Лос-Анджелес… еще немного

Двое славных людей - муж и жена, Генриетта и Марк, - несколько часов кряду возили меня по Лос-Анджелесу и рассказывали все, что они знали о Городе Ангелов.

- Если бы на свете не было Санкт-Петербурга, - говорила Генриетта, - первым городом мира я бы признала Лос-Анджелес.

Марк согласно кивнул, он внимательно следил за дорогой…

- Чем я благодарна Советам, так это вколоченным в пионерскую голову пренебрежением к обогащению. Здесь я смотрю на очень богатых людей, как на экспонаты, без восхищения и без зависти, - продолжала Генриетта. - А мир, что нас окружает, меня будоражит до спазм в горле. Часами я могу смотреть на океан…

- Просто перед океаном, как перед Господом, все равны, - буркнул флегматичный Марк. - Я не откажусь от миллиончика или двух, пусть лежат себе.

- Пусть себе лежат, - согласилась жена. - Мы на авеню Вильшер. А вот дом с самыми дорогими квартирами в мире.

Дом безликим каменным фасадом смотрел на авеню, названной по имени владельца этого здания. Каждая «квартира» занимала весь этаж и стоила несколько миллионов. Можно было прожить всю жизнь, не выходя из этих стен. В доме было все - от магазинов до парка, разбитого на крыше, и вертолетной площадки…

В свое время приятель Бернарда Шоу, «упертый» социалист по фамилии Вильшер, приобрел в даун-тауне участок земли и принялся возводить дом, дав тем самым работу калифорнийскому люду. За внешней заурядностью дома скрывались квартиры необыкновенной роскоши, квартиры-дворцы. Вильшер оказался предтечей современного «китайского пути», умудрившись совместить марксизм с капитализмом. Его увлеченность «прогрессивными идеями» была настолько сильна, что, будучи не единожды женатым, красавчик Вильшер несколько раз разорял своих состоятельных женушек, вкладывая деньги во всемирные социалистические фантазии. И самый дорогой в мире дом, с его системой «замкнутого в себе сообщества богатых обитателей», являл абсурдистское воплощение социалистической утопии Вильшера для… богатейших людей.

С именем капиталиста-марксиста Вильшера связано производство магнитных браслетов и поясов для гипертоников. Перехватив мой удивленный взгляд, Генриетта подтвердила:

- Да-да. Кульбиты судьбы. Кстати, за магнитные браслеты Вильшера почему-то судили.

- Вероятно, «левак» гнал, сукин сын, - буркнул Марк. Рассмеявшись, я чуть было не упустил информацию о музее нефтяного магната Поля Гетти, мимо которого мы проезжали. Тоже весьма занятная история… Сам Гетти никогда не был в музее, построенном на его деньги. Он жил в Англии, он любил Италию, он уважал Америку и хотел, чтобы американцы прочувствовали предмет его любви. Одержимый идеей, он купил в Помпее замок, разобрал и перенес в Лос-Анджелес. Со временем музей превратился в своеобразный Центр искусств, со своим театром, библиотекой, ресторанами. Гетти завещал похоронить его на территории музея, но власти Лос-Анджелеса эту просьбу отвергли - Гетти был связан с нацистской партией. Не повезло старику, так его и похоронили в Англии, даже деньги не помогли…

Подумаешь, деньги… В Лос-Анджелесе деньгами никого особо не удивишь - больше на миллион, меньше на миллион! Поброди по Беверли-Хиллз, поглазей на поместья, где живут кинозвезды, адвокаты, врачи, где чуть ли не треть особняков принадлежит «новым русским». Или, скажем, прошвырнись по Родео-драйв, одной из пяти самых дорогих улиц мира, где не в каждый магазин тебя еще и впустят, если ты не кинозвезда и не король Саудовской Аравии, которые тоже, кстати, попадают в магазин по аппойтменту, заранее оговаривая день и час… Беверли-Хиллз - один из городов мегаполиса, где есть свой мэр, своя полиция, свое собственное законодательство…

В стародавние времена на этой земле, выжженной солнцем, находилось ранчо вдовы мексиканского солдата. Так она и жила там со своими детьми и братом, который ее нередко обижал. Вдова подала в суд, и брата отселили, правда, пришлось уплатить семнадцать долларов за дерево, что посадил брат, и два доллара - судебные издержки… Много произошло занятного на этой земле за полтора столетия - и набеги индейцев, и войны, и истощение почвы от выпаса овец, и неурожаи фасоли, а в 1912 году даже открыли нефтяное месторождение… Наконец, кинозвезда Мэри Пикфорд купила себе охотничий домик, который стал вторым после Белого дома знаменитым домом Америки. С тех пор и воссияла слава Беверли-Хиллз, города богачей…

- Справа дом, где жил Бинг Кросби, - говорит Генриетта, - а дальше - зеленые ворота, - там скончалась Элла Фицджеральд. Слева особняк Люси Болл… А вон ограда Пола Ньюмена… А в этом доме, у своей любовницы, был убит Дикси Сигал. Как, вы не слышали о Дикси? Он основал Лас-Вегас в тысяча девятьсот тридцать шестом году, город-казино. Дикси задолжал шесть миллионов Меиру Лански, министру финансов короля гангстеров Аль Капоне… А в том доме жил Дуглас Фербенкс…

Генриетта мне напоминала сейчас участкового милиционера, товарища Алиева, из далеких дней моего детства.

Участковый ходил по нашим дворам после десяти вечера и проверял, все ли дети дома, - шла война, и в затемненном от налетов немецкой авиации городе детям гулять было небезопасно. Правда, на Баку не упала ни одна бомба, да и самолеты над городом не появлялись - немцы бомбить Баку не хотели, надеясь поживиться нефтью. Участковый Алиев - в майке, в широких ушастых брюках-галифе, цветастых теплых носках-джерапах и галошах - заходил во двор и выкрикивал: «Сухенко, дети дома?» - и ждал ответа. «Везировы, дети дома» - и ждал ответа. Нашу фамилию Алиев выговорить не мог, он ее доступно упрощал: «Штепсель, дети дома?» А иногда, из уважения к моей бабушке, вопрошал: «Мадам Заславская, ваш внук… этот бандит дома?» Участок у него был довольно просторный, но Алиев всех жильцов знал наперечет: кто где прописан и сколько имеет детей. «Чтобы вражеский диверсант не проник!» - объяснял он бабушке свое рвение…

Так и Генриетта: водила меня по самым глухим улочкам Беверли-Хиллз и, указывая на заросли кустарников, сквозь которые проглядывал угол какого-то дома, восклицала: «А здесь жила мать Чарли Чаплина!» Иногда она умолкала, пытливо и недоуменно вглядываясь в роскошный особняк: вероятно, здесь выстроили себе жилище «диверсанты» - «новые русские».

Путешествовать по городу в автомобиле комфортно, но отчасти бессмысленно: не успеешь сопоставить информацию с объектом, как надо переключать внимание, а иной раз и смотришь не туда..

- Сумасшедший день, - ворчит Марк. - Кажется, что все семь миллионов автомобилей Лос-Анджелеса решили сегодня показать себя городу.

- С населением около трех с половиной миллионов человек, - подхватила жена.

И верно, улицы и фривеи были забиты автомобилями. Но мне показалось, что пробок здесь гораздо меньше, чем в Нью-Йорке. Да еще солнце слепит, несмотря на темные очки. Как было хорошо бродить по бульвару Голливуд, сравнивая размер своей туфли с размером обуви моих любимцев - Джека Николсона или Аль Пачино…

Всего отпечатков подошв на тротуаре у кинотеатра «Менсчайнис» около двух тысяч. Дело это затеял Сид Грауфман, знаменитый продюсер, кинобосс и чудак. Почему чудак? Посудите сами: молодой красавец, окруженный кинозвездами, не имеет ни жены, ни любовницы; помолившись в синагоге, возвращается домой и ложится спать в десять вечера. Встает в пять утра, завтракает под присмотром мамы и отправляется на работу в офис, расположенный в отеле «Амбассадор», где много лет спустя будет убит Роберт Кеннеди, сенатор и брат застреленного президента. И так из года в год. Он, мама и деловые заботы. Не чудак ли? Сид Грауфман построил кинотеатр в виде китайской пагоды, который был открыт премьерой фильма «Серенада солнечной долины». Каменщик-француз, завершив работу по строительству кинотеатра, оставил отпечаток своей подошвы на асфальте. И объяснил удивленному Сиду, что так заканчивали работу каменщики при строительстве Нотр-Дам де Пари. И Сид решил: что годится для Нотр-Дам, подойдет и ему… Но Сид Грауфман был деловым американцем: за каждый отпечаток в бетоне подошвы или растопыренной ладошки кинозвезда должна заплатить две тысячи долларов. Такса! По тем временам, кстати, деньги немалые… Зато появилась реальная возможность оставить след в истории…

- Кстати, в этом кинотеатре впервые и вручили премию Академии киноискусств - «Оскара», - проговорила Генриетта.

- Хотелось бы взглянуть на отель «Калифорния», - робко предложил я своим гидам. - Помнится, была такая песня, под которую танцевали на студенческих вечерах.

- В Америке под эту мелодию не танцуют, - откликнулась Генриетта. - Это скорбная песня о тех, кого уже нет. И отеля давно нет. В его здании разместилась психиатрическая клиника весьма плохой репутации. Как-то одну киноактрису родственники упекли в эту психушку, но она сбежала и рассказала о зверствах, которые там творились. Даже был снят фильм «Френсис». Правда, его снимали в другом месте, на улице Фэрвакс. С тех пор гиды водят туристов на угол улиц Фэрвакс и Фаунтей и показывают мрачную психушку - дескать, это и есть отель «Калифорния»… А вот это - «Рузвельт-отель».

- Настоящий? - спросил я. - Или тоже психушка?

- Настоящий, - засмеялась Генриетта. - Со знаменитой скульптурой Чаплина.

Поодаль от сверкающих стеклянных дверей отеля на бронзовую скамью присел бронзовый Чарли, в котелке и с тросточкой. Колени и бока черненой фигуры лоснились протертостью - свидетельство желания миллионов туристов сфотографироваться в обнимку с Чарли Чаплиным.

- Между прочим, это работа скульпторов Снитковских, эмигрантов из Одессы, - сказал Марк. - Наш мэр покровительствует этим ребятам, в городе есть и другие их работы. Вообще наш мэр человек удивительный - трудится двадцать пять часов в сутки… и бесплатно: положил себе зарплату - один доллар в месяц.

- Не беспокойся за него. А вот популярность себе мэр и вправду купил за этот доллар. - Генриетта повела рукой в сторону: - Там находится Брэбери-билдинг… Забавная история у этого дома. Мистеру Брэбери приснился сон, что задуманное им здание должен возводить не специалист-архитектор, а простой чертежник, работник его фирмы. И Брэбери принялся уговаривать своего чертежника. Тот отказывался - какой из него архитектор… Однажды, во время спиритического сеанса, к чертежнику явился покойный брат и сказал, чтобы тот не валял дурака и взялся за работу. Здание построили в 1893 году. Что мог наворотить непрофессионал и к тому же неврастеник?! Домина рождалась как плод сиюминутной фантазии, со множеством необъяснимых сюрпризов - балкончиков, площадок, решеток, ниш, лестниц, окон и просто дыр… Как ни странно, этот бред многих заинтересовал - чертежнику посыпались предложения, но, слава богу, ему хватило ума больше не поддаваться авантюре. В итоге Брэбери-билдинг, кажется, приспособили под библиотеку…

История, рассказанная Генриеттой, напомнила мне поездку с семьей дочери на северо-восток Калифорнии, в городок Сан-Хосе. Знаменит он был тем, что там находилось поместье жены оружейника мистера Уильяма Винчестера - миссис Сарры Винчестер, которая ушла в лучший мир еще в 1922 году, оставив после себя огромный, утопающий в зелени дом, покрытый красной черепичной крышей. История этого дома также связана с бесовщиной. После смерти мужа Сарра, тоскуя, увлеклась медитацией, и однажды в полночь к ней заявился дух покойного Уильяма. Без всяких экивоков знаменитый оружейник выставил условие, после исполнения которого он чаще сможет приходить на свидание, - нужен специальный дом, в котором никто не смог бы его вспугнуть. И Сарра принялась за дело. Долгие годы она возводила дом, вызывая изумление строителей своей неуемной фантазией. И выстроила… Внешне - дом как дом, а внутри… такое могли придумать только подвыпившие черти - неспроста дом называют «мистическим». Ведущие в никуда лестницы, часть которых просто упирается в потолок; окна, смотрящие на глухие стены; камины с дымоходами в гостиную и спальню; раковины без кранов, а те, что с кранами, - без сливов; шипы и шишки в деревянных стульчаках унитазов; дверные ручки, приделанные изнутри; потолочные светильники, собранные на полу; балконы без перил; покатые полки, на которых ничто не удержится, и много других чудачеств… Попадались и «нормальные» помещения, в которых разместился музей - пистолеты, ружья, мортиры, какие-то хитрые приспособления для стрельбы. Легкие, словно игрушечные, и тяжеленные, рассчитанные на крепких парней, ружья и пистолеты «Смит и Вессон», «ремингтон», «беретта» и «кольт». Конечно, и главный экспонат - «винчестер». За свои шестьдесят пять лет Уильям настрогал много всяких смертоносных штучек, хотя человек он был незлобивый, мухи не обидит…

Как в этом доме могла жить Сарра Винчестер, ума не приложу. Одно слово - взбалмошная бабенка при хороших деньгах… Глазеющая ребятня воспринимает дом как игру, как аттракцион, а взрослые осматривают «жилище Сарры» с мистическим беспокойством: вероятно, закоулки человеческой души таят в себе склонность к бесовщине. Тысячи туристов оставляют свои доллары в кассах «смурного» дома - выходит, Сарра Винчестер не такая уж взбалмошная, знала, что творит…

Тем временем Лос-Анджелес продолжал прокручивать увлекательную киноленту, озвученную комментариями Генриетты и ее мужа Марка.

Католическая церковь в старом даун-тауне тоже имеет свою историю. Однажды бостонец по фамилии Пери был пленен флибустьерами и занялся вместе с ними пиратским ремеслом. Так бы все и шло, если бы дьявол не подтолкнул бедолагу на грабеж хорошо укрепленного ранчо в Санта-Барбаре. Пери поймали и повели на казнь. Но в последний момент из толпы зевак вышла девственница и заявила, что отдает себя в жены этому негодяю в надежде указать ему путь к истине. В полном соответствии с мексиканскими законами пирата из-под веревки передали в объятия невесты-девственницы. Пери оказался человеком благодарным и все свои знания употребил во благо.

Научил мексиканцев мукомольному делу, тонкостям обработки дерева, ирригационным работам, некоторым особенностям гончарного ремесла и в конце своей богоугодной жизни поставил восклицательный знак - выстроил церковь. Так и стоит она с 1818 года, собирая в праздники тысячи верующих католиков Лос-Анджелеса. А вокруг толпятся могучие небоскребы даун-тауна, многие из которых принадлежат японцам. Вообще в Лос-Анджелесе, как нигде в Америке, ощущается тихая экспансия народов желтой расы - японцев, корейцев, китайцев. Дома, увеселительные заведения, парки, богатейшие магазины - все уже скуплено ими. А целые районы города - Литл-Токио, Литл-Корея, Чайна-таун - места не только проживания этнических меньшинств, но и культурно-просветительные и религиозные центры, вокруг которых группируется и определенная политическая структура. Как далеко зайдет дело? Поживем - увидим. Растет и численность мексиканского населения - оно уже почти сопоставимо с числом белого населения. Желтая раса приобретает реальную силу…

Воспоминания о Лос-Анджелесе теснятся в моей памяти подобно шарам в лототроне. Временами они падают в лоток, пробуждая зримый образ людей, зданий, уличных сцен… Вот здание гимназии, где учились дети Чарли Чаплина. Напротив - ресторан, где допоздна сиживали Хемингуэй, Фолкнер и Скотт Фицджеральд. Вот подъезд студии «Парамаунд», где снимался «Крестный отец», «Титаник» и бездна других фильмов. Вот здание «Пантеджик-театра», где пятьдесят лет вручали «Оскара» - премию Академии киноискусства. А вот «Павильон Доротти», где премию «Оскар» вручают в наши дни, - дворец с гранитной плитой на фронтоне, где выбиты фамилии тех, кто жертвует деньги на поддержку этой премии. А вот тюрьма, где «томился» в отдельной камере с телевизором и кондиционером известный спортсмен Симпсон, который убил свою жену и ее любовника. А напротив - здание суда, где много лет разбиралось это дело. В итоге Симпсон уплатил тридцать три миллиона долларов «штрафа» и вышел на свободу… А вот Калифорния-плаза с семейством могучих небоскребов, с подземными садами, музеями и магазинами. А вот «Президент-отель», где останавливаются все президенты, посещающие Лос-Анджелес. Архитектор Юмасаки построил отель в виде своеобразного японского оазиса на американской земле со всеми атрибутами своей далекой родины - от садов с цветущей сакурой до чайных домиков, пагод, водоемов. Напротив «Президент-отеля» разместился «Шуберт-театр», а рядом - ресторан «Русская рулетка»… А вот Сансет-бульвар, длиннющая улица, где в бесчисленных кафе, ресторанах, клубах, барах, кинотеатрах, пиццериях, бильярдных, магазинах, гостиницах день и ночь пульсирует жизнь под звуки джаза, классической музыки, молотковые ритмы любителей рэпа, вопли электронных инструментов и просто барабанную молотьбу… А вот и улица врачей, что тянется параллельно богатейшей Родео-драйв, где одних только психотерапевтов - двести штук…

Эти и многие иные «детали» являются зарубками на гигантском теле города, которому доверили свою судьбу люди шестидесяти национальностей и народностей, населяющих планету Земля…

Подустав от знакомства с «провинциальным» Лос-Анджелесом - ведь как-никак столицей штата является Сакраменто с населением в четыреста тысяч человек, - мы присели на скамейку вблизи бетонной громады маяка. От прибрежных холмов, поросших деревьями парка, к горизонту простирался потемневший к вечеру океан. Сивые гребни прибоя лениво накатывались на пески пляжа Санта-Моника-стейт-бич и дальше, вдоль знаменитых пляжей Малибу и Санта-Барбары…

- Перед океаном, как перед Господом, - все равны. - Марк вернул нас к разговору, начатому в автомобиле.

- Да, - поддержала его жена. - Но все же неплохо бы иметь миллион долларов - так, на всякий случай. - И, обернувшись ко мне, Генриетта спросила: - Как вы считаете?

- Лучше бы два, - ответил я.