу смыкается с русским «бор» — «лес». Затем ряд однокоренных слов: «борьба», «борец», «брань» («боронь» — в смысле «битва» и в смысле «ругань»), «оборона», «борзой», «борозда», «борона», «борода», «боров», «бородавка», «борщ», «собор», «боркан» («морковь»), «борт» (в смысле «борта лодки, корабля»). Разветвленность смыслов — лучшее доказательство древности исходного слова. Кстати, о Сивке-бурке — откуда такое словосочетание? Если Сивка (светлая), то почему Бурка (темная)? Не зебра же ведь это, у которой полоска — черная, полоска — белая. Все дело, оказывается, в том, что прозвище Бурка первоначально звучало как Бурька. А если взглянуть на его истоки, то обнаруживаются явственные следы Борея. Обратившись темногривым жеребцом, Бог — покровитель Севера — оплодотворил двенадцать кобылиц и стал отцом двенадцати чудесных жеребят, что могли летать по поднебесью над землей и морями. Такими их описывал еще Гомер в «Илиаде» (XX, 220–230):

Бурные, если они по полям хлебородным скакали,
Выше земли, сверх колосьев носилися, стебля не смявши;
Если ж скакали они по хребтам беспредельного моря,
Выше воды, сверх валов рассыпавшихся, быстро летали.

Точно так же описывается полет волшебных коней в русском и славянском фольклоре, где прозываются они Сивками-бурками, Бурушками-косматушками, что в конечном счете значит — Бурьки-Борейки. Не случайно и мифический летучий конь алтайских сказаний также зовется Буура. Между прочим: до сих пор имеет распространение славянская фамилия Борейко (вспомним героя-поручика из романа А. Н. Степанова «Порт-Артур»).

У ираноязычных осетин в их знаменитых нартских сказаниях также действует могучий богатырь по имени Бора. Повествуется о его встрече со счастливым в духе «золотого века» морским народом — донбеттырами («дон», как уже было продемонстрировано, — общеиндоевропейское понятие для обозначения любых водных объектов). Бора пришел в их страну, минуя царство ночи. Там он нашел огненное озеро (читай — море) с загадочным хрустальным образованием на самом дне (в фольклоре хрусталь — коррелят льда). Вот как описывает древний сказитель тектоническую битву огня и льда:

Вертящийся хрусталь на самом дне
Кремень огромный точит в глубине
И высекает пламенные искры
Движением молниеносно-быстрым.
А озера бушующего дно
Как будто светом дня озарено…

Воистину картина вселенской катастрофы. Как явствует из фольклора, первоначально нарты жили не в горах, а в пределах морских просторов — они часто упоминаются в осетинских сказаниях. По преданию, нарты вообще были потомками Морского царя — Донбеттыра.

Нельзя не вспомнить и древнегреческое название Днепра — Борисфен. А европейские мореплаватели, добравшиеся в XVII веке до устья Печоры, столкнулись на побережье Северного Ледовитого океана с туземцами-борандийцами. Да и в названии северо-восточной страны скандинавских саг, именовавших регион от Беломорья до приполярного Урала Бьярмой (Biarmia), улавливается искаженное имя Борея. Крылатый чернобородый Бог Борей считался эллинами сыном Астрея (Звездного неба) и Эос (Утренней зари) (рис. 49). По Диодору Сицилийскому, потомки Борея — Бореады (их не следует смешивать с его сыновьями Калаидом и Зетом — участниками похода аргонавтов) были владыками (царями) главного города Гипербореи и хранителями сферического (!) храма — святилища Аполлона, куда Солнцебог прилетал каждые 19 лет.

В русском фольклоре есть сказочный Буря-богатырь — чем не Борей? В афанасьевском сборнике сказок Буря-богатырь — не просто могучий исполин — он еще и Коровий сын: корова слизала остатки (помои) от златокрылой щуки, которую приготовили на обед бездетной царице. Буря-богатырь сражается на знаменитом Калиновом мосту поочередно — с шестиглавым, девятиглавым и двенадцатиглавым змеями — сыновьями Бабы-яги (они же чуда-юда — мосальские губы). Здесь же и волшебная яблоня, и Сивка-бурка, и утка, что кличет беду, и свинья-оборотень (да и сам Буря-богатырь оборачивается тотемным соколом), и Морской царь с золотой головой, которую отрывают и используют для распутывания злых козней (вспомним титана Форкия — Морского старца, обитавшего близ Гипербореи). Все это гиперборейская закодированная символика — она еще ждет своей расшифровки.

В индоевропейское лексическое гнездо с корневой основой «бу(р)» входят слова со смыслом «буйный», означающий: 1) «яростный», «бурный»; ср.: буйная удаль, буйные ветры, Буй-Тур Всеволод в «Слове о полку Игореве», буйвол = дикий (буйный) бык (вол); 2) «плодоносный», «обильный» (ср.: буйная — растительность, лес, травы, хлеба, пшеница, рожь, овес). В этом ряду и знаменитый символический образ русского фольклора — Остров Буян, присутствующий как в сказках (присказках), так и в магических заговорах: что свидетельствует о глубочайшей древности самого образа. Но чтобы произвести его полную смысловую реконструкцию, необходимо подняться на высоту птичьего полета.

В современном обыденном понимании буян — это человек, склонный к буйству, попросту — скандалист. Не так в прошлом, когда слово «буян» означало совсем другое. В «Слове (Молении) Даниила Заточника» (ХII в.) буян — это гора (холм), а за буяном кони пасутся: «Дивиа за буяном кони паствити». Исторический анализ дает целый букет значений слова «буй» и производного от него «буян»: 1. высокое место: гора, холм, бугор; глубокое место в море, реке, озере — стремнина, пучина, быстрое течение; множество рыбы, косяк, стая; 2. открытое место: 2.1. для построения кумирни, то есть языческого (позже — православного) храма; 2.2. для княжеского суда или менового торга (позже его вытеснил «базар» — тюркское слово, заимствованное во время татаро-монгольского нашествия); 3. кладбище, погост.[59] Те же значения (среди прочих) находим и в народных говорах. Так, в Ярославской, Тульской и Тобольской губерниях под «буяном» еще совсем недавно подразумевали «открытое возвышенное пустое место, не защищенное от ветра».

Древнейшая корневая основа «бур» подтверждает свое первоначальное значение и в ныне употребляемой лексике. Каждому, например, известно, что название города Петербурга образовано от имени апостола Петра (а не царя, как полагают некоторые) и германоязычного слова burg — «город». Но не каждый знает, что современное «бург» восходит к индоевропейскому праязыку, где «бур» нередко превращалось в «пур», также означавшее «крепость» (один из эпитетов грозного Бога Индры в Ригведе — «разрушитель пуров»). Между прочим, древнеегипетская идеограмма, обозначавшая «дом», тоже читалась как pr (гласные звуки в египетской письменности не употреблялись). Археологи считают, что типичным образцом архаичных «буров-пуров» могут служить недавно открытые в Челябинской области кольцеобразные крепостные постройки Аркаима.

Около десяти лет тому назад научная общественность была потрясена открытиями на южноуральской реке Синташте, где были обнаружены остатки мощных древних поселений с развитой добычей руды и выплавкой металла. Как и водится, все произошло совершенно случайно. Десятилетиями никто не обращал никакого внимания на близлежащие холмы. Но когда задумали возвести плотину, что влекло за собой затопление обширных площадей, — пригласили археологов и… Мир вздрогнул от нечаянной сенсации! Настоящая уральская Троя! Кольцевидные (можно даже сказать — раковинообразные) крепостные валы (рис. 50), образующие сооружение, похожее на недостроенную Вавилонскую башню, шахты, плавильные печи, фундаменты рухнувших жилых и хозяйственных построек, поделки и утварь — все это позволило связать находки с продвижением на Юг во 2-м тысячелетии до н. э. еще не полностью расчлененных индоевропейских племен.

По имени расположенной поблизости горы новонайденное археологическое чудо получило звучное название — Аркаим. С тех пор здесь полным ходом идут комплексные исследования. Есть ли вероятность, что в спиралевидной форме Аркаима заложен какой-либо космический смысл? Есть! И потому, что многие аналогичные постройки Древности имели астрономическое предназначение (шумерские и вавилонские зиккураты, храмовые комплексы ацтеков и майя). И потому, что алгоритм спирали лежит в самом фундаменте Мироздания (торсионные поля, генетический код, спиральные галактики и т. п.).

По всей видимости, к праязычному «пур» восходит название пурпурного цвета, образованного от финикийского названия пурпуроносной морской улитки, из которой добывалась самая популярная в Древнем мире краска. Так что русская тяга к красному (синониму «прекрасного») имеет глубочайшие исторические корни, откуда, собственно, и пошли червонные щиты, плащи и красные стяги, реявшие и на Куликовом поле, и над поверженным рейхстагом. Применительно же к нашей теме первоначальное значение слова «бур» («город», «крепость») вполне соответствует искомому смыслу названия Острова Буян.

Выявление архаичных значений помогает разгадать глубинный смысл мифологемы Остров Буян. Это — не просто гора на острове, а, скорее всего, гористая земля посреди пучины (стремнины) Моря Окияна, где близ города-крепости раскинулось разгульное торжище и откуда торговые гости — соловьи будимировичи — развозят по всему свету товары — рукотворные и нерукотворные (последние известия и новости). И здесь снова и неизбежно напрашивается аналогия с Гипербореей — Северной территорией в акватории Ледовитого океана.

В сказочном обличии остров Буян — прежде всего средоточие тех самых волшебных сил, общение с которыми способно повернуть течение жизни в какую угодно сторону, изменить судьбу и победить враждебные происки. Отсюда остров Буян — непременный символ магических актов: он присутствует в качестве обязательной формулы в заговорах и заклятиях — без обращения к Буяну колдовские акты не имеют никакой силы. И тут сквозь поэтическую сказочную пелену до нас доносится дыхание древней прародины, исчезнувших языческих обрядов, жреческой и шаманской магии, позволяющей напрямую общаться с высшими космическими силами — вплоть до временного слияния с космическим началом.

Самый выдающийся собиратель, систематизатор и исследователь русского фольклора Александр Николаевич Афанасьев (1826–1871), которому Отечество обязано поклониться до самой земли, разъяснял: на острове Буяне сосредоточены все могучие грозовые силы, все мифические олицетворения громов, ветров и бури; тут обретаются: и змея всем змеям старшая, и вещий ворон, всем воронам старший брат, который клюет огненного змея, и птица-буря, всем птицам старшая и большая, с железным носом и медными когтями (напоминающая собой чудесную Стратим-птицу, всем птицам мать, что живет в Океане-море и творит своими крыльями буйные ветры), пчелиная матка, всем маткам старшая. От них, по мнению народа, как от небесных матерей, произошли и все земные гады, птицы и насекомые. По свидетельству заговоров, на этом же острове восседают и дева Заря, и само Солнце.[60] Остров Буян — средоточие всех творческих сил природы, их вечно полный и неисчерпаемый источник. Он — часть той первородной Земли, которую породил Океан — мать и отец всех морей.

Не надо думать, что народная память об острове Буяне была локализована в пространстве и времени. Еще в начале нынешнего века провинциальный священник Алексей Соболев записал во Владимирской губернии множество заговоров с такими закодированными подробностями о легендарном острове, которые неизвестны по другим, в том числе и классическим, источникам. Вот лишь два фрагмента из опубликованных записей:

«На море, на Кияне, на острове на Буяне стоит дуб честной, на том дубу 70 гильев, на тех гильях 70 гнездов, на тех гнездах 70 орлов; Киян-море разливалось, орлы крылами отбивались, когтями отгребались, носами отплевывались от врага-супостата…». (В другом заговоре поминаются одни из самых древних тотемных образов — утка да селезень.)

«На море, на Кияне, на острове на Буяне упыри оживали волос-волосатик на хрестьян пущали. Вышел волос в колос, начал суставы ломати, жилы прожигати, кости просверляти, раба Божьего такого-то иссушати. А я тебя, волос-волосатик, заклинаю, словом крепким-накрепким наставляю: иди ты, волос-волосатик, к острову Буяну, к Латырю камню, где хрещенные человеки не ходят, живые не бродят; сядь на свое место — к упырям лихим в кресло. Покорись моему приказу, крепкому-накрепкому заговору-наказу…»[61]

Где же расположен этот «чудный остров» русских заговоров сказок и былин? Есть ли в русском фольклоре намеки на его месторасположение? Отчасти ответ на поставленный вопрос уже дан. Догадаться не так уж и трудно. Откроем самый знаменитый первопечатный сборник русских былин и песен, собранных Киршой Даниловым. Первой здесь помещена былина о Соловье Будимировиче, плывущем в Киев на Соколе-корабле из заморских неведомых стран, — шедевр устного народного творчества.

Высота ли, высота поднебесная,
Глубота, глубота акиян-море,
Широко раздолье по всей земли,
Глубоки омоты днепровския.
Из-за моря, моря синева,
Из глухоморья зеленова,
От славного города Леденца,
От того-де царя ведь заморскаго
Выбегали-выгребали тридцать кораблей,
Тридцать кораблей един корабль
Славнова гостя богатова
Молода Соловья сына Будимировича.

Искомые ключевые слова здесь: название заморского (заокеанского) города — Леденец и имя главного героя — Соловей. Былина из Сборника Кирши Данилова вдохновила в свое время Пушкина — он заимствовал название города Леденца для «Сказки о царе Салтане». Ритмика «Сказки» продиктовала Пушкину ударение на последнем слоге, и в этом варианте почти сто процентов читателей воспринимали название города как образованное от названия конфетки-сосучки.

Ритмика былины о Соловье Будимировиче иная: она требует ударения на первом слоге. При этом самим собой обнаруживается и действительный смысл названия города, образованного от слова «лед». Леденец — значит Ледяной. Город с таким названием (тем более имеющим обобщенно-символический смысл) не может находиться на юге, хотя по традиции или инерции постоянно делаются попытки переместить Леденец далеко на юг и даже отождествить его с Венецией, исходя из имеющегося в одной из вариантов былины иного звучания и написания — Веденец (в последнем случае логика диктует иную интерпретацию названия: образование его от слов «ведать» («знать»), «Веды»; в этом случае Веденец — «город знания, ведовства»). Южная версия сюжета былины о Соловье Будимировиче рассыпается в прах, если обратиться к поморскому варианту старины, приводимому Борисом Шергиным, где прямо поется: «Из-за моря, моря Студеного» (то есть имеется в виду Северный Ледовитый океан).

Это же подтверждает и общеславянская фольклорная традиция. В древних сказаниях сербов и болгар фигурирует Ледяной град, соответствующий русскому Ледяному городу — Леденцу. Первоначально же эти города отождествлялись с Ледяным островом или Ледяной землей.[62] В какой-то мере смутные воспоминания о Прародине, скованной льдом, присутствуют и в магических повторах архаичного заклинания:

«…Стоит в подсеверной стороне ледяной остров; на ледяном острове ледяная камора; в ледяной каморе ледяные стены, ледяной пол, ледяной потолок, ледяные двери, ледяные окна, ледяные стекла, ледяная печка, ледяной стол, ледяная лавка, ледяная кровать, ледяная постеля, и сам сидит царь ледяной».[63]

Считается, что былины так называемого Киевского цикла о знаменитых русских богатырях — были созданы близ Киева же, а затем распространены на Север, где и сохранились чуть ли не до наших дней. А на родине своего рождения былины эти были якобы утрачены. Это маловероятно. Если самые древние, наполовину языческие песни и сказки на территории бывшей Киевской и Галицкой Руси живы до сих пор, то почему исчезли былины?[64] А может, так: былины (старины) — за малым исключением, возникли как песенные рассказы северян о том, что происходит на юге России? Свидетели тех событий приходили на Русский Север и напевно рассказывали о виденном и слышанном.

С другой стороны, северные былины, а точнее — старины, содержат множество намеков на незапамятные времена. Многие из этих намеков перекочевали из древнейших устных преданий, передававшихся из уст в уста и постепенно переиначившихся на новый лад. Так, несомненно древнейшего происхождения в былине о Соловье Будимировиче повторяющийся во многих других текстах известный закодированный рефрен космического содержания:

Чудо в тереме показалося:
На небе солнце — в тереме солнце,
На небе месяц — в тереме месяц,
На небе звезды — в тереме звезды,
На небе заря — в тереме заря
И вся красота поднебесная.

Говоря современным языком, описанное больше напоминает обсерваторию или планетарий, чем русский терем. Известен и прозаический вариант описания «чуда в тереме». Самая ранняя, «доафанасьевская» публикация популярной русской сказки «Семь Симеонов» в сборнике, изданном в 1841 г. И. П. Сахаровым, содержит драгоценные подробности, отсутствующие в других записях. В воображении читателя воспроизводится все тот же необыкновенный терем в тридевятом царстве, куда попадают братья, переплыв Окиян море глубокое:

«Как и тот ли терем изукрашенный был красоты несказанныя: внутри его, терема изукрашенного, ходит красно солнышко, словно на небе. Красно солнышко зайдет, молодой месяц по терему похаживает, золоты рога на все стороны покладывает. Часты звезды изнасеены по стенам, словно маков цвет. А построен тот терем изукрашенный на семи верстах в половиною; а высота того терема несказанная. Кругом того терема реки текут, молоком изнаполненные, сытой медовой подслащенные. По всеим по теим по рекам мостички хрустальные, словно жар горят. Кругом терема стоят зелены сады, а в зеленыих садах поют птицы райские песни царские. [Ни дать ни взять, еще одна картина „золотого века“ на Крайнем Севере, но только теперь в передаче русского сказителя! — В.Д.] Во том ли тереме все окошечки белостекольчаты, все дверцы чиста серебра. Как и на тереме — то крышечка чиста серебра со маковкой золотной, а во той ли маковке золотной, лежит дорог рыбий зуб. От красна крылечка белостекольчата лежат ковры самотканные, а по тем коврам самотканным ходит молода княжна, Елена Прекрасная».

О Елене Прекрасной вообще разговор особый. Она — героиня не одних только древнегреческих легенд, но и русских сказок, куда, надо полагать, попала не потому, что русские сказители слышали о Гомере, а потому, что и у «Илиады», и у русского фольклора в данном плане был один общий источник, восходящий к гиперборейским временам. Дочь Леды и Зевса, явившегося к ней в образе Лебедя (рис. 51) — носителя древнего доиндоевропейского тотема, виновница Троянской войны, вылупилась из яйца, снесенного матерью. Уже одно это свидетельствует о доэллинском происхождении образа Леды и ее детей: как уже говорилось, по древнейшим космогоническим представлениям считалось, что все живое появилось из яйца (отсюда в конечном счете и популярная латинская поговорка ab ovo — «от яйца», то есть «с самого начала»). В имени Леды, тайной возлюбленной Зевса-Лебедя, закодировано северное происхождение и самой легенды и ее образов. В основе имени Леды лежит корень «лед». Леда дословно означает «Ледяная» — далекий прообраз Снегурочки. Имя самой Елены, как и этноним «эллины», восходит к названию тотемного животного евразийских народов «олень»: первоначально оно звучало как «елень» и произошло от другого всем хорошо знакомого слова — «ель», «елка» (в древнерусских текстах и вплоть до XIХ века греки-эллины именовались «елины»).

В прошлом, когда племенная принадлежность, родственные связи и брачные союзы обозначались по тотемам, лебединая ипостась Зевса, в соответствии с реконструкцией первоначального смысла, не могла означать ничего другого, кроме принадлежности к тотему лебедя. Сказание о Леде появилось во времена, когда греки и славяне представляли этническую целостность, а их языки были нерасчлененными. Предание о Леде — Ледяной царевне могло родиться лишь в тех климатических зонах и, соответственно, географических территориях, где льды играют не последнюю роль. Понятно, что это не могла быть территория древней (или современной) Греции. Следовательно, образ Леды возник в северных широтах, задолго до переселения прапредков эллинов на Балканы.

По происхождению образ древнегреческой Леды более всего близок любимой героине русского фольклора Снегурочке и Белоснежке германоязычных народов, хотя за тысячелетия функции и роли их значительно изменились. Любопытно, что в одном из вариантов сказки о Снегурочке (рис. 52), записанном Иваном Александровичем Худяковым (1842–1876) в Нижегородской губернии (некоторые мотивы из этой записи использовал и А. Н. Островский при создании своей знаменитой литературно-драматической версии), Снегурочка попадает в заточение к Бабе-яге и ее спасает бык, несмотря на преследования ведьмы.[65] Здесь прослеживается еще один известный сюжет: похищение Европы Быком-Зевсом и сокрытие финикийской царевны от ревнивой супруги Геры. Древнейший индоевропейский сказочный мотив (который можно проследить и за пределами индоевропейской традиции) в дальнейшем настолько изменился, что древнегреческие мифологические персонажи Европа — Зевс — Гера превратились в русском фольклоре в Снегурочку — Быка — Бабу Ягу.

Интересно, однако, внимательней присмотреться к параллели Снегурочка — Европа. Образ Европы гораздо глубже расхожей истории о похищении наивной царевны похотливым Зевсом в образе златошерстного быка со светящейся звездой во лбу. По мнению главного российского авторитета в области античной мифологии А. Ф. Лосева, Европа — древнее хтоническое божество, «образ ее объединяет весь Космос (включая небо, землю и подземный мир)». Так, в Сидоне (Малая Азия) Европа отождествлялась с Селеной (Луна) и Астартой (планета Венера). После брака с Зевсом на Крите, супругом Европы-Луны стал царь Астерий (Звездный). Но еще Павсаний раскрывал подлинный смысл образа Европы. Как космическое Божество она выступает под именем Деметры — одной из самых почитаемых Олимпийских Богинь. Великая Мать Земля, «всех богов и людей Матерь» — вот кто такая в конечном счете Европа. И при том — Сумеречная, Темная, Ледяная, то есть северного происхождения. Ледниковая Исида — удачно назвал ее Д. С. Мережковский.[66] И вновь последовательность в рассуждении привела нас к северной («ледяной») теме и образам.

Что касается дочери Леды и Лебедя, то здесь уместно привести некоторые подробности. Елене Прекрасной покровительствовал Гермес, он унес ее в Египет и спрятал там до окончания Троянской войны у Протея — вещего Бога-оборотня (от его имени произошло слово «фараон»). А в Трою вместо новой жены Парис якобы привез призрак из эфира — такова была изощренная месть Геры. Злокозненная супруга Зевса не могла простить троянскому царевичу Парису его выбор Афродиты как наикрасивейшей Богини. Данная версия подробно изложена в трагедии Еврипида «Елена». Но и Геродот авторитетно утверждает: когда ахейцы штурмом взяли Трою, Елены там не оказалось. Эту загадочную проблему Отец истории самолично обсуждал с египетскими жрецами, подтвердившими на основании собственных сведений, что жена Менелая на протяжении всей Троянской войны скрывалась в Египте. По-разному освещают различные источники и последующую судьбу Елены Прекрасной. У античных авторов можно узнать, что после смерти Елена соединилась с Ахиллом, и произошло это где-то в Скифских пределах, куда переселились душа сына Пелея и Фетиды, бывшего по происхождению скифом. Место посмертной жизни главных героев «Илиады» — остров Левка, что означает «Белый».[67] Это, по разъяснению комментаторов, — один из островов Блаженных, где, как известно, обитали титаны и царил «золотой век».

В конце прошлого века получила достаточное распространение гипотеза о северном происхождении сказаний Троянского цикла. Ее популяризаторы — немецкий ученый Э. Краус и польский писатель А. Немоевский — считали, что в основу Гомеровых поэм положено некоторое первичное мифологическое ядро, относящееся к доэллинской истории. Кстати, имя самого Гомера также допустимо истолковать как прозвище, подразумевающее этническую принадлежность. Этноним «гомер» упоминается в Библии и, по единодушному признанию историков, обозначает киммерийцев — соперников скифов на просторах европейских степей и лесостепей. Мог ли быть Гомер киммерийцем или их потомком? Вполне — подобно тому, как Пушкин, например, был потомком абиссинцев (эфиопов), оставаясь при этом величайшим русским поэтом. В Гомеровой «Одиссее» (ХI, 12–19) содержится чрезвычайно важный рассказ о стране киммерийцев, расположенной на берегу океана. Одиссей приплыл туда и посетил один из киммерийских городов в разгар полярной ночи, описанной Гомером вполне профессионально: «Закатилось солнце, и покрылись тьмою все пути, а судно наше достигло пределов глубокого Океана. Там народ и город людей киммерийских окутанные мглою и тучами; и никогда сияющее солнце не заглядывает к ним своими лучами — ни тогда, когда восходит на звездное небо, ни тогда, когда с неба склоняется назад к земле, но непроглядная ночь распростерта над жалкими смертными» (подстрочный перевод В. В. Латышева).

Даже из небольшого приведенного отрывка следуют по меньшей мере два бесспорных вывода: во-первых, Гомер прекрасно представлял, что такое полярная ночь; во-вторых, маршрут плаванья Одиссея был далеко не таким простым, как обычно рисуется в распространенных комментариях. Не касаясь всех перипетий десятилетних странствий Одиссея, напомним только, что, помимо киммерийцев, он посетил также расположенные на Севере владения Бога ветров Эола и семь лет провел на острове Огигия на краю Океана (или в его центре), принадлежащем нимфе Калипсо, дочери титана Атланта (по другим версиям, Океана или же Солнцебога Гелиоса), прижив с ней четверых детей. Каким образом очутился Одиссей после сожжения Трои на самом краю Ойкумены, с точки зрения здравого смысла объяснить нелегко. Скорее всего, в текст Гомеровой «Одиссеи» были вмонтированы более ранние сказания и вписаны в общую сюжетную линию.

История самой Трои, разрушенной ахейцами, также оставляет многие вопросы без ответа. Этимологически название знаменитого города-крепости происходит от общего для многих индоевропейских языков наименования цифры «три» и по смыслу могло означать что угодно: «третья», «тройная», «тройственная» и т. п. Название Трои могло происходить от прозвища трехглавого или трехликого Божества, у разных индоевропейских народов именуемого по-разному: у индийцев — Тримурти, у славян и балтов — Триглав-Троян, которого помнит еще «Слово о полку Игореве». Наконец, есть еще одна версия. Дело в том, что Трояны — собирательное имя трех братьев в славянском фольклоре. Так, Троянами были упоминаемые в «Повести временных лет» три брата — основатели Киева: Кий, Щек и Хорив. По общему имени братьев — Трояны — в украинских легендах зафиксировано и древнее название Киева: он прозывался точно так же, как и малоазийский Илион — Троя. От имени Киева-Трои и братьев Троянов образовались и другие общезначимые понятия русской духовной жизни: Троянова земля — Русская земля, Трояновы века — русская старина, Троянова тропа — исторический путь русской жизни, то есть древняя русская история. Названия Троя и близкие к нему по звучанию чрезвычайно распространены в русской и украинской топонимике. Собственно Троя есть на Полтавщине, но уже Трояновка встречается и под Полтавой, и на Волыни, и в Калужской области, а Трояново — в Орловской и Херсонской областях, Троян — в Крыму и Бессарабии и т. д.

Но вернемся, однако, к Соловью Будимировичу. Само имя Соловей, как и название одноименной птицы, также тотемно-космического происхождения: в нем закодировано наименование дневного светила — Солнца, и у всех слов общий корень — «сол». Русский былинный эпос знает двух Соловьев: один — загадочный Соловей Будимирович из таинственной заморской страны — герой положительный; другой — не менее таинственный Соловей-Разбойник — герой с отрицательным знаком. Нас здесь, однако, интересует не оценочный аспект (который, кстати, может меняться под воздействием изменяющихся исторических условий), а генетически-смысловой. Совершенно очевидно, что Соловей-Разбойник с его нечеловеческим свистом, преклоняющим «темны лесушки к земле», — носитель буревого, буйного начала, что логически соотносит его с островом Буяном, источником всех буйных сил.

Имя Соловей наводит также на гипотетическое предположение о возможном местонахождении города Леденца и острова Буян. Есть в Белом море известный архипелаг, знаменитый своими культурно-историческими и духовно-символическими традициями. Это — Соловецкие острова. Название Соловки — исконно русское, оно содержит в себе все ту же основу «сол», уходящую своими корнями в гиперборейскую старину, когда границы между индоевропейскими и неиндоевропейскими языками были более чем размыты. Если топоним «Соловецкие острова» подвергнуть анализу с точки зрения археологии смысла, то этимология наименования самих островов особых сомнений не вызывает: оно образовано от слов «соловей», «солнце». Первоначально, быть может, так и звучало — Соловейские острова и означало: «Солнцем овеянные» или «Солнцевеющие», если судить по аналогии со смыслообразованием таких слов, как «суховей» или «вьюговей». В древности солнечный смысл распространялся на обширные северные территории. В одной из рукописных Космографий XVII века приводится второе название Мурманского студеного моря (Северного Ледовитого океана) — Соловецкая пучина. Не приходится сомневаться, что и земли посреди и по берегам этой Пучины также именовались Соловецкими (Соловейскими). Вот и найдено исконное (автохтонно-негреческое) имя Гипербореи, называвшейся так в честь дневного светила — Солнца — и сохраненной в коллективной памяти русского народа в виде фольклорного образа Подсолнечного царства — синонима полунощных стран, где полгода — ночь, а полгода — день (царство же Подсолнечное потому, что оно к Солнцу ближе всех).

Известны и другие попытки найти автохтонное название древней Гипербореи. Рене Генон, например, допускает два возможных варианта: либо Сирия — от имени арийского Солнцебога Сурьи [отсюда же русские птицедевы сирины. — В.Д.], либо просто — Борейская земля, исходя из архаичного содержания эллинского и доэллинского имени Бор, которое выводилось из названий тотемов: кельтского «вепря» и германского «медведя» [немецкое слово «медведь» звучит как «беер», откуда, кстати, и русское слово «берлога». — В.Д.]. Таким образом, по второму варианту, предложенному Геноном, автохтонное название Гипербореи должно было быть или Земля вепря, или Медвежья земля.

О культурной древности русских Соловков свидетельствуют имеющиеся там каменные лабиринты (диаметром до 5 м), наподобие тех, что разбросаны по всему Северу Европы с перекочевкой в крито-микенскую (знаменитый лабиринт с Минотавром), древнегреческую и другие мировые культуры. Предлагалось немало объяснений, касающихся предназначения соловецких каменных спиралей: могильники, жертвенники, макеты рыболовных ловушек. Последнее по времени: лабиринты — модели антенн для связи с внеземными или параллельными цивилизациями (см.: Никитин А. Л. Древние лабиринты — радары иных миров // Наука и религия. 1996. № 7).

Не лишено вероятности, что Соловецкий монастырь — краса и гордость современных Соловков — построен на месте древних дохристианских святилищ. Известный искусствовед и исследователь древнерусской культуры проф. Вера Григорьевна Брюсова поделилась с автором личными впечатлениями о своих многочисленных поездках на Север: у нее сложилось твердое убеждение, что многие православные культовые постройки возведены на месте древних языческих капищ. Данные наблюдения подкрепляются и другими свидетельствами. В Швейцарии в одной из деревень есть католическая церковь, построенная в XII веке на месте, где с незапамятных времен находился каменный столб — менгир. Строители церкви не уничтожили древний священный камень, наоборот — включили его в комплекс христианского храма. Теперь этот сравнительно невысокий (около 1 м над землей) менгир из песчаника возвышается внутри церкви рядом с алтарем.

У Соловья-Разбойника, помимо прозвища, было, как известно, и отчество — Рахманович. Оно приводит к еще одной любопытной аналогии. Рахманы — загадочные персонажи древнерусских сказаний. Они — обитатели Островов Блаженных на краю Океана — последнего прибежища титанов, хорошо известного из древнегреческой мифологии. Конечно, в специфических русских условиях сказания эти за многие тысячелетия существенно трансформировались. Древнерусская литература знает по меньшей мере два сюжета, связанных с рахманами. Первый — «Слово о рахманах и предивном их житии», где описывается жизнь долгожителей-рахманов, полная изобилия и радости. Их остров на краю Океана якобы посетил Александр Македонский во время похода на Индию. В данной связи принято считать, что рахманы — это индийские жрецы брахманы. Но имеется и второй источник, гораздо более распространенный среди древнерусских книжников, где никакая Индия не упоминается. Те же Острова Блаженных и царящая там райская жизнь подробно описаны в апокрифе, известном под названием «Хождение Зосимы к Рахманам» (в обиходе — просто «Зосима»). Здесь рассказано, как к пустыннику Зосиме после 40-дневного поста явился ангел и указал путь к далекой земле Блаженных, отделенной от грешного мира глубокой, как бездна, рекой, недосягаемой ни для птиц, ни для ветра, ни для Солнца, ни для дьявола. По волшебному дереву, склонившемуся перед отшельником, Зосима переправился через реку и очутился в стране Блаженных, в русском апокрифе она описывается в духе классического «золотого века» с поправками на христианские представления о праведности.[68]

Обитатели той блаженной страны — рахманы — живут в своей неприступной земле без греха, верные завету праотца Рехома, не испытывая ни в чем никакой нужды. Безмятежно течет их праведная жизнь: нет у них числа лет, «но вси дние аки един день ес». В данном пассаже налицо несомненные полярные реминисценции: скрытые в иносказательную форму представления о долгом полярном дне, объединяющем много обычных дней. Далее Зосима повествует о том, как рахманы встречают день своей смерти. Описание это живо напоминает рассказы античных авторов о кончине гиперборейцев.

О таинственных северных морских святилищах естественного или искусственного происхождения сохранились свидетельства и в других древнерусских источниках. Так, в известном памятнике XIV века — «Послании Василия Новгородского ко владыке Тверскому Феодору о земном рае» рассказывается о том, как две лодки из Новгорода долго носило ветром по Студеному морю, пока не прибило к высокой горе.

«И видеша на горе той… свет бысть в месте том самосиянен, яко не мощи человеку исповедати; и пребыша долго на месте том, а солнца не видеша, но свет бысть многочастный, светлуяся паче солнца, а на горах тех ликования много слышахут, и веселия гласы вещающа».[69]

Кормчий велел одному из спутников взобраться по мачте на скалу (высокий берег?), что тот проделал, и, увидев нечто необыкновенное наверху, с радостным возгласом исчез за каменным гребнем. То же произошло и со вторым посыльным. Тогда привязали третьего веревкой за ногу и стащили вниз после того, как он обозрел сияние за береговым кряжем. К несчастью, третий моряк оказался мертвым, и новгородцы в страхе и панике спешно покинули загадочный остров.

Наконец еще одно, сравнительно недавнее и неожиданное свидетельство о Гиперборее обнаружилось в переписке Николая Клюева. За год до расстрела он сообщает о невесть какими судьбами попавшей к нему берестяной книге, где упоминаются древнерусские сведения о Гиперборее:

«…Я сейчас читаю удивительную книгу. Она писана на распаренном бересте [от слова „бересто“. — В.Д.] китайскими чернилами. Называется книга Перстень Иафета. Это ни что другое, как Русь 12-го века до монголов. Великая идея Святой Руси как отображение церкви небесной на земле. Ведь это то самое, что в чистейших своих снах провидел Гоголь, и в особенности он — единственный из мирских людей. Любопытно, что 12-м веке сорок учили говорить и держали в клетках в теремах, как нынешних попугаев, что теперешние черемисы вывезены из Гипербореев, т. е. из Исландии царем Олафом Норвежским, зятем Владимира Мономаха. Им было жарко в Киевской земле, и они отпущены были в Колывань — теперешние Вятские края, а сначала содержались при киевском дворе, как экзотика. И еще много прекрасного и неожиданного содержится в этом Перстне. А сколько таких чудесных свитков погибло по скитам и потайным часовням в безбрежной сибирской тайге?!»[70]

Здесь каждая фраза — клад. Пусть даже утраченная рукопись XII века переписана в более поздние сроки, — но какие удивительные подробности: и о дрессировке сорок, и о привозе северных инородцев ко двору Владимира Мономаха (как позже испанцы привозили из Нового Света индейцев для показа своим королям). Но главное — сохранившаяся память о Гиперборее (не важно, как она на самом деле именовалась и как соотносилась с помянутой Исландией — историческая Арктида-Гиперборея охватывала и Исландию). Знаменательно и сопряжение Гипербореи с Яфетом-Япетом, что тоже совсем не случайно.

К Гиперборее и Арктиде имеет также несомненное отношение знаменитый миф о Дедале и Икаре. Нельзя не обратить внимания на то, что в имени Дедал — общеиндоевропейская корневая основа «дед», непосредственно составляющая русское слово «дед», родственное и всем другим славянским языкам. Искусный строитель и мастер Дедал построил критскому царю Миносу легендарный лабиринт, где был в конечном счете и заточен (после многих перипетий, связанных с царицей Пасифаей — дочерью Солнца-Гелиоса). Дедал сделал крылья себе и своему сыну Икару и они оба бежали из темницы, «путь небывалый держа к студеным звездам Медведиц», так обозначает их маршрут Вергилий в «Энеиде»; в другом переводе: «Необычайным путем он к Арктам выплыл холодным» (VI, 16). Иными словами, Дедал с Икаром направлялись на Север, к Гиперборее — родине лабиринтов, откуда, вероятнее всего, и были прапредки эгейцев (а затем и эллинов): двигаясь с Севера на Юг, они повсюду оставляли знаки лабиринтов и спиралей, в том числе — в украшениях и орнаменте (так называемый спирально-меандровый стиль — символ целой культуры). Но полет отца и сына оказался неудачным. Икар погиб, а Дедал приземлился на острове Эвбея, посвятив свои крылья Аполлону. Остается еще раз напомнить об умении гиперборейцев летать: через них Дедал мог овладеть техникой полета. И ведь именно на территории древней Гипербореи до сих пор сохранились каменные лабиринты — прообразы критского лабиринта.

Кстати, в легендах о Дедале присутствует и спираль как пароль узнавания и символ лабиринта. Скрываясь от Миноса, Дедал оказался на Сицилии, в те времена она именовалась Сиканией, а ее жители — сиканами. Между тем Минос в погоне за Дедалом повсюду возил с собой закрученную спираль в виде морской раковины, обещая большую награду тому, кто проденет в нее нить. Царь сиканов Кокал, спрятавший Дедала, сумел предложить решение, естественно, подсказанное ему хитроумным беглецом. В глухом конце раковины было просверлено отверстие и смазано медом. С другой стороны к приманке пустили муравья, обвязанного паутиной, который насквозь прошел через спираль раковины. Задача Миноса была решена. Но владыка Средиземноморья тотчас же догадался, что Дедал находится где-то рядом: только он знал искомый ответ. И все же Дедал не вернулся назад в темницу, так как царя Миноса сварили в кипятке во время купания. Этот мотив в сильно видоизмененной форме сохранился и в русском фольклоре, откуда его заимствовал П. П. Ершов, использовав в сказке «Конек-горбунок», где царь также сваривается в кипятке.

Теперь вновь обратимся к Соловецким спиралевидным лабиринтам. Можно ли понять и расшифровать их подлинный смысл и назначение? Начнем с того, что каменные спирали (рис. 53) — лишь часть общих мегалитических комплексов, находящихся на Соловецких островах. Аналогичные спиралевидные изображения встречаются и в других частях Северной Европы,[71] включая Россию (рис. 54, 54-а). Лабиринты и спирали или их изображения зафиксированы на всех континентах: в Африке (где в Египте их описал еще Геродот, но встречаются они и в Сахаре, и в Заире, и далее — до самого Юга), в Азии (рис. 55, 56), в Америке (рис. 57, 57-а) и в Австралии (рис. 58), вплоть до Новой Зеландии, где спиралевидный орнамент обнаруживается в татуировках маори — коренного населения этой далекой южной страны (рис. 59), (впрочем, оно появилось там сравнительно недавно — в начале нынешнего тысячелетия, мигрировав из Океании). В ином обличии предстает спиральный символ Древней Прародины в Южной Америке: помимо традиционного орнамента, он зафиксирован также в виде гигантского изображения обезьяны со свернутым в спираль хвостом (рис. 60) — один из многочисленных и неразгаданных древнейших рисунков в пустыне Наска. Рядом с этими хорошо известными, но до сих пор не объясненными наукой, рисунками имеется множество собственно спиралей — огромных и находящихся несколько в стороне от песчаной картинной галереи.

В Андах обнаружен огромный обтесанный 20 000-тонный каменный блок (размером с 4-этажный дом), сплошь покрытый спиралями, — его происхождение и назначение также никто не в состоянии объяснить. В Северной и Центральной Америке аналогичная ситуация: спиралевидный мотив фигурирует в самых разнообразных формах. Его своеобразным символом могут служить спиральные завитки в виде «бараньих рогов» на громадных головных изваяниях главного Бога многих доколумбовых цивилизаций — Кецалькоатля (Пернатого Змея), известные по знаменитому храму-пирамиде в мертвом городе Теотиуакане (Мексика). Спиралевидные мотивы в искусстве индейцев Южной Америки зафиксированы также в культурах майя, Тайрона (Колумбия) и Чавин (Перу) (см., напр., рис. в кн.: Исчезнувшие народы. М., 1987. С. 126–127, 138).

Для полноты картины можно дать еще одну иллюстрацию — золотую статуэтку индейского Птицебога-спираленосца, играющего на флейте: в качестве жертвы она была брошена когда-то в священный колодец Чичен-Ица (Мексика, п-ов Юкатан) и извлечена оттуда археологами (рис. 61). Как нетрудно убедиться, американский спиралевидный узор мало чем отличается от аналогичных орнаментов Старого Света.

Все это само по себе является лучшим свидетельством в пользу общего происхождения культур Древнего мира. Меандрово-спиралевидные изображения восходят ко временам палеолита: одна из древнейших спиралей, выбитых на бивне мамонта и имеющих космическое содержание, найдена на территории Западной Сибири (рис. 62). Аналогичные спиралевидные (меандровые) мотивы запечатлены на стилизованных статуэтках, обнаруженных при раскопках Мезинской стоянки на берегу реки Десны (рис. 63). Известны и более поздние каменные памятники с мотивом лабиринта, обнаруженные в Псковском и Тверском краях (рис. 64).

В дальнейшем меандрово-спиралевидная тематика, в которой закодирован глубочайший и древнейший вселенско-космический смысл, трансформировалась в самых неожиданных формах. Имеются во множестве рельефные изображения Горгоны Медусы со спиралевидными завитками волос. Известны позднеантичные скульптуры Юпитера-спираленосца (рис. 65). Тот же мотив и даже поза повторяются в чудом уцелевшей бронзовой средневековой статуэтке литовского языческого Бога Перкунаса (коррелят и синоним русского Перуна) — он точно так же держит в руке пучок спиралей. Спирали запечатлены на капителях античных колонн (ионический ордер) (рис. 66), в прическе древнего кельтского Божества (рис. 67) и т. д. и т. п. В древнерусских украшениях спирали постоянно встречаются в виде височных колец и подвесок (рис. 68). Точно такая же спиральная конфигурация у некоторых древнегреческих фибул (застежек) и в орнаменте древнескандинавских диадем (полукорон). Некоторые из золотых украшений, найденных Шлиманом в Трое (браслет, брошь, заколки), сплошь испещрены мельчайшими спиралями высокохудожественного исполнения.

В коллекциях Русского музея (Санкт-Петербург) и Музея народного искусства (Москва) экспонируются изумительные по технике исполнения кованые сечки XVII — ХVIII веков с множеством выкованных больших и малых спиралей — числом до 20 (рис. 69). Спиральный орнамент был широко распространен в русских традиционных вышивках — на полотенцах, передниках, подолах рубах и т. д. (см. фото: Маслова Г. С. Орнамент русской народной вышивки как этнографический источник. М., 1978. С. 95, 103, 131). Приверженность народных мастеров к мировой художественной традиции позволила уверенно говорить о «русских меандрах» (см.: Виолле-ле-Дюк. Русское искусство, его источники, его составные элементы, его высшее развитие, его будущность. М., 1879. Здесь же приводятся образцы русских меандров).

Спиралевидная символика, почерпнутая пра-предками русского народа в общекультурном источнике далекой Прародины, практически нетронутой дожила до нынешних времен (см., напр., фото в кн: Русакова Л. М. Традиционное изобразительное искусство русских крестьян Сибири. Новосибирск, 1989. Рис. 48, 51, 63, 64, 67 и др.). Новгородский головной убор с многовитковыми спиралями (с лицевой стороны их 8) представлен на редкой фотографии в альбоме «Русский народный орнамент», изданном фотографом-эмигрантом Юрием Новоселовым в Риге в 1928 г. В целом же спиралевидные мотивы в древнерусской и сопряженных с ней культурах разносторонне представлены на рисунках, фотографиях и прорисовках в известных монографиях Б. А. Рыбакова «Язычество древних славян» (М., 1981. С.  90–91, 155, 159, 165, 167, 253, 345, 499, 509, 517) и «Язычество древней Руси» (М., 1987. С. 199, 715). В данных книгах большинство солярных и астральных прорисовок заимствовано из фундаментального и не имеющего других аналогов фотографического свода А. А. Бобринского «Народные русские деревянные изделия» (Вып. 1–12. М., 1910–1914). Здесь содержится множество и других иллюстраций с космической и праотеческой символикой, украшавшей русскую утварь и предметы домашнего обихода: прялки, ковши, спинки скамей, кроватей, тележные борта, дуги, киоты, клиросы и др.

И это — лишь малая часть из поистине неисчерпаемого культурного наследия наших предков и прапредков. Спиралевидные знаки и символы, запечатленные только на предметах древнего славяно-русского быта, исчисляются многими десятками и сотнями (см., напр.: Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII в.в. М., 1982. С. 72–73, 210–211, 229, 233, 249, 281, 283, цветные вклейки между С. 96 и 97, 112 и 113). Особенно привлекает насыщенностью двустворчатых спиралей (8 двойных и 2 одинарных) металлическая фибула из Мартыновского клада, найденного на реке Рось (см. фото в кн.: Очерки истории СССР (III–IX в.). М., 1958. С. 754). Правда, вопрос о принадлежности данной фибулы именно славяно-русским (антским) мастерам остается открытым, так как аналогичные застежки известны и в античной традиции: они находились, к примеру, при раскопках в Керчи (Пантикапее) (см. фото в кн.: Известия государственной академии материальной культуры. Вып 100. // Сборник статей к 45-летию науч-ной деятельности Н. Я. Марра. Вклейка между С. 592 и 593).

Имеются достаточные основания считать отголоском древних меандрово-спиралевидных традиций переплетенный орнамент, чрезвычайно популярный в древнерусской резьбе (по дереву и камню), в буквицах и миниатюрах рукописных книг (см.: История русского орнамента с Х по ХVI столетие по древним рукописям. М., 1870). В свою очередь, орнамент подобного типа сопрягается с обычным бытовым плетением (например, корзин), и плетением, имеющим магический или ритуальный смысл.

И так продолжалось на протяжении многих веков и тысячелетий. Спиралевидные коды передавались от поколения к поколению, от народа к народу, от мировоззрения к мировоззрению, от религии к религии. Так, в Констанце (Румыния) существует старинный православный храм, где фреска Страшного суда обрамлена все тем же меандрово-спиралевидным орнаментом. Мозаичные лабиринты выкладывались также на полу некоторых готических соборов (рис. 70). Не может не удивить и бронзовая фигурка древнего Божества со спиралью на груди, сидящего верхом на волке; она найдена на территории России, в Прикамье, и хранится в Историческом музее в Москве (рис. 71). Нет сомнения в тотемическом содержании данной композиции. Фантазировать насчет ее первоначального смысла затруднительно. Зато нет сомнения: перед нами первообраз известного сказочного сюжета об Иване-царевиче и Сером Волке.

Исключительный интерес представляет хранящаяся в Мюнхенском музее урна в виде модели древнего храма, фасад которого украшен спиралями (рис. 72). Макеты святилищ были чрезвычайно распространены в Древнем мире: по свидетельству Павсания, одна из моделей Дельфийского храма, сделанная из пчелиного воска и перьев, была в свое время послана Аполлоном в качестве дара на его историческую Прародину — Гиперборею (Павсаний, X 5, 5). Представляется, что в случае спиралевидной символики на фасаде вышеупомянутого индоевропейского (а возможно — и доиндоевропейского) храма ее смысловая нагрузка сродни той, которую несут кресты на церквях и полумесяцы на мечетях. Космическая кодировка спиралевидных символов и лабиринтов не вызывает сомнений. Впрочем, крест и полумесяц в дохристианскую и домусульманскую эпоху также выступали в качестве космических символов: Солнца и огня (крест), Луны (серп).

Наиболее близкое к истине объяснение смысла и назначения Соловецких лабиринтов (как, впрочем, и всех остальных, разбросанных по Северу Европы) дал известный в прошлом отечественный историк и популяризатор науки, в течение многих лет возглавлявший русский астрономический и природоведческий журнал «Мироведение», Даниил Осипович Святский (1879–1940). По его мнению, ходы лабиринта, заставляющие путника долго и тщетно искать выход и, наконец, все-таки выводившие его наружу, являются не чем иным, как символизацией блуждания Солнца в течение Полярной полугодичной ночи и полугодичного дня по кругам или, вернее, по большой спирали, проецируемой на небесный свод. В культовых лабиринтах, вероятно, устраивались процессии, чтобы символически изобразить блуждание Солнца, подобно тому, как и в позднейших культурах совершаются торжественные процессии, вокруг храма или алтаря. Соловецкие и прочие лабиринты не только служили для хождения внутри них, но также выступали и в качестве схемы-напоминания для ведения магических хороводов. Подковообразные лабиринты, тип которых часто встречается на Соловках, вполне могли кодировать движение Солнца в высоких широтах по большей части круга, остающейся над или под горизонтом в период летнего или зимнего солнцестояния. Гипотеза о связи лабиринтов с астральным культом была выдвинута в Германии в 1891 г. Эрнестом Краусом, считавшим спиралевидные мегалиты остатками храмов в честь Солнечного Божества, но с полярными представлениями о нем, перенесенными на юг в глубокой древности с далекого Севера.[72]

В свете сказанного особый интерес представляют русские спиралевидные (навивающие) хороводы, исполняемые исключительно женщинами во время семикских гуляний. Танцевальный ритуал так и называется — «Навивать». Сначала девушки ходят по кругу, затем круг разрывается и один его конец останавливается, а другой продолжает ходить и постепенно завиваться вокруг неподвижно стоящей девушки. При этом поется песня (в этнографических записях прошлого века она не сохранилась). Когда пение заканчивается, хоровод полностью завивается в спираль. В завершение всего кто-то из стоящих с краю шутя толкает сгрудившихся девушек, и они со смехом падают на траву.[73] Можно предположить, что последний акт символизирует окончание какого-либо цикла (возможно, природно-небесного или жизненного) и начало следующего. Тем самым в спиралевидных семикских хороводах сохранились сакральные рудименты древнейших ритуалов.

В научной литературе менандры и спирали считаются разновидностью одного и того же древнего символа, глубинный космический смысл которого неоднократно подчеркивался как отечественными, так и зарубежными авторами.[74] Древнейшие верования, восходящие к гиперборейским и доиндоарийским временам и запечатленные в каменных спиралях-символах, впоследствии получили отголоски и в христианской традиции. Так, мозаичные лабиринты воспроизводились на полу средневековых католических храмов (наиболее известный из них — собор во французском городе Аррасе), и от верующих требовалось преодолеть замысловатый путь на коленях. Точно так же и спор старообрядцев с никонианцами, как следует совершать обход в храме — по Солнцу (посолонь) или навстречу Солнцу, — уходят своими корнями в языческую древность.

В целом вся мировая культура (в Европе — вплоть до раннего средневековья, пока здесь окончательно не восторжествовал крест) пронизана спиралевидным символом Полярной Прародины — Знаком Вселенной (так как в нем отражено в обобщенно-схематической форме движение светил на Северном небосклоне). Чтобы убедиться в этом, достаточно открыть любой из альбомов, посвященных искусству Древности. Так, в антологическом томе «Искусство Древнего Востока» (М., 1968), входящем в многотомное издание «Памятники мирового искусства», на цветной суперобложке и черно-белой фотографии (табл.192) головы статуи Гудеа, правителя шумерийского Лагаша (22 в. до н. э.), хранящейся в Лувре, видно, что его диадема плотно покрыта пятью рядами спиралей. В ассирийском и древнеиранском искусстве спиральные завитки перемещаются на бороды и прически: статуя царя Ашшурнацирапала из Британского музея в Лондоне (табл. 232), изваяния и рельефы царя Дария I и его гостей (табл. 281, 294, 295, 297), крылатые быки (шеду), стоявшие у входа во дворец Саргона II в Дур-Шаррукине (табл. 243) и персидских царей в Персеполе (табл. 305).

Многочисленные иллюстрации, связанные со спиралевидным орнаментом, нетрудно отыскать в других изданиях, посвященных истории древнего искусства. Для русского читателя вполне доступен, например, 1-й том «Всеобщей истории искусств» (М., 1956) (см. табл. 22, 253, 254, 255-а, 278, 315 324-б, 360, 380-а, 381). Последние две иллюстрации относятся к древнекитайскому искусству, где спиралевидный орнамент был также чрезвычайно популярен и распространен. К сожалению, иллюстрации разбросаны по различным малодоступным для российского читателя изданиям (на китайском и других иностранных языках). Достаточно показательным примером может послужить сосуд времен иньской династии в виде слона, все тело которого испещрено спиралями (см. фото в кн.: Массон В. М. Первые цивилизации. Л., 1989. С. 222). А характернейшим примером древнеиндийских спираленосных рельефов могут служить оконечности знаменитых буддийских врат в Санчи, на которых помещены 6–8-витковые спирали — по шесть на каждой арке (торане) (см., напр.: Сидорова В. С. Скульптура древней Индии. М., 1971. Табл. 52, 53, а также цветное фото на суперобложке).

Археологи и этнографы, выявившие спиралевидную орнаментику вплоть до Австралийского и Южноамериканского материков, пытались увязать ее происхождение исключительно с эпохой бронзового века. Действительно, если открыть только один том наиболее полного свода памятников данной эпохи на территории нашей страны, то спиралевидный орнамент или поделки с его изображением обнаруживаются повсюду — от северных рубежей России до берегов Амура.[75] Трудно, однако, согласиться с жесткими временными рамками появления и распространения спиралевидной символики. Кроме того, она имеет значительно более глубокий, чем это принято считать, вселенский смысл, обусловленный как древним космическим мировоззрением (первобытным космизмом), так и неизвестными пока законами распространения и материализации космической информации. Так, неповторимые в каждом отдельном случае дактилоскопические рисунки на подушечках пальцев человеческой руки имеют спиралевидную форму. То, что по этим узорам можно определить судьбу человека, увидеть его прошлое и будущее, известно было еще астрологам, магам, хиромантам и гадателям Древности. Весь вопрос в том, как сделать репрезентативными интуитивные догадки и утверждения, как установить коррелятивную или функциональную зависимость между информацией, пронизывающей Вселенную, и ее генетически обусловленными следами на пальцах человека, как расшифровать содержащийся в дактилоскопических спиралях код.

Спираль — один из глубочайших символов Вселенной. И Космос сам испещрен и пронизан спиралями — спиральными галактиками и вакуумными квантовыми вихрями. Спираль — единый код единого мира, заложенный Матерью-природой в фундамент всего живого и неживого. Вспомним знаменитую двойную спираль Уотсона-Крика — молекулярную модель генетического кода: без него невозможна преемственность поколений, передача наследственных признаков от родителей к детям. Но если спуститься глубже, почти на самое «дно» материи, то и там обнаруживаются аналогичные закономерности. По новейшим данным российских ученых (Г. И. Шипов, А. Е. Акимов и др.), «последней» природной стихией, лежащей в основе мироздания и уже используемой на практике, выступают так называемые торсионные («скрученные») поля, допускающие мгновенное распространение любой информации. Эти поля кручения связывают воедино все уровни природной иерархии и позволяют естественным образом объяснить многие доселе непостижимые чудеса. Согласно торсионной теории, Вселенная как «Супер-ЭВМ» образует с человеческим мозгом своеобразный биокомпьютер, работающий в соответствии с торсионными законами, то есть, говоря без затей, по принципам все той же скрученной спирали. Неспроста, видно, философы-диалектики всех времен в один голос утверждали: природа, история, род людской и отдельные индивидуумы развиваются по спирали. Вот почему нет сомнения, что между спиральными закономерностями Космоса и спиралевидным узором на человеческих пальцах существует прямая или опосредованная связь. Дактилоскопические отпечатки воочию символизируют единство Макрокосма (Вселенной) и Микрокосма (Человека). Весь вопрос, как наперед прочесть свою судьбу, неотделимую от судьбы Мироздания. На пальцах каждого из нас — зашифрованный код бесценной и неисчерпаемой информации о прошлом и будущем.

Всеобщая спиральная запрограммированность неизбежно проявляется и в духовной жизни людей, в их быте, обрядах, традициях, обычаях и верованиях. По древнейшим представлениям индоевропейцев, человеческое существование — не что иное, как нить жизни, что прядет Богиня Судьбы (у многих народов их три: мойры — у эллинов, парки — у римлян, норны — у скандинавов; такие же три Богини Судьбы известны и у древних славян). Но что такое нить, как не вытянутые в спираль льняное волокно или шерстяной волос, скрученные при прядении! Спираль — только беспорядочную — образуют и нити в клубке (недаром он несет столь значимую магическую нагрузку в русском фольклоре, особенно в волшебных сказках, помогая герою в преодолении самых непреодолимых препятствий).

По народным представлениям, смерть — обрыв нити жизни. Потому-то столь трепетным было во все века у всех народов отношение к Богине Судьбы, прядущей нити человеческих жизней, — Вечной Пряхе, по словам Александра Блока. Ее предначертания «кажут Солнцу путь», ей подвластны сами Боги, бессильные изменить уготовленное Судьбой. От древнего языческого мировоззрения по сей день сохранились в русском обиходе выражения: «нить жизни», «нить судьбы», «узловой момент», «завязка», «развязка». Сюда же примыкает «повитуха», «повивальная бабка» (от слова «вить»), которая перевязывала повитью (скрученной нитью) пуповину новорожденного, соединяя его тем самым с космической нитью жизни. Прялку и веретено как приспособления для скручивания спираленитей можно смело назвать первой моделью Космоса. Многие русские прялки изукрашены резьбой и рисунками Вселенной, Солнца, Луны, звезд, их символического движения по небосклону. Это — космизм народный, породивший впоследствии и серьезные философские обобщения. Так, в «Государстве» — великом произведении великого Платона — подробно описывается модель Мироздания в виде светового веретена Ананки (Необходимости).

В результате беспощадной борьбы с язычеством, когда деревянные идолы сжигались, а каменные дробились на мелкие куски, не осталось сколь-нибудь достоверных изображений древнерусских дохристианских Богов. Однако новая религия была вынуждена не только искоренять старую, но и приспосабливаться к ней. Так пережили тысячелетия многие архаичные праздники: Коляда, Святки, Масленица, Ярило, Купало, Семик и др., уходящие своими корнями в древнейшие пласты общеславянских и общеиндоевропейских ритуалов. Некоторые языческие Боги оказались замещенными новыми христианскими персонажами и святыми: Илья-пророк заменил Перуна, место Велеса занял Святой Власий. Даже день рождения Иисуса Христа, о дате которого в Евангелиях ничего не сказано, был приурочен решением Вселенского собора к соответствующему дню декабря (по старому стилю), так как народ традиционно отмечал в это время праздники, связанные с рождением языческих Богов — Осириса и Диониса, — или же справлял сатурналии в память о Золотом веке — царстве Сатурна (Крона), отголоском чего в конечном счете являются и русские зимние святки в честь позабытого древнего Солнцебога Колы-Коляды с непременным колядованием (сбором даров) и распеванием архаичных колядок. Но и образ древнерусской Богини Судьбы не исчез бесследно. В киевском Софийском соборе сохранилось изображение Богородицы с веретеном (рис. 72-а), вне всякого сомнения, навеянное более ранними дохристианскими представлениями о Небесной Пряхе и Великой Праматери.

Соловецкие лабиринты, к которым мы вновь возвращаемся, характерны еще тем, что рядом с ними находятся горки (пирамидки) камней. Вопрос о них особый: отдельно, без лабиринтов, они встречаются по всему миру и также свидетельствуют об общей древней традиции. Удивительно, что вообще сохранились эти каменные спирали-лабиринты и пирамидки на Русском Севере. Знание, заключенное в них, было давным-давно утрачено, ключ к их расшифровке потерян. Мало кого они интересовали, и никто не догадывался об их истинном назначении; хорошо хоть не тронули эти «бесовские следы». Впрочем, последнее утверждение не вполне точно. Просуществовав тысячелетия, каменные лабиринты и пирамидки Большого Соловецкого острова, где расположен монастырь, были уничтожены и полностью исчезли где-то в 50-е годы. Однако по настоянию историков, археологов и краеведов они были вскоре восстановлены по сохранившимся планам и картам, но уже в виде имитации. Уже в прошлом веке соловецкие монахи были убеждены, что лабиринты были сложены по указанию Петра I. Настолько коротка человеческая память, если ее не культивировать и не передавать целенаправленно от старших поколений к младшим.

Соловецкие лабиринты наиболее известны и показательны по своей сконцентрированности и относительной доступности. Но это вовсе не единственные мегалитические объекты Русского Севера. Каменные спирали распространены вплоть до самого побережья Северного Ледовитого океана. На Кольском полуострове к настоящему времени найдено и описано 10 каменных лабиринтов: в Кандалакше, на реках Поной, Варзина и Харловка, в бухте Вящина. Описанный лабиринт в устье Колы был разрушен еще при постройке Кольского острога. Точно так же были варварски уничтожены еще несколько лабиринтов. Все известные кольские лабиринты расположены на берегу моря, как правило, за первым — наиболее древним — береговым валом, от современного уровня воды его отделяют еще несколько береговых валов, фиксирующих процесс отступления моря. Профессор Н. Н. Гурина, посвятившая изучению арктических лабиринтов всю жизнь, отвергает саму возможность сближения критских и северных мегалитов. Эта категорическая точка зрения аргументируется абсолютно беспомощно. Критяне, дескать, не могли посещать Кольский полуостров, так как им потребовалось бы несколько лет, чтобы по Атлантическому океану в обход Скандинавии достичь Баренцева моря, хотя Одиссей, как известно, добирался до Итаки не менее 10 лет. И наконец, чисто психологический «довод»:

«Надо хотя бы на минуту представить себе жителей Средиземного моря, пробирающихся по скалам Кольского полуострова, чтобы понять фантастичность такого представления».[76]

Однако ни к какой фантастике прибегать не придется, если только встать на почву реальности и представить процесс распространения лабиринтов в обратном порядке — не с Юга на Север, а наоборот — с Севера на Юг. Действительно, сами критяне — создатели Эгейской цивилизации — вряд ли посещали Кольский полуостров, хотя полностью это не исключено, так как он входил в зону Гипербореи, имевшей постоянные контакты со Средиземноморьем. Зато прапредки критян и эгейцев наверняка обитали на севере Европы, включая Кольский полуостров, где оставили сохранившиеся по сей день следы-лабиринты, прообразы всех последующих сооружений подобного рода.

Путь «из варяг в греки» был проложен не на грани I и II тысячелетий н. э., связав ненадолго Скандинавию, Русь и Византию. Он существовал испокон веков, выступая естественным миграционным мостом между Севером и Югом. Двигаясь по нему постепенно с Севера Евразии, древние этносы, прапредки тех, кто создал мировые цивилизации, достигли некогда и Индостана, и Ирана, и Малой Азии, и Ближнего Востока, и Средиземноморья, и Северной Африки.

Солнечно-полярное значение северных лабиринтов наводит также на мысль о родстве закодированного в них смысла с топонимикой Кольского полуострова. Коло — древнейшее доиндоевропейское и индоевропейское название Солнца (одновременно Кол — одно из народных названий Полярной звезды). От имени астрального Божества, которому поклонялись древние аборигены Кольского полуострова и небесно-космическую символику которого они запечатлели в спиралевидных знаках каменных лабиринтов, и произошло название реки Колы, давшей впоследствии имя всему краю. На Русском Севере есть также две реки с одинаковым названием и корнем — Колва: в Пермской области — приток Вишеры и в Ненецком НО — приток Усы. А в Баренцевом море хорошо известен остров Колгуев. И так — вплоть до Колымы. Слова с корневой основой «кол» встречаются и в финно-угорских языках. Любопытно, что и название родины Ломоносова — Холмогоры (древнерусское — Колмогоры) происходит от древнечудского наименования данной местности Кольм[77] — оно созвучно исконно русскому слову «холм», но генетически восходит к той общей доиндоевропейской лингвистической основе, которая связана с постоянно рождающимся и умирающим светилом Солнцем-Коло (отсюда, кстати, и финское kalma — «смерть», «могила», и имя древнеиндийской Богини смерти — Кали).

Но и это еще не все. В боливийских Андах, к югу от священного озера Титикака, на высоте 4-х тысяч метров расположен знаменитый храмовый комплекс Тиауанако, посвященный Богу Солнца. Он открывается циклопическими, вытесанными из одного монолита Вратами Солнца с барельефом дневного светила. Уже инки — тоже солнцепоклонники — задолго до вторжения на их территорию испанских конкистадоров не знали, кем был построен поднебесный Солнечный город. Не помнят этого, естественно, и индейские аборигены, не имевшие письменности. Но поражает другое: индейцы аймара — исконные обитатели Андской области и молчаливые стражи Вечного города Солнца (им современный мир обязан культурой картофеля) — имеют еще одно, более древнее, название — колья. А их обширная страна, охватывающая ныне территорию Боливии, Северного Чили и части Аргентины, именовалось в старину Кольяо, со столицей Хатунколья.[78] Во всех трех словах и невооруженным глазом явственно различается архаичный корень «кол», что недвусмысленным образом свидетельствует о былом этнолингвистическом и культурно-мифологическом единстве всех народов земли.

Этимологически и семантически корневые основы древнего праязыка «кол» и «кал» тождественны. Богиня Кали — грозное и губительное проявление космической энергии, ипостась непрерывного процесса смены миров, существ и судеб, возрождения жизни через смерть(по имени Кали, кстати, назван один из главных городов Индии — Калькутта). Потому-то санскритское слово kala имеет тройственный смысл и означает не только «смерть», на также «время» и «судьбу». Отсюда природно-циклическая и календарно-временная сущность Солнца-Колы совершенно органично увязывается еще одним древнеиндийским Божеством — Богом времени Калой, от имени которого в дальнейшем произошли латинские слова «календы» (название первого дня месяца в лунном календаре древних римлян) и само понятие «календарь». Все эти смыслы неизбежно вобрало в себя и Коло-Солнце, олицетворяющее Колесо Времени (в древнеиндийском мировоззрении оно именовалось Колесом Калы) — символ Вечного Возвращения в постоянной борьбе между Жизнью и Смертью. Мистический смысл солярного умирания и возрождения особенно усиливался на Севере, где Солнце надолго исчезало в полярную ночь и также надолго возвращалось в полярный день. Не случайно поэтому среди петроглифов Кольского полуострова, обнаруженных на реке Поной, находится древнейшее изображение Колы (рис. 73), к тому же вполне соответствующее древнеегипетскому иероглифу (кружок с точкой посередине), обозначающему Солнце. Практически в том же начертании данный символ в качестве исходной основы входил в древнекитайское (иньское) письмо и в трансформированном виде сохранился в написании современного китайского иероглифа. Это — факт исключительной важности: археологические и археографические памятники однозначно подтверждают генетическое родство доиндоевропейской, протокитайской и древнеегипетской культур. Небезынтересно, что сходным образом (малый круг в большом) изображается и гора Меру (на некоторых буддийских мандалах). Впоследствии солнечный символ через древнюю и средневековую астрологию был воспринят современной наукой и используется в современной астрономии в том же значении, что и в наскальных рисунках Гипербореи:.

Древний символ Коло-Солнца (кружок с точкой посередине) сохранился и в оленьих клеймах-тамгах народов Севера, заселивших полярные и приполярные территории позже, после постигшей эти края климатической катастрофы. Сакральный знак Солнца, родственный древнеегипетским и древнекитайским иероглифам, зафиксирован русскими колонистами в самых ранних из дошедших до нас документальных источников по культуре и хозяйственной жизни вогулов (манси) и енисейских остяков (кетов).[79] В наскальных изображениях (петроглифах) Урала также был зафиксирован древний символ Солнца. Есть он также и на чукотских рисунках. Из других северных народов солярно-кружковую символику активно используют эвенки, коряки, ительмены, долганы, алеуты и особенно — эскимосы.

Вообще же древний солнечный символ получил широчайшее распространение во всех частях света и практически на всех отрезках исторического развития, начиная с каменного века. Из древних культур, помимо египетской и китайской, следует отметить еще древнеперсидскую и эгейскую, а также другие древнеевропейские культуры — вплоть до Британских островов и Ирландии. На Американском континенте солярная символика зафиксирована, в частности, в Древней Мексике и современном Перу — наследнике культуры инков; в Африке — в Древнем Бенине и во многих современных государствах Африки. Все это подтверждено скрупулезным статистическим подсчетом.[80] Этнографы и археологи в подавляющем большинстве воздерживаются от объяснения причин столь глубокой внедренности солярно-циркульной символики в мировую культуру. Действительно, без опоры на концепцию единой Прародины и единой Пракультуры трудно объяснить столь стойкую повсеместную привязанность к кружковому орнаменту и циркульной символике аборигенов Европы и Азии, Северной и Южной Америки, Африки и Океании. Среди народов России кружково-циркульный орнамент распространен в виде вышивок, резьбы, росписи и т. п. не только на Севере, но и в Сибири и на Дальнем Востоке (якуты, буряты, ульчи, алтайцы, тувинцы, шорцы, хакасы), в Поволжье (татары, мордовцы, удмурты и др.).

Естественно, популярны солярные символы и в русском орнаменте, где точка встречается как в круговом, так и в ромбическом обрамлении (кстати, в последнем случае это полностью совпадает с соответствующим древнекитайским иероглифом). Солярные знаки зафиксированы на вышивках, предметах и изделиях из кости, дерева, металла — на украшениях, перстнях, подвесках, пряслицах, игральных костях и т. п. В начале нынешнего века при углублении русла реки Десны был найден ствол древнего дуба, инкрустированный в его нижней части четырьмя челюстями дикого кабана. Костяные амулеты сплошь испещрены магическими знаками — спиралями и солярными кружками с точками посередине (см. фото в кн.: Болсуновский К. В. Памятники славянской мифологии. Вып. 2. Перунов дуб. Киев, 1914. С. 13). Запоминается также подвесной гребень X–XI вв. с двумя смотрящими друг на друга Солнечными конями — на каждом из них по 17 солярных знаков.

Множественность солярно-кружковых знаков на фигурках — характерная черта древнерусского декоративно-прикладного искусства. В музеях страны хранятся мелкие бронзовые изделия, относящиеся к первым векам нынешнего тысячелетия, из Смоленщины, Приладожья, других краев и областей: утки, гуси, собачки, зайцы, разные «неведомые звери» — сплошь испещренные солнечными и иными «небесными» символами. До недавнего времени в Архангельской губернии (Холмогоры) процветал косторезный промысел по изготовлению орнаментированных ларцов, украшенных резными кружками с точками посередке. Наконец, нельзя не отметить, что древние (языческие) славяно-русские святилища в проекции сверху также представляли собой громадный круг с «точкой» (идолом или костром) посередине. Любопытно, что культовые сооружения точно такой же конфигурации и с множеством костров — но в виде изгородей из срубленных молодых деревьев и кустов — отмечены этнографами также у североамериканских индейцев.[81]

Итак, налицо тождественность славяно-русской солярной символики с древнеегипетской иероглификой. Какие еще свидетельства или хотя бы намеки имеются в истории мировой культуры в пользу контактов между Крайним Севером и Египтом? И есть ли они вообще? Есть! Вспомним хотя бы классический древнегреческий миф о скиталице Ио. К ней, дочери Аргосского царя Инаха и жрице Геры, воспылал страстью Зевс-громовержец. Чтобы скрыть возлюбленную от ревнивой супруги, владыка Олимпа обратил девушку в белую корову. Но Гера разгадала уловку, завладела коровой и велела стеречь ее тысячеглазому Аргусу, сыну Геи-Земли. Гермес, по наущению Зевса, убил Аргуса камнем и освободил Ио. Гера же в отместку натравила на царевну гигантского овода (по другим версиям — шершня), и тот начал преследовать несчастную жертву. Преследуемая жалящим насекомым Ио достигла северной оконечности земли и очутилась в окутанной мраком стране скифов и киммерийцев (Аполлодор, II 1,3), где на берегу океана был прикован к скале непокорный Прометей. Этому событию посвящен центральный эпизод трагедии Эсхила (вслед за Ио здесь появляется и Гермес). По комментариям одного из древних схолиастов, дедом Ио был титан Иапет (Иафет) (см.: Р. Грейвс. Мифы Древней Греции. М., 1992. С. 151), брат Прометея. Существует также версия, что отцом Ио был сам Прометей (см.: Ф. Любкер. Реальный словарь классической древности. СПб. М., 1888. С. 515). Но Эсхил не разделяет ни ту и ни другую точку зрения. Так или иначе, Ио появилась в исконном краю титанов — на Крайнем Севере — не случайно. По существу, она пришла на родину своих предков и всех яфетических народов. Провидец-Прометей предсказал Ио ее великую судьбу: она станет родоначальницей великих племен и героев, среди них будут и египетские фараоны, и Геракл, которому суждено освободить Прометея, и Персей, который несколько поколений спустя придет в те же северные края, чтобы сразиться с Горгоной Медусой, за что получит прозвище Гиперборейского.

То, что события «Прометея Прикованного» развертываются на Крайнем Севере, доказывает и маршрут, начертанный Прометеем опекаемой девушке: через территории северных народов к Кавказу, оттуда — к названным в честь Ио Босфору («Коровий брод») и Ионическому морю и, наконец, — на побережье Африки, где на Берегу Нила будет положено начало египетскому народу и всей древнеегипетской цивилизации. Согласно Аполлодору, сын Ио Эпаф (будущий Бог — Бык Апис) основал Мемфис — столицу Древнего царства, дочь Ливия дала названия части африканского Средиземноморья, а правнук Египет стал родоначальником и страны, названной в его честь, и народа, ее населяющего. Одним из внуков Ио был Бел (сын Ливии и Бога Посейдона), ставший родоначальником всех семитских народов и верховным аккадским Божеством, ему соответствует славянский Белбог (корень русского слова «белый» восходит ко временам неразделенной языковой общности). В самом же Египте Ио будет впоследствии обожествлена как верховная «рогатая» Богиня Исида (рис. 74), ее рога олицетворяли небесный месяц (Луну). Кстати, Плутарх подтверждает, что Исида (те есть Ио) была дочерью Прометея (см.: Плутарх. Об Исиде и Осирисе // Вестник древней истории. 1977, № 3. С. 250). Так беглянка Ио оказалась связующим звеном между Крайним Севером и Египтом. А ее маршрут с Севера на Юг — это миграционный путь древних поколений, ставших основателями средиземноморских и переднеазиатских цивилизаций.

Размышления о судьбах протоегиптян, мигрировавших в Средиземноморье с Севера Евразии не ранее IV тысячелетия до н. э., приводят к неотвратимому вопросу: раз нильские солнцепоклонники и строители пирамид некогда отпочковались от единого праэтноса с единой пракультурой, — значит, непременно должны сохраниться реальные и неопровержимые свидетельства, доказывающие этот факт. А может быть, сами пирамиды являются моделью и материализованным символом чего-то такого, что связано с древней Прародиной? Например, вселенской горы Меру? Как же это проверить? Нет ничего проще: достаточно заглянуть в любое пособие по древнеегипетскому языку, найти иероглифическое написание слова «пирамида» и выявить его современную вокализацию!

Общеизвестно, что в русский язык слово «пирамида» попало из греческого, а эллины заимствовали его непосредственно от египтян. По-гречески оно звучит piramis (окончание da появляется в винительном падеже). А как в первоисточнике? Откроем на соответствующей странице единственный отечественный учебник Н. С. Петровского «Египетский язык» (1958 г.) и… (рис. 75). Здесь сердце не может не дрогнуть! Нет, не потому, что в иероглифическое изображение пирамиды входят тотемные знаки утки (селезня — творца Мира?), совы (олицетворения мудрости; возможно, что и само понятие мудрости — София первоначально звучало как «Совия») и самой пирамиды. Ошеломляет другое: корневая основа египетского слова «пирамида» звучит как mr. С учетом отсутствия гласных в иероглифическом письме это тождественно доиндоевропейскому названию священной горы Меру и, соответственно, — емкому русскому понятию Мир, означающему и Вселенную, и народ, и согласие, и справедливость — «меру».

И снова mr — таинственное созвучие, пронизавшее века и тысячелетия! Правда, в иероглифическом оригинале к корневой основе mr добавлена еще приставка ра. В итоге получается pamir — Памир. Круг замкнулся: идея о функциональной идентичности и этимологической общности древних эзотерических понятий горы Меру и Памирских гор, впервые высказанная Н. Ф. Федоровым, находит прямое подтверждение в египетских иероглифах. (Отметим также, что в Афганистане имеется горная система Паропамиз, известная с глубокой древности и созвучная топониму Памир: именно здесь, как сообщили зороастрийские маги Александру Македонскому во время его похода на Индию, некоторое время было прибежище титана Прометея; этот факт содержится в «Географии» Страбона.)

Таким образом, вселенская гора Меру, олицетворяющая Прародину всех мировых цивилизаций, получила свое рукотворное воплощение в тысячах моделирующих ее пирамид Старого и Нового Света. В культурах Ближнего Востока, Египта, ацтеков и майя, других доколумбовых цивилизаций Америки они представлены в классической своей форме — в виде искусственных каменных сооружений. Что же касается других индоевропейских и неиндоевропейских этносов и культур, то здесь символ горы Меру нашел свое законченное воплощение в насыпных пирамидах — курганах, разбросанных повсюду на необъятных просторах Евразийского материка от Тихого до Атлантического океана и сочетавших в себе погребальные и ритуальные функции. Между прочим, в Приазовье обнаружены курганы с пропорциями, в точности соответствующими некоторым египетским пирамидам. Знает Северная Евразия и каменные пирамиды: совсем недавно одна такая (правда, не слишком больших размеров) была обнаружена на Алтае; она была доверху занесена речным песком, и археологам пришлось немало потрудиться.

Нельзя пройти мимо еще одного аспекта проблемы. По Рене Генону, треугольник (читай: пирамида в плоскостной проекции) — символ Полярной горы (Иероглиф Полюса). Более того, данный символ образует основу начертания начальных букв некоторых древних алфавитов. В данном смысле и русское «А», восходящее к греческой «альфе» (а та, в свою очередь, — к финикийскому первообразцу), своей остроугольной, направленной вверх формой как раз адекватно и воспроизводит архаичную символику Вселенской горы Меру.[82]

Промчались тысячелетия, исчезли с лица земли многие народы, увяли культуры. Но Слово оказалось нетленным и неуязвимым для всепоглощающего Хроноса-Времени. От поколения к поколению, от прапредков к нам с вами, а от нас в необозримые дали Будущего передается устно и письменно древний символ Полярной Прародины, закодированный в звукосочетании mr: доарийская гора Меру — Памир («Крыша мира») — египетские и другие пирамиды — смыслозначимое русское слово «МИР», такое же неисчерпаемое и космически-емкое, как сам объективный Мир.

Заканчивая этимологический анализ, нельзя не обратить внимания, что в греческом языке лексема pir (как бы случайно оказавшаяся в составе слова piramis — «пирамида») означает «огонь», а pira — «жертвенный костер», отсюда весь набор современных научных — в основном химических — терминов с исходной основой «пиро-» (наиболее известные из них — «пиротехника» и «пироксилин»). Представляется более чем вероятным, что и русские слова «пир», «пиршество», вопреки существующим объяснениям этимологов, скорее всего, ведут свое происхождение от протолексемы, означавшей в нерасчлененных еще протославянских и протогреческом языках — «огонь». Именно у огня (костра, очага) совершались древние коллективные трапезы, на огне зажаривались туши диких домашних животных, варилась пища в огромных котлах — такие можно увидеть в Древнехранилище Государственного Эрмитажа. И так далее. В современных языках древние протолексемы продолжают жить полнокровной, но вполне самостоятельной жизнью. На протяжении многих тысячелетий, нередко в фонетически и морфологически измененном виде они медленно дрейфовали внутри языков, отпочковывавшихся от первичного праязыка, обретая все новые и новые смыслы. Пример семантического дрейфа: «огонь» (греч.) — «пир, пиршество» (рус.) — всего лишь одна из великого множества подобных смысловых метаморфоз. Но это уже совершенно другой вопрос. Таковы в целом неисповедимые пути передачи через века и тысячелетия закодированной в языке, знаках и символах (в том числе и в материализованных моделях) емкой и никуда не исчезающей информации.

Неисчерпаемое многообразие смысловых значений и их оттенков, заключенных в древнейшей корневой основе mr, в данном плане особенно показательно. В русском языке, помимо уже неоднократно помянутых многозначных понятий «мир» и «мера», восходящих к своей смысловой праматери — горе Меру, — есть немало и других слов, содержащих корень mr. Прежде всего это лексическое гнездо, связанное со словом «море». В различных языках корневая основа mr соединена с разными гласными звуками. Так, латинская вокабула mare («море») несомненно взаимосвязана с многозначной лексемой mar в санскрите. А немецкое Meer — «море» по всей вокализации практически совпадает с названием самой горой Меру. В русском фольклоре «морской аспект» общеиндоевропейского и доарийского мировоззрения закодирован в архаичной сказке о Марье Моревне, в заговорах про Море-Окиян и т. п.

С лексической и семантической связкой «Меру — Мир» сопряжены и другие русские слова, где наблюдается чередование гласных звуков, но остается незыблемым лексический субстрат mr. Это хорошо видно на примере лексического ряда, связанного со зловещим словом «смерть»: «умереть» — «умирать» — «мертвый» — «мор» (гласные звуки меняются, словесно-смысловая единица mr остается неизменной). В древнеславянской и древнерусской мифологии смерть была персонифицирована и именовалась Марой-Мораной. Еще сравнительно недавно в русских деревнях практиковался архаичный обряд отпугивания Смерти-Мораны, неоднократно описанный этнографами. В урочную ночь старые и молодые женщины, вооруженные метлами, кочергами, ухватами и прочей утварью, гонялись по огородам за невидимым призраком и выкрикивали проклятия в адрес Мораны. Обряд этот связан с поминовением умерших родственников на Радуницкой неделе, которая начинается, как известно, с воскресного дня, именуемого Красной горкой и открывающего начало весенних поминок и одновременно — предстрадных свадеб. Необычное название — Красная горка — не правда ли? Откуда такое? Да все оттуда же — из далекой Полярной Прародины. Красная горка — ритуально-обрядовый символ [Пре]красной горы Меру — олицетворения торжества Жизни над Смертью и вечного круговорота умирания и воскрешения. Исконно русское слово «мор», то есть «смерть», по корневой основе полностью совпадает с латинским mors, mortis и с древнегреческим «морос», также означающим «смерть» (и, кроме того, «часть», «жребий», «судьбу»). Любопытно и другое: слово, которым эллины называли смерть, по вокализации своей абсолютно идентично русскому слову «мороз» (в живой речи произносится с глухим «с» на конце). Вряд ли кого удивит, что в представлении наших предков мороз ассоциировался со смертью. Вполне возможно, данное совпадение смыслов — следствие климатических катаклизмов, вынудивших когда-то праэтносы современных народов покинуть свою Полярную Прародину.

Анализ языка и реконструкцию смысла применительно к горе Меру можно продолжать до бесконечности. Нельзя, к примеру, пройти мимо того факта, что синонимом Золотой горы в санскрите является слово sumeru, означающее также «наилучший», «высочайший», «красивый». Это древнеарийское слово легко увязывается с этнонимом «сумеры» — так первоначально звучало название древнего народа «шумеры», основавшего в Месопотамии одно из первых на земле государств.

Для дальнейшего изложения несомненный интерес представляет наличие корневой основы mr в имени римского Бога Меркурий. Между прочим, по-кельтски Меркурий звался Мирддин, который в более поздней вокализации превратился в Мерлина — знаменитого героя-волшебника средневекового цикла сказаний о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола. Логично предположить, что имя Покровителя торговли образовано от соответствующих латинских слов: merx — «товар», mercare — «торговать», mercator — «купец» и т. п.

Однако не менее вероятно и предположение, что все эти слова и имена, в свою очередь, замыкаются на некоторую более архаичную первооснову — mr, в конечном счете восходящую к названию горы Меру. Впрочем, скорее всего, Меркурий — действительно, «торговое прозвище» Бога, имевшего первоначально несколько тотемных имен и еще больше подтотемных и посттотемных прозвищ. Установить это достаточно просто, так как римский Меркурий является мифологическим коррелятом одного из самых древних, развитых и загадочных культов, известных также под именами эллинского Гермеса и египетского Тота.

Для дальнейшего проникновения в глубинный смысл древнейших верований и первобытного мировоззрения немаловажно осознать, что лабиринты и другие мегалиты совсем не случайно представляют собой сооружения из камня. Скальная природа Севера — праматерь еще одной древнейшей традиции. Именно к Каменному веку восходят представления и о Боге Камня. От тех времен по сей день дожил магический ритуал — зарывать в основание возводимого дома, храма, других сооружений «закладной камень» — отголосок былого почитания Камня как Божества-Охранителя. У многих народов считалось, что без жертвы Богу Камня и Матери Земле долго не простоят ни дом, ни крепость, ни башня.

По античной традиции хорошо известно, что хранителем камней считался Бог Гермес — синтетический образ, впитавший в себя черты Божеств разный религий и ведущий свое происхождение из доэллинской истории. Отцом Гермеса был Зевс, матерью — титанида (нимфа) Майя, дочь титана Атланта (уже это одно указывает на североатлантическое происхождение Гермеса). По Диодору Сицилийскому, у Майи, кроме шести сестер, был еще и таинственный брат Геспер, который (ни больше, ни меньше), подобно библейскому Еноху, вознесся на небо, другими словами, улетел в Космос. Античные источники в один голос называют и точный адрес, куда отправился Геспер: это — Венера, поименованная у эллинов звездой Геспера (лишь много позже стала она звездой Афродиты и, соответственно, Венеры — у римлян). Из контекста «Исторической библиотеки» вытекает, что все семь сестер, включая будущую мать Гермеса, звались атлантидами и были тесно связаны с легендарной страной того же названия.

Здесь приведена всего лишь одна из версий родословной Гермеса, почерпнутая в основном из позднейших литературных источников и утвердившаяся в различных справочниках и энциклопедиях как чуть ли не единственно возможная. В действительности уже в античную эпоху наблюдается очевидная разноголосица относительно происхождения загадочного Бога. Цицерон, к примеру, насчитывал пять разных Гермесов (Меркуриев), обнажая тем самым путаницу в отношении места его появления на свет, родителей и шествия по материку с Севера на Юг (бесспорной является только конечная точка — Египет). Древнейшим, по мнению Цицерона, является тот Гермес, у которого «позорно похотливая природа, так как он возбудился при виде Прозерпины». Это, безусловно, тот самый Гермес, чьим олицетворением, как будет показано дальше, стал возбужденный фаллос. Его родителями, согласно Цицерону, были само Небо и ясный День[83] (у греков и римлян День женского рода).

По греческо-римской традиции (римское имя Гермеса — Меркурий) на сына Зевса и Майи было возложено множество обязанностей. Гермес — вестник богов; он мгновенно появляется повсюду, летая с быстротой мысли благодаря золотым крылатым сандалиям. Гермес получил их от Персея, а тот, в свою очередь, от титанид-грай в Гиперборее. Кроме того, у Гермеса еще два крыла на головном уборе (рис. 76). Всего крыльев получается шесть: по паре на сандалиях и два на голове. Впоследствии эта шестикрылость оказалась перенесенной на иудаистические и христианские образы шестикрылых серафимов. Гермес-Меркурий — покровитель торговли и путников, воров, мошенников и хитрецов, а также хранитель сновидений и проводник душ умерших в царство мертвых. Из-за близости к потустороннему миру Гермес считался основателем оккультных наук, тайного знания, покровителем колдунов, магов, волшебников. В данной связи возникло представление о Гермесе Трисмегисте (Триждывеличайшем) — основоположнике науки всех наук — герметики (герметизма), предшественницы концептуально-смысловой базы всего многообразия возникших впоследствии конкретных наук и философии. Общеизвестно, что как покровитель интеллектуально-духовной жизни и «управитель всеми языками» Гермес считался тождественным египетскому Богу Тоту (предшествуя, в мнении древних египтян, ему по времени своего происхождения).

От имени Гермеса произошло название «герма» (переводится как «груда камней», «каменный столб»). В Древней Греции и ее колониях существовал тщательно разработанный ритуал изготовления герм (рис. 77). Они устанавливались на дорогах для указания расстояний и представляли собой закругленный столбовидный стержень с тщательно обработанной головой и подчеркнуто выраженным мужским половым органом — фаллосом в возбужденном или спокойном состоянии. Но задолго до того, как прапредки эллинов переселились на Балканы, каменные столбы (менгиры) — итифаллические изваяния в честь Бога Гермеса — устанавливались по всей территории Евразии (рис. 78, 79). Другие виды мегалитов — дольмены — имитировали женские половые органы и предназначались для ритуала магического соития. Отверстие в каменной камере предназначалось для проникновения солнечного или лунного света, в данном случае солнечный или лунный луч символизировал космический (мужской) детородный орган, проникающий в каменное лоно с целью астрального совокупления (для имитации имелся также и каменный аналог светового фаллоса, как это практиковалось у адыгских и других народов Кавказа). Сохранились также свидетельства о том, что древние кельты отправляли танцевально-оргиастический культ вокруг каменных менгиров-фаллосов.

Все это — отголоски древнекаменного века, когда мать-пещера, спасительница и охранительница не одного поколения пещерных людей, ассоциировалась также и с женской утробой, куда после долгой ночи проникали пронизывающие мрак солнечные лучи, олицетворявшие фаллосы. Большинство мегалитических памятников (как естественных, так и искусственных) символизируют соответствующие аспекты ожесточенного противоборства матриархата и патриархата, завершившегося гармоническим единством и взаимотерпимостью полов. О конкретных деталях и перипетиях былого великого противостояния современной науке практически ничего не известно, за исключением косвенных данных археологии, фольклора и этнографии. Лишь немые каменные свидетели недвусмысленно напоминают о страстях, кипевших повсюду много тысячелетий тому назад. Да «воротца» при въездах в поселения (особенно в сельской местности), вроде бы несущие чисто эстетическую нагрузку (ибо ничего не запирают), а на самом деле являющиеся отголоском древнейших матриархальных времен и имитирующие в вещественно-символической форме то, что всегда в первобытном сознании олицетворяла пещера, а именно — vagina. Кроме того, Природа и Космос также мыслились как детородные первоначала, обусловливающие сексуальное поведение всего живого и в особенности людей.[84]

Именно в космическо-небесных силах видели первоисточник сексуальной энергии — мужской и женской. В наибольшей степени данный аспект был развит в тайных оргиастических мистериях и ритуалах; их естественными декорациями и выступали древние рукотворные мегалиты. По более поздним христианским канонам половая любовь считалась чем-то греховным, требующим очищения и жесткой регламентации. Однако в народных традициях, в архаичных заговорах и заклинаниях, несмотря на преследования со стороны церкви и властей, оставалась неискоренимой языческая вера в тайные, главным образом — небесные, силы — первооснову всей гаммы любовных чувств. Александр Блок, написавший о поэзии русских заговоров и заклинаний главу для «Истории русской литературы», называл это постоянным ощущением древней душой любовного единения с природой.[85]

В народом сознании таинственная и правящая миром сила — могучая и которой «нет конца» — связывалась в основном с понятным каждому образом огня (пламени), его качествами и производимыми им действиями: «А жги ты, сила могучая, ее кровь горючую, ее сердце кипучее на любовь к полюбовному молодцу». Стихия небесно-космического огня, хранящая в себе все потенции любви, теснейшим образом сопрягается с силами небесными. «Зажечь горячую кровь и ретивое сердце», чтоб кипели они да горели, можно лишь встав «под утреннюю зарю, под красное солнце, под млад месяц, под частые ярые звезды». При этом поминается и Остров Буян, и древняя Прародина мировых цивилизаций с полярной горой Меру посреди Вселенной: «Под частыми ярыми звездами стоит гора белокаменна…»[86] Неспроста ведь звезды в приведенных языческих заклинаниях не какие-нибудь, а ярые. Ярь — одна из точнейших характеристик той необузданной и огненной силы космического Эроса, что, как увидим дальше, одинаково проявлялась в эллинском и доэллинском Гермесе и русском Яриле.

В связи с вышеизложенным знаменитый древнебританский кромлех Стоунхенджа также можно интерпретировать с точки зрения его эротико-оргиастических функций. Каменные фаллосы особенно хорошо видны на ранних рисунках герметического святилища Стоунхенджа (рис. 80). В таком случае главную окружность кромлеха в виде проемов в каменных монолитах можно рассматривать как обобщенный символ женских гениталий. Что касается солярно-астральных функций Стоунхенджа, то они вполне могли иметь такую же сексуально-культовую нагрузку, как и кавказские дольмены.

Огромные каменные менгиры, наподобие тех, что повсюду встречаются на Севере Европы, можно встретить и в других местах. Фаллоподобные камни внутри и рядом со святилищами — повсеместное явление мировой культуры, молчаливо свидетельствующее о былой борьбе за утверждение патриархальных отношений. При утверждении и экспансии мировых религий вновь создаваемые храмы нередко воздвигались на месте прежних святилищ, символизируя тем самым окончательное сокрушение прежнего культа. При этом камни как объект языческого поклонения или составные части культовых сооружений, как правило, сохранялись и вмонтировались в сооружаемые христианские храмы. В конце XIV века посланец Тевтонского ордена граф Конрад Кибург посетил Литву, в то время сравнительно недавно порвавшую с язычеством. Известен подробный дневник этого путешествия. В частности, немецкий лазутчик описывает кафедральный собор в Вильне, воздвигнутый на месте языческого святилища с использованием его каменных стен и, быть может, других элементов, например, множества массивных столбов внутри храма. Отмечается также, что алтарь намеренно был установлен в том месте, где когда-то горел неугасаемый огонь Перкунаса (литовский эквивалент русского Перуна). В окрестности Вильны граф также встречал повсюду разрушенные каменные святилища язычников, посвященные разным Божествам, на их месте строились христианские храмы.[87] Под собором Святого Стефана в Вене и поныне существуют катакомбы с остатками языческого алтаря. Точно так же испанские конкистадоры после разгрома империй ацтеков и инков воздвигли католические соборы в Мехико и Куско на месте разрушенных до основания храмов Солнца.

Как отмечают авторитетные историки русской церкви, фаллоподобные камни, наряду со священными деревьями, долгое время сохранялись вблизи православных храмов — особенно в сельской местности. Правда, постепенно древнеязыческие камни стали связывать с культом христианских святых, а фаллообразные столбы — «дополнять» до фигуры креста.[88] Древнее почитание камней в скрытом виде сохранилось и в самом христианстве. Святые места в Иерусалиме, связанные с распятием и воскресением Христа, объединяют несколько священных камней: Голгофу — скалу, где покоился исполинский череп Праотца Адама, окропленный кровью Спасителя; сам гроб Господен, представляющий узкую каменную пещеру и камень близ нее, на котором сидел ангел, возвестивший о воскресении Христа.

В русской житийной литературе отмечены далеко не единичные факты поклонения камням, — как правило, большим. Еще в прошлом веке в Одоевском уезде Тульской губернии окрестные жители «клали требы» двум большим камням, прозванным Баш и Башиха.[89] Столбы — объекты поклонения православного люда — не обязательно и не всегда были каменными. Польский путешественник и дипломат Эрих Лассота, направленный в конце ХVI века императором Священной Римской империи к запорожским казакам, обнаружил огромный культовый деревянный столб не где-нибудь, а в одной из пещер Киево-Печерской лавры (!), возле каменной гробницы великана-богатыря Чоботка, прозванного так за то, что сумел перебить нападавших врагов сапогом-чоботом. Вопрос о тождественности Чоботка и Ильи Муромца (на чем настаивают некоторые ученые) остается открытым, так как, по свидетельству все того же Лассоты, могила Ильи находилась совсем в другом месте — в разрушенном пределе Софийского собора. «Против того алтаря [где похоронен Чоботок. — В.Д.], — описывает польский путешественник, — стоит деревянный столб во всю высоту пещеры, такой толщины, что человек может обнять его руками. Рассказывают, что человек, страждущий тяжкою болезнью, излечивается, если, быв привязан к этому столбу, проведет ночь в таком положении».[90]

Культ камней и фаллических стел в виде обтесанных столбов с закругленной верхней частью играл главенствующую роль и в верованиях древних семитов, а также других народов, живших в Месопотамии, Финикии, Палестине и т. д., в том числе — у древних евреев и арабов. Библия наполнена упоминаниями о каменных фетишах, впоследствии вытесненных и искорененных иудаизмом, христианством и исламом (хотя намек на «каменное происхождение» сохранился в одном из главных эпитетов древнееврейского Бога — Скала Израиля). Точно так же и у арабов до возникновения ислама камни были одним из главных объектов поклонения. Один из них — так называемый «черный камень» (предположительно метеоритного происхождения) до сих пор остается одной из важнейших мусульманских святынь, хранящихся в кубическом храме Кааба в Мекке. Но и сохранившиеся древние фаллические столбы, именуемые «массеба», продолжают служить у арабов объектом суеверного почитания (фото одного из таких фаллических менгиров выше человеческого роста см. в кн.: Ранович А. Б. Очерк истории древнееврейской религии. М., 1937. С. 109).

Арабский историк VIII в. н. э. Ибн аль-Кальби в свое время написал целый трактат «Книга об идолах», где подробно описал древние камни-фетиши, которым поклонялись арабы. Впоследствии множество таких камней было обнаружено при археологических раскопках — особенно в Палестине. Аль-Кальби сообщает предание о возникновении каменных идолов. Первым, кого создал Бог, был Адам. Когда он умер, сыны Шета (Сифа) похоронили его в пещере на горе Нод. Но один из сынов — Кабиль (Каин) — вырезал изображение Бога из камня для жертвоприношений. А затем сделал еще 5 изваяний своих сородичей, положив тем самым начало поклонения каменным идолам.[91]

Следы фаллического культа зафиксированы и в другом конце Евразии — в Китае. Так, в святилище (храме) Бога земли — покровителя одной из общин — находился древний каменный столб, его ритуальные функции были сходны с теми, что известны из древнеегипетской и древнееврейской религии. По мнению ряда ученых, древнекитайский каменный столб-фаллос олицетворял мужское плодородие и сексуальную потенцию.[92] На остальных континентах и в других областях земного шара также сохранились каменные фаллические изваяния, что само по себе свидетельствует о значительной древности культа: общие в далеком прошлом верования были разнесены по всему свету по мере распространения миграционных волн некогда единого пранарода (поклонение Гермесу в этом смысле — лишь один из их отголосков, причем достаточно поздний). В качестве иллюстрации приведем лишь один рисунок менгиров, находящихся на островах Фиджи в Океании (рис. 81) и особенно интересных тем, что на них изображены солярные знаки.

Существует множество объяснений сути и назначения мегалитических сооружений во всем их разнообразии. В прошлом доминировали культово-оргиастические истолкования древнекаменных комплексов: кромлехи именовались храмами, дольмены — гробницами, менгиры — кумирами. Ныне возобладал естественнонаучный подход: в кромлехах усматривают древние обсерватории, в дольменах — астрономические и физические приспособления, геомагнитные и чуть ли не физиологические установки.[93] Но одно не противоречит другому. Сексуально-оргиастический смысл мегалитов неразрывно связан с их космической предназначенностью, включая и геофизические аспекты. Ибо, в соответствии с наидревнейшими представлениями, Космос во всех его ипостасях и есть первоисточник сексуальной энергии, как в масштабах Вселенной, так и в ее проекциях на каждого отдельно взятого человека. Такое понимание уходит своими корнями в самые глубины попыток обобщенного осмысления законов природы. Древнекитайское, древнеиндийское, древнеегипетское, древнегреческое, древнеримское и другие древние мировоззрения опирались именно на такую картину мира, где Божественный Эрос выступал если не первой, то, во всяком случае, одной из главных космогонических потенций. Впоследствии данные воззрения были восприняты в ряде философских учений. Типичным образцом может служить теория Эроса у Платона, где всепронизывающая сексуально-творческая космическая энергия упорядочивает Вселенную, создает Богов и людей.

Отголоски древнего языческого миропонимания пронизывают все жанры русского фольклора и связанных с ними обрядов. К сожалению, данная сторона традиционной народной жизни длительное время считалась непристойной и игнорировалась по религиозным, идеологическим или цензурным соображениям. Исследования этого мощнейшего и древнейшего пласта народной культуры если и проводились, то их результаты намертво оседали в архивах. Публикации были крайне редки и, как правило, сопровождались купюрами или отточиями. Лишь в последнее время положение изменилось и изучение эротического фольклора попало в правильную колею. Появились научные издания текстов, многие из которых с XVIII века пролежали под спудом (например, некоторые песни из «Сборника Кирши Данилова»), не говоря уж о «заветных» записях П. В. Киреевского, П. И. Якушкина, В. И. Даля, А. Н. Афанасьева, Д. К. Зеленина, Н. Е. Ончукова, братьев Соколовых и других.

Собиратели и исследователи русского фольклора тонко чувствовали сексуально-космическую направленность запретной народной поэзии и прозы. Применительно к специфике Русского Севера это было суммировано этнографом Александром Исаакиевичем Никифоровым (1893–1942): «Мир и человеческая жизнь полны сексуальности… Пол — та внутренняя солнечная энергия, которая и творит и поддерживает все живое. Но эротика — это отраженный солнечный свет. Эротика — это болезненное лунное сияние, иногда красивое, иногда жутко-зловещее, но всегда не греющее и иногда ведущее к ужасам ночных мраков и тайн. И любопытно, что северная древняя, насыщенная до отказа солнечной сексуальностью, совсем почти чужда лунной эротики».[94]

Впрочем, выводы относительно сексуально-солнечной ориентации северян понять нетрудно. Солнце на Севере — не просто дневное светило, оно знаменует возвращение тепла и жизни после продолжительных зимних ночей. Но видится и другое: древняя борьба между солнечным и лунным культами в эпоху распада доиндоевропейской этнокультурной общности, что, быть может, наложило отпечаток на традиции Русского Севера. Победивший солнечный культ древних праариев до сих пор жив в обычаях, народных верованиях и устном творчестве их далеких потомков.

Вернемся вновь к каменным мегалитам, распространенным повсюду в Евразии — от Кавказа до Алтая. Так, в Абаканской степи была целая аллея из десятков циклопических менгиров, олицетворяющих мощное мужское начало (впоследствии они были развезены по музеям). В Армении культовые камни-фаллосы встречаются в натуральном исполнении.

Известна еще одна разновидность каменных сооружений — сейды. Их особенность — водруженный на вершине дополнительный камень. Возникновение подобных нерукотворных скульптур геологи пытались объяснить результатами таяния ледника: над вмороженным в лед каменным столбом оказывается валун, после стаивания льда он, дескать, опускается и остается на вершине столба. У саамов — самого северного народа Европы, издревле обитающего здесь, несмотря ни на какие природные катаклизмы и климатические отклонения, — сейды испокон веков являются объектами поклонения, им приписывается магическая сила и даже способность летать.

Конечно, поклоняться можно и камням самим по себе — для этнографов это не в новинку. Но вот что интересно: у российских саамов есть священный сейд, на вершину которого водружены — один на другой — несколько камней (рис. 82), что уже никак не припишешь капризам тающего ледника. Следовательно, напрашивается иное объяснение: поклонение сейдам — отголосок древних верований строителей мегалитических сооружений. Подтверждением тому могут служить точно такие же «сейды», обнаруженные российскими археологами на Памире в начале нынешнего столетия. Испокон веков священные камни служили у горных таджиков объектами суеверного почитания, им поклонялись и приносили жертвы в соответствии с традициями предков. Ислам оказался не в состоянии вытеснить древний культ. Некоторые из священных камней представляют собой поставленные друг на друга хорошо подогнанные скальные обломки достаточно правильных форм (возможно, искусственно обтесанные) или же груды булыжников, наваленных на большой валун (см. фото в кн.: Бобринской А. А. Горцы верховьев Пянджа: Очерки быта по путевым заметкам. М., 1908. Табл. XIV–I, XX — 2). Но и это еще не все. Свидетельствует геолог Ариадна Готфридовна Кондиайн (сноха Александра Кондиайна, обосновавшего маршрут экспедиции Александра Барченко и участвовавшего в ней в качестве астрофизика — отрывок из его дневника приводился в Прологе): «Я много лет проработала на Русском Севере и знаю: в Приполярном Урале немало гор, на вершине которых водружены огромные одиночные камни» (об этом она поведала автору в личной беседе). Аналогом составных каменных сооружений, отмеченных у саамов, памирских таджиков и других народов, выступают гигантские истуканы острова Пасхи, на их головы также водружались огромные каменные навершия, впоследствии сброшенные. В эпоху, соответствующую по современной номинации Каменному веку, сейды занимали место в одном ряду с менгирами, дольменами, кромлехами — их эзотерический смысл раскрыт выше. Как и все прочие мегалитические объекты, сейды в прошлом были связаны с культом Бога Камня (или Прото-Гермеса).

Вообще же лопарский (саамский) сейд — это прежде всего дух (или же нераспознанное природное явление?). Обычно он поселяется в камне. Но совсем не обязательно. Описано немало сейдов — обитателей деревянных предметов или же сделанных в виде деревянных идолов. Еще в ХVII веке шведский путешественник Иоганн Шеффер в фундаментальном труде «Лаппония» описывал лопарские сейды, сделанные из березы. В ХIХ веке о самом процессе изготовления сейда-идола из деревянного комля подробно рассказал известный финский этнограф и лингвист Александр Кастрен.

И наконец, имеется еще один тип каменных изваяний. Это хорошо известные каждому так называемые «каменные бабы» («бабами» они могут считаться весьма условно, так как среди них встречаются мужские «особи» с подчеркнуто выраженными мужскими гениталиями) (рис. 83). Раньше их присутствие отмечалось повсюду (и не только в России, а по всей территории Евразии — от Южной Франции до границ Китая и Монголии). Но постепенно они были беспощадно изничтожены (в основном по наущению церкви — как языческие бесовские истуканы). Там, где их в XVIII веке во множестве видел знаменитый географ и путешественник Петр Симон Паллас (1741–1811), они уже отсутствовали спустя столетие. По свидетельству русского этнографа Вадима Васильевича Пассека (1808–1842), только на его памяти в одном имении помещицы Шидловской (Харьковская губ.) безжалостно истребили 30 каменных «баб». К середине прошлого века их осталось около 650; в послереволюционное время XX века почти все они были развезены по музеям.

Утвердилось мнение, что «бабы» оставлены в степи кочевниками, по мнению проф. С. А. Плетневой, преимущественно половцами. Но не все так просто. Ареал распространения каменных изваяний значительно шире традиционных мест обитания кочевников, охватывал лесостепь и даже часть лесной полосы в Воронежской, Тамбовской и Рязанской губерниях. Еще в прошлом столетии одна такая «баба» в виде вооруженного воина с шишаком на голове и копьем в руке стояла на кургане, сохранившемся прямо в одном из дворов Рязани,[95] где никаких половцев отродясь не бывало (затем, надо полагать, она попала в музей).

Кроме того, у кочевников не культивировалась техника обработки камня, тем более — огромных глыб (когда в прошлом веке по указанию церковных властей решили выкопать «бабу», что стояла в имении Богдана Хмельницкого в селе Субботово и к которой он любил привязывать польских пленных, то оказалось, что вручную с ней ничего поделать нельзя — так глубоко уходило туловище в землю). Наконец, зафиксированы факты культового поклонения каменным «бабам» со стороны славянского населения, что доказывает их древнеязыческое происхождение, не имеющее никакого отношения к каким-либо кочевникам.

Вот что сообщали русские этнографы в конце прошлого века. В Харьковской губернии к каменной «бабе» приносят больных детей. В галицком Покутье есть двулицая (!) каменная «баба»: одни считают ее образом Леля и Полеля, а другие — Дажьбога и Лады. Крестьяне соскабливают часть камня и употребляют его как лекарство. Во время засухи кладут эту «бабу» на землю, чтобы пошел дождь, а в чрезмерно дождливую погоду ставят головой вверх. Называется эта двойная баба «кумы», что объясняется так: кум и кума, возвращаясь из церкви после окрещения ребенка, согрешили, вступив в плотскую связь, и потому окаменели (в действительности налицо древняя каменная герма типа «двуликого Януса» и, скорее всего, относящаяся к тому времени, когда прапредки этрусков или другого будущего италийского племени мигрировали с Севера на Юг).

Но продолжим анализ этнографической информации. На Толстой могиле близ Запорожья стояла каменная «баба», люди приписывали ей таинственное магическое влияние, за что по приказу местных властей «баба» была свалена на землю. В 1833 и 1834 годах случилась большая засуха и в результате — полный неурожай и голод. Народ в надежде, что «баба» поможет, поставил ее на место. Тогда начальство велело отбить у изваяния голову.[96] Так печально заканчивалась история каменных мегалитов, до того простоявших в этих местах, быть может, не одно тысячелетие. Поклонение каменной «бабе» зафиксировано также И. Е. Забелиным, который в середине прошлого века вел раскопки Чертомлыцкого кургана близ Никополя. Здесь же находилась каменная «баба», и к ней местные жители испокон веков ходили на поклон ради исцеления от всяких болезней. Есть все основания вписать древние каменные изваяния, прозванные в народе «бабами», в общемировую герметическую традицию. Даже если какая-то часть истуканов и принадлежит кочевникам, то и это вовсе не исключает наличия в их верованиях следов былых герметических представлений, восходящих ко временам языкового, культурного и этнического единства.

По-разному можно интерпретировать и само имя Гермеса. Если отталкиваться от доказанной языковедами версии, что корень «гер» первоначально звучал как «яр» (откуда имя Богини Геры, сестры и супруги Зевса, тождественно протославянской Яре),[97] то первый слог в имени Гермеса звучал также «яр» и означал либо «ярый» («яростный»), либо «яровой» («весенний»), либо то и другое одновременно. Вместе с тем русское слово «яр» [йар] по своей этимологии легко сопрягается с древнеиндийской лексической основой «арья» (откуда и «арии», и «арийцы»). Традиционно данное слово переводится как «благородный». Однако в действительности это позднейший смысл, почерпнутый из жреческих комментариев к Ведам. В самих же Ведах, где это слово встречается более 60 раз, оно означает «хозяин», «скотовод-земледелец», «член кочующего племени» (от глагольного корня «рь(ри)» — «передвигаться, идти, кочевать».[98]

Нетрудно определить и значение второго слога имени Гермес — «мес». Общее значение индоевропейской корневой основы *mes — «луна», «месяц» (см. Словарь М. Фасмера). Отсюда русское и общеславянское слово «месяц» для обозначения и ночного небесного светила — луны на ущербе, и части (времени) года. Следовательно, имя Гермес в протославянском варианте звучало как Ярмес и означало «Яровой (весенний) месяц». С этим придется согласиться, если учесть также, что мать Гермеса — титанида Майя — в древнеримской традиции являлась Богиней Весны и покровительницей плодоносной земли. От ее имени ведет и свое русское название самый светлый и буйный (ярый) весенний месяц Май. В древнегреческой традиции титанида Мая превратилась в звезду, вместе с сестрами вознеслась на небо и стала старшей в созвездии Плеяд. А Гермес сделался Лунным Богом. Между прочим, в шумерской вокализации последний слог имени великого героя древности — Гильгамеша звучал как — мес; схема словообразования аналогична имени Гермеса и несомненно восходит к доиндоевропейскому названию Месяца — Луны на ущербе.

Подтверждение вышепредложенной трактовки (Гермес — Ярый Месяц) находит и в древнеегипетской интерпретации образа Гермеса, который напрямую повлиял на возникновение культа Бога Тота — патрона науки, тайного знания и интеллектуальной жизни. Египтяне также считали Тота Лунным Богом, изображали его в виде лунного диска и именовали: «Месяц-Тот, Бог великий, владыка неба, царь Богов».[99] Впрочем, изображения Тота и вокализация его имени претерпели значительные изменения. Специалисты-египтологи до сих пор спорят, как имя Бога звучало на самом деле (русское Тот происходит от латинского Thoth), а некоторые египтологи производят его от коптского слова, означающего «северный ветер», то есть соответствующего греческому Борею (а здесь уж прямая связь с Гипербореей). Дошедшие изображения Тота также весьма различны — от канонического ибиса (позднейшая версия) до сокола (кобчика)[100] (рис. 84) — что вполне соответствует и древнейшему тотемному смыслу, и астральной традиции, существовавшей по всему миру, — отождествлять небесные светила Солнце и Луну с соколом. Кроме того, Тот-Сокол — несомненный носитель архаичных тотемных пережитков и отголосков тех древнейших времен, когда сокол был символом многих родоплеменных структур доиндоевропейских и досемитско-хамитских этнических общностей. Между прочим, имя Тот неразрывно связано с греческим theos, означающим, как хорошо известно, «Бог». Это доказал еще Джамбаттиста Вико (1668–1744), один из первых в Новое время применивший метод историзации мифов. По-египетски имя Тота-Гермеса звучало Теут и именно оно, согласно Вико, породило греческое theos.[101]

Индоевропейская и семито-хамитская мифология в конечном счете восходят к единому источнику. Это прекрасно понимали, к примеру, в Древнем Египте и Элладе, когда отождествляли египетских и греческих Богов, называя их одними и теми же именами, точнее, к одному и тому же Богу применялось одновременно и греческое и египетское имя. (Традиция эта сохранилась и в древнерусской литературе: в Ипатьевской летописи Боги с греческими именами считаются египетскими.) Поэтому и неудивительно, что в античных источниках недвусмысленно намекается на участие Гермеса в египетской теогонии. Причем участие его было решающим, и в конечном счете он оказался стоящим у колыбели всех главных египетских Богов второго поколения. Эту историю подробно излагает Плутарх в известном трактате «Об Исиде и Осирисе». Суть версии, изложенной Плутархом (а, надо полагать, он опирался на недошедшие до нас первоисточники), вкратце такова. Нут (Небо) тайно сожительствовала с Гебом (Землей). Об этом узнал Ра (Солнце) и проклял ее, чтобы она не могла родить ни в одном месяце. Тут-то и вмешался Лунный Бог Тот (Месяц) — Гермес. Он влюбился в Богиню Нут (Небо) и стал ее супругом. Чтобы обойти проклятие Солнца-Ра, Тот-Гермес поступает, как и полагается Богу мудрости и хитрости. Он сыграл в шашки с Луной-Селеной, выиграл у нее пять дополнительных календарных дней и прибавил их к тремстам шестидесяти дням египетского календаря. На самом же деле, как было показано выше, исправление календаря было обусловлено тем, что прежний (полярный) календарь не вписывался в условия новой африканской родины — Египта, куда переселились прапредки египтян и родоначальницей которых была несчастная возлюбленная Зевса — Ио. В итоге возник известный нам календарный год. Ра оказался посрамленным, а в пять сотворенных из лунного свечения дополнительных дней Гермес-Тот дал возможность трехмужней супруге произвести на свет пять Богов. Это: 1) Осирис-Дионис — Властелин всего; 2) Хороерис (Старший Хор) — Аполлон (другой Хор — младший — тоже был солнечным Богом, но только от брака Осириса и Исиды); 3) Сет (погубивший Осириса); 4) Исида-Соколица и ее сестра; 5) Нефтида — Влажная (откуда, кстати, происходит русское слово «нефть»). (Считалось, что только Исида была дочерью Тота-Гермеса, а Осирис — сыном Ра-Солнца).

Не вдаваясь далее ни в содержание трактата Плутарха, ни в перипетии древнеегипетской мифологии, — отметим лишь две параллели с русским фольклором, свидетельствующие об общих корнях славянской и эллинско-египетской мифологии. Первая напрашивающаяся сама собой аналогия между Гермесом-Тотом — творцом календаря и русским владыкой годового цикла, чей образ сохранил Владимир Даль. В народном представлении календарно-упорядоченная стихия представала в виде волшебного Старика-годовика с его световыми птицами. В передаче Владимира Даля народные поверья о хозяине циклического времени предстают в следующем варианте. «Вышел старик-годовик. Стал он махать руками и пускать птиц. Каждая птица со своим особым именем. Махнул старик-годовик первый раз — и полетели первые три птицы. Повеял холод, мороз. Махнул старик-годовик второй раз — и полетела вторая тройка. Снег стал таять, на полях показались цветы. Махнул старик-годовик третий раз — полетела третья тройка. Стало жарко, душно, знойно. Мужики стали жать рожь. Махнул старик-годовик четвертый раз — и полетели еще три птицы. Подул холодный ветер, посыпался частый дождь, залегли туманы. А птицы были не простые. У каждой птицы по четыре крыла. В каждом крыле по семи перьев. Каждое перо тоже со своим именем. Одна половина пера белая, другая — черная. Махнет птица раз — станет светлым-светло, махнет другой — станет темным-темно». Столь причудливым образом трансформировался образ верховного Бога — творца мирового круговорота — в народном сознании.

Вторая аналогия связана с историей Осириса. Злой Сет изготовил красивый сундук по росту Осириса и обманным путем принудил брата лечь в этот гроб; крышка была немедленно захлопнута, и Осирис оказался не в силах поднять ее. Этот сюжет с сундуком и крышкой удивительно совпадает с русской былиной о смерти в каменном гробу богатыря Святогора. К тому же и имена обоих мифологических героев восходят к общему доиндоевропейскому корню, означавшему «Свет-сияние»: Осирис — (Осиянный) — Свето(гор).

Функции Гермеса-Яра однозначно прослеживаются у русского Ярилы — весеннего языческого Божества с гипертрофированно подчеркнутыми мужскими половыми признаками (подробнее см. во 2-й части). Русский Ярила олицетворял Солнечное Божество, в то время как его прообраз — эллинский Гермес в поддающемся расшифровке значении — прежде всего Лунный Бог. Вопрос о солнечных и лунных Божествах в известной мере неисчерпаем. В Древнем Мире Луна по своему значению нередко опережала Солнце. Еще Плутарх отмечал: «Солнце из созвездий второе после Луны».[102] Измерение времени и биологических циклов по фазам Луны было столь же жизненно важно, как и его измерение по суточному (кажущемуся) движению Солнца и смене дня и ночи. Соответственной была роль лунных и солнечных Богов. В Двуречье, к примеру, главенствовали первые, в Египте — вторые. Астрально-космическая сущность Гермеса, его далеко не первое место в Олимпийском пантеоне свидетельствуют, что в эллинской идеологии на каком-то этапе произошла смена приоритетов. Лунные Божества никогда полностью не утрачивали своего значения, но на передний план постепенно выдвинулись Солнцебоги в лице всесильного Гелиоса и могучего стрелометателя Аполлона. Есть свидетельства, что Горгона Медуса изначально выполняла лунные функции, а ее отсеченная голова символизировала Луну.[103] В этом смысле победа над Медусой Персея — сына Солнечного света (Золотого дождя, — обличия Зевса, ниспавшего на Данаю) — демонстрировала торжество солнечного культа над лунным.

Отголоски доиндоевропейских и древнеарийских лунарных обычаев и ритуалов известны в среде русского народа во все времена его истории. Повсеместно бытовало поверье: если к растущему Месяцу вынести или вывести ребенка, тот непременно тоже станет лучше расти (судя по всему, дети при этом распеленовывались или обнажались). Лунарная регламентация хозяйствования и быта проникала во все поры народной жизни, что расценивалось официальной церковью, как рецидивы язычества и проявление многобожия. Начиная с расцвета русской грамотности в XI–XII веках, сохранилось множество гневных запретов на сей счет и предреканий кары небесной. Вот одна из таких церковных инвектив XVII века, касающихся Месяца:

«Мнози неразумны человецы, опасливым своим разумом веруют в небесное двизание, рекше во звезды и в месяц, и разчитают гаданием, потребных ради и миролюбивых дел, рожение месяцу, рекше — молоду; иние ж усмотряют полного месяца, и в то время потребнаи своя сотворяют; иние ж изжидают ветхаго месяца… И мнози неразумнии человецы уверяют себе тщетною прелестью, понеже бо овии дворы строят в нарожение месяца; инии же храмины созидати начинают в наполнение месяца; иние же в таж времена женитвы и посягания учреждают. И мнози баснословием своим по тому ж месячному гаданию и земная семена насаждают и многие плоды земныя устрояют…»[104]

Наряду с упомянутым гаданием по Месяцу и согласованием с лунными фазами больших и малых дел — с тех же самых времен сохранилось челобитная, в которой доносится царю о разных видах идолопоклонства, в том числе и о прямом поклонении Месяцу (новолунию), что влекло за собой жесточайшие последствия — вплоть до смертной казни, не говоря уже о полном наборе изощренных пыток. Однако, вопреки всем усилиям и репрессиям властей и церкви, «неразумны человецы», как и во времена Лунного Бога Гермеса, продолжали действовать в соответствии с тем, что месяц посулит или подскажет, опираясь тем самым на установки древней запретительно-разрешительной магии. Среди земледельческих табу хорошо известны запреты сеять или сажать во время новолуния. В эту же пору запрещалось рубить деревья — особенно для постройки (иначе быстро все сгниет). Напротив, резать скот и колоть свиней рекомендовалось в полнолуние.[105] Кстати, и в наши дни, в полном соответствии с древними лунарными поверьями, публикуются так называемые лунные календари, справочники и таблицы, где садоводам и огородникам по дням расписываются рекомендации по посадке, уходу и сбору урожая любых сельскохозяйственных культур в зависимости от фаз Луны. С научной точки зрения даваемые советы обычно объясняются силами тяготения, хотя это всего лишь часть возможных объяснений. Необходимо учитывать всю сумму космических факторов, связанных с лунными фазами, — как явных, так и скрытых.

Дедовские, идущие от арийских и доарийских времен обычаи и верования продолжали методично передаваться от поколения к поколению. Еще недавно смоленские крестьянки, становясь лицом к молодому Месяцу, обращались к нему, быть может, с теми же самыми словами, что и их пра-, пра-, пра- (и так до сотого или трехсотого поколения) прабабки: «Месяц, Месяц молодой! Табе рог золотой, табе на увеличенье, а мне на доброе здоровье!» Даже опара для блинов считалась подвластной Месяцу. И на сей счет сохранилось заклинание, считалось, что без него опара не поднимется, а блины не получатся: «Месяц, ты Месяц, золотые твои рожки! Выглянь в окошко, подуй на опару». И вообще, по стойкому представлению, Месяц от нарождения до полнолуния обеспечивает счастливые дни и особенно — на самой ранней фазе. Подобное поверие существует и поныне: кто в шутку, а кто и всерьез по-прежнему полагает, что если только что народившемуся месяцу показать «денежку», то непременно прибудет или увеличится богатство. И тотчас же на ум вновь приходит Гермес (протославянский Яр Месяц) — покровитель торговли и богатства.

Возможно, что в отдельных случаях вообще не было жесткой дифференциации солнечных и лунных функций. В ту отдаленную эпоху, когда индоевропейские и другие народы представляли единое целое по языку, культуре и верованиям, Гермес-Яр олицетворял космическое сексуальное начало, реализующееся в энергии солнечного, лунного и звездного света и соответствующее мужской половой потенции. Вот почему многочисленные мегалитические символы Гермеса — гермы-фаллосы разбросаны по всей территории Евразии, а сексуальная магия, связанная с Луной (Месяцем), еще до недавнего времени сохранялась в практике чукотских шаманов. Среди разнообразных заклинаний и обрядов, описанных Владимиром Германовичем Богораз-Таном (1865–1936), пожалуй, глубже других поникшего в первобытные пласты палеоазиатской мифологии, — есть и такой. Для придания своим магическим действиям особой силы и неотвратимости шаман должен был раздеться донага, выйти из яранги ночью при лунном свете и обратиться к ночному светилу со следующими словами: «О, Луна! Я показываю тебе тайные части своего тела. Прояви сожаление к моим гневным помышлениям. Я не имею от тебя тайн. Помоги мне…» Заклинания сопровождались экспрессивной жестикуляцией. Приводится и чукотский рисунок голого шамана, молящегося Луне.[106]

Исходя из сексуально-эротических функций Гермеса, его имя сохранилось в русском языке в виде ненормативного слова, образованного от первого слога греко-латинской вокализации имени Бога — Hermes (Хер). В немецком языке, напротив, получила закрепление властительно-господствующая сторона некогда единого для германских и славянских народов понятия: в немецком языке слово Herr означает «господин». Одновременно имя Гермеса входит и в само название народа — «германцы» и в обобщенное наименования страны — Германия. В современном русском обиходе так же до сих пор сохранились имена греческого происхождения, образованные непосредственно от имени Гермеса: [Г]Ермолай (переводится «народ Гермеса») и устаревшее Гермоген (переводится: «ведущий происхождение от Гермеса»).

Славяне не утратили памяти и собственно о Боге Гермесе. Отголосками древнейших верований может служить, к примеру, практикующийся и поныне среди сербов и болгар обряд вызывания дождя, известный как похороны Германа. Герман — славянизированное имя Гермеса, — представляет собой изготовленную по магическому рецепту глиняную куклу с несоразмерно большим фаллосом — неотъемлемым атрибутом Гермеса. Символические похороны итифаллической фигуры сопровождаются всеобщим оплакиванием: считается, что обилие слез непременно обернется обилием дождя.[107]

Но Гермес оставил о себе и другую память — не менее великую и столь же вещественно ощутимую. Гермес-камнеохранитель, как уже отмечалось, неразрывно связан с рукотворными каменными изваяниями, рельефами и сооружениями, а также с нанесенными на них символами и знаками. Поэтому загадочные лабиринты (спирали) и пирамиды из камней (северные современницы или предшественницы египетских, мексиканских и юкатанских пирамид) однозначно увязываются с личностью (или образом) Гермеса с учетом поправок на время его существования и деятельности в тех или иных регионах. Скорее всего, просветительские функции Гермеса и его имя в различных трансформациях передавались от поколения к поколению. И тот Гермес-Яр Гиперборейский, чьи следы или символы сохранились на Севере в виде спиралевидных лабиринтов и миниатюрных пирамид, — не тождественен абсолютно (в физическом воплощении, времени жизни и фонетически-звуковом произнесении имени) Гермесу-Тоту Египетскому, причастному и к великим пирамидам, и к средиземноморским лабиринтам, и к тому тайному знанию, которое распространилось по всему миру.

Спиральные изображения — рисованные или рельефные — не обязательно воспринимать исключительно как плоскостные. Спираль-лабиринт может представлять собой объемный конус: ее витки уходят вниз, чтобы сойтись в общей точке. Если смотреть на такую объемную спираль сверху и со стороны широкого витка, то общая картина представится в виде проекции — плоскостной спирали. С другой стороны, если взглянуть на объемную конусообразную спираль сбоку, то ее очертания будут соответствовать герметическому знаку, прообразом которого стал спиралевидный жезл Гермеса — кадуцей. Почему понятие «лабиринт» связано с Гермесом? Потому что, по мнению исследователей-языковедов, слово «лабиринт» — не только догреческого, но и доиндоевропейского происхождения. Labra означает «камень», а камень — первосимвол и олицетворение Гермеса. Отсюда, кстати, попавшее в русский язык через Византию и сохранившееся по сей день название «лавра» — «монастырь [построенный из камня]». Labra означает также и «пещеру»; следовательно, наименование Киево-Печерская лавра соединило в себе оба древнейших смысла — «пещеру» и «камень».

Следы герметического тайного знания обнаруживаются в самых невероятных местах и самым немыслимым образом. Так, имя матери Гермеса — титаниды Майи — в санскрите звучит как maya и означает: 1) «силу волшебства», «магию», «колдовство»; 2) «иллюзию», «обман» (и колдовство, и обман — главные качества Гермеса). Интересно также, что в дальнейшем Майя — как положительная магическая сила и иллюзия одновременно — продолжает играть богородческие и боговоспитательные функции: древняя и современная индийская традиция знает целых трех Май: 1) Майю (воплотившуюся в Дургу) — воспитательницу Кришны; 2) Майю (воплотившуюся в Рати) — жену Бога любви Камы; 3) Майю — мать великого Будды. Естественно, в этих образах Майи нетрудно уловить глухие отголоски прежних доиндоарийских смыслов, сближающих современные верования с незапамятными общими воззрениями.

Тайные герметические знания сохранились и в русской культуре, начиная с ее народных истоков. Что такое безобидный рефрен русских сказок «Близко ли далеко, низко ли высоко»? Это переосмысленная в народном сознании знаменитая формула «Изумрудной скрижали» Гермеса Трисмегиста: «То, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу».[108] Точнее, и у народной присказки, и у средневекового герметического текста был один общий древнейший источник. В дальнейшем общее и тайное знание трансформировалось следующим образом. В виде рефрена «Ни далеко — ни близко; ни высоко — ни низко» (общеславянский вариант первичной магической формулы) оно вошло в фольклор. При этом рассказчик и слушатели понятия не имели о происхождении и первоначальном смысле, который предполагал (и содержал) ответ на поставленный вопрос: «ни высоко и ни низко, а все — едино суть: все вещи произошли от Единого и через посредство Единого». С другой стороны, переходя от жреца к жрецу, от мага к магу, от человека к человеку, от народа к народу и от эпохи к эпохе, тайное древнейшее знание дошло до нас в виде лапидарного герметического текста «Изумрудной скрижали», имеющей несомненные параллели с великой китайской «Книгой перемен» («И цзин») и некоторыми даосскими трактатами. Аналогичные мысли содержатся и в Упанишадах:

Неподвижное, единое, оно — быстрее мысли <…>
Оно движется — оно не движется, оно далеко — оно же близко,
Оно внутри всего — оно же вне всего.

В Гиперборее пересеклись пути Гермеса и Аполлона Гиперборейского. Точнее, с Гипербореи, собственно, и начиналась история их взаимоотношений. Потому что не успела титанида Майя разродиться будущим покровителем всех интеллигентов, колдунов, воров и торговцев, — как он тотчас же украл пятьдесят коров из стада Аполлона[109] (хорош же был в ту пору Аполлон — скотовладелец и скотопас). Вора он нашел с помощью гадания. Несмотря на отчаянные запирательства, Аполлон разоблачил сводного брата и пошел на мировую только при посредничестве отца Зевса. Ради окончательного примирения Гермес в обмен на коров подарил Аполлону, лиру, которую сам придумал и сделал, натянув струны на пустой панцирь черепахи. Но и это еще не все. Гермес стал пасти коров, полученных от Аполлона, и изобрел свирель, чтобы не было скучно. Новый музыкальный инструмент тотчас же приглянулся Аполлону и он принялся его выпрашивать. Гермес согласился отдать свирель в обмен на золотой жезл и обучение искусству гадания. Сделка состоялась, и Аполлон передал секреты и искусство гадания младшему брату (Аполлодор, III, 10, 3,). Таким образом, действительным отцом магии является Аполлон, а Гермес всего лишь его восприемник.

Вообще же то, что известно современному читателю об Олимпийских Богах, является на 99 процентов результатом позднейших литературных обработок и конъюнктурных переосмыслений. Уже Гомер практически ничего не знал об истинном генезисе эллинских Богов, принимая их такими, какими они представлялись во время его жизни. Эллины вообще во все времена удивительно равнодушно относились к своей первоначальной истории и практически ничего достоверного не знали ни о собственных глубинных корнях, ни об исходе из мест прежнего пребывания. Даже Солон — один из самых выдающихся государственных деятелей и основоположников эллинской цивилизации — вынужден был расспрашивать египетских жрецов о ранних этапах жизни собственного народа. А те ему попеняли: «Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!.. Все вы юны умом…ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени».[110] Классическая поэма Гесиода «Теогония» («О происхождении Богов») кое-что проясняет, но скорее в виде намеков, создавая в целом символическо-аллегорическую картину мира Олимпийских небожителей. Истину можно установить лишь на основе исторических и мифологических сопоставлений (то есть путем углубления в доэллинскую историю и анализа всей системы индоевропейской и пограничных с ней мифологий). Системный анализ и раскодирование образов-символов приводят к качественно иным результатам, нежели те, что известны по «Илиаде» и «Одиссее» и тем паче — по позднейшим суррогатам.

Не имея ни цели, ни возможности анализировать с этой точки зрения всю систему Олимпийских мифологических образов, продолжим рассмотрение лишь тех из них, что имеют явное отношение к предыстории Прото-Руси — точнее даже, тех территорий, где впоследствии образовалось Российское государство и закрепилось русское народонаселение. Несколько тысячелетий назад из этих мест на юг мигрировали предки эллинов, унеся с собой мифологические предания и образы, которые когда-то во многом были общими для всех индоевропейских народов, но в дальнейшем развивались вполне самостоятельно, обрастали разного рода литературными подробностями и поэтическими преувеличениями, — все более отрываясь от первичных корней, уже практически забытых ко времени Гесиода и Гомера. Итак, что же получается в «сухом остатке», если попытаться выявить глубинный смысл и функции Бога Гермеса (в том виде, как его знала нерасчлененная индоевропейская этническая общность)? Английский знаток античной мифологии Роберт Грейвс (1895–1986) считает, что Гермес первоначально даже не был Богом, а всего лишь «тотемной силой фаллического каменного столба или пирамиды. Такие столбы отмечали центр, вокруг которого исполнялись оргаистические танцы».[111]

Сохранились и скупые свидетельства античных авторов, в частности — Цицерона в трактате «О природе Богов» (III, 23; 59–60), что Эрос (первый из Богов, появившийся из Мирового космического яйца — так считали орфики) на самом деле был сыном Гермеса. Добавим, как уже указывалось, что культ Гермеса Фаллического был распространен практически на всей территории Западной и Восточной Европы, включая места расселения славянских и проторусских племен.

На Руси поклонение срамным частям человеческого тела и связанные с ними обычаи и высказывания всегда преследовались официальной церковью как грубый языческий пережиток. Однако вовсе не архаичными или относящимися незнаемо к каким временам предстают эти, оказывается, весьма распространенные еще сравнительно недавно обряды, уходящие своими корнями в глубины матриархата и патриархата, — в тексте древнерусского толкования Слова св. Григория Богослова «О том, како погани суще языци кланилися идолам». Обругав по-матерному «эллинов окаянных» за то, что те поклонялись фаллосам, и помянув недобрым словом болгарских богомилов за аналогичный грех, — русский комментатор не забывает и про соотечественников, тоже не слишком отстававших от греческих и болгарских греховодников: «Словене же на свадьбах въкладываюче срамоту и чесновиток в ведра пьют».[112]

Сексуально-эротическая символика свадебного обряда в далеком и недалеком прошлом зачастую приобретала подчеркнуто натуралистические формы. Вопреки церковным и нецерковным запретам, архаичные ритуалы существовали несмотря ни на что. Так, в белорусских деревнях чуть ли не до середины нынешнего века практиковался свадебный «столбовой обряд». Суть его в совершении некоторых ритуальных действий «у столба» внутри избы; деревянный столб в данном случае как раз и имитирует фаллос.[113]

Фаллический смысл имеет и знаменитый Збручский идол, найденный в Прикарпатье (река Збруч — приток Днестра). Это — настоящая славянская герма, со всеми необходимыми атрибутами (рис. 85). Четырехликость — одно из ипостасей Бога Гермеса, известная как в натуральной (рис. 86), так и в символической форме. Это обусловлено тем, что Гермес как покровитель путников, паломников и путешественников олицетворял и четыре страны света, и четыре направления пути, и перекресток четырех дорог. Вот почему классическая герма, устанавливаемая обычно на перекрестках, была обтесанной с четырех сторон. Потому-то четырехгранен и Збручский идол.

Символические герметические памятники найдены повсюду в Восточной Европе. При раскопках близ утраченной Десятинной церкви в Киеве в начале нынешнего века был обнаружен каменный жертвенник Гермеса с четырьмя характерными выступами (рис. 87).[114] Этот исключительно интересный и важный в историко-культурном отношении памятник был, к сожалению, вскоре вновь засыпан, так как находился на месте частного владения. Когда же спустя полвека археологи попытались вновь раскопать алтарь, то обнаружили только бесформенную груду из глыб песчаника. В виде древнейшего украшения миниатюрный черырехлопастный символ найден также в Прикамском регионе, в настоящее время он хранится и экспонируется в археологической коллекции Государственного Эрмитажа.

Северные мотивы навевает и название родины Гермеса — Аркадии, исторической местности в Древней Греции, олицетворявшей счастливую страну (невольно напрашивается аналогия с другой «счастливой страной» — Гипербореей). Современное имя Аркадий, образованное от названия этой страны, во всех объяснительных словарях так и переводится — «счастливый». В действительности же корень здесь совсем иной. Тонкий знаток и известный популяризатор античной культуры Фаддей Францевич Зелинский (1859–1944), глубоко исследовавший проблему герметизма и генезис самого Гермеса, отмечает, что историческая Аркадия, символом которой считалась высочайшая гора со снеговой вершиной — Киллена, была страной суровой, с продолжительными и многочисленными зимами, с горами, покрытыми дремучими лесами, где водились дикие звери, особенно медведи. Последним якобы она и обязана своим именем Arkadia — от греч. arkos = arktos — медведь.[115]

Между прочим, астрономы рассчитали, что 100 000 лет назад расположение звезд в созвездии Большой Медведицы было иное: своим очертанием оно напоминало не «ковш», а именно медведя, причем — медведя белого, арктического, вытянувшего морду к медвежонку (рис. 86а).

Однако представляется, что сближение названия страны Аркадия с понятием «медведь» — лишь часть истины, если учесть, что медведи бывают не только бурые, но и белые, северные. Неспроста и главные созвездия Северного полушария именуются Большой и Малой Медведицей; последнюю Вергилий в «Георгиках» называет Гиперборейской (III, 381). А Пиндар прямо увязывает Аркадию с землями, что «за спиной у ледяного Борея», то есть с Гипербореей. Вспомним, кстати, что и Рене Генон предлагал в качестве одной из возможных реконструкций самоназвания Гипербореи — Медвежья земля. См.: Зелинский Ф. Ф. Гермес Трижды-Великий // Из жизни идей. Т. З. СПб., 1907. С. 90.

Все эти медвежьи сюжеты из легендарной предыстории имеют глубокие архаичные корни, в которых сплелось реальное и мифическое: Аркадия и до-Аркадия, Зевс и Лето, Аполлон и Артемида, холодный Север и Девкалионов потоп, кровавые человеческие жертвоприношения и ритуальное людоедство, массовое истребление людей и тотемическое оборотничество. Начнем с того, что родоначальником аркадского племени считается Аркад (Аркас) — сын Зевса и нимфы Каллисто, входившей в ближайшее окружение Артемиды и давшей, как и все, обет безбрачия. Но воспитала Аркада, как сообщает Аполлодор, нимфа Майя — мать Гермеса, обитавшая, как мы помним, в северных краях. По существу Аркад стал жертвой инцеста, так как Каллисто была правнучкой Зевса: тремя поколениями ранее он вступил в любовную связь с Ниобой и стал отцом Пеласга — легендарного предводителя пеласгов, народа, переселившегося на Балканы задолго до появления там эллинов. Этноним «пеласги» образован от слов, означавших либо «аист» (тотем!), либо «море», либо то и другое. По имени легендарного племени назван и полуостров Пелопоннес, куда к своим дальним родичам впоследствии пришел Аркад, дабы научить пеласгов хлебопашеству и шерстопрядению и дать новое имя местности — Аркадия.

История пяти поколений от Ниобы до Аркада окрашена в кровавые тона. Первая трагическая жертва в этом скорбном ряду — Ниоба (Р. Грейвс переводит ее негреческое имя как «снежная» — еще один прототип русской Снегурочки). От законного супруга Ниоба имела многочисленное потомство (античные авторы называют цифру от 12 до 20 детей). Но неосторожно оброненное слово по поводу малодетности нимфы Лето привело в необузданную ярость ее детей: Аполлон и Артемида хладнокровно расстреляли из лука всех сыновей и дочерей Ниобы, и та, не перенеся горя, обратилась в каменный столб (отголосок миропредставления людей Каменного века и одно из первых объяснений происхождения менгиров). Вне всякого сомнения, здесь налицо отголоски древнейшей доэллинской истории, наглядно демонстрирующей нравы тех времен. Судьба Ниобы — лишь первый акт разыгравшейся трагедии. У ниобида Пеласга был сын Ликаон — человек коварный и нечестивый. Он стал царем и от 50 разных жен прижил множество сыновей и нимфу Каллисто, она-то и родила от Зевса — своего прадеда — легендарного Аркада. Однажды, желая испытать владыку Олимпа, Ликаон велел зарезать мальчика и попытался накормить Зевса жаркоем из его собственного сына. Громовержец распознал кровавую ловушку, испепелил нечестивца, превратил его в волка, а сына Аркада воскресил.

В наказание же за нанесенное оскорбление и за все людские грехи разгневанный Зевс решил заодно уничтожить человеческий род и ниспослал на Землю ужасающий потоп. После него, по распространенной версии, уцелел лишь сын Прометея Девкалион и его жена Пирра: титан-богоборец научил их, как построить «ковчег», а потом возродить человечество. Одним из детей Девкалиона был Эллин — родоначальник четырех древнегреческих племен — эолийцев, дорийцев, ионийцев, ахейцев. Впрочем, позднейшие мифологи явно сгустили краски: жизнь на Земле полностью истреблена не была, и, пока Девкалион возрождал человечество в одном месте, в другом, явно полностью не пострадавшем от потопа, Аркад просвещал потомков Пеласга и закладывал основы аркадской культуры. За его матерью Каллисто также по пятам следовала беда. Артемида не простила ей потерю девственности (между прочим, чтобы обманным путем овладеть нимфой, Зевс принял облик Аполлона, так что вопрос: чей на самом деле сын Аркад — остается открытым). В свою очередь, Гера, как всегда, принялась преследовать очередную пассию своего любвеобильного супруга. Чтобы защитить возлюбленную, Зевс обратил нимфу в медведицу. Но это помогло ненадолго: однажды ее чуть не убил на охоте собственный сын Аркад, а вскоре Каллисто настигла стрела мстительной Артемиды. Окончательная же точка была поставлена Зевсом: он отправил мать и сына на небо, превратив их в созвездия Большой и Малой Медведицы (по другой версии, Аркад стал Арктуром — самой яркой звездой Северного полушария). Круг замкнулся: мать и сын вернулись на Полярную Прародину.

Итак, Arktos имеет смысл более глубокий и явно указывает на Север, в Арктиду (не совпадавшую с современной Арктикой, а просто означавшую Северную территорию). Вполне возможно, что эллины, переселившиеся на Балканы, назвали новую страну в память о былой Прародине. Наподобие того, как первооткрыватели новых земель и первопоселенцы новых местностей в сравнительно недавнее время давали наименование в честь старых земель и городов: Новая Зеландия, Новый Орлеан, Новый (Нью) — Йорк и т. д.

На северное местоположение Перво-Аркадии указывает и древнеаркадский космогонический эпос, сохранившийся в герметических текстах. Здесь упоминается былая жизнь аркадцев в условиях долгой северной ночи, непрерывно длящейся месяцами, когда «ночь непрестанно текла, не сменяясь дня появленьем». Оказавшись в Средиземноморье, аркадцы — выходцы из Аркта — не забыли о приполярных особенностях дня и ночи, хотя и не могли дать этому феномену правильного объяснения. Согласно аркадской мифологии, именно Гермес, а не кто-то другой, является родоначальником всего человечества.

На Аркадию перенесен был и эпитет «счастливый» в память о счастливой Гиперборее-Арктиде, истинной родине Гермеса. Именно эта страна не раз поминается в позднейших герметических текстах, но уже в связи с послепотопными временами, когда Север в результате мировой катастрофы оказался скованным льдом и Аркт стал именоваться «ледовитым». Гермес знал об этом:

Знал, что бесплодна там почва, корой ледяною покрыта,
И неспособна взрастить человеческий род…

Не так было раньше, когда Гермес сначала вместе с Зевсом, а затем в одиночку занимался созданьем Вселенной. В герметических текстах, обильно цитируемых Ф. Ф. Зелинским, Гермес так и именуется — «Устроитель Вселенной». Вот лишь некоторые из его деяний:

…Сын всеродителя Зевса
Первым эфир лучезарный, чудесную света обитель,
В дивное двинул вращенье вокруг обновленной природы.
Этим он создал небесную твердь; в украшение небу
Создал он семь поясов; к поясам этим семь он приставил
Духов-властителей звезд, что блужданием рок направляют,
Плотно, один под другим, поясами друг друга касаясь
И загорелись повсюду на тверди небесной светила.
А посреди, на устоях он землю воздвиг нерушимы,
Землю стезею наклонной он оси скрепил неподвижной,
Что от палящего юга ведет к ледовитому Аркту.
Здесь он рекой-океаном сухой материк опоясал
Бешеной, вечно мятежной, меж двух половин его вдвинув
Средний залив, что с заката до дальних пределов востока
Тянется, сильной плотиной высоких брегов укрепленный,
Так вокруг суши — сестры необъятной тесьмой разлилася
Влага, блуждающих волн и ветров вековая обитель;
Ось же земную с обоих концов оба полюса давят…

Сыну своему Гермесу Зевс обязан личным спасением и сохранением власти над миром. Это случилось, когда Гея-Земля в отместку за избиение Олимпийцами ее детей Гигантов произвела на свет еще одно чудовище — змееногого и змеерукого исполина Тифона. По другой версии его матерью была Гера: в отместку за рождение Афины без своего участия Гера решила отомстить Зевсу и обратилась за помощью к свергнутому Крону, тот дал ей два яйца, оплодотворенных собственным семенем; в результате в мир явился Тифон. Его ужасная голова касалась звезд, огромные крылья затмевали Солнце, из глаз полыхало пламя, а из глотки летели огненные камни. При виде огнедышащего чудища, олицетворяющего необузданную природную стихию, Олимпийские Боги бросились бежать и укрылись в Египте, где каждый превратился в какое-либо животное: Зевс — в барана, Аполлон — в ворона, Дионис — в козла, Гера — в белую корову, Артемида — в кошку, Афродита — в рыбу, Арес — в вепря, Гермес — в ибиса и т. д. (так эллины объясняли происхождение древнеегипетского звероморфного пантеона; в действительности же здесь называются древние, по большей части доиндоевропейские, тотемы). Тифон настиг Зевса и в поединке сумел отобрать у владыки Олимпа его ритуальное оружие — кремневый серп, им когда-то был оскоплен Уран-Небо (еще одно явное напоминание о древнекаменном веке). Тифон одолел Кронида (единственный случай такого рода), связал его, вырезал сухожилия на ногах и бросил в глубокую пещеру. Казалось, власти Богов-Олимпийцев пришел конец. Но нет — Гермес хитростью выкрал Зевсовы сухожилия, спрятанные в медвежью шкуру, вживил их отцу, и воспрянувший Зевс сразил Тифона молниями и навсегда низвергнул его под Землю. С точки зрения обосновываемой здесь полярной концепции происхождения мировой цивилизации эта история интересна еще и тем, что, по мнению исследователей, Тифон является персонификацией Севера (Роберт Грейвс)[116] и титаном (Макс Мюллер),[117] так как этимологически наименования Титан и Тифон тождественны.

Действительные смысловые и этимологические корни наименования Арктики-Аркта-Арктиды (а также Аркадии) кроются в доиндоевропейских глубинах. Слово аrка в санскрите — один из синонимов Солнца и Бога Солнца (кроме того, означает еще: «луч»; «гимн», «песнопение», «певец»). Следовательно, и Арктика (Аркт) и Аркадия по своему первоначальному смыслу — Страна Солнца (Подсолнечное царство русских сказок и легенд). Приполярная страна — Арктика запомнилась нашим доиндоевропейским предкам прежде всего как царство света и Солнца. Древнеиндийское (ведийское) и санскритское происхождение названия Арктики — лишнее подтверждение теории Б. Тилака о полярной прародине индоевропейцев. Итак, греческое слово arktikos означает «северный», а санскритское слово arka означает «солнечный». Археология смысла как комплексный метод исторического анализа приводит к неоспоримому выводу: на начальном этапе расчленения индоевропейской языковой и культурной общности понятия «северный» и «солнечный» были тождественными. Корневая основа «арк» имеет еще один глубокий смысл. В латинском языке arcanum означает «тайна», arcanus — «тайный», «скрытый», а в культовом и религиозном плане — «сокровенный», «таинственный», «хранимый в тайне». Все тот же корень «арк[т]», уводящий и в Арктику, и к Гермесу, если вспомнить, что тайное знание, оставленное Гермесом, именуется «арканы», Великие арканы Таро. Тайное совмещено с нордическим. Арктика — это всегда тайна.

Русские былины — кладезь народной памяти. В них отражены все основные вехи русской истории и предыстории. Еще в прошлом веке бушевали нешуточные страсти вокруг вопроса о смысле былин, источниках их происхождения и событиях, в них отображенных. В веке нынешнем страсти понемногу улеглись. Под воздействием вненаучных факторов в учебниках, энциклопедиях, справочниках, большинстве монографий и популярных книг как-то сама собой утвердилась обедненно-односторонняя точка зрения, согласно которой былины так называемого киевского цикла (за исключением разве что сказаний об архаичных богатырях — Святогоре, Волхве Всеславьевиче и Микуле Селяниновиче) отражают исторический период от крещения Руси равноапостольным князем Владимиром до татаро-монгольского нашествия, а былины так называемого новгородского цикла воспроизводят в эпической форме повседневную жизнь разных народных слоев той же и еще более поздней эпохи. На самом деле не так все просто. События последнего тысячелетия (начиная с Владимира Святого и даже Олега Вещего), угадываемые в былинах, — всего лишь обрамление, фон да еще позднейшие дополнения сказителей, вовсе не ведавших, что истинное содержание былин относится ко временам на порядок более ранним, включая как предысторию самого русского народа, так и предысторию тех протославянских, протогерманских, протокельтских, протогреческих, протороманских и т. п. протоплемен, когда все они находились в составе постепенно распадающейся индоевропейской этнической, языковой и культурной общности.

Данный тезис можно проиллюстрировать на примере смысловой реконструкции некоторых классических и, казалось бы, совершенно бесспорных образов, таких, например, как былинный князь Владимир Красное Солнышко. Считается чуть ли не само собой разумеющимся, что в красносолнечном князе народ опоэтизировал крестителя Руси Владимира Святого, присовокупив к нему некоторые черты Владимира Мономаха. Достижения и выводы таких выдающихся отечественных мифологов, как А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, П. А. Бессонов и другие, при этом, как правило, игнорируются. Между тем еще в прошлом веке было совершенно определенно установлено, что во многих былинах можно выявить несколько исторических пластов, и самый древний из них уходит в глубины общеиндоевропейского прошлого. Это как раз нагляднее всего и видно на примере анализа образа князя Владимира, данного Федором Ивановичем Буслаевым (1818–1897) в его классическом труде «Исторические очерки русской народной поэзии и искусства». Безусловно, нет никакого сомнения, что былинный Владимир Красное Солнышко на завершающем этапе развития данного образа присовокупил многие черты двух стольнокиевских князей. Но сделано было это на уже имевшейся устойчивой фольклорной основе. Таким первичным и древнейшим ядром, как установил Буслаев, является архаичный образ древнеславянского и древнерусского Волота Волотовича, фигурирующего в качестве ведущего «вопрошателя» уже в русском мифологическом компендиуме, именуемом Голубиная книга, а впоследствии расщепившегося на былинных героев Волхва Всеславьевича (легендарного Вольгу) и Владимира Красное Солнышко.[118]

Волот — древнерусское слово, означающее «великан». В конечном счете данный мифологический образ является общемировым и восходит к сказаниям разных народов об исполинах, некогда населявших Землю. Как и у них, у русского Волота обнаруживается также и космогонический аспект, в чем нетрудно убедиться при лингвистическо-смысловом анализе имени Владимир, в котором закодированы древнейшие представления о великанах-волотах. Древнерусская форма имени — Володимир. Волот здесь фигурирует в превращенном виде: перед звуком — согласный «т» заменился на «д». А первоначально было — Волот Имир. Имир — гигантский вселенский великан скандинавских сказаний, из его расчлененных частей был создан весь Мир (понятие «мир» как раз и содержится в имени Имир). Вот как повествуется об этом в Младшей Эдде: «Сыновья Бора убили великана Имира… Они взяли Имира, бросили в самую глубь Мировой Бездны и сделали из него землю, а из крови его — море и все воды. Сама земля была сделана из плоти его, горы же из костей, валуны и камни — из передних коренных его зубов и осколков костей… Из крови, что вытекала из ран его, сделали они океан и заключили в него землю. И окружил океан всю землю кольцом, и кажется людям, что беспределен тот океан и нельзя его переплыть».[119]

В русской мифологической традиции отзвуки этого сюжета однозначно просматриваются в стихах о Голубиной книге, где все богатство видимого мира истолковывается, как части некоего космического Божества:

Белый свет от сердца его.
Красно солнце от лица его,
Светел месяц от очей его,
Часты звезды от речей его…[120]

Другой вариант Голубиной книги (всего их известно около тридцати) имеет следующее продолжение с учетом христианизированной «правки»:

Ночи темные от дум Господних
Зори утрени от очей Господних,
Ветры буйные от Свята Духа.
Дробен дождик от слез Христа,
Наши помыслы от облац небесных,
У нас мир-народ от Адамия,
Кости крепкие от камени,
Телеса наши от сырой земли,
Кровь-руда наша от черна моря.[121]

Общеиндоевропейская корневая основа, закрепившаяся в древнескандинавском имени Имир, обнаруживается и в современном русском слове «имя», а также в глаголе «иметь». Этот корень содержится в имени древнеиранского первочеловека Йимы. По иранским преданиям, Йима — создатель мировой цивилизации, спасший человечество от потопа, обрушившегося на Землю после жесточайшей зимы. При Йиме в подвластных ему странах восцарил «золотой век», красочно описанный Фирдоуси в «Шахнаме». Но в конце жизненного пути Йиму, как и великана Имира, ждало расчленение: он был распилен пополам собственным братом-близнецом.

Таким образом, не подлежит сомнению, что некоторые общие для древних индоевропейцев космогонические представления преломились впоследствии и в древнеиранском Йиме, и в древнескандинавском Имире, и в древнерусском Волоте Имире (Владимире). Эпитет последнего — Красное Солнышко — практически представляет собой калькированное воспроизведение мифологических представлений древних арийцев о Красносолнечном Боге Сурье, а вовсе не является результатом всенародной любви, выразившейся якобы в ласкательном прозвище киевского князя, ни в одной летописи не зафиксированного. Знаменательно и не случайно также, что в миропонимании древнерусского человека представление о Волоте ассоциировалось с титаном Кроном. «Крон гигант бе, рекше человек волот», — читаем в одном из Азбуковников XVII века.

Выявление и раскрытие архаичных пластов в структуре русского эпоса ни в коем случае не принижает самобытность и полнокровность его героев. Смешно было бы, к примеру, отрицать центральную роль в устном народном творчестве колоритного образа Ильи Муромца. К тому же известно, что у него был реальный прототип среди деятелей Киевской Руси. Еще в XVI веке иностранные путешественники описывали разрушенную киевскую церковь, где когда-то была гробница знаменитого богатыря — сподвижника Владимира Святого, жившего в X веке. Правда, многие оспаривают конкретную пространственно-временную привязку этих сведений, исходя из того, что Православная церковь 19 декабря (по старому стилю) отмечала «память преподобного отца нашего Ильи Муромца, в двенадцатом веке бывшего», мощи которого покоятся в Антониевой пещере Киево-Печерской лавры.[122] В настоящее время мумия былинного богатыря находится там же. Совсем недавно украинские ученые произвели ее вскрытие и тестирование. Было установлено, что захоронение относится именно к ХII веку. Судмедэкспертиза подтвердила также, что примерно до 33 лет русский исполин «сидел сиднем», страдая редкой болезнью гипофиза (акромегалический синдром), не позволявшей ему ходить. А погиб Илья, скорее всего, от удара копья в сердце: в этой части сохранился характерный продольный след.

Все сказанное, однако, не означает, что цикл преданий об Илье Муромце сложился на пустом месте. Стоит пристальней приглядеться — и тотчас же проступает пласт более древних архаичных воззрений. Первым актом становления Ильи Муромца как святорусского богатыря (после пролога исцеления его каликами перехожими) было воспреемствование силы и получение благословения на жизненные и ратные подвиги от старейшины богатырского пантеона великана Святогора. Прежде чем отправиться в Киев ко двору князя Владимира, Илья держит путь на Север, в Каменную страну, где живет Святогор. В прозаическом пересказе былины, по записям П. Н. Рыбникова, край, где повстречались два русских богатыря, поименован Сиверными (то есть Северными) горами.[123] По некоторым версиям имя набольшего богатыря звучит как Светогор. Да и горы, где он обитает, названы Светлыми.[124] В старинных памятниках северной Новгородской Руси (XIV–XVII вв.) под словом «камень» подразумевали горы вообще и Уральский хребет — в частности. Все это лишь усиливает аргумент в пользу северного места действия былин Святогорова цикла.

Акт передачи силы и старшинства от Святогора к Илье носит ритуально-мистический характер: Святогор лежит в каменном гробу, из которого ему уже не суждено подняться (что, как уже говорилось, полностью совпадает с сюжетной линией мифа о смерти Осириса), и в этот момент «пошла из него да пена вон». При помощи этой таинственной «пены» и совершился акт передачи силы от одного богатыря к другому:

Говорил Святогор да таково слово:
— Ты послушай-ко, крестовой ты мой брателко!
Да лижи ты возьми ведь пену мою,
Дак ты будешь ездить по Святым горам,
А не будешь ты бояться богатырей,
Никакого сильнего могучего богатыря.

Пребывание Ильи на Святых (Светлых) горах было достаточно продолжительным. Богатыри много и плодотворно общались:

Ездили они по щелейкам [щелейки — «скалы» — В.Д.],
Разъезжали тут оны да по Святым горам,
Ездили оны по многу времени,
Ездили оны да забавлялись…[125]

Один из Святогоровых эпизодов заслуживает особого внимания: Святогор знакомит Илью со своим отцом, таким же исполином — только слепым («темным»). Ему даже боязно было подать руку. Потому-то Святогор и посоветовал «крестовому брателку» протянуть отцу не руку, а раскаленный кусок железа. Старик спокойно схватил железо, сдавил и проговорил: «Крепка твоя рука, Илья. Хорош ты богатырек!»[126] Впоследствии Илья еще раз навестит слепого старика-волота по просьбе умирающего Святогора, чтобы получить от отца «вечное прощеньице». Но в данном случае нас интересует, так сказать, интерьер первой встречи Ильи с отцом Святогора. Где можно раскалить кусок железа? Есть только одно пригодное место — кузница. Следовательно, Святогор и, тем более, его безымянный отец (в некоторых былинах содержится намек на его имя — Колыван, несомненно восходящее к имени доиндоевропейского Солнцебога Коло-Коляды), причастны к священному месту многих древних мифов — волшебной кузнице и ее обитателям — ковачам, свирепым и негостеприимным — как характеризовал их Прометей у Эсхила, очерчивая несчастной беглянке Ио путь с Севера на Юг. Такие древнейшие кузницы воссоздаются и в одном архаичном древнерусском заговоре, где поминается фольклорный коррелят Гипербореи — Остров Буян:

«На море на Окияне, на острове на Буяне стоят три кузницы. Куют кузнецы на четырех станках».[127]

Сакральная кузница почти что роковым образом привязана к циклу былин о Святогоре, о чем свидетельствует также и сказание о его женитьбе. Текст сохранился только в прозаическом пересказе; в нем место действия поделено между Сиверными (Северными) горами, где находится волшебная кузница, Поморским царством, где живет невеста богатыря-волота (на Севере оно может располагаться только на берегу Ледовитого океана или его морей), и Святыми (Светлыми, то есть Подсолнечными) горами, где живет сам исполин. А начинается сказ со знаменитой встречи Святогора с Микулой Селяниновичем и его сумочкой переметной. Хранилась в ней тяга земная, да не далась она Святогору: как ни тужился великан — не смог даже приподнять той сумы. Захотел он тогда узнать про свою судьбу и что ему на роду написано. Микула предсказывать ничего не стал, но зато подсказал, что надобно делать. Далеко на Северных горах «под великим деревом» (отголосок мировой легенды о Космическом древе) стоит кузница, в ней кузнец-провидец кует два тонких волоса и знает все про судьбу каждого (знаменитый общеславянский всезнающий Дед Всевед). Добрался Святогор до вещего ковача, тот ему все и поведал. В Поморском царстве найдет богатырь свою суженую, она вот уже как тридцать лет «лежит в гноище», покрытая коростой. Нашел Святогор ту страдалицу — тело от струпьев, что «кора еловая». Подумал: «На что нужна такая жена». Ударил ее мечом в грудь и ускакал. Хорошо, что денег не забыл оставить. А девица тем временем очнулась и превратилась в неописуемую красавицу. На деньги, оставленные вероломным женихом, разбогатела и поплыла «по славну по синю морю» к «городу великому» на Светлых горах, где и нашла Святогора. Тот ее не узнал, но тотчас же влюбился, и в урочный час стала красавица его женой. А как повел богатырь новобрачную к супружескому ложу да увидал шрам-рубец от своего же меча, то сразу обо всем догадался и, главное, понял: не уйти никуда от своей судьбины.[128]

Кузнецы, по древней мифологической традиции, как правило, наделены космогоническими чертами. Классический пример — северный ковач Ильмаринен из карельских рун и финских песнопений, соединенных впоследствии в связный и литературно обработанный текст «Калевалы». Как и небесные кователи других мифологий, Ильмаринен выковывает небесный свод, звезды, солнце, месяц, а также плуг и меч. Многие события карело-финского эпоса происходят в далекой и таинственной северной стране Похьеле — одновременно и враждебной героям, и средоточия всех культурных и материальных благ. Аналогия между небесным кузнецом Ильмариненом и сюжетной линией «Илья Муромец — отец Святогора» не случайна. Не случайна и созвучность имен Илья — Ильмаринен. Последнее — от финского ilma — «воздух», «небо». Первое — христианизированное имя библейского происхождения; от имени пророка Илии, означающее «мой Бог» и восходящее к другим именам древних семитских Богов: угаритский Илу (также звали и древнейеменского верховного Бога), финикийский Крон — Эл и др. По-аккадски, например, в «Эпосе о Гильгамеше» ilu также означает Бог. Данный корень фигурирует и в индоевропейской мифологии: Ила — ведийская Богиня жертвенного возлияния и молитвы, Иллуянка — хеттский дракон, победивший Бога грозы, и др. Наконец, нельзя не заметить, что в исконном названии легендарной Трои — Илион присутствует все тот же корень «ил».

Итак, совершенно очевидно, что корневая основа «ил» имеет фундаментальное значение в индоевропейской, финно-угорской и семитской мифологии и восходит к той эпохе, когда между соответствующими протоэтносами, их языками и культурами не существовало непроходимой грани. Представляется достаточно вероятным, что образ русского былинного богатыря Ильи Муромца как раз и совместился с более древним мифологическим героем, древнее имя которого оказалось созвучным новому христианизированному имени. Во всяком случае, углубленный лексический и смысловой анализ свидетельствует в пользу такого предположения. Кто был этот древний герой? Какой культуре принадлежал? Какие напластования отделяют его от современной эпохи? Возможно, дальнейшие изыскания дадут ответы на поставленные вопросы.

Кстати, прозвище знаменитого русского богатыря, как оно представляется нынешнему поколению читателей и слушателей, вовсе не является каноническим. Уже упоминавшийся выше польский путешественник Эрих Лассота, который побывал в XVI веке на месте захоронения Ильи, называет его Моровлянином. В ряде былинных записей он именуется Муриным или Муровичем, что еще в прошлом веке крайне озадачивало исследователей былевого эпоса. Ныне не подлежащим сомнению считается объяснение прозвища Ильи от названия города Мурома, в окрестности которого расположено село, где родился русский богатырь. Это — явно позднейшая версия, «отредактированная» каликами перехожими. Если же идти в глубь веков с учетом зафиксированных неканонических прозвищ Ильи, то придется принять во внимание, что город Муром поименован так по самоназванию финно-угорского племени муромы, жившего в тех краях. Но в основе этого этнонима лежит корень «мур», имеющий наидревнейшее происхождение и в одних языках означающий «море», а в других языках «траву». Отсюда русская «мурава», а от нее — «муравей», имеющий в том числе и тотемную значимость (вспомним описанное Аль-Массуди языческое славянское капище с изваянным идолом в виде старца, окруженного муравьями, а также легендарный народ мирмидонян — дословно «муравьиные», — который их вождь Ахилл привел с Севера к стенам осажденной Трои). Наконец, в основе основ обнаруживается все тот же доиндоевропейский корень mr, давший жизнь и названию вселенской горы Меру, и египетским пирамидам, и емкому русскому слову «мир», и множеству аналогичных слов в других языках.

Высказанные соображения во многом относятся и к другим героям русского эпоса. Павел Николаевич Рыбников (1831–1885) — один из первооткрывателей неисчерпаемого мира северных былин — предполагал, что даже самые простые и житейски приземленные герои русского фольклора в действительности имеют древнейшее происхождение, уходящее в индоевропейскую и доиндоевропейскую культурную и мифологическую общность. Так, Рыбников считал, что Соловей Будимирович много древней Ильи Муромца. Выше было уже проиллюстрировано: так оно на самом деле и есть. Множество убедительных аргументов в пользу архаичности основных героев русского былевого эпоса привел известный деятель отечественной культуры Владимир Васильевич Стасов (1824–1906). Проанализировав целый ряд малодоступных русскому читателю иностранных источников, он на конкретных примерах доказал, что корни большинства персонажей русских былин уходят к самым истокам мировой культуры и истории. Например, хрестоматийная фигура удалого новгородского купца Садко, которого постоянно пытаются принизить до заурядного ушкуйника периода феодальной раздробленности Руси, на самом деле родственен героям древнеиндийского эпоса, а также легенд тибетцев, индонезийских даяков и индейцев Северной Америки, где развивался мотив встречи с Морским царем, искупительной человеческой жертвы и т. п.[129]

То, что Садко — древнейший мифологический персонаж, подтверждает и былина, где он действует совместно со Святогором, более того, Святогор живет у Садко купца богатого и именно от него отправляется в свой последний смертный путь (См.: Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом, т.2, № 119). Вывод, однако, В. В. Стасов делает более чем странный и не вяжущийся с его патриотической позицией: все русские былинные богатыри — и старшие и младшие — не самобытны, а заимствованы у других народов, сопредельных с древней Русью (скажем, в Илье Муромце Стасов усматривал главным образом черты иранского богатыря, наподобие героев «Шахнаме» и положенных в ее основу древних персидских сказаний). Но здесь русский критик ошибался. Собрав и введя в научный оборот Монблан нетривиальных фактов, он не сумел правильно их осмыслить. Искать заимствования чего бы то ни было у кого бы то ни было в эпосе, фольклоре, мифологии — дело вообще довольно-таки бесперспективное. Правильным было бы говорить об общем происхождении и общности в далеком прошлом всех языков, культур, верований, обычаев, традиций, сказок, легенд и их персонажей.

Более плодотворный путь археологического анализа былин избрал другой, уже упоминавшийся выдающийся деятель отечественной культуры — П. А. Бессонов, блестящий филолог-славист, этнограф и фольклорист. Ему принадлежит издание самого полного до сих пор сборника русских духовных стихов под названием «Калики перехожие» (М., 1861–1863), куда включено, помимо прочего, 16 вариантов Стиха о Голубиной книге. По поручению Общества любителей российской словесности Бессонов выпустил в свет былины и песни из собраний П. В. Киреевского и П. Н. Рыбникова, что само по себе явилось крупнейшим событием в литературной жизни России. Оба издания Бессонов снабдил собственными обширнейшими комментариями — они-то и вызвали полное непонимание и резкое неприятие (традиция эта по инерции сохраняется и по сей день). Что же произошло? А дело все в том, что Бессонов попытался отыскать корни русских былин и сказок в древнегреческой (в основном) мифологии. Например, у героев популярной сказки «Семь Симеонов» он отыскивает и демонстрирует функции Олимпийских Богов: Симеон-корабельщик = морской владыка Посейдон, Симеон-вор = вороватый покровитель торговли Гермес, Симеон-всевидящий = провидец Зевс, Симеон-стрелок = стрелометатель Аполлон[130] и т. д. — настоящий Русский Олимп. Научная общественность и читающая публика к такому повороту была не подготовлена, и концепция Бессонова попросту выпала из общей линии развития отечественной фольклористики и этнографии. А жаль — русский профессор во многом был прав, хотя многие его гипотезы, действительно, оказались натянутыми. Почти пророчески он предвидел: «…Русский народ, в связи с прочими славянами, даже в остатках своего творчества… передал повесть своего бытия доисторического глубже, выразительнее и обильнее многих современных народов Европы. Здесь всего ближе мы можем сравнить его с Грециею. Вот достойное поле для тысячи будущих русских мифологов и улика для настоящих…»[131]

Логика рассуждений Бессонова достаточно показательно раскрывается на примере анализа былинного образа Чурилы Пленковича (на первый взгляд побочного и второстепенного), с которым связаны два сохранившихся сюжета: в одном случае он неожиданно появляется близ Киева, и былина подробно описывает его богатство и молодечество; в другом случае разудалый герой соблазняет молодую жену старика Бермяты (Ерма) и платится за это своей собственной головой. Но Бессонова интересует не сюжет, а необычное имя — Чурила. Впрочем, корень «чур», лежащий в его основе, в русском языке известен хорошо. Выше уже подробно говорилось о гермах — долговременных каменных изваяниях, разбросанных по бескрайним просторам Евразии от тундры до южных степей. Однако этносы, обосновавшиеся в лесных краях, использовали менее трудоемкий и общедоступный материал для изготовления межевых и дорожных знаков. Они вытесывались из дерева и назывались Чурбаками. Этими обрубками стволов (чурбаками) обозначались границы племенных и родовых владений. В первобытном сознании славянороссов они получали магическое и запретительное значение и кратко именовались «чурами». В словаре В. Даля дается такая расшифровка данного слова: грань, граница, рубеж, межа, край, передел, мера (наречие «чересчур», означающее «сверх меры», еще недавно писалось «через чур»).

В седые времена уходит и заклинательный смысл слова «чур», когда с помощью его произнесения пытались отвести возможные неприятности: «чур меня!», «чур-чура!», «чур не я!». В этих и других сакраментальных восклицаниях зафиксирована бессознательная вера в охранительную силу и заступничество со стороны исчезнувшего Божества — символа меры и справедливого дележа. «Чур пополам!», «Чур одному — не давать никому!», «Чур вместе!» — здесь уже явственно проступает имя того, в ком видели гаранта справедливого раздела находки, добычи и т. п.

Имя этого древнего языческого Божества — Чур (рис. 88), и оно является одним из русифицированных прозваний эллинского Бога Гермеса. В системе древнерусских и общеславянских верований Чур жил вполне самостоятельной жизнью, лишь по функциям своим и смыслу напоминая о том давно прошедшем времени, когда происходило первоначальное расщепление индоевропейских языков, этносов и культур. П. А. Бессонов совершенно точно указывал на несомненный факт сходства между русским заклинанием при объявлении личных прав на находку или добычу — «Чур вместе!» и его древнегреческим смысловым эквивалентом, дословно переводимом как «Гермес общий!». Между прочим, в старину у русских поморов «чурами» звались каменные отмели (другими словами, здесь просматриваются «каменные корни» понятия «чур»). Кроме того, по мнению специалистов-филологов, в древности слово «чур» у восточных славян и болгар означало penis,[132] что равнозначно первоначально-исконному смыслу итифаллического культа Гермеса.

Итак, Чур семантически тождественен Гермесу. Все это позволило выявить герметические мотивы в образе русского песенно-былинного молодца Чурилы Пленковича. Естественно, Чурила — не прямая калька Бога Гермеса, а всего лишь воспроизведение некоторых его наиболее характерных черт — как они сохранились в памяти народа и трансформировались в беспамятстве поколений (то есть с неизбежным искажением при устной передаче от старших к младшим). В чем же проявляется герметическая сущность русского былинного героя? Во-первых, в сохранившихся представлениях о Гермесе (Яром Месяце) как летающем Боге. В разных вариантах былины о Чуриле можно встретить такие характеристики:

Под ним травка-муравка не топчется,
Лазоревый цветочек не ломится…
Под пяты пяты воробей пролетел…

Эти и другие характеристики наводят на мысль, что Чурила не ходит по земле, а летает невысоко над ней. Во-вторых, герметические черты Чурилы проявляются в ярко выраженной сексуальности данного образа (по аналогии с Богом Возбужденного Фаллоса — Гермесом и русским Ярилой). Не могут отвести от Чурилы глаз ни молодые женщины, ни старухи. Девушки аж мочатся под себя от вожделения (при этом в оригинале употребляется крепкое нецензурное выражение). Не устояла перед сексуальными чарами Чурилы и сама княгиня Апраксия. Прохождение Чурилы и его окружения перед восхищенной толпой вообще весьма похоже на традиционное народное Ярилино шествие. В-третьих, в былинах обнаруживаются черты Гермеса как Лунного Бога. Терем Чурилы описывается следующим образам:

Да все в терему-де по-небесному,
Да вся небесная луна-де принаведена была…

В одном из вариантов именно былины о Чуриле полностью воспроизводится знаменитый фрагмент «чуда в тереме», процитированный выше. В-четвертых, постоянно подчеркивается, что Чурила носит золотой колпак, похожий на головной убор Гермеса; к тому же перед ним еще и несут подсолнечник (это уже намек на ярильные особенности). Есть немало и других штрихов.

Почему же не называется само имя Гермеса? Потому, что в древнерусском миропредставлении оно претерпело определенные изменения, в том числе и языковые. Кроме того, подлинное имя эзотерического существа, тем более Бога, по правилам магической и шаманской практики, не обязательно должно было произноситься вслух: оно табуировалось, замещалось другим вербальным эквивалентом. Впрочем, имя Гермеса все же всплывает в былине о Чуриле, но несколько неожиданным образом: старика-соперника Чурилы, у которого тот соблазнил молодую жену, в разных текстах зовут по-разному — чаще всего Бермята или Пермята, но в ряде случаев — Ерма. Ерма (или Ермий) — это русифицированное имя Гермеса. Отсюда и имя (точнее, прозвище) завоевателя Сибири Ермака (символично и знаменательно, что имя всемирного покровителя путешественников досталось русскому землепроходцу).

Но почему же имя Гермеса расщепилось на два прямо противоположных образа? Таковы перипетии устного народного творчества: память о доисторических временах доходит в искаженном, подчас неузнаваемом виде. Былое представление о древнем герое может и раздвоиться (это случается не так уж и редко и даже получило специальное наименование — дупликация), и, как эхо в горах, многократно повториться с разных сторон. Кроме того, учитывая, что у большинства древних Богов (особенно у эллинских и египетских) бывало до нескольких десятков прозваний (напомним, что только Гермес-Тот имел 170 разных имен), вполне уместно предположить, что сказанное распространялось и на верования протославян — прапредков русских. В этом смысле Чур мог бы быть истолкован как Деревянный (Древесный, Лесной) Гермес, точно так же, как Яр-Мес[яц] выступает Гермесом Лунным, а Her[mes] — Гермесом Фаллическим.

Память о гиперборейской Прародине русского народа сохранилась не только в былинах. В середине прошлого века записано предание о предках вятичей, поселившихся по берегам одноименной реки еще в те незапамятные времена, когда, согласно легенде, на Руси не было царей и князей, когда она управлялась своими родоначальниками. Предводительствовал русскими переселенцами богатырь по имени Оноха. Он и двенадцать его братьев построили городище, а в нем — большой дворец. Но пришельцы не были первыми на Вятской земле. Здесь давно уже проживал богатырь Никулица с красавицей дочерью. К ней-то и посватался Оноха. Никулица выдвинул коварные и заведомо невыполнимые условия: добыть «с закату» (т. е. от Солнца) камней-самоцветов, что дают негасимый свет ночью и днем. Оноха остался заложником, а его братья поскакали догонять Солнце. Назад поспеть нужно было к утру — иначе Оноху повесят (по другой версии — посадят на кол) и вороны его расклюют, а братья-богатыри окаменеют. К несчастью, так и произошло. Солнечные осколки-самоцветы братья раздобыли, но назад к двенадцатым петухам не поспели и превратились в камни. Хитростью Онохе удалось вырваться из плена, бежать вместе с названной невестой в свой город-крепость. Однако и Никулица с дружиной не дремал: на быстролетных крылатых конях беглецов настигли и Оноху сожгли на том месте, где схватили, а кости закопали вместе с солнечными негасимыми самоцветами.

Такова вкратце канва легендарных событий, сочетающих и волшебную сказку, и былину, и глубочайшую архаику Каменного века, летающих гиперборейцев, солнечный культ и 12-месячный годовой цикл (12 братьев — знаменитые славянские 12 Месяцев). Пересказанный сюжет был чрезвычайно популярен среди местного населения. Повсюду распевали песню про богатыря Оноху — ее наизусть знали каждый крестьянский мальчик и каждая крестьянская девочка, подчеркивал автор публикации в «Вятских губернских ведомостях» за 1861 г. № 1.

Кто же такой Оноха и к какому времени следует отнести его появление на территории, вплотную примыкающей к Русскому Северу? Легенда наверняка восходит к отголоску Каменного века — Святогорову циклу русских сказаний, и богатырь Никулица — вятский неидеализированный прообраз былинного Микулы (Никулы) Селяниновича. Но есть ли в мировом фольклоре параллели для загадочного Онохи? Есть! — давным-давно определили исследователи: русский Оноха — никто иной, как ветхозаветный и апокрифический Енох (Энох).[133] Оноха (или в более привычной вокализации — Аноха) — в прошлом весьма распространенное на Руси имя, о чем свидетельствует фамилия многочисленных современных Анохиных. В народном истолковании «аноха» — «простак», «недоумок» (см. Словарь Даля). Вместе с тем в народе однозначно представляли, что Аноха — это библейский Енох Праведный, которого Бог вознес на небо. В быту так и говорили — Аноха-праведник (известны и другие поговорки: «Время плохо — стал указчиком Аноха»; «Аноха Аноху, да впряг в соху» и др.).

Особой популярностью среди всех слоев населения пользовался ветхозаветный апокриф «Книга Еноха Праведного». Или, как она именовалась в одном из списков ХIV века: «От книг Еноха Праведного, пореже потопа, и ныне жив есть», откуда следовало, между прочим, что библейский праведник, поведавший о космических странствиях и «всем неизреченном и неисследованном мире», здравствует и поныне. В «записках» Еноха, переданных людям, настолько подробно, детально и натуралистично описано вознесение живого человека в занебесные сферы, что это дало основание некоторым популяризаторам заявить, что библейского патриарха в Космос забрали два инопланетянина, описанные в апокрифе как «два мужа огромные», ранее на земле не виданные — с горящими лицами, огненным оперением и золотыми (солнечными) крыльями. Во время своего путешествия Енох посетил семь космических сфер, познакомился в внеземными мирами и механизмом управления Вселенной, узнал законы движения звезд и планет, воочию увидал вселенские чудеса — вплоть до сферического «светлостояния» в виде огненных колес. Сказания о межзвездных скитаниях Еноха Праведного не могли не пробудить в душе космического мироощущения. Подача материала от первого лица только усиливала это чувство у читателей и слушателей разных эпох и народов:

«Меня окружили облака и туманы; движущиеся светила и молнии гнали меня, ветры ускоряли течение мое; они вознесли меня на небо. Я достиг стены, построенной из кристалла; колеблющееся пламя окружало ее; я вошел в это пламя. Я приблизился к обширному жилищу, построенному из кристалла. Стены, как и фундамент этого жилища, были из кристалла, а свод его состоял из движущихся звезд и молний…»[134]

Сквозь образную символику здесь явственно просматриваются и позитивные факты.

Как же в таком случае Енох-Аноха оказался на Вятской земле? Все очень просто: библейские книги (особенно Книга Бытия) при их составлении опирались на более древние, в том числе и «гиперборейские», источники. То же относится и к апокрифической «Книге Еноха Праведного». Это ведь только для ортодоксальных богословов она представляется ложно-«отреченной». С непредвзятой и исторической точки зрения описание космического путешествия Еноха — такой же бесценный источник культуры, как и любая другая древняя — каноническая или неканоническая — книга. И в ней в мифологизированной форме содержатся сведения об одном из праотцов современных этносов — Енохе-Анохе, к тому же тесно связанном с северной Прародиной. Русская же интерпретация об Онохе-вятиче вообще «заземляет» допотопную историю, привязывая ее к территории современной России и позволяя спроецировать ее на те времена, когда существовал единый Пранарод с единым Праязыком. А место его обитания именовалось Соловейской землей — Гипербореей.

Под воздействием космических сил и ударами стихий русская и мировая Гиперборея канула в Лету, оставив о себе смутные воспоминания в памяти народов, либо являющихся прямыми потомками и наследниками Счастливой страны, либо живших по соседству и соприкасавшихся с древними хранителями и носителями высоких знаний и культуры, включая астрономические представления и космическое мировоззрение. Рядом обитали иные племена — их уровень развития был значительно ниже. Именно о них нам известно по результатам многолетних археологических раскопок. Соприкасающиеся разноуровневые цивилизации — не сообщающиеся сосуды. Высокоразвитые достижения современной технически развитой цивилизации и сегодня не оказывают непосредственного влияния на уровень развития, обычаи, культуру и мировоззрение племен, обитающих где-нибудь в джунглях Амазонки или Новой Гвинеи (хотя случаи эпизодических контактов между дикими аборигенами и цивилизованными путешественниками оставляют след в памяти тех и других). Так было и в прошлом.

Мировосприятие первобытного человека, конечно же, отличалось от мифологизированной идеологии более развитых цивилизаций и культур, соседствовавших с первыми. Далеко не всегда удавалось выразить развитое мировоззрение адекватным способом. Помноженное на примитивную технику, это приводило к результатам, которые воспринимаются современным человеком неоднозначно. Примером могут служить наскальные рисунки, обнаруженные на берегах Онежского озера. Богатство впечатлений первобытного художника-наблюдателя не вмещают скудные возможности изобразительного материала. События же, требовавшие своего отображения в наскальных рисунках (петроглифах), воистину космического масштаба (рис. 89).

Гиперборея — древнейшая цивилизация Земли — оказала решающее влияние на все последующие социокультурные процессы, положив начало как протоиндоевропейской, так и неиндоевропейским общностям и культурам. Ее история стала также и началом предыстории русского народа. После гибели Гипербореи наши прапредки постепенно расселились по просторам Восточной Европы, не менее двух раз побывали в Передней Азии, достигнув Египта (в библейские времена и на волне скифского нашествия), с гуннами дошли почти до Атлантического океана и вернулись назад, основали мощнейшее государство средневековой и новой истории — Россию, вновь заселили и освоили Север Евразии и Сибирь. Русские всегда и вновь возвращаются на родину предков.

К сожалению, потомки не всегда помнят заветы прошлого, особенно если утеряны традиции передачи опыта и знаний от поколения к поколению. В древности существовали профессиональные хранители знаний и памяти народной — жрецы, старейшины рода, рапсоды, скальды, сказители и т. д. Впоследствии появились письменные тексты. Но они ничто без живого озвучивания и истолкования. Тексты египетских фараонов и Бехистунская надпись Дария мало говорят созерцающим их праздным туристам, хотя высечены в камне на века и тысячелетия.

Примечания:

1

Карамзин Н. М. История государства Российского, в двенадцати томах. Т. I. М., 1989. С. 31.

2

См.: Мыльников А. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы. Этногенетические легенды. Догадки. Протогипотезы ХVI — ХVIII века. СПб., 1996.

3

Тредиаковский В. К. Полное собрание сочинений в трех томах. Т. 3. СПБ., 1849. С. 378.

4

Ломоносов М. В. Древняя российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого или до 1054 года. СПб, 1766. С. 13.

5

Забелин И. Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. I. М., 1876. С. 217.

6

См.: Самоквасов Д. Я. Происхождение русского народа. М., 1908. С. 8.

7

Учение. Пятикнижие Моисеево. Серия «От Бытия до Откровения». М., 1993. С. 66.

8

Вишну-Пурана. СПб., 1995. С. 12.

9

См.: Крылова Л. П. Керносовский идол (стела) // Энеолит и бронзовый век Украины. Киев, 1976; Шилов Ю. А. Мифы о «космических странниках» и календарная служба Европы V–I тысячелетия до н. э. // Историко-астрономические исследования — 1991. М., 1992. Он же. Прародина ариев: История, обряды и мифы. Киев, 1995.

10

См.: Розанов В. В. Из восточных мотивов // В мире неясного и неразрешенного. М., 1995. С. 346.

11

Доленга-Ходаковский З. Разыскания касательно русской истории // Вестник Европы. 1819. № 20. С. 284.

12

Федоров Н. Ф. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 1. М., 1995. С. 359.

13

Вернадский Г. В. Древняя Русь. М., 1996. С. 283.

19

См.: Повести временных лет (Лаврентьевская летопись). Арзамас, 1993. С. 39.

20

См.: Памятники старинной русской литературы. Вып. З. СПб., 1862. С. 18.

21

См.: Истрин В. М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературе. М, 1897. С. 118.

22

См.: Памятники старинной русской литературы. Вып.3. СПб., 1862. С. 18, 19.

23

См.: Федоров Ф. Н. Собрание сочинений в четырех томах. Т. I. М.,1995. С. 226, 204, 205, 243.

24

Памятники отреченной русской литературы. Т. 2. М., 1863. С. 349.

25

См.: Елачич Е. А. Крайний Север как родина человечества. СПб., 1910.

26

См.: Струнина М. Где жили гипербореи? // Техника — молодежи. 1984. № 10; Нейман В. Арктида — легендарная страна // Там же; Темкин Г. Колыбель под семью звездами // Дорогами тысячелетий. Сб. исторических очерков и статей. Кн.2. М., 1988; Дугин А. Гиперборейская теория. М., 1993; Генон Р. Атлантида и Гиперборея; Асов А. Времена Святогора; Константоновский А. Златые крылья прародины; Лазарев Е. Желанный берег изгнанных из рая; Рыжов Э. Огненный меч с юга // Наука и религия. 1994. № 9; Струнина М. Где Атлант небо держал; Грицков В. Гибель Седьмого континента // Чудеса и приключения. 1995. № 2; Жарникова С. В. Древние тайны Русского Севера // Древность: Арьи. Славяне. М., 1996; Громов В. Е. Вавилон найден. На Севере // Российская газета. 1996. 18 октября.

27

См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания в трех томах. Т. I. М., 1961. С. 80, 92–93; Святский Д. О. Под сводом хрустального неба: Очерки по астральной мифологии в области религиозного и народного мировоззрения. СПб., 1913. С. 39.

28

Полное собрание русских летописей. Т. 31. М., 1968. С. 11.

29

Цит. по: Лосев А. Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. М., 1957. С. 405.

30

См.: Леббок Дж. Доисторические времена, или Первобытная эпоха человечества. М., 1876. С. 33–35.

31

Страбон. География. М., 1994. С. 106.

32

Древнегреческий текст Сивиллиных книг и перевод стихов 97–157, где приводится история титанов, даны в Приложении I к кн.: Гаркави А. Я. О первоначальном обиталище семитов, индоевропейцев и хамитов. СПб., 1872. С. 113–118. Известны иные — более поздние и христианизированные — версии знаменитых книг (см.: Книги Сивилл. М., 1996).

33

См.: Словарь русского языка XI–XVII вв. Вып. 8. М., 1981 С. 14, 72.

34

Плутарх. Об Исиде и Осирисе // Вестник древней истории. 1977. № 4. С. 243.

35

Макушев В. Сказания иностранцев о быте и нравах славян. СПб., 1861. С. 82.

36

Ковалевский А. П. Книга Ахмера ибн-Фалдана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. (Статьи, переводы и комментарии). Харьков, 1956. С. 139.

37

Цит. по: Лосев А. Ф. Античная мифология в ее историческом развитии. С. 420.

38

Бурцев А. Е. Обзор русского народного быта Северного края. Т. 2. СПб., 1902. С. 103.

39

Ломоносов М. В. Избранные произведения в двух томах. Т. 1. М., 1986. С. 424.

40

Цит. по: Хэнкок Г. Следы Богов. М., 1997. С 15–16.

41

Литература Древнего Востока. Иран, Индия, Китай (тексты). М., 1984. С. 196–197.

42

Геродот. История в девяти книгах. Л., 1972. С. 124–125.

43

Чертков А. Д. О языке пеласгов, населявших Италию, и сравнении его с древле-словенским // Временник императорского Московского общества истории и древностей российских. Кн. 25. М.,1857, С. 58–59.

44

Пиндар. Геракл Гиперборейский // Оды. Фрагменты. М. 1980. С.  20–21.

45

См.: Лукиан. Собрание сочинений в двух томах. Т. 2. М.-Л., 1935. С. 328–329. В жизнеописаниях Пифагора содержатся намеки о его связях с Гипербореей: Пифагор общался с гиперборейцами, а ученики именовали его Аполлоном Гиперборейским (см.: Ямвлих. Жизнь Пифагора // Человек. 1997. № 3.).

46

См.: Голосовкер Я. Э. Сказания о титанах. М., 1957. С.  63–86.

47

См.: Толстой И. И. О русских амулетах, называемых змеевиками // Записки Русского археологического общества. СПб., 1888. Т. 3. Вып.3/4.

48

См.: Рапов О. М. Знаки Рюриковичей и символ сокола // Советская археология. 1968. № 3.

49

См.: Мифы индейцев Южной Америки. СПб., 1994. С. 155–157, 305.

50

Песни, собранные П. В. Киреевским. Вып.4. М., 1862. С. 17.

51

См.: Срезневский И. И. Исследование о языческом богослужении древних славян. СПб., 1848. С. 29.

52

См.: Денисова И. М. Вопросы изучения культа священного дерева у русских. М., 1995.

53

См.: Русский эротический фольклор. М., 1995. С. 245–285.

54

Костомаров Н. И. Славянская мифология. Киев, 1847. С. 41.

55

Песни, собранные П. Н. Рыбниковым. Т. З. Петрозаводск, 1864. С. 321.

56

См.: Анучин Д. Н. К истории ознакомления с Сибирью до Ермака. Древнее русское сказание «О человецех незнаемых в Восточной стране» // Древности. Труды Московского археологического общества. Т. 14. М., 1890. С. 232–233.

57

См.: Эрбен (Ербен) К. Я. О славянской мифологии. (Письмо к А. Ф. Самарину). // Русская беседа. 1857. Кн.4. С. 82.

58

См.: Афанасьев А. Н. Несколько слов о соотношении языка с народными поверьями // Происхождение мифа. Статьи по фольклору, этнографии и мифологии. М., 1996. С. 206–207, 391.

59

См.: Ларин Б. А. Об архаике в семантической структуре слова (яр — юр — буй) // История русского языка и общее языкознание (Избранные работы). М., 1977. С.  90–91.

60

См.: Афанасьев А. Н. Языческие представления об Острове-Буяне // Временник императорского Московского общества истории и древностей российских. Кн.9. М., 1851; Он же. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 2. М., 1868. С. 132–133.

61

Соболев А. Обряд прощания с землей перед исповедью (заговоры и духовные стихи). Владимир, 1914. С. 17–24.

62

См.: Миллер В. Ф. Очерки русской народной словесности. Т. 1. М., 1897. С. 209.

63

Русские заговоры. М., 1993. С. 125.

64

Те немногие былины, которые удалось записать в Малороссии, посвящены «младшим богатырям» и близки к историческим песням (См.: Веселовский А. Н. Южнорусские былины. Т.  1–2. СПб., 1881–1884).

65

Великорусские сказки в записях И. А. Худякова. М.-Л., 1964. С. 194. Более поздний сокращенный вариант, записанный в тех же местах, интересен изменением и самого имени героини — Снежурочка (см.: Песни и сказки пушкинских мест. М., 1979. С. 183–184).

66

Мережковский Д. С. Атлантида — Европа: Тайна Запада. М., 1992. С.  194–195.

67

См.: Толстой И. И. Остров Белый и Таврика на Евксинском Понте. Пг., 1918.

68

См.: Памятники отреченной русской литературы. Т. 2. СПб, 1863. С. 78–92.

69

Полное собрание русских летописей. Т. 6. СПб., 1853. С. 88–89.

70

Клюев Н. А. Письма к Н. Ф. Христофоровой-Садомовой, Томск, сентябрь — начало октября 1936 г. // Новый мир. 1988. № 8. С. 196.

71

См., напр.: Куратов А. А. О каменных лабиринтах Северной Европы: Опыт классификации //Советская археология. 1970. № 1.

72

См.: Святский Д. О. Соловецкие лабиринты и культ Солнца. // Мироведение, Т. 17. 1928. № 2. С. 114–115.

73

См.: Шейн П. В. Великорусс в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п. СПб., 1900. Т. 1. Вып.1. С. 348.

74

См.: Фролов Б. А. Происхождение календаря. // Календарь в культуре народов мира. М., 1993. С. 17, 36.

75

См.: Эпоха бронзы лесной полосы СССР. М., 1987. С. 192, 210, 211, 233, 245, 425 и др.; Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии: Ранняя и средняя бронза Кавказа. М., 1994. С. 19, 40, 267, табл. VII и др.

76

Гурина Н. Н. Время, врезанное в камень. Мурманск, 1982. С. 105.

77

Священник А. Грандилевский. Родина Ломоносова (в доисторические времена). // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1909. № 12. С. 39.

78

См.: Стингл М. Индейцы без томогавков. М., 1978. С. 141–142.

79

См.: Симченко Ю. Б. Тамги народов Сибири XVII века. М., 1965. С. 38, 137, 139, 141 и др. Здесь же приведены тамги в виде трезубцев (С.41, 179) и свастики — еще одного древнего сакрального символа Солнца (С. 114, 115, 165). Последнее, кстати, вопреки утверждениям фашистских идеологов, неопровержимо доказывает неарийское (неиндоевропейское) происхождение свастики, широко распространенной также у саамов (лопарей), единственного непришлого северного народа, издревле живущего за полярным кругом с доисторических и гиперборейских времен.

80

См.: Иванов С. В. Орнамент народов Сибири как исторический источник. М.-Л., 1963. С. 464–473.

81

См.: Фробениус Л. Детство человечества. СПб., 1910. С. 303.

82

Генон Р. Символы священной науки. М., 1997. С. 137–141.

83

См.: Цицерон. О природе богов // Философские трактаты. М., 1985. С. 175.

84

См., напр.: Кейпер Ф. Б. Я. Космология и зачатие // Труды по ведийской мифологии. М., 1986; Слингер П., Дуглас Н. Тайны пола. М., 1993.

85

См.: Блок А. А. Собрание сочинений в восьми томах. Т. 5. М.-Л., 1962. С. 36.

86

Великорусские заклинания. Сборник Л. Н. Майкова. СПб., 1994. С. 15–16.

87

См.: Иловайский Д. И. Собиратели Руси (Московско-литовский период, или Собиратели Руси). М., 1996. С.  165–166.

88

См.: Никольский Н. М. История русской церкви. М., 1985. С. 40.

89

См.: Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Т. 1. Харьков, 1916. С. 51.

90

Путевые заметки Эриха Лассоты, отправленного римским императором Рудольфом к запорожцам в 1594 г. Спб., 1873. С. 22–23.

91

См.: Никольский Н. М. Этюды по истории финикийских общинных и земледельческих культов. Минск, 1947. С. 168–169.

92

См.: Яншина Э. М. Формирование и развитие древнекитайской мифологии. М., 1984. С. 34.

93

См.: Фурдуй Р. С., Швайдак Ю. М. Прелесть тайны. Киев, 1992. С.  9–37.

94

Никифоров А. И. Просто о Севере: Впечатления. Думы. Встречи // Русский эротический фольклор. М., 1995. С. 524.

95

См.: Пискарев А. И. О местонахождении каменных баб в России // Записки императорского археологического общества, Т. 3. СПб., 1851. Норцов А. Н. Древнейшая история Тамбовского края по греческим писателям. Тамбов, 1901. Уваров А. С. Сведения о каменных бабах (с 40 рис.) // Сборник мелких трудов, Т. 2. М., 1910.

96

См.: Сумцов Н. Ф. Культурные переживания: 186. Религиозно-мистическое значение каменных баб // Киевская старина. 1890. № 7.

97

См.: Казанский Н. Н. К этимологии теонима Гера // Палеобалканистика и античность. М., 1989. С. 54–58.

98

См.: Гусева Н. Р. Арктическая родина в Ведах // Древность: Арьи, Славяне. М., 1996. С.  8–9.

99

Цит.: Тураев Б. А. Бог Тот: Опыт исследования в области истории древнеегипетской культуры. Лейпциг, 1898. С. 95.

100

Б. А. Тураев приводит список из 170 (!) различных эпитетов Тота-Гермеса. См.: Там же. С. 167–175.

101

См.: Вико Д. Основания новой науки об общей природе наций. Л., 1940. С. 50.

102

Плутарх. Моралии // Вестник древней истории. 1978. № 1. С. 239.

103

См.: Церен Э. Лунный Бог. М., 1976. С. 208–209.

104

Цит. по: Коринфский А. А. Народная Русь: Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа. Смоленск, 1995. С. 53.

105

См.: Ермолов А. С. Народное погодоведение. М., 1995. С. 264, 265 и сл.

106

См.: Богораз-Тан В. Г. Чукчи. Т. 2. Л., 1939. С. 130.

107

См.: Славянские древности: Этнолингвистический словарь. Т. 1. М., 1995. С. 498–500.

108

Цит. по: Рабинович Б. Л. Алхимия как феномен средневековой культуры. М., 1979. С. 323. И далее следует философская расшифровка:

«4. Солнце — его отец. Луна — матерь его. Ветер вынашивает его во чреве своем. Земля вскармливает его. 5. Единое, и только оно, — первопричина всяческого совершенства — повсеместно, всегда. 6. Мощь его есть наимощнейшая мощь — и даже более того! — и явлена в безграничии своем на земле…»

((Там же. С. 324).)

109

См.: Гомеровские гимны: III К Гермесу // Античные гимны. М., 1988.

110

Платон. Тимей // Сочинения в трех томах. Т. 3. Ч. 1. М., 1971. С. 463.

111

Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М., 1992. С. 39.

112

Цит. по: Аничков Е. В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914. С. 385.

113

См.: Никольский Н. М. Происхождение и история белорусской свадебной обрядности. Минск, 1956.

114

См.: Болсуновский К. В. Жертвенник Гермеса-Световида: Мифологическое исследование. Киев, 1909.

115

См.: Зелинский Ф. Ф. Гермес Трижды-Великий // Из жизни идей. Т. З. СПб., 1907. С. 90.

116

Грейвс Р. Мифы Древней Греции. М. 1992 С. 99.

117

Мюллер М. Сравнительная мифология // Летописи русской литературы и древности. Т. 5. М., 1863. С. 75.

118

Буслаев Ф. И. Волот Волотович // Исторические очерки русской народной поэзии и искусства. Т. 1. СПб, 1861. С. 455–469.

119

Младшая Эдда. Л. 1970. С. 24–25.

120

Бессонов П. А. Калики перехожие. Ч. 1. Вып.2. М., 1861. С. 340.

121

Голубиная книга: Русские народные духовные стихи XI–XIX веков. М., 1991. С. 36.

122

См.: Максимович М. А. В каком веке жил Илья Муромец? //Собрание сочинений в трех томах. Т. 1. Киев, 1876. С. 123–126.

123

Илья Муромец. М., 1958. С. 13.

124

Беломорские былины, записанные А. Марковым. М., 1901. С. 307–309.

125

Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом. 2-е издание. Т. 1. СПб., 1894. С. 5.

126

Песни, собранные П. Н. Рыбниковым. 2-е издание. Т. 1. М., 1909. С. 9.

127

Великорусские заклинания. Сборник Л. Н. Майкова. СПб., 1994. С. 15.

128

Песни, собранные П. Н. Рыбниковым. 1-е издание. Ч. 1. М., 1861. С. 40–41.

129

См.: Стасов В. В. Происхождение русских былин // Вестник Европы. 1868. № 3. С. 225–262.

130

Бессонов П. А. Заметка // Песни, собранные П. Н. Рыбниковым. Т. 2. М., 1861. С. СХХХ.

131

Бессонов П. А. Заметка // Песни, собранные П. В. Киреевским. Вып. 4. М., 1862. С. СXXIX.

132

См.: Славянские древности: Этнолингвистический словарь в пяти томах. Т. 1. М., 1995. С. 195.

133

См.: Янчук Н. А. К вопросу об отражении апокрифов в народном творчестве // Известия отделения русского языка и словесности (ИОРЯС). 1907. Т. 12. Кн.1. С. 138–143.

134

Цит. по: Порфирьев И. Я. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях. Казань, 1872. С. 203–204.