Гностицизм

Гениальное произведение и дурак поймет. Но ведь совершенно иначе!

(Станислав Ежи Лец)

Гностицизм (от греч. gnwsiV, знание) — чрезвычайно сложное и многоликое мировоззрение, развивавшиеся в I–III вв. н. э. одновременно с христианством, в борьбе и симбиозе с ним. По заключению многих исследователей гностики соединили зороастрийский дуализм добра и зла с платоническим дуализмом духовного и телесного, небесного и земного. Это соединение дало крайне пессимистическую картину мира. Космос есть царство мрака, скорби и страданий и не только из-за того, что он сотворен из материи, но и потому, что несет на себе печать моральной,[113] познавательной и творческой ущербности своего творца и устроителя. Творец мира оказался либо слишком слаб, либо слишком злобен, чтобы сделать его совершенным.

Происхождение испорченного чувственного мира — центральная проблема гнозиса — объяснялось, в основном, двояко: 1) грехопадением одной из божественных сущностей (Симон Маг, офиты, Керинф, Карпократ, Валентин и др.); 2) вмешательством чужого и злонамеренного бога (Василид, Мани и др.)

В первом варианте идея эманации соединена с идеей грехопадения и переосмыслена в антропоморфном ключе. Божественный дух или разум изначально пребывает в виде Плеромы — божественно-световой полноты, единства многообразного. Вследствие трещины в Плероме один из низших эонов (вечных сущностей) обособляется и отпадает от единства.[114] Это отпавшее существо гностики представляли по-разному. Чаще всего им была София, или Эннойя, — мудрость или божественная мысль, женское начало, отделившееся от мужского. Следует отметить, что первопричина зла мыслилась при этом не как злонамеренность, а как женская слабость. Симониане, например, считали Энноей Елену — жену своего учителя Симона, найденную им в одном из публичных домов Тира. В образе женщины-блудницы представляли гностики и чел-овеческую душу. У бога, отца своего, душа была чистой, блаженной девственницей. В мире ее втягивает водоворот демонических сил и плотских страстей, подобно тому, как женщиной, попавшей к разбойникам, овладевают по очереди, кто обманом, кто насилием, передавая из рук в руки. Она же отдается каждому из них, надеясь найти в нем верного мужа. Брошенная, в конце концов, на произвол судьбы, одна, с детьми разврата, слепыми, больными, слабоумными, страждет она, пока не будет спасена богом.

Падение Софии повлекло за собой цепь катастрофических событий вплоть до образования земного мира. Он создан детьми Софии — Ялдаваофом, протоархонтом, и другими архонтами — из материи по искаженному и замутненному образу божественной мудрости. Искры духа и света, оторвавшиеся от Плеромы, пребывают в этом мире на чужбине, в плену и неведении, как дети, забывшие своих родителей. Земное существование для них — это своего рода инобытие, отчуждение, утрата своей сущности.

Во втором, радикально-дуалистическом варианте гностицизма, отклоняющем миф о падении Софии, сотворение несовершенного земного мира было вменено в вину злому богу или демону, которого отождествляли то с ветхозаветным богом гнева Яхве, то с Сатаной. Близкий к гностикам Маркион сравнивал правящего миром ветхозаветного бога с античным деспотом, который жаждет превыше всего почестей и покорности своих подданных, стремится быть справедливым, но слишком глуп, мелочен и пристрастен для этого. К данному варианту примыкали учения мандеев и манихеев. Мандеи (гностическое учение, возникшее в Месопотамии в I в. н. э. Они почитали Иоанна Крестителя пророком, но не принимали учение Христа, а название происходит от арамейского «manda» — "знание") считали земной, планетный и звездный миры порождениями дьяволицы Рухи и ее сына Ура, пребывающих в "черной воде" и противоборствующих "белой воде" (эфиру) и ее главе Царю Света. Мани[115] восстановил зороастрийскую идею нападения царства тьмы на царство света. Темное царство мыслилось им одновременно как собрание демонов, возглавляемых Князем Тьмы (он же Ариман, Сатана, Главный Архонт и т. д.), и как материя, тождественная хаосу, беспокойству и даже похотливости. Тьма и ее порождения стремятся поглотить световые частицы и держать их у себя в плену. Земные вещи и люди суть сгустки тьмы с большими или меньшими световыми вкраплениями. Князь тьмы распространяет зло, разжигая в людях вожделение, дабы они, размножаясь, увеличивали количество тюрем для света. Но материальная тьма способна к самопожиранию, и задача манихея заключается в том, чтобы данной способности содействовать. В конце истории, после мирового пожара, материя во всех ее проявлениях и со всеми жертвами будет навечно свернута в шар и упрятана в гигантскую яму. (Как и в чем можно вырыть яму, если материя уже "в шаре", просьба не спрашивать, не мы это придумали).

К архетипу Сатаны относится то, что, несмотря на свои весьма странные фантазии, гностики высоко превозносили Знание. Знание — это важнейшая составляющая архетипа Сатаны. Что характерно, с этим согласны даже церковники. В качестве иллюстрации приведем мнение Жана Бадье, демонолога, написавшего свой труд "Daemonomanie des Sorciers" в 1580 году:

Нет сомнения, что дьяволы имеют во всем глубокие познания. Ни один богослов не истолкует священное писание лучше, чем они; ни один юрист не знает более детально, как составлять завещания, договоры и акты; ни один врач или философ не сможет лучше них разобраться в человеческом теле, в небесных силах, звездах, птицах и рыбах, деревьях и травах, металлах и камнях.

Олицетворением гнозиса, верховным главой небес и эонов, совмещающим в своем лице всю их полноту, символом высшего единства всех потенций человеческой души (а не отдельно «добрых» и "злых"), был Абраксас (AbraxaV). Как вы думаете, что в последствии стало с одним из олицетворений Знания? Правильно, он тоже был зачислен в демоны, соратники Сатаны.

В заключение главы приведем одну из гностических легенд, которая вполне подходит к теме сатанизма. По ней Землю создал не бог (Ялдаваоф), а Сатана (Сатанаил), а бог, придя позже, «отретушировал» творение по-своему и самозвано объявил себя создателем. Потому-то так и живется на Земле, что изначальная гармония нарушена. Сатана же ушел творить миры дальше. Эстетическим штрихом к легенде служит обоснование того, почему людям так нравится смотреть на безоблачное звездное небо: они видят звезды, которые сотворены совершенными и до которых не добрался "ретушер".

Концепции создания Земли злым богом также придерживался один из ведущих гностиков II-го века Марикон. Согласно его учению, Демиург, создатель материального мира, одновременно выступает как conditor malorum. Благой же Бог — добр и милосерд, однако до миссии Христа о нем вообще ничего не было известно, да и после картина не особо прояснилась — он остается «сокрытым». Неизвестно в точности, представлял Марикон Сатану как творение Злого Бога или им самим, так как не сохранилось его высказываний на эту тему. Первый вариант был бы излишним усложнением (что, впрочем, гностики любили делать), кроме того, Тертуллиан в сочинении "Против Марикона" пишет, что бог-творец у того именовался как auctor diadoli.

Нужно заметить, что, помимо Знания, необходимо для развития также и творчество, что тоже относится к архетипу. Так сказать, творческое переосмысление действительности в случае, когда она не устраивает — а где вы видели реальность, устраивающую полностью? В сатанизме существует уважение к любому творчеству, как бы оно ни было идеологически окрашено, ибо, даже если нет уважения к содержанию, может быть уважение к безупречной форме. Творец оценивается по мастерству, что позволяет исключить как ненужные, загромождающее общую картину, иные параметры, будь они связаны с происхождением мастера, его убеждениями, личностными и моральными качествами. Что касается последнего, упрек в аморальности справедлив, если можно так выразиться, поскольку моральные критерии попросту не вводятся.

Архетипу, которому посвящена эта книга, соответствует также переосмысление мифа о грехопадении. Поскольку Демиург не является истинным богом, то бунт Адама с Евой против Яхве имеет прямо противоположный христианскому смысл, а Змий рассматривается как благодетель человечества, который обучил людей гнозису, познанию добра и зла,[116] который бог-творец пытался от них скрыть. Гностические течения сефиан, наасенов и офитов непосредственно почитали Змия.

Следует отметить, что мы вовсе не превозносим гностицизм. Их стремление к знанию на практике не лучше многого незнания. Да и теософия — его, гностицизма, дитятя. Мистика — мистикой, но нельзя же с умным видом рассуждать обо всех этих эманациях и пр. Не Платоновы ли это идеи, оспоренные еще Аристотелем, и выраженные другими словами? И в придачу ко всему все это запутанно донельзя, приправлено неизвестно откуда взятыми измышлизмами и просто неверными представлениями.

К примеру, гностицизм (скажем осторожнее — основная его часть) отрицал Яхве как высшее божество. Казалось бы, отрицание Яхве можно записать в плюс, но при этом эти же гностики вводили некоего Пантократа, забывая (или не зная!), что в Септуагинте это слово — обычный перевод слова «Саваоф» ("Ц`баот"). Но ведь Сына Божия в лице Иисуса Христа гностицизм признавал (Христос — не сын иудейского Яхве, но Первоначала). Или, что еще запутаннее, «расщеплял» его на Иисуса, Христа, Сына, Логоса, Свет, Мудрость, Спасителя и т. д.

Таким образом, гностики наглядно иллюстрируют не только проявление отдельных черт архетипа Сатаны, но и извечное желание чел-овечества подогнать реальность под себя, а не изучать мир as is. Декларируя стремление к знанию, гностики подменяли знания "духовными мечтаниями"(c) А.Ш. ЛаВей, и, что характерно — при этом совершенно искренне считали, что именно к знанию они и стремятся.

Примечания:

1

Есть такое соедение, как фенилтиомочевина. Часть человечества (это генетически обусловлено) считает, что она имеет интенсивно горький вкус, часть же, напротив, полагает, что абсолютно безвкусна. Вот и попробуйте объяснить тому, кто воспринимает ее горькой, что она безвкусна (и наоброт). А то, что могут быть разные и равноправные точки зрения на одно и то же, понимать начинают лишь с определенного уровня развития. Для подавляющего большинства чел-овечества изостеническое понимание недоступно по простейшей причине: непониманию разницы между реальностью (бытием) и действительностью. Также см. "Отступление по поводу словарных определений" в «Гомогенезе» (книга тех же аторов).

11

С другой стороны, социум и культура чаще всего исследуются именно изнутри, более того, очень часто культуролог просто обязан "пропустить через себя" соответствующие постулаты культуры, чтобы формулировать приемлемые модели и прогнозы, а эта книга вполне может расцениваться и как культурологическое исследование.

113

Не забывайте, что терминология не наша, а гностиков. Далее в главе — аналогично.

114

Иллюстарция одной из самых распространенных человеческих догм: "Отторгнутый кусок всегда хуже целого". Эта догма обычно завуалирована, но подобный шаблон отрабатывается практически всегда и везде — в быту, в политике, в искусстве, в общественных отношениях. Отделившаяся часть отвергается целым и априорно номинируется «злой» и «ущербной». Есть, конечно, и противоположные примеры, но их крайне мало, да и «хорошесть», «прогрессивность» отделившегося устанавливается, как правило, post factum — в исторической перспективе. Понятно, что этот шаблон никак не обоснован: факт отделения как таковой никоим образом не может нести оценочной нагрузки, оценка всегда связана с деталями каждой конкретной ситуации.

115

Подробно о манихействе будет далее в соответствующей главе.

116

Добра / Зла, разумеется, нет (см. соотв. главу), здесь мы лишь использовали цитату из ВЗ в неявном виде. Впрочем, возможна трактовка выражения "станете как боги, знающие добро и зло" в смысле "узнаете, что это — лишь иллюзии".